— Сегодня воскресенье и очень жарко, — сказал Грег во время завтрака, — на пляже будет слишком людно. Я попросил миссис Джонсон присмотреть за детьми до ланча. А мы с тобой можем отправиться на экскурсию. Прошло полторы недели, а ты еще нигде не была, кроме пляжа. Нам с тобой положен выходной. Ты любишь фотографировать?

— Фотографировала, когда еще училась в школе, — ответила Шейла смущенно. Ее растрогала заботливость Грега.

— Мы проедем на машине вдоль побережья к дальним скалам. Оттуда открываются потрясающие виды, которые так и просятся на пленку.

Фотоаппарат оказался простым в обращении. Шейла увлеклась поисками необычных ракурсов, без конца щелкала затвором, прыгая с камня на камень.

— Осторожнее! — предупредил ее снизу Грег. В этот момент он стоял на двух камнях, широко расставив ноги, и балансировал руками. — Не все камни здесь устойчивые, можно здорово навернуться.

Шейла поймала его напряженное лицо в объектив и щелкнула.

— Ах ты бессовестная хитрюга! — крикнул он, поднимаясь к ней. — Не переводи пленку на меня! Надо еще сфотографировать, когда доберемся на вершину, бьющиеся о скалы волны и пейзажи в долине.

Но Шейла вошла во вкус и продолжала делать кадр за кадром, направив объектив на Грега. И только когда он приблизился к ней с угрожающим лицом, хихикнула и быстро полезла выше. Далеко уйти ей не удалось. Левая босоножка застряла между камнями, она упала и вскрикнула, но не от боли. Сильные руки Грега обхватили ее за талию и легко приподняли над камнями. Нога осталась целой и невредимой, только руки получили легкие царапины при падении.

— Попалась? — засмеялся Грег после того, как проверил ее ногу и осмотрел царапины. Держа Шейлу за талию, он загляделся на ее раскрасневшееся лицо, прикрытое от солнца полями соломенной шляпы. — Ты загорела, — сказал он, переводя взгляд на вырез в ее майке. — Тебе идет загар, — добавил он.

Шейла затаила дыхание, когда он прижал ее к себе.

— Фотоаппарат, — выдохнула она, чувствуя, как в ней поднимается волна желания.

— Что с ним могло случиться? — спросил Грег, выпуская Шейлу из рук. — С ним все в порядке. Но все равно тебя следует наказать, как наглого папарацци!

Не успела Шейла опомниться, как ее бедра оказались прижатыми к бедрам Грега, а рот закрыт его жарким поцелуем. Она сразу обмякла в его руках, всем телом прильнув к нему. Как она хотела его! Желание, которое вызывал в ней Грег, поражало ее своей силой. Он возвышался над ней, суровый как скала, восхождение на которую требовало от нее жертвы. Руки Грега ласкали ее тело. Тяжело дыша, он принялся, словно в лихорадке, целовать шею, грудь, видневшуюся в глубоком вырезе майки. Потом он внезапно замер, уткнувшись лбом в ее волосы.

— Я опять веду себя глупо, — пробормотал он, пытаясь отстранить Шейлу, что было нелегко сделать. — Никаких глупостей, пока ты не согласишься выйти за меня замуж. — Он сел на камень.

Шейла перевела дыхание, но голова плыла, ноги не держали. Пришлось последовать примеру Грега и сесть рядом. Значит, он продолжает стоять на своем, подумала она. Возможно, Грег прав, им выпал второй шанс в жизни создать семью? С Кевином семьи не получилось, не было и страсти. Зато была настоящая любовь, в понимании Шейлы. С Грегом она имеет двоих детей, взаимную страсть, но нет любви.

— Вторая попытка? — неловко засмеявшись, спросила Шейла.

