Тора и Хитомаро сидели у себя в комнате, склонив носы над мисками с утренним рисом, который поглощали с помощью плоских палочек, когда их уши настиг первый жуткий звук, раздавшийся по всему зданию резиденции. Они одновременно опустили палочки и посмотрели друг на друга. И оба начали смеяться.

— Опять эта адская флейта! — воскликнул Хитомаро, качая головой. — Это хуже, чем раньше.

Тора отложил миску и радостно хлопнул себя по коленям. — Это означает, что он чувствует себя лучше. Я волновался. Он ранен, а ситуация тревожная. И потом, его съедают мысли о маленьком мальчике. Эта игра для него, как рисовая лепешка для голодной крысы.

Хитомаро фыркнул:

— Учитывая наше нынешнее положение, что же такого особенного в этом ребенке?

Тора удивленно посмотрел на него. — Я не хочу обидеть тебя, Хито, — сказал он, — но самый последний болван знает, что наш хозяин любит детей. Тебе не следовало ему говорить, что мальчик, вероятно, уже мертв. Это не те слова, которые он хотел услышать.

Хитомаро покраснел:

— Так вот почему он так разозлился. Тут звуки из кабинета Акитады зазвучали особенным диссонансом, и он вздрогнул.

— Ну, — сказал Тора великодушно, — все мы делаем ошибки. Главное, что его жена взяла его в свои руки. Я понял, что он будет в порядке, когда она смотрела на него на слушании вчера. Ты видел его лицо?

Хитомаро улыбнулся. — Он был смущен. Представь себе, он не сказал ей о полученном ранении. Она это узнала от Хамайи. Бьюсь об заклад, ей было, что сказать ему.

— Ничего подобного, так и нужно поступать с женой и она на него не в обиде, просто переживала за его здоровье, — сказал Тора с улыбкой.

Звук флейты переменился, зазвучала какая-то другая мелодия. Несколько мгновений они сидели и слушали ее плач и визг, а потом покачали головой и рассмеялись.

— Тем более, — фыркнул Тору, — человек, который действительно любит детей.

Дверь открылась и в комнату зашел пожилой секретарь Акитады. — Чего смеетесь? — спросил Сэймэй, усаживаясь.

— Сэймэй, наша мудрая старая птица, — Тора приветствовал его. — Рад снова видеть вас рядом с нами. Почему вы не можете потерять эту адскую флейту?

Сэймэй холодно посмотрел на Тору.

— Добро пожаловать, — сказал Хитомаро с поклоном. — Мы рады видеть вас.

Сэймэй любезно улыбнулся и поклонился в ответ:

— Спасибо, Хитомаро. Приятно видеть, что все у вас хорошо.

— Как себя чувствует хозяин сегодня? — спросил неустрашимый Тора. — Особые прикосновения его жены привели его в порядок? Он подмигнул Хитомаро.

Сэймэй вздрогнул. — Твоя глупость, Тора, не подлежит излечению. Как сказал мастер кунг-фу, — прогнившее дерево не спасти.

Хитомаро усмехнулся:

— Что сказала о ранении хозяина его жена?

— Когда она узнала, не смогла дождаться окончания судебного заседания. Она пришла к нему сама. — Сэмэй покачал головой. — Она такая порывистая!

— Мне нравится дух в женщине, — заметил Тора. — Что за день! Сначала мастер разобрался с этим изуродованным телом и нашел пропавшего дезертира, когда весь гарнизон солдат не мог найти этого ублюдка, а затем жена хозяина прогнала всех, чтобы самой заботиться о нем. Он пошел, как котенок. А теперь слушаем его. Он снова засмеялся.

Наконец флейта выдала серию сложных, но резких трелей, прежде чем подняться до наивысшего звука и затихнуть. Они затаили дыхание, но все было тихо. Сэймэй не удержался и упрекнул Тору:

— Ты должен был лучше смотреть за хозяином, Тора. Еще повезло, что все закончилось так.

Тора покраснел и опустил голову.

Сэмэй был доволен этой реакцией и добавил:

— Его сильно лихорадило. Все, что он смог сделать, так это дойти до своей комнаты.

— Ну, давай, расскажи — сказал Хитомаро, посмотрев на Тору. — Ты же знаешь, что он думает и что собирается делать.

