– Мы будем очень сожалеть, если вы уедете, Джесика, – сказал Кеннет Вулфсон. – Вы хорошо подумали?

Джесика сидела в кабинете главного менеджера, чувствуя себя немного ошеломленной. Прошедшая неделя была самой необычной в ее жизни. Решившись на отчаянный поступок, она сама себя не узнавала, поспешно и без оглядки совершив резкий поворот в своей жизни, изменив прежние непреклонные взгляды на работу, которую ставила выше личной жизни. Где та Джесика, которая отказалась от Эндрю и от перспективы замужества, считая, что работа в «Ройал-Вестминстере» важнее всего?

После того как Бернард соблазнил ее на прошлой неделе – неужели это было всего неделю назад? – он попросил ее навсегда остаться с ним: «Джесика, я люблю тебя и хочу провести всю оставшуюся жизнь с тобой». К своему удивлению, она согласилась, захваченная чувством, от которого у нее кружилась голова. Никогда прежде ей не было так хорошо, как с Бернардом, и все, что раньше казалось значительным, теперь поблекло. Для нее не существовало ни прошлого, ни настоящего. Только будущее. Оно было связано исключительно с Бернардом и простиралось перед ней, как прекрасная, широкая дорога в неизведанное.

– Конечно, я останусь с тобой, дорогой, – прошептала Джесика холодным ранним утром, когда над крышами лондонских домов лишь начинала заниматься заря. – Я останусь с тобой навсегда. – Она сама не соображала, что говорила, и чувствовала лишь, что в объятиях Бернарда обрела рай, не в силах противиться подобному блаженству. Он крепко обнял ее и поцеловал, заставив затрепетать. Они долго лежали, прижавшись друг к другу и планируя свое будущее.

Только на следующий день, после того как Джесика завершила обычные дела – предупредив менеджера ресторана о необходимости подготовиться к ленчу, который организует отель; посетив совещание, где обсуждались предстоящие события; приняв очередную важную персону в вестибюле и отправив приглашения, – она вдруг вспомнила о том, что с ней произошло. В ушах отчетливо прозвучали последние слова Бернарда, перед тем как она выскользнула из его номера.

– Сначала мы поедем в Бостон, дорогая, затем в Вашингтон и Нью-Йорк, а после этого в Москву, Париж, Токио, Сидней. Когда гастроли закончатся, мы проведем четыре месяца в моем доме на Сардинии, где я сочиняю музыку.

Все это звучало просто фантастично, однако, идя по коридору в свою комнату, она внезапно осознала, что должна оставить работу в отеле. От этой мысли у нее перехватило дыхание. Во всем виноват Бернард. Надо преодолеть этот вихрь событий, который увлек ее, лишив возможности контролировать свое поведение. Надо преодолеть противоречивые чувства. Она порвала с Эндрю из-за работы в отеле, а сейчас готова пренебречь шансом сделать карьеру ради человека, которого знала всего пару недель! Это безумие! Надо проверить, что у нее с головой! Однако… Сидя за своим столом, она также понимала, что с ней случилось нечто удивительное и фантастичное. Она влюбилась в потрясающего мужчину… и он полюбил ее! Всю свою жизнь, что бы она ни делала, Джесика руководствовалась здравым смыслом, всегда принимала разумные решения и не жалела потом. Но сейчас чувства возобладали над разумом и были настолько сильны, что она не хотела противиться им. Почему бы не дать волю своим чувствам хотя бы раз?

Все утро Джесика разрывалась между желанием уехать с Бернардом и стремлением остаться и продолжить свою карьеру. Она не представляла, как это вдруг пойти к Кеннету Вулф-сону и вручить ему заявление об отставке, да и будущее с Бернардом казалось нереальным.

«Смогу ли я сделать это? – сомневалась Джесика. Ее светлые волосы рассыпались по плечам, когда она тряхнула головой, сжав маленькие кулачки на столе. – Я готова отказаться от всего, чего добивалась шесть лет. Это безумие! О, но какое прекрасное безумие! – Она не могла забыть ласки Бернарда прошлой ночью. Несколько раз она отдавалась его жгучей страсти, а он никак не мог насытиться ею. Мужским способностям Бернарда мог позавидовать мужчина и помоложе его. Обладая большой силой и опытом, Бернард пробудил в ней такую страсть к наслаждению, о которой она и не подозревала. – Где я еще найду такого человека? – думала Джесика, беря со стола ручку. – Надо быть дурой, чтобы отказаться от такой неистовой, всепоглощающей любви, которая даже сейчас заставляет испытывать волнение». Во время ленча Джесика пришла к окончательному решению: необходимо пойти к Кеннету Вулфсону и предупредить его, что она уезжает.

– Ну конечно, я все хорошо обдумала, мистер Вулфсон, – сказала Джесика, сидя перед ним скованно, как игрушечный чертик в коробочке с закрытой крышкой: открой – он тут же выпрыгнет. – Я понимаю, это очень неожиданно… и очень сожалею, что причиняю вам неудобство…

– Откровенно говоря, Джесика, мне кажется, тобой овладела бредовая идея, – сказал Кеннет Вулфсон. Тон его был по-отечески доброжелательным, и в глазах читалось явное беспокойство. – Ты так мало знакома с мистером Шеллером и ничего не знаешь о нем. Не кажется ли тебе, что неразумно отказываться от своей карьеры, когда тебя ждет такое блестящее будущее? Не могу назвать это иначе, как сумасбродством и слепым увлечением.

– Это не слепое увлечение! – возмущенно воскликнула Джесика. – Неужели вы не верите в любовь с первого взгляда? Именно это случилось с нами обоими. Вам хорошо известно, мистер Вулфсон, что я не восемнадцатилетняя мечтательница. Я знаю, что делаю. И хотя со стороны наше решение может показаться поспешным, для нас с Бернардом оно является единственно правильным! – Стремясь доказать свою правоту, она бурно жестикулировала, позвякивая позолоченными браслетами.

Кеннет Вулфсон молчал, глядя на нее с тревогой.

– Я понимаю, что, конечно, должна была предупредить вас заранее, – горячо продолжала Джесика. – Мне очень не хотелось подводить вас. Но я решила жить с Бернардом. Вы очень добры ко мне, однако… – она беспомощно развела руками, – … что я могу поделать? – Ее очаровательное личико выглядело искренне озадаченным.

– Если бы мы не были так сильно загружены сейчас, – сказал Вулфсон, покачивая головой, – полагаю, можно было бы потерпеть твое отсутствие месяца три… пока ты не одумаешься. Однако, боюсь, в данной ситуации это невозможно, и мы не сможем сохранить за тобой твою должность.

– Я не передумаю, – твердо заявила Джесика. – Я всегда любила свою работу, но существует и личная жизнь.

– Ну что ж, Джесика, с большим сожалением принимаю твою отставку, – сухо сказал Вулфсон. – Я поговорю с Деннисом Пауэллом, может быть, нам удастся немедленно найти тебе замену и ты сможешь сразу уехать…

– Правда? – Голубые глаза Джесики радостно заблестели.

Вулфсон, несмотря на дурное предчувствие, снисходительно улыбнулся. Она была похожа на маленькую девочку, которой пообещали любимый десерт.

– Твердо обещать не могу, Джесика, но посмотрим, что можно сделать.

– Благодарю, мистер Вулфсон. Я ужасно вам благодарна. Вы поняли меня. – Джесика радостно вскочила, полная энтузиазма.

Вечером, когда она обедала с Бернардом, позвонила Мэделин.

– Не может быть! – взволнованно воскликнула она, после того как Джесика рассказала ей о последних новостях.

– Это правда! – сдерживая смех, цодтвердила Джесика. – Я безумно влюблена! О, Мэдди, мне ужасно хочется, чтобы ты познакомилась с Бернардом. Он самый необыкновенный мужчина на свете!.. Мы собираемся в Штаты. Он уезжает завтра, а я последую за ним, как только мне найдут замену в отеле. Мы сможем чаще видеться с тобой!

