Перед въездом в город Волжанск Гурова с Крелиным поджидала машина ГАИ с включенной мигалкой. Расплескивая синие молнии и завывая сиреной, она повела за собой в непроглядную ночь. Это оказалось совсем нелишним, потому что ехать пришлось через городской центр, с его кривыми узкими улочками, как попало застроенными в конце прошлого века.
Станция «Скорой помощи» размещалась в старом кирпичном доме, окруженном ветхим забором, через который перевешивалась буйно разросшаяся акация. В резком свете фар листва казалась непроницаемо мрачной. Свернув в проем между столбами, на которых топорщились крюки от снятых ворот, и ловко лавируя среди новеньких фургончиков с крупно нарисованными цифрами «03», обе милицейские машины подрулили к главному входу.
— Чего мурыжат автопарк под открытым небом? — уронил мимоходом Гуров, взбегая по ступенькам широкой лестницы.
Главный врач, обо всем предупрежденный заранее, не теряя времени, вызвал врачей и санитаров, дежуривших в указанный свидетелем Горбуновым день. Но ни один из них не опознал предъявленной фотографии.
— Значит, мы его не возили, — категорически заявил главврач, втайне довольный скорым разрешением дела, ничего не сулившего, кроме лишних беспокойств. — Не наш больной.
— Но свидетели утверждают, что видели, как на Пролетарской площади именно его укладывали в карету, — возразил Гуров.
— А они не врут, ваши свидетели?
— Помилуйте, зачем? — Гуров сохранял завидное терпение.
— Мало ли… Встречаются, знаете ли, субчики с чрезмерно развитой фантазией. Мы это во как знаем. Вы даже не представляете, сколько бывает напрасных вызовов!
— Сочувствую, — осторожно вмешался Крелин. — Но данный случай, надеюсь, сюда не относится?
— Нет его, вашего случая. — Главврач почему-то обиделся. — Я привык доверять своим сотрудникам.
— И мы не сомневаемся в их добросовестности, — заверил Гуров. — Но не верить показаниям свидетелей тоже нет оснований. Надеюсь, у вас ведется регистрация?
— А как же! — Главврач поспешно вызвал по селектору дежурную медсестру. — Принесите книгу вызовов! — распорядился властно и забарабанил в ожидании пальцами.
Минут через пять в кабинет вступила неприветливая, излишне полная женщина.
— Так! — Шеф волжанской «Скорой помощи» принялся водить пальцем по строчкам. — Ну, что я говорил? — Дойдя до конца, он захлебнулся торжествующим смешком. — Нет такого!
— А если у человека вдруг нет документов? — спросил Крелин.
— Регистрируем как безымянного.
— Тогда поищите среди безымянных.
— Я могу уйти? — угрюмо спросила сестра.
— Нет, ждите! Я вам скажу, когда будет можно! Посмотрите среди безымянных. — Он перебросил книгу на соседний стол. — Если был человек, значит, найдется и запись.
— Не записано, — изрекла приговор медсестра, закончив просмотр, и неприязненно отвернулась.
— Вы свободны, Анфиса. — Главврач удовлетворенно отряхнул руки. — Будут вопросы?
— Какие документы еще заполняются на больных, кроме записи в книгу? — спросил Гуров.
— Ну, есть сопроводительные листы. Один экземпляр сдается в больницу, другой остается у нас.
— Проверьте, пожалуйста, — проявил настойчивость Гуров.
Профессор Георгий Мартынович Солитов исчез со своей дачи. Сотрудники угрозыска и прокуратуры выясняют, что там он занимался расшифровкой старинных рецептов. Во время одного из опытов произошел взрыв в кабинете профессора. В день своего исчезновения Георгий Мартынович взял из сберкассы тысячу пятьсот рублей, очевидно, для того, чтобы купить предложенную ему очень редкую и ценную книгу. Ведущие следствие Гуров и Люсин проверяют в больницах и «Скорой помощи», не произошел ли с Солитовым несчастный случай.
Продолжение. См. «Огонек» №№ 1–7.
Главврач вначале раздраженно поиграл лицевыми мускулами, потом все же смилостивился и позвонил в регистратуру. Но результат вновь оказался отрицательным. Вопреки утверждению Горбунова, узнавшего в размноженном для всесоюзного розыска портрете человека, которого видел три дня назад лежащим без сознания на Пролетарской площади, Солитов ни под каким видом в матрикулах волжанской «Скорой помощи» не значился.
— Может, его еще какая машина взяла? — высказал напоследок предположение главврач. — Не наша?.. Вы поспрошайте в больницах.
— Поспрошаем, — почти в один голос пообещали Гуров и Крелин. Они знали, что местный угрозыск уже и без того ищет по всем лечебным учреждениям.
Первый намек на след обнаружился в пункте травматологии, где вконец задерганный дежурный врач опознал, хоть и с известной долей сомнения, предъявленную ему фотографию.
— По-моему, он у нас был. Травма черепа, если память не изменяет. Я, правда, не смог им заняться, потому что в тот день, как назло, было много несчастных случаев. Сами понимаете, что это для нас значит. Мы буквально разрывались на части… Полной гарантии дать не могу, но лицо определенно знакомое.
