По прошествии двух недель Мадлен наконец выяснила, по какой причине тетки терпят присутствие в доме миссис Селдон. Эта женщина обладала подлинным талантом швеи. Стоя перед высоким узким зеркалом и разглядывая собственное отражение, Мадлен искренне изумлялась, словно видела перед собой незнакомку.

Ее фигура осталась стройной, но утратила болезненную худобу. Слегка округлившись благодаря щедрым порциям сливок, сыра и яичного крема, Мадлен превратилась если не в Афродиту, то в Цирцею. Платье с завышенной талией, сшитое из блестящего серого шелка оттенка «лондонский туман», изящно задрапировывало ее вновь обретенные чарующие формы. Юбка ниспадала до самого пола, образуя сзади короткий шлейф. Серебристый шнурок, завязанный бантиком, стягивал платье чуть ниже груди. Сам лиф представлял собой полоску ткани шириной всего в четыре пальца, расшитую серебряной нитью. Мадлен опасалась, что стоит ей нагнуться – хотя бы для того, чтобы поправить чулок, – как ее грудь выскользнет из глубокого выреза платья.

Но ее поражала не только собственная фигура. Отражающееся в зеркале лицо тоже было незнакомым. Легкие кудряшки падали на щеки и шею. Прическу украшали на затылке букетики серых шелковых роз с серебристыми листочками. Губы Мадлен старательно подкрасили толчеными розовыми лепестками, ресницы стали темными благодаря смеси жженой гвоздики, пробки и самбука. Мадлен выглядела совсем иной – элегантной знатной леди.

Тетушки приложили немало усилий во славу красоты Мадлен. Ежедневно она купалась в ванне из смешанных поровну молока и воды, на ее лицо накладывали маску из взбитых яичных белков, оливкового масла и меда. Волосы обильно смазывали яичными желтками, камфарой и глицерином, а затем закутывали голову горячим полотенцем. На ночь на веки Мадлен клали смоченные в настое ромашки кусочки полотна, на руки натягивали перчатки, пропитанные молоком, прокипяченным с миндалем и сладким маслом.

– Это же непрактично! – то и дело повторяла Мадлен, шевеля губами, смазанными свиным салом. – Подумать только, сколько замечательных блюд я смогла бы приготовить из всего этого – суфле, кремы, десерты!

Но тетушки были непоколебимы. Они суетились, скребли, чистили, мыли – пока наконец ступни Мадлен не стали такими же розовыми и гладкими, как зажившие ладони, а брови не изогнулись над темными глазами идеально правильными дугами.

Мадлен с любопытством провела ладонью по ткани полупрозрачного платья, такой легкой, что она трепетала от малейшего дуновения ветра. Ее туалет составляли два слоя просвечивающей ткани, пара длинных перчаток и розовые шелковые чулки, подвязанные на середине бедра атласными лентами. Мадлен не сомневалась, что сквозь ткань видны ее ноги и подвязки.

– Замечательно. А где же остальное? – Наконец отважилась произнести она.

С окаменевшим лицом миссис Селдон тяжело поднялась с колен и подошла к ящику, стоящему в углу. Она извлекла оттуда шелковую индийскую шаль, расшитую цветами граната и отделанную серебристой бахромой, набросила ее на плечи Мадлен и отступила.

– А где бархатная верхняя юбка? Или парчовая туника? – с надеждой спросила Мадлен.

При виде выражения лица миссис Селдон мгновенно скисло бы даже молоко.

– Это последний крик моды, по словам мадемуазель Анриетты. Прямо из «Бомонда». Лучше вам нигде не найти. – Она указала костлявым пальцем на проступающие под платьем розовые набухшие бутоны. – Смотрите, они выставлены напоказ, словно на вас нет ни единой нитки.

Мадлен вновь оглядела свое отражение.

– Платье замечательное, но слишком уж откровенное. Это неслыханно! Я вижу сама себя…

Миссис Селдон ухмыльнулась:

– В том-то и дело.

– В чем? – Эту загадочную фразу миссис Селдон повторяла слишком часто. – Ничего не понимаю.

– Скоро поймете! Вот уж не думала, что вас удастся откормить, да еще и нафаршировать всего за неделю.

Мадлен вскинула голову:

– Что значит «нафаршировать»?

Слезящиеся глаза миссис Селдон лукаво блеснули.

– Спросите лучше у тетушек. Они-то знают, кто первым снимет сливки.

Лицо старухи вдруг приняло злобное выражение, убедившее Мадлен, что продолжать расспросы бесполезно.

– Ладно, я спрошу у них.

Подобрав шлейф платья, она вышла в коридор и спустилась вниз по узкой лестнице. Мадлен не переставала размышлять, зачем тетки терпят присутствие в доме такой фурии, как миссис Селдон, какой бы искусной портнихой она ни была.

Приближаясь к гостиной, она вдруг услышала голос Жюстины:

– Все до последнего гроша?

– Тише! Нас могут услышать.

