Первым ввели Семакгюса; на его багровевшем больше, чем обычно, лице, застыло бесстрастное выражение. За ним доставили Полетту и Сатин. Хозяйка борделя шла, опустив голову, и ее маленькие глазки, затерянные в складках плоти, бегали, словно у затравленного зверя. Сатин не скрывала удивления, особенно когда взгляд ее упал на корабельного хирурга. Луиза Ларден, без грима и парика, в серой юбке и черном карако, выглядела много старше своих лет. В ее непричесанных волосах проглядывала седина. Облаченная в траур Мари Ларден нервно комкала в руках крошечный носовой платок. Катрина Госс поддерживала ее, время от времени бросая ненавидящие взоры в сторону своей бывшей хозяйки. Словно тень, проскользнул Сансон. Отыскав в углу возле камина самое темное место во всем кабинете, он остался там стоять, прислонившись к стене. Бурдо замер возле двери.

Все сели на отведенные им скамьи. Встав с кресла, начальник полиции обошел стол и, вспрыгнув на край столешницы, уселся на ней, болтая ногой и крутя в руках серебряный стилет. Николя проследовал к креслу и, положив обе руки на его спинку, оказался как раз напротив Сартина. Папаша Мари принес пару дополнительных факелов. Свет от факелов падал на молодого человека, и тень его длинной черной змеей вытянулась в глубину комнаты.

— Господин Ле Флош, я вас слушаю.

Вдохнув побольше воздуха, Николя устремился в бой:

— Сударь, расследование, которое вы мне поручили, завершено. У меня собраны все необходимые улики, на основании которых мы приблизимся к истине и найдем преступников.

Сартин прервал его:

— Истину надо устанавливать, а не приближаться к ней. Мы ждем ваших объяснений, сударь, хотя истина, как говорит мой друг Гельвеций, подобна факелу, который хотя и светит в тумане, но туман не рассеивает.

— Вы правы, в этом деле очень много тумана, причем с самого начала, — ответил Николя. — Поэтому сначала мы и начнем. Исчез комиссар Ларден. Вы поручили мне и инспектору Бурдо выяснить причины его исчезновения. Мы, как и положено, начали следствие и немедленно зашли в тупик. Но потом, благодаря показаниям торговки супом старухи Эмилии, мы обнаружили брошенные на живодерне Монфокона человеческие останки. Попутно отмечу, сударь, расторопность служителей полиции, благодаря которым мы смогли быстро получить интересующие нас сведения в комиссариате квартала Тампль.

Усмехнувшись, Сартин отвесил оратору саркастический поклон.

— Я счастлив, сударь, что вы сумели заметить эффективность моей полиции, вызывающей восхищение у всей Европы. Однако продолжайте.

— Мы провели исследование найденных останков, и они о многом нам рассказали. Они принадлежат лысому мужчине в расцвете лет. Его убили холодным оружием, расчленили и отвезли на Монфокон. Забыл сказать: ему раздробили челюсть. Мы сумели определить, что останки доставили на живодерню раньше, чем начались заморозки и пошел снег. Поэтому мы пришли к заключению, что их выбросили в ту ночь, когда исчез комиссар Ларден. Рядом с телом валялась одежда пропавшего комиссара. Все говорило о том, что мы нашли, кого искали. Однако сомнения не покидали меня. Казалось, чья-то неведомая воля организовала этот спектакль, сделала все специально для того, чтобы мы признали в нашей находке останки несчастного Лардена. Но я заметил одну деталь: черное пятно на макушке черепа; к этому пятну я еще вернусь. Раздробленная челюсть также наводила на мысль, что над опознанием останков еще требуется потрудиться.

Сделав паузу и отдышавшись, Николя продолжил:

— Мы стали опрашивать людей, знавших пропавшего. От доктора Семакгюса мы узнали, что в веселом доме «Коронованный дельфин» Ларден организовал вечеринку. Во время этой вечеринки доктор Декарт и Ларден крепко поссорились. Оба покинули бордель где-то около полуночи. Семакгюс утверждал, что остался там с девицей и пробыл у нее до трех часов утра. Выйдя на улицу, он не нашел ни экипажа, ни Сен-Луи, своего слуги-негра, исполнявшего обязанности кучера. Негр исчез. Когда мы начали расспрашивать Декарта, тот отрицал свое участие в вечеринке в «Коронованном дельфине», но обвинил Семакгюса в убийстве кучера. Совершенно очевидно, что обоих мужчин, некогда связанных дружбой, теперь разделяло соперничество.

— Послушайте, сударь, — нетерпеливо перебил его Сартин, — вы не сказали ничего нового, чего бы я уже не знал.

— Расследование в «Коронованном дельфине» позволило выстроить еще одну версию. Выяснилось, что супружескую жизнь Ларденов с самого начала омрачали последствия бурной юности Луизы. Декарт, родственник Луизы, завладел имуществом ее родителей, и она, оставшись без средств к существованию, вступила на стезю разврата. Обделенный супружеским счастьем, Ларден стал искать утешения на стороне, в платных объятиях девочек Полетты. Закоренелый игрок, вынужденный вдобавок потворствовать жене в ее пристрастии к дорогим вещам, он проиграл целое состояние и попал в лапы шантажистов.

Обеспокоенный направлением, которое начал принимать рассказ, начальник полиции нервно постучал стилетом по краю стола.

— О шантажистах я не скажу ничего, — заявил Николя, к великому облегчению Сартина, — ибо не знаю ни их самих, ни причины, руководившие их поступками. Из них интерес для нас представляет только субъект по имени Моваль. Он постоянно следил за нами; в частности, он наблюдал за нами на Монфоконе. Оказалось, Моваль является любовником Луизы Ларден. Выяснилось, что Декарта специально заманили в «Коронованный дельфин», чтобы он столкнулся там с Ларденом. Приманкой послужило письмо Полетты, посулившей доктору его любимые развлечения.

— Я всего лишь исполняла просьбу, — робко подала голос Полетта. — Это клиент приказал мне устроить их встречу.