– Прекрасно, что ты едешь в Штаты, – сказала Мэделин, еле приходя в себя от изумления, – но, Джеси, не слишком ли это скоропалительно?

– Не беспокойся! – воскликнула Джесика. – Я уже говорила с главным менеджером. И он о том же: «Понимаю ли я, что делаю? Что я знаю о Бернарде?» О, мистер Вулфсон тоже считает, что это слепое увлечение. Откуда он все знает? – добавила она печальным голосом.

– Ты всегда была одержимой, Джеси.

– Что значит – одержимой? – с обидой сказала Джесика.

Мэделин засмеялась:

– Я имела в виду: что бы ты ни делала, ты всегда увлекалась по самую макушку. На все сто процентов. Ты ведь не терпишь полумер, не так ли? Сначала ты с головой окунулась в работу в отеле, как будто вне «Ройал-Вестминстера» жизни вообще не существует, а теперь ты, забыв обо всем на свете, увлеклась новым возлюбленным. Ты решила совсем бросить работу?

– А почему бы и нет? – Джесика была глубоко разочарована тем, что Мэделин не разделяла ее восторга. – Я буду жить в отелях, разъезжая по всему миру восемь месяцев в году, и все свое время смогу посвящать Бернарду.

Последовало молчание.

– Я думала, что ты будешь рада за меня, – запричитала Джесика. – Ты не представляешь, как я влюблена!

– Прости, Джеси. Конечно, я рада, что ты счастлива. По-видимому, я еще в шоке. Я была уверена, что ты никогда не бросишь отель. Мне казалось, ты готова посвятить всю свою жизнь этой работе.

– Да, так было раньше, а теперь другое дело, – ответила Джесика, следуя своей логике.

– Ты рассказала Эндрю о случившемся? – услышала она вдруг вопрос Мэделин.

– Я не разговаривала с Эндрю уже несколько недель. Во всяком случае, его это не касается. Вспомни, он сам порвал наши отношения, потому что не мог смириться с моей работой. Я хотела, чтобы все оставалось по-прежнему, но он бьи против.

Джесика услышала, как Мэделин тяжело вздохнула.

– Мэдди… – сказала она прерывающимся голосом. – У меня все будет хорошо. Не расстраивайся так. Я хочу, чтобы ты порадовалась за меня!

– Я не расстраиваюсь, дорогая, только немного беспокоюсь. Мне будет очень тяжело, если тебе потом придется пожалеть о своем решении.

– Уверяю тебя, я поступаю правильно… все будет в порядке, – заверила ее Джесика с мольбой в голосе. Для нее было важно получить благословение подруги, особенно перед тем как сообщить новость родителям. Они были очень расстроены, когда она разошлась с Эндрю.

– Джеси, я желаю тебе счастья и удачи, – сердечно сказала Мэделин, – и жду, когда ты приедешь.

Лицо Джесики мгновенно озарилось.

– Я сообщу, как только освобожусь. А как у тебя дела? По-прежнему пишешь портреты знаменитостей?

– Я в порядке… работаю.

– А твой ненаглядный, как он? Все преумножает ваше состояние?

– У Карла тоже все нормально.

Улыбка на выразительном лице Джесики исчезла, и она слегка нахмурилась. Мэделин отвечала… как-то странно. То ли на нее так подействовало сообщение о Бернарде, то ли она была расстроена по какой-то другой причине.

– У тебя все в порядке, Мэдди? – спросила она. Казалось, Мэделин сделала над собой усилие, и голос ее прозвучал более оживленно:

– Да, все великолепно, и я с нетерпением жду встречи с тобой.

– Ты уверена, что все нормально?

– Конечно! – решительно подтвердила Мэделин.

– Хорошо. Я еще свяжусь с тобой.

– Желаю успеха, Джеси!

Джесика положила трубку, наморщив лоб. Мэделин явно что-то скрывала от нее.

Джесика снова провела ночь с Бернардом и укрепилась в мысли, что, несмотря на все разговоры, она поступает правильно. Они почти не спали, разговаривая и строя планы дальнейшей совместной жизни, между любовными играми. Бернард улетал утром, так что они дорожили каждой минутой. Джесика не знала, когда снова увидится с ним.

– Я собираюсь написать симфонию, когда мы приедем на Сардинию, – прошептал Бернард. Через открытое окно до них донеслось щебетание ранних птиц в Гайд-парке. – Я хочу посвятить ее тебе.

У Джесики не было слов. Это было самое прекрасное, что она когда-либо слышала. Она взволнованно взяла его руку и крепко сжала.

– Мой ангелочек, любовь моя!.. – прошептал Бернард, глядя на нее своими темно-синими глазами.

Она снова затрепетала, ощутив желание.

– Я не могу жить без тебя, – простонала она, поглаживая его широкие плечи. – О Боже, как мне хочется по – ск°Рее приехать в Америку!

– Я буду ждать тебя, – пообещал Бернард, скользнув рукой между ее ног и дотронувшись до самого сокровенного местечка. Он гладил ее своими сильными и нежными пальцами, и в ней стремительно нарастало возбуждение. Она обхватила ногами его бедра, тесно прижавшись к нему. Глаза ее сияли, губы слегка приоткрылись.

– Я умру, если ты сейчас не войдешь в меня, – взмолилась Джесика, прильнув к нему. – О Боже… Бернард! О Боже… – Она металась, сходя с ума от вожделения, и вся подалась вперед, ощутив его сильные толчки внутри себя… Сильнее, сильнее… Внезапно небеса разверзлись, весь мир перевернулся вверх дном, взорвавшись мириадами сверкающих звезд, и Джесика закричала, содрогаясь от невероятного наслаждения.

Позднее, днем, когда Джесика старалась не уснуть за своим рабочим столом, ей позвонил Кеннет Вулфсон. Замену ей нашли, и она могла покинуть отель в течение недели.

В понедельник, два дня спустя после визита Мэделин к Кимберли, Карл, как обычно, отправился на работу. Кимберли, обнаружив санкцию Хэнка на очередной перевод, уже ждала его в офисе.

Она внимательно взглянула на Карла.

– Как прошел уик-энд? – спросила Кимберли с оттенком пренебрежения.

Карл занял свое место за столом, стараясь избегать ее взгляда.

– Спасибо, хорошо, – ответил он с вежливой холодностью.

– В самом деле? – протяжно произнесла Кимберли с сомнением в голосе. Ее прозрачные глаза смотрели на него изучающе.

– Да. – Карл взглянул на нее с искренним удивлением.

– Бывают же на свете счастливые люди! – сказала она, пожав плечами. Затем повернулась и пошла в свой офис.

Карл хмуро посмотрел ей вслед, размышляя, что это на нее нашло. Может быть, что-нибудь случилось? Он посмотрел на пачку переводов, которыми надо было заняться, и с облегчением заметил, что от Хэнка Пагсли ничего не было. Возможно, Кимберли видела его где-нибудь во время уик-энда? А вдруг Хэнк обнаружил, что происходит? Сердце Карла тревожно забилось, и руки стали влажными.

Разрываясь между желанием спросить у Кимберли, что случилось, и опасением услышать нечто ужасное, он сидел за своим столом, стараясь заняться делом и по возможности избегать контакта с ней. Однако даже ее присутствие в смежном офисе таило угрозу. Это отравляло атмосферу, когда Кимберли приходила на работу. Но Карл был вынужден дышать с ней одним и тем же воздухом, слышать ее голос при разговорах по телефону, стук ее пишущей машинки, испытывая постоянный страх. Они были связаны серьезным преступлением и теперь не могли даже общаться друг с другом – настолько сильной была взаимная антипатия. Они были не столько партнерами по преступлению, сколько злейшими врагами.

