Потребность в «скрытой» ядерной силе ответного удара возникла из-за продолжающихся споров о том, что может произойти в случае ядерного конфликта. В США Эйзенхауэр проводил открытую политику «массированного ответного удара» на случай осложнений отношений с Советским Союзом, — осложнений ядерной или неядерной природы. Затем появилась доктрина «взаимного гарантированного уничтожения», известная как MAD (Mutually Assured Destruction). «Ястребы» критиковали ее за то, что, если она будет применена только для остановки ядерной атаки, ответный удар неядерным оружием потерял бы свое значение. Кроме того, тогда Америка не исполнила бы обещания, данного союзникам, — использовать ядерное оружие от их имени в случае агрессии. Споры все чаще велись вокруг «последнего средства сдерживания»: если определенный уровень способности к разрушению будет достигнут обеими сторонами, будет установлено «тупиковое положение» Такое оружие, как выражался Уинстон Черчилль, вряд ли «заставит булыжник упасть».

В конце 1950-х годов мощный «мозговой центр» Америки выступил с другим приводящим в замешательство предложением — продемонстрировать, что все ядерные установки союзников беззащитны перед неожиданным нападением, после которого контратака будет невозможной. Опустошительная атака считалась возможной после того, как Россия сильно продвинулась вперед в системах наведения. То, что СССР успешно вывел «Спутник-1» на околоземную орбиту, тоже напугало американцев до полусмерти. Первая атака, которая сделала бы ответный удар невозможным, должна была стать решающей: тот, кто первым нанесет удар, и будет победителем. Однако если страна, на которую напали, сделает все, чтобы подготовить оружие огромной разрушительной силы, которое уцелеет после удара, то это и будет та самая способность к ответному удару.

Вплоть до конца 1950-х годов Америка предпринимала меры предосторожности: она всегда держала стратегические ВВС в состоянии боеготовности. Полностью нагруженные самолеты постоянно были в небе, так как военные аналитики продолжали утверждать, что все базы НАТО и союзников, ракетодромы, аэродромы и доки находятся под прицелом русских ракет наземного базирования, которые развернуты в направлении Британских островов и Европы. Так родился стратегический подводный флот, когда появление системы инерционного наведения сделало возможным, что баллистические ракеты дальнего действия, выпущенные с подводной лодки, могут с невероятной точностью поразить цель на расстоянии — первоначально — до 1300 миль.

Идея стратегического подводного флота существовала давно, но стала по-настоящему действенной только с появлением атомных двигателей. Они позволяли лодкам действовать, постоянно находясь под водой, не всплывая и не обнаруживая своего местонахождения. Мощность ракет, которые должны были устанавливаться на подводных лодках, полностью отрицали возможность успеха упреждающего нападения. Как установили в Америке, при долговременном использовании это была более дешевая система, чем предполагаемая альтернатива — проект «Скайболт». Это была система ракет класса «воздух-земля», которая должна была устанавливаться на V-бомбардировщиках и которая стоила налогоплательщикам 100 млн. фунтов стерлингов. Но после успешного испытания «Поларис» Америка в 1961 году прекратила работы по проекту «Скайболт».

Из-за этого Британия осталась ни с чем. Правительство Макмиллана решило взять у Америки «Скайболт», чтобы исполнить свои обязательства перед НАТО, и теперь у нее ничего не было. Еще хуже было то, что это произошло в то время, когда мир только-только отступил от края бездны ядерной войны после Карибского кризиса. Руководитель Советского Союза Хрущев обещал убрать ракеты с баз на Кубе, если президент Кеннеди снимет американскую блокаду с острова. Обещание сдержали не полностью, но по крайней мере мир был спасен от того, что должно было стать первым обменом ядерными ударами. И кто знает, от чего еще?

