В этот вечер Хесс засиделся на работе допоздна. Он долго разговаривал по телефону с заведующим кафедры патологоанатомии местного колледжа, пытаясь уточнить кое-какие детали насчет саней, формалина и исчезнувших женщин.
Брайтон, нечасто появлявшийся в департаменте по воскресеньям, прошел мимо стола Хесса и махнул ему рукой. Тим в этот момент прощался с заведующим кафедрой и обсуждал время их предстоящей встречи. Повесив трубку, он отправился в кабинет Брайтона, где тот уже ждал его. Босс закрыл за ним дверь.
– Еще три сумочки?! – возмущенно спросил Брайтон.
– Две точно. Может, и третья. Ее содержимое утеряно.
– Он занимается этим уже в течение двух лет?
– Вроде того. Первая женщина пропала двадцать шесть месяцев назад. У нее были неполадки с автомобилем. Угадайте, где в последний раз видели другую? В магазине.
– Боже праведный! Утром ничего нового не узнали? Никакого прорыва не наметилось? – Брайтон предложил Хессу сесть в кресло, стоящее напротив рабочего стола.
– Нет. – Хесс сел.
– Он действует весьма осторожно и аккуратно, не так ли?
– Думаю, он использует хлороформ, чтобы жертва потеряла сознание. Один из наших ребят узнал запах в машине. Также в салоне остались следы борьбы, но не слишком активной.
– Может, Гильяму удастся взять кровь на анализ и установить в ней наличие хлороформа?
– Вряд ли. Хлороформ очень быстро распадается, и его уже не найдешь в крови. К тому же образцы, обнаруженные нами, не вполне пригодны для подобного исследования. Есть еще новость: мы полагаем, преступник водит большой фургон серебристого цвета с разным рисунком протекторов шин. Пожалуй, на сегодняшний день эта информация является ключевой.
– Господи Иисусе! Тим, на его счету шесть жертв!
Брайтон откинулся на стуле и скрестил руки. Он был довольно тучным мужчиной с простоватым лицом, но в глазах его светился холодный огонек расчетливого ума. Хессу нравилась манера Брайта управлять своими подчиненными и то, как он мило скрывает свое стремление к власти.
Хесс слабо представлял себе, как шериф проводит свое свободное время. Он лишь слышал, что, как и многие другие высокопоставленные работники правоохранительных органов, Брайтон владел приличной собственностью: имел свой загородный особняк, то ли в Вайоминге, то ли в Монтане. Хесс редко бывал у босса дома, никогда не был приглашен на ужин, никуда не ходил с шерифом вне рабочего времени, говорил в основном о делах и не знал имен его жены и детей. Брайтон вообще не распространялся о семье в присутствии Хесса. Для подобных разговоров были другие, "семейные" сотрудники, у которых, как и у самого Брайта, подрастали дети. Говоря о своем потомстве, люди словно объединялись в особую касту, путь к которой был закрыт для Хесса. Все его браки были бездетными и заканчивались разводами, и в конце концов он остался совсем один.
Жизнь часто сводила Хесса с людьми, похожими на него, с теми, кто пытался понять происходящее, но продолжал делать ошибки. Он постоянно либо зализывал раны после очередного неудачного романа, либо искал новую женщину. Хесс каждый раз собирался начать все с чистого листа, но планы его не осуществлялись. На работе знали о несостоявшейся личной жизни Хесса, поэтому относились к нему несколько иначе, чем к примерным семейным людям. Хесс прекрасно понимал, что нужно бороться с эгоизмом, если хочешь ужиться с женщиной или с коллективом. Иначе тебя будут считать опасным чужаком. Семейный человек понятен для окружающих, он такой же, "как все", и это подчеркивает его достоинства и подтверждает способность к самопожертвованию.
Хесс не хотел детей в браке с Барбарой, которая мечтала о ребенке. Тогда он был слишком молод и ценил свободу. Мир представлялся Хессу большим, и он многого ждал от жизни. Казалось, она еще впереди и рано взваливать на себя семейные обязанности. Конечно, он бросил Барбару по глупости, но понял это слишком поздно. Муки совести побудили Хесса оставить ей все имущество.
В тридцать лет Хесс начал подумывать о ребенке, но его вторая супруга, Лотти, наслаждалась своей молодостью и независимостью. В результате они расстались, просто разошлись, без скандалов и особых сожалений. Хесса тогда очень поразило, как быстро пролетели десять лет. Годы бежали, словно мгновения.
Он снова задумался о потомстве, женившись на Джоанне. Ему стукнуло сорок пять, и отцовский инстинкт обострился до предела. Хесс желал теперь оставить что-то после себя, дать жизнь новому существу. Он даже начал приглядываться к чужим детишкам, размышлять о подходящем имени для маленького, мечтал о том, как будет держать на руках сына или дочку. А еще вспоминал своих племянников и племянниц, мать и отца. Хесс постепенно преодолевал эгоизм и менялся в лучшую сторону.
