Все чаще вспоминается мне город, ведь память наша                              прошлому верна, где в наковальню пирса                                       бьет, как молот, упругая,              поморская волна. В отличие от старых городов,                                                в которых величественней церкви                                       здании нет, венчает высь                      не силуэт собора, а крейсера державный силуэт. В том городе мне двадцать. Я упруго иду но жесткой мостовой вперед. Я чувствую плечом широким друга, а сердцем                  чувствую Краснознаменный флот.

Давно уже далекий небосвод глухая ночь                   закрыла черной шторой, и только телевышки шпиль плывет, как раскаленный гвоздь,                                        пронзивший город. Да к пирсу,                  остроносы и стройны, швартуются эсминцы молчаливо, да одноглазый сторож тишины —                                                    прожектор — зорко шарит по заливу.

Который год матросские дороги уводят нас за горизонт. Который год бессонные тревоги внезапно обрывают сон. Нас матери ночами ждут у окон. Тоска любимой с каждым днем острей. Нас ждут.                 И все же знают,                                          что до срока — на кораблях мы Родине нужней. Мы любим жизнь. Мы прожили немного: всего лишь двадцать две весны. Нам очень счастья хочется земного и хочется нам тишины. Но обрывают резкие тревоги моих друзей короткий сон, и новые             матросские дороги уводят нас за горизонт.