Последовало несколько поспешных обменов дипломатами, и лорд Маушбаттен, к тому времени — глава министерства обороны, внутренне удовлетворенный провалом аферы со «Скайболт», вернулся к прежней кампании правительства: заставить Америку продать «Поларис» и тем самым передать контроль за британскими ядерными средствами сдерживания от Королевских ВВС Королевскому флоту. В декабре 1962 года премьер-министр Макмиллан вылетел в Нассау, на Багамские острова, чтобы встретиться с президентом Кеннеди. На повестке дня этой важнейшей для будущего встречи стоял только один вопрос: запускаемые с подводных лодок баллистические ракеты. После долгого обсуждения Макмиллан и Кеннеди приняли очень важное решение, которое стало известно как «Соглашение в Нассау», по которому Британия получала новейшие «Поларис» АЗР SLBM для поддержания оборонного потенциала Соединенного королевства на многие годы вперед.

Британия покупала укомплектованную систему вооружения, но должна была разработать и построить собственные подводные лодки и ядерные боеголовки для ракет. Эти работы были также секретным образом связаны с дальнейшим развитием операций по сбору разведданных и прослушивания. Проведение этих операций соответствовало британо-американским соглашениям, заключенным между двумя государствами во время Второй Мировой войны, вместе с Канадой, Австралией и Новой Зеландией. С этого момента британские подлодки становились неотъемлемой частью всемирной сети по сбору разведданных, которые производились на земле, с воздуха и воды. Сеть была создана Америкой, но при значительном вкладе со стороны партнеров по американо-британскому союзу Совершенно не беря на себя основной ответственности за готовность к ответному ядерному удару, британский подводный флот выдвинулся почти на передовую войны разведок которую вели союзники, и в течение всей второй половины двадцатого века оставался на переднем крае, приглядывая за Россией, которая отвечала тем же, только в еще большей степени

После того как Кеннеди и Макмиллан окончили переговоры, в США была отправлена группа членов британского Адмиралтейства, чтобы завершить переговоры британо-американским соглашением, подписанным б апреля 1963 года. Строительство четырех субмарин класса «Резолюшн», вооруженных ракетами «Поларис», началось еще в феврале, после получения официального разрешения.

Подводные лодки должны были строиться парами, с максимальной скоростью, две на «Вйккерс Лиф Ярд» в Барроу-ин-Фернесс и две на «Кэммелл Лердс», в Биркенхеде. Им дали названия кораблей, на которых служил Маунтбаттен:

«Резолюшн». Построена «Виккерс Армстронг» в Барроу-ин-Фернесс, заложена 26 февраля 1964 года и спущена на воду 15 сентября 1966 года королевой-матерью. Окончательно укомплектована 10 февраля 1967 года. Стоимость — 40,2 млн. фунтов стерлингов. Запустила первый британский «Поларис» на американском испытательном полигоне 15 февраля 1968 года.

«Рипалс». Построена «Виккерс» в Барроу. Спущена на воду 4 ноября 1967 года Джоан Цукерман, женой близкого друга Маунтбаттена, Салли Цукермана, главного научного советника правительства, крещена бутылкой домашнего самбукового вина. Сборка завершилась 28 сентября 1968 года. Стоимость — 37,5 млн. фунтов стерлингов.

 «Ринаун». Построена «Кэммелл Лерд» в Биркенхеде. Спущена на воду 25 февраля 1967 года женой министра обороны Денис Хили. Сборка завершена 15 ноября 1968 года. Стоимость — 39,5 млн. фунтов стерлингов.

«Ривендж». Построена «Кэммелл Лерд» в Биркенхеде. Заложена 8 мая 1963 года. Спущена на воду 19 мая 1965 года леди Ло, женой вице-адмирала сэра Горация Ло. Сборка окончена 4 декабря 1969 года. Стоимость — 38,6 млн. фунтов стерлингов.

Внушающие уважение размеры и мощность этих четырех лодок еще раз показывают данные, которые были получены, когда новый класс становился на стартовые колодки: 129,5 м в длину, 10 м — в ширину, надводное водоизмещение — 7400 тонн, скорость под водой — 25 узлов, глубина погружения — до 300 метров. Если говорить о внутреннем пространстве, то эти лодки были более роскошными, чем даже лодки класса «Вэлиант»; последние были на 42 метра короче. На борту была команда из 14 офицеров и 129 рядовых, у каждого из которых была своя собственная койка — первая субмарина Королевского флота, на которой были предусмотрены такие удобства. До этого у большинства рядовых была принята система «нагретой койки», при которой спали в одной койке по очереди.