Николя не обратил на ее реплику внимания.

— Встреча, равно как и ссора, являлись частью тщательно продуманного плана. С помощью других свидетелей мы узнали, что доктор Семакгюс покинул заведение в предместье Сент-Оноре не в три часа утра, как он утверждал, а около полуночи, торопясь на любовное свидание с Луизой Ларден. Следовательно, той ночью ни у кого не было алиби. Декарт и Ларден исчезли где-то около полуночи. Семакгюс испарился примерно в это же время. Сен-Луи, кучер Семакгюса, также отсутствует. Луиза Ларден утверждает, что ходила в тот вечер к мессе, но она не может назвать место, откуда она вернулась достаточно поздно и, по свидетельству ее кухарки, в туфлях, пришедших в негодность от грязи и снега. Кругом по-прежнему сплошные тайны, а один из участников интриги, доктор Декарт, вскоре умирает страшной смертью у себя дома в Вожираре. Результаты первичного осмотра тела почти ничего не дают. Похоже, Декарта убили хирургическим ланцетом. Улика указывает на доктора Семакгюса, тем более что в тот вечер Декарт пригласил соседа к себе на встречу, и тот вполне мог совершить убийство. А может, это просто дьявольская хитрость самого доктора Семакгюса, который, открыто выставляя себя убийцей, надеется, что мы станем судить от противного и решим, что он никого не убивал? Но кто тогда тот загадочный субъект, которого заметил полицейский агент и чьи аккуратные следы я обнаружил на замерзшей земле? Декарта по естественной причине приходится исключить из списка подозреваемых. А что это значит?

— Вот именно: что? — эхом отозвался Сартин.

— А то, сударь, что мы имеем дело с поистине маккиавелиевой интригой, в которой преступникам приходится исполнять также и роль жертв.

— По-моему, вы окончательно запутались, Николя.

— Потому что изначально все было задумано так, чтобы выход из этого лабиринта невозможно было бы найти даже с помощью нити Ариадны. Первый ложный след — останки на Монфоконе. Это не труп Лардена. Труп Лардена мы нашли вчера в подвале под улицей Блан-Манто.

— Петный господин, петная Мари! — сочувственно воскликнула Катрина Госс.

— Кому же принадлежат кошмарные останки, найденные на живодерне, и зачем вводить нас в заблуждение именно таким способом? История эта очень долгая. Представьте себе, сударь, после многих лет честной службы комиссар Ларден пристрастился к игре. Вдобавок ему постоянно нужны деньги для удовлетворения потребностей молодой жены, кокетливой и легкомысленной особы. Он тратит больше, чем имеет, и попадает в лапы шантажистов. Его репутация висит на волоске, он практически разорен, и его служанке приходится вести хозяйство супругов на собственные сбережения. Он загнан в угол.

Николя многозначительно посмотрел на начальника: тот качал головой.

— Ларден решает исчезнуть. Он надеется, что, исчезнув, он убежит за границу, поселится там, а потом вызволит остатки состояния. Он придумывает преступный план. У его жены, Луизы Ларден, есть очень богатый родственник, которого она ненавидит. Это доктор Декарт. Следовательно, надо сделать так, чтобы его обвинили в убийстве комиссара; его осудят, казнят, а имущество конфискуют в пользу супруги его предполагаемой жертвы, тем более что в то время по завещанию она являлась прямой наследницей доктора. Госпожа Ларден вступает в связь с Декартом, чтобы подкрепить подозрения, которые падут на него.

— Это неправда, вы лжете! Не слушайте его!

Луиза Ларден рванулась к Николя, и Бурдо пришлось схватить ее за руки, иначе она бы выцарапала молодому человеку глаза.

— Это правда, сударыня. Декарт попался в ловушку, расставленную в «Королевском дельфине». Полетта посулила ему новую пансионерку. А так как шел карнавал, ему дали маску и черный плащ. В это же время в заведение по приглашению Лардена явился Семакгюс — комиссару требовался свидетель его ссоры с Декартом. Приходит Декарт, его провоцируют, начинается драка, и Ларден, пользуясь сумятицей, отрывает клочок от кармана фрака Декарта. В будущем этот клочок сможет послужить уликой. Доктор убегает из заведения, Ларден следует за ним…

— И куда же бежит Декарт? — спросил Сартин.

— По темным улицам он добирается домой. Он живет один. Если бы его обвинили в убийстве, подтвердить его алиби было бы некому.

— Создается впечатление, что вы, сударь, сами присутствовали при этой встрече.

— Позвольте, сударь, еще раз сказать вам, что ваша полиция работает превосходно. Я продолжаю. Пока Ларден и Декарт ссорятся, два негодяя, нанятые Ларденом, а именно бывший мясник Рапас и солдат-инвалид Брикар, убивают Сен-Луи — закалывают его в экипаже Семакгюса, отвозят на берег, там расчленяют тело и засовывают части в бочки. Отвозят куски на Монфокон и на глазах у невольной свидетельницы выбрасывают их вместе с одеждой комиссара и его тростью. Начавшийся вскоре снег припорошил останки,

— Откуда у вас такая уверенность? Из ваших донесений этого не следует.

— В донесениях вы читали показания свидетелей, излагавших события так, как они считали нужным. Я могу доказать, что тело, найденное на Монфоконе, принадлежит Сен-Луи.

Николя вынул из кармана картонку. Подойдя к одному из факелов, он подержал ее над огнем. На бумаге появилось черное дымное пятно.

— Глядя, как от пламени свечи у меня на потолке образуется закопченное пятно, я все понял.

— Ваши слова, сударь, столь загадочны, что я начинаю сомневаться в вашем здравомыслии. Объясните, что все это значит.

— Очень просто. Помните черное пятно на макушке черепа, найденного на Монфоконе? Оно сразу заинтересовало меня, тем более что свидетельница, старуха Эмилия, видела, как Рапас и Брикар высекли огонь и что-то сожгли.