— Неважно какая! Ты знаешь, о чем я говорю, — сказал Грег с некоторым раздражением в голосе. — Мы решаем таким образом жизненно важную проблему. У нас двое детей, и мы должны определиться, как жить дальше. На нас лежит огромная ответственность. — Он помолчал. — Разлучить девочек уже невозможно. Надеюсь, ты и сама это хорошо понимаешь. Есть только один-единственный выход, Шейла.

Шейла поняла только одно из его слов: Грег теперь не намерен отдавать ей ни Алину, поскольку она рождена его любимой женой, ни Холли, которую любит, как свою родную дочь, больше трех лет, и не может с ней расстаться.

— Хочешь лишить меня и Алины и Холли, не так ли? — произнесла она вслух, не решаясь взглянуть на него.

— Нет, — сказал Грег, — именно этого я хочу избежать.

— Но ты попытаешься сделать это. Если я… если я не соглашусь принять твое предложение. Ты ведь к этому ведешь?

Наступила мертвая тишина. Шейла бросила косой взгляд на Грега. Его лицо словно окаменело. Потом он резко поднялся и отряхнул брюки.

— Не знаю. — Он смотрел на Шейлу сверху вниз с нескрываемым презрением. — Да и кто может знать, куда заведет нас твое бессмысленное упрямство?

В последующие дни барьер, который разделял Шейлу и Грега, только вырос. Похоже, идея Грега оказалась несостоятельной. Ни уединение с детьми, ни прогулки вдвоем, ни красоты окружающей природы никак не отразились на отношении к нему Шейлы. Напряжение усугублялось не только ее нежеланием связать свою жизнь с Грегом, но и возросшим взаимным влечением. Если в большом особняке было легко разминуться, то здесь, в коттедже, им приходилось почти постоянно бывать вместе. Но стоило им оказаться в одной комнате, как вокруг них возникало электрическое поле, словно перед грозой. Долго продержаться в таком состоянии было трудно. Грег под разными предлогами старался чаще уезжать. Иногда в таких случаях Шейла оставляла детей на миссис Джонсон и уезжала в противоположную сторону, как правило в соседний поселок, и делала небольшие покупки. Благо миссис Джонсон всегда радостно соглашалась взять к себе двух очаровательных девчушек. Во время одной из таких поездок Шейла нашла фотостудию, где согласились быстро проявить отснятую на прогулке с Грегом пленку и напечатать фотографии. Фотографии, как ни странно, получились замечательными. Сидя в машине, она разложила их на сиденье, отобрала те, на которых был снят Грег, и долго всматривалась в суровые черты его лица. Особенно привлекательным показался ей профиль Грега крупным планом на фоне скал, озаренных солнцем. Эту фотографию она спрятала себе в сумочку, остальные вложила в фирменный конверт и, вернувшись в коттедж, положила на столик в гостиной вместе с пленкой.

После ланча Шейла, как всегда, уложила детей спать. Грег скрылся в своей комнате, чтобы поработать. Вымыв посуду, Шейла отправилась посидеть в небольшом садике за домом, где в окружении цветущих азалий стояла деревянная скамья. Здесь она вынула фотографию Грега. В его лице помимо суровости определенно было что-то страдальческое. Эти глубокие складки возле рта, задумчивый взгляд, устремленный вдаль… Она вздохнула — страдал он не из-за нее и никогда не будет. Зато эти сладострастные губы могли бы подарить ей райское наслаждение, как дарили уже не раз. Что еще остается на ее долю? Суровость Грега?

— Интересно, что ты во мне пытаешься разглядеть? — услышала Шейла голос Грега и вздрогнула от неожиданности. Он смотрел на свою фотографию из-за ее плеча.

Как он нашел ее и почему она не услышала его шагов? Прятать фотографию было поздно.

— Знаешь, на этой фотографии ты напоминаешь мне Бетховена, — солгала Шейла.

— Не вижу никакого сходства, — пожал плечами Грег.

— Естественно! — оживилась Шейла. — Все знают портрет Бетховена в старости, когда он уже был знаменитым и глухим.

— А ты видела его в молодости? — насмешливо спросил Грег.