Сэймэй хмыкнул носом. — Ее светлость послала за доктором Ойоши. Лицо доктора по-прежнему выглядит очень плохо, но должен сказать, что я был рад с ним познакомиться. Очень осведомленный человек. Его лекарство сразу облегчило мой кашель. Мы посоветовались и составили специальный чай из некоторых моих трав для хозяина — из женьшеня, мяты, с оттенком гардении и по щепотке коры ивы и корицы, которые успокаивают ослабленный организм и, добавили интересный порошок, который принес доктор. Лекарство вызывает крепкий сон, и хозяин проснулся сегодня утром, чувствуя себя гораздо лучше. Это то, что я хотел сказать вам. А также то, что он хочет вас обоих видеть в своем кабинете.

— Ну, почему ты не сказал это сразу? Тора был уже у двери, прежде, чем Хитомаро и Сэймэй смогли встать на ноги.

Картина, которую они увидели во дворе, их остановила.

Группа из двадцати вооруженных конных воинов, с гербами Уэсуги на одежде и на развевающихся знаменах, стояла на зимнем солнце перед входом в зал суда. Они сгруппировались вокруг седока, с отделанным золотым лаком седлом и малиновыми шелковыми кистями на сбруе.

— Уж не повелитель ли севера к нам пожаловал? Произнес Тора. — Как вы думаете, Уэсуги нашел мальчика?

— Давай выясним, — сказал Хитомаро.

Для Акитады визит хозяина Такаты был неожиданным и, на данный момент, нежелательным.

После спокойной ночи, проведенной под душистыми шелковыми стегаными одеялами и защищенный от сквозняков тщательно расставленными ширмами, он проснулся под неусыпной опекой жены. Тамако с милой улыбкой приветствовала его и подала ему ароматный горячий чай, выпив который, он оделся и начал свой день в очень приятном настроении, несмотря на все стоящие перед ним проблемы. Его утренняя каша была удачно приправлена зеленью, а новый, гораздо больший, мангал создал уют в его кабинете. И тогда он заиграл на флейте.

Господин Таката и два его старших вассала были объявлены Хамайей, только когда Акитаде удался особенно сложный переход. Он неохотно отложил флейту. Его гости выглядели немного озадаченными и хмурыми.

Уэсуги сидел на шелковой подушке по другую сторону широкого стола, в то время как его спутники встали на колени позади него. Акитада недовольно смотрел, как его жена угощала посетителей вином.

Войдя в кабинет, Хитомаро и Тора сердито посмотрели на помощников Уэсуги и заняли позицию у дверей. Тора сказал:

— Я надеюсь, что это начало хороших перемен, господин. В ответ он получил хмурый взгляд от Акитады и опустил голову. Тамако улыбнулась и подлила гостям вина, но ее муж выглядел мрачным.

— Я не ожидал тут встретить столь благородной дамы, — заметил Уэсуги Акитаде, галантно поклонившись Тамако, не глядя на остальных. — Боюсь, что это здание не подходящее место для изысканной женщины в ее деликатном положении.

Акитада почувствовал, как в нем закипает гнев, а затем страх. Уэсуги был слишком хорошо осведомлен о них. Сдерживая эмоции, он произнес ровным голосом:

— Понятно, что моя жена обеспокоена нападением на меня.

Уэсуги выглядел озабоченным:

— На вас напали? Я слышал, что вы ранены. Мой дорогой губернатор, вы должны были немедленно послать за мной. Я понятия не имел, что в этом городе дела зашли так далеко. Жаль, что Кайбара исчез. Он искал каких-то нарушителей и не вернулся. Я думаю, что я должен взять под охрану резиденцию и суд своими войсками. Это быстро стабилизирует положение. Интересно, атака как-то связана с последними мероприятиями? Я надеюсь, вы поправляетесь?

Акитада холодно посмотрел на него. — Да, мне уже лучше и, спасибо, ваши люди мне не нужны. Особенно — Кайбара. Именно он напал на меня, когда я, занимался расследованием. Я был безоружен, а он упал на меня с мечом.

Уэсуги вскочил, почти комически показывая свое удивление. — Кайбара напал на вас? Это невозможно. Кайбара никогда не сделал бы такого. Он не имел приказа.

Акитада поднял брови:

— Возможно, он ожидал его?

Уэсуги попытался скрыть свою промашку. — Нет, конечно, нет. Это не то, что я… Если это произошло, как вы говорите, это, должно быть, было ошибкой.

— Вы считаете меня лжецом или дураком? — спросил Акитада.

Уэсуги покраснел. — Ни в коем…, — он не закончил. Затем он снова сел и тяжело пробормотал:

— Будет лучше, если мы обсудим это спокойно. Я имею в виду, что Кайбара вероятно совершил ошибку. Он должно быть что-то неправильно понял.

— Что? Заинтересованно спросил Акитада.