Он повернулся к Семакгюсу:

— Сударь, сколько лет было вашему слуге?

— Около сорока пяти; к сожалению, африканцы не знают свой точный возраст.

— То есть мужчина в расцвете лет?

— Совершенно верно.

— Лысый?

— Несмотря на имя, данное ему по названию острова, где он родился, Сен-Луи магометанин. Поэтому он брил голову, оставляя в середине прядь волос, за которую, как он считал, в день смерти Бог схватит его и поднимет к себе.

— Мы все знаем, что комиссар Ларден был лыс, — продолжил Николя. — И тот, кто хотел выдать тело Сен-Луи за тело Лардена, должен был убрать эту прядь! Преступники ее сожгли, но на ее месте осталось черное пятно, которое и привлекло мое внимание.

— Но, — начал Сартин, — слуга был черен…

— Поэтому тело и отвезли на живодерню. После крысиных зубов, клювов хищных птиц и клыков бродячих псов у трупа не осталось ни лица, ни кожи на костях. Как вы считаете, почему преступники разбили челюсть и вышвырнули зубы? Потому что у комиссара Лардена зубы были плохие — в отличие от Сен-Луи, чья ослепительная улыбка останется в памяти всех, кто знал этого верного слугу. Но так как в останках надлежало опознать Лардена, челюсти пришлось уничтожить.

Сартин молча покачал головой, а потом спросил:

— А как же убийца доктора Декарта?

— Сейчас я до него доберусь. Доктора Декарта нашли мертвым на пороге собственного дома. По крайней мере, убийца хотел, чтобы так считали. Повторяю: жертву не убивали на пороге ее дома, ланцет не пронзил ей сердце, а прошел стороной, и рана, им оставленная, не могла стать причиной смерти. Знаток своего искусства… — он повернулся к камину, где в углу съежилась тень Сансона, — …убедительно показал, что доктор умер не от удара ланцетом, а был отравлен, а потом задушен подушкой. В этом мы уверены. Теперь подумаем: кто заинтересован в смерти Декарта?

Он подошел к Семакгюсу, мрачно глядевшему в пол.

— Вы, доктор. Вы — его полная противоположность. Ваш образ жизни и ваши вольнодумные высказывания являли собой разительный контраст с лицемерной набожностью доктора. Вы скажете, это еще не повод убить человека. Согласен. Тогда давайте вспомним о вашем соперничестве. Вы представляли две противоборствующие медицинские школы, а всем известно, что подобное противоборство часто рождает лютую ненависть. Декарт угрожал донести на вас, ибо вы, будучи всего лишь корабельным лекарем, занимаетесь медицинской практикой. Ваш образ жизни оказался под угрозой. Более того, вы стали соперниками в том, что приличия велят мне назвать сердечной привязанностью к Луизе Ларден. Декарт застал вас в ее объятиях. Вы утверждаете, что нашли уже мертвое тело, но вы вполне могли явиться раньше и совершить это преступление. Вы возвращаетесь домой, а ваш сообщник с маленькими ножками… ну, скажем… ставит небольшой спектакль.

Господин де Сартин с облегчением вздохнул.

— Ваша постоянная ложь также говорит не в вашу пользу, Семакгюс, — продолжал Николя. — Вы становитесь главным подозреваемым. Но избыток подозрений убивает доказательства. Все против вас. Мизансцена в доме Декарта очень напоминает натюрморт, выложенный на Монфоконе. Истина прояснилась благодаря всего одной нелепой детали.

Семакгюс молчал, однако подрагивавшие веки указывали на нервное напряжение, в котором пребывал хирург, выслушивая обвинения Николя.

— Нелепая деталь — это письменное приглашение доктора Декарта, которое, если задуматься, не имеет под собой никакого основания. Тем более что само приглашение — это клочок бумаги, откромсанный от целого листа, без даты, подписи и адреса, попавший в дом к Семакгюсу при весьма странных обстоятельствах. Я не утверждаю, что оно написано кем-то другим; несомненно, это рука доктора. Но я уверен, клочок отрезан от письма, адресованного Декартом его любовнице Луизе Ларден. Из письма вырезали кусок текста, с помощью которого представлялось возможным вызвать доктора Семакгюса в дом к Декарту. Таким образом, господин начальник полиции, я обвиняю госпожу Ларден в убийстве ее родственника Декарта.

— Без сомнения, господин Ле Флош, — произнес Сартин, — столь убедительные рассуждения должны подкрепляться вескими доказательствами. Ибо вы столь быстро переходите от одного обвиняемого к другому…

— Нет ничего проще. Почему Луиза Ларден виновна в убийстве своего кузена? Давайте подумаем вместе с ней. Я уверен, заговор в «Коронованном дельфине» придуман и осуществлен Ларденом при непосредственном участии жены. Но комиссар не знает, что Луиза Ларден случайно кое-что обнаружила. В том, что я узнал об этом «кое-что», с моей стороны нет никакой заслуги, я лишь потормошил нотариуса, скромнейшего мэтра Дюпора. А мэтр Дюпор — подчеркиваю — является одновременно нотариусом и Лардена, и Декарта. Так вот, нотариус поведал мне, что когда он сообщил госпоже Ларден о том, что ее кузен Декарт изменил завещание и сделал своей законной наследницей мадемуазель Мари Ларден, он немедленно пожалел о своей болтливости, ибо госпожа Ларден отреагировала на его сообщение очень бурно. Поэтому нотариус не стал доводить эту новость до сведения комиссара. Продолжая возмущаться поступком Декарта, Луиза Ларден измыслила дьявольский план, как одним махом избавиться и от презираемого мужа, и от ненавистного кузена. Она стала активно помогать комиссару организовать его исчезновение, чтобы потом без помех убить его. Как только Ларден исчез, она обвинила Семакгюса в убийстве, которое тот не совершал. Осталось убрать Декарта, ибо при определенных обстоятельствах смерть комиссара можно было бы свалить и на него; и вообще этот святоша мог повести себя непредсказуемо. Стремясь запутать следы, Луиза Ларден, отправляясь в Вожирар, надела туфли падчерицы. А так как туфли оказались ей малы, идти ей было очень трудно, она шаталась и спотыкалась, что не ускользнуло от внимания агента полиции, видевшего, как она выходила из дома Декарта после того, как перевернула его вверх дном в поисках…