В двенадцать тридцать Карл услышал легкий стук в дверь, и в офис вошла сияющая Мэделин с покупками в руках. Увидев, что муж разговаривает по телефону, она тихо поздоровалась:

– Привет, Карл. – Она положила свои пакеты на стул. Карл прикрыл рукой трубку.

– Я разговариваю с Токио. Скоро освобожусь, – прошептал он.

– Хорошо, – ответила она также шепотом и улыбнулась.

Через открытую дверь в смежной комнате Мэделин увидела Кимберли, работающую за своим столом. В этот момент секретарша подняла голову, почувствовав, что за ней наблюдают, и взгляды женщин встретились. Мэделин продолжала холодно смотреть на нее. Через мгновение глаза Кимберли вспыхнули, и она снова уткнулась в свою работу.

Карл ничего не заметил. Мэделин увидела, каким измученным и усталым он выглядит, сидя согнувшись за своим столом и обсуждая по телефону какие-то цифры с бизнесменом из Японии. Мэделин пришла сегодня в его офис, надеясь найти его пустым. Карл обычно завтракал во время ленча с кем-нибудь из знакомых сослуживцев, а Кимберли, она была уверена, использовала перерыв, чтобы пройтись по магазинам.

Теперь придется на ходу менять план второго этапа своего замысла. Ей нужно хотя бы несколько минут побыть одной в офисе Кимберли, поскольку Мэделин была уверена, что ответ на вопрос, как навсегда избавиться от этой девицы, можно найти именно там. Карл все еще разговаривал по телефону, а Мэделин бродила по комнате, разглядывая картины на стенах, как будто они вызывали у нее большой интерес. Затем уголком глаза она заметила, как в офис Кимберли вошел банковский клерк и начал что-то ей говорить. Мэделин прислушалась.

– … не могли бы вы подойти к нему прямо сейчас? Он хочет уточнить детали перевода долларов в Кувейт для компании «Волтекс констракшн», – сказал клерк.

Кимберли громко огрызнулась:

– У меня перерыв, и я хочу пойти на ленч!

– Извините, но мистер Вате сказал, что это крайне необходимо.

– О черт!

Мэделин напряглась, стараясь услышать, что происходит. Если Кимберли сейчас уйдет, а Карл будет продолжать говорить по телефону… О Боже! Надо действовать быстро, и, хотя это ужасно рискованно, она вполне сможет сделать то, что задумала.

Карл жестом пригласил ее сесть.

– Мне надо еще немного поговорить, – прошептал он, прикрывая рукой трубку.

– Не беспокойся, – тихо ответила Мэделин. «Чем дольше, тем лучше», – подумала она и с безразличным видом приблизилась к открытой комнате Кимберли, которая только что вышла, с явным раздражением хлопнув наружной дверью.

Мэделин больше не могла медлить. Она обернулась и, убедившись, что Карл все еще сидит, уткнувшись в бумаги, отыскивая там данные, на которые он ссылался при разговоре по телефону, быстро подошла к столу секретарши. Она хорошо знала, что ищет, потому что видела эту вещь в квартире Кимберли – черную кожаную записную книжку-календарь, очень похожую на ее собственную. Тогда Мэделин не смогла заглянуть в нее, но сейчас, бросив лихорадочный взгляд на заваленный бумагами стол, она понимала, как важно найти ее.

Напряженно прислушиваясь, не закончил ли Карл разговор по телефону и не вернулась ли Кимберли по какой-либо причине, Мэделин осматривала вещи, ни к чему не прикасаясь. Папки, бумаги, книги счетов, бланки переводов… Она увидела какую-то докладную записку с подписью: «Кимберли Кэбот» – и, быстро свернув ее пополам, сунула в карман. Это не то, что она искала, хотя иметь образец подписи Кимберли тоже очень важно. Мэделин продолжала поиски. В офисе царил беспорядок, и папки кучей валялись даже на полу около стола. Наконец она увидела ее! Записная книжка лежала вместе с сумочкой Кимберли на полу рядом со стулом.

Мэделин быстро схватила ее и отстегнула кнопку застежки. Сердце ее бешено колотилось, руки дрожали. Сколько у нее времени? Может быть, сунуть ее под жакет и пойти в туалет Карла, где она могла бы спокойно просмотреть ее? Но потом надо будет вернуть книжку на место, а что, если Карл уже закончит свой разговор… «Нет, – решила она, – сейчас или никогда».

Поскольку ее собственная записная книжка-календарь была точно такой же, Мэделин знала наизусть, где какой раздел находился: календарь, адреса и такие рубрики, как «Счета», «Проекты», «Финансы», «Ежедневное планирование». Был там и алфавитный указатель телефонных номеров различных компаний, занимающихся ремонтом телевизоров, электроприборов, чисткой ковров и прочим. За ним следовал алфавитный указатель ресторанов. Мэделин знала, как поступить, если хотела записать что-то конфиденциальное. Вопрос лишь в том, так ли делала это Кимберли?

Карл всегда поддразнивал Мэделин по этому поводу, говоря, что ни один мужчина не может сравниться с женщиной в изобретательности и нелогичности. Только женщина, шутил он, может записать номер банковской карточки с индексом «П» в раздел «Покупки». Он долго хохотал, когда обнаружил это. Мэделин машинально открыла раздел адресов записной книжки Кимберли на букве «Ш» – может быть, «Швейцария»? Пульс ее участился. Бар «Прохлада», гараж Стентона, Банни Стейнберг, Джош Стентон. Ничего! Она открыла на букве «С» – может быть, «Счета»? Аренда автомобилей, ателье Шантрель, Нэнси Клевел. Мэделин пробежала глазами все записи. Ничего… Она продолжала искать, почти физически чувствуя, как бежит время. «Н» – «Наличные деньги». Ничего! «Д» – «Доллары». Ничего…

Мэделин вспотела, руки стали липкими. «Ну пожалуйста, Господи, помоги мне, прежде чем кто-нибудь войдет в комнату и обнаружит, что я копаюсь в записной книжке помощницы Карла! – мысленно молила она. – Как это будет выглядеть? Что я скажу?» В этот момент ей в голову пришла неожиданная мысль.

Как она сразу не догадалась? «3» – «Заграница»! Это должно быть здесь! Сердце ее едва не выскочило из груди, когда она открыла страницу на букве «3». Несомненно, это было то, что она искала. Схватив клочок бумаги, Мэделин быстро записала набор цифр: 23007 4810 66792. Затем она закрыла записную книжку и аккуратно положила ее на место рядом с сумочкой Кимберли, проверив, все ли лежит так, как раньше.

Когда Карл повесил трубку, Мэделин уже стояла у двери его комнаты. Она старалась выглядеть спокойной, однако темные локоны на лбу у нее блестели от пота и одежда липла к телу.

– Мне кажется, у тебя плохо работает кондиционер, – заметила она. – Здесь ужасно жарко.

– Неужели, дорогая? – рассеянно ответил Карл. Он был занят, делая какие-то записи.

– Думаю, надо выйти на улицу и немного освежиться. Как насчет ленча? У тебя есть время? – Мэделин не решалась войти в его туалетную комнату, потому что в прошлый раз, когда она была там, ее мир раскололся на части.

– Конечно. Я не против, – сказал Карл, подняв голову и улыбнувшись ей. – Как ты себя чувствуешь, Мэдди? Ты очень раскраснелась.

– Я в порядке, – ответила она с наигранным задором. – Впрочем, нет, здесь жарко, как в печке!

Они завтракали неподалеку, в рыбном ресторанчике. Мэделин о чем-то беспечно болтала, так что Карл даже не заподозрил, как она была взволнованна и как беспокоилась о нем. Ей очень хотелось наклониться к нему через стол и сказать, что скоро все благополучно закончится, однако сдержалась. Необходимо соблюдать осторожность. На самом деле еще далеко до того момента, когда окончится этот кошмар. Важно, чтобы Карл ничего не знал о том, какую игру она затеяла с целью отомстить Кимберли. Иначе даже слабый намек на то, чем она занялась, вызовет у него еще большее раздражение. Кимберли сразу заметит это, и все планы рухнут.