— Ну… возможно, мне только показалось, что ты похож на него, — пробормотала Шейла, упорно глядя на цветы.

— Не понимаю, откуда в тебе склонность к мазохизму? — Грег задумчиво смотрел на нее.

— Начинаем все сначала? — устало спросила Шейла.

— Тебя хлебом не корми, только дай пострадать. Может, тебе нравится роль неудачницы? Ты так легко рассталась с карьерой пианистки! Я знаю, что тебе прочили большой успех, но ты предпочла все бросить. Только не говори, что сделала это из-за дочери. У тебя была возможность вызвать сюда родителей и вернуться к концертной деятельности. Разве я не прав?

— Решил заняться психоанализом? — попыталась улыбнуться Шейла, но улыбка не вышла. Слова Грега поразили ее. Она никогда не задумывалась, как ее оценивают со стороны. Ей казалось, что она поступила правильно, когда пожертвовала карьерой ради Алины. И несчастной она себя не считала! — Зачем ты мне все это говоришь? — спросила она с каким-то злым отчаянием.

— Складывается впечатление, что ты просто боишься выйти за рамки своих представлений. Ложные они или нет, не мне судить. Но ты боишься нового, боишься даже себя.

— Неправда! — воскликнула Шейла, возмущенная нелепостью его обвинений.

— Правда, Шейла, что ты большая трусиха! Истинная страсть тебя пугала всегда, и это мешало тебе в твоем творчестве. Я не пропустил ни одного твоего концерта в Лос-Анджелесе. Стоило тебе совершить прорыв — и ты сразу сбегала, пряталась. От кого? Да от самой себя! Так случилось четыре года назад, этому я свидетель. Возможно, с тобой случалось такое и раньше, я не знаю. Я еще многого о тебе не знаю. Ты как закрытый ларчик, ключ от которого находится внутри. В одном я уверен, поскольку заметил это давно. В тебе много страсти, которую ты подавляла на протяжении всей своей жизни.

Шейла поняла, о каком бегстве говорил Грег. В горле стоял ком, сердце рвалось на части. Он несправедлив к ней! В ту ночь, когда была зачата Холли, он просто воспользовался ее состоянием! Не посчитался с ее переживаниями из-за потери Кевина! Стыд преследовал ее во время гастролей по Европе! Она страдала! Как смеет он сейчас говорить ей такие слова!

— Судя по твоему лицу, ты правильно поняла меня. В горе ты потеряла контроль над живущей в тебе страстью, и она вырвалась наружу при первом удобном случае. Судя по заметкам о твоих выступлениях в европейских столицах, та ночь пошла тебе на пользу.

— Хватит! Замолчи! — крикнула Шейла.

— Рождение дочери снова позволило тебе укрыться в маленький тесный мирок, где вместо живого покладистого Кевина стоял его портрет. И ты жила воспоминаниями о нем. Надеешься прожить так остаток своей жизни?

— Тебя моя жизнь не касается! — отрезала Шейла в запальчивости. Как же не касается, если в его власти лишить ее дочери? Действительно, ей никогда не было свойственно потакать своим страстям. И она гордилась этим как добродетелью, потому что так ее воспитывали. — Ты лучше в своей жизни разберись, Грег. Страстная ночь, проведенная со мной, не помешала тебе вскоре жениться на Джессике. Никто не знал ни о твоей измене невесте, ни о моей измене покойному мужу. Думаешь, мне было легко?

— Я понимаю, что тебе было нелегко растить вашу с Кевином дочь одной. Тебе не повезло. Но ты могла обратиться к нам с матерью за помощью и поддержкой. У тебя было это право, но ты им не воспользовалась. Почему? Сгорала со стыда? — насмешливо произнес Грег.

— Представь себе, да! — резко сказала Шейла, покраснев.

— Сейчас у меня есть возможность загладить свою вину перед тобой. Но ты отказываешь мне! Пеняй на себя! — Лицо его ожесточилось. Грег отвернулся и пошел к дому.