Сартин закашлялся. Николя вовремя опомнился:

— …в поисках… завещания. К чему, скажете вы, столько внимания уделять деталям? А чтобы подготовить пути отступления. Мари Ларден, новая наследница Декарта, вполне могла занять место обвиняемой. Устранив Декарта, следовало избавиться и от дочери комиссара Лардена. Вот почему госпожа Ларден накачала ее наркотиками и велела отвезти в «Коронованный дельфин», чтобы там ее заставили заниматься проституцией. Дочь Лардена обесчестит себя, а потом, при содействии нужных людей, бесследно исчезнет. И тогда Луиза Ларден, безутешная вдова и удрученная мачеха, наконец получит награду за все свои преступления и, завладев наследством Декарта, исчезнет вместе со своим кавалером, сьером Мовалем.

Луиза Ларден встала. Встревоженный Бурдо придвинулся к ней поближе.

— Я протестую! — воскликнула она. — Протестую против недостойных обвинений, выдвинутых этим негодяем Ле Флошем. Я не повинна ни в одном из приписанных мне преступлений. Признаю, я имела несчастье заводить любовников. Но я не убивала ни мужа, ни кузена. Я уже говорила Ле Флошу, что комиссара убил доктор Семакгюс во время драки, которую затеял муж, застав меня с доктором. Это случилось утром в субботу 2 февраля. Единственная вина моя заключается в том, что я, уступив просьбам доктора Семакгюса, позволила спрятать труп в подземелье своего дома, где его и обнаружил Ле Флош.

— Обвиняемый всегда утверждает, что он невиновен, это в порядке вещей, — невозмутимо продолжал Николя. — Но я не закончил рассказ. Мы еще вернемся к подробностям смерти комиссара. Получив официальное сообщение об исчезновении супруга, Луиза Ларден сначала играла роль любящей и верной жены, а потом стала цинично похваляться своей безнравственностью и открыто выражать презрение к пропавшему мужу. Ее неожиданный и неприкрытый цинизм породил подозрения у следствия. Тогда госпожа Ларден пошла в наступление и стала делать откровенные признания, дабы отмести от себя подозрения в неискренности. Мы еще увидим, сколь виртуозно сей злокозненный ум умеет подтасовывать факты, чтобы запутать следствие. Итак, отчего умер комиссар Ларден? Господин начальник полиции, с вашего дозволения я хотел бы спросить об этом у человека, который в таких делах разбирается лучше всех нас.

И он указал на Сансона. Сартин милостиво махнул рукой, и палач вышел на середину кабинета, освещенную дрожащим светом факелов. Среди присутствовавших только Бурдо и Семакгюс знали, кто скрывается за невзрачной внешностью человека, имя которого Николя сознательно не назвал.

— Сударь, — обратился к нему Николя, — какова причина смерти комиссара Лардена?

— Вскрытие показало: он скончался от яда, а точнее от мышьяка, — заявил Сансон. — Дохлые крысы, найденные возле тела, сожрав внутренности убиенного, также околели от яда. Подробности вскрытия…

— Избавьте нас от подробностей вскрытия, — поспешно произнес Сартин.

— Можем ли мы утверждать, — продолжал Николя, — что это тот же самый яд, который использовал убийца Декарта?

— Несомненно.

— Когда, по-вашему, скончался комиссар Ларден?

— Принимая во внимание состояние останков и место, где их нашли, точно определить время не представляется возможным. Тем не менее я полагаю, они пролежали в подвале более недели.

— Благодарю вас, сударь.

Поклонившись, Сансон нырнул обратно в тень. Николя повернулся к кухарке Ларденов.

— Катрина, у вас в доме на улице Блан-Манто водились крысы?

— А то как же. Да вы и сами знаете, господин Николя. Настоящие звери. Все время с ними воевала.

— А каким образом?

— У меня имелась укладка с мышьяком.

— Где она хранилась?

— На кухне.

— Ее там больше нет. Итак, если верить госпоже Ларден, мы имеем дело с очень странной дракой, завершившейся впрыскиванием яда. Можем ли мы представить любовника, который, размахивая кулаками, вливает яд в рот обманутого мужа? Неправдоподобная картина. Следовательно, все, что говорила нам госпожа Ларден, не заслуживает доверия. Ее муж отравлен в результате тщательно продуманного сговора. Сговор существовал с самого начала, и сейчас я предъявлю доказательства.

Сартин вернулся в кресло. Положив локти на стол, он правой рукой подпер голову, уткнувшись подбородком в кулак, и устремил восхищенный взор на молодого человека, увлеченного своими выкладками.

— Повторяю: мы имеем дело со сговором, — продолжал Николя, повышая голос. — Я утверждаю, что Мовалю, любовнику Луизы Ларден, поручили отыскать парочку негодяев для устранения Сен-Луи. Он их находит и назначает им встречу с заказчиками на стройке, на площади Людовика XV. Там к ним подходят трое в черных шелковых плащах и масках: на улице карнавал, и люди в масках ни у кого не вызывают удивления… Мэтр Вашон, портной начальника полиции, является также портным Лардена. По заказу комиссара он сшил четыре черных плаща. Начинаем считать. В вечер карнавала Семакгюс, естественно, приходит в «Коронованный дельфин» в маске. Ларден является в маске и в черном плаще — это раз. Декарт, в маске и плаще, присланных ему Полеттой вместе с приглашением, — это два. Для кого два других плаща? Один для Моваля — это три. А последний для Луизы Ларден — это четыре.

Луиза Ларден вскочила и с пеной у рта закричала:

— Врешь, мразь! Попробуй докажи!