Ракетный отсек, вмещавший 16 ракет «Пола-рис», прозвали «Шервудским лесом» Каждая ракета имела 9,5 м в длину, 1,4 м в диаметре и весила 1270 кг. Выпущенная с находящейся под водой лодки ракета взлетала в стратосферу и поражала цель на расстоянии 2500 морских миль. К каждой лодке были приписаны две команды из 143 человек, которые постоянно сменялись, так что в любое время на патрулировании была по крайней мере одна лодка, а может быть, и две. Патрулирование продолжалось обычно в среднем два месяца, хотя на практике патрули часто бывали и более долгими.

Вот наиболее значительная черта, которая показывает мощность субмарин: одна субмарина «Поларис» несла большую разрушительную силу, чем все бомбы Второй Мировой войны — включая атомные бомбы, сброшенные на Японию.

Когда началась служба на четырех субмаринах, была начата и масштабная работа на берегу: нужно было в течение четырех лет «с нуля» построить центры поддержки и командования, которые контролировали бы первую в Британии программу запуска ракет с подводной лодки. Немедленно был назначен руководитель формирования сил ответного ядерного удара «Поларис», с общим бюджетом в 325 млн. фунтов стерлингов. Командующий подводными лодками контр-адмирал Хью Маккензи, прославившийся на «Трешер» и «Тантолос» во время Второй Мировой войны, был назначен главным руководителем «Полариса»; ему дали задание за четыре года сделать «Поларис» действующим. Маккензи получил карт-бланш на выбор сотрудников штаба и вскоре собрал ядро из очень способных офицеров. Все они были, естественно, подводники, но «Поларис» все еще оставался проектом колоссальной сложности. Американцы, без которых проект «Поларис» был бы невозможен, вскоре подпали под влияние обходительности и энергии Маккензи. Ему следовало заодно преодолеть значительные трудности с личным составом, а также проблемы с получением материала. В то время Адмиралтейство было упразднено как самостоятельная организация, и пришло правительство лейбористов, многие из членов которого была настроены враждебно по отношению к «Поларис».

Вполне естественно, что задача Маккензи была задачей величайшей важности и невообразимых размеров: он должен был сформировать абсолютно новую структуру командных и контрольных инстанций, которая предполагала цепочку процедур и проверок, ведущую прямо на Даунинг-стрит, 10, в том случае, если бы действительно пришлось запускать ракеты.

Работая круглые сутки, Маккензи создал огромную рабочую сеть — ученые, математики, группы атомного отдела, организации специалистов, кораблестроители и просто строители — в количестве, небывалом в истории Британии. Следовало подготовить множество подробных документов для постройки, действия и обслуживания субмарин, а также организаций по их содержанию. Разработка подводных лодок как таковых, например, потребовала колоссальные 500 000 человеко-часов и составления более 10 000 подробных документов, которые затем превратились в физические усилия по постройке судов. Деревянная модель подводной лодки в натуральную величину во время сборки «Резолюшн» была создана, чтобы указать точное расположение нескольких миль трубок и кабелей и сотен тысяч единиц оборудования, которое должно было быть установлено на каждой лодке.

Министерство атомной энергетики должно было заняться разработкой собственных британских боеголовок для ракет в Исследовательском институте ядерного вооружения в Альдермастоне, плотно работая с американо-британской направляющей группой. Энергетические установки для атомных субмарин были в руках «Роллс-Ройс и Ассоциации», и программа была связана со строительством береговых сооружений, необходимых для обучения команд и береговой рабочей силы, в дополнение к обычному техническому обслуживанию лодки с момента начала ее службы.