Шейла смотрела ему вслед со смешанным чувством изумления и досады. Впервые он заговорил о себе, а не о детях.

После этого разговора все стало еще хуже. Правда, Грег закончил свою часть работы над проектом и теперь отлучался из дома на весь день. К тому же заболела Холли. Утром с ней было все в порядке, а после дневного сна девочка стала капризничать. Шейла решила, что причина в погоде. День выдался душным и жарким. Она стала чаще поить детей соком. Она разрывалась между домашними хлопотами и детьми, и все-таки ей не хотелось звать на помощь миссис Джонсон. Та жаловалась на сердце с утра. Вечером по-прежнему было нечем дышать. Шейла искупала детей, уложила их пораньше спать, потом сама приняла ванну. Стемнело, а Грега все не было. Оставив ужин для него на плите, она решила не дожидаться его.

Большое окно в ее спальне было распахнуто. Шейла в тоненькой ночной рубашке лежала поверх покрывала, пытаясь читать. В комнате не было и намека на движение воздуха, одуряюще пахло розами, парило, как обычно парит перед грозой. Тело покрылось потом. Шейла сняла промокшую рубашку, завернулась в простыню и попыталась уснуть. Лежа в темноте, она прислушивалась, не подъезжает ли к дому машина. Но вокруг царила тревожная тишина, лишь со стороны океана доносился приглушенный шум волн. Под этот шум она и уснула.

Разбудил ее мощный раскат грома. Комната озарилась вспышкой молнии, в окно хлестал дождь. Шейла подбежала закрыть окно и услышала детский плач, доносившийся из соседней комнаты. Накинув халат на голое тело, она босиком выбежала из спальни в коридор. Теперь отчетливо слышался плач уже двоих детей. Должно быть, испугались грозы, подумала Шейла и открыла дверь в детскую спальню. Вспышка молнии высветила две кроватки, а между ними высокую фигуру Грега в темном халате. Вид его мрачной фигуры заставил Шейлу помедлить. Потом она бросилась к окну, закрыла его и задернула шторы.

— Видимо, девочки проснулись, когда началась гроза, — пробормотала Шейла и обернулась.

Грег уже включил ночник и теперь держал на руках Холли. Шейла взяла ее ручку и поцеловала. Девочка смотрела то на нее, то на Грега.

— Все хорошо, малышка, — почти одновременно с Грегом произнесла Шейла.

Холли перестала всхлипывать, доверчиво прижалась щекой к шее Грега и закрыла глаза.

Шейла подошла к Алине. Та сразу перестала плакать. Как можно будет объяснить детям произошедшую с ними путаницу? — задумалась Шейла. Например, Алине, что я не родная мать? Нет, невозможно. Она склонилась над Алиной, прикрыла ее легким одеялом, взяла за руку.

Девочка окончательно успокоилась, закрыла глаза, и вскоре послышалось ее ровное легкое дыхание. Гроза быстро удалялась, раскаты грома становились тише, только дождь барабанил в оконное стекло. Неожиданно Холли снова начала хныкать. Грег попытался ее укачать, расхаживая по комнате, но хныканье перешло в громкий плач.

— Дай ее мне, — нетерпеливо сказала Шейла и протянула руки, чтобы взять дочь.

В тот момент, когда Грег передавал ей Холли, полы халата разъехались, обнажив одну грудь Шейлы. Поправить халат она не успела, частично наготу прикрыла головка Холли. Девочка положила свою ручонку ей на грудь и быстро перестала плакать. Шейла не решалась взглянуть на стоящего рядом Грега.

— Похоже, у Холли температура, — хрипло сказал он.

Шейла склонила голову и коснулась губами лба девочки.

— Лоб влажный, но температуры, по-моему, нет. Она и днем капризничала без видимой причины, — шепотом ответила Шейла. Приступ материнской нежности охватил ее с такой силой, что даже говорить было трудно. В первый раз до нее дошло, что не Алина, а Холли была зачата в грозовую ночь. И ей выпала судьба расти без матери больше трех лет. Сейчас ее ручонка лежала на груди родной матери. Разве можно сетовать на судьбу, если та подарила ей эти минуты, думала Шейла, наслаждаясь близостью дочери. Расстаться с ней? Да ни за что!