Тон беседы насторожил Мадлен. Подобно монастырю времен террора, дом сестер Фокан был переполнен десятками тайн и хранил память о множестве необъяснимых случаев. Тетушки вечно разговаривали вполголоса, сблизив головы. К Мадлен они обращались лишь по поводу ее внешности. В тех редких случаях, когда сестры ждали гостей, Мадлен отсылали в комнату, словно несмышленое дитя, еще не доросшее до общества взрослых. Не в силах побороть искушение, Мадлен подкралась к двери.

– …необходимо, – услышала она голос Анриетты. – Первое впечатление решает все. Разум вскипает, глаза выскакивают из орбит! Ни размышления, ни сомнения не должны испортить миг встречи. Вспомни мамины уроки: порыв – это все!

– А если сорвется? – тревожно допытывалась Жюстина.

– Немыслимо! Она еще слишком молода, чтобы проявлять неповиновение, а он – мужчина и не сумеет устоять. Вот посмотришь, природа возьмет свое прежде, чем они успеют опомниться.

– Но ты не подготовила ее, а ведь обещала!

– Я передумала. Посуди сама – что можно объяснить невинному ребенку? Вчера, пока я чистила драгоценности, я спросила ее: «Мадлен, а ты хотела бы иметь бриллиантовое ожерелье, такое, как подарил мне герцог Люксембургский?» Знаешь, что она ответила? «Нет. По-моему, бриллианты некрасивы». Да, да, так и сказала! «Они бесцветны». Ты представляешь? Ну что я могла поделать с такой простушкой?

– Может быть, со временем она изменится?

– Времени у нас нет. – В голосе Анриетты зазвучали стальные, властные нотки. – Мы должны вернуть долг, и как можно скорее. Обещание покровительства откроет для нас десяток дверей, которые сейчас накрепко заперты. Ты только подумай, что принесет нам такой альянс! Вспомни оперу, Жюстина! Ложа в театре вновь будет в нашем распоряжении. Приглашения посыплются градом!

– Ты так уверена, что она ему понравится? Молю Бога, чтобы… – Задумчивый голос Жюстины вдруг смолк: к дому подъехал экипаж.

Мадлен прижалась спиной к стене полутемного коридора, переваривая услышанное. Значит, сестры ждут гостя? Судя по почтительным голосам – джентльмена. И этому гостю предстоит увидеть ее? Познакомиться с ней? Предложить покровительство? Но почему ей ничего не объяснили? Несмотря на невинность, она далеко не глупа.

Мадлен твердо знала одно: в покровителе она не нуждается. Как они посмели даже не предупредить ее? А если этот человек с первого же взгляда вызовет у нее отвращение? Неприязнь всегда возникает сама собой. Нет, он ей наверняка не понравится!

В доме было так тихо, что Мадлен услышала цокот лошадиных подков по булыжникам мостовой. Спустя несколько мгновений звякнул колокольчик у входной двери.

– Приехал! Он здесь! – раздался возглас Жюстины.

Мадлен бросилась к лестнице, но остановилась на первой площадке. Ее сердце колотилось так гулко, что Мадлен опасалась взорваться, не узнав хоть что-нибудь о джентльмене, в руках которого находится ее будущее.

– Лорд д’Арси! – послышалось радостное приветствие Анриетты, открывшей дверь.

Лорд? Неужели?

– Добрый вечер, мадам Анриетта, мадам Жюстина, – ответил низкий бархатистый мужской голос, почему-то показавшийся Мадлен знакомым. Он напомнил ей англичанина, с которым она познакомилась на улице несколько недель назад.

Услышав в коридоре шаги, Мадлен с любопытством вытянула шею. Ей удалось увидеть модную шляпу незнакомца, цилиндр, который поспешила принять Жюстина. Неожиданно, словно почувствовав, что за ним наблюдают, незнакомец поднял голову, повернувшись в сторону лестницы.

Он был молод и поразительно красив. Под шапкой густых вьющихся темных волос поблескивали синие глаза с изящным разрезом. Его дерзкий нос не портил лица. Чуть впалые щеки и твердый подбородок довершали портрет незнакомца.

– Идеал красоты! – пробормотала Мадлен, очарованная обаянием джентльмена. Вероятно, знакомство с ним будет удовольствием, а не испытанием. И кроме того, он говорит по-французски.

Желанный гость снова повернулся к хозяйкам дома:

– Что я вижу? Как такое возможно? С годами люди дряхлеют, а вы по-прежнему источаете свежесть молодости! – Мадлен увидела, как он протянул сестрам руки. – А может, волшебник Мерлин коснулся вас палочкой, чтобы повернуть вспять колесо вашей жизни?

– Вы ничуть не изменились, дорогой, – проворковала Анриетта, когда незнакомец склонился над ее рукой. – Признаюсь, это мне по вкусу.

К изумлению Мадлен, Жюстина потрепала гостя по волосам, когда он поцеловал ее руку, а затем привстала на цыпочки и одарила поцелуем в щеку.

Должно быть, незнакомец – добрый и очень близкий знакомый тетушек, решила Мадлен. Джентльмен поцеловал их обеих в губы, и тетушки захихикали, как восемнадцатилетние девчонки, хором воскликнув:

– Скверный мальчишка!

– Нет, лестью вы нас не обманете!

– Мы уже заждались вас…

– О вашем приезде в Лондон мы узнали еще три недели назад…

– …И никаких вестей!