Военно-морской технический институт в Бате занимался проблемами разработки, обслуживания, технической поддержки и снабжения. Он был связан с вашингтонской группой, занятой поставкой «Поларис». Надо было построить и оборудовать базу Фослейн и ракетный центр, а также 2000 домов, где жили бы сотрудники, рабочие и военные. Командам подводных лодок, военному и гражданскому обслуживающему персоналу — всем предстояло пройти специальное обучение Задача была такова, что ежедневное общение было необходимым, и флот построил собственную сеть, соединяющую Лондон, Вашингтон, Бат, Барроу-ин-Фернесс, Бир-кенхед, Росайт и другие центры. Подводный флот расширял и свою собственную Школу ядерной подготовки в Гринвиче, чтобы справиться с дополнительным притоком людей, необходимых, чтобы управлять проектом, в том числе 1000 человек только для лодок «Поларис». Одновременно шла работа по обучению людей для субмарин класса «Вэлиант», которые продолжали сходить со стапелей.

Подготовка команд «Поларис» была по необходимости существенно обновлена, чтобы охватить дополнительные дисциплины. В курсе обучения была не только физическая сторона работы на атомной лодке. Очень важной была психологическая составляющая: люди управляли самой мощной разрушительной силой, какую когда-либо знал мир. Этот аспект следовало обсуждать и анализировать, так что он вышел за рамки военных вопросов или выполнения обязанностей в случае войны. Смысл стал гораздо более глубоким. Любому, о ком решили или кто сам чувствовал, что он, когда придет время, сможет противиться возможности стать орудием смерти миллионов людей, предлагалось перейти служить куда-нибудь еще. Военно-морской флот было довольно резок в решении таких вопросов, и ему приходилось быть таким. Каждый, кто не мог принять решения или чувствовал в глубине души, что не сможет смотреть в лицо своей задаче или стать ее частью, занимался не своим делом. Те, кто остался, твердо знали, что «Поларис» является оружием исключительно возмездия, и та — невероятная — ситуация, когда им все же придется выпустить ракеты, может сложиться лишь тогда, когда от их собственного дома уже останется пепел.

Для будущих командиров курсы «Перишер» должны были стать серьезным испытанием — не только для потенциальных командиров «Поларис», но и для всей команды. Курсы всегда требовали напряжения; теперь они стали еще интенсивнее. Программа была построена так, чтобы постоянно испытывать крайнюю, почти что переломную точку, способность старших офицеров быстро восстанавливать физические и душевные силы. Речь шла не о технических навыках и не о командирских качествах; офицерам следовало найти и принять крайние границы своих возможностей. Жестко подчеркивалось: офицер, который не может оценить границы своих способностей, на борту лодки опасен. Это был один из принципиальных вопросов программы «Перишер», и задачей преподавателя было постепенно привести тех, кто делал не слишком большие успехи, к осознанию того, что они не очень хороши для такого дела. Иными словами, никого не проваливали; люди проваливались сами. В этом случае они оставляли подводный флот и возвращались к службе в обычном флоте. В случае успеха они получали контроль над самым мощным механизмом на свете.

Когда вся работа была сделана, субмарины построены и испытаны, пришло время погрузить на лодку все необходимое для жизни под водой на несколько недель. Еды должно было быть столько, чтобы хорошо кормить 143 человека трижды в день, не считая закусок между основными приемами пищи. Кто-то где-то сделал, как это обычно бывает, совершенно бесполезные подсчеты: припасов, взятых на борт для обычного патрулирования, хватило бы семье из четырех человек на пять лет. Основные запасы для среднего, обычного патруля включали 1587 кг говядины, 2268 кг картофеля, 5000 яиц, 1000 цыплят, 2 мили колбасных изделий, тонну консервированной фасоли и т.д. Молодой, только что из Гринвича, офицер полагал:

«Когда я пришел на “Поларис”, мне сказали, что я буду офицером-снабженцем, от чего я был далеко не в восторге. Но на самом деле это оказалось удивительным проникновением в суть вещей, которым не учат. Я занимался не только видимым: продуктами и запасами, но и невидимыми фондами — социальным, вином для офицерской кают-компании и т.д. Надо было решить множество вопросов, и я оглядываюсь на тот период как на время, научившее меня выделять самое важное, заставлять дело делаться. Надо было все делать как следует. Нельзя было выйти в “Поларис"-патруль" не имея достаточно хлеба! В планировании надо было соблюдать точность».