Карл спросил ее о чем-то, и Мэделин поняла, что слишком увлеклась своими мыслями.

– Ты получала какие-нибудь новые сообщения от Маркса? – спросил он.

– От кого? – Она растерянно посмотрела на него. Последнее время в ее голове постоянно крутились имена Кимберли Кэбот, Хэнка Пагсли, названия фирм «Брандтс моторе» и «Микаукс интернационале». – От какого Маркса?

– Скольких Марксов ты знаешь? – насмешливо спросил Карл. – Одно время ты не могла думать ни о чем другом, кроме как о загадочных обстоятельствах смерти своей матери и завещании деда, а теперь даже не помнишь, о ком я говорю!

– Извини, дорогой. – Мэделин покраснела. – Я слишком увлеклась своей живописью, а ты знаешь, что у меня все вылетает из головы, когда я получаю много заказов, – слукавила она.

– Неужели уж настолько, Мэдди… – qh недоверчиво посмотрел на нее. – Как обстоят дела со свидетельством о смерти твоей матери? Мистер Маркс предъявил суду доказательства, что она действительно умерла?

Мэделин отрицательно покачала головой:

– Не знаю. Я позвоню ему завтра…

Ей больше не хотелось говорить об этом. Она ничего не предпринимала для оформления наследства, так как адвокат обещал постоянно информировать ее и, значит, должен сам сообщить, когда заявление будет передано в британские судебные инстанции. Сейчас гораздо важнее сделать следующий шаг: узнать, где обитает Хэнк Пагсли, и встретиться с ним.

– Вы так добры ко мне! – всхлипнула Джесика. – Большое спасибо за все. – Она вытерла слезы.

Главный менеджер Кеннет Вулфсон, его помощник Деннис Пауэлл, Дик Фаулер, Майк Лайл из банкетного отдела, директор ресторана Адольф и даже Анна Батлер из пресс-бюро пришли проводить ее с шампанским и преподнесли ей на прощание подарок. Джесика смущенно держала в руках роскошный темно-красный кожаный футляр для драгоценностей. Внутренние отделений были выстланы замшей кремового цвета.

– Какой красивый! – восхищенно поблагодарила Джесит ка. – Надеюсь, Бернард сделает мне подарок, который будет достоин такой упаковки.

Все засмеялись над ее комичной гримаской.

– Знаешь, – сказал Деннис Пауэлл, похлопав ее по плечу, – что будет, когда в следующий раз ты появишься в отеле?

Джесика удивленно посмотрела на него. Деннис продолжил:

– В вестибюле тебя встретит кто-нибудь, предложив выпить, пока идет регистрация, так как мистер Шеллер и мисс Джесика Маккен возглавят наш список очень важных персон и тебя будут обслуживать по полной программе.

– О нет! – испуганно воскликнула Джесика. – Я не хочу, чтобы меня обслуживали как-то особенно. Вы же знаете, я скорее всего с ходу начну проверять, все ли заказы выполнены и сколько мероприятий намечено провести в банкетном зале.

– Уверена, ты скоро привыкнешь к беззаботной жизни, – вставила Анна Батлер. В глазах ее промелькнула явная зависть.

– Не беспокойся, может быть, и не привыкну! – живо парировала Джесика.

– А где вы собираетесь жить? – спросил Дик. Он, несомненно, будет чертовски скучать по Джесике. Даже в критические моменты с ней было легко: она всегда была готова над чем-нибудь посмеяться.

– Полагаю, на Сардинии, у Бернарда там дом. Однако хорошо, что мне нравится гостиничная жизнь, потому что придется переезжать из одного отеля в другой в течение восьми месяцев в году.

Глаза Анны сузились.

– Бедняжка! Тебя ждет такая неустроенная жизнь! Ее неискренность не ускользнула от Джесики.

– Да, кочевая жизнь, моя дорогая. Бог знает, как мне удастся выдержать все это, – ответила она, мило улыбнувшись.

– Зато приятная и интересная, – вставил Дик, не уловив иронии Джесики.

– А также весьма комфортная, – добавил Кеннет Вулфсон. – Я знаю Дальний Восток очень хорошо, так как работал там на корпорацию «Голдинг груп», однако мне больше нравится путешествовать по Европе.

Анна предприняла еще одну попытку задеть Джесику:

– А когда вы поженитесь?

– Поженимся? – повторила Джесика, притворившись шокированной. – Боже, что за предрассудки! Я не знаю, поженимся ли мы вообще, и кроме того, я никогда не считала, что клочок бумаги с печатью может что-то изменить в отношениях между мужчиной и женщиной.

Анна сердито поджала губы.

– Мы все, конечно, будем очень скучать по тебе, – поспешно сказал Деннис Пауэлл. – Без тебя «Ройал-Вестминстер» станет уже не тем.

– Не говорите так, иначе я снова заплачу! – взмолилась Джесика. – Если бы Бернард не был самым лучшим человеком на свете, вы бы так легко не отделались от меня.

Проводы в офисе Кеннета Вулфсона закончились. Джеси-ка расцеловалась со всеми – даже с Анной Батлер – и поспешила в свою комнату, чтобы упаковать вещи. Через час она покинет отель и поедет в Гилдфорд, чтобы провести последнюю ночь в Англии со своими родителями. Завтра рано утром отец отвезет ее в аэропорт Хитроу, где она сядет в самолет до Бостона, а там ее будет ждать Бернард.

Появился носильщик, чтобы забрать ее багаж, и, бросив последний взгляд на маленькую комнатушку, которая на некоторое время стала ее домом, Джесика последовала за ним к лифту.

Как только она оказалась в вестибюле, отромное чувство потери охватило ее. В горле пересохло, и на глаза навернулись слезы. Для нее этот вестибюль был сердцем отеля, и она помнила, как первый раз вошла сюда, испытывая трепет. Она очень дорожила новым назначением, перейдя из «Вентворта» на работу в «Ройал-Вестминстер». Тогда этот зал показался ей огромным и немного пугающим: выложенный мрамором пол, длинный высокий стол регистрации, изысканная мебель и растения в местах для отдыха, и широкая внушительная лестница на второй этаж. Она помнила, как потом тысячи раз пересекала вестибюль, направляясь в бар, или в ресторан, или встречать гостей. Помнила и рождественские праздники, когда вместо стола с цветами в центре зала ставили огромную елку, сверкающую разноцветными огоньками. Она не забыла и те чудесные дни, когда в отеле намечался грандиозный бал или обед, как, например, банкет консервативной партии, который посетил премьер-министр. Тогда в вестибюле были расставлены вазы с голубыми цветами. Здесь она встречалась с различными людьми, вот на этом самом месте, и многие из них становились ее друзьями.

Слезы потекли по ее щекам, и она поняла, что закончился еще один этап жизни. Никогда больше она не узнает, как в течение дня меняется состояние этого огромного заведения, которое стало ей близким, как родной дом: сначала пробуждение звуков раннего утра, затем суета, крики и перемещение багажа в полдень и, наконец, короткая ночная тишина. Джесика никогда уже не будет составлять единое целое со служащими отеля, чьи повседневные заботы – нормальное существование этого многообразного организма. Она уже чувствовала себя чужой, такой же гостьей среди прибывающих гостей и туристов.

Джесика быстро прошла сквозь стеклянную дверь-вертушку и села в такси: дальнейшее пребывание в отеле стало невыносимым. Ее карьера в гостиничном бизнесе закончилась навсегда.

Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда Мэделин вышла из ванны.

– Это вас, миссис Делани, – сказала Тереза, постучав в дверь. – Мистер Эндрю Сеймур из Англии.

– Скажи ему, что я сейчас подойду. – Мэделин взяла банную простыню и, завернувшись в нее, как в саронг, поспешила к телефону на столике у кровати. Она догадывалась, почему он звонит. – Привет, Эндрю. Как поживаешь?

– Мэдди, что происходит? – Он был явно взволнован. – Я позвонил Джесике в «Ройал-Вестминстер» и хотел узнать, что делать с коробкой магнитофонных кассет, которые она оставила в моей квартире, а мне сказали, что она уехала! Уехала, чтобы выйти замуж! – Слышать боль и потрясение в его голосе было невыносимо.

– О, я очень сожалею!.. – сочувственно сказала Мэделин. – Все произошло так быстро… Но я не знаю, действительно ли она собирается выйти замуж, – добавила она, надеясь как-то смягчить удар.

– Я не могу поверить в это, – медленно произнес Эндрю. Затем последовало молчание, как будто он не решался задать следующий вопрос. Голос его сделался хриплым: – Кто он?

– Бернард Шеллер, – тихо ответила Мэделин.

– Бернард Шеллер? Это тот самый…

– Да, верно. Композитор.

– О Господи. Он же годится ей в отцы! Как это случилось, черт побери?

– Эндрю, это все, что мне известно. Я была поражена так же, как и ты. Кажется, он останавливался в отеле…

– Где я могу найти ее? – не выдержал он.

– Не знаю.

– Ну скажи же, Мэдди! – Она представляла, какую боль и ярость он испытывал. – Ты ведь ее лучшая подруга и должна знать. Рано или поздно я найду ее, так что лучше сразу скажи.

– Я не виляю, Эндрю. Я действительно не знаю, где она в данный момент. Джесика собиралась встретиться с Бернардом в Бостоне, прежде чем поехать в Вашингтон, а затем в Нью-Йорк. Я жду, когда она свяжется со мной. Сказать, чтобы она позвонила тебе? Эндрю застонал:

– Не могу понять, чего она хочет. Боже, почему она не позвонила мне, прежде чем принять такое решение! Непонятно, как она смогла бросить свою работу? Этот отель был для нее всем. Ведь она рассталась со мной из-за него! И вот приехал этот ублюдок… Как долго она была знакома с ним?

– Две недели.

– Две недели! – крикнул Эндрю. – И ты не могла остановить ее? Она, должно быть, сошла с ума! Не иначе!

– Эндрю, – мягко сказала Мэделин, – мне понятны твои чувства, но Джесика уже взрослая женщина и сама решает свою судьбу.

– Я знаю, это моя ошибка! Я не должен был заставлять ее выбирать между отелем и мной. Боже, какую глупость я совершил! Но я все-таки надеялся, что со временем ей надоест жить в отеле, и мы снова будем вместе.

– Да, я тоже надеялась.

– Ну, ладно… – сказал Эндрю удрученным голосом. – Передай ей, что я звонил… хорошо, Мэдди?

Мэделин ужасно переживала за него. Эндрю затеял свою игру – и проиграл. На мгновение она разозлилась на Джесику за то, что та была такой непредсказуемой и капризной. Но такова была Джесика: отчасти сумасбродная, отчасти очень милая, подвижная, как ртуть, но с золотым сердцем. Очевидно, она думала, что их разрыв с Эндрю – всерьез и он не хочет больше иметь с ней дело, и потому ничего не сказала ему о Бернарде. Она, конечно, не собиралась умышленно причинять ему боль.

– Я скажу, чтобы она позвонила тебе, как только свяжусь с ней, – заверила его Мэделин. Меньше всего ей хотелось ввязываться в их отношения и быть посредницей, однако она вполне может передать Джесике просьбу Эндрю. После этого – никаких услуг!

Эндрю медленно положил трубку и посмотрел в окно офиса, не обращая внимания на то, что по другим телефонам два человека ждали, чтобы поговорить с ним. Пусть по-дождут: надо взять себя в руки, прежде чем начать разговор. Известие о том, что сделала Джесика, явилось для него ударом, причем вдвойне болезненным, потому что он винил во всем только себя.

– Ты в порядке, старик? – спросил Сэнди, сидевший за столом напротив.

– Все нормально. – Эндрю с мрачным видом взял одну из ожидающих его трубок, немного поговорил, затем взял другую.

– Я увидела ваше объявление на доме на углу площади Итон-сквер, – послышалась малограмотная женская речь. – Я хотела бы осмотреть его.

Эндрю насторожился, услышав неправильное произношение гласных звуков и пропуски некоторых согласных. Очевидно, женщина принадлежала к неимущему классу, и он решил сразу предупредить ее о цене. Впрочем, это могла быть богатая американка или арабка.

– Конечно, мадам, – вежливо ответил он. – Я знаю дом, о котором вы говорите. Он стоит три миллиона фунтов.

– Я хочу посмотреть его, – упрямо настаивала женщина.

– Очень хорошо, миссис… э?..

– Лейтимер! – сказала она почти сердито. Ее тон как бы говорил: «Перестаньте валять дурака».

– Миссис Лейтимер, вас устроит встреча в три часа дня? – Эндрю поднял глаза к небу, разговаривая с ней. Это будет наверняка пустая трата времени, но ничего не поделаешь, если они провозгласили себя «агентством, которое заинтересовано в удовлетворении желаний клиентов».

– Да! – Миссис Лейтимер резко повесила трубку.

– Готов спорить, что ей просто хочется посмотреть, как выглядит дом внутри, – заметил Сэнди, когда Эндрю пересказал ему содержание разговора. Об этом доме сообщили в газете «Ивнинг стэндард» несколько дней назад. И он вызвал большой интерес у людей: там был бассейн на первом этаже, а на крыше – сад с маленьким ручьем, где плавали золотые рыбки. Джейсону и Сеймуру очень повезло, когда их назначили единственными агентами владельцев, которые жили в Испании и, как подозревал Эндрю, делали свои деньги на продаже наркотиков.

– Хочешь, я покажу этой даме дом вместо тебя? – спросил Сэнди. – Ты выглядишь совсем разбитым.

Эндрю покачал головой:

– Сам поеду. И если смогу выбросить Джесику из головы, то буду в полном порядке. Проклятие! —

Он резким движением оттолкнулся от стола на своем стуле на роликах. – Что я наделал, Сэнди? – простонал он. – Как я мог допустить такую глупость? Джесика и я были созданы друг для друга… а я упустил ее! О Боже! Какая беда!

Сэнди, слышавший разговор Эндрю с Мэделин и знавший, что случилось, решил уменьшить его боль здоровым цинизмом.

– Если она такая взбалмошная, может быть, тебе будет лучше без нее, – заметил он.

Эндрю покраснел от гнева.

– Она вовсе не такая! Разве могла бы она так добросовестно работать в отеле, если бы была взбалмошной? Скорее всего этот старик соблазнил ее каким-то образом.

– Х-м! – фыркнул Сэнди. – Если ты веришь в это, то, очевидно, сможешь поверить во что угодно. Забудь ее, Эндрю. Это мой совет. На свете полно других девушек!

Эндрю зашагал туда-сюда по устланному бледно-голубым ковром офису. Он был переполнен таким горьким раскаянием и злостью, что едва мог говорить.

– Уже почти три часа, – напомнил ему Сэнди.

– Что? О черт! – Взяв со стола ключи от автомобиля, он быстро вышел из офиса.

Эндрю подъехал к Итон-сквер, где стоял огромный, внушительный дом с галереей, и кое-как припарковал свой автомобиль, рискуя нарваться на штраф, потому что решил ждать миссис Лейтимер прямо на ступеньках крыльца. Дул сильный ветер, поднимая в воздух пыль и взметая опавшие листья. Над городом нависли свинцовые тучи.