Грег молча взял ее за плечи, усадил в кресло и обложил со всех сторон подушками. Но не ушел, а продолжал стоять рядом, положив руку на спинку кресла.

— Только не рассчитывай, что я расстанусь с ней, Шейла, — тихо сказал он, склонив голову к ее уху. Казалось, он обладает даром угадывать ее мысли. — Она была со мной с первых дней своего рождения. Я проводил с ней бессонные ночи, заполненные раздумьями и чувством вины. Да, я обвинял себя в том, что девочка лишилась материнского тепла и нежности, — пояснил он, отвечая на вопрос в поднятых к нему глазах Шейлы.

Почему он винит себя в смерти Джессики? Шейла недоумевала, но ей не хотелось вступать в разговор. Всем существом своим она была сейчас с дочерью, которую выносила в себе и родила. Сейчас, как никогда до этой ночи, она ощущала свою глубинную связь с Холли. Потом задумалась над словами Грега. Свою горечь от потери жены он мог перенести на ее девочку. Возможно, его переживания могли отразиться на ее дочери. Поэтому та росла тихой и замкнутой девочкой. В их особняке, где витал дух покойной Джессики.

— Она умерла не по твоей вине, — прошептала Шейла.

— Конечно, не по моей, — вздохнул Грег. — Разумом понимаешь, но легче от этого не становится. Не дай Бог кому-нибудь пережить тот кошмар, который пришлось пережить мне в первый год жизни Холли. — Он помолчал. — Ты ведь наверняка считаешь, что страдание только твоя прерогатива. Попытайся представить себе мои чувства. Я потерял жену, потом узнал, что ребенка, которому она подарила жизнь, отдали другой женщине. А Холли, которую я считал родной дочерью, придется вернуть тебе. — Он замолчал, созерцая восхитительную картину матери с младенцем у обнаженной груди.

Боль, прозвучавшая в голосе Грега, пробилась наконец к оттаявшему сердцу Шейлы. Гроза прошла, в окружавшем их мире воцарились тишина и покой. Она вздохнула, и вздох этот был словно всхлип ребенка после долгого плача. На душу ее снизошел покой и благодать, словно ангел распростер свои крылья над ее головой. Шейла подняла к Грегу просветленное лицо.

— Холли твоя дочь, Грег, — прошептала она и улыбнулась.

Невыносимо было видеть его потрясенное лицо, и Шейла поспешила опустить голову, не зная, что последует за этим. Молчание, казалось, затянулось до бесконечности.

— Не понимаю, что ты хочешь этим сказать, — осторожно прошептал он.

— Отец Холли ты, а не Кевин. У нас не могло быть детей, мы предохранялись. Я была занята своей карьерой пианистки, он был увлечен работой и альпинизмом. Только перед самым отъездом он впервые сказал мне, что хотел бы ребенка. В его отсутствие я перестала принимать таблетки. Так и случилось, что в результате нашей с тобой близости родилась Холли.

— И родилась почти день в день с Алиной, потому что Джессике делали кесарево сечение по медицинским показаниям, — вслух произнес растерянный Грег. — Холли старше Алины на полтора месяца, — сообразил он. — Ведь Алина не была доношена.

— Сколько невероятных совпадений!

— Почему ты сразу не сообщила мне, что забеременела? — с непонятным надрывом в голосе спросил Грег.

— Было слишком поздно. Я сама узнала об этом несколько месяцев спустя. К тому времени ты был уже женат.

— Почему не сказала, когда я пришел к тебе? — Грег нагнулся к ней так низко, что можно было видеть его волосатую грудь под халатом. — Почему молчала до сих пор? Почему?