Командиру Джеффри Джаксу было 30 лет, когда он узнал, что должен учиться командовать атомной лодкой, и в тот момент не имел понятия о том, какая ответственность ложится на него. Он пришел во флот сразу после школы и принял решение стать подводником в самом начале своей карьеры. После первоначального обучения — сначала в Дартмуте, потом служа во флоте в качестве курсанта военно-морского училища — он попал на «большие корабли» и оставался на них, пока ему не присвоили звание младшего лейтенанта и не направили на стажировку, что называлось, на «время небольшого корабля». Это был единственный раз за время обучения, когда молодые офицеры могли взглянуть на подводные лодки. Те, кому они нравились, могли — добровольно — пройти свое «время маленького корабля» на субмарине. В 1956 году Джакс провел три месяца на «Тапто», чтобы стать офицером с правом командования. Он вернулся в Англию, ожидая, что его вернут на обычную военно-морскую службу:

«Мое возвращение совпало с началом программы “Поларис”, и ни один из офицеров-подводников не освобождался от возвращения. Мы все были втянуты в систему, и меня отправили на “Кэммелл Лерд” на время окончательной подготовки “Ривендж”. Мы отправились в Честер, чтобы закончить работы в Биркинхеде. Потом надо было устроить лодке морские испытания, показательные зачетные стрельбы и выйти на первые три патрулирования. На каждой подлодке “Поларис” были две дежурные команды, так что четыре команды все жили на месте, участвовали в учениях и знакомились с особенностями службы. Этап сам по себе требовал многого и был нервным, так как наши знания об этих лодках были очень ограничены. Нам всем пришлось установить свои собственные программы учений и вывести этого зверя в море. Ни один из нас не имел хоть сколько-нибудь глубоких знаний об оборудовании, с которым мы вот-вот должны были начать работать.

Первое, что поражает, — это размер, и если смотреть сначала на внутреннее расположение, то я просто не мог сравнить его ни с чем, что видел до сих пор. На лодке класса «Т» у командира была своя маленькая каюта, а у других офицеров были спальные места в кают-компании, где ночью сидения превращались в койки; это была также и столовая, и основное пространство для жизни — примерно шесть на восемь футов, не намного больше. На «Ривендж» же у нас была кают-компания, в которой за длинным столом могли сидеть двенадцать из пятнадцати человек, и еще оставалось место для кресел, где могли сидеть еще шесть-восемь человек. Офицеры делили двойные каюты, а еще были ванные комнаты и душ, которым можно было пользоваться практически без ограничений.

У матросов были свои столовые, ванные и помещения для сна, и очень понятно, что мы жили в совершенно другом мире. У нас было настоящее кондиционирование воздуха и постоянный контроль за воздухом, и можно было поддерживать комфортную температуру. Воздух все еще использовался повторно, но проходил через большие емкости с угольными фильтрами и другие приборы для очистки воздуха, а затем заново насыщался кислородом. Раньше; чтобы получить кислород, надо было зажигать кислородные свечки. Теперь были приборы для электролиза, которые работали на электролизе воды и разделяли кислород и водород; кислород можно было снова вернуть в воздух, а водород выпускали за борт. Мощность теперь была неограниченной — как и запасы практически всего, что могло сделать нашу жизнь удобной.

Но самым значительным было то, что у нас было настоящее погружение, и лодка во время пути была практически бесшумной во всех отношениях. Вместо субмарин, которые обычно держались на поверхности и могли находиться под водой ограниченное время, вдруг появилась лодка, которая могла оставаться под водой, проходя необходимое расстояние на полной скорости. Это время ограничивала только человеческая природа.

Первоначально среднее патрулирование продолжалось шесть-восемь недель, хотя никаких особенных черт не было, потому что нас могли заметить другие. Первой нашей задачей было выйти из Клайда и войти в глубокие воды без того, чтобы нас заметили русские корабли, которые ждали как раз такого случая. Это были корабли наблюдения, переделанные рыболовецкие суда, которые использовались советской военно-морской разведкой. Один стоял у мыса Малин-Хед, а другие размещались вокруг. Одной из их основных задач была попытка определить выход британской подлодки и в идеале «передать» ее русской атомной субмарине, которая потом будет вести слежку.