Уэсуги отрезал:

— Не знаю. Без сомнения, вы арестовали и допросили его. Что он сказал?

Акитада проигнорировал этот вопрос:

— Какие у вас отношения с судьей Хисаматсу?

— Хисаматсу? Уэсуги бросил взгляд на своих спутников. — Я редко вижу судью. Зачем менять тему? Где Кайбара?

— Вы удивляете меня. Я помню, что Хисаматсу был гостем на банкете, который вы дали в мою честь. Он, кажется, восхищался вами.

Хозяин Такаты сжал кулаки. — Просто за кампанию, — сказал он с плохо скрываемым нетерпением. — Я также пригласил начальника гарнизона, представителя городского купечества, настоятеля буддийского храма и вашего нового судебного медика, Ойоши. Конечно, вы не думаете, у меня есть специальные… отношения, как вы намекаете, со всеми из них?

— Ах, нет, — сказал Акитада сухо. — Не со всеми из них.

После короткого молчания Уэсуги изменил тактику. — Позвольте мне поговорить с Кайбарой, — потребовал он. — Думаю, что я быстро проясню это дело. Он будет наказан за свое поведение.

— Боюсь, что это не возможно. Он умер при нападении.

— Что?! — Уэсуги застыл. Его вассалы потянулись за мечами, которых при них не было, так как мечи были оставлены снаружи, а Тора и Хитомаро обошли вокруг них и встали по обе стороны от Акитады.

Уэсуги разжал кулаки и, казалось, немного успокоился.

Акитада подумал, что новость, что Кайбара не может быть допрошен, была принята Уэсуги с облегчением. И он пошел дальше:

— Поведение Кайбары заставляет по-новому взглянуть на убийство слуги вашего отца и на исчезновение его внука. Мне придется еще раз посетить Такату.

Подумав пару мгновений Уэсуги улыбнулся. — Конечно, — спокойно сказал он. — Я буду рад сделать все, что в моих силах, чтобы помочь вам! — Он потянулся за своей чашкой и осушил ее.

— Так вот в чем дело! Кайбара и эти люди. Вы подозреваете его в убийстве слуги и мальчика? Он, должно быть, сошел с ума. — Уэсуги остановился, поднял голову и сказал — а может быть, и нет. Возможно, это был заговор. Если он действительно убил моего отца, я буду рад разобраться со всем этим! — Он покачал головой, как бы поражаясь чудовищности предположения, а затем добавил:

— Я, конечно, буду у вас в долгу, если вы поможете обнаружить истину, Ваше Превосходительство.

Акитада выглядел мрачным:

— Я сомневаюсь, что это так, но пока что я намерен изучить нарушения в провинции, не только как губернатор, но и как верховный правитель.

— Так это правда! Вы взяли на себя полномочия, которые закреплены за нашей семьей. Это незаконно, — воскликнул Уэсуги.

— Только не пытайтесь читать мне лекции о законах, Уэсуги. Это то, чему я очень долго и прилежно учился долгие годы и, я уверяю вас, что я не превышаю своих полномочий. При наличии доказательств заговора против императора или назначенных им представителей на законных основаниях, чрезвычайные полномочия могут быть использованы по усмотрению губернатора.

Они яростно смотрели друг на друга. Злость Уэсуги потухла, но только на мгновение. Акитада уловил что-то в глазах этого человека — это, конечно, не была ни нервозность, ни страх. Он поднялся и вышел, жестко выражая сожаление. Акитада едва кивнул ему.

— Тьфу, — сказал Тора, когда Уэсуги со своими людьми ушел. — Ублюдок врет. Легко обвинить, что мертвая лошадь съела недостающий тюк соломы.

Хамайя просунул голову в двери:

— Доктор, господин.

Ойоши зашел, слегка поклонился Тамако, кивнул остальным, а затем подошел к Акитаде. — Сегодня, господин, вы выглядите лучше, — сказал он и потрогал лоб Акитады.

Акитада посмотрел на бледное лицо Ойоши и синяки, оставленные мечом Кайбары:

— Спасибо. Я хотел бы сказать то же самое для вас. Сядьте и выпейте чашечку вина.

Ойоши улыбнулся:

— Я не очень горжусь своей внешностью, а это все заживет. Это не так опасно, как выглядит.

— Неужели вы собираетесь поехать в Такату в ближайшее время? С тревогой спросила Тамако мужа, пока наливала вино доктору.

— Теперь, когда мы выяснили с ним отношения, чем раньше, тем лучше, — сказал Акитада не терпящим никаких возражений тоном. — Нам нельзя терять время. Если Уэсуги никак не угрожал, это не значит, что он не возьмется за оружие.