— Не знаю, — растерялась Шейла. От запаха его тела голова у нее закружилась. — Возможно, испугалась.

— Чего ты испугалась? — Грег говорил с ней в таком тоне, словно она совершила по отношению к нему предательство.

— После твоего заявления о подмене детей все так запуталось. Не знаю, чего я боялась. Всего боялась: потерять Алину… и Холли.

— А теперь не боишься?

Она не ответила, размышляя над тем, что признанием только ослабила свою позицию. Теперь у Грега как отца есть законные права на обеих девочек. Он может больше не добиваться ее согласия на брак. С его деньгами ему достаточно нанять хорошего адвоката, чтобы лишить ее права воспитывать дочь.

— Мог бы и сам догадаться, — пробормотал Грег. — Жаль, что ты не сказала мне об этом раньше.

— Что бы это изменило? — спросила Шейла с горькой усмешкой.

— Да, конечно… — Грег вяло взмахнул рукой и спрятал ее в карман халата. — Зато у меня появилось больше оснований сделать то, чего не сделал в свое время, — произнес он загадочную фразу.

— Что ты собираешься сделать? — дрогнувшим голосом спросила Шейла, ожидая услышать самое худшее.

— Я женюсь на тебе, — ответил Грег, словно это само собой разумелось.

Шейла вздохнула с облегчением. Почему она до сих пор считала, что, дав согласие, принесет себя в жертву? Разве не Грег приносит в жертву свою свободу, делая ей предложение?

— Ты считаешь правильным поступком жениться без любви?

Шейла не видела, как застыло лицо Грега в страдальческой гримасе. Он молчал так долго, что в ее душу стала закрадываться тревога. Лучше бы ей не затрагивать эту тему, подумала она.

— Уверен, что обоюдная любовь к детям вполне компенсирует недостаток романтичности в наших отношениях. Или, как ты выражаешься, любви, — ровным голосом произнес Грег, не понимая, что его слова больно ранят сердце Шейлы. — У такого брака, в конце концов, есть свои преимущества, — добавил он.

— Какие же? — нашла в себе силы спросить Шейла.

— Отсутствие разочарований, например, если один из супругов вдруг разлюбит. Нет любви, нет и страданий.

Шейле пришло в голову, что, возможно, Джессика вышла за Грега не по любви, а по расчету. И он страдал от сознания этого, потому что сам любил ее. Уж слишком эмоционально произнес он последнюю фразу. Холли закашляла во сне, и все посторонние мысли моментально вылетели из головы Шейлы. Она склонила голову и прислушалась к дыханию ребенка. Холли дышала ровно, без хрипов. Шейла успокоилась. Не нужно было мучить себя так долго, судьба ее была решена еще той грозовой ночью, когда было зачато ее милое дитя.

Она подняла глаза на Грега, в них светилась материнская любовь.

— Ты прав, у нас действительно нет другого выхода, — тихо произнесла Шейла.

По взаимному пожеланию бракосочетание Шейлы и Грега прошло тихо и незаметно в первую субботу декабря. Свидетелем со стороны Шейлы согласилась быть Фэй Миллер, которая приехала к ним с детьми в особняк погостить несколько дней. Со стороны Грега свидетелем стал Стив Бартон и его жена Стелла. Они не давали объявления в прессу, чтобы избежать ненужных пересудов. Дав согласие Грегу, Шейла сразу после возвращения в особняк позвонила родителям. Мать, как всегда, слишком разволновалась, чтобы с ней можно было нормально разговаривать. Зато ее мудрый отец отнесся к сообщению с юмором.

— Тебе даже фамилию менять не надо, — сказал он мягко. — Я рад за тебя, дочка. Ты просто обязана быть счастливой. Уверен, что Грег будет хорошим отцом обеим девочкам, а тебе любящим супругом.

Шейла чуть не закричала в трубку, что вот этого от Грега ждать не приходится, но сумела вовремя сдержаться.

После церемонии в местной церкви был устроен праздничный обед в столовой особняка.