Джоанна была моложе его на пятнадцать лет, очень хороша собой и хотела создать семью. Именно эти три причины побудили Хесса сделать ей предложение. Он надеялся, что ребенок сблизит их, так как вне постели у них было мало общего. После пяти лет бесплодных попыток зачать, бесчисленных консультаций, анализов и трех выкидышей Джоанна не выдержала и отказалась от идеи рожать. В одну мартовскую ночь, отмечая день рождения Хесса, они пили и говорили по душам. И тогда, разрыдавшись, Джоанна призналась, что полюбила другого, одного из тех врачей, которые тщетно пытались помочь ей забеременеть. Хесса охватил гнев, когда он представил себе мерзавца-доктора, занимающегося любовью с Джоанной на гинекологическом кресле. У доктора были дети от первого брака, и поэтому Джоанна не чувствовала себя ущербной женщиной. Она забрала половину имущества и порвала отношения с бывшим мужем. Хесс сдал одну из комнат в доме молодому помощнику шерифа, и тот вел хозяйство.
К тому моменту, когда Хесс понял, что упустил шанс стать отцом, он успел три раза развестись и разменять шестой десяток. И все вокруг, казалось, обсуждали неудачника. Он чувствовал себя глупым страусом, которому некуда спрятать голову.
И вот, сидя в кабинете Чака Брайтона, Хесс вспоминал о событиях минувших лет как о банальных жизненных историях. Он смотрел на них немного со стороны, словно листая страницы собственной жизни. И к чему он пришел? Почти уволенный одинокий шестидесятисемилетний старик, умирающий от рака и лекарств от рака. Дряхлый коп, охотящийся за призраком. Что ж, мы не всегда получаем то, что хотим. Зато страдания укрепляют наш дух.
Надо работать.
– Зрелище, которое вы увидели утром, было явно не для слабонервных, – заметил Брайтон.
– Да, я никогда не сталкивался ни с чем подобным. Все выглядело таким впечатляющим... то есть... обдуманным. И отвратительным, жестоким. У парня точно не все в порядке с головой.
– Он обязательно просчитается. Однажды он сделает ошибку, помяни мое слово.
– Вот только когда?
– Давай поговорим о Рэйборн, Тим.
– А что о ней говорить? По-моему, она хорошо справляется со своими обязанностями.
– Вот и замечательно. Вы ладите?
– Она честна. И даже слишком прямолинейна.
– Прямо как ты, Тим.
Брайтон позволял себе неуместные замечания о подчиненных, и Хесс не мог лишить его этого права.
– А что там у нее за портрет?
Хесс пожал плечами.
– Одну свидетельницу загипнотизировали, – ответил он. – И Мерси получила неплохие результаты.
Брайтон недовольно кивнул. Ну, началось! Хесс приготовился.
– Брайт, она сама так решила. К тому же человека с рисунка опознали.
– Кто? Водитель автобуса? Воришка из Эльсинора?
– И продавец из магазина, где странный парень купил охотничьи принадлежности, хотя сезон охоты давно закончился!
– Не понимаю, почему она так долго тянула с этим?
– Сначала договаривалась с нужными людьми. Затем потратила день на гипноз, еще один на то, чтобы набросать портрет. Мерси все тщательно обдумывала, хотела сделать верный ход. Потом отправляла копии в информационный отдел.
Хесс знал, почему Мерси медлила. Она сомневалась в надежности слов Камалы Петерсен, ведь та опиралась на свои неясные ощущения и к тому же пила спиртное. Но Хесс ни словом не обмолвился об этом, чтобы не навредить напарнице.
– Мерси платила психиатру за гипноз из своего кошелька?
– Не знаю. Помню, она упоминала о бронежилете, который купила за свои деньги.
– А чем же ее служебный не устраивает?
– Думает, он ненадежен.
– Рэйборн потеряла потенциального свидетеля.
– Да, и ей это известно. Но игра стоит свеч.
На Хесса вновь навалилась страшная усталость. Она напоминала холодную тяжелую волну, уносящую и телесное, и душевное тепло. Обычно так происходило, когда Хесс сидел. Вот и в пятницу Мерси пришлось помочь ему встать со стула. Наверное, секрет жизни в постоянном движении, и любая остановка смертоносна. Ты продолжаешь жить, пока не садишься для передышки.
– Почему Мерси не заметила следы от лома на окнах машин? – продолжал настаивать Брайтон.
– Они находились под дверной рамой.
– Я не об этом спрашиваю.
– Тогда правомернее говорить об ошибке Кемпа, ведь пропустил их именно он.
– К тому времени, Тим, я его уже отстранил.
– Но Мерси не могла перепроверять все, что он уже осматривал раньше, и переделывать его работу. Айк рано или поздно нашел бы повреждения. Или она сама додумалась бы до этого. Брайт, о такой улике трудно догадаться, если раньше не сталкивался с ней.
