3.1. Понимали ли реформаторы?

Никогда не употребляй иностранных слов, смысл которых неясен прежде всего тебе самому.

Увещание Абрамова

Понимали ли реформаторы, что они делают? А если понимали, то хотели ли создать «устойчивую рыночную экономику, открытую миру»? Что было действительной целью инициаторов реформ? Мы поймем это, если проследим за поведением «реформаторов». При этом надо обратить особое внимание на то, что Чубайс называет «тактическими ошибками». Смысл некоторых из них очевиден, над другими приходится немного подумать.

Так, выпуск государственных казначейских обязательств (ГКО), кроме обогащения кучки частных лиц и иностранных спекулянтов за счет российского бюджета, привел еще и к тому, что вложения в реальный сектор экономики стали невозможны. ГКО давали до 7 % прибыли в месяц. Ни одна экономика ни в одной стране мира никогда не росла такими темпами, ни одно реальное производство никогда не принесет такой прибыли. Если в любой стране ввести в оборот аналогичные ценные бумаги, то ни один банкир не вложит свободные средства куда-либо еще, и инвестиционный процесс прекратится.

Вообще-то любому должно быть понятно, что при падении производства каждый богатеющий – богатеет за счет обнищания других. Все нынешние состояния – суть результат ограбления граждан, даже когда они об этом не знают. Например, некоторые состояния сложились в период вывоза стратегических резервов СССР, о них мало кто знал, но производили они сильное впечатление – до горизонта тянулись штабеля чушек никеля, меди, других цветных металлов… рельсы, бочки с ферросплавами, ящики с подшипниками, законсервированные паровозы… элеваторы с зерном, склады с тушенкой… Все это было заготовлено рачительными хозяевами государства – Сталиным, Берия, Кагановичем, на крайний случай, на случай угрозы нашему государству. Сейчас ничего этого нет, зато есть Артем Тарасов, живущий в Лондоне, Хакамада, советующая российским гражданам богатеть, собирая грибы, и Боровой, оставлю его без характеристики.

Так все-таки, адекватно ли наши либеральные реформаторы воспринимают объективную реальность? Некоторые, видимо, не совсем, и явно это проявилось в короткий период после финансово-политического краха 17 августа 1998 года.

Напомню, что известный реформатор Борис Федоров, считающийся видным экономистом и финансистом, сразу после краха 17 августа привез к нам бывшего аргентинского министра финансов Кавалло. Этот деятель в свое время навел в своей стране, разоренной сотрудничеством с международными финансовыми организациями, относительный порядок. Опыт Аргентины на короткий срок стал главной темой обсуждения в газетах и на телевидении, в лексиконе экономических обозревателей появилось новое выражение «каренси борд», означающее что-то вроде «валютного регулирования» или «власти валютного совета».

В чем там, в Аргентине, было дело?

К 1991 году, после правления генеральских хунт, страна представляла собой жалкое зрелище – правительство не могло или не хотело собирать налоги, а просто печатало для государственных нужд все новые партии денег. Денежная масса росла, зарплату выдавали чуть ли не каждый день, и приходилось ее тут же тратить, так как назавтра она обесценивалась.

Тогдашний министр иностранных дел Кавалло предложил и реализовал свой план, основной чертой которого была жесткая привязка объема национальной валюты к валютным запасам, причем курс фиксировался. То есть в стране начала ходить новая валюта, банкноты которой являлись как бы нотариально заверенными копиями тех долларов, которые лежали в подвале Национального банка. Появился в банке новый доллар, значит, можно напечатать очередную банкноту, и никак иначе. Также проводились глубокая приватизация и сокращение государственных расходов. И никакой индексации зарплаты!

Эта политика дала определенные, в том числе положительные, результаты. Производство вроде бы оживилось, а если люди работают и что-то производят, то жизнь становится лучше, это очевидно.

Но у политики «каренси борд» есть подводные камни. А что если владелец песо придет в казначейство и поменяет его на доллар, чтобы спрятать под подушку или вывезти из страны? Этот песо придется уничтожить, ведь резервы страны стали на доллар меньше! А если кто-то захочет закупить товар за рубежом? То же самое, денежная масса страны должна уменьшиться как раз на цену партии импортированного товара!

К сожалению, я не слышал, чтобы эти очевидные вопросы были заданы на одной из многочисленных пресс-конференций. А все просто. Чтобы запас валюты не уменьшался, страна залезала в долги, брала кредиты. Долги у Аргентины сейчас огромны. Ответ на второй вопрос очевиден. Аргентина экспортировала больше, чем импортировала, и вместо вывоза капитала происходил ввоз.

Если вы прочитали предыдущие главы, то вам станет ясно, почему Аргентина после наведения минимального порядка стала инвестиционно привлекательной страной.

Аргентина – страна приморская. Все основные центры сосредоточены либо на побережье теплого незамерзающего моря, либо в устьях судоходных рек. Главное достоинство теплых морей – не мулатки на пляже (хотя это полезно для индустрии туризма), а дешевизна транспорта.

Аргентина покрыта пампасами (субтропической степью), которые предоставляют лучшие в мире условия для крупного рогатого скота. Он не нуждается в заготовленных кормах и круглый год обходится без стойлового содержания. Себестоимость килограмма аргентинской говядины – 5 центов, и колонны рефрижераторов с дешевым мясом уже многие десятки лет движутся на север в США по Панамериканскому шоссе. Наша же буренка, для сравнения, съедает за полугодовую зиму 3 тонны сена, которое крестьянину надо накосить и сохранить.

По сравнению с другими латиноамериканскими странами в Аргентине хорошо развиты инфраструктура и промышленность. Благодаря мягкому климату энергоемкость их невелика. Сейчас там незначительные расходы на госаппарат (а значит, низкие налоги): служебная машина осталась, по-моему, только у президента, или что-то вроде того. Коммунистические и профсоюзные организации разгромлены военными диктатурами и деморализованы распадом СССР, и рабочие довольствуются тем, что им дают, тем более что в период кризиса им приходилось работать и за 20 долл. в месяц. Правда, среднемировая зарплата в условиях Аргентины обеспечивает вполне приемлемые условия жизни.

То есть местные издержки на производство в условиях Аргентины существенно ниже, чем, например, в США, главным образом благодаря низкой цене рабочей силы и меньшим налогам. Так что нет ничего удивительного в том, что инвестиции в аргентинское производство пошли. Даже в ходе южно-азиатского кризиса выводимые из этого региона капиталы переводились как в ценные бумаги США, так и в экономику Южной Америки. Но результаты «аргентинского чуда» ой как неоднозначны. Экономика на чужих капиталах («мышьяк» – по Витте), все равно что правитель на иностранных штыках – очень неустойчивая штука. В стране жуткая, небывалая безработица, долги Аргентины тоже растут, и за ее накопления конкурируют собственная экономика и иностранные кредиторы. Кто победит?

Вот эта политика и рекламировалась в сентябре 1998 года по всем каналам, причем главным двигателем рекламы был бывший министр финансов, бывший глава налоговой службы, видный реформатор Борис Федоров.

И никто, или почти никто не сказал с удивлением следующих слов:

«Но позвольте! Ведь все последние годы именно эта политика и действовала в России! Борис Федоров, в силу индивидуальных особенностей, просто не понимает, что «валютный коридор», приватизация по Чубайсу и невыплаты по государственным расходам, в том числе задержки зарплаты бюджетникам – это и есть основные черты «каренси борд». Но неужели и остальные реформаторы такие же?»

Действительно, именно «аргентинский вариант» реализовывался в экономике России с 1993 по 1998 год, но вместо хоть какого-то оживления экономики он привел к ее полному краху. Ведь наша валюта до 17 августа была жестко привязана к доллару, хотя и не в пропорции 1:1 (но это и не требуется по правилам «каренси борд»). Помните постоянные объяснения: «нужен кредит, чтобы заплатить пенсии»? Но ведь пенсии платят рублями, а кредит-то в долларах. Типичная привязка денежной массы к валюте, по-аргентински. Да она и сейчас сохраняется.

К слову, в прессе я встретил одну-единственную публикацию (и опять в «Независимой газете») профессора Академии им. Плеханова М. Дворцина, который также удивлялся, почему никто не заметил очевидную идентичность политики «каренси борд» и «валютного коридора».

Сам Кавалло, когда ехал в Россию, видимо, думал, что в России реализуется что-то вроде гайдаровской политики печатания денег, действовавшей у нас в 1992 году. Поэтому его советы, как справиться с эмиссией необеспеченной денежной массы, звучали несколько странно. Ее тогда, в 1998 году и не было! Еще он сходу начал рекомендовать ввести в России свободное хождение доллара и разрешить гражданам совершать сделки на мировом рынке. Кавалло ввел это в Аргентине, и это помогло (в определенном смысле), но он просто не знал, что у нас в стране это все уже существовало несколько лет, и не помогало, мягко говоря. То есть долги и безработица то росли у нас, как и в Аргентине, но производство не оживлялось.

Впрочем, побыв здесь несколько дней, он, похоже, уяснил ситуацию. В своих выступлениях он сместил акценты на необходимость улучшения сбора налогов – в этом у нас, действительно, есть отличия от Аргентины. Но оптимизм в его выступлениях улетучился. Привлекать валюту в производство и одновременно платить реформаторские долги Россия не сможет! Ни один инвестор не даст и доллара в такую экономику.

Того, что за три дня понял Кавалло, Борис Федоров не понял и за несколько лет, находясь на самой верхушке реформаторского руководства. Его сравнивали тогда, помню, с танком. Ну, если имелся в виду один своеобразный шведский танк – безбашенный и с сокращенным экипажем…

Из этой истории можно понять, что среди реформаторов, часто демонстрируемых по телевидению и рекламируемых в газетах, есть личности, абсолютно не представляющие, где они находятся и что делают, или, точнее, для чего их используют на высоких постах. Чисто по-человечески, при этом, они могут быть, с чьей-то точки зрения, и вполне приятными людьми.

 

3.2. Гайдаровская спираль

Правда, говоря о реформаторах, надо отличать вывеску от самого учреждения. Так, в общем-то, и неизвестно, кто конкретно извлек действительную выгоду из событий последнего десятилетия. Все действующие на поверхности лица выиграли не так уж сильно, а в перспективе могут расплатиться за временный выигрыш дорогой ценой, не говоря уже о той ситуации, которая в ближайшее время сложится у нас в стране для всех, и реформаторов, и нереформаторов.

Реформаторы кружка Гайдара утверждают сейчас, что не только они развалили экономику, виновато правительство при Горбачеве, которое в 1987 году разрушило товарно-денежную систему. В этом утверждении есть доля правды, и вообще в среде этих изгоев можно встретить сейчас трезвые мысли. Действительно, в то время произошла катастрофа, не хозяйственная (производственная), а катастрофа товарно-денежной системы.

Приведу, несмотря на опасность наскучить, несколько тривиальных истин.

Для товарно-денежной системы, когда цены изменяются по законам спроса и предложения, всегда выполняется уравнение Ньюкомба-Фишера:

Р × Q = M × V

Это уравнение – не изобретение нынешних «монетаристов», наши экономисты и финансисты использовали его еще в 1928 году при расчете индексов государственных цен и необходимой денежной массы, а на уровне общепонятной закономерности его знали и в 19-м веке.

Оно описывает ситуацию таким образом: действующая масса платежных средств М (денежная масса), умноженная на скорость их оборота V (сколько раз каждый рубль используется для платежа, например, в течение года – у нас V примерно равен 7) всегда равен произведению уровня цен Р на объем потребленных за этот период товаров и услуг Q. В условиях рыночного ценообразования, если объем товаров уменьшился, а денег столько же и темп их оборота (количество покупок) прежние, то для выполнения равенства подскакивают цены. То же самое происходит, если денег на руках становится больше, а товара столько же. Это уравнение действует всегда, если цены плавают «свободно».

Поэтому разговоры о том, что «не хватает денежной массы» – глупости. Для экономики ее всегда хватает. Вашими деньгами могут пользоваться другие, это да. Может также не хватать денег конкретному человеку и предприятию на жизнь, потому что выручка от реализации их продукции не покрывает их затрат, но это не значит, что путем «наращивания денежной массы», то есть допечатки и раздачи денег, можно преодолеть отсутствие реальных продуктов и товаров. Цены просто подпрыгнут, как при Гайдаре, и все.

Но это ситуация, которую мы получили сравнительно недавно, а что же было до 91-го года? Ведь тогда можно было просто приказать: цена вот такая, и шабаш! Почему же государственный контроль над ценами не всегда помогает?

Что происходит, если денег больше, чем товаров, а цены не могут быть повышены? В этом случае товары начинают исчезать с прилавков; на руках остаются нереализованные деньги; их приходится класть в сберкассу; девать их некуда, пока не появится дополнительная масса товара. Такое на нашей памяти случалось не один раз, и в конце 80-х привело к нынешним последствиям. Причем даже если денег больше необходимого совсем чуть-чуть, все равно может начаться (и обязательно начинается) покупательский психоз. При наличии буквально лишнего рубля покупатели могут ринуться на какой-нибудь конкретный товар, сметая его с прилавков.

Объем товара может уменьшиться и в скрытой форме: когда частично производятся такие товары, которые покупателями за товар не признаются; последствия те же.

Если цены фиксированы, то желательно, чтобы товаров было чуть-чуть больше или денег чуть-чуть меньше необходимого – в этом случае часть товара не участвует в обороте, и витрины постоянно полны. Если дисбаланс невелик, то это очень хорошо – создается иллюзия изобилия, независимо от реального потребления на душу населения, но если разрыв велик, то слишком много товаров приходится уценять, или они вообще пропадают.

 

3.3. Система, которая работала

Как в стародавние времена решалась задача соответствия денежной массы объемам товаров?

В СССР, когда товарооборот функционировал нормально, делалось просто: зарплату выдавало только государство, и потребительский товар выпускало тоже только оно. Денег выдавалось столько, на сколько выпускалось товара, и на руках денежная масса не оставалась (было исключение – кооперативно-колхозный рынок – но об этом отдельно). То есть денежная масса в обращении была постоянна, и ее оборачиваемость регулировалась частотой выдачи зарплаты.

Благодаря высочайшей квалификации сталинских экономистов удавалось рассчитывать цены таким образом, чтобы и товарного дефицита не было, и не оставалось непроданного товара. То есть цены назначались, но не «от балды» по сути, они были близки к тем, которые получались бы в результате свободной игры рыночных стихий. Ведь если установишь цену выше рыночной, товар не раскупят и он сгниет, если ниже – его расхватают, возникнет дефицит, а производитель и торговля недополучат прибыль. Даже стоило чуть «задрать» цену лишь на какой-нибудь вид товара, спрос на него упал бы, и на руках у населения начали бы копиться «лишние» деньги, со всеми вытекающими последствиями. Но этого удавалось избегать десятилетиями, даже во время войны, почти не прибегая к игре цен.

Оказывается, даже во время войны деньги играли значительную роль. На фронте платили премии за сбитые немецкие самолеты и сожженные танки, и премии немаленькие. При призыве в армию рабочим и служащим выплачивалось существенное единовременное пособие. Что меня совсем поразило – захотел бы придумать, не догадался бы, а это узнал от одной бабули, за работу на оборонительных сооружениях (рытье окопов) платили. С другой стороны, а как же иначе? Это естественно, ведь рабочих и служащих снимали с основной работы. Да и немцы вбрасывали фальшивые рубли.

Хотя продукты по карточкам продавались по фиксированным ценам, из-за неизбежного «военного» расшатывания денежной системы возник дисбаланс, и с 1944 года начали снова, как и до войны, действовать коммерческие магазины, торгующие продовольствием по рыночным ценам. Рыночные цены тогда постоянно учитывались, приводились в статистических обзорах, а вот по 70-м годам я этого не помню. Разница с карточными ценами была значительной, до 13 раз. Но постепенно удалось рыночные цены сбить, не указами, а выпуском продукции на государственных предприятиях.

Дело в том, что советская экономика была во многом рыночной, а в чем-то ее, если можно так выразиться, «имитировала». Но, конечно, любое государство присваивает себе и какие-то распорядительные функции в экономике, тем более в «особые периоды» – во время войны или послевоенного восстановления, ведь карточки были и в Англии, и в Германии.

У нас было то же самое. Просто критики не обращают внимания, что восстановление хозяйства после Первой мировой шло у нас примерно до 28-го года (в этом случае «свобода рынка» всегда и везде ограничивается), а уже начиная с 36-го мы жили в условиях предвоенных, или даже военных. С 36-го года началась для нас полоса «малых войн», грозных предвозвестников Великой войны. Почему вы нигде не узнаете, что в феврале 1937 года наши войска разгромили итальянский моторизованный корпус из пяти дивизий, а 23 февраля 1938-го разбомбили главную авиабазу Японской империи? И что мы согласились на «пакт Молотова-Риббентропа» в тот момент, когда на Востоке грохотали советско-японские сражения, превосходившие по масштабам германо-польскую войну 1939 года? А потому что, если об этих реальных событиях упоминать, то критика внутренней и внешней политики СССР того времени сильно потеряет в убедительности.

Но в то же время в плане понимания законов рынка И. В. Сталин был рыночником, грамотным и последовательным. Как отмечал тот же Василий Леонтьев, вообще-то не расположенный к сталинскому правительству, «советские руководители не нуждались в экономистах, потому что сами были экономистами». Именно Сталину принадлежит высказывание о «внутреннем рынке, как основе сильного государства». Просто рынок бывает разный, колхозный от мирового тоже слегка отличается, но и то, и то – рынки. С конца 20-х годов у нас строился своеобразный, но рынок. А по-другому и нельзя, раз уж существует товарно-денежные отношения, то действуют и законы рынка, и их надо знать.

Залогом успеха было внимание, которое тогда уделялось прикладной экономической науке. Так, в конце 20-х годов издательство ЦСУ развернуло программу ликвидации экономической безграмотности, и брошюры того же Ирвинга Фишера и т. п. широко издавались. Кстати, с создания ЦСУ советская экономика и началась, а не только и не столько с Госплана. Одно здание на Мясницкой чего стоит самому Ле Корбюзье заказали, до сих пор как современное. О каком управлении экономикой можно говорить, если неизвестны имеющиеся в наличии силы и средства, как сейчас? В сталинские же времена экономическая наука применялась на практике, и успешно.

 

3.3. Хруще-троцкизм

Подождите, скажете вы. А как же уравниловка? Ведь в советские времена все время была уравниловка!

Все да не все. Были и такие советские времена, когда одни жили в бараках, а другие в роскошных квартирах и загородных особняках, уровень комфорта в которых и сейчас недосягаем для «новых русских». Ну-ка, вспомните кое-какие фильмы. К какому времени они относятся? И фильмы эти правдивы, тогдашняя элита так и жила. Хорошо это или плохо – другой вопрос, но какая же это уравниловка?

А кто же тогда устраивал уравниловку?

Недооценка важности товарно-денежных отношений – характернейший признак троцкизма.

Так, Троцкий, уже после высылки из СССР, главным грехом Сталина считал перевод всего хозяйства СССР на денежный расчет, а уж затем изоляцию от Запада. Вот уж этот-то деятель действительно был сторонником распределительной экономики (но при этом, как ни странно, противником изоляции нашей экономики от мировой)! Все отобрать и поделить – это Троцкий, а вовсе не Сталин. В этом отношении на Сталина клевещут сейчас и правые, и левые. Критиковать его можно, пожалуй, за обратное – при нем жизненный уровень основной массы населения и заслуженных личностей различался едва ли не сильнее, чем сейчас. Правда, тогда заслуги были другие – никому не приходилось скрывать, как ему удалось поселиться в «высотке».

Даже и у Сталина бывали провалы именно в сфере денежного обращения. Некоторые объясняются объективными причинами: во время войны значительная часть денежной массы из города перекочевала в деревню, но главное – в руки спекулянтов продовольствием, а с них ведь налоги не соберешь! Война – не школа гуманизма, во всех отношениях, не все во время войны происходит «по справедливости». Частично проблему решили денежной реформой 1947 года, именно против нажившихся на войне она главным образом и была направлена.

При Сталине не было той мелкой «халявы», с помощью которой Хрущев развратил народ, привил мысль, что бывает бесплатное благосостояние. На кухнях висели газовые счетчики, образование, начиная со старших классов, было платным. Это очень разумно – отношение к такому образованию другое. Мало кто знает, что именно Хрущев отменил плату в общественных туалетах – мелочь, но много говорящая.

В конце сталинской эпохи и позднее начались проблемы, главным образом из-за невысокого уровня экономического мышления нового руководства страны. Уж очень велик соблазн предстать в виде «доброго дяди», кинув какой-нибудь категории населения денежную подачку, куда труднее подумать о развертывании производства потребительских товаров. Промышленность группы А (производство средств производства) росла быстрее группы Б (производство потребительских товаров). А ведь и в тяжелой индустрии рабочие получали зарплату! А на что ее тратить? Денежная масса росла, все новые категории товаров «вымывались» из продажи. Хрущев начал повышать цены, не лучше было и при позднем Брежневе, когда рост благосостояния мерили в денежном исчислении.

Одна из причин такого отката от рыночной экономики при Хрущеве в том, что по взглядам он был «стихийным троцкистом» – «уравнителем и распределителем». Замечание на эту тему уронил В. М. Молотов, сказав Ф. Чуеву, что Хрущев вступал в партию в шахтерской Юзовке, а тамошние парторганизации были троцкистскими. Может быть, Хрущев и не был сознательным троцкистом, но антирыночником был Троцкий, и Хрущев «хромал» именно на эту ногу. Вспомните, именно Хрущев, не справившись с колхозным рынком, уничтожил приусадебные хозяйства колхозников. А при Сталине этот рынок процветал, порой даже слишком.

Все же катастрофические решения в экономике были сделаны уже после Сталина, не то по глупости, не то по злому умыслу. И в науке бывают катастрофические решения! К таким смело отнесу появление экономических теорий 60-х годов, реализованных в виде реформы 65-го года. Ее у нас называют «косыгинской», за рубежом – «реформами Либермана», был тогда такой влиятельный воронежский профессор. Тогда додумались считать «безналичную прибыль». А ведь до того не называли прибылью то, что не получается в результате продажи произведенного товара на рынке. Выражение же «расчетная прибыль» – верх идиотизма. Примерно то же, что: «Вы назначены первой красавицей!». Впрочем, сейчас предъявлять претензии некому, все творцы экономической политики 60–70-х годов умерли или эмигрировали в США. (Забавно, что эта фамилия не первый раз появляется в истории российской экономики. Во время «бироновщины» был «теневой министр финансов» Либерман – личный банкир царицы Анны Иоанновны и Бирона. Тогда «курляндцы и лифляндцы» полностью распродали страну. Правда, приоритет российским руководством отдавался не родственникам по крови – немцам, а англичанам, им передали даже ценнейшую российскую монополию – торговлю шелком с Персией по Волге).

Исключением из послесталинской цепочки генсеков был Андропов. Из всех качеств этого таинственного лидера самым замечательным было одно: он понимал всю серьезность ситуации в товарно-денежной сфере. Оказывается, он требовал ежедневных докладов о соотношении товарной и денежной масс – было такое мимоходное замечание в воспоминаниях одного из его помощников.

Так вот фатальная «ошибка» была сделана, в этом гайдаровцы правы действительно, при Горбачеве, по-моему, в 1987 году. Было выпущено постановление о госпредприятии, которое в корне меняло принципы денежного оборота в стране. По тексту постановления было разбросано несколько положений, которые при выстраивании в логическую цепочку давали следующее: предприятия получали право часть безналичной прибыли перечислять в фонд материального поощрения и обналичивать. Безналичная прибыль никогда не обеспечивалась потребительскими товарами, и безналичные деньги, хлынув на товарный рынок, катастрофически раздули денежную массу. Чем такие деньги отличались от тех, гитлеровских? Малые предприятия усугубили ситуацию: лица, приближенные к руководству предприятий, за месячную зарплату покупали «Жигули»: простые граждане несли пачки денег в сберкассы – больше девать было некуда. Товар исчез.

Были и еще решения – Закон о кооперации (с налогами в 3 процента), Закон о совместных предприятиях (первая возможность для вывоза капитала и финансирования прозападных политиков), антиалкогольная кампания. Тогда ведь беда была не в том, что «вырубили виноградники», этим, кроме молдаван, никто не занимался. А вот в приходной части бюджета образовалась дыра! Все это способствовало накачке необеспеченной товаром денежной массы. И кое-что из этого делалось по требованиям западных кредиторов, даже было условием предоставления кредитов!

 

3.4. Разделение труда

Почувствовав неладное, Рыжков пытался поднять цены на потребительском рынке (на не самые насущные товары, вроде деликатесов). В него со всех сторон вцепились расплодившиеся к тому времени шавки и нардепы, и газеты.

На демократическом «фронте» тогда действовала уйма групп, выглядевших как вполне автономные. Они были и в партии, и в комсомоле, и в других официальных организациях, были и «неформальные» – военные, «солдатские матери», студенческие, женские, национальные, но хуже всего дело было в СМИ. Как многоголовая гидра, они высовывались то с одной, то с другой стороны, разрушая все, что еще оставалось от государства. КГБ ничего не мог сделать, ему ходу не было в партийные органы, а нити управления уходили туда, а там назначали редакторов СМИ (Яковлев, Фалин, Игнатенко).

Вот вся эта шатия, распределив роли, как шайка мошенников, и «провернула дельце». Одни под видом «советников по экономике» подсунули «тухлую рыбу», а другие не позволили даже попытаться исправить положение. Виноватым остался Рыжков, и какая-то доля вины на нем лежит – нельзя руководителю быть таким доверчивым и подписывать все, что подсовывают. Подсунула, предположительно, «группа Шаталина».

Удар был нанесен точно. Наши враги давно заметили самое больное место психологии советского человека – чувствительность к виду пустых прилавков. Можно сколько угодно приводить статистические данные о потреблении продуктов, но «брюхо-злодей» – никто не помнит, как и что он ел в 1990 году, а вид очередей помнят все. Поэтому подрывная деятельность против СССР была сосредоточена на развале товарно-денежного обращения, а даже не производства. Оказалось, что для подрыва экономики не надо устраивать диверсии и теракты (хотя многие считают, что и без этого не обошлось – уж слишком плотно шли катастрофы в конце 80-х). Достаточно лишь развалить систему товарно-денежного обращения, и у всех создается впечатление, что в стране ничего нет.

В действительности же, в сфере производства к 1990 году были достигнуты невиданные ранее результаты – никогда ранее не выпускалось и не потреблялось столько продовольствия и прочего – вдвое-трое больше, чем в конце 90-х. Но… Прилавки были пусты. Я помню, как в булочной «выбрасывали» шоколадные ассорти по 3 р. 60 к. – толпа, крики: «больше пяти не давать» и т. д. Во жили «бедные советские граждане»! Представляете подобное сейчас? А ведь сейчас мы объективно едим в полтора раза меньше, чем в 1990-м году, если считать в среднем.

И обмен банкнот тогда, в 1991 году, даже если бы демократы позволили правительству его провести, на самом деле уже не помог бы, даже тех денег, что лежали в сберкассе, было гораздо больше, чем товаров. А главное – дырка ниже ватерлинии (перелив денег из безналички в наличку) не была заделана.

И помочь уже нельзя было ничем, кроме введения рыночных цен, но пойти на это правительство не то не смогло, не то не захотело. Это привело бы к росту цен в два-три раза, а ведь даже за робкую попытку в этом направлении Рыжков был буквально растерзан СМИ. Тем более что кое-кто лежал на рельсах.

Вообще-то рыночные цены иногда творят чудеса. Вспомним, например, как возникала паника из-за соли (некоторые это еще помнят). При цене 10 копеек за пачку каждый может безболезненно купить хоть сто килограмм, а попробуй на всех паникующих завези в торговлю за несколько дней! А вот при рыночных ценах для торговцев начались бы золотые деньки. Они по случаю паники задрали бы цену рублей до десяти. После этого каждый покупающий пачку соли платит 9 рублей 90 копеек штрафа за глупость, а торговец получает премию за сообразительность, за вычетом дележки с государством, если налоговая система в порядке. И главное, не надо в пот вгонять верблюдов у озера Баскунчак – по 10 рублей соль не стали бы брать мешками. В общем, все это тривиально, и демократические экономисты все это вполне правильно говорили. Почему в советские времена этого не было сделано? Возможно, начиная с Хрущева, с советской торговлей никто не мог справиться. Она бы продавала по десять рублей, а чек бы пробивала на десять копеек, вот поэтому, для простоты контроля, цены и были фиксированы. А может быть, ситуация постоянного «дефицита» была объективно выгодна правящим кругам, в широком смысле, включая туда и торговых работников.

Вот в такой ситуации и появилось правительство Гайдара, отпустившее цены. Парадокс заключался в том, что вот ему-то СМИ и нардепы это разрешили, да еще и на референдуме 1993 года народ его простил и поддержал. Неспроста разрешили именно Гайдару, видимо, он был нужен для чего-то такого, для чего Рыжков не годился.

Но получилось все совсем не так, как думалось.

Сейчас принято мягко подшучивать над прогнозами Пияшевой и Бунича от 1991 года – что цены немного повысятся, а потом даже упадут, на самом-то деле с 1992 года рост цен пошел в десятки тысяч раз. Но у этих «светочей экономической науки» есть некоторое оправдание – им и в голову не могло прийти, что Гайдар начнет печатать деньги так, как у нас и в гражданскую не печатали. Сейчас денежная масса, оставшаяся от советских времен (она осталась, хотя банкноты и были обменены не один раз) составляет лишь одну десятитысячную от выпущенной реформаторами.

На самом деле рынок сам по себе не приводит к инфляции. В мире полным-полно примеров устойчивых рынков с постоянными и даже снижающимися ценами. Рост денежной массы при Гайдаре не связан с рынком!

Зачем Гайдару понадобилось запускать печатный станок? Сейчас он с умным видом говорит, что это было сделано, чтобы обесценить ничем не обеспеченные денежные накопления, возникшие из-за неправильной политики времен Горбачева. Гайдар выдает нужду за добродетель – эти накопления были бы достаточно обесценены только за счет роста цен (в те самые 2–3 раза).

Так зачем же он еще и начал печатать деньги? Он, возможно, и не хотел, но был вынужден. Произошло это потому, что демократы если и знали западную экономику, то по книжкам, а в книжках не все пишется открытым текстом.

 

3.5. Хотевшие странного

Сначала сделаем допущение: представим себе, что младореформаторы хотели нормализовать положение дел в экономике. Действительно, к лету 1991 года экономика находилась в плачевном состоянии. Гайдар говорит, что он получил от коммунистов тяжелое наследство: это верно, если только считать Горбачева коммунистом. Тем не менее, демократам надо было решать много задач: перевести военную промышленность на производство мирной продукции, сократить армию, выведя многие ее части из-за новых границ на российскую территорию, обеспечить материальные основы для роста мелкого и среднего предпринимательства, занимающегося реальным производством. Масштабнейшая задача – преобразование колхозно-совхозной деревни в фермерскую.

Ведь надо обеспечить фермеров машинами, а 700 – сильный «Кировец» фермеру не нужен. Итак, задач у правительства реформ была уйма, и все они требовали больших средств, источником которых мог быть только бюджет. Не может оборонное предприятие перестроиться на мирную продукцию за пару дней, по крайней мере несколько месяцев оно не будет выпускать ничего, а на что оно будет жить, у кого и за что оно будет покупать оборудование для мирного производства?

Самое-то неприятное в этих тратах то, что это не инвестиции. То есть эти денежные траты никоим образом не могут за три года принести прибыли, и не было никаких надежд, что кто-то со стороны произведет столь масштабные вложения. И не так важно, были ли среди реформаторов практические работники, эти проблемы понятны и тем, кто ни дня не работал на конвейере.

Отсюда следует, что главнейшая проблема правительства реформаторов должна была состоять в максимальном наполнении государственного бюджета. Ведь можно было попытаться сохранить хотя бы советский бюджет, но этого не было сделано.

Проблема в том, что когда в обществе царит стабильность, то каждый субъект, вообще говоря, сколько получает денег, столько и тратит. В том числе и государство. Только понятие «государство» надо понимать правильно – это не «все мы», а некоторая надстройка над обществом, отдельная организация, как ЖЭК, только побольше.

У государства есть свои траты, оно вынуждено платить зарплаты бюджетникам, пенсии, пособия и т. д. Чтобы эти выплаты не увеличивали денежную массу, надо платить не новыми деньгами, а собранными с населения и других юридических лиц.

А почему же опустел бюджет?

В советское время в приходной части бюджета были «три кита»: прибыльные госпредприятия, прибыль от торговли, главным образом алкоголем, и экспорт. За счет первых двух дотировались убыточные госпредприятия и другие потребители бюджета, за счет третьего осуществлялся импорт товаров народного потребления и уникальных технологий.

Что же было сделано в начале реформ?

Во-первых, были приватизированы прибыльные госпредприятия. Надо сказать, иностранные специалисты очень этому обстоятельству удивлялись. Ведь на Западе приватизация – достаточно обычная процедура, но приватизируют убыточные госпредприятия, и не для создания мифического «класса собственников», а для снятия нагрузки на бюджет.

Таким образом, в госбюджет стала попадать не вся прибыль, а лишь ее часть, взимаемая в виде налогов. Простая задачка на сообразительность: если раньше вся прибыль перечислялась в казну, то каков должен быть налог с прибыли приватизированного предприятия, если его рентабельность не изменилась?

Решили задачку? 100 % получилось? Но за счет чего будет жить частный собственник? Может быть, под управлением частного предпринимателя заводы будут работать лучше? Ну, например, предположим, что прибыль увеличилась вдвое. Тогда достаточно взимать 50 %, и бюджет не пострадает.

Практика этого не подтвердила. В сфере реального производства рентабельность не выросла. По той самой причине, о которой уже говорилось. У нас нет предприятий, занимающихся реальным производством, которые стали более прибыльны в результате перестройки и реформ. Если мое утверждение вам покажется сильным, то подумайте: в каких бы денежных единицах мы ни считали прибыль, она в любом случае отражает вновь созданную стоимость. А эта вновь созданная стоимость в реальном исчислении у нас все меньше и меньше, по сравнению с 1990 годом уже в 2–3 раза. Даже при добыче нефти!

Вот поэтому даже если и удастся собрать все налоги с приватизированных предприятий (а это вряд ли), все равно по первой составляющей прихода в бюджет произошел резкий спад. И дальше, вместе со спадом экономики, он будет только увеличиваться.

Вообще, когда описываешь деятельность российских реформаторов, надо применять «золотое правило», или «бритву Хеллона»: «Не усматривайте злого умысла в том, что вполне объяснимо глупостью». Но для случая отмены госмонополии на водку такое простое объяснение, по-моему, не подходит. Эшелоны с импортным пойлом в день отмены госмонополии пошли через границу, как немцы 22-го июня, примерно с тем же результатом для нашей экономики. Кто не знает, что эта монополия для госбюджета – золотое дно, особенно в специфических условиях нашей страны? А собрать акциз (специализированный налог на водку) с частного импортера, производителя и продавца немыслимо, также в силу этих особенностей. Это уже не пробоина в днище госбюджета, как во времена антиалкогольной кампании, а все днище отвалилось!

Гайдар сам, добровольно, отказался от этого источника финансирования, как и от всех других прибыльных госпредприятий. Я не могу привести свои предположения о причинах этих решений, хотя они у меня есть, потому что такое не для печати. Единственное объяснение, не очень обидное для «реформаторов» того времени, что они были использованы для камуфляжа, а реальные дела делались кем-то совсем не в интересах рыночной экономики.

Если чуть поконкретнее, то в это время у нас в стране самым сильным слоем были те, кто уже держали в руках прибыльные госпредприятия, в том числе торговые, и собирались их присвоить. Они-то и были хозяевами правительства «реформаторов», а о какой-то цельной программе реформирования страны они и не думали. Им была нужна от правительства только приватизация, остальное они оставили на усмотрение Гайдара.

В результате и началась гайдарономика, а когда в государстве все продают негосударственные хозяйственные субъекты, деньги самому государству не возвращаются, они ходят по цепочкам продавцов и покупателей, не заглядывая в госказну.

А что касается прибыли от внешней торговли, то что с ней стало после отмены госмонополии, и говорить не хочется, и так все ясно. Надо только пояснить, что вплоть до 1994 года в структуре экспорта еще присутствовала продукция обрабатывающей промышленности, а сейчас ее почти нет. А экспорт сырья увеличить нельзя, он уже достиг предела.

Вернитесь к Таблице 1 (структура российского экспорта). Видите, где крутятся основные деньги? Так, русские меха вряд ли являются источником особо крупных состояний, чего там – какие-то 300 млн. долл. Нефть, газ – это да. Но если про нефтегазовиков все знают, то кто слышал про торговцев аммиаком или минеральными удобрениями? Оказывается, крупнейшая отрасль, сплавляют за рубеж на миллиарды, и молчком.

Что-то из этого продается государством, что-то – частниками, что-то смешанными предприятиями. Некоторые из них по несколько месяцев не возвращают в страну выручку, некоторые вообще не показывают прибыли и поэтому не платят государству ни цента. Способов много.

Начиная с 1995 года в государственной статистике начался период развала, поэтому цифры, относящиеся к 1995–1998 гг., еще менее достоверны. Разница между данными Госкомстата и таможенных служб достигает миллиардов долларов. Но общая тенденция такова, экспорт продукции обрабатывающей промышленности резко падает, экспорт сырья также падает, хотя и медленнее. А ведь это главный источник валюты в госбюджете, даже после того, как туда стало попадать не более 15 % выручки от экспорта.

Как оказался в значительной степени приватизирован экспорт сырья – Бог весть. Точнее, известно как на основании нескольких президентских указов 1992–1998 годов. Закона о приватизации в нефтегазовых отраслях, например, нет и не было. Сама процедура приватизации выглядела так, что и не зная деталей, можно было предполагать какое-то мошенничество. Думаю, детали будут обнародованы потом, в ходе показательных процессов. Я не кровожаден просто, если этого не произойдет, то значит нам всем конец, и «правым», и «левым».

Но загадка-то состоит вот в чем – зачем это было сделано? Зачем десятки миллиардов долларов были просто так отданы частным лицам? Просто чтобы у нас были свои миллиардеры? И кто отдавал? И почему отдал, а не взял себе, точнее, кто же реально распоряжался народным достоянием?

Почему Норильский комбинат имени Завенягина был приватизирован за сумму, в несколько раз меньшую, чем дает годовая продукция этого комбината? И почему даже эти деньги были получены «Онексимбанком» в качестве кредита от «государства»? А комбинат, если кто не знает, дает большую часть российской меди, никеля, платины, палладия (это металл платиновой группы). И еще что-то выпускает, что в бронированных вагонах возят. Кстати, Авраамий Петрович Завенягин, в честь которого назван комбинат, был техническим руководителем советского атомного проекта.

А научились ли все эти…ские продавать за рубеж что-то лучше, чем раньше продавало государство? Лучше ли продаются «Жигули» и сибирская нефть? Вопрос риторический, понятно, что эти господа прожирают сейчас то, что принадлежит всем, ну, может быть, часть используя на откорм Гайдара в широком смысле этого слова.

А ведь эти деньги могли бы поддержать «дело реформ». Почему же реформаторы не захотели все немаленькие ресурсы Советского Союза бросить на построение настоящей рыночной экономики? Ведь был период, когда в их руках были все рычаги? Странная, очень странная история.

Отдать сумасшедшие деньги никому не известным личностям и затем умолять их заплатить хоть сколько-нибудь налогов? Ну не идиоты ли эти реформаторы? К тому же, в отличие от «олигархов», демократы первой волны сейчас совсем не богатые люди. Их поддерживают на плаву, для них созданы какие-то фонды и институты, питающиеся, видимо, из бюджета, их вывозят на симпозиумы и семинары, проходящие в курортных местностях, но ни личных самолетов, ни вилл во Флориде у них нет. Конечно, их достаток не сравним с достатком среднего «россиянца», но это не то, за что стоило рисковать жизнью. А они рискуют, и сейчас, весной 1999 года, это особенно ясно.

Если бы реформаторы хотели преобразовать Россию, то устойчивый бюджет дал бы им самое главное – поддержку населения. Да я сам был бы доволен Гайдаром и Чубайсом! Зачем же они сами себе оторвали это самое (в политическом смысле)? Ведь после развала бюджета говорить о поддержке государством чего бы то ни было можно только в сослагательном наклонении. Осмысленная поддержка реформ стала невозможной. Да полно, собирался ли кто-то что-то делать? Нет, конечно.

Все вышеописанное можно было бы не приводить, если бы не необходимость пояснить: все, что случилось у нас в стране, никак не связано с «рыночной реформой экономики». Из анализа действий реформаторов хорошо видно, что цель была другая. И они не просто проглядели ситуацию с инвестиционной непривлекательностью России.

Так что суть реформ состояла не в построении каких-то там мифических «рыночных механизмов». Суть была в простой и грубой экспроприации доходов государства в пользу кучки частных лиц, без всяких попыток построить частнопредпринимательский капитализм как таковой. Все крики о «продолжении курса реформ» и «цивилизованном рынке» – лишь дымовая завеса, погремушка для кретинов.

Все, что происходило потом, лишь деятельность по сохранению такой ситуации. Кстати, «для умных» добавляли еще и об «интеграции в мировую экономику». О, это важное добавление!

 

3.6. Реформа – это не для дураков

Демократы вроде бы собирались заменить традиционные источники госдоходов сбором налогов, но если так, то они невнимательно читали западные книжки. А там в неявной форме сказано, что организация налоговой системы – дело непростое, оно не для дураков.

Люди на Западе платят налоги не потому, что это им нравится, а потому, что если они их не заплатят, то их обязательно посадят в тюрьму. А чтобы гарантированно сажать «уклонистов», надо, чтобы система сбора была отлажена. Но при этом и на Западе трезво оценивают возможности даже самой лучшей системы, и в каждой стране учитывают особенности своего общества.

Так, самый известный налог – с прибыли, наиболее труден для сбора. Практически невозможно перекрыть все каналы укрытия прибыли предприятиями и частными лицами. Реально такая система может функционировать только в полностью тоталитарном государстве, где абсолютно все заработки и траты фиксируются. Такая страна в мире одна, там вы букет любовнице не купите, чтобы это не стало известно налоговым органам. В принципе вы можете платить не чеками, а снимать наличные со счета, но осложнений при отчете (сдаче налоговой декларации) будет столько, что наличными стараются не пользоваться. Американцы, при всей своей «любви к свободе», безропотно пользуются кредитными карточками, хорошо сознавая, что тем самым их личная жизнь становится для кого-то совершенно прозрачной. Ведь информация о любом платеже сразу попадает в базы данных, где учитывается, кто, что, где и когда купил.

Повторить американскую систему даже в Западной Европе не удалось, поэтому там действуют другие способы. Главный налог – с продажи. При каждой покупке часть денег идет государству, в Англии, например, – 28 %. Таким образом, при каждом обороте денежной массы больше четверти ее возвращается государству. Контролировать взимание этого налога проще, чем с прибыли – покупка без чека – правонарушение, в Италии, например, штрафуются и продавец, и покупатель, если не берет чек, например, на кружку пива.

Естественно, в этих условиях «черному налу» взяться неоткуда, работодатель не может давать зарплату в конвертиках, поэтому и налоги с зарплаты можно собрать. Не как у нас, когда подоходный налог платят только бюджетники. То есть главная польза налога с продаж даже не в прибыли государству, а в том, что на нем базируется борьба с укрытием финансовых потоков. Кстати, в Италии покупателей штрафовали несколько лет назад, а сейчас все привыкли чеки брать, и налоговые офицеры не зверствуют.

Кстати сказать, если заменить налогом с продаж другие налоги, то побочным результатом станет сокращение посредников, расплачивающихся «налом». У нас при 2 % налоге цены подпрыгнули на 10 %, уж не значит ли это, что каждый товар на пути к покупателю проходил через пятеро рук? А в Англии при 28 % с каждой продажи лишний посредник автоматически удорожает товар настолько, что его уже не продать.

Хотя каждый отдельный предприниматель недоволен налоговыми службами, на самом деле они спасают его от рэкета, когда у коммерсантов нет неучтенных государством денег, у бандитов нет «экологической ниши», им остается только трясти проституток и торговцев наркотиками. У нас же за время реформ те, кто в них поверил, были физически истреблены – в год от пуль киллеров погибало до 5 тысяч коммерсантов, сами посчитайте итог, и коренной причиной этого холокоста является отсутствие налоговой системы.

То есть, сначала надо было подумать, как возвращать в казну деньги, а уж потом цены отпускать. Демократы это сами признают – да, дескать, ошибочка вышла. Ничего себе ошибочка, сначала соревнования по прыжкам провели, потом вспомнили, что воду в бассейн надо наливать.

Вернемся к нашим баранам, то есть к причинам инфляционной спирали при Гайдаре. После того, как гайдаровцы отдали источники прибылей бюджета частным лицам, встал вопрос – что делать? Вообще из госбюджета ничего никому не платить? Все-таки решили платить. Напечатали денег, выдали зарплаты, пенсии и пособия. Люди купили на них еды, деньги, как в «черную дыру», провалились в частную торговлю. Далее по алгоритму – подходит новый месяц, в бюджете денег нет, а денежная масса в стране выросла на объем выплат прошлого месяца, цены тоже выросли, см. уравнение Ньюкомба-Фишера. Нужна новая порция денег, и побольше. В общем, жуть.

Конечно, дело не только в глупости Гайдара, если это глупость. Дело в том, как именно такой человек на этот пост, с правом подписи, попал. Ведь его персонально рекомендовали на пост премьера. Кто рекомендовал? Известно, кто, дед Пихто. Мы вам компьютеры и ксероксы для победы на выборах, а вы нам развал Союза и крах экономики. Так, конечно, никто не говорил, произносились-то разные красивые слова…

Порой складывается ощущение, что реформаторы в данном случае поступили как дебильный мальчик, которого большой дядя-террорист за шоколадку или ради игры отправляет отнести сверток в людное место. Но если пытаться выяснить обстоятельства более серьезно, почитав мемуары демократов во власти, то окажется, что единой команды реформаторов не было, каждый на своем немаленьком посту принимал те решения, которые считал нужным. В результате к некоторым внешне правильным мерам (да-да, иногда даже правильным) были добавлены маленькие, незаметные поправки в чьих-то конкретных интересах, которые и привели к краху и скомпрометировали рыночную систему на долгие годы вперед. То есть среди реформаторов-гайдаровцев (и догайдаровцев) были жулики, были хитрые враги, а были и честные идиоты, этими хитрыми врагами поставленные, и мера вины у них разная. Честные идиоты хотели построить рыночную экономику, а враги хотели разрушить советскую экономику, независимо от того, рыночная там она или плановая. Жулики же интересовались лишь быстрым ростом своего благосостояния.

Вся послегайдаровская история заключается в попытках уменьшить выплаты бюджета и собрать имеющиеся у частников деньги. Пресловутые задолженности по пособиям и зарплате – один из вынужденных способов. Это ведь не со злобы делается, но по-другому у Черномырдина не получалось.

Вообще в мире при сборе налогов действует простой принцип – нельзя допускать, чтобы граждане (предприниматели) богатели сильнее, чем экономика в целом. Если национальное богатство за год выросло на 3 %, то и предприниматели должны разбогатеть максимум на столько же! А излишек надо отобрать в виде налогов. Конечно, «флагманам прогресса» позволяют заработать и больше, но этот излишек идет за счет остальных.

У нас же вместо сбора налогов использовались и совершенно самоедские способы, так как у государства для продажи ничего не осталось, то продавалось то, что было – доллары Центробанка, получаемые за счет кредитов. Эпопея с кредитами 1991–1999 гг. еще ждет своего Гомера, чего только не вытворяли. Выпущенные в 1992 году «вэбовки» (ценные бумаги Внешэкономбанка)… объявили долгами СССР! Скончавшегося в 1991 году!

Чтобы столь экзотическая экономика могла хоть как-то существовать, кредиты брали всеми способами и напрямую, и разрешили брать кредиты и субъектам федерации (Москва, Питер, Татарстан), и привлекли иностранных банкиров для игры в пирамиду ГКО. При этом, если верить Чубайсу, при переговорах с МВФ он шел на прямой обман своих партнеров, создавая впечатление, что эти кредиты смогут быть выплачены. На самом-то деле не такие там дураки, у них был свой интерес… они прекрасно понимали, что эти кредиты уйдут на выплату им же процентов по ГКО.

В дело пошли и долларовые вклады «населения» в Госбанк, и даже из коммерческих банков доллары были выманены той же морковкой ГКО. Все-таки Маркс для своего «Капитала» нашел отличную цитату, описывающую поведение капитала при виде большой прибыли. Действительно, за 80 % годовых российский капитал с удовольствием сломал себе голову. Надо ведь хорошо понимать, что «обманутый вкладчик» – это и есть самый чистый тип капиталиста, который только вкладывает капитал, а не управляет банками и не организует производство.

Почему же реформаторы решились «кинуть» даже наиболее массовых российских капиталистов?

А потому что товарное изобилие на прилавках было последним козырем реформаторов, поэтому они не могли ограничивать импорт потребительских товаров. А ведь импорт товаров – это экспорт долларов! Так наши оптовики вывезли и доллары Центробанка, и доллары коммерческих банков, в погоне за прибылью вложенные в ГКО, в том числе доллары частных вкладчиков и иностранных кредиторов.

С налоговой службой так ничего пока не вышло, вот например, в официальном прожиточном минимуме москвича (май 1999 года) – 1 640,69 руб. – налоги и другие платежи составляют всего 85,32 руб. Немногим больше эта доля и у тех, кто получает больше минимума, к вящему удивлению иностранцев. По мировым понятиям это мизер, ни одно государство на эти суммы не проживет. Как у вас государство еще что-то платит – изумляются они.

Ну, если реальная власть в стране у тех, у кого и деньги, то кто же будет брать налоги с себя? Всегда есть надежда, что те, кто разрушают страну, усовестятся. К сожалению, натура человеческая не очень хороша. Если человек получает прибыль, в то время как страна разрушается, он объективно заинтересован в продолжении процесса разрушения, и будет этому способствовать, и найдет своему поведению массу оправданий. Скорее всего, убедит себя и ближайшее окружение, что не делает ничего дурного, а, напротив, «создает рабочие места» «среди всеобщего бардака».

 

3.7. Мешки

И еще одна странность, связанная с внешностью реформаторов. Приходилось слышать, в том числе и от опытных врачей, что поведение некоторых реформаторов объясняется «клиникой». Симптомы есть. это верно… По замечанию Говорухина, если Гайдара оставить в парке Горького, то он не найдет выхода, и знакомые с Гайдаром это подтверждают. Многие ведущие «реформаторы-экономисты» отмечены явной печатью. Что творится у них в головах, просто страшно представить. Те же, кого можно показывать, также отличаются странностями. Как ведет себя Немцов в людных местах, просто легенды ходят… Премьер приглашает Явлинского на важнейшее совещание по оборонной политике, а тот заявляет, что не сможет удержать услышанное в секрете. Это уже даже не политика.

А Анатолий Чубайс? Его чистосердечный рассказ, как он «кинул» партнеров из МВФ, взяв кредит на одни цели и использовав на другие – не имеет аналогов среди выступлений реальных политиков. Жириновский мог бы сказать что-то подобное, но не про деньги же! Если это не признак какой-то «странности», то что же это тогда? А уровень «экономического мышления» Чубайса? Он вслух (никто за язык не тянул) заявил, что долги в 140 млрд. долларов – ерунда, дескать, у нас на 400 миллиардов валовый национальный продукт ежегодно. Тут надо пояснить, что в счет ВНП включается все производство товаров и услуг, например, заплатив таксисту тридцатку за проезд, вы тем самым увеличили ВНП на 30 рублей. Но как этими деньгами можно заплатить внешние долги, знает один Чубайс. На самом-то деле внешние долги можно заплатить только тем, что мы продаем за границу, а этого у нас немного.

Я думаю, что в будущем мы получим доказательства того, что известные нам как «реформаторы» люди на самом деле подставные фигуры, не ведавшие, что творят. Как их нашли, как выяснили, что они подходят для этой цели, как их «запрограммировали» – в конце концов будет известно. На жаргоне спецслужб (как в фильме «Транссибирский экспресс») таких называют «мешками». («Мешок» – это человек, которого ликвидируют после политического убийства на месте преступления, чтобы отвести подозрения от настоящих убийц. Он даже не убивает. Таким «мешком» был, возможно. Ли Харви Освальд).

И «теоретики», гладко выступающие по телевизору, тоже знакомое явление. Каждый преподаватель встречался с ним, но, обычно, в легкой форме. Попадаются студенты с отличной памятью, которые, так и не поняв сути того, что им рассказывают, могут подробно все воспроизвести, и даже ответить на уточняющий вопрос. Сходным образом актеры и нищие исполняют роли на незнакомом языке – просто выучивают их, по буквам, порой даже не зная, о чем говорится в их репликах.

Выяснить, понимает ли такой студент, что говорит – непросто, единственный способ – дать решить задачу. Если учебные программы решения задач не предусматривают, то, к сожалению, такие студенты становятся отличниками и идут даже дальше, так и оставаясь имитаторами с отличной памятью. Они знают, что если произносить определенные слова в определенном порядке, то их будут приглашать для произнесения этих слов в людные места и телестудии и хорошо за это платить. Они не лишены интеллекта – без обучения они умеют находить слова, за которые платят больше всего, и менять их на новые, когда предыдущие устаревают и за них платят меньше. Так медведь в зоопарке сам, без всякого обучения, учится делать забавные жесты, не понимая, кстати, что же в них забавного, да и не интересуясь этим. Но за это бросают конфетки!

В обычной жизни это вполне благополучные, разумные, состоятельные граждане. Думаю, что в моральном отношении они по крайней мере выше телеведущих, приглашающих их в студии для выполнения определенного политического заказа, но ниже остальных граждан. Чаще всего такие «ученые» и не подозревают о какой-то связи между словами и реальными явлениями, считая, что если за слова платят, то это вполне пристойный заработок.

Кто эти люди – пусть уважаемый читатель догадается сам.

 

3.8. Нет худа без добра

Ну так что же, мы пришли к выводу, что реформаторы не понимали, что они делают? Это для них, вообще-то, приемлемый выход. Потому что если понимали…

Предположим, что «реформаторы» вменяемы. Получается, что обещания достичь процветания с помощью иностранных инвестиций с самого начала были крупнейшим мошенничеством. Это не проявление эмоций, каждый, обещавший приток иностранных инвестиций действительно мошенник, в том смысле, как это определяется Уголовным Кодексом.

Таким образом, значительно облегчается решение одной из задач, ныне уже встающей в повестку дня. Как наказать реформаторов, если, во-первых, многие из них получили разрешение на свои действия от более-менее законно избранных должностных лиц или даже такими лицами и являлись, а, во-вторых, за время своего правления они так изменили Уголовный Кодекс, что их действия перестали быть преступными?

Так вот, некоторые из реформаторов присвоили себе видовое название «экономист». Все они обещали расцвет российской экономики благодаря притоку иностранных инвестиций. Так как такие обещания – обман, причинивший крупный ущерб, то эта группа реформаторов и может быть привлечена к суду за мошенничество (ст. 165 УК п. З «Причинение имущественного ущерба путем обмана и злоупотребления доверием»). До пяти лет, между прочим, и то если «без признаков хищения». Если же с признаками…

Конечно, если припрет, то они могут отбояриться непониманием сути дела. Правда, в этом случае они мошеннически получили свои ученые звания и степени (ст. 324 УК, «Незаконное приобретение… официальных документов, предоставляющих права…»). Тут поменьше – до года.

И не надо принимать новых законов и придавать им обратную силу, все необходимое в ныне действующем УК уже есть. Разобраться в этом деле легко сможет любой судья, даже без специального экономического образования, средней школы вполне хватит.

Также становится чисто технической проблема выявления политических деятелей, пригодных к употреблению. Надо лишь просмотреть их высказывания за последние годы. Если там содержатся размышления о скором начале бурного потока иностранных инвестиций, значит данный деятель или жулик, или дурак, или враг, и использовать его надо с очень большой осторожностью, постоянно следя, чтобы не наделал вреда.

 

3.9. Реформы – присказка, сказка впереди…

Так что не следует считать, что реформаторы достойны наказания за внедрение рыночных отношений. К этому они совершенно непричастны, никаких «рыночных реформ» они и не собирались производить. Если бы настоящие рыночные реформы с самого начала проводились под руководством профессионалов, то, вполне возможно, ситуация к настоящему времени была бы получше. Ведь очевидно, что правительство Примакова, Маслюкова и Геращенко решало многие проблемы, находясь в достаточно трудной ситуации. Коренная проблема рыночных отношений в нашей стране – фон, на котором и разворачиваются все прочие события это инвестиционная невыгодность наших предприятий по сравнению с остальным миром. Эту проблему без отгораживания от «мирового рынка» не решить. Если посмотреть внимательно на шаги правительства Примакова, то хорошо видно, что многие его шаги были направлены именно на затруднение вывоза валюты и иных форм капитала за границу.

Так вот вопрос – что, Примаков не рыночник? Рыночник, но умный. Он не отменял рынок, а всего лишь разделял мух и котлеты. В той или иной мере он возвращал украденное у государства имущество, прекращал грабеж государства банками и осложнял их возможности по переправке капиталов за рубеж. И, по утверждению С. Ю. Глазьева, сократил темп вывоза в три раза. Это ослабление российского рынка? Это усиление рыночной экономики. Вот поэтому в 1991 году премьером стал Гайдар, а не Примаков.

Вина реформаторов не в том, что они ввели в России рынок, и беды России не от рынка, как такового. Все вышесказанное подводит к совершенно определенному выводу: группа реформаторов ничего не собиралась делать, чтобы построить в России экономику западного типа. Либо они вообще ничего не понимали, как Боровой, либо в какой-то степени понимали и просто играли свою роль. Но кто же ими руководил и какую цель преследовал?

Высказывается версия, что реальными действующими лицами были те люди, которых мы позднее узнали как олигархов. Но они мало что от этого получили ведь они еще не старые люди, им бы жить да жить, а ситуация в России дает им в лучшем случае несколько лет. И главное – когда для них создавалась питательная среда, о них никто не знал, они были никем. Они никак не могли влиять на принятие решений.

Если американцы – то чего хотели они? Почему они не захотели поспособствовать превращению России в миролюбивое рыночное государство, союзное США? Ведь был период, когда у американцев были в России очень выигрышные позиции, все от них были без ума. Кто помешал?

Если у реформаторов были умные западные советники, озабоченные сравнительно легким врастанием России в мировую экономическую систему, то неужели кто-то из них мог посоветовать такие шаги? Совершенно очевидно, что нет. Но умные советники вообще были, известно, что для победы на выборах они, как и избирательные технологии, щедро предоставлялись демократам Западом.

Более того, нам предоставлялись «связанные» кредиты, то есть часть средств из них полагалось использовать именно на оплату консультантов. Гонорары выплачивались, советники работали во многих министерствах и в аппарате Президента. До сих пор реформаторы пользуются мощной финансовой поддержкой, прямой или завуалированной под разные премии и стипендии. Неужели нельзя было оплатить услуги понимающих экономистов? Ведь в случае удачи приз был бы огромен – мирное объединение почти всего мира в единый рынок и конец идеологии коммунизма. У оппозиции не осталось бы ни единого шанса – ну кто был бы недоволен, если бы уровень жизни был как на Западе? В этом случае и российские коммунисты перешли бы на положение какой-нибудь Компартии США, о существовании которой никто и не знает. Почему же Запад этим шансом не воспользовался?

Хорошо известно, и не раз писалось во многих воспоминаниях, что и Гайдар попал на пост премьера по прямому указанию американцев. Ну неужели кто-нибудь из наших реформаторов не выполнил бы «совет» Запада? Да если бы им такое во сне приснилось, они тут же бы со страху и померли.

Но и пресловутый Джеффри Сакс не одобрил разрушение бюджета и тот порядок приватизации, который был принят в нашей стране. Забавно, но известный советолог Стивен Коэн весной 1999 года жаловался в интервью, что русские связывают замысел «реформ» с американцами. Дескать, быть такого не могло!

Так почему же американцы не взяли руководство на себя?

Да причина лежит на поверхности! Американцы заранее знали, что после подключения к мировому рынку экономика России не будет работоспособна! А раз так, то не стоило и стараться. Надо было сделать то, что можно и нужно (американцам). А реформаторов жалко, конечно… но это жертва на алтарь правого дела глобальной экономики. Вместо государства-союзника американцы получили… полное отсутствие российского государства.

Но самое главное – не личные качества реформаторов, не «допущенные ошибки». Общий неблагоприятный фон экономической ситуации в стране обусловлен включением в мировую экономическую систему, ориентированную на прибыль и не признающую государственных границ. Именно это и надо менять.

Поэтому, господа-товарищи российские капиталисты! Если ваш бизнес здесь, если вы хотите жить при строе, где у вас, ваших детей и вашего бизнеса будет будущее – отвернитесь с презрением от той шайки-лейки, которая занимается вывозом из страны сырья и стратегических запасов. Их халява скоро кончится, а на их наворованные капиталы найдется много претендентов за рубежом, и российское государство не будет им защитником.

Я лично не вижу сейчас других классов в нашем обществе, кроме тех, кто каким-то образом прикоснулся к рыночной экономике. Так уж сложились обстоятельства. Из этих классов и могут появиться люди, которые создадут новое государство на нашей территории.

Это государство будет особого типа, на Земле таких не может быть много. Из функций, обычно присущих государству (оборона, суд, социальная защита), главной будет необычная функция: защита экономических субъектов (фирм, предприятий) от соревнования с внешним миром по критерию эффективности. А вот внутри страны вполне возможно и такое соревнование.

На самом деле такую функцию выполняют и другие государства, но они защищают не всю экономику, а лишь некоторые, слабые по критерию эффективности, но важные предприятия. У нас слабы все.

Возможно, это произойдет не раньше, чем экспортеры все-таки доведут страну до краха. Не знаю даже, появится ли оно (государство), но государств другого типа, «интегрированных в мировую экономику», на территории Восточной Европы, уж точно, никогда не будет.

 

3.10. Прозрение

Итак, реформаторы все эти годы лгали, что иностранные инвестиции привлечь можно. Их ложь нанесла огромный ущерб законным правам и интересам граждан, то есть реформаторы совершили преступление, предусмотренное Уголовным кодексом. Там есть соответствующая статья (та самая ст. 165), хотя и не расстрельная. Интервью Коха (см. далее) – это убийственные свидетельские показания по делу реформаторов, это очень хорошо. Их уже можно наказывать за уголовное преступление, еще даже не привлекая за государственную измену или что-то подобное, поскольку сейчас, согласно УК, ничто, кроме шпионажа, государственной изменой не является.

Правда, по некоторым косвенным признакам можно сделать вывод, что среди реформаторов чаще встречается все-таки вариант Б. Федорова, и просветление произошло не у всех, а только у тех, у кого есть что просветлять. Так, за проведение реформ уже повинился Петр Авен, а вот Ясин и Гайдар держатся как кремень. Причина различного поведения понятна: Авен – шустрый малый, совсем недолго поработав в правительстве в 1992 году, он обзавелся своим банком, и даже 17-е августа его финансово вроде не подкосило, а Гайдар, кроме как раздувать щеки в казенном кабинете, ни на что не пригоден. Как говорят дети, «ни украсть, ни на стреме постоять».

Как уже говорилось, в начале реформ Чубайс рекомендовал друзьям обзаводиться промышленными предприятиями. Если бы он был такой умный тогда, как Кох сейчас, он бы, скорее, помог бы им Сибнефть приватизировать, а не Уралмаш.

Но неужели реформы в России всего лишь результат заблуждения «реформаторов»?

В отношении некоторых и в какой-то степени – да. Это касается даже некоторых западных, так сказать, практических экономистов. Причина та же, что и у Маркса не учли местных условий. И некоторые это даже поняли!

Вот, например, даже Джордж Сорос недавно (в 1998 году) предположил, что принцип свободного перемещения капиталов, вообще, по его мнению, благотворный, к России неприменим. А ведь вся его финансовая карьера сложилась благодаря использованию этого принципа. Взрывной рост экономик новых промышленных держав Юго-Восточной Азии и Латинской Америки, также следствие применение этого принципа. Без принципа свободного перемещения капиталов в более выгодные отрасли в западной экономике было бы невозможно то развитие новых, революционных технологий, которым гордится (и справедливо) западный мир. И плоть от плоти западной финансовой системы, удачливый валютный спекулянт, миллиардер Джордж Сорос говорит в 1998 году то, что не всякая оппозиционная газета решится напечатать. Вот парадокс!

И это при том, что именно фонд Сороса оплатил написание и выпуск огромного количества экономических трудов и учебников, провозглашающих именно благотворность этого принципа, в котором сам Сорос теперь засомневался. Вряд ли бы он признался в своих сомнениях, если бы был неискренен с самого начала. Похоже, что Сорос и некоторые другие действовали из самых лучших побуждений, веря, что способствуют становлению рыночной экономики, которая и приведет Россию к процветанию.

Эта ошибка Сороса – следствие распространенного заблуждения, а именно веры в повсеместную применимость неких общих принципов. Надо сказать, что все, произошедшее с нашей страной – сильнейший и окончательный довод против современной экономической системы. Сейчас любой народ, не принадлежащий к «золотому миллиарду», видит, что произошло с когда-то второй державой мира, стоило ее народу потерять бдительность. Ведь раньше катастрофы случались все-таки с не очень значительными странами, и крах экономики Боливии, например, поддавшейся в свое время лохотронщикам из Валютного Фонда, не производил такого впечатления. Сейчас же, после примера СССР, желающих посоветоваться с этими господами будет меньше. Или, точнее, на подкуп коррумпированных правительств Валютному Фонду придется тратить больше.

 

3.11. Основная и общая ошибка

Прогресс состоит не в замене неправильной теории на правильную, а в замене неправильной теории на неправильную же, но уточненную.

Теория прогресса Хокинса

Итак, мы подошли к одному из главных выводов книги – в чем же ошибка тех немногих реформаторов, которые желали стране добра, если таковые вообще были. Парадоксальным образом, эта же ошибка свойственна и большей части официальной оппозиции, и многим настоящим патриотам.

Ошибка их состоит в том, что они не различают два понятия: «рыночную экономику» и «мировую рыночную экономику».

Распространение мировой рыночной экономики на «третий мир» привело после войны к следующему: вместо обнищания масс (по Марксу), эти массы начали работать на заводах и фабриках. Да, в основном плодами их труда пользуется богатый Запад, но и рабочим кое-что перепадает, побольше, чем когда они просто целый день лежали под пальмой.

Маркс доказывал, что рабочий класс должен нищать, но на Западе он на самом деле богател. Но он просто перестал быть рабочим классом! А в «третьем мире» «новый пролетарий» стал получать больше, чем когда он был безземельным батраком, но по сравнению с западным рабочим 19-го века он стал получать меньше!

Сила Запада сейчас в дешевизне производства в «третьем мире», именно поэтому Запад так склочничал с Советским Союзом за влияние в какой-нибудь Гонделупе. Если бы «третьего мира» в распоряжении Запада не было, у нас был бы, хоть призрачный, но шанс. Но сейчас благополучных стран там много, и пока они есть, в нашу страну никто производить лифчики не поедет.

У нас сейчас принято ругать Маркса и Ленина за их теоретические работы. Но надо отличать их работу по анализу экономической системы от их прогнозов, зачастую эмоциональных и необоснованных, точнее продиктованных сиюминутными политическими обстоятельствами.

При жизни Маркса происходили такие события: английские фабричные ткани оказались конкурентоспособнее индийских традиционных, кустарных. И сотни тысяч (сотни тысяч!) индийских ткачей умерли от голода. Целые области в Индии, населенные ