Сайгон-Плаза была полна вьетнамцев, когда туда, незадолго до захода солнца, прибыл Фрай. Он не мог поверить глазам. Плакаты и флаги хлопали на ветру, по периметру огороженной автостоянки выстроились в ряд балаганы, с улиц на площадь вливались потоки черных голов. Неподалеку от площади стояли три патрульных машины. Еще две дежурили на автостоянке.

Фрай влился в поток движущихся тел. На входном билете за пять долларов было написано «Свободу Вьетнаму» на одной стороне по-английски, на другой по-вьетнамски. Полицейский обыскал его при входе. Фрай чувствовал запах стряпни — пряный аромат, немедленно вызвавший аппетит. Просочившись через временную арку, служившую официальным порталом, он поднял глаза и увидел плакат с изображением Ли. Ее взгляд, как почудилось Фраю, был сосредоточен на заходящем солнце.

Рядом с изображениями Ли висели внушительные репродукции изуродованного лица полковника Тхака. Ниже красными буквами было выведено: «Смерть Тхаку».

В центре площади была построена сцена, залитая ярким светом и украшенная вьетнамскими и американскими флагами. Подиум был задрапирован лозунгом на двух языках: «Уничтожим коммунизм. Освободим Вьетнам. Свободу Ли». Фрай рассмотрел задник сцены — три разных изображения Ли, все взяты с обложек ее альбомов. Он увидел Нгуена Хая, одетого в щеголеватый белый хлопчатобумажный костюм. Нгуен руководил какими-то действиями по ту сторону микрофона. Рядом со сценой скрестив руки стояли двое мужчин в темных костюмах. Из ФБР, догадался Фрай. Двое других прохаживались поодаль, еще один рассеянно жевал рядом с палаткой, торгующей снедью. Фрай заметил Виггинса, беседовавшего с репортером из Эн-Би-Си. Прямо на асфальте были расставлены в ряды стулья, но их, как оценил Фрай, не хватило бы и на половину собравшихся. К палаткам уже выстроились очереди за едой. В одном павильоне вовсю шла игра в бинго. Народ внимательно смотрел в маленькие карточки с номерами. Выкликал какой-то коротышка. Своей мясистой рукой он вращал барабан, наполненный кубиками с номерами. Его голос лился неистощимой силлабической рекой.

Странно, подумал Фрай, но здесь все так спокойно. Не более чем легкий ропот толпы, а ведь уже собралось не менее двух тысяч. Большинство были одеты в черное. Их лица ничего не выражали. Они выглядели безрадостными, однако не страдальческими, целеустремленными, но беспредметно, нетерпеливыми от концентрированного терпения. Свет лился вниз, народ ждал.

Мимо Фрая прошмыгнула молодая женщина, зыркнула на него, и он заметил страх — она выдала себя легкой напряженностью во взгляде — всего лишь искорку в глазах. Выкликающий пригласил к себе очередного победителя. Вперед выступил мужчина средних лет с поднятым билетом. Он получил конверт, затем вернулся в толпу. Фрай понял, как мало вокруг людей того же возраста: это поколение было истреблено войной.

Фрай купил порцию вьетнамских сосисок с лапшой и на десерт два странноватых зеленых пластиковых кубика с гелем. Палатка Комитета Освобождения Вьетнама пользовалась особой популярностью. Стоя перед входом, работники раздавали памфлеты, показывали фотографии из зоны действия Подпольной армии, записывали имена и цифры. Одна из девушек узнала Фрая и помахала ему рукой.

— Вам нравится вьетнамская еда? — спросила она.

— Даже очень, — ответил Фрай.

— Все собранные сегодня деньги пойдут на освобождение Ли, — объяснила она.

Фрай увидел длинный стол, установленный на тротуаре. Сотрудники КОВ принимали пожертвования, прямиком из протянутых рук вьетнамцев направлявшиеся в серый сейф. Бумажки в один, десять, двадцать долларов, жемчужные сережки, маленькое зеленое ожерелье из жадеита. Какая-то старуха протянула пятьдесят центов. Потом она постояла и сняла с пальца кольцо. Слезы струились у нее по щекам.

— Ли Фрай, — прошептала она. — Tu do hay la chet.

Девушка объяснила Фраю:

— Она говорит: «Свобода или смерть».