Брайтон кивнул, но казался не вполне убежденным.
– Это элементарно! Обычный взлом автомобиля, – бросил он.
– Мерси не занимается угоном и взломами. Она работает в отделе убийств.
– Вот я и волнуюсь, на своем ли она месте. Тебе потребовалось тридцать секунд, чтобы обнаружить следы.
– Я старше.
– Тим, я попрошу тебя написать, как идет расследование, и отметить в документе, что ты думаешь о Рэйборн. Вкратце.
– Я не совсем понимаю тебя.
– О ее действиях, о гипнозе, устроенном по ее собственному желанию. О дверных стеклах, о том, кому принадлежала мысль вытащить их и как следует рассмотреть. Набросай такую небольшую бумажку для меня.
– Полагаю, Мерси предоставит всю нужную информацию в своем личном отчете, – спокойно и с достоинством ответил Хесс.
– Ее отчеты расплывчаты, неточны и субъективны.
– Точно такие же когда-то составлял и я.
– То было другое время, Тим, время нашей юности, неопытности и сплоченности. Я все же настаиваю на том, чтобы ты высказал свое мнение письменно.
– Это не входит в мои обязанности, Брайт.
– Теперь входит.
Хесс промолчал.
– Ла Лонд под подозрением или нет? – Чак сменил тему.
– За ним ведут наблюдение; пока ничего предосудительного он не сделал. Нутром чую, он абсолютно невиновен.
– Как Мерси вычислила его?
– Ли ла Лонд смастерил один прибор для нашего преступника. По словам изобретателя, штука вырубала автомобильные сигнализации. Он может опознать убийцу.
– Молодцы.
– Это целиком и полностью заслуга Мерси.
– Правда, что она носит нож в сумке?
Хесс посмотрел на шерифа и покачал головой:
– Не знаю.
– Надо бы выяснить. Тим, у меня могут возникнуть проблемы. Мерси сколотила целый отряд, который обвиняет Фила Кемпа в грязных домогательствах. А это камень и в мой огород. Я виноват в том, что якобы не замечал его поведения. Если она потребует возмещения морального ущерба, то тень падет не только на весь департамент, но и на мою репутацию.
– Чак, а если ей не нужны деньги?
– Тим, ты же знаешь меня. Я не покрывал Кемпа. Я изо всех сил старался создать нормальную атмосферу для мужчин и женщин, работающих здесь вместе. А теперь Мерси начала эту тяжбу, а за ней поспешили и другие. Они общаются с прессой, Тим. Одна вообще утверждает, что Кемп изнасиловал ее. Рэйборн открыла ворота, процесс пошел, и его не остановишь!
– Черт подери, Брайт! Ты должен радоваться, что она обнародовала это. Хочешь порядка, придется потерпеть и неудобства.
– Я и наведу порядок. Но зачем выносить сор из избы? У меня такое ощущение, будто мне приставили дуло к виску. А она ни разу не пришла ко мне и не попросила совета. Почему?
Последовала долгая пауза.
– Чего она добивается? – наконец спросил шериф.
– Откуда мне знать? Она никогда не говорила со мной о Филе Кемпе.
– А ты разузнай.
– Теперь это тоже входит в мои обязанности?
– Да. Выясни, чего она хочет, Тим. Я сам с ней потом все улажу, если смогу остановить этот жуткий снежный ком.
Хесс кивнул. Он чувствовал себя окончательно разбитым.
– Ничего не слышал о ее друге по имени Франциско?
– Она как-то обмолвилась о нем.
Снова тишина. Видимо, Брайтон ждал дальнейших расспросов о таинственном приятеле напарницы, но у Хесса не было ни сил, ни желания продолжать беседу.
– Ты ничего не подумай, просто Макнолли сказал мне, что она упоминала о каком-то Франциско. Любопытно, Мерси с ним спит?
– Меня это не волнует.
– Придется поинтересоваться, Тим. Выпытаешь и доложишь мне. Можешь добавить информацию о дружке и о ноже в свой письменный отчет. Ты должен помочь мне, Тим. Я же тебе помогаю.
Хесс посмотрел на шерифа и разозлился. Он вдруг отчетливо понял, что сам довел себя до такого жалкого состояния. Ведь причиной рака стало его пагубное пристрастие к курению. И теперь Чак Брайтон позволяет себе разговаривать с ним подобным тоном. Он болен раком, а Брайт – мелочностью и брюзгливостью.
– Как здоровье, Тим?
– Крепкое как у быка. Просто немного устал.
– Я восхищаюсь тобой.
– Спасибо.
– И мое восхищение никак не связано с чувством жалости, Тим.
– Надеюсь, – ответил Хесс, хотя и понимал, что шериф лжет. Сердце Хесса разрывалось на части: старый друг давно списал его со счетов и сейчас вынуждал доносить на напарницу, которая была вдвое моложе его.
Хесс стоял у двери и жал Брайтону руку.