В осенний тихий день, когда свод листьев редок И солнце золотит жнивье седых полей: О если-б полететь, — мечтал наш дальний предок Следя завистливо за стаей журавлей. И пленник молодой во тьме средневековья В тюремное окно глядел на взмах орла И бледное лицо горело буйной кровью: — Свободу, он молил, и мощных два крыла. Влюбленные в саду, целуясь, наблюдали, Как в розах с мотыльком играет мотылек… Лететь, лететь вдвоем, не ведая печали, Порхая радостно с травинки на цветок. А в алтаре монах, склоняясь в час заката И слыша ангелов таинственный полет, Шептал: — Дай крылья мне, о Ты, чье имя свято, Чтоб в небо улететь, грехов откинув гнет. Молитву чистую услышал некий гений… На человечество взглянул он с вышины И страстные мольбы десятков поколений Взметнулись светочем и в плоть облечены. Да, крылья ангелов, мечта земной юдоли, И крылья мотыльков, орлов и журавлей. Они у нас в руках, покорны нашей воле, В могучих рычагах воздушных кораблей. Они у нас — моря, леса, луга и горы, Селенья, города… Они у наших ног. Распахнута тюрьма, отброшены заторы И человек взлетел, как птица… И как Бог… Взлетел в лазурь небес и властно грудь расправил, Взвился к немым звездам, сверкающим во мгле… О вспомни, вспомни тех, кого ты здесь оставил На обездоленной и страждущей земле. Раздался жуткий звон… И в зареве кровавом Пылают житницы, посады и дома… Что сделал ты с мечтой? Что сделал ты со славой? С короной благостной победного ума. Царит всевластно смерть и в вихре разрушенья Все гибнет, падает, в обломках Реймский храм… И с криком вороны, слепые духи мщенья Несутся тучами по огненным следам. А он, шептавший нам заманчивые сказки, Подслушавший мечту, повеявший весной, Святому воинству дав дьявольские маски, Он был ли ангелом? Он был ли сатаной?