— Странное заявление со стороны невиновной! И незачем так кричать, я сейчас все докажу. Давайте вспомним, как проходил тот вечер. Около десяти часов Рапас и Брикар ждут на площади Людовика XV с телегой и двумя бочками. Появляются трое в масках и плащах. Бандиты получают инструкции и аванс. Их отсылают на улицу Фобур-Сент-Оноре и велят спрятаться возле «Коронованного дельфина». Около полуночи подъезжает экипаж Семакгюса, и хозяин его идет в бордель. Кучер остается в одиночестве, его заманивают в засаду и убивают. Бандиты едут на берег, там расчленяют тело и заталкивают куски в бочки. На допросе оба сообщника пытались убедить меня, что убитым являлся Ларден. Следовательно, в полночь все трое: Семакгюс, Ларден и Декарт — находятся в заведении Полетты. Теперь мы знаем, когда убит Ларден. Более того, я знаю точное время убийства Сен-Луи. Его часы, разбитые во время драки, нашлись в кармане Рапаса. Они остановились в четыре минуты первого. Между полуночью с четвертью и часом Декарт, Ларден, а затем и Семакгюс покинули «Коронованный дельфин». Ларден первым пришел на улицу Блан-Манто. Комиссар — вторая жертва сговора после Сен-Луи. Луиза при пособничестве Моваля, прибывшего следом за ней с площади Людовика XV, подсыпает мужу яд. Труп прячут в потайном коридоре, где он немедленно становится добычей крыс, а значит, совершенно неузнаваемым. Через несколько дней в подвал помещают гнить дичь, чтобы ее запах перебил подозрительные трупные миазмы. Кухарку Катрину Госс, способную кое о чем догадаться, с треском выгоняют, а мне как постояльцу отказывают от комнаты. Мари Ларден похищают. Итак, существовал сговор, и я выдвигаю и поддерживаю обвинение против Луизы Ларден.

Луиза с презрением в упор смотрела на него. Наконец она повернулась к Сартину:

— Я взываю к вашей справедливости, сударь. Все, что сейчас здесь сказано, совершеннейшая ложь. Пусть он предъявит мне обещанные доказательства.

— Сударыня, я готов исполнить вашу просьбу. Желаете получить доказательства? У меня есть кое-что получше: свидетель. Вспомните встречу на стройке, на площади Людовика XV, и двоих бандитов, которых вы подкупили, чтобы убить ни в чем не повинного Сен-Луи. В ту ночь была гроза, с сильными порывами западного ветра, сулившего снежную ночь. Вы наверняка помните, что один из таких порывов сорвал с вас капюшон и едва не унес маску, явив ненадолго ваше лицо. Бандит прекрасно его запомнил! В определенных ситуациях детали запоминают даже самые ненаблюдательные люди.

Заломив руки, Луиза Ларден воскликнула:

— Это ложь!

— Вы прекрасно знаете, сударыня, что, к вашему несчастью, я не лгу.

Николя повернулся к Бурдо:

— Господин инспектор, попросите привести обвиняемого.

Бурдо открыл дверь и взмахнул рукой. Тревожную тишину, нависшую над собравшимися, нарушили шаги: кто-то, стуча деревяшкой, неуверенно ступал по каменным плитам старого замка. Стук приближался, сливаясь с биением сердец присутствующих. Внезапно Луиза Ларден вскочила и, оттолкнув Николя, схватила серебряный стилет, который несколько минут назад вертел в руках Сартин, с криком вонзила его себе в грудь и упала. В дверях появился растерянный папаша Мари с тростью в руке.

Свидетели, потрясенные разыгравшейся перед ними сценой, в ужасе молчали. Первым нарушил тишину Николя.

— Она знала, что в тот вечер Брикар видел ее лицо. Она знала об увечье старого солдата. Сейчас, услышав стук деревяшки, она поняла, что он ее узнает.

— Вот это называется неожиданной развязкой! — воскликнул Сартин. — Впрочем, чего еще ожидать от такого мрачного дела, построенного целиком на лжи и притворстве!

С помощью папаши Мари Бурдо поспешил увести всех присутствующих, затем вызвал носилки, чтобы вынести труп Луизы Ларден: Сансон и Семакгюс констатировали смерть. Тело Луизы отнесут в мертвецкую и положат рядом с телами двух ее жертв и телом ее любовника Моваля.

Николя и начальник полиции остались одни. Молчание затягивалось, и Николя решился нарушить его.

— Полагаю, сударь, Полетту надо отпустить. Она может быть нам полезной, и к тому же с нами она играла честно. Всем известно, она всегда охотно помогает полиции. В остальном же…

Сартин встал, подошел к Николя и положил ему руку на плечо. Николя чуть не вскрикнул: именно это плечо задела шпага Моваля.

— Поздравляю, Николя. Вы ловко распутали этот клубок, подтвердив, что с самого начала я в вас не ошибся. Предоставляю вам право решать, кого карать, а кого миловать. Относительно Полетты вы совершенно правы. В большом городе полиция только тогда может действовать эффективно, когда у нее под рукой имеются осведомители — как в самых низах, так и на самом верху. Нам нельзя привередничать. Но, скажите честно, кто подсказал вам идею Deus ex machina, явившегося в последнем акте? Даже я повернул голову к двери.

— Меня вдохновило замечание господина де Ноблекура, — ответил Николя. — Он посоветовал мне сделать «как если бы». Женщина, подобная Луизе Ларден, никогда бы не призналась, даже под пыткой. Пришлось искать уязвимое место, застать ее врасплох и таким образом пробить брешь в ее обороне.

— Это еще раз доказывает, что я был прав, — с улыбкой заметил Сартин. — В сущности, благодаря мне вас отдали на выучку к Ноблекуру, и, как оказалось, учение пошло вам на пользу. Кстати, в погребах нашего друга Ноблекура вы если и обнаружите трупы, то только бутылок, которые он так любит опустошать в компании с друзьями.