— Похоже, Грег торопился зарегистрировать с тобой брак, опасаясь, что ты можешь снова сбежать, — смеясь заметила в разговоре с ней Фэй. — Ну и правильно. Пора узаконить свои отношения, — серьезно добавила она.

Шейла вопросительно уставилась на подругу.

— Почему ты так смотришь на меня? В конце концов, он отец твоей дочери.

Шейле оставалось только кивнуть.

— Но с тех пор между нами ничего не было, — поспешила она заверить свою подругу.

— Об этом и говорить мне было не обязательно. Я хорошо тебя знаю. Ты не из тех женщин, которые готовы пойти на что угодно, лишь бы захомутать мужика.

— Грег сделал мне предложение до того, как узнал, что Холли его дочь, — сочла нужным сказать подруге Шейла.

— Интересно, почему меня это не удивляет? — весело сказала Фэй. — Нужно быть слепым, чтобы не заметить, какими глазами он на тебя смотрит.

Шейла улучила момент, чтобы незаметно бросить взгляд в сторону Грега. Он стоял в центре гостиной, куда все перешли из столовой после праздничного обеда, и разговаривал с матерью. Рядом с Анжеликой стояла Бетти, мужественно скрывавшая глубокое разочарование из-за скоропалительной женитьбы Грега на «английской интриганке». Мина оскорбленной добродетели на ее лице не мешала ей пожирать глазами статную фигуру Грега в легком сером костюме строгого покроя и в белой рубашке с высоким воротничком. Галстуку он предпочел темно-синюю бабочку в цвет ее нового платья, которое Шейла приобрела для брачной церемонии по его настоянию.

— Повезло тебе, девочка, — сказала Фэй, проследив за взглядом Шейлы, и вздохнула. — Теперь очередь за тобой, только ты можешь сделать его счастливым, — шепнула она, целуя на прощание подругу.

Ее слова еще звучали в голове Шейлы, когда она садилась на заднее сиденье лимузина рядом с мужем. В последние дни перед свадьбой у них было столько дел, что не оставалось времени поговорить. Теперь впереди был короткий медовый месяц…

— Вот мы и одни, — сказал Грег, беря Шейлу за руку. — Надеюсь, сегодняшний день не был для тебя слишком трагичным? — полушутливо спросил он.

Шейла укоризненно посмотрела на него и улыбнулась.

— Жаль, что родители не смогли приехать, — пролепетала она.

— Я звонил твоим родителям, приглашал их на свадьбу, — сказал Грег, — но состояние здоровья твоего отца пока не позволяет ему совершить многочасовой перелет. Мы договорились, что, как только ему станет лучше, они прилетят к нам.

Шейлу растрогало заботливое внимание Грега. Она ничего не знала о его разговоре с ее родителями. Тихо поблагодарив его, она опустила глаза на широкое обручальное кольцо с вкраплениями небольших бриллиантов. Он предоставил ей выбрать, где они проведут медовый месяц. Она выбрала коттедж на побережье, чем удивила Грега.

— Если ты беспокоишься о детях, то напрасно. За ними будут хорошо присматривать, — уверял он ее. — Мы могли бы отправиться на Гавайские или Багамские острова. Ты ведь там никогда не была.

Разлука с детьми так пугала Шейлу, что она все-таки настояла на коттедже. Если что-то случится с детьми, они смогут быстро вернуться.

— Ты самая непритязательная невеста, — сказал тогда Грег.

— Поэтому ты и женишься на мне?

Грег ничего не ответил, только поцеловал ее в щеку и умчался по своим делам. Сейчас, когда лимузин уносил их к побережью, Шейла снова задумалась над этим вопросом. Почему Грег все-таки женился на ней? Неужели только ради благополучия и душевного здоровья детей? Или потому, что знал: в постели ему с ней будет хорошо? Ведь такой мужчина, как Грег, не свяжет себя с женщиной брачными узами, если не питает к ней хоть какое-то чувство, подумала с надеждой Шейла.