— Кто его доставил, не помните? — спросил Крелин.
— «Скорая помощь», надо думать. Помнится, он был без сознания. Вся голова в крови, над левой бровью ссадина. Я первым делом велел обработать раны. А потом привезли девочку со сложным переломом голени, и я его больше не видел.
Подняли документы, хотя было уже далеко за полночь. Куря сигарету за сигаретой, Гуров сам перелистывал журнал, не слишком полагаясь на клевавшую носом сестру. Таинственный пациент с ранением черепа не значился, однако, и в этих списках.
— Чертовщина какая-то! — Борис Платонович снял очки и устало зажмурился. — Девочка с голенью есть, а его нету.
— Кроме вас, кто-нибудь еще дежурил в тот день? — сохраняя полнейшую невозмутимость, включился в разговор Крелин.
— Галина Марковна. Мы с ней постоянно в одной смене работаем.
— Ее можно сюда пригласить?
— Почему же нет? Только вам придется немного подождать.
— Сложный случай? — Крелин сочувственно улыбнулся.
— Алкоголик из окна вывалился, — дал соответствующее пояснение врач. — С третьего этажа… Вы извините, но мне тоже пора бежать. Трехлетнего мальчика привезли на милицейском мотоцикле. Папин свисток проглотил, понимаете… И смех, и грех.
— Работка, — заметил Крелин, оставшись вдвоем с Гуровым.
— Не позавидуешь, — согласился следователь, ощущая, как мозг заволакивает расслабляющая дымка. — Выйду покурить на чуток. — Он привычно хлопнул себя по карманам.
Галина Марковна явилась нескоро, когда ночь пребывала в самой глухой поре. Гуров и Крелин встрепенулись, как по команде, когда раздался уверенный стук каблуков, гулко отозвавшийся в пустоте коридора.
— Это вы меня ждете? — Вошла высокая женщина с нездоровым румянцем. Она была явно взвинчена.
— Видно, тот еще фрукт вам достался! — Крелин шагнул ей навстречу.
— Не то слово!.. Вы из милиции?
— Из милиции.
— Тогда можете забрать свое сокровище. Ничего серьезного. Таким почему-то всегда везет. Счастливо отделался.
— Простите, Галина Марковна, но мы совсем по другому вопросу. — Гуров поспешно достал фотографии. — Вам знаком этот человек?
— Где-то я его как будто видела. — Она неуверенно пожевала губами. — Нет, не припоминаю.
— Травма черепа, — подсказал Крелин. — Ссадина над левой бровью…
— Ах, этот! — вспомнила Галина Марковна. — Ну, конечно, ко мне его доставили после перевязки, когда он был уже весь в бинтах… Однако у того было немножко другое лицо. — Она еще раз внимательно взглянула на снимок. — По-моему, это не он.
— Вы уверены? — Крелин вновь переглянулся со следователем.
— Определенно. — Она щелкнула ногтем по фотографии. — Здесь круче излом бровей и форма носа иная: горбинка и более широкий разворот крыльев.
— Очень может быть, Галина Марковна! — воскликнул Гуров, то ли в приливе восторга, то ли, наоборот, негодующе. — Вы исключительно наблюдательная женщина!
— Я специалист по черепным травмам. — Она охладила его высокомерным взглядом.
— Тогда тем более мы должны положиться на ваше авторитетное заключение. — Гуров привычно потянулся за сигаретой, но опомнился и лишь огорченно махнул рукой. — Если бы не одна досадная мелочь. Почему больной, о котором идет речь, нигде не значится?
— Понятия не имею. В мои обязанности не входит вести запись.
— Кто же должен в таком случае?
— Поинтересуйтесь у сестры. Я вам ее подошлю. — Галина Марковна возвратила снимок, обнаружив, намерение удалиться.
— Одну минуточку! — деликатно остановил ее Крелин. — Извините… Нас вовсе не интересуют регистрационные процедуры. Нам человек нужен, Галина Марковна.
— Какой? — мгновенно и точно отреагировала она. — Этот, что на карточке, или тот, кого мы обследовали?
— Безусловно, этот. — Крелин машинально взглянул на фотографию. — Вашего мы ищем, чтобы исключить всякую возможность ошибки. Где он может находиться в данный момент, как, по-вашему?
— Узнайте в психоневрологическом. Скорее всего, мы переправили его туда. Правильно, так оно и было.
— На чем переправили? — спросил Гуров.
— Да на той же машине!
— Понятно, — кивнул Крелин. — Но почему именно в психоневрологический? Для этого, очевидно, были какие-то основания?
— Без оснований, товарищи, ничего не делается. Во-первых, больной, придя ненадолго в сознание, был очень возбужден. Судя по всему, его мучили нестерпимые боли. Установить с ним контакт не удалось, хотя каких-либо внешних нарушений я не обнаружила. При рентгеноскопии костей черепа тоже повреждений не выявилось.
— Значит, у вас должен остаться рентгеновский снимок?! — обрадованно воскликнул Гуров.