— Но это звучит опасно. И вы находитесь далеко не в лучшей форме, — возразила она. — Помните, что случилось вчера. Если бы не порошок доктора Ойоши, ваша лихорадка могла перейти в рану, а затем вы могли бы умереть. С последним словом ее голос задрожал и слезы наполнили ее глаза.

Акитада был смущен, но смягчился:

— Ну, может быть, это подождет до завтра. А потом добавил, более твердо:

— Сейчас вы можете оставить нас.

Его жена, сделав официальный поклон ему и склонив голову к другим мужчинам, вышла из кабинета, мягко шелестя шелковым платьем, от которого исходил слабый аромат апельсинов.

Акитада жестом пригласил всех сесть поближе. Пока они размещали подушки, он спрятал флейту, завязав шелковый шнур аккуратной бантом на верхней части продолговатого футляра.

— Где вы научились играть? — спросил Ойоши.

— В столице. — Акитада остановился с коробкой в руках. — Я сам научился. Первый мой инструмент был подарком от известного, благородного человека. Я принял его, как память о том, что печально пренебрег частью моего образования. Понимаете, пока я рос, я не обучался музыке, поэтому я полон решимости, наверстать это сейчас. Он был озадачен выражением тревоги на лицах своих помощников.

Доктор улыбнулся:

— Как удивительно!

— Правда, не так ли? — охотно согласился Акитада. — Сначала казалось невозможно трудным. Но упорство побеждает все. Я думаю, что музыкальные умения влияют на способность человека ясно мыслить. Чтобы играть определенные музыкальные последовательности, требуется концентрация, которая удивительно прочищает мозги. Хотите продемонстрирую? Он снова взялся за коробку.

— Нет, пожалуйста, не беспокойтесь, — сказал Ойоши, поднимая руку. — Вы как раз собирались дать нам свои указания. Возможно, в другой раз?

Акитада отставил коробку с небольшим вздохом. — Конечно. — Взяв стопку официальных документов, он бросил еще один взгляд на флейту и сказал, — это не тот же самый инструмент, который мне подарили. Первый сломался. Это спасло мне жизнь, когда я был атакован убийцей. Как-нибудь напомните мне рассказать вам эту историю.

— Я помню. Тот убийца также был врачом, кивнул Тора.

Ойоши посмотрел на него и побледнел.

Акитаде его реакция показалась странной. Он сказал:

— Тора, сейчас перед нами стоят более сложные проблемы. Самым тревожным является то, что нам ничего не известно о пропавшем мальчике. Я боюсь, что мы ничего не сможет о нем узнать, пока не наведаемся в Такату, чтобы задать свои вопросы. И, наконец, Хисаматсу. Он пригласил на работу Хитомаро, который пытается найти более подробную информацию о планах судьи и Уэсуги. Обязанности Хитомаро в резиденции будет исполнять Гэнба. Внедрение Гэнбы сыграло свою роль, но сегодня нет резона продолжать ее после состязаний. Поговори с ним, прежде чем вы покинете город, Хитомаро. Что касается Торы… — Увидев выражения лиц своих офицеров, он замолчал.

— Вы что-то хотите сказать?

— После обеда пройдут борцовские состязания, — сказал Хитомаро. — Что делать с ним?

— Гэнба один из главных претендентом, господин, — напомнил Тора.

Акитада отрезал:

— Вы хотите сказать, что эти состязания для него и вас важнее выполнения ваших обязанностей в нынешней кризисной ситуации?

Ойоши откашлялся. — Я попробую объяснить. Борцовский турнир является наиболее значимым событием в этой провинции. В таком отдаленном месте, как наша глухомань, люди относятся к борьбе с почти религиозной преданностью, так как они имеют очень мало подобных развлечений и всегда с нетерпением ждут их. Сейчас это единственное развлечение, после которого последует суровая зима.

— В самом деле? Акитада задумался. Если Гэнба будет любимцем публики, его участие станет важным шагом, чтобы позднее поднять репутацию администрации губернатора. — Я понял, что был недостаточно информирован, — сказал он. — Гэнба действительно достаточно силен?

— О, да, — сказал Хитомаро. — Вы и не узнаете его, господин.

— Выходит я был небрежен, — сказал Акитада с поклоном. — Мы все должны присутствовать. Я должен был продумать это с самого начала. Это неплохо укрепит хорошее впечатление, которое нам удалось произвести вчера на местных жителей.