Так что все это было по сути шпионскими приключениями и игрой в кошки-мышки. Время выхода никогда не назначалось и не устанавливалось. Принимались все меры, чтобы нас не вычислила советская разведка, и задача учений состояла в том, чтобы выйти в океан никем не замеченными. Безопасная глубина похода была около 100 футов, так что корабли, проходившие над нами, не причиняли хлопот. Затем надо было выбрать глубину сообразно с условиями воды, а также определить, что конкретно собираешься делать, например затаиться и смотреть, что собираешься услышать или подобрать кого-то еще. Много было очень важных задач. Их надо было обдумать, взвесить в соответствии с данными разведки об этой зоне. А еще надо было уравновешивать все это со связью.

Лодки “Поларис” никогда ни с кем не говорили, но постоянно слушали. Можно было быть уверенным, что можешь слушать все время и получать любые сообщения, которые тебе послали. Они отправлялись посредством множества передач; подводные сигналы традиционно шли на очень низкой частоте, и можно было использовать несколько антенн. Среди новейших способов был ползущий провод, с которым приходилось обращаться внимательно. Если находишься в открытом океане, но в спокойной воде, летчик, может заметить провод, и поэтому надо было все время быть начеку и думать об условиях, в которых действуешь, и о самых важных своих задачах. Нам дали обширные районы для патрулирования, так что было сделано все, чтобы мы могли остаться незамеченными. Одним из лучших способов достижения этого была свобода действий в пределах большого района и возможность идти куда хочешь.

Те, кто занимался навигацией корабля, и старшие офицеры были единственными, кто знал, где мы находимся. Северное Норвежское море, западная Атлантика, Средиземное море. — ... если кто-то предполагает, что мы идем к России, то просто берешь компас, ставишь прицел ракеты и выбираешь, где хочешь поставить людей. Нортвудская штаб-квартира (центр командования и контроля подводного флота. — Д.П.) определяла, в каких водах ты будешь действовать, и давала по возможности обширные районы, так что у тебя была полная свобода. Сообщались данные о государственной, европейской военно-морской активности или о военно-морских действиях стран НАТО, потому что не хотелось оказаться в этих районах, и мы получали столько информации о передвижениях других, сколько нам могли предоставить, так что мы не попадались никому на пути. По сути, врагами были все, так как цель патрулирования должна была оставаться невыявленной. Насколько я знаю, ни одно патрулирование не было сорвано.

Что касается ракет, то информация о цели приходила в запечатанной ленте. Их загружали в компьютер со множеством функций проверки, который сообщал, что принял ленту и распознал ее, но координаты возможных целей никогда нигде не показывались. Полагаю, что офицер по оружию имел возможность получить их, но на это понадобилось бы много времени. Я, разумеется, не знал, каковы были наши цели, но независимо от того, выяснил бы я или нет, что началась какая-то заваруха, я получил бы указание открыть другие документы.

На тот случай, если бы это произошло, у нас была процедура, которую следовало выполнить. Сами ракеты были соединены с инерционной навигационной системой так, что они знали, откуда стартуют. Ракетам задавали координаты объекта, и когда их выпускали, остальное делали бортовые компьютеры. Это была великолепная система, и когда мы выпускали ракеты на испытательном полигоне в США, она всегда работала безотказно. У всех систем вооружения, которые тогда были в употреблении, были хорошие и плохие дни, но у этой всегда были только хорошие. Это было просто инженерное чудо — ракета на твердом топливе, не оставлявшая после себя отвратительного газа или жидкости, очень впечатляющая система.

Каждый день или время от времени проводились разные испытания, а сама система проводила самопроверку и самодиагностику. Еще были периодические учебные, «ненастоящие» запуски, которые устраивали для собственной пользы или которые производились неожиданно, по сигналу из штаб квартиры. Все, что происходило на борту, регистрировали компьютеры, и данные возвращались на контроль. Все данные тщательно проверялись, как «черный ящик» самолета. К концу каждого патрулирования скапливались вагоны данных; там было записано все, что делалось на борту. Вся информация анализировалась по минутам. Проверялось, как все проходило и верны ли были параметры.

Мы были на пике «холодной войны», хотя никогда не выставлялись как оружие первого ядерного удара, и мы все это знали. Лодка всегда была средством сдерживания. Что касается нашего собственного впечатления оттого, что мы перевозим такую мощь, что всегда чувствовалось, сценарий, при котором ты сможешь нажать кнопку, предполагает такой хаос (когда все, ради чего ты жил, возможно, уже разлеталось в куски), что ты в любом случае захочешь нажать на эту кнопку. Это был сценарий конца света, и не думаю, что при получении приказа о запуске ракет с его выполнением были бы какие-то трудности. Еще у меня всегда было чувство, что эта лодка — средство сдерживания, и оно будет работать, и, потому что оно у нас было и потому что оно было таким ужасным, мы вряд ли столкнулись бы с необходимостью применить его. Система сама по себе казалась настолько хорошей, что мы чувствовал уверенность: у тебя есть действенная система, и она известна всему миру именно в таком качестве.

Если собираешься заиметь эффективное средство сдерживания, то: а) надо быть готовым применить против противника систему, которая точно действенна; б) враги должны знать, что это — система действенная и в) что ты безусловно ее применишь. Я искренне уверен, что средства сдерживания — это очень действенно, и наше — действительно работало. Оно было способно произвести чудовищные разрушения, и если твой противник в здравом уме и не хочет, чтобы этот удар пришелся на него, — тогда у тебя есть очень хорошая, надежная система. Не думаю, что кто-то из командиров стал бы зацикливаться по поводу того, что же мы станем делать, если получим приказ запустить ракеты. Я бы точно не стал колебаться. Мы бы, наверное, уже знали, что положение ухудшается, что произошел обмен ударами и что ядерные бомбы уже упали на Лондон, Бирмингем и другие города Сигналы к пуску ракет, как мы были уверены, имеют все предохранительные устройства, защиты и связи, один конец которых находится на Даунинг-стрит, 10, а другой — в каюте командира Прилагались ключи, и был набор процедур, которые полагалось пройти поэтапно: два человека проверяют каждый этап и друг друга. Невозможно было иметь на борту дурачка∙ который решил бы «вечерком развести костер». Система была очень тщательно разработана, и если бы даже что-то произошло, то недопонимания, ошибки не было бы; ты был бы абсолютно уверен, что получил правильные указания.

Если говорить о том, как была организована жизнь на лодке во время плавания, которое могло оказаться долгим и пройти в основном под водой, то люди не видели дневного света, и человеческому сознанию нужно было что-нибудь, за что можно было бы зацепиться, чтобы отличить ночь ото дня. У нас была обычная для военно-морского флота система несения службы, из трех смен, хотя позже на АПЛ (атомных подводных лодках) перешли на двухвахтенную систему. В первые дни нам приходилось зажигать во всех жилых помещениях красный свет во время восхода, так что было некое подобие смены дня и ночи. Это делалось по очень простой и веской причине: если все-таки надо было смотреть через перископ, у тебя было ночное зрение.

Еда всегда была важным делом. Питание было очень хорошим. Надо было постараться, чтобы повар был наверняка хорошим. Здесь были свои особенности, которые казались довольно странными. В начале похода люди ели достаточно много, а потом вдруг аппетит у них падал, и они ели меньше. Может быть, это было связано с низкой активностью в такие периоды. Потом они снова начинали проявлять интерес к еде, и были некоторые интересные личные пристрастия. Еще у нас были приспособления для гимнастики — гребной тренажер, велотренажер — и врач, который проводил обследования, измерял пульс. Во время одного патрулирования, например, он потребовал список тех, кто должен был делать специальную гимнастику, и измерял им пульс в первую неделю, во вторую неделю и так далее.