– Нам следовало бы захлопнуть дверь перед вашим носом, милорд!

Осторожно выглянув из-за угла, Мадлен успела увидеть, как вся троица удаляется в гостиную. При этом она заметила, что гость высок ростом. Он был одет в черный сюртук и панталоны, отделанные атласом. В складках его шейного платка и манжет поблескивали бриллианты. Бедным его не назовешь.

– Мне нет оправдания, сударыни! Но что за чудесный запах? Шоколадный торт? Прекрасно!

Дверь гостиной захлопнулась, голоса стихли.

Мадлен прислонилась к стене. Значит, вот кому суждено быть ее покровителем. Мадлен с удивлением почувствовала, что ее влечет к гостю. А французским он владел в совершенстве! По крайней мере теперь Мадлен знала, чего ожидать.

С радостной улыбкой девушка взбежала по лестнице к себе в комнату. Она не понимала лишь одного – к чему такая таинственность? Пожалуй, ее тетушки слишком глупы.

Себастьян молчал, смакуя последний кусочек шоколадного торта, который он обожал. Последние полчаса ему с успехом удавалось уводить беседу от политических тем, развлекая сестер рассказами об Италии, однако тайные мысли не давали ему покоя.

Сестры действительно жили в районе Куин-Энн-гейт, в том доме, возле которого он встретил маленькую монахиню три недели назад. Этот крошечный ветхий домишко ничем не напоминал величественные особняки сестер Фокан в Париже и Лондоне.

Себастьян с невинной улыбкой выслушал сбивчивые извинения сестер за тесноту их временного жилища, в котором они вынуждены ютиться, пока в особняке не закончится ремонт. Несмотря на непринужденный смех и улыбки, Себастьян заметил пристальный взгляд Анриетты и легкую подавленность Жюстины, на щеках которой ярко горел румянец. Обе были взволнованы, а ведь прежде Себастьян считал, что это чувство им не знакомо.

Некогда он был уверен, что в мире не найдется двух других женщин, способных позаботиться о себе успешнее, чем сестры Фокан. Но что-то нарушило их покой и прекратило безбедное существование. Неужели причина всему – смерть покровителя Ундины? Или происки месье де Вальми?

В ушах Себастьяна вновь прозвучало предостережение Армстронга. Несмотря на все расспросы, жизнь де Вальми оставалась для Себастьяна тайной, покрытой мраком. Никто не мог напрямик обвинить его в каком-либо преступлении, но каждый, кто упоминал это имя, вздрагивал от страха. Лишь немногих де Вальми называл друзьями, и в их число входили Анриетта и Жюстина Фокан. Себастьян подозревал, что они нуждаются в помощи и ждут ее от него. В какую бы беду ни попали сестры, Себастьян не собирался бросать их на произвол судьбы.

– Торт оказался еще вкуснее, чем мне помнилось. – Он отставил пустую тарелку. – Но выспрашивать рецепт я не стану, иначе моей новой кухарке придется печь его каждый день.

– Какая досада, что пожар испортил ваш дом! Когда же закончится ремонт? Джентльмен нуждается в уединении, не так ли? – игриво спросила Жюстина, поблескивая глазами.

– Да, в уединении есть свои преимущества… особенно когда джентльмен не один.

Жюстина склонилась к нему, обнажая в глубоком вырезе платья прелестную грудь, красоту которой выгодно подчеркивало ожерелье из бриллиантов, ограненных в виде розочки.

– Жюстина! – укоризненно воскликнула Анриетта, недовольная флиртом сестры с молодым человеком, которого Анриетта считала своим поклонником. – Будь любезна, свари еще кофе.

Жюстина поднялась, обиженно надув губки.

– Ладно. – Она бросила в сторону Себастьяна продолжительный и красноречивый взгляд. – Анриетта не любит делиться. А мне кажется, месье, вас хватит и на двух. – Она посмотрела в упор на его чресла. – Хватит с лихвой!

Себастьян оценил это недвусмысленное предложение дружеским смехом.

– Наконец-то мы одни, мой мальчик, – промурлыкала Анриетта с кокетливой улыбкой, когда сестра ушла. – Право, ты выглядишь слишком усталым. Твоей любовнице следовало бы усерднее заботиться о тебе.

– Увы, пока у меня нет любовницы.

– Какой ужас! Ты, ненасытный мужчина, прозябаешь в одиночестве? Разве такое возможно?

Себастьян усмехнулся:

– Это испытание мне по силам.

– Какая досада! Какая бездумная трата времени и сил!

Такими беседами они развлекались уже много лет, даже после того, как перестали испытывать влечение друг к другу. Должно быть, именно потому ничего не значащая болтовня распаляла Себастьяна сильнее, чем обычный праздный обмен любезностями. Запрет придавал флирту особую пикантность.

Анриетта прищелкнула языком.

– Значит, ни любовницы, ни жены? – Она покачала головой. – Ну и ну! Как же ты убиваешь время?

– Времени мне всегда не хватает.

– Ты стал слишком скрытным. Когда-то ты не мог дождаться удобной минуты, чтобы рассказать мне о своих последних открытиях.