«Джесика, почему ты не сообщила мне, прежде чем принять такое поспешное решение? Неужели годы, проведенные вместе, ничего не значили для тебя?» Поглощенный своими горькими мыслями, Эндрю не заметил, как огромный серый «роллс-ройс», управляемый шофером в униформе, плавно подкатил к дому и остановился. Минуту спустя шофер открыл дверцу для полной женщины лет за тридцать, которая ступила на землю и нетвердыми шагами двинулась вперед на толстых ногах в туфлях с каблуками-гвоздиками.

– Это вы агент? – спросила она, глядя на Эндрю.

Эндрю вовремя очнулся от своих мыслей, вежливо Улыбнулся и подтвердил, что это именно он.

– Я миссис Лейтимер, – сказала она, хотя представляться не было никакой необходимости. – Хочу осмотреть дом.

– Да, конечно. – Эндрю изменил свое мнение о возможности миссис Лейтимер выложить три миллиона фунтов за дом в Лондоне. Она была пухлой, с копной крашеных светлых волос, в голубой мини-юбке и рыжевато-коричневой лисьей куртке. Ее грубое лицо излучало враждебность человека, который знает, что общество не принимает таких, сколько денег у них ни будь. А то, что миссис Лейтимер имела достаточно денег, уже не вызывало сомнений. Ее бриллиантовые серьги и кольцо с драгоценным солитером, таким большим, как кусок сахара, убедили Эндрю, что перед ним реальный покупатель. Как она приобрела состояние, он не хотел знать. Эндрю находился здесь только для того, чтобы продать дом, и потому должен показать товар лицом.

Для того, кто начинал жизнь в трущобах с сырыми стенами и туалетом на улице, миссис Лейтимер являла типичный образчик тех высокомерных дам, которые, неожиданно разбогатев, устремляют свой взор на резные карнизы, классические английские камины и паркетные полы. Эндрю, скрипя зубами, вспомнил, как, получив образование, наконец смог добыть немного денег, чтобы купить книгу по истории старых домов. Но тут же он подумал, что они с Сэнди получат три процента от сделки, и приветливо улыбнулся миссис Лейтимер. Бизнес есть бизнес.

Наконец они закончили осмотр десяти спален с ванными комнатами, четырех гостиных и всех «современных удобств», не забыв плавательный бассейн, сауну и сад на крыше с двумя лондонскими воробьями.

Миссис Лейтимер стояла посреди просторного мраморного холла, упершись рукой в бок, с таким выражением лица, будто пришла в бар и ждала, когда ее обслужат.

– Думаю, мне это подойдет, – надменно обронила она. – Правда, надо перекрасить кое-что. Здесь очень мрачные тона… Но я беру его.

Эндрю еще долго не мог оправиться от потрясения. Он вернулся в офис и объявил:

– Он продан… ужасно неприятной женщине, но все-таки продан! – сказал он Сэнди. – Одному только Богу известно, что она собирается с ним делать.

Вероятно, отделает гостиную материалом под шкуру леопарда, спальню – пурпурным атласом, но кого это волнует? – Продажа дома оживила его. – Сегодня мы славно поработали, – скромно добавил он.

– Для тебя сообщение в твоем блокноте, – сказал Сэнди. Какая-то натянутая небрежность в его голосе заставила Эндрю посмотреть на него с тревогой. – Звонила Джесика, – поспешно пояснил тот. – Она оставила номер своего телефона, так что можешь позвонить ей.

Мэделин капнула пару капель льняного масла на пятнышко белой краски на своей палитре и начала растирать ее кончиком кисти. Удовлетворившись результатом, она наклонилась вперед и очень осторожно, легким мазком, добавила блики на портрет Генриетты Эрминтруд, одной из ведущих общественных деятельниц Нью-Йорка. Это была та часть работы, которая больше всего нравилась Мэделин. Несколько маленьких белых точек и штрихов – и лицо ожило. Глаза стали глубокими. Удивительно, как крошечная блестящая точка, нанесенная на радужную оболочку, может произвести такой эффект! Затем она добавила к белой краске немного желтой и розовой и сделала несколько мазков в области переносицы, лба, подбородка, вдоль скул. Мэделин отошла назад, чтобы оценить результат. Миссис Генриетта Эрминтруд, которую друзья называли Перл, должна быть довольна. Этот портрет предназначался для ее апартаментов в Дакоте, и Перл специально надела светло-зеленое шелковое платье, «потому что этот цвет хорошо сочетается с нашей внутренней отделкой».

Мэделин поморщилась, затем размашисто расписалась на портрете темно-коричневой краской. Она бросила на него последний, оценивающий, взгляд и начала мыть кисти. Было всего лишь время ленча, но сегодня она уже не могла больше заниматься живописью. Ее ждали другие неотложные дела. Она взглянула на адрес, куда собиралась пойти: недалеко от Пенн-Стейшн находилось здание, которое называлось Альтман-Билдинг. Она не назначала встречи и могла только надеяться, что нужный ей человек окажется на месте, когда она придет туда.

Альтман-Билдинг представлял собой высокую башню, где размещалось свыше пятидесяти компаний, названия которых были указаны в списке у лифта в вестибюле. «Не очень-то удобное здание», – подумала Мэделин, просматривая список и отыскивая фирму, которая занимается торговлей запасными частями к автомобилям и инструментами. Поднявшись на лифте на одиннадцатый этаж, она оказалась в небольшой, довольно захламленной приемной. Вдоль стен стояли голубовато-серые металлические шкафы и пара обшарпанных столов. Все вокруг было покрыто пылью и носило явный отпечаток бедности. В углу тарахтела и булькала старая кофеварка, добавляя окружающей обстановке ощущение упадка.

За одним из столов сидела неряшливая девица с крашеными белыми волосами, собранными в пучок на макушке. Она разговаривала по телефону, зажав трубку между плечом и скулой.

– … Знаешь, дорогуша, я прямо так и сказала ему: «Шалишь! Так не пойдет! Я не буду встречаться с тобой до тех пор, пока ты не станешь обращаться со мной как с леди…» И что, ты думаешь, этот ублюдок ответил мне? Он сказал, что я фригидна! Это я-то фригидна! Тогда я послала его в задницу!

Девица раздраженно подняла голову, и на лице ее проступила явная досада: ей помешали…

– Чего вам? – спросила она.

– Я бы хотела повидать Хэнка Пагсли. Девица нагло оглядела Мэделин с ног до головы.

– Он назначил вам встречу?

– Нет, но, пожалуйста, скажите ему, что это очень важно, – твердо заявила Мэделин.

Девица шумно вздохнула и проскрипела в трубку:

– Дороти?.. Извини. Я прервусь на минуту… Постараюсь побыстрее освободиться. – Бросив на Мэделин укоризненный взгляд, она нажала кнопку внутренней связи. – Хэнк, здесь какая-то дама хочет видеть тебя, – промычала она.

Мэделин передернуло. Девица снова обратилась к ней:

– Фамилия?

– Делани. Мэделин Делани.

После того как девица повторила ее фамилию, возникла пауза, а затем последовал другой вопрос, заданный таким же резким и неприязненным голосом:

– С какой целью?

Мэделин едва сдерживалась, чтобы не взорваться, однако постаралась взять себя в руки.

Было совершенно ясно: у Хэнка Пагсли халтурное, низкопробное предприятие и эта девица получает гроши за свою работу. Однако он не собирается вкладывать дополнительные деньги в «Брандтс моторе». Все его усилия направлены на то, чтобы свить свое гнездышко в Швейцарии.

– Скажите мистеру Пагсли, – настояла Мэделин с оттенком агрессивности в голосе, – что я должна переговорить с ним по очень важному для него делу и я не уйду, пока не увижусь с ним.

Девица удивилась, она опешила, но потом пришла в себя.

– Она говорит, что это очень важно, Хэнк, – пробубнила она. Снова последовала пауза, затем секретарша, дерзко посмотрев на Мэделин, бросила: – Последняя дверь направо по коридору…

– Благодарю, – ответила Мэделин с подчеркнутой вежливостью.

