Следующие два часа Фрай следил за событиями как бы глядя через плечо — смятенный, отстраненный, посторонний самому себе. Шел второй час ночи.

Он заставлял другого Фрая отвечать на вопросы и сдерживать настоятельные позывы к рвоте. Он старался справляться с дремотой другого Фрая и с постоянным скрежетом челюстей. С интересом стороннего наблюдателя он видел, как из кабинета Зуана наконец вышел криминалист Дункан. Он нес перетянутый пластиковый мешок с биркой. Вскоре на каталке тихо провезли труп. Другой Фрай просто стоял перед ним, слезы катились по щекам, и он думал: парню нужна передышка.

Тот Фрай прямо-таки бесподобно держался с Мином, думал он: терпеливо отвечал на вопросы, но в конце концов встал, велел детективу убираться к черту и побеседовать с кем-нибудь другим. Тот Фрай стрельнул у кого-то сигарету и вышел на улицу.

Другой Фрай наблюдал, как нагрянули агенты ФБР и их шеф Виггинс в адвокатском костюме начал распоряжаться. Он кивнул, когда Виггинс отвел его в спальню одной из дочерей и объяснил, что никто, повторяю, никто не должен знать, что Зуан был обезглавлен. Это для того, чтобы изловить преступника. Он отказался подписывать любые бумаги, что бы ему ни предлагали.

Другой Фрай видел ужас в глазах мадам Тай, когда агент провожал ее с дочерьми в машину.

И тот, и другой Фрай видели, как Нья на носилках отнесли в «скорую помощь». Тело ее было бледно и холодно, как лед. Потрясение было столь глубоко, что лица медиков говорили: она может не выжить.

Потом пробило два. Оба Фрая медленно соединились в одного и пристыли к сиденью «Циклона». Или машина ехала, или дорога двигалась под ней — он не был силен в механике — но за окнами плыла Болса-авеню.

Маленький Сайгон тянулся и с той, и с другой стороны: коридор света и магазинов. Сначала всего было по два, но потом он протер глаза, и всего стало по одному.

На стоянке перед штаб-квартирой Комитета освобождения Вьетнама ждал грузовичок Беннета.

Фрай подъехал и припарковался рядом. Долгое время он просто сидел и спрашивал себя, зачем он тут сидит.

Потом он обнаружил себя перед ярко освещенным вестибюлем. Дверь была приоткрыта. Фрай посмотрел: замок заперт, но забыли захлопнуть. Он вошел. Плакаты артистов — и среди них Ли, карты, три стола с пишущими машинками, три телефонных аппарата и набор дешевых уличных стульев. Флаг Южного Вьетнама висел на дальней стене. Еще одна стена поддерживала какую-то воинскую святыню: стеклянный колпак, содержащий военную форму, распятую так, словно она была надета на владельца. Ботинки, медали, кобура, пистолет и ремень — все было на месте. Дверь из темного ореха, ведущая в само здание, была заперта.

Фрай стоял там, пытаясь унять видения, продолжавшие кружить перед глазами.

Но в витрине рядом с униформой были три фотографии, которые вызвали куда более сильные видения. На первой фотографии двое солдат вели обнаженного мужчину. Позади — соломенные крыши хижин и джунгли. На второй тот же мужчина стоял на коленях перед человеком с мечом… На третьей он все еще стоял на коленях, но голова его лежала на земле рядом с ним, и черные потоки крови бежали по его шее.

Полковник Тхак стоял над своей жертвой в позе нанесшего удар, согнув ноги и вытянув руки с мечом, словно бейсболист, отбивший мяч. Его лицо сохраняло жуткую гримасу. Под фотографией была бумажная табличка, прикнопленная к стене и сообщавшая: «Памяти генерала Хана, лидера Сопротивления (1935–1986)».

Фрай рухнул на стул, не отрывая глаз от ужасного лица полковника. Я бы отдал все на свете, подумал он, лишь бы прогнать это прочь.

Откуда-то из внутренних помещений в вестибюль донесся глухой удар, словно от падения. Фрай не понимал, почему сердце его не забилось чаще, почему его не захлестнул выброс адреналина. Все, что он ощутил, — было оцепенение. Еще один удар, голоса.

Он поднялся со стула, выключил в вестибюле свет и отжал деревянную дверь.

Заднее помещение представляло собой товарный склад, просторный и высокий, с открытыми стропилами и промышленными светильниками, висящими на цепях. Полки были заставлены брошюрами и другой литературой, рядами книг, ящиками и коробками неведомо с чем. Передвижная сцена с микрофоном, громкоговорительная система и два телевизионных монитора разместились вдоль ближайшей стены. В дальнем конце склада Кроули и Нгуен Хай перегружали деревянные ящики с поддона в красный грузовичок. Похожие на гробы, но короче, подумалось Фраю. Костыли и протезы. Рук и ног. Ладоней и ступней. Головы ничем не заменимы.

Беннет стоял невдалеке, наблюдая. В руках он держал короткоствольный автомат. Он поднял его вверх, направил на некую цель между стропил и нажал на спусковой крючок. Фрай услышал сухое эхо выстрела. Беннет положил автомат в ящик, и Доннел заколотил крышку.

Фрай не понимал, но увиденное его не удивило. В глубине души он понимал, что Беннет все время лгал ему.

— Все, последний, — объявил Кроули.

Нгуен закрыл борт грузовичка и вытер ладони.

— Мы не должны волноваться. Де Кор еще передумает. Он будет благоразумен, ведь это его работа.

— Он просто выполняет приказания, — подхватил Доннел. — Посмотрел бы ты на его лицо, когда Бенни объявил ему, что все заснято на пленку.

— Но теперь эта чертова пленка пропала, поэтому поторапливайтесь, — сказал Беннет.

Он быстро переместился по полу и распахнул дверцу грузовичка. Опустилась специальная платформа, и Беннет забрался на сиденье. Фрай увидел, что Кроули указывает в его направлении.

— Запирать будем?

— Уже, — сказал Нгуен и посмотрел на часы. — Поехали.

Фрай видел, как по вертикальным направляющим поднялась большая алюминиевая дверь. Грузовичок Беннета взревел и выпустил облако белого дыма. Когда он выехал на улицу, дверь опустилась, а через несколько секунд погас свет.

Из темного вестибюля Фрай пронаблюдал, как грузовичок Беннета выехал на Болсу и проследовал в западном направлении, в сторону шоссе. Невидимка в военной форме наблюдал из-за спины Фрая. Фрай сделал то, что должен был сделать Нгуен: захлопнул дверь.

Ты лгал мне, брат.

Он подошел к «Циклону», не сознавая ничего вокруг себя. Грузовичок еще виднелся на Болсе. Фрая влекло к Беннету, как моль влечет на свет лампы, как наркомана к игле, как верхолаза высота.

Он тупо задавал себе вопрос, не доведет ли это до беды?

Фрай вырулил на Болсу. Грузовичок Беннета мелькал среди машин впереди.

На шоссе на Сан-Диего движение в южном направлении было слабым. Фрай обогнал четыре машины и перестроился в другой ряд. У него болела голова и холодели пальцы. На периферии зрения продолжали мелькать видения: отталкивающие картины, бессвязные тени внутри теней. Он опустил взгляд и, заметив, как крепко он держит руль, постарался расслабиться.

За Вестминстером промелькнули Фаунтин-Вэли, Хантингтон-Бич, Коста-Меса, Ирвин. Фрай начал дрожать от холода. Он поднял стекла и включил печку. На Хамборе-Роуд Беннет посигналил и свернул в сторону. Они двигались в сторону океана. Корона дель Мар был полон жизни. Уличные огни расплывались, желая слиться в один, но Фрай не обращал на них внимания. Он повторял про себя: давайте, валяйте, ослепляйте, если хочется, но я должен ехать за красными габаритными огнями, за подпрыгивающими красными хвостовыми огнями, в этом мире так много красного, было бы лучше, если бы все было голубым и зеленым, я в этом нисколько не сомневаюсь.

Потом — на юг, по Приморскому шоссе — вдоль холмов и пастбищ «Фрай Ранчо», мимо будущего комплекса «Лагуна Парадизо» — три отеля, двадцать микрорайонов эксклюзивного жилья, верховые тропы, центр конного спорта, яхт-клуб и торговая площадь размером с какую-нибудь карликовую центрально-американскую республику.

Фрай посмотрел в окно. Назойливый лунный свет, холмы выступают, как аборигены, — униженные, не ведающие о своем будущем. Поравнявшись с памятным знаком, он прочитал:

«На этом месте будет возведен комплекс

ЛАГУНА-ПАРАДИЗО

Эдисон & Беннет Фрай

Отдел промышленного и торгового строительства „Фрай Ранчо Компани“.»

Беннет встал на поворот в крайний левый ряд. Фрай перестроился в крайний правый и проехал мимо. В зеркале заднего обзора он увидел, что грузовичок дождался паузы во встречном потоке и свернул на стройплощадку. Какая-то второстепенная грунтовая дорога, подумал Фрай. Поеду по ней, буду петлять до тех пор, пока она не исчезнет, а потом вылезу из машины и пойду пешком, пока не кончится суша, а потом буду плыть, пока не высохнут моря, а когда вода испарится, я полечу, как ветер, как ястреб, словно ангел…

Он не спускал глаз с прыгающих задних огней грузовичка Беннета, приближавшегося к воротам. Но тот, не доезжая, внезапно выкрутил руль и сделал разворот. Когда Фрай подъехал к воротам и еще один знак объявил о будущем «Лагуна-Парадизо», грузовичок уже исчез за холмом.

Фрай погасил фары, вылез из машины и потрогал замок. Пыль от проехавшего грузовика еще не успела сесть. Замок не поддавался. Ну и ладно, подумал Фрай, все равно они заметили «Циклон». Он возвратился на шоссе, поставил машину за поворотом, затем пешком вернулся обратно, перелез через забор и пошел по пыльной дороге.

Вскоре гул Приморского шоссе почти утих за спиной. Он искал во тьме грузовичок Беннета, но не видел ничего, кроме светлой полосы песка, переходящей в холмы. Над дорогой висел запах пыли, смешанный с пряным запахом шалфея и эвкалиптов с примесью апельсинов с востока и океана с запада. Он постоял, отвернув ухо от морского бриза: отдаленный звук двигателя прекратился, открыли и закрыли дверцу. Дорога круто взбиралась на очередной подъем, выравнивалась, затем опять поднималась. Фрай остановился на возвышенности и окинул взглядом обширную луговину, посеребренную лунным светом. Грузовичок стоял посередине. Рядом — темный транспортный вертолет с поникшими лопастями. Кроули и Нгуен широко распахнули борта грузовика и начали перетаскивать ящики в грузовой отсек вертолета. Беннет стоял поодаль с двумя мужчинами, которых Фрай видел впервые. Он присел на корточки за дубком и наблюдал. Это продолжалось минут пятнадцать, а может два часа. По мере погрузки Фрай пересчитывал ящики.

Семейство скунсов протопало мимо, не более чем в трех метрах от Фрая. Вонючая мама и три ее миниатюрных копии. Фрай задержал дыхание и продолжал считать: всего двадцать шесть ящиков, довольно тяжелых, требовавших участия двоих мужчин, несмотря на то, что одним из них был могучий Кроули.

Когда Фрай обернулся, чтобы посмотреть, куда потопали скунсы, сзади он увидел силуэт на холме: коленопреклоненную тушу с большим зеркалом, отражающем лунный свет, — на том месте, где должны располагаться глаза. Силуэт был как валун. Он издавал нежное пощелкивание. Поль де Кор наводил длиннофокусный объектив.

Фрай вздрогнул, когда вертолет завелся. Лопасти медленно завертелись, задрожала земля, двигатель заревел. Доннел закрывал борта грузовика. Нгуен уже забрался в кузов. Человек, с которым разговаривал Беннет, опустил руку, и Беннет ее пожал, затем завихлял к кабине. Фрай медленно повернулся к де Кору, но на холме никого не было. Нет выбора, решил Фрай, надо оставаться на месте.

Вертолетные двигатели набирали обороты, лопасти медленно выпрямлялись, трава на лугу стелилась волной. Грузовичок Беннета отъехал без всякого звука. Когда махина поднялась в воздух, подбежал Кроули и ногой взбил траву, придавленную колесами шасси. Грузовичок сделал круг, обдавая светом фар луговину.

Фрай знал, что он должен прижаться к земле и зарыть голову в песок. Чтобы не быть замеченным. Чтобы не ослепило. Но он так и продолжал сидеть, пока вертолет с ревом поднимался, качая деревья, взметая листву и строительный мусор. Он прикрыл глаза.

Вскоре тарахтение мотора уступило место урчанию грузовичка, который пополз в горку прямо на Фрая. Еще несколько секунд — и он проехал мимо. Красные огоньки таяли в облаке пыли.

Фрай прислонился к стволу дубка и наконец открыл глаза.

Дорога. Луг. Почти неслышный гул Приморского шоссе. Будущее место «Лагуна-Парадизо», Эдисон и Беннет Фрай, отдел ПТС компании «Фрай Ранчо».

Он включил телевизор и свет во всех комнатах.

Кристобель оставила сообщение: «Побоялась вас заморозить. Продолжаю пробовать воду ногой. Часто бывает холодная. Спасибо за то, что принесли собаку. Скоро увидимся. Хотите завтра вместе сходить на ланч?»

Он налил себе большой стакан водки.

Медсестра в Вестминстерской больнице сообщила только то, что Тай Нья была доставлена этой ночью.

Фрай вытащил из пещерной части дома свою старую пишущую машинку, водрузил ее на кухонный стол и начал описывать историю Тай Зуана.

Он рассказал об убийствах в Париже, в Австралии и в Сан-Франциско. Он рассказал о протезах рук и ног, которые Зуан и его дочь помогали переправлять во Вьетнам. Рассказал о мстительности полковника Тхака и о мини-войне, которую ведут против него беженцы, о похищении Ли, о секретных фотографиях, о ФБР, о тупых полицейских, о бандах, ненавидящих друг друга, о парнях, которые обожают Ли.

Через час он прочитал написанное и увидел сплошные неувязки. Чем он мог доказать, что какой-то полковник, находящийся за тысячи миль, заказал убийство Зуана? Что этот самый полковник дирижировал убийствами в разных уголках земли? Какой свидетель мог подтвердить, что Зуан переправлял не протезы, а оружие? Какое имело значение, что упрямые беженцы, уже проигравшие войну, все еще продолжают свою жалкую, бессильную борьбу? Какая связь существовала между похищением Ли и политиками Маленького Сайгона? Она принадлежала к одной из богатейших семей округа, не так ли? Кому какое дело, что люди любили ее и заглядывались на нее? Народ обожал и заглядывался на Джимми Сваггерта, прости Господи! И кабинет Тай Зуана был перевернут вверх дном, разве нет? Кто поручится, что коварные воры не взяли его сбережения — вьетнамцы, как известно, не хранят свои деньги в банках — и не поставили автограф Тхака, чтобы отвлечь от себя внимание? А сколько могло быть отложено у Зуана на приобретение так называемых протезов? Наверно, завалялось кое-что в карманах? И кто знает, какие темные дела ведут между собой вьетнамцы? Возможно, старик нарвался сам. Может, и он во время войны, в патриотическом рвении, собственноручно снес не одну голову?

Фрай уже представлял себе, как Рональд Биллингем, нависший над своим письменным столом, швыряет ему материал со словами: «Вы не можете обвинять человека в убийстве, если никто не видел, что он это сделал, и если он находился на другом полушарии, когда это случилось. Мы в Америке, Чак. Ты чересчур близко принял это к сердцу, приятель. Сегодня вечером благотворительный фуршет в художественном музее, сделай фоторепортаж оттуда да смотри, не вылакай все шампанское!»

Кроме того, статья, которую он написал, выставляет на всеобщее обозрение Беннета.

Фрай швырнул листы на рваный диван.

Беннет позвонил в четверть четвертого.

— Виггинс мне только что рассказал о Зуане. Чак, этой ночью меня не было, иначе бы я…

— Знаю. Ты ездил в «Парадизо».

— Кто тебе сказал?

— Я следил за тобой. И Поль де Кор — тоже. С камерой.

— Страшно важно, Чак, чтобы ты никому ничего не говорил об этом. Я не могу входить в…

— Я догадался. — Казалось, тишина будет длиться вечно, прежде чем Фрай заговорил опять. — Ты что-нибудь знаешь о полковнике Тхаке?

— Нельзя, проведя какое-то время в Маленьком Сайгоне, ни разу не услышать о полковнике Тхаке.

— Виггинс рассказал тебе, что они сделали с Зуаном?

— Его застрелили.

— Виггинс взял с меня клятву, что я ничего не скажу, однако Зуан не был застрелен. Он был обезглавлен.

— Господи!

— И это убийство мог организовать Тхак, верно?

— С воскресенья я молю Бога, чтобы он оказался тут ни при чем.

— Значит, ты подумал на него еще в воскресенье?

— Чак, ты видел, что мы сегодня отправляли из «Парадизо». Полковник Тхак и я ведем друг с другом войну вот уже десять лет. Я никогда не думал, что он может причинить мне подобное.

Фрай так и застыл на месте. Часть его удивлялась тому, чем занимается брат, а другая часть ничему не удивлялась.

— А что, если смог?

— Тогда мы никогда не увидим Ли — в живых. И Маленький Сайгон ждет еще много смертей.

— Кто может его остановить?

Беннет помолчал.

— Такого пока не нашлось.

— А если обратиться к властям?

— Это они даже обсуждать не будут. Во всяком случае, со мной.

— А с Дьеном?

— Он озабочен лишь деньгами и своей репутацией. Я не думаю, что он станет тревожить людей Тхака, даже если бы этого захотел.

— А ты?

— Я думаю, как это сделать. И пытался сделать это десять лет. Это все, что я могу сказать.

— Я так и понял.

— Чак? Обещай, что будешь осторожен, крайне осторожен в том, где бываешь и что делаешь. Я просил тебя держаться от всего этого в стороне, а теперь я тебе это приказываю.

— Я, кажется, на тебя не работаю, Беннет.

Беннет умолк, а потом произнес:

— Нет. Думаю, что нет.

Фрай повесил трубку. Как знать, вдруг сюда прибыли люди Тхака? Кто знает все передвижения, происходящие в Маленьком Сайгоне? Кто разговаривает с людьми, кто держит руку на пульсе?

Кто?

«Он самый могущественный человек в Маленьком Сайгоне».

Вот появился и еще один повод повидаться с генералом.

Чувствуя себя разбитым как никогда, Фрай повалился в кровать.