Довольный своей шуткой, Сартин несколько раз провел гребнем по парику. Потом открыл табакерку и предложил Николя; тот не стал отказываться; затем Сартин сам взял понюшку. Завершив последовавший за этим действием сеанс чихания, каждый почувствовал себя умиротворенным и вполне довольным самим собой.

— Итак, — продолжил наконец Сартин, — вы не только распорядились моими рабочими часами, но и желаете лишить меня ужина. Надеюсь, что, несмотря на наиубедительнейшие доводы, которые вы, без сомнения, станете приводить в оправдание своей дерзости, вы не рискнете оставить меня голодным. Впрочем, если вам удалось разобраться в интересующем нас деле, я готов поститься целую неделю. Николя, вы нашли бумаги короля?

— Вы их получите, сударь, если согласитесь последовать за мной туда, куда я вас повезу. Поездка займет часа два. Пожалуй, вы даже сможете прибыть на ужин, когда там еще не все съели и выпили!

— Да он не только дерзок, он еще и наглец! — воскликнул Сартин. — Но ничего не поделаешь! Приходится подчиниться. Что ж, я готов следовать за вами.

Николя жестом остановил его.

— Господин начальник полиции, — произнес он, — я хочу подать вам прошение, касающееся восстановления справедливости.

— Мой дорогой Николя, если ваша просьба разумна, считайте, я ее уже исполнил, но если вы просите невозможного… я все равно согласен!

Отбросив последние сомнения, молодой человек произнес:

— Вместе со мной расследование вел инспектор Бурдо. Он оказал мне поистине неоценимую помощь, и мне бы хотелось, чтобы он присутствовал при раскрытии последней тайны этого запутанного дела. Я понимаю ваши колебания, но ручаюсь, ему можно доверять.

Сартин зашагал по кабинету, затем машинально поворошил черневшие в камине угли.

— У меня только одно слово, — наконец произнес он, — а вы меня ставите в весьма щекотливое положение. Вы жесткий игрок, Николя. Похоже, общение с преступниками научило вас блефовать. Но я понимаю вас и разделяю ваши чувства относительно инспектора Бурдо. Он предан вам как никто, и, насколько я понял из вашего доклада, спас вам жизнь. Он делил с вами опасности, и будет справедливо, если он разделит с вами славу. Кто это сказал?

— Жанна д'Арк во время помазания Карла VII в Реймсе, сударь; слова относились к ее стягу.

— Вы не перестаете удивлять меня, Николя. Воистину, вы достойный ученик наших отцов-иезуитов. Вы заслуживаете вращаться в лучшем обществе…

Они вышли из кабинета. В зале стояли Семакгюс и Бурдо. Отвесив низкий поклон начальнику полиции, доктор протянул руку Николя:

— Я хочу выразить вам свою признательность, Николя. Вы не стали меня щадить, но вы спасли меня. Если бы Луиза Ларден не призналась, я бы пропал. Отныне вы всегда желанный гость в Круа-Нивер, будьте у меня как дома. Катрина любит вас как сына. Я оставлю ее у себя, у нее чудесная душа. Мари Ларден решила уехать в Орлеан к крестной матери.

Сартин начал нервничать. Николя поманил рукой Бурдо.

— Надеюсь, господин инспектор окажет нам честь и сопроводит нас на место, где в этом деле, наконец, будет поставлена точка? — спросил Николя.

— Черт побери, — просияв, воскликнул Бурдо, — я готов был держать пари на сотню бутылок шинонского, что это еще не конец!

Начальник усадил всех к себе в карету, и Николя велел кучеру ехать в Вожирар. По дороге у него не было времени оценить величие своей победы. Под подозрительным взором Сартина он кратко объяснил Бурдо, каким образом только что завершившееся расследование уголовного преступления оказалось связанным с государственными тайнами. Затем все замолчали. На Николя снова напал его вечный враг — сомнение. Он был уверен в своих выводах, убежден, что нашел ключ к загадке, но он не осмеливался даже представить себе, каковы будут последствия провала, если окажется, что он ошибся.

Начальник полиции вертел в руках табакерку и через равные промежутки времени щелкал крышкой, то открывая, то закрывая ее. Карета, запряженная четверкой лошадей, летела, словно за ней гнались черти. По безлюдным и темным дорогам они домчались до Вожирара, где Николя объяснил кучеру, как проехать к воротам дома доктора Декарта. Местность по-прежнему выглядела зловеще. Едва они вышли из кареты, как Бурдо начал насвистывать некую мелодию. Из мрака на другой стороне улицы раздался ответный свист. Агент сидел на месте и вел слежку за домом. Инспектор отправился перекинуться с ним парой слов и, вернувшись, заявил, что все спокойно. В дом никто не пытался проникнуть.

Сорвав печати, Николя открыл дверь. Высек огонь и, подобрав с пола огарок свечи, зажег его. Протянул огарок Бурдо и попросил его зажечь канделябры, чтобы в зале можно было хоть что-нибудь разглядеть. Сартин в растерянности взирал на ужасающий беспорядок, царивший в доме. Смахнув рукавом какие-то мелочи с рабочего стола Декарта, Николя положил на него три клочка бумаги. Потом, придвинув кресло и стул, предложил спутникам сесть. С непроницаемым лицом Сартин исполнил приказ.

— Сударь, — начал Николя, — когда вы оказали мне честь, доверив государственную тайну, я дал себе слово сделать все возможное и оправдать ваше доверие. На всем протяжении расследования уголовного дела я пытался понять, как оно связано с интересующей нас загадкой и как отыскать то, что вы поручили мне найти. Исходных данных имелось крайне мало. Вы сообщили мне, что комиссар Ларден, в силу своих обязанностей принимавший участие в опечатывании бумаг недавно скончавшегося полномочного посла, украл несколько документов государственной важности. Опубликование этих документов угрожает безопасности королевства. Владея ими, Ларден мог, во-первых, обеспечить себе безнаказанность, а во-вторых, заняться шантажом. Но он проиграл крупную сумму в карты, и его взял за горло Моваль, правая рука комиссара Камюзо, отвечающего за соблюдение законности и порядка в игорных заведениях, человека продажного и… неприкасаемого.