Шагая по коридору, она услышала, что девица как ни в чем не бывало продолжила разговор по телефону:

– Дороти, ты еще здесь?.. Извини! Так вот, я ему и говорю… Табличка на двери была с претензией на благополучие: «Президент Хэнк Пагсли. „Брандтс моторе“». Постучав, Мэделин вошла и увидела крупного мужчину в рубашке с короткими рукавами, с красным, обрюзгшим лицом. Его руки были покрыты темными волосами. В зубах торчала сигара, которая казалась неотъемлемой частью его существа, и Мэделин подумала, что он, наверное, спит с ней, посасывая, как ребенок соску. Пагсли не встал из-за стола, внимательно разглядывая ее своими маленькими осторожными глазками.

– Ну? – выжидающе произнес он.

Мэделин сделала шаг вперед; ее фигура в элегантном кремовом платье явно не вписывалась в окружающую обстановку. Она указала на стул перед его столом и спросила с преувеличенной доброжелательностью:

– Могу я сесть?

Хэнк наблюдал за ней, выпятив нижнюю губу и широко раскрыв глаза.

– Конечно. Чем могу служить? – спросил он с некоторым интересом.

– Меня зовут Мэделин Делани, – начала она, – и я хочу сообщить вам кое-что, о чем, по-моему, вам следует знать. – Сердце ее учащенно забилось: неизвестно, как он отреагирует. «Однако при любых обстоятельствах, – напомнила она себе, – нельзя упоминать имя Карла».

Хэнк внезапно испугался, и Мэделин решила, что он, вероятно, виновен по меньшей мере в дюжине мелких преступлений, судя по тому, как в глазах этого толстяка отражалась различная степень тревоги – в зависимости от мыслей, беспокоивших его. Мэделин догадывалась, о чем он примерно думал: «Неужели моя жена узнала, что я имею дело с проститутками? А может быть, министерство торговли обнаружило, что я произвожу продукцию низкого качества? И что хуже всего, не собирается ли нагрянуть финансовая инспекция?»

Заметив его волнение, Мэделин выдержала паузу, чтобы он успокоился и привел свои мысли в порядок.

– О чем идет речь? – спросил он хриплым голосом. Мэделин наклонилась вперед и понизила голос:

– Во-первых, прошу уважительно отнестись к тому факту, что я разговариваю с вами, соблюдая полную конфиденциальность, и не спрашивать меня, как я получила информацию, которую собираюсь сообщить вам.

Хэнк несколько секунд переваривал услышанное.

– О чем… э… о чем идет речь? – с трудом повторил он.

– Вы согласны не спрашивать, откуда я все узнала? – настаивала Мэделин.

Хэнк пожал мощными плечами и положил свои огромные, как лопаты, ладони на стол. Он колебался.

– Это зависит…

– Я расскажу вам все, что мне известно, и, уверяю вас, это в ваших интересах, мистер Пагсли.

Желание избавиться от охватившего его беспокойства, а также острое любопытство сработали.

– Хорошо, я согласен. Что вы хотите рассказать мне? Мэделин сделала глубокий вдох.

– Я не сомневаюсь, что вы знаете девушку по имени Кимберли Кэбот.

В глазах его мелькнул страх.

– Вы частный детектив? Вас послала моя жена?

– Ничего подобного, – сказала Мэделин. – Меня не интересует ваша частная жизнь. Однако вы были весьма неблагоразумны, рассказав Кимберли, как уклоняетесь от налогов, переводя доллары телефонной компании в Цюрихе.

Это произвело впечатление. Хэнк вскочил, лицо его побелело, в глазах застыл ужас.

– Я отрицаю это! – выпалил он, тяжело дыша. – Что вы о себе возомнили, ворвавшись сюда…

– Послушайте, мистер Пагсли. Меня не касается, что вы делаете со своими деньгами! – резко сказала Мэделин. – Я не из налоговой инспекции и не из какого-либо другого подобного государственного учреждения. Я здесь потому, что Кимберли грабит вас, и, думаю, вам следует знать об этом.

Замешательство, облегчение, подозрение и, наконец, недоверие промелькнули поочередно на лице Хэнка. Он снова тяжело опустился в свое кресло.

– Что за чушь вы несете? – произнес он более спокойно. Мэделин начала быстро и убедительно объяснять ему, что происходит. Она рассказала о действиях Кимберли, не упоминая имени Карла.

– Я не могу открыть вам, как мне стало известно обо всем этом, – добавила она в заключение. – Но я точно знаю, что каждый раз, когда вы даете санкцию на перевод денег в Швейцарию, она переводит их на свой личный счет. У меня есть номер этого счета.

Наконец убедившись, что Мэделин говорит правду, Хэнк весь собрался, и она увидела по его глазам, как он напряженно думает, что же теперь делать. Сообщить о Кимберли в ФБР? Пожаловаться в «Центральный Манхэттенский банк»? Лично разобраться с Кимберли?

Мэделин пришла ему на помощь в поисках решения.

– Вы ничего не сможете сделать, потому что у вас самого возникнут проблемы с финансовой инспекцией, и Кимберли знает это. Она не сомневается, что вы будете молчать, даже если узнаете о ее мошенничестве. Вот почему она уверена в своей безнаказанности.

– Проклятая сука! – взорвался Хэнк. – А я-то думал, что она просто модель! Вот так модель! – Он сплюнул с отвращением. – И что же мне делать теперь? Вам известно, сколько денег она украла?

– Как часто вы переводили деньги?

– Каждые две недели… свыше трехсот тысяч долларов каждый раз! – Он застонал в отчаянии.

Мэделин, приподняв брови, быстро подсчитала.

– Значит, она присвоила себе более миллиона долларов на данный момент. Может быть, даже полтора миллиона.

– Вот сволочь! – Хэнк сидел ошеломленный, слепо глядя на бумаги, лежащие перед ним на столе, и думая об украденных у него деньгах. – Я должен выпить, – пробормотал он. Выдвинув ящик своего стола, Хэнк извлек наполовину опорожненную бутылку виски, прихватив ее своими потными пальцами. – Хотите?

– Нет, спасибо.

Он налил янтарную жидкость в бумажный стаканчик и с шумом глотнул, разрядив тишину жалкого офиса. Глаза его выражали невыносимую боль, и на мгновение Мэделин стало жалко его.

– Кое-что мы все-таки можем сделать, если объединимся, – отважилась предложить она.

– Скажите мне только одну вещь… Нет, две.

Мэделин покачала головой:

– Я с самого начала предупредила, что не могу раскрыть источник информации.

– Но вы можете сказать, зачем вам все это? – возразил он.

– У меня нет другого интереса, кроме того, чтобы свершилось правосудие… возможно, слишком суровое, но тем не менее я хочу видеть Кимберли Кэбот справедливо наказанной… насколько вы сочтете нужным, – спокойно ответила Мэделин.

– Может быть, она соблазнила вашего мужа? – Его проницательные глазки уставились на нее с пониманием.

Мэделин отвернулась, показывая всем своим видом, насколько ей неприятно обсуждать такую версию, но внутренне ей стало не по себе. Предположение Хэнка попало в точку, и ей потребовалось несколько секунд, чтобы овладеть собой. Затем она повернулась к нему со спокойной улыбкой.

– Дело в том, что мой отец является президентом «Центрального Манхэттенского банка», и я хочу остановить Кимберли, потому что рано или поздно она опозорит банк и причинит вред моему отцу. Раньше ничего подобного не случалось, и это глубоко ранит его.

«А также Карла и меня», – подумала она.

Хэнк фыркнул:

– Что вы хотите? Нанять киллера, чтобы тот убрал ее? Мне не нравится такая идея. Как только вы свяжетесь с гангстерами…

– Ничего подобного! – Мэделин была шокирована. – О Боже, нет! Это было бы пагубной ошибкой!

– Так что вы предлагаете? О Господи, я вспомнил!.. – Он похлопал себя ладонью по лбу.

– Что именно?

Хэнк побледнел еще больше, чем прежде. Его кожа приобрела грязновато-серый оттенок.

– Я же отправил еще один перевод сегодня утром на триста тридцать тысяч баксов! Проклятие, как можно приостановить его? Я позвоню в банк и скажу…

– Все в порядке, – решительно сказала Мэделин. – Ничего не предпринимайте! Ваш отказ вызовет подозрения, а Кимберли и так ничего не сможет сделать.

– Почему?

Впервые Мэделин удовлетворенно улыбнулась:

– Полагаю, теперь она вообще не сможет переводить ваши деньги на свой счет. Если, конечно, не придумает какой-нибудь другой способ. С этого момента ваши доллары будут поступать туда, куда им положено: на ваш, а не на ее счет.

– Да? И как вам удалось это сделать? – скептически спросил Хэнк.

– Я не могу сказать вам этого, но думаю, ваши деньги будут в сохранности теперь и в будущем. Кроме того, мистер Пагсли, как вы смотрите на то, чтобы вернуть себе украденное?

Хэнк до конца осушил свой бумажный стаканчик с виски, снова наполнил его и сделал глоток.

– Леди, вы начинаете действовать мне на нервы. Перестаньте говорить загадками. Вы выглядите, как шикарная дама, но откуда мне знать, кто вы на самом деле? И почему вы так хотите вернуть мне деньги? Почему я должен доверять вам?

– Вы ничего не теряете, если доверитесь мне. Вы можете легко проверить, что я действительно дочь Джейка Ширмана. Я хочу восстановить справедливость, так как вы пострадали от рук служащей «Центрального Манхэттенского банка», и, буду с вами откровенной, мне очень хочется видеть, как Кимберли лишат этих денег.

Внезапно Хэнк проникся доверием к Мэделин и оказался на ее стороне. Теперь у них были общая цель и желание посчитаться с Кимберли Кэбот. Мэделин почувствовала это.

– Так что нам делать? – спросил он.

Мэделин в общих чертах обрисовала свой план. Хэнк полностью согласился и одобрил его.

– О черт! – Он присвистнул сквозь зубы. – Вы настоящая леди!

– Так вы поможете мне?

– Конечно! С большим удовольствием! – На его раскрасневшемся лице мелькнуло подобие улыбки. – Это будет мне уроком на всю жизнь. Никогда больше не стану рисковать, занимаясь такими делами. Боже, разве можно кому-либо доверять?

Мэделин улыбнулась с некоторой иронией, но согласилась с ним.

Спустя некоторое время она вышла из офиса Хэнка и направилась по коридору к лифту. Девица в приемной все еще продолжала рассказывать Дороти о превратностях своей жизни.

– Это ты, Джесика? – Эндрю взял себя в руки, приготовившись снова услышать ее голос, так как радостный, нежный тон Джесики мог вызвать новую боль.

– Эндрю! – Она была явно взволнована, хотя и ожидала ответного звонка. Эндрю мог представить, как она бурно жестикулирует с раскрасневшимся лицом. – О, Эндрю! Надеюсь, Мэдди рассказала тебе: я вынуждена была так поспешно покинуть Лондон, что едва успела попрощаться с родителями. Наверное, ты ужасно злишься на меня? Но разве я сделала что-то нехорошее? Я не думала, что ты так расстроишься!.. – Не переводя дыхания, Джесика продолжала быстро говорить, и Эндрю знал, что ему вряд ли удастся вставить слово. – А потом, когда я прилетела в Бостон и позвонила Мэдди, она сказала, что ты разговаривал с ней. Как ты поживаешь?

– Хорошо. – Эндрю старался противиться ее обаянию, такому естественному и ненарочитому, как у ребенка, но оно всегда покоряло людей. На мгновение его охватило странное чувство, что они снова вместе, что последние несколько месяцев они были всего лишь в ссоре, которую теперь благополучно уладили. – А как ты? – спросил он.

– Я в порядке.

Последовала неловкая тишина, напомнившая Эндрю, что теперь они уже не близкие друг другу люди и что Джесика находится за тысячи миль от него с кем-то другим.

– Хорошо, – сказал он. – Значит… – Казалось, последовавшее молчание длилось целую вечность. Эндрю не находил слов, и мысли его путались. В этот момент он понял, как велика была его потеря. Он хотел спросить Джесику. «Почему? Почему ты отказалась от своей карьеры ради другого человека, когда могла бы хоть немного поступиться ею рада меня? Почему пренебрегла теми тремя годами, когда они были вместе, рада человека, которого едва знала?» Но вместо этого он лишь сказал: – Полагаю, теперь ты будешь много путешествовать?

Джесика быстро заговорила, радуясь, что напряженная пауза в разговоре закончилась:

– Да. Теперь я буду жить, как говорится, на чемоданах. Это не так уж плохо. Мне нравится гостиничная жизнь. Должна сказать…

«Хорошо, что она не упоминает о своем спутнике, – подумал Эндрю, в то время как Джесика продолжала болтать. Затем он подумал. – Этот разговор оказался более тяжелым, чем я предполагал. Какой же я дурак, что позволил ей уехать». Он закрыл глаза, слушая ее рассказ о предстоящем визите в Москву и о том, как она готовится к этому путешествию.

– Это, должно быть, очень интересно, – услышал он собственный голос как бы издалека, в то время как сердце его сжалось от мучительной боли и он готов был закричать.

Эндрю не помнил, чем закончился разговор. Повесив трубку, он почувствовал необычайную опустошенность. Его переживания усиливались от сознания того, что он сам во всем виноват.

Покинув офис Хэнка Пагсли, Мэделин отправилась прямо в свою студию, но не для того чтобы работать, а просто посидеть и спокойно оценить сложившееся положение. Ей, конечно, невероятно повезло в том, что она смогла застать Кимберли в ее квартире и поговорить с ней. Фортуна улыбнулась ей и тогда, когда Кимберли вызвали из офиса и Мэделин смогла покопаться в ее записной книжке. И вот сейчас вполне удачно завершилась встреча с Хэнком Пагсли. Пока все идет хорошо, однако как долго может длиться такое везение? Теперь надо было найти предлог для поездки в Европу. Да так, чтобы не возбудить любопытства и подозрений у Карла и Джейка, а это не просто сделать.

Мэделин пробыла в студии пару часов. Она рассеянно посматривала на полотна, развешанные по стенам и сложенные на полу. Случайно взглянув на небо сквозь окна на потолке она увидела плывущие белые облака на голубом фоне, как на чудесной картине. Она снова посмотрела на лица мужчин и женщин, которых рисовала, – знаменитых и не очень, красивых и заурядных. Все они были подтверждением того, что она потратила годы своей жизни не зря. Но вдруг взгляд ее стал жестким. Мэделин отчетливо увидела перед собой бледное роковое лицо, обрамленное густыми рыжими волосами, похотливый рот и холодные, алчные глаза. Она так ясно представила это лицо, как будто рисовала его. Лицо Кимберли Кэбот…

Потрясенная, Мэделин поняла, что жаждет мести. Она не успокоится, пока не добьется краха Кимберли, и на мгновение ей стало стыдно. «Не снизойду ли я таким образом до ее уровня?» – спросила себя Мэделин. Затем вспомнила, что слышала где-то: «Хочешь не хочешь, а надо бороться». Сейчас не те времена, когда подставляют другую щеку и просят прощения. Ее будущее с Карлом в опасности, пока Кимберли остается безнаказанной. Главное сейчас – найти правдоподобную причину для поездки в Европу.

Однако эта проблема разрешилась сама собой. Когда Мэделин вернулась домой, ее ожидало письмо от мистера Маркса, который сообщал, что ей необходимо срочно прибыть в Девон.