— Вы не сможете пойти, господин. — Сэймэй, которые до сих пор молчал, был непреклонен. — Вы не только недостаточно хорошо себя чувствуете, но, выходя на подобное мероприятие, подвергаете себя напрасной опасности. В толпе ни Tora, ни Хитомаро не смогут защитить вас от убийцы.

Все огорченно посмотрели на Акитаду.

Он нахмурился. — Вы преувеличиваете опасность, Сэймэй, но, чтобы удовлетворить ваше пожелание, я буду в простой одежде и смешаюсь с толпой. Я чувствую себя гораздо сильнее. Это лишь небольшая экскурсия, погода сегодня хорошая, а свежий воздух мне полезен. Он поднял руку, чтобы остановить дальнейшее возражения:

— Достаточно! Я принял решение!

Для того, чтобы не привлекать излишнего внимания, Акитада не одел шапку, а только простой темно-серый халат со старой синей шелковой подкладкой. Ойоши, чтобы никто не беспокоился о его здоровье, предложил сопровождать его.

Вскоре они покинули резиденцию через задние ворота. На улицах было пусто за исключением нескольких отставших, что торопились к началу турнира. Ставни магазинов были закрыты, и город казался вымершим. Издали донеслись приглушенные звуки барабанов.

— Надо же, — пробормотал Акитада, шагая и оглядываясь. — Даже фестиваль Камо в столице не собирает всех жителей.

Ойоши, будучи старше и ниже ростом, с трудом поддерживал темп. — Вам предстоит еще много чего узнать о местных традициях, — выдохнул он.

— Да, и прикинувшись обычным обывателем, кажется, это сделать гораздо проще, — сказал Акитада. — Я должен чаще проделывать такое. Он наслаждался.

Они почти дошли до конца улицы. Изогнутая крыша храма маячила впереди сквозь ветви голых деревьев. Здесь уже были слышны пронзительный свист, рев аплодисментов и бой барабанов. Сладкий звук мелодии цитры послышался из двери небольшого магазина. Она приятно перекликалась с барабанной дробью, раздававшееся со стороны храма. Акитада остановился.

— Ах. Шиката играет, — сказал Ойоши.

Акитада слушал, потом вошел в магазин. Ойоши последовал за ним, вытирая лицо рукавом.

Магазин был очень маленький, в нем едва умещались четыре стеллажа, расположенные у стен и у окна. На полках были выставлены различные музыкальные инструменты, лакированные, резные фигурки, игры и куклы. Древний старик сидел на лавке, держа в руках красиво украшенную цитру. Увидев их, перестал играть и низко поклонился.

— Добро пожаловать. — Казалось, его мягкий голос прозвучал будто издалека.

— Я услышал музыку, — сказал Акитада, скинув обувь и зайдя на уложенный мат. — Очень красивая музыка, но почему вы не на борцовском турнире?

Старик улыбнулся:

— Мои ноги уже не несут меня так далеко. А почему тебя там нет?

Акитада был доволен реакцией старика, видимо, ему удалось неплохо перевоплотиться в обыкновенного обывателя. — Я как раз туда направлялся, — сказал он, глядя с любопытством на цитру, — но услышал вашу игру на этом прекрасном инструменте, и решил посмотреть.

— Ты сам играешь?

— Я играю на флейте. Есть ли у вас какие-либо хорошие в наличии?

— Посмотрите сами, — старик указал пальцем, где стоит нужная полка. — Я здесь один. Мой помощник на турнире.

Акитада пошел смотреть.

Позади него старик обратился к Ойоши:

— Садитесь, доктор. Были ли вы в бою?

— Нет. Я просто поскользнулся на льду.

— Ах. Я подумал, что из-за вашей новой работы. Ваш хозяин моложе, чем я ожидал. Вы находите его разумным человеком?

Акитада обернулся. Как только его смог узнать этот старый реликт!

Ойоши перекинулся с ним взглядом и откашлялся:

— О да.

— Ну, это интересно, — усмехнулся продавец. — А как флейтист, а? Они либо дураки, либо мудрецы. Не люблю играющих на цитре. Они все хвастуны. Никогда не обижайте игроков на цитре. Его чувство собственной значимости не перенесет этого.

Акитада покраснел и сделал вид, что рассматривает товары на полках. Он заметил, все представленные на стеллажах предметы были изготовлены искусными умельцами и являлись своего рода шедеврами. В столичных магазинах выбор, конечно же, был больше, но вряд ли изящнее, чем у Шикаты. Благовония, гадальные игры, несколько комплектов игр типа манджонга, нарды в футляре, сделанном из нескольких видов редких сортов дерева, два лакированных набора письменных принадлежностей, красивое серебряное зеркало, несколько музыкальных инструментов: лютни, цитры и другие, различные атрибуты отправления буддийских и синтоистских обрядов, все предметы были исключительно красивые.