Наверное самым важным видом отдыха были фильмы, которые по традиции показывали на кораблях. “Поларис” и тут имел льготы — мы получали самые новые ленты. В первое время кино показывали в матросской столовой каждый вечер. Теперь все изменилось, из-за телевидения и видео.

Так что, что касается ежедневной рутины, то это были вахта, время еды, отдай и сна. Членов команды также активно готовили к обычным обязанностям — учебные тревоги и ежедневные работы. Обычно на борту бывало 15-20 процентов ребят, проходящих боевую подготовку, так что работы было довольно много. Потом, конечно, корабельные системы не всегда бывали на высоте. Продолжался ремонт, и всегда бывали ситуации, прерывающие ежедневную рутину. Время от времени случались драмы. Могу вспомнить один-единственный раз, когда была оказана первая медицинская помощь — так получилось, про это произошло во время первого плавания нового врача. У одного из членов команды случился приступ аппендицита. Доктор весь взмок — не потому, что действительно была какая-то опасность; но он так привык управляться быстро, а теперь ему приходилось смотреть на вещи немного по-другому. У нас на борту были инструменты для операции, но едва ли кто-нибудь когда-нибудь ими пользовался. Были разные рекомендации, которые зависели от разных глубин погружения. Было также руководство, в котором говорилось, что патрулирование может быть прервано, а человека можно доставить назад на лечение, но если, например, лодка шла не по поверхности, то это не разрешалось. Рад сообщить, что в нашем случае с аппендицитом справились, но и пациенту, и доктору, и мне самому пришлось попотеть.

Так как я упомянул об алкоголе то, в офицерской кают-компании не подавали спиртное, когда лодки была в море. По неписаному правилу, мы выпивали полпинты пива или стакан вина. То же касалось и старших рядовых, а матрос мог выпить банку пива в день, но выпить ее следовало вовремя, а не собирать их несколько дней, чтобы, скажем, в пятницу выпить сразу пять. Об этом много спорили, и мы не трогали наше не облагаемое налогом спиртное. Из-за этого иногда возникали споры с таможней и акцизным управлением, потому что когда мы были в бухте мы обычно развлекались. Таможня, конечно, настаивала на том, чтобы подняться на борт лодки, когда лодка возвращалась, так как министерство обороны, конечно, не сообщало таможенникам, где лодка была, и не подтверждало, что она не заходила в другой порт, чего мы, конечно, во время патрулирования не делали.

Мы пришли в Америку, чтобы испытать ракеты, и одна вещь доставила мне огромное удовольствие: когда мы уходили, мы погрузились примерно в часе хода от Порт-Канаверел и не поднимались ни для чего и ни для кого, пока не пришли к северной Ирландии. Мы пришли точно к нашей позиции и прошли весь путь, не увидев дневного света».

Проект «Поларис» был начат в 1963 году, и глава правительства Хью Маккензи сделал памятную запись в дневнике: первая ракета, запущенная с британской подводной лодки, стартует в 11:15 по восточноевропейскому времени 15 февраля 1968 года. «Резолюшн» была на позиции у мыса Кеннеди во Флориде, когда с нее должны были выпустить ракету на Восточном испытательном полигоне ВВС США. Выпустить ракету в назначенное время не получилось: ракету выпустили с опозданием на 15 миллисекунд. Все остальное прошло хорошо. Остальные три лодки «Поларис» поступили на службу в течение года, и в 1969 году Ударное командование Королевских ВВС официально передала ответственность за стратегические ядерные средства сдерживания флаг-офицеру подводного флота. Они оставались на службе до середины 1990-гг. перенеся несколько ремонтов и обновив системы сооружения — они получили новые британские боеголовки «Шевалин», а ракеты АЗТ были заменены более мощными АЗТК. Лодки постепенно изымали со службы с 1993 по 1996 год. Они совершили 299 патрулирований, во время которых им — к счастью — не пришлось тревожить свой дремлющий в «Шервудском лесу» смертельный груз. Роль этих лодок, как увидим, уже перешла к другим... вдвое более крупным и гораздо более мощным.