Сартин со вздохом посмотрел на Бурдо.

— Риск был немалый: бумаги могли попасть в руки иностранных держав. К тому же арестовать преступников, виновных в оскорблении величества, полагаю, вряд ли смогли бы. Уверенный, что исчезновение комиссара Лардена тесно связано с бумагами государственной важности, которые, скажем так… заблудились…

— В чем вы усматриваете эту связь? — перебил его Сартин.

— Моваль постоянно совал нос в дела следствия, шпионил, угрожал, покушался на мою жизнь. Для этого он, видимо, имел веские причины. Ларден умер, но его убийцам не удалось наложить лапу на документы. Комиссар сумел спрятать их.

— Объясните мне, каким образом они узнали об их существовании?

— Сговор, господин начальник полиции, сговор. Когда Ларден с женой готовил спектакль по устранению Декарта, он сообщил супруге об имевшихся у него бумагах государственной важности, которые можно выгодно продать. И уточнил, что они являются главной гарантией их безнаказанности. Бумаги, добавил он, спрятаны в доме ее родственника Декарта. В самом деле, где лучше спрятать документы, как не в доме, который отойдет Луизе Ларден, естественной наследнице его хозяина и супруге его предполагаемой жертвы? Однако он остерегся сообщить жене точное местонахождение бумаг.

— Николя, вы кудесник? Вы подслушивали под дверью, лежали под кроватью, стояли под окнами? На чем основаны ваши утверждения? Почему вы с такой уверенностью рассказываете нам эти подробности? Неужели ради своих фантазий вы решили притащить меня в это Богом забытое место?

— Мои утверждения, сударь, основаны на интуиции и знании людей, которых я имел честь вывести на чистую воду. Но есть вещи непредвиденные и непредсказуемые. В прекрасно отлаженный механизм попала песчинка и стала для преступников камнем преткновения…

— О! Вот мы уже и вознеслись в эмпиреи! О чем вы говорите, сударь?

— О совести, сударь, о совести. Комиссар Ларден долгое время был одним из лучших комиссаров вашей полиции. Он служил много лет, отдавая все свои силы и время борьбе с преступлениями. И у него еще остались понятия о чести. Он сомневался в лояльности женщины, заблуждения которой он прекрасно знал, хотя и принимал как должное. Он терпел ее связь с Мовалем, но доверять демонической парочке, ввязавшейся вместе с ним в опасное предприятие, не мог. Впрочем, неважно, какие у него были побуждения. Уверен, в минуту просветления, когда он вспомнил о долге, а быть может, и предчувствуя скорую кончину, он постарался оставить указания, позволявшие отыскать украденные бумаги. И эти указания перед вами, господа, на этом столе.

Сартин буквально выпрыгнул из кресла и принялся жадно вчитываться в разложенные перед ним листочки.

— Объясните, Николя, в чем тут дело? Я не вижу в этих строчках никакого смысла.

— Сначала я расскажу, каким образом записочки Лардена попали ко мне. Первую я нашел в кармане собственного фрака, вторую вместе с подарком вручили де Ноблекуру, а третья оставлена Мари Ларден. Отец попросил ее сохранить листок, ибо он очень важен. На первый взгляд, толку в этих записках действительно нет.

— А на второй?

— Они достаточно красноречивы, сейчас я вам докажу. Вы, естественно, заметили, что речь идет о каком-то долге королю.

— И вам это кажется достаточным?

— Нет, достаточным не кажется, но наводит на размышления. Я долго сидел над бумажками, раскладывал их в разном порядке, как в свое время мой опекун каноник раскладывал передо мной буквы на картонках. И в конце концов сделал выводы.

— При чем здесь ваш опекун?! — воскликнул Сартин. — Вы хотите, чтобы нас всех от нетерпения удар хватил?

Бурдо опасливо ретировался в тень.

— Я раскладывал и перекладывал записочки Лардена, — невозмутимо продолжал Николя, — пытался прочесть их справа налево и сверху вниз.

— Ну и что значит вся эта галиматья? — спросил Сартин. — Мы собрались, чтобы поиграть в буриме, ребусы или шарады?

— Посмотрите, сударь, на заглавные буквы каждой строчки. Что получается?

— Д… Е… К… А… Р…Т… Черт возьми, я прочел «Декарт». Но куда это нас ведет?

— Ведет сюда, в Вожирар. Комиссар Ларден не просто так придумал эту хитрость, не просто так доставил записки адресатам. Он понимал, что все равно тайна будет раскрыта, и он решил облегчить поиски, направив тех, кто ищет, в нужный дом.

— А на каком основании вы считаете, что единственно понятное слово «Декарт» приведет нас к цели?

— На основании созерцания кабинета редкостей господина де Ноблекура.

— Вот увидите, — произнес Сартин, обращаясь к Бурдо, — теперь он потащит нас туда! Вы говорили, вчера его ранили. Видимо, вместе с кровью из него вытекли остатки разума.

Настал черед Николя сердиться и проявлять нетерпение.

— В этом кабинете, хорошо известном парижским знатокам…

— А также и мне, как это ни покажется вам странным, — ехидно вставил Сартин. — Послушайте, сударь, я не раз становился жертвой невинной мании нашего друга, любящего после роскошного пиршества попотчевать гостей ужасами.