Себастьян вздохнул при воспоминании десятилетней давности о любовных играх, которые они когда-то затевали. В этих играх ему отводилась роль изобретателя, каждый раз выдумывающего новый способ развлечения в постели. Так они забавлялись несколько недель подряд.

– Поскольку ты всегда находила мои проказы очаровательными, расскажу о своем последнем литературном опыте.

– Ты пишешь книгу?

– Мемуары.

– Мемуары? Но ведь ты еще молод. – Анриетта раскинулась в кресле, кокетливо поглядывая на собеседника. – Так о чем ты пишешь?

Себастьян усмехнулся:

– Ты сама часто повторяешь, что у меня богатый жизненный опыт.

– Значит, ты пишешь любовный роман? – Анриетта захлопала в ладоши. – Тем лучше! Должно быть, этот труд доставляет тебе удовольствие. Полагаю, ты провел разнообразные и многочисленные опыты.

– Я всегда был добросовестным исследователем.

– И прекрасным изобретателем, милый. – Анриетта небрежно потрепала Себастьяна по руке, лежащей на подлокотнике кресла. – Я была бы не прочь прочесть твою книгу. Но почему ты так и не спросил, зачем я пригласила тебя сюда?

Себастьян подстроился под ее игривый тон:

– Чтобы насладиться моим обществом?

– Самой собой. А еще потому, что я хочу сделать тебе подарок.

– А мне он понравится?

– Это решать тебе.

– А если я скажу «да»?

– Тогда, мой мальчик, ты вкусишь райского блаженства.

– Дело принимает все более любопытный оборот. – Себастьян улыбнулся, предвкушая приятный сюрприз. – Пожалуй, подарок мне уже нравится.

Анриетта переложила руку к нему на бедро.

– Но откуда мне знать, будешь ли ты лелеять этот подарок так, как она того заслуживает?

– Она?

Анриетта метнула на него быстрый взгляд из-под ресниц и уловила гримасу вожделения на лице Себастьяна. В плотских наслаждениях он всегда был ненасытен и неутомим.

– Ты говоришь о себе? – напрямик спросил Себастьян. Значит, Анриетта подстроила ловушку, предлагая ему себя в обмен на…

– О моей племяннице.

– Племяннице? – переспросил он. Неужели речь идет о маленькой монахине? Себастьяну уже казалось, что эта девушка привиделась ему во сне. – Почему же раньше я о ней никогда не слышал?

Анриетта пожала плечами.

– Она дочь Ундины. Когда начался террор, мы были вынуждены вверить ее попечению Божьему, отправив в монастырь Святого Этьена. Но теперь она с нами, и, разумеется, мы желаем ей только добра.

Брак! Это слово первым пришло ему в голову. Мадам Анриетта убеждала его жениться на маленькой воспитаннице монастыря. Ни за что!

– Тебе незачем на ней жениться, – продолжала Анриетта, словно прочитав мысли Себастьяна. – Я знаю, как ты относишься к браку. Я хочу просто подарить тебе юную любовницу.

– Любовницу? – Себастьян усмехнулся. – Ты предлагаешь мне взять в любовницы девушку, которую я никогда не видел?

Анриетта лукаво улыбнулась:

– Я знаю, ты справишься с этой задачей. Разумеется, девушка невинна, ей нужен опытный и внимательный наставник. Надеюсь, под твоим руководством этот чудесный бутон мгновенно расцветет.

Плотские желания захлестнули Себастьяна. Ему предлагали сделать женщиной маленькую монахиню, которая надолго завладела его помыслами. Такое предложение стоило обдумать. Однако Себастьян привык к самым возмутительным предложениям, поэтому сумел скрыть свои чувства. Впрочем, Анриетта не смотрела ему в лицо, ее рука скользила по бедру Себастьяна.

– А девушке известно об этой… сделке?

Анриетта пожала плечами:

– По французскому обычаю сначала заключают сделку. Подумай, сколько надежд не сбылось бы и сколько сердец было бы разбито, если бы… сделка не состоялась.

– Пожалуй. – Себастьян действительно прекрасно понимал, в чем дело. Сделка была ловким способом выманить у него деньги. Только почему Анриетта просто не попросила о помощи? – Но почему вы выбрали меня?

Анриетта кокетливо улыбнулась:

– Погубить девушку способен каждый. Но много ли найдется мужчин, умеющих нежно воззвать к ее чувствам и пробудить их к жизни?

Себастьян поднял брови:

– Ты считаешь, что подобный подвиг в моих силах?

– Да. Ты истинный знаток искусства любви. Нас осталось так мало, что можно перечесть по пальцам. Но опыт в любовных утехах не единственное твое достоинство. Ты умный человек, с тобой трудно соскучиться.

– Похоже, вы мне льстите, мадам, – отозвался Себастьян с улыбкой покупателя, который знает, что ему пытаются всучить ненужный товар.

– Разумеется! – Анриетта вонзила ноготки в ткань панталон Себастьяна, оставив на ней вмятинки. – Разве тебя не привлекает подобное развлечение? Быть наставником юной невинной девицы – что может быть лучше? Ты достаточно проницателен, чтобы не сломить ее дух, но вместе с тем мужественен и опытен, чтобы распалить в ней желания. Осыпь ее дарами, дорогой, дай вкусить маленькие и большие радости жизни… И потом, я отдаю ее тебе не навсегда, – поспешно добавила Анриетта, увидев, как Себастьян нахмурился. – Понимаю, вскоре тебе надоест однообразие. Но после твоих уроков она сумеет найти себе постоянного покровителя. Исполни мою просьбу, и я навечно останусь в долгу перед тобой.