— Не думаю. В подобных случаях мы все отправляем вместе с больным. Порой от какой-то минуты зависит человеческая жизнь.
— М-да, у вас времени зря не теряют, — саркастически процедил Гуров. — Наверное, сестра даже не успела оформить!
— Не знаю, спросите у сестры. Мы сделали все, что полагается: обработали раны, наложили перевязку, ввели обезболивающее. Специалистов по нейрохирургии у нас нет, психиатров — тоже.
На том и расстались к обоюдному облегчению.
— А ночь хороша! — Выйдя наружу, Гуров полной грудью вдохнул теплый, насыщенный сыростью увядания воздух. — Тихо-то как, господи! И звезды! — Он достал сигареты и присел на ступеньку возле дряхлого, облупившегося льва. — В гостиницу поедем?
— Куда же еще?.. Вздремнуть часок-другой не мешает.
— Что верно, то верно. Утро вечера, как известно, мудренее. Может, и нам блеснет улыбка удачи на путях скорби.
Но напрасны были упования на утро. Оно не принесло ясности. Крики окрестных петухов не разогнали ночную нечисть. В психоневрологическом диспансере материальных следов таинственного пациента тоже почему-то не обнаружилось. Прямо наваждение какое-то!
Гуров крепко взял в оборот заместителя главврача.
— Значит, вы признаете, что у вас был такой больной? — быстро разобравшись в обстоятельствах, поставил он вопрос перед замом.
— Несомненно.
— Его доставили в машине «Скорой помощи» из травматологии?
— По-видимому, так, раз они утверждают.
— Но записи нет?
— Записи нет, хотя дежурная сестра Глазунова Лариса Ивановна была обязана это сделать.
— Вы слышите, гражданка Глазунова? — Борис Платонович медленно перевел взгляд на миловидную девушку в кокетливо облегающем халатике.
— Я хотела записать, когда будет заполнена медицинская карточка. — Она обиженно заморгала, не чувствуя за собой никакой вины.
— Карточку заполнили? — Гуров вновь переключился на зама, который то и дело вытирал платком солидную лысину.
— Поймите же наконец, что в этом не было никакого смысла!
— Почему, позвольте узнать?
— Да потому, что больной был направлен явно не по адресу! Мы сразу поняли, что это не наш больной. В травматологии не разобрались должным образом и спихнули нам.
— Теперь понятно. Вы обнаружили ошибку, разобрались и перепихнули дальше. Я правильно понимаю?
— Вам не кажется, что вы разговариваете со мной в недопустимом тоне?
— Не кажется, — с обдуманной резкостью оборвал Гуров. — Я лишь повторяю ваши слова. Или спихивают только в травматологии? Вы, значит, переправляете по принадлежности? — Он постарался поточнее передать интонационное звучание. — Если так, то прошу прощения… Короче говоря, куда направлен больной?
— В первую больницу. У них хорошая терапия и есть опытный консультант по нейрохирургии.
— Поедем туда, Борис Платонович, — сказал молчавший до тех пор Крелин. — Не будем терять времени. Ведь все ясно: больной не их, его переправили по принадлежности, а эта милая девушка, не обнаружив заполненной карточки, забыла сделать запись в журнале.
— Да. — Гуров медленно и как-то не очень охотно поднялся. — Дело действительно ясное. Но мы еще вернемся сюда…
В первой больнице мистический туман развеялся без следа. Все объяснилось, как по щучьему велению: запись в книге, история болезни за номером девять тысяч семьсот двадцать три, амбулаторная карта и даже сопроводительные листы, которые недоверчивый Борис Платонович совершенно напрасно отнес к категории мифических. Они пребывали в первозданной целости, то есть в двух экземплярах, потому что перевозившая больного бригада, точнее, входившая в нее сестра, позабыла в хлопотах оторвать положенную половину. Так и передавали человека из рук в руки вместе с бумагами (рентгенограмма черепа тоже нашлась), и никто не обратил внимания на «пустяк».
А «пустяк» этот наглухо обрубил за безвестным страдальцем концы. Распутать столь безнадежно, хотя и без всякого умысла запутанный узел воистину мог лишь следователь, притом столь цепкий, да еще с помощью криминалиста из уголовного розыска.
Не склонный к проявлению сантиментов Гуров настолько расчувствовался, что даже поцеловал руку пожилой даме, заведовавшей отделением, в котором — в это все еще было трудно поверить — находился в данную минуту больной.
— Спасибо вам за вашу доброту! — едва не прослезившись, поблагодарил он, выслушав подробный рассказ о предпринятых медицинских мерах.
— Никакой моей доброты тут нет, — отклонила она незаслуженную похвалу. — Просто самый элементарный долг.
— Но ведь без документов человек и даже имя его неизвестно!..
— Ну и что? Медицинская помощь гарантирована у нас всем без исключения Конституцией. Был бы человек, а документы найдутся.
— Вот это правильно! — восхитился Гуров. — А на него можно взглянуть хоть одним глазом?
— Вообще-то мы стараемся в реанимацию не особенно допускать, но у вас, как я понимаю, исключительный случай?