Между тем, Шиката сыграл еще одну мелодию. Закончив, он сказал:

— Лютни бывают разные. Одни предназначены для любителей музыки и другие для красивых женщин. На одной из моих лучших лютней сегодня играет местная красавица. Ее покровитель очень богатый человек. Он оказался единственным человеком в провинции, который согласился заплатить мою цену.

Ойоши сказал:

— Оказывается вы стали богатым человеком, Шиката. Неудивительно, что вы так грубы с друзьями.

Антиквар принял это за шутку и рассмеялся своим старческим свистящим смехом.

Тут Акитада громко сказал:

— У вас тут нет флейт, только игры и несколько других инструментов.

— Ничего, — сказал старик, с беззубой ухмылкой. — Ведь на самом деле флейта вам не нужна. Лучше выберите вместо нее что-нибудь для вашей жены.

— Лютню? Улыбнулся Акитада.

— Ха, — воскликнул старик с хриплым смешком. — Ради вас я надеюсь, что нет. Лютня украшает женщин, но превращает их в ужасных жен. На мгновение его лицо стало серьезным. — Ужасных жен! — Повторил он и отложил цитру сторону. — Лучше подарить ей набор камней для игры. Подходящий подарок от молодого мужа верной жене.

У старика были плохие манеры, но он был забавным, и идея понравилась Акитаде. Совсем недавно он думал об игре. Это был традиционный подарок невестам, потому что только двое таких игроков, как муж и жена, играли идеальную партию. Но Акитада думал об игре, как символе скрытых отношений между людьми в этой провинции. Тем не менее, игра доставит Тамако удовольствие в ближайшие месяцы долгой зимы в ожидании рождения их ребенка.

Он посмотрел на элегантные комплекты с росписью камней, а затем выбрал тот, что казался достаточно старым и отличался особой красотой. Небольшие золотые хризантемы расцветали среди серебряных трав на фоне блестящего красного лака футляра.

Шиката кивнул, когда он увидел, что выбрал Акитада. — У тебя хороший вкус. Я заказал этот набор сорок лет назад в качестве подарка для одной женщины князя Уэсуги. Это был индивидуальный заказ, очень тонкой работы и очень дорогой. На него я потратил почти все свои сбережения и потом держал его в качестве предупреждения для себя, чтобы не полагаться на обещания молодых мужчин и на жизнь молодых женщин, но вы должны приобрести его.

— О! — Заколебался Акитада. Их финансы по-прежнему были серьезно затруднены после дорогостоящего путешествия сюда. — Сколько он стоит? — спросил он с тревогой.

— Серебряный штрих? Он стоит гораздо больше, но я уже хочу избавиться от него. Он меня угнетает.

Акитада быстро согласовал цену и договорился, чтобы игру доставили в резиденцию, как только помощник Шикаты вернется с борцовского турнира.

— Мы уже опаздываем, — напомнил Ойоши, поднимаясь на ноги. — Если я не ошибаюсь, эта барабанная дробь означает начало финальных матчей.

Турнир проходил в главном дворе храма. Монахи в коричневых мантиях встретили их и указали место, где толпа была не очень плотная.

Акитада был знаком с тем, как проводился ежегодный турнир по борьбе в императорском дворце и ему нравился этот сложный ритуал. В его проведении поединки чередовались с музыкальными спектаклями, религиозными обрядами в честь древних богов, все проходило на фоне красочных декораций, но он не ожидал ничего подобного в этой отдаленной северной провинции. К своему удивлению, он не заметил большой разницы.

Несмотря на холод, настоятель, в окружении священников и гостей, наблюдал с широкой веранды большого зала так же, как император это делал в столице. Ниже настоятеля сидели члены оркестра с двумя большими барабанами, двумя гонгами и различными небольшими инструментами. Ниже на вытяжку под весело развевающимися знаменами стояли знаменосцы. С другой стороны на подушках сидели участники. Борцы были раздеты до набедренных повязок, а их аккуратно сложенная одежда лежала рядом. Судьи, в официальных белых одеждах и черных шапках, стояли рядом с ними, наблюдая за поединком. Все выглядело вполне достойно и профессионально.