Себастьян удержал ладонь Анриетты, поглаживающую его очевидную выпуклость. В подобных ситуациях последнее слово никогда не оставалось за его телом.

– Я чрезвычайно польщен, мадам. Но я не могу похитить невинность девушки из семьи моих друзей. Будь она замужем… – Он развел руками. – Но девственница – это не для меня.

Анриетта вновь уколола его ноготками.

– Ты уже получил мое благословение, так чего же тебе опасаться?

– Дело не в этом. Подобная ситуация напоминает кровосмешение или по крайней мере непристойный разврат. – Он положил ладонь Анриетты к ней на колени и устремил на нее откровенный взгляд. – Ты когда-нибудь задумывалась о том, что будет с девушкой, когда она узнает, что ее соблазнитель был учеником ее тетушки?

Анриетта вздохнула:

– Ей незачем знать об этом.

– Может быть. Но возможны и другие сложности. Она молода, она вела затворническую жизнь. Если она не перепугается до смерти, то мгновенно и страстно влюбится в меня. – Себастьян и не думал хвастаться, и Анриетта понимала его.

– Ну и что? – пожала плечами Анриетта. – Все мы когда-то влюбляемся, теряем любовь и умираем. Ты хочешь увидеть ее?

– Нет.

Себастьян встал, убежденный, что если не покинет этот дом немедленно, то пожалеет. Внезапно влечение к юной племяннице Анриетты вспыхнуло в нем с неожиданной силой. Себастьян и не предполагал, что можно питать такое желание к благовоспитанной девственнице. Если он увидит ее и она окажется хотя бы отчасти такой прекрасной, какой была той ночью, устоять ему не удастся. Инстинкт самосохранения гнал Себастьяна к двери.

Анриетта поднялась.

– Вы разочаровали меня, лорд д’Арси.

Себастьян виновато улыбнулся:

– Я постараюсь вам чем-нибудь помочь. Дайте мне несколько дней. Я найду для вашей племянницы приличного покровителя, который будет рад оказать вам услугу. Сожалею, но мне уже пора. Утром я уезжаю в Кент.

– Как в Кент?.. – Анриетта встрепенулась, но тут же совладала с собой. – А как же поиски покровителя?

Себастьян потер подбородок.

– За годы, проведенные вдали от Лондона, я утратил связь с прежними друзьями и теперь не знаю, кто из них женат, а кто холост. Из Кента я разошлю им письма и выясню, что к чему. Через несколько недель я познакомлю вас с первым кандидатом.

Через несколько недель? С трудом сдерживая панику, Анриетта подступила к нему вплотную:

– Дорогой мой, давай рассуждать здраво… – Подняв руку, она коснулась пальчиком нижней губы Себастьяна. – Прелестная юная девушка ждет тебя наверху. Одно слово – и она сегодня же ночью будет у тебя.

В голове Себастьяна промелькнула мысль о том, что Анриетта предлагает ему прекрасный шанс осуществить мечту – воспитать идеальную любовницу. Целомудренная девушка, взращенная в монастыре, однако происходящая из семьи чувственных, практичных, не чуждых плотских утех женщин. Чем плох подобный объект?

Но во-первых, у Себастьяна были обязательства перед самим собой, а во-вторых – перед правительством. Он поклялся больше никогда не обзаводиться любовницами. К тому же он не мог немедленно приступить к воспитанию: долг звал его на юг. Однако и искушение было почти непреодолимым!

Склонившись, он коротко поцеловал Анриетту в губы и, подхватив цилиндр и плащ, пошел к выходу.

Он уже взялся за ручку двери, когда Анриетта вцепилась ему в рукав сюртука.

– Мой мальчик, подумай хорошенько – ради моего спасения!

Черты лица Себастьяна окаменели.

– Мадам, я не взял бы в любовницы вашу племянницу, будь она даже самой Афродитой! – С этими словами он повернулся и вышел.

Закрывая дверь, Анриетта услышала негромкий возглас и, обернувшись, увидела стоящую в тени лестницы Мадлен.

– Мерзавец! – еле слышно выдохнула Анриетта.

– Так вы надеялись, что я стану… куртизанкой?

Последнее слово стоящая перед обеими тетками Мадлен выговорила с запинкой. Через полчаса после прихода в дом незнакомца, не дождавшись, когда ее позовут вниз, Мадлен осторожно прокралась по лестнице, одержимая любопытством. Подслушав обрывок разговора Анриетты и гостя, Мадлен искренне пожалела о своем поступке.

– Вы думаете, я поверю, что мама хочет сделать из меня куртизанку?

– Я думала, ты окажешься более сдержанной, – бесстрастно произнесла Анриетта, хотя в душе она кипела. – Случившееся стало для тебя потрясением. Конечно, оно и должно взволновать тебя, но…

– Разумеется! Но почему вы не сообщили мне о своих замыслах?

– Бедняжка! – заворковала Жюстина, обнимая племянницу за талию. – Ты все равно ничего бы не поняла. Надо учиться мыслить по-новому. В монастыре ты привыкла к одной жизни, теперь придется отвыкать от нее. Разумеется, понадобится время, чтобы во всем разобраться…

– Когда ты была ребенком, мы сочли, что будет лучше оградить тебя от влияния сурового мира. – Анриетта печально оглядела Мадлен. – Ты уже не дитя. Мне жаль, что ты столкнулась с реальностью именно так. Но теперь мы надеемся, что ты с гордостью займешь свое место среди нас.

– С гордостью? – изумленно переспросила Мадлен. – Как можно гордиться тем, в чем не принимаешь участия?

– О, как ты еще наивна, Мадлен! Разумеется, твоего участия никто и не требует. Решения за тебя полагается принимать твоим родным. Видишь ли, мне родные нашли покровителя еще до того, как мне исполнилось восемнадцать лет.

– И вы не оскорбились?

– Совсем напротив! Я познакомилась с этим джентльменом на балу, в самой романтической обстановке. Только после того, как мы полюбили друг друга, мама объяснила мне, на каких условиях мне позволено стать компаньонкой этого человека.

– Неужели вам не хотелось выйти за него замуж? – спросила Мадлен, вспомнив об Оделии.

– Конечно, нет! – воскликнула Анриетта. – Нам с Жюстиной жилось лучше и свободнее, чем любой замужней даме. Время от времени обстоятельства требовали, чтобы мы сменили партнеров, но мы всегда оставались преданнее большинства жен. Неужели твоя мать предпочитала держать тебя в полном неведении? Ты не могла не понимать, что творится вокруг.

– Я никогда об этом не задумывалась, – холодно ответила Мадлен, но это была ложь. Она многое знала со слов мадам Селины и других знакомых. Ей было известно, что ее тетушки, некогда прославившиеся своими талантами в будуаре и на сцене, выбирали себе любовников из самых привилегированных кругов при дворе Людовика XVI. Поэты слагали для них сонеты, о них пели баллады. По рукам ходили в списках имена их последних возлюбленных и дуэлянтов, отстаивающих их честь. Но несмотря на знания, своим почти детским рассудком Мадлен отказывалась смириться с мыслью, что ее тетушки – куртизанки.

Ее охватила досада и горечь. В каждом письме Анриетта и Жюстина обещали ей, что когда-нибудь ей тоже позволят жить в их привилегированном мире. Мадлен никогда не задумывалась о том, что это означает. Она подозревала, что мать мечтает выдать ее замуж. Как она могла обречь дочь на участь куртизанки?

– А моя мама знает о ваших планах?

Положив собственную совесть на обе лопатки, Анриетта постаралась забыть о ней. Лорд д’Арси мог в любой момент передумать и вернуться. Нельзя допустить, чтобы он застал их во время ссоры.

– Неужели ты считаешь, что мы способны поступить вопреки ее желаниям?

– Вы ничего не объяснили мне, – горько произнесла Мадлен. – По-моему, про маму вы солгали.

Анриетта поджала губы. Она и не предполагала, что ссора зайдет так далеко. Но поскольку Мадлен ухитрилась многое услышать, Анриетте пришлось открыть ей всю правду:

– Раз ты настаиваешь, тебе придется проглотить печальную истину. Ундина жила так же, как я и Жюстина.

Мятежные огоньки вдруг вспыхнули в глазах Мадлен, выражение горечи и обиды исчезло.

– Я не верю вам! – Она повернулась к Жюстине. – А как же мой отец? Мама рассказывала, что она обвенчалась с ним. Церемония состоялась в часовне возле Версаля. Мама была одета в розовый атлас, а мой отец – в синий костюм, расшитый золотом. Они венчались при свечах… – Она робко замерла, увидев, что ее тетка отвела взгляд. Мадлен охватил холод. – Нет, не могу поверить! Вы хотите убедить меня, что мама мне лгала? Что у меня никогда не было отца? Что я?..

– У тебя был отец, дорогая, – мягко прервала Жюстина. – Дворянин из высшего света, обаятельный и богатый. Если бы мы остались во Франции, ты жила бы при дворе и тебя баловали бы, как принцессу.

Мадлен встрепенулась:

– Кем он был? Кем?

Жюстина с сомнением взглянула на Анриетту, а та покачала головой:

– Об этом не следует говорить ей – ради ее же блага.

– Не следует? Или вам просто нечего сказать? – Мадлен враждебно уставилась на Анриетту.

– Ты не имеешь никакого права оскорблять нас! – выпалила Анриетта.

– Разумеется, – саркастически отозвалась Мадлен. – Ведь вы уже объяснили, что моя мать – шлюха, а я – незаконнорожденная!

– Ты ведешь себя бестактно.

– Наверное, вы обманули ее! Мама была младшей из сестер, – напомнила Мадлен и в ответ была награждена презрительным взглядом от Анриетты. – Неужели вы обманули и продали ее – точно так же, как пытались кому-то продать меня?

– Никто никого не обманывал, – с нескрываемым раздражением заявила Анриетта. – Твоя мать охотно смирилась с ролью любовницы, понимая, что таков ее удел. В окружении поклонников она распускалась, словно цветок, тянущийся к солнцу.

– Анриетта, может быть, не стоит… – вмешалась Жюстина.

– Не стоит? – перебила Анриетта. – Говорить правду? Но почему мы должны терпеть оскорбления и рисовать портрет ее драгоценной матери в невинных тонах?

– Как вы можете? – Мадлен боялась расплакаться. – Вы так низко цените себя?

Анриетта сочла, что поведение племянницы переходит все границы, но вполне могла понять ее.

– Если ты подслушивала внимательно, то вспомнишь, что я сказала лорду д’Арси: сегодня вечером он мог только познакомиться с тобой. Всему свое время. Вполне возможно, он еще передумает. – Эта мысль подбодрила ее. – Надеюсь, он все-таки вернется. В таком случае важно любезно принять его.

Мадлен скрестила руки на груди.

– Я не приму его.

– А это не тебе решать. Решение будет принимать лорд д’Арси, и покамест он отверг тебя.

Анриетта не удержалась от обвинения, хотя прекрасно понимала: Мадлен ни в чем не виновата. Если бы Себастьян увидел ее, он бы не сумел уйти. Даже сейчас, в слезах, с лицом, искаженным шоком и обидой, Мадлен превосходила красотой и Жюстину, и саму Анриетту в ее возрасте. Она излучала чувственную элегантность – качество, которое редко встречается и у дам, и у блудниц.

В волнении грудь девушки высоко вздымалась. Если бы только д’Арси вернулся! Увидев Мадлен, он бы потерял рассудок.

– Когда придет лорд д’Арси, – продолжала Анриетта обнадеживать себя, – ты встретишь его вежливо и любезно.

– С какой стати? – Потрясение Мадлен постепенно рассеивалось, уступая место гневу. – Почему бы вам самой не завести еще одного любовника и не оставить меня в покое?

Густой румянец залил алебастровую кожу Анриетты.

– Если бы мы остались в Париже, нам не пришлось бы так унижаться. Во Франции понимают правила подобных альянсов, но англичане слишком провинциальны.

– И скупы, – подхватила Жюстина. – Изысканной даме особенно обидно видеть их скупость.

Мадлен оглядела гостиную, в которой они сидели. Пол устилали восточные ковры. Позолоченная мебель теснилась вдоль стен. Столы были уставлены хрустальными вазами, серебряными блюдами и фарфоровой посудой. Мадлен не заметила убожества, привлекшего внимание д’Арси. Да и сами хозяйки гостиной, увешанные драгоценностями, напомаженные и разодетые, вовсе не показались ей воплощением нищеты.

– Вам следует сократить свои расходы.

– О, мы и так уже сократили их, милочка, – отозвалась Жюстина.

Мадлен уставилась на огромный квадратный изумруд в окружении бриллиантов, красующийся на тонком пальце тетки.

– Надо расстаться с лишней роскошью.

Брови Жюстины изумленно взлетели.

– Надеюсь, ты не предлагаешь мне продать мои драгоценности?

– Нет, – ответила за Мадлен Анриетта. – Мадлен ведет себя опрометчиво, совсем по-детски. Мы ни за что не продадим ни одного украшения! Драгоценности – все, что осталось от нашей былой славы. Они напоминают нам о том, кто мы такие. Без них мы ничто.

Мадлен не знала, как ответить на это искреннее изъявление гордости, чуждой ей самой.

– Но несмотря на всю неблагодарность, ты – женщина из рода Фокан. Ступай спать. К утру одумаешься.

Это надменное заявление взбесило Мадлен.

– А если не одумаюсь?

Анриетта с достоинством выдержала ее взгляд.

– Тогда отправишься в монастырь, так и не повидавшись с матерью. Неужели ты настолько эгоистична, Мадлен?

Оскорбленная до глубины души, Мадлен молча повернулась и вышла из комнаты.

Поднимаясь по лестнице, она с силой колотила кулаком по перилам, чувствуя, как руку пронзает боль. По крайней мере она еще способна что-то ощущать. Мадлен боялась, что гнев отхлынет, оставив ее безжизненной и опустошенной.

– Не понимаю я эту новую моду ограничивать себя во всем, – произнесла Жюстина, как только племянница удалилась. – Это неестественно. Когда-то жизнь ради любви была пределом наших мечтаний…

Утомленная спором, Анриетта устало раскинулась на кушетке.

– Вот увидишь, к утру она одумается.

– Ты уверена? Лично я – нет. Она не из таких. – Жюстина вдруг расплакалась. – О, если бы все было как прежде! Если бы мы оказались дома, во Франции!

В дверь позвонили.

Анриетта вскочила с кушетки, мгновенно оживившись.

– Вот видишь – лорд д’Арси передумал! Я же говорила, он не бросит меня в беде!

Она кинулась к двери и широко распахнула ее с приветственной улыбкой, которая тут же погасла.

– Месье де Вальми!

В тот же миг Мадлен, едва успевшая дойти до второй площадки, спустилась на несколько ступенек, чтобы сказать лорду д’Арси, что не желает быть его любовницей.

Но на пороге стоял незнакомец. Одетый во все черное, с гривой черных как смоль волос и столь же пышными усами, с бледным выразительным лицом, он приковывал к себе взгляд.

– Месье де Вальми! – воскликнула выбежавшая в коридор Жюстина.

– Зачем вы пришли, месье? – ровным тоном осведомилась Анриетта.

Мадлен увидела, как посерьезнело лицо незнакомца, однако он ответил беспечным тоном:

– Чтобы поприветствовать вашу гостью. – Он перевел взгляд с одной сестры на другую. – Насколько я понимаю, ваша племянница наконец прибыла?

– Миссис Селдон… – ледяным голосом произнесла Анриетта.

– Поразительная женщина, – подтвердил де Вальми с кривой усмешкой. – В нее влезает неимоверное количество английского джина!

Анриетта спокойно заявила:

– Наша племянница уже спит.

Улыбка де Вальми угасла.

– Очень жаль. У меня есть новости для нее.

– От Ундины? Какие? – воскликнула Жюстина.

Де Вальми пожал плечами:

– Я предпочел бы сам поговорить с милой крошкой. Если она похожа на остальных детей, у нее возникнет множество вопросов, на которые сумею ответить только я. Как я понял со слов мадам Селдон, вашу племянницу воспитали настоящей юной леди.

Сестры пропустили шпильку мимо ушей.

– Если хотите, приходите в другой раз, когда мы сможем принять вас, – сухо предложила Анриетта. – Мы можем устроить в вашу честь ужин на следующей неделе. Возможно, к тому времени сумеем отдать вам долг.

– Вы абсолютно правильно поняли меня, мадам Анриетта! Редкая проницательность для женщины. Ундине тоже не помешают деньги. А теперь простимся – до завтрашнего вечера!

– До свидания… – пробормотала Анриетта.

– Зачем ты согласилась? – сердито прошептала Жюстина, когда де Вальми ушел. – У нас же нет ни гроша! Господи, что же нам делать?

– Обещаю, я что-нибудь придумаю.

– Ты всегда только обещаешь! – выкрикнула Жюстина. – Но на этот раз права оказалась я: лорд д’Арси не клюнул на твою приманку. Тебе следовало просто попросить его о помощи.

Анриетта гордо выпрямилась.

– Я не принимаю милостыню.

– О, разумеется! Зато ты готова разбить сердце бедняжки Мадлен и опустошить кошелек лорда д’Арси! Вечно ты берешь на себя роль кукловода, дергаешь нас за ниточки, а мы пляшем. Но на этот раз лорд д’Арси разорвал нитки. Он не вернется, а вот де Вальми – наверняка! И что же ты будешь делать, если он потребует невинность Мадлен в обмен за освобождение Ундины? Мадлен ни за что не согласится стать его любовницей. Долговая тюрьма – вот что ждет всех нас!

Анриетта презрительно оглядела сестру.

– Истеричка, – процедила она сквозь зубы и направилась к гостиной.

Мадлен обессиленно прислонилась к перилам, окончательно сбитая с толку событиями вечера. Кто такой этот таинственный месье де Вальми? Каким образом он связан с ее матерью? Почему тетушки так торопятся отдать де Вальми деньги? «Мама в беде!» – вдруг осенило Мадлен.

С самого приезда она заподозрила неладное. Стиснув кулаки, она впилась ногтями в ладони. Где же мама? Почему тетки держат в тайне ее местопребывание?

Еще час назад она считала, что ее тетки – корыстные, эгоистичные женщины, готовые продать ее втридорога, лишь бы обеспечить себе комфорт. Но сейчас она понимала причины их поступков.

Они оказались в непомерном долгу перед де Вальми, из-за которого могли попасть в тюрьму. Она вспомнила воодушевленное заявление Анриетты, что они любой ценой должны сохранить свидетельства того, кем они раньше были. Семью составляли на редкость гордые и эксцентричные женщины. Вероятно, они лгали Мадлен, скрывая, что ее мать уже сидела в долговой тюрьме в ожидании, когда ее освободят. Должно быть, туда она попала по милости де Вальми. Этим объяснялся страх тетушек перед ним.

Мадлен уже поняла: бесполезно выпытывать у теток истину. Они способны искажать ее до бесконечности соответственно своим намерениям. Вместе с этой мыслью пришла другая, более настораживающая: по каким-то неясным причинам тетки пытались уберечь ее от де Вальми.

Чутье подсказывало, что и де Вальми не скажет ей правды. Одно казалось определенным: де Вальми требовал денег в обмен за новости о матери Мадлен. Хорошо, она добудет их, но не станет приносить себя в жертву благим, но ошибочным намерениям теток.

Обретя решимость, Мадлен поднялась наверх. Она встретится с маркизом Бреконом. Мадлен сочла его поразительно красивым мужчиной, которого, по-видимому, любили тетки. Наверняка бы они не отдали ее первому попавшемуся развратнику. Должно быть, они выбрали лучшего из лучших. Поскольку он не вернулся за ней, ей предстоит самой найти способ встретиться с ним.

На короткий миг Мадлен смутно представилась собственная жизнь в роли любовницы. Уже на пороге своей комнаты она вспомнила: есть человек, способный просветить ее! Оделия.