— В этом странном месте, сударь, несколько дней назад появилось огромное распятие со сложенными руками, выточенное из черного дерева. Культовое распятие янсенистов. Оно поразило меня, ибо однажды я уже видел подобное. Я расспросил Ноблекура, и тот ответил, что фигура подарена ему совсем недавно — к великому его удивлению — комиссаром Ларденом. К цоколю скульптуры была прикреплена бумажка со строчками, начинающимися со слов: «А кто захочет открывать». Так вот, производя вместе с Бурдо обыск в доме Лардена, среди бумаг комиссара я нашел счет мастера-краснодеревщика из предместья Сент-Антуан, счет за два заказа. Названия изготовленных вещей там не значилось. Подарок Ноблекура буквально преследовал меня, и я отправился на поиски краснодеревщика. После долгих блужданий я его отыскал, и ремесленник поведал мне, что счет выписан за два распятия из черного дерева…

— Вы ведете нас от Сциллы к Харибде, — произнес Сартин. — Не понимаю, почему я все еще сижу здесь, а не в своей карете.

— Любопытство и надежда, сударь, — улыбнувшись, ответил Николя. — Столяр признался, что был очень удивлен, когда в одном из распятий ему велели полностью выбрать середину креста, а сверху приспособить крышку с секретным замком. Иначе говоря, сделать в кресте своеобразный пенал, куда можно спрятать драгоценности, луидоры, украшения…

— Или письма, — неожиданно посерьезнев, произнес Сартин.

— Или письма. Итак, я получил имя и предмет, пусть даже столяр и отказался открыть мне секрет замка. Но мне по-прежнему хотелось разгадать тайну записок Лардена. Так что, если вы не против, вернемся к началу. «Дадим трем — получим пару». Вольный перевод этой фразы, по-моему, должен выглядеть так: «Имеются два распятия, но три записки». А «Едем к тому, кто закрыт, Кто отдаст всем» — означает Христа со сложенными руками. Дальше понятно: «А кто захочет открывать, Руки тому придется взять. Там и весь долг королю». Эти слова означают, что Христос вернет бумаги королю.

Николя умолк. Воцарилась долгая тягучая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием горящих свечей и завыванием ветра в камине. Словно завороженные, Сартин и Бурдо смотрели на Николя. Подобно сомнамбуле, молодой человек взял подсвечник и, подойдя к камину, поднял руку. Свет упал на большое черное распятие, последний подарок комиссара Лардена родственнику жены. Христос из черного отполированного дерева молитвенно сложил руки. Бурдо подтащил стул, встал на него и, уперевшись ногой в край каминной доски, отчего вокруг поднялась туча пыли, снял распятие и почтительно положил его на стол. Молодой человек пригласил Сартина подойти поближе и обследовать предмет. Руки начальника дрожали, пальцы скользили по отполированному дереву. В отчаянии он взглянул на Николя:

— А вы уверены, что правильно все поняли?

— Разумеется, сударь. Иначе быть не может.

Глядя на распятие, Николя про себя повторял бессмысленные на первый взгляд слова: «Руки тому придется взять». Склонившись над Христом из черного дерева, он заметил, что руки Спасителя вырезаны отдельно и прикреплены к туловищу. Он обхватил их и осторожно потянул вниз. Руки подались, раздался щелчок, руки вернулись на прежнее место, а распятие слегка приподнялось. Он перевернул его. Деревянная дощечка отъехала в сторону, открыв длинный ящик, забитый бумагами. Николя посторонился:

— Прошу вас, сударь.

Сартин выхватил из тайника связку писем. Знаком попросив Бурдо поднести свечу, он принялся листать корреспонденцию, читая вслух заголовки:

— «Наброски распоряжений, которые Его Величество намеревается отправить графу де Брольи и барону де Бретейлю. От 23 февраля 1760». «Письмо герцога Шуазеля маркизу д'Оссуна, королевскому посланнику в Мадриде. От 10 марта 1760». «Оригинал письма маркизы де Помпадур в Вену Его Императорскому и Королевскому Величеству». «Перехваченная копия письма Фридриха II, короля Пруссии, к его сестре, герцогине Байрейтской. От 7 июля 1757»: «Раз уж вы, моя сестра, взяли на себя труд заняться установлением мира, прошу вас, отправьте во Францию господина де Мирабо. Я охотно возьму на себя расходы. Он может предложить фаворитке до пяти тысяч экю…»

Задумавшись, Сартин оторвался от бумаг.

— Вечная сплетня о подкупе Помпадур прусским двором. И никаких доказательств… Но если сейчас, когда мы ведем войну, она станет достоянием гласности…

И он вновь углубился в чтение.

Наконец, оторвавшись от бумаг, он свернул их в трубочку, сунул к себе в карман и суровым взором обвел стоящих рядом сыщиков.

— Вы ничего не видели, ничего не слышали. Гарантия — ваша жизнь.

Николя и Бурдо молча поклонились.

— Господин Лe Флош, — продолжил Сартин, — второй раз за сегодняшний вечер я благодарю вас, теперь от имени короля. Но сейчас я должен вас оставить, ибо я еду в Шуази. В наше время, когда война и связанные с ней бедствия приучили нас к дурным новостям, вы подарили мне привилегию стать вестником радости. Король этого не забудет.

Перескакивая через две ступеньки, он взбежал по лестнице и исчез в темноте. Через несколько секунд они услышали стук колес и топот пущенных галопом лошадей. Переглянувшись, сыщики расхохотались.

— Мы это заслужили, — произнес Бурдо. — Все справедливо. Вы действительно вели себя с начальником крайне нагло. Полагаю, вы были полностью уверены в себе. Сударь, благодарю вас за предоставленную возможность присутствовать при окончании расследования. Я этого никогда не забуду.

— Мой дорогой Бурдо, завтра все станет на свои места. События, невольными участниками которых мы стали, вознесли нас слишком высоко. Успешное завершение нашего расследования поставит нас на место, то есть мы вновь превратимся в крохотные винтики огромной машины. Король спасен. Ура нам! А так как нас бросили на произвол судьбы, у меня к вам есть коварное предложение. Мы находимся в двух шагах от дома Семакгюса, который, как известно, не может нам ни в чем отказать. Поэтому мы попросим его накормить нас ужином. Я уже чувствую ароматы, исходящие из кастрюлек, над которыми колдует Катрина. А если ничего не готово, она заколет для нас упитанного тельца.

И друзья шагнули в темноту холодной февральской ночи.