Девушка застенчиво улыбнулась и показала фотографию, выставленную Комитетом. На ней были запечатлены восемь до зубов вооруженных бойцов Подпольной армии. Снимок был сделан где-то в джунглях, вероятно, в лагере. Фрай рассматривал их напряженные лица и спрашивал себя: на что им рассчитывать? Сколько им, лет восемнадцать-двадцать? Какую же надо иметь силу духа, чтобы уйти в джунгли и выступить против несказанно более многочисленного врага? Чтобы обречь себя на мученическую смерть, когда о тебе забудут раньше, чем успеет высохнуть твоя кровь? А может нет, подумал он: может, все эти люди, что собрались здесь, будут помнить. Для этого нужна Ли. Чтобы хранить живую память. Хрупкую память.

— Это Подпольная армия, — объяснила девушка, показывая на фотографию.

— Такие молодые.

— Одержимость — это не для стариков. Они появляются то в Бен Кат, то в Бьен Хоа, то в самом Сайгоне. Никому их не найти. Десять дней назад они разрушили мост в Лонг Бинь. А после уничтожили тридцать семь коммунистов близ Ку Ши. А потом они уходят в джунгли, как пантера.

— Сколько их всего?

— Много. Их боятся. Они проникают в Сайгон, чтобы встретиться с людьми из Сопротивления. Переходят через границу в Кампучию. Им помогают Красные Кхмеры, потому что ненавидят вьетнамский режим. Они воруют провиант и исчезают. — Девушка спокойно посмотрела на Фрая и попросила: — На дело освобождения. Дайте.

Фрай кивнул и вытащил двадцать долларов. Дам двенадцать долларов, решил он, пусть дадут сдачу. Я ведь скоро получу работу. Он направился к сцене, где Нгуен пробовал звук. Хай посмотрел вниз, улыбнулся и показал на маленький трейлер, припаркованный за сценой.

У машины скрестив руки стоял Доннел Кроули в темных очках. Он пожал Фраю руку, чуть не превратив ее в лепешку.

— Он в машине, — сказал Доннел. — Кажется, все идет довольно неплохо.

— Что-то у меня нет веры в это сборище.

— Не смеши. У вьетнамцев доброе сердце.

Фрай нашел Беннета в трейлере. На коленях у него лежал радиотелефон. На Беннете был костюм и протезы. Костыли стояли в углу у маленького холодильника. Фрай сел. В трейлере было душно, но окна были закрыты.

— Что сказал Берк Парсонс?

— Он велел мне держаться от него подальше, не то пригрозил науськать на меня свою змею.

— Во Вьетнаме он тоже практиковал такие штучки. Надеюсь, ты согласился?

Фрай кивнул.

— Ладно. А как Лючия? Небось, вся сияет после звездного часа в Вашингтоне?

— Со мной разговаривал только Берк.

— Я привык считать, что в их семейке мужик — это Лючия. А теперь начинаю сомневаться. У Берка чем грубее игра, тем умнее он выглядит. — Беннет направил на Фрая спокойный, ненавидящий взгляд. — Но ему ни за что не купить «Парадизо» на деньги беженцев. Это я тебе обещаю, Чак.

Загудел телефон. Беннет. Беннет поднял руку, призывая к молчанию, и взял трубку.

— Фрай слушает.

Долгая пауза, во время которой Беннет смотрел на Фрая.

— Используйте Тран Кхе, он самый лучший водитель и знает дом. Я хочу, чтобы связались со мной немедленно после операции. Немедленно.

Фрай посмотрел на часы. Беннет записал что-то в блокнот, который был раскрыт у него на коленях. Прошла минута, затем вторая. Беннет сидел неподвижно, молча, только медленно ходила грудь. Телефонная трубку была прижата к уху.

Через секунду он положил ее на колени.

— Тхак только что покинул квартиру. Через двадцать минут мы его захватим.

— Ты разговаривал с Ким?

— Она в надежном месте под Сайгоном, получает информацию непосредственно из группы по рации. Потом в зашифрованном виде посылает ее на радио Сопротивления в Транг Банг, затем ее по цепочке передают от деревни к деревне до самой Камбоджи. Кхмеры передают ее в Пномпень, а оттуда уже по телефону в Гонконг. Наши люди в Гонконге имеют доступ к секретным британским линиям связи, а в Лондоне у нас тоже есть надежный человек. — Беннет улыбнулся. — Он работает в туристическом агентстве. Остальное просто — из Лондона в Нью-Йорк, из Нью-Йорка — в Сан-Франциско, из Сан-Франциско — сюда. По обычному телефону. Если с рациями все в порядке и операторы опытные, то я получаю информацию от Ким уже через семь минут. Если что-то дает сбой, на это может потребоваться несколько часов.

— ЦРУ прослушивает вашу линию?

— Безусловно. Еще месяца три назад мы даже использовали некоторых их сотрудников в этой цепочке. Нас накрыло агентство по национальной безопасности. Но если звонить из телефонов-автоматов, то быстро не получится. Они нас засекли, но чтобы найти, потребовалось время. Они отстают по меньшей мере на час.

В трейлер вошел Нгуен.

— Все по графику?

— Он уже выехал, Хай.

— Есть шанс, что я уже сегодня объявлю об этом?

Лукавая улыбка сошла с лица Беннета, но он заставил ее вернуться.

— Всему свое время.

Нгуен кивнул, потом опять пошел на сцену. Фрай наблюдал за ним в окно. Нгуен поздоровался за руку с Патом Эрбаклом, который уже не демонстрировал своим видом никакого превосходства. Кроули прижал к груди огромную акустическую систему и переставил ее ближе к краю сцены. Съемочная группа из Си-Би-Эс обступила Мина, парализовав его ярким светом. Звукооператор держал над его головой штангу, а репортер тем временем совал в лицо микрофон. Стулья уже были заняты, и народ без места напирал ближе к сцене, чтобы лучше видеть происходящее. Пришли Билли и Дан в окружении телохранителей. Альберт Виггинс задержался возле палатки, торговавшей лапшой.

— Удивительно, правда, Чак, до чего же ее любит народ — и стар, и млад, и хорошие люди, и плохие, и серединка на половинку! Она им нужна почти так же, как и мне. Для меня очень важно, что эти люди не сдались. Собравшись здесь сегодня, они словно продемонстрировали Ханою, что свобода не умрет. Для них это был трудный шаг. Потому что они напуганы. Похищения. Убийства. Страх. С одной стороны — полицейские и ФБР, с другой стороны — Ханой. Маленький островок людей, заключенный внутри самой сильной державы на земле. Они совершили поступок.

В это время на сцену выше Нгуен. Его встретили горячими аплодисментами. Он поприветствовал собравшихся — сначала по-вьетнамски, потом по-английски. Сказал, что свободу ничем не задушить, как не задушить ни Америку, ни Вьетнам.

— Мы пришли сюда, чтобы выразить нашу поддержку этим великим странам. Мы пришли сюда ради голоса свободы — Ли Фрай!

Толпа одобряюще загудела, раздались аплодисменты. Оркестр заиграл мелодию, в которой Фрай узнал одну из песен Ли — «Свобода на костях». Звучал инструментальный вариант. Голос Ли был заменен партией электрогитары. Фрай видел ее лицо на плакатах, трепетавших от ветра.

Он опять прислушался к взволнованному голосу Нгуена. Хай говорил, что похищение Ли было совершено агентами коммунистического Ханоя — врагами свободы — животными, выкормленными Москвой, чтобы погубить вьетнамский народ. Толпа слушала спокойно, затем всколыхнулась. Опять вступил оркестр, заиграв еще оду песню Ли. Нгуен призывал народ поддержать дело освобождения. Он воздел руки над головой, раскрыв ладони — словно для того, чтобы получить благословение прямо с небес.

Фрай обратил внимание на то, что Альберт Виггинс стоит у фургона телевизионщиков Си-Би-Эс и рассматривает в бинокль балконы, выходящие на площадь. Репортер беседовал с одной из девушек из Комитета Освобождения. Беннет утер пот со лба, затем неуклюже встал на костыли.

— Я отойду на две минуты, — сказал он. — Если позвонит телефон, позови меня. Сам не отвечай. Даже не прикасайся.

В окно трейлера Фраю было видно, с каким трудом брат поднимался по задней лестнице на сцену, пока Нгуен представлял его собравшимся. Когда Беннет появился в ярком луче прожектора, аплодисменты разразились с новой силой. Беннет, с усилием сохраняя равновесие, поднял руку. Фрай слышал голос Беннета — громкий и четкий, усиленный микрофоном. Он поблагодарил всех за то, что они сюда пришли. Сказал, что мужество не бывает без страха. Сказал, что Ли незримо присутствует здесь и что очень скоро она сама, ее смех, ее голос, опять будут с ними.

— Вы — сильные, милосердные люди, — говорил Беннет. — Никогда не сдавайтесь.

Он не покидал сцену, пока оркестр исполнял «Знамя с блестящими звездами», затем отвернулся от волны рукоплесканий и направился к трейлеру. Фрай помог ему войти в дверь и сесть на узкую кровать. С лица Беннета капал пот, зрачки были расширены. Он распустил галстук, поставил телефон на колени и посмотрел на часы.

— С минуты на минуту, Чак.

Фрай опять услышал Нгуена, его пронзительный голос, хлопки и выкрики, возгласы одобрения. Он увидел какого-то старика, который по центральному проходу тащил к сцене чучело вьетнамского президента Труонг Ки в черной пижаме с красными серпами и молотами.

Толпа повскакала с мест, когда старик подошел к самой сцене. Нгуен молча наблюдал.

В этот момент прозвенел телефон. Беннет поднял два растопыренных пальца, подержал их над головой и снял трубку. В окно трейлера Фрай видел, что Нгуен стоят на сцене, а старик преодолевал последние двадцать футов своего пути. Человек десять образовали строй, сквозь который проходил старик с чучелом. Они плевали на куклу, тряпичная голова которой болталась из стороны в сторону. В луче прожектора было видно, как брызжет слюна. Старик закрывался рукой от обстрела. Толпа распевала: «Tha chet khong lam no le, tha chet khong lam no le…» Когда Фрай обернулся к Беннету, брат по-прежнему держал над головой скрещенные пальцы, но лицо его было бледно. Он смотрел прямо в лицо Фраю. И кивал.

Нгуен втащил куклу на сцену под дикие выкрики толпы. Он держал чучело за шею в вытянутой руке, наклоняя тряпичную голову к краю сцены.

— Мы будем сопротивляться! Мы будем бороться за объединение Вьетнама! Мы будем бороться, пока не станем свободны.

Беннет тихо положил трубку. И посмотрел на брата с каким-то новым, не знакомым раньше выражением. Фрай сразу понял, что это такое. Это был страх.

Фрай плохо слышал, что говорил ему Беннет. Толпа дошла до неистовства, когда Нгуен собрался обезглавить чучело пластмассовым мечом. Беннет говорил слабым голосом.

— Полковник Тхак знал, что его ждет на двадцать первом километре. Он был готов к встрече с нами.

Фрай помог Беннету слезть с кровати. Потом бросил взгляд за окно. Хай поднял чучело, занес меч. И вдруг что-то случилось со светом. На долю секунды Хай и кукла оказались так ярко освещены, побледнели в столь ослепительной белой вспышке, что у Фрая резануло глаза.

Потом их раскинуло в разные стороны оглушительным оранжевым взрывом из головы чучела. Трейлер сильно тряхнуло. Фрая отбросило к стенке. Распростертые руки Нгуена, его плечо и голову оторвало от тела и разлетелись вместе с огненным снопом, бившим во все стороны сразу. Его колени выпрямились, туловище швырнуло назад и разорвало на куски. Пластмассовый меч взлетел высоко вверх. Куклу подняло в воздух, словно кто-то дернул за невидимую веревку. Народ в первых рядах бросился бежать.

Одобрительные возгласы перешли в стоны и вопли. Фрай выбрался из трейлера. Кроули уже волочил Хая со сцены на землю. Подоспели полицейские, вытащили пистолеты, приказали всем лечь, но народ бежал мимо в сторону Болсы. Фрай видел, как Беннета увлекла несущаяся толпа.

Между первым рядом и сценой осталось лежать с десяток раскиданных тел. Некоторые шевелились, некоторые кричали, некоторые были неподвижны. Телевизионщики продолжали вести запись. Вестминстерская полиция и агенты ФБР бегали по площади с пистолетами, ища, кого бы арестовать. В ста футах от выхода группа беженцев изловила того самого старика. Фрай видел, как он исчез в черной толпе. Кулаки молотили по его седой поникшей голове.

Фрай снял пиджак и накрыл им старую вьетнамку, лежавшую плашмя на асфальте с дымящейся грудью. Он искал Беннета, но нигде не мог найти. Рядом кто-то начал стонать. Он увидел Кроули, который нес к сцене мальчика. Голова и руки мальчика безжизненно свисали вниз. Девушка из Комитета освобождения пыталась стянуть вьетнамским флагом кровоточащее бедро мужчины, над которым стонала женщина. Фэбээровец, сжимая в одной руке пистолет, а в другой рацию, кричал двоим другим, которые, кажется, намеренно хотели затеряться. Потом Фрай увидел Беннета, влезающего в свой грузовичок. На сцене теперь стояли Мин и Виггинс. Мин уверенным голосом пытался призвать народ организованно проследовать к выходу на бульвар. Фрай наклонился за пиджаком, взглянул на дымящийся кратер на груди у женщины и накрыл ей лицо. Оператор сфокусировал камеру на Фрая и попросил его убрать пиджак. Несколько секунд Фрай так и стоял на коленях и наблюдал за грузовичком Беннета, который удалялся в сторону авеню, прокладывая путь в толпе.

Фрай помог Доннелу отнести тело Хая в машину скорой помощи, но от Хая осталось так немного, что не было никакой надежды. Фрай побежал к «Циклону». Ему потребовалось пять минут, чтобы через стоянку выбраться на улицу. Он поехал по Болсе к дому Беннета. Его обгоняли машины с включенными сиренами и проблесковыми маячками.

Дверь была нараспашку, в конах горел свет, но грузовичка перед домом не было. Фрай припарковался у крыльца и вошел внутрь. В доме было тихо. В ушах у Фрая звенело, он часто дышал. Телевизора светился и шуршал.

— Бенни!

Фрай зашел в кухню, потом в коттедж Доннела. Куда ты мог направиться. Что может быть важнее умирающего друга? Бенни, почему ты все бросил и убежал? Стоя на темном заднем дворе, Фрай начал понимать. Могло быть только одно предположение. Похищение Тхака не только отозвалось рикошетом, оно срикошетило именно так, как это кем-то задумывалось. Беннету сообщили не только то, что операция провалилась, но еще рассказали что-то насчет Ли.

В спальне Фрай нагнулся и заглянул под кровать. Дипломаты с деньгами исчезли. На полу валялись костыли и костюм Беннета.

От кого ты узнал, куда надо идти, Бенни? Я находился в трейлере, когда ты говорил с ними. Не было времени договориться о деталях обмена. Ты ничего не записывал. Не получал инструкций. Но ты приехал сюда, забрал деньги, оставил телевизор и свет включенными, дверь — открытой, и куда-то умчался. Приехав сюда, ты еще не знал, куда держать путь дальше, а уезжая уже знал. Инструкции были получены здесь. Они оставили инструкции здесь, пока ты был на митинге.

Фрай зашел в гостиную. На экране телевизора с тихим шипением шел снег. На видеомагнитофоне горел красный индикатор воспроизведения. Фрай нажал на кнопку обратной перемотки. Пленка в кассете завизжала. Когда она остановилась, Фрай нажал на кнопку воспроизведения. На экране появилась Ли. Она выглядела истощенной, с темными мешками под глазами. Лицо было бледным, волосы сальными. «Бенни, со мной все в порядке. Я очень тебя люблю. Они меня отпустят, если ты принесешь два миллиона долларов и будешь следовать их инструкциям. Иначе они меня этой ночью убьют».

Кто-то из-за кадра сунул ей в рот дуло пистолета. Она так и сидела, смотрела на Фрая, обхватив губами сталь. Слезы бежали у нее по щекам, а тем временем мужской голос за кадром давал инструкции:

«Беннет, ты должен положить деньги в два чемодана и отнести их в машину. Ты должен подъехать к телефонной будке на автозаправочной станции в Палмдейле, на углу Дивижн-стрит и Палмдейл-авеню. Ответь на телефонный звонок ровно в двадцать два сорок пять. Ты не должен вступать в контакт ни с полицией, ни с ФБР. Они не должны сопровождать тебя. Мы будем за тобой внимательно наблюдать. Ты должен принести только деньги. Ты должен быть один. Не вздумай валять дурака и взять с собой оружие».

Фрай почувствовал, как у него упало сердце, и тут же вновь бешено застучало. Он взглянул на часы. Начало десятого.

Телефон вестминстерской полиции был занят. Номер отделения ФБР в Санта-Ана не отвечал. Агент в Лос-Анджелесе по фамилии Бернс записал расположение телефонной будки, номер, марку и цвет грузовичка Беннета, приметы самого Беннета, адрес и телефон, с которого звонил Фрай, затем велел ему оставаться на месте.

Фрай оставался на месте целых две секунды, потом не выдержал. Он нашел в ящике комода пистолет Беннета, сунул его в карман брюк и побежал к «Циклону».