Акитада, который был повыше, чем стоящие перед ним люди, увидел, как два претендента вышли на огороженное пеньковыми канатами кольцо, покрытое толстым слоем белого песка. Их набедренные повязки образовывали спереди короткие фартуки, исчезали между их огромными бедрами на спине и были завязаны огромными бантами на поясе. На холодном воздухе от их разгоряченных тел шел пар. По команде судьи они затопали расставленными шире плеч ногами, и подняли руки, чтобы показать, что они не имеют при себе скрытого оружия, хлопали в ладоши и, промыв рот глотком зачерпнутой ковшом из бочки водой, сплюнули. Затем они заняли свои места по обе стороны разделительной линии в центре кольца. По другой команде судьи они начали схватку, стремясь вытолкать друг друга из кольца через пеньковые канаты.

Толпа зашевелилась, сначала только тихо загудела, но вскоре стали раздаваться крики, выражающие разочарование или триумф.

Один из борцов выглядел как животное, с мохнатой гривой и оборванной бородой; другой борец, в сравнении с ним, выглядел как очень бледный большой ребенок. Человек против зверя, подумал Акитада, он также отметил, насколько беззащитным и уязвимым выглядит голый человек! Схватка проходила примерно равно, но вдруг «ребенок» схватил здоровенное животное за его волосатое туловище и выбросил из кольца одним могучим рывком. Громкие приветствия раздались из толпы, и большой ребенок поклонился, улыбаясь от уха до уха.

Акитада моргнул. Этим ребенком был Гэнба. В последний раз он видел своего третьего лейтенанта перед тем, как они разошлись перед прибытием в город. Гэнба всегда был высок и широк в плечах. Со своим здоровым аппетитом, он быстро набрал вес после того, как несколько лет недоедал в столице, но эта чисто выбритая гора розовой плоти никак не могла сравниться с бородатым мужчиной, которого он только что победил.

Барабанная дробь объявила еще одну схватку, но Акитаду она не интересовала. Его взгляд сосредоточился на Гэнбе, который снова сел возле своей сложенной одежды в ожидании следующей и последней схватки. Победитель остальных поединков столкнется с Гэнбой в борьбе за главный приз.

— Боже, — пробормотал Акитада Ойоши. — Вы не думаете, что Гэнба может победить и будет отправлен в столицу?

— Конечно, нет, — отрезал стоящий рядом с ним лысый болельщик. — С Цунейей никто не сравнится. Он вырывает из земли многолетние сосны голыми руками. Он из моей деревни, и я сам видел, как он это делал.

— Цунейя очень сильный и он местный борец, его поддерживает публика, но он не владеет такой техникой, — возразил рябой человек с яростно торчащими усами. — Гэнба просто подставит ногу, когда противник бросается в атаку и тот теряет равновесие, после чего одного небольшого толчка достаточно, чтобы выбросить его за канаты. Я видел, как Гэнба использовал этот прием, но он владеет и многими другими. У него отличная техника, у него в столице была своя школа борьбы.

— Ты ничего не знаешь, дурак! — закричал лысый, поднимая кулак. Тот и другой спорщик нашли поддержку среди сторонников и вот-вот могла возникнуть потасовка в толпе, но звук гонга и объявление глашатая восстановили мир среди зрителей, переключили внимание на то, что происходило на борцовской арене.

Акитада почувствовал, что кто-то коснулся его рукава. Повернувшись, он увидел молодого монаха, который поклонился ему и сказал:

— Благочинный настоятель просит господина присоединиться к нему.

Акитада посмотрел на веранду в блестящих красных драпировках, где настоятель Хокко сидел со своими сановниками и гостями. Настоятель встретился с ним глазами и улыбнулся.

Его желание сохранить свое инкогнито провалилось. Не только старый продавец догадался о его должности, но и Хокко увидел его в толпе и собирался показать его.

Он и Ойошо молча последовали за монахом к задней лестнице, а затем подошли к передней части большой веранды. Хокко указал на две подушки. Акитада сел рядом с настоятелем, а Ойоши сзади них. К счастью, толпа внизу была слишком занята схваткой на арене, чтобы обращать на них внимание.

— Вы должны простить меня, Ваше Превосходительство, — пробормотал настоятель. — Я понял, что вы хотели остаться неузнанным, но у меня есть срочное сообщение для вас.

Акитада был раздражен:

— Здесь и в это время?

Хокко указал вниз на арену. — Все как нельзя лучше, — сказал он. — Все глаза нацелены на финальную схватку.

Внизу Гэнба уже вернулся в кольцо. Его оппонент поджидал его. Акитада еще никогда не видел человека такого размера. Даже над Гэнбой он возвышался более чем голову и весь состоял из сплошных мышц.

— Это человек, которого они зовут Цунейя? Отвлекшись на мгновение, спросил Акитада.

— Да. И он победит, — заметил Хокко. — Тем не менее, его противник мне незнаком, но очень хорошо показал себя, и это означает, что никто не обратит внимание на нас.

Акитада возмутила спокойная уверенность Хокко в итоге схватки. Он нахмурился и не сводил глаз с борцов, которые, пригнувшись, начали кружить, выискивая слабые места противника и отвлекая его. Противник Гэнба был огромный, когда он двигался, крупные мышцы волнами перекатывались по его телу. Также он был быстр и достаточно осторожен. Акитада видел, как он раз за разом попытался схватить Гэнбу в свои широкие и могучие объятия. Но снова и снова Гэнбе удалось увернуться от захватов и уходить в сторону, чтобы искать возможность самому провести прием. Схватка обещала быть необычайно интересной.

Их противостояние для Акитады не ограничивалось силой и мастерством борцов, оно приобрело своеобразное символическое значение. В его воображении, Цунейя, местный чемпион, олицетворял силы, что противостояли Акитаде в этой загадочной и враждебной земле; Гэнба, новичок здесь, был чемпионом от далекой императорской власти. Исход поединка означал для Акитады успех или неудачу его миссии.

— Почему вы так уверены, что Цунейя победит? — спросил он настоятеля, не отрывая глаз от борцов.

— Я хорошо знаю, что он сильнее и его ум чист, — сказал Хокко просто. Затем он понизил голос:

— Я хочу сообщить вам то, что поступило из надежного источника, так что вы можете быть уверены в его точности. Вы должны остерегаться нападения на резиденцию сегодня вечером или завтра утром.

Акитада оторвал взгляд от участников схватки, когда Гэнба ловко ушел от захвата противника у самых канатов. — Кто собирается напасть? Откуда эта информация? С гневом в голосе спросил он.

Хокко улыбнулся и покачал головой:

— Этого я вам не могу сказать.

— Тогда предупреждение ничего не стоит.

Хокко вздохнул:

— Либо вы хорошо подготовитесь к защите, либо вы и ваши люди будут убиты.

Акитада изучал лицо своего собеседника. Мог ли он доверять этому человеку? Буддийский настоятель? Последний опыт общения с провинциальным духовенством научил его, что за маской святости может скрываться чистое зло. И почему он должен верить анонимному сообщении в провинции, где он не встретил ничего, кроме предательства? Каковы силы противника? — спросил он.

— Сколько людей служат в Такате? — ответил настоятель вопросом на вопрос.

Между ними возникла тишина, после Акитада кивнул. — Спасибо, — сказал он. — Я услышал ваш совет.

— Посмотрите, вон там капитан Такесуке. — Настоятель указал на небольшую группу офицеров, наблюдающих из восточной галереи. — Он сегодня обеспечивает здесь порядок. Очень полезный молодой человек, когда нужно сохранить мир и порядок.

Акитада посмотрел в сторону Такесуке, а потом на священника. Хокко кивнул. Акитада подумал о количестве стражников и надзирателей резиденции губернатора и о силах Уэсуги. Его информация о количестве солдат в Такате была, к сожалению, недостаточной. Кризис, которого он опасался, был перед носом, он к нему готовился. Изумленно он снова перевел глаза на двор.

В кругу, Гэнба обманным движением, поднырнул под Цунейю и схватил пояс набедренной повязки соперника. Он резко рванул противника вверх, чтобы оторвать его от земли, но тот не сдавался и обхватил ногами бедра Гэнбы. Два противника сомкнули свои напряженные тела со вздувшимися мышцами, от которых шел пар, под зимним, холодным солнцем.

А Акитада почувствовал себя больным в своей беспомощности. Он подвел их всех: Гэнбу, Тору, Хитомаро и старого Сэмэя. И что хуже всего: что станет с Тамако и с его еще не родившимся ребенком?

Два борца расцепились, и Акитада отчаянно цеплялся за надежду, что удача его не оставит.

Хокко коснулся рукава Акитада:

— Я совсем забыл. Была и другая часть сообщения. Я должен вам сообщить, что с мальчиком все в порядке, он в безопасном месте.

Акитада моргнул. Он волновался о судьбе мальчика, чуть ли не больше, чем о своей собственной. Сразу он не нашелся, что сказать. Когда же он нашел слова, чтобы спросить о Тонео, толпа на трибунах подняла дикий шум:

— Цунейя! Цунейя! Цунейя!

Гэнба проиграл схватку.