Столица провинции Этиго изначально не была спланирована как город, а возникла вокруг старой крепости, которая охраняла северную дорогу вдоль берега Японского моря. Крепость утратила свое значение после того, как армия императора и независимые князья вытеснили враждебные племена Эдзо дальше на север, в отдаленные части соседней провинции Дэва.

Остатки крепости теперь служили резиденцией администрации провинции, там же находился и трибунал. Внутри полуразрушенного частокола теснились старые ветхие строения, когда-то служившие казармами для гарнизона и конюшнями для лошадей.

Главное здание находилось в центре крепости. Это было единственное специально возведенное деревянное здание, в котором располагались помещения для работы чиновников губернатора. Также оно служило жильем для вновь назначенного временного губернатора Сугавары Акитады и его молодой жены.

Когда вернулись Хитомаро и Тора, Акитада сметал листья и грязь с пола в своей приемной. Прежде чем кто-то заговорил, Хитомаро быстро пересек комнату, чтобы взять метлу из рук своего молодого господина. — Позвольте мне, господин, — сказал он и активно включился в работу по уборке помещения.

— Спасибо, Хито, — сказал Акитада, — но я почти закончил. Здесь стало намного лучше, не так ли? Он пытался убедить себя в этом, но по выражению лиц его помощников было видно плохо скрываемую тревогу.

— Выглядит хорошо, господин, — уверенно сказал Тора. — Еще слегка отполируем пол маслом и завесим драпировками прорехи в задней стенке. От задней стены вандалы растащили почти половину досок. Сквозь дыры в ней комната просматривалась снаружи.

Акитада кивнул. — Отличная идея. Сэймэй находится в архиве, разбирает документы. Это очень пыльная работа. — Он улыбнулся. — Он прогнал меня, потому что я бы стал тратить время на чтение всего, что попадется под руку. А вы удачно поохотились?

Тора поморщился:

— Мы добыли достаточно дичи, чтобы прокормить нас всех в течение недели, но какой-то ублюдок украл всю нашу добычу.

— Ах, я надеялся, ведь люди голодны. Из того, что я увидел, здесь много проблем. В хранилищах почти не осталось риса. — И теперь еще произошло убийство, — сказал Хитомаро. — Мы столкнулись с ним на въезде в город. Хозяин гостиницы. Возможно, убит своими постояльцами. Он открыл дверь, чтобы выбросить кучу грязи на веранду, а оттуда ниже, во двор. Холодный ветер поймал часть пыли и погнал ее обратно. Хитомаро пробормотал себе под нос проклятия.

Акитада закрыл дверь, а Хитомаро снова взялся за метлу. — Ты занимался расследованием? — спросил Акитада.

— Не удалось. Чобей и судья не дали, сказали, что это их обязанность.

Акитада снова открыл дверь, и в этот раз Хитомаро удалось избавиться от мусора без происшествий. Он быстро вернулся. В зале было так же холодно, как и снаружи, но, по крайней мере, здесь не было ветра. Он и Тора смотрели друг на друга.

— Вы были вежливы, я надеюсь, — сказал Акитада Торе.

Тора покраснел:

— Они ублюдки, господин, и они хотели унизить нас. Он рассказал Акитаде, что говорил старик в винной лавке и показал ему грубо написанную заметку, привязанную к голубю. И добавил:

— Мне не нравится, как они расследуют убийство. Они собираются обвинить в нем трех постояльцев — актера, торговца и крестьянина. Я думаю, что они станут козлами отпущения. У них это может получиться?

— Конечно, нет, — твердо сказал Акитада. — Они могут арестовать подозреваемых, если того требуют обстоятельства, но есть судья, в конце концов. Он будет исследовать доказательства. Если он не будет удовлетворен доказательствами, то будет вынужден освободить подозреваемых. В любом случае, судебное разбирательство должно быть открытым. Никто не может без убедительных доказательств обвинить людей в убийстве.

— Мне не нравится, как работает Хисоматсу, господин. Разве вы не можете проверить его работу? Или поручить мне и Хито это сделать?

— Нет. Пусть каждый делает то, что ему положено по должности.

Хитомаро и Тора снова переглянулись. Хитомаро сказал:

— Похоже, что здешним людям не нравятся их начальники, наши полицейские плохо обучены и отказываются от сотрудничества. Всякий раз, когда я пробую их привлечь к работе, они утверждают, что заняты другими делами.

— И, — добавил Тора, — ленивые ублюдки отказываются помочь нам навести здесь порядок. Мы даже сами должны кормить лошадей. Правда ли, что один из губернаторов был убит?

Акитада нахмурился. — Глупая сказка. Лучшее, что вы можете сделать — это разобраться с полицейскими. В ближайшее время нам надо будет проделать массу работ. Я встречусь с некоторыми из местных высокопоставленных лиц в Такате.

— О, — воскликнул Тора, — вы еще не слышали? В городе поговаривают, что старый князь умирает.

Акитада поднял брови:

— Это, должно быть, только слух. Его сын отменил бы банкет, если бы это было правдой. Нет, я должен идти, а вы можете пойти со мной, Тора, так что будьте готовы.

* * *

Пройдя по узкому темному коридору, Акитада был вынужден остановиться перед входом в комнату, так как его накрыла волна тошноты. Он с горечью подумал, что долгожданное приглашение от молодого Уэсуги подпорчено неприятным приступом болезни, вызванным, как он подозревал, блюдом, приготовленным местным поваром, либо из-за неумения, либо намеренно. Хотя ему удалось скрыть свои страхи от других, он знал, что местные жители смотрели на него, как на своего врага. Яд? Нет, не это. Они не посмеют поднять руку на официально назначенного должностного лица из столицы. Дрожа, он толкнул дверь.

Его жена, стройная, красивая молодая женщина, в розовом стеганом шелковой кимоно, одетом поверх широкого темно-красного платья, раскладывала форменную одежду мужа на бамбуковой подставке. Серый дым, тонкими спиралями исходивший из стоящего кадила, наполнил воздух экзотическим ароматом сандалового дерева.

Акитада раздраженно сказал:

— Мне жаль, но ты напрасно беспокоишься! Вряд ли изысканная одежда произведет впечатление на этих пограничных самураев.

Тамако с вызовом посмотрела на него и сказала:

— Я думаю, что ты несправедлив к Уэсуги. Его семья имеет деньги, и они несколько поколений отправляли своих сыновей в столицу для обучения. Через некоторое время она добавила:

— Я надеюсь, что нет никаких оснований подозревать их в нелояльности. Возможно, тебе следует отложить этот визит.

Акитада пробурчал:

— Чепуха, и подошел к скамейке, что стояла возле полной горящих углей жаровни.

Осторожно опустившись, он наблюдал за грациозными движениями жены, когда она положила кадило под бамбуковую подставку и с помощью веера направляла аромат сандала на одежду. Он поднял замерзшие пальцы над тлеющими углями. — Это все напрасно, — сказал он, его тяжелые брови выглядели сердито. — Это бесполезно, за долгую дорогу весь аромат выветрится.

— Ты можешь накрыться сверху своим соломенным плащом. Или, еще лучше, почему бы тебе не отправить Тору со своими извинениями, а самому не остаться здесь со мной?

Она отложила веер, подошла к нему и встала на колени, приложив прохладную руку к его лбу. — По крайней мере, тебя не лихорадит, — сказала она. — Ты все еще себя плохо чувствуешь?

Акитада раздраженно отодвинулся:

— Это что-то другое.

Он думал: И я должен идти. Если меня не поддержит Уэсуги, то я тут ничего не добьюсь. Он сжал кулаки. В течение недели с момента своего прибытия он встречался с угрюмыми взглядами людей на улицах, и с отсутствием желания сотрудничать, а то и откровенным саботажем всех чинов администрации. Собственно, сотрудников в администрации было мало. Все документы губернии находились в руках одного старшего клерка и двух испуганных подростков. В тюрьме и полиции положение было еще хуже. Никогда он не видел более разнузданных бездельников, чем команда головорезов, состоящая из надзирателей суда, полицейских и их начальника — сержанта, в то время, когда несколько заключенных сидели голодные и избитые в грязных клетках.

Особо его гордость была уязвлена тем, что командир местного гарнизона, надменный капитан Такесуке, демонстративно выполнял приказы, исходящие исключительно из Такаты. Старый князь Уэсуги являлся высшим лицом в провинции, его авторитет держал в повиновении всех и распространялся также на вопросы судебного разбирательства. С момента прибытия Акитады не один мужчина или женщина не обратился к нему за разрешением каких-либо дел, а также с жалобами или обвинениями. Казалось, его не замечали. Он глубоко вздохнул.

— Что-то не так? — спросила его жена.

— Вероятно, так и есть, — взволновано ответил он. — Нам не следовало приезжать сюда. Ничего не получается. Провинция практически разорена, провинциальные хранилища почти пусты, а люди смотрят искоса.

Она встала, чтобы вернуться к своей работе. — Это правда, это странное место, но ты был готов покинуть столицу. Помнишь, как недоволен ты был своим положением, как министр постоянно нагружал тебя? Вот только зима здесь будет холодной. — Ее голос неуверенно затих.

Акитаде вдруг стало стыдно перед женой за свою неуверенность. — Тамако, ты простишь меня, что я притащил тебя сюда? — спросил он с тревогой. — Ты знаешь, эту провинцию называют снежной страной. Говорят, что здесь лежит снег в течение шести месяцев и редко можно видеть дневной свет, потому что снег покрывает весь дом. А у нас даже нет дома. Как ты будешь проводить время?

Она улыбнулась ему:

— Мы можем сделать это место пригодным для жизни, и сделаем это вместе.

Акитада посмотрел на висящие по стенам красивые свитки и раздвижные ширмы, на большие покрытые лаком сундуки, в которых лежала их одежда и постельные принадлежности. Но беспокоили его другие вопросы. — Здесь даже нет женской половины. А люди не только враждебно настроены и бунтуют, но и невоспитанные. Твою горничную тут могут изнасиловать. Если бы я об этом знал, то не привез бы тебя сюда.

После короткого молчания Тамако хрупким голосом сказала:

— Если я тебе здесь мешаю, я вернусь. Тогда, по крайней мере, я побуду некоторое время со своей матерью и с сестрами.

Оба понимали, что они находятся слишком далеко от столицы, он и не мог отправить ее домой, но и отказывался признать свое поражение. Вместо этого он сменил тему. — Сегодня пришли новые известия с севера. Эдзо напали в нескольких местах и наши войска сражаются к югу от Тагайо. Это заставило меня задаться вопросом, почему младший Уэсуги не присоединился к ним. В конце концов, их здешняя репутация держится исключительно на способности их солдат защищать эту провинцию.

— Я слышала, что старому господину стало совсем плохо. Женщины на кухне говорят, что он долго не проживет. Как ты думаешь, эдзо смогут продвинутся на юг до сюда?

— Нет, наши солдаты не допустят этого. Кроме того, снег сделает дороги непроходимыми. Нет сомнений, что причиной этих атак эдзо является желание улучшить свои позиции до того, как начнется зима и они уйдут в свои зимние лагеря.

Дверь со скрежетом распахнулась. В помещение вошел и поклонился строго одетый пожилой человек с тонкими белыми усами и бородой.

Тамако воскликнула:

— Сэймэй, я очень рада вас видеть. Ваш хозяин, несмотря на недомогание, хочет сегодня поехать верхом в Такату. Может, вы заварите ему лечебный чай?

— С удовольствием. — Старик посмотрел с нетерпением. — Но ваша милость слишком высоко оценивает мои скромные навыки. Вас тошнит, господин? Он подошел ближе и внимательно посмотрел в лицо Акитады:

— Чувствуете ли вы вздутие в животе? Может в недрах сердито рычит дракон? А как насчет вашего стула? Какие-то признаки поноса? Или метеоризм?

Акитада зарычал:

— Ради всего святого, оставьте меня в покое, вы оба! Нет, Сэймэй, я не хочу чаю. Он встал. — Тамако, когда закончишь с одеждой, передай мне. Сейчас мне нужно немного свежего воздуха, я буду на веранде! — Он вышел из комнаты.

Здание администрации было на несколько футов поднято над землей. В теплых краях в засушливые летние месяцы эта конструкция обеспечивает циркуляцию охлаждающего воздуха, но здесь это приводило к тому, что ледяной воздух беспощадно сквозил через деревянные полы. Акитада шел по веранде под глубокими навесами крыши и смотрел через открытый двор в сторону меньших хозяйственных построек, которые служили кухней, складом, конюшней, казармой и тюрьмой. Все это выглядело удручающе заброшенным.

Холодный порыв ветра распахнул его одежду и один из его широких рукавов хлестнул его в лицо. Он вздрогнул, но глубоко вдохнул, пытаясь урегулировать свой желудок. Из-за погоды сумерки наступили рано. Подойдя к перилам, Акитада взглянул на зловещие облака, нависшие над свинцовым небом. Ветер завывал между деревьев во дворе, срывая последние красные и коричневые листья. Некоторые деревянные доски под ногами слетели и были свалены в кучи у стен здания. За частоколом виднелись голые деревья и темные соломенные крыши. За ними вдалеке лежал океан. Акитада повернул за угол и посмотрел на горы, которые уже покрывали белые пятна снега. Зима в Этиго пришла рано.

Когда он с Тамако ехал на север, леса напоминали им полотна зеленой парчи, они любовались светлыми кленовыми резными листьями, что выделялись на фоне темно-зеленых сосен. Во время остановок они оценили красоту страны.

Но потом погода стала мрачной, а ветры очень холодными. Неудивительно, что Этиго был местом, куда императоры ссылали своих политических врагов. И теперь к этому богом забытому месту послали его и Тамако.

Пытаясь укрыться от окружавшей его тоскливой серости, Акитада закрыл глаза, он старался выкинуть подобные мысли из головы. А все эта проклятая боль в животе. В его возрасте получить назначение занять пост временного губернатора, даже если его полномочия были значительно ограничены и еще более было ограничено жалование, было необыкновенной удачей. Здесь он мог бы сделать себе имя и доказать свою ценность.

Он сделал глубокий вдох и задался вопросом, что даст ему присутствие на банкете сегодня. Любое нежелание пробовать предложенные блюда будут восприняты как оскорбление. Возможно, было бы правильным остаться дома. Нет! Он должен выяснить, как обстоят дела. Ему надо было что-то делать. Условия работы администрации были невыносимыми. Он хотел заменить весь персонал, но где найти лояльных людей в этой враждебной города? Почему все против него?

Ужасающий звук, схожий на отдаленное завывание потерянной души, переходящий в рев разъяренного быка — буквально взорвал его барабанные перепонки. Он вскочил, дико огляделся и бросился за угол.

Там, чуть ниже задней веранды, стояло очень странное существо. На мгновение Акитада подумал, что призрак старика с длинными распущенными белыми волосами и большой белой бородой дул в большую раковину.

Когда старик увидел Акитаду, он медленно опустил раковину от губ. Он был одет в короткие, темные хлопчатые штаны и блузку с длинными рукавами из черных и белых полосок со странными кисточками, что висели у него на шее. Он встал неподвижно и молча, опираясь на резные перила. Старик пристально посмотрел на Акитаду.

— Что, во имя Будды, ты себе думаешь, когда дуешь в эту штуку здесь? Потребовал слегка дрожащим голосом Акитада. — Здесь суд, а ты сюда ворвался. Уйди отсюда или я позову охрану.

Не отрывая острых черных глаз от Акитады, старик медленно подвесил раковину к поясу и шагнул чуть ближе. Акитада, раздраженный этим очередным примером неуважения, посмотрел назад. Он был поражен темнотой кожи старика, скорее почерневшей, а не бронзовой от загара, цвет которой подчеркивался его серебристо-белой гривой волос и бородой. Его взгляд упал на голые до колен босые ноги старика, такие же темные и морщинистые, как и его лицо.

На таком холоде.

Голодный нищий. Гнев Акитады внезапно сменился стыдом. — Прости меня, — сказал он старику, слегка поклонившись. — Я вел себя грубо. Я не очень хорошо себя чувствую, а ты меня напугал. Это на улице холодно и, я уверен, что ты ничего не ел. Мне тут нечего предложить тебе. Если ты пройдешь через двор, то найдешь кухню. Он указал:

— Скажите им, что губернатор сказал, чтобы заполнили твою сумку.

Нищий, наклонив слегка голову, как надменный аристократ, отвернулся. Странный кусок меха, прикрепленный к его поясу сзади, хлопал, пока он не растворился в сумерках.

Дверь за Акитадой со скрипом открылась и послышался голос Торы:

— Что это был за ужасный шум?

Акитада обернулся. Тора в своей косматой медвежьей шкуре напомнил ему одного из северных варваров. — Хочешь одеть эту шкуру сегодня вечером? — спросил он раздраженно. — Ты выглядишь, как дикое животное.

За молодым человеком показался Сэймэй. — Ее милость говорит, что ваша одежда готова, господин. И она спрашивает о только что прозвучавшем странном звуке.

— Спасибо, Сэймэй. Это старый нищий дул в раковину. Своеобразный способ просить милостыню, но, возможно, он немой. Я послал его на кухню, чтобы его там накормили и приютили. Попробуйте найти ему несколько соломенных сандалий, Сэймэй. Бедный старик в такую погоду ходит босиком.

Тора спросил:

— Он был одет в разноцветную блузку и держался как большой начальник?

— Да. Ты его знаешь?

— Не совсем, сэр, но вы только что встретили ямабуси. Это святые люди, которые живут в горах и молятся Будде, стоя голым под водопадом в лютую зиму.

— Тогда, должно быть, они сошли с ума, — нетерпеливо сказал Акитада и направился в свою комнату. — Пойдем.

Тамако встретила Тору улыбкой. Из трех лейтенантов мужа он был единственным, кого допускали в их личные покои. Хотя, когда путь Торы с нынешним хозяином пересеклись, когда он был дезертировавшим из армии солдатом, они не были связаны взаимными обязательствами. Но они не раз вместе рисковали своими жизнями, выручая друг друга. Поэтому лояльность Торы своему хозяину распространялась также на его молодую жену и остальных членов семьи Сугавара в столице. Даже мать Акитады, сварливая старая вдова, слегка оттаяла под действием его веселого нрава и желания быть ей полезным.

Тора сел у двери и смотрел, как Акитада, с помощью жены, одевается для посещения поместья Такаты.

— Что слышно от Гэнбы? — спросил Акитада, снимая повседневное кимоно и передавая его жене.

— Он неплохо устроился. Снял комнату на втором этаже булочной, где может есть рисовые лепешки. Его хозяин в восторге от того, как он борется, и хочет, чтобы Гэнба участвовал в местных поединках.

— Хорошо, — сказал Акитада, его голос был приглушен шелковой нательной рубахой, которую он примерял. — Пекарь может неплохо заработать на этом. В конце концов, Гэнба раньше был мастером борьба. — Он вылез из рубашки и потянулся за широкими белыми штанами из плотного шелка. — Я рад, что местные жители приняли его. Они уважают борцов. Вскоре мы узнаем о странных настроениях в городе.

Акитада полностью доверял своим трем помощникам. Они на деле доказали свою преданность. В свою очередь он предложил Гэнбе и Хитомаро работу, хотя они скрывались по обвинению в убийстве у себя на родине. Гэнбе пришлось убить, защищаясь, когда два провинциальных самурая намеревались убить его, потому что сын их господина в результате несчастного случая пострадал во время борцовского поединка. А Хитомаро отомстил за свою молодую жену, которая покончила с собой после того, как была изнасилована своим соседом.

Справедливость не всегда можно восстановить с помощью закона.

Акитада нахмурился и спросил:

— Я надеюсь, что ты и Хитомаро соблюдаете осторожность при посещении Гэнбы?

— Мы переодеваемся в старые обноски и постоянно смотрим, чтобы никто за нами не следим. У Гэнбы нет особых новостей, кроме того, что люди боятся, что повстанцы смогут прорваться.

Акитада натянул чистую пару белых носков и закрепил их на ногах, чуть ниже колен. Он покачал головой. — Сомнительно. Этого стоит опасаться, пока не пошел снег. Кстати, что там творится снаружи? Что ли пошел дождь? Поднявшись на ноги, он принялся перебирать свои шелковые одежды в синих оттенках и выбрал жилет с мелким синим рисунком.

— Это пахнет снегом. Вам надо бы одеть такую шубу, как у меня. С ней не страшны ни дождь, ни снег, ни ветер. — Тора с любовью погладил грубую шерсть.

— Нет, спасибо. — Акитада снова сел и взял круглое серебряное зеркало, которое передала ему жена, чтобы привести в порядок волосы. Он понюхал воздух. — Чем теплее, что медвежья шкура, тем сильнее от нее разит, — сказал он.

Вернувшись к зеркалу, где стоял Акитада, Тамока протянула ему серебристо-серое официальное платье с красивой вышивкой переплетающихся ветвей сосны. Тамако помогла ему надеть его и расправить складки. Он улыбнулся ей:

— Я чувствую себя, как принц Гэндзи, от аромата мантии которого дамы падали в обморок. Ты не боишься отпускать такого нарядного мужа в Такату?

— Я думаю, что это по части Торы приударять за дамами. — сказала она и, взглянув на медвежью шубу помощника мужа, добавила с огоньком в глазах. — Хотя, вероятно, не сегодня.

Вошел Сэймэй с накидкой из плотной соломы:

— Все готово, господин. Лошади оседланы.

— Нам уже пора быть в пути. — Акитада сел и надел пару кожаных сапог поверх своих черных шелковых тапочек. Перед отъездом он повернулся к Тамако, которая поправляла складки на его одежде, и сказал:

— Не жди меня, дорогая, буду поздно.

— Будь осторожен! — Поклонившись, она быстро отвернулась, чтобы скрыть свое беспокойство.

Во дворе, стояли четыре лошади и два охранника в форме, вооруженные луками и стрелами. Один держал вымпел с обозначением ранга губернатора Акитады.

Акитада почувствовал, как что-то холодное коснулось его лица и, когда садился на коня, внимательно взглянул на темное небо. Белые пятна кружились на фоне темных контуров зданий. Снег. Сэймэй протянул соломенную накидку и Акитада неловко закинул ее на плечи и закрепил на груди. Ветер трепал его головной убор, и он натянул поводья. На гриве лошади быстро возник слой снега. Он кивнул остальным, и они отправились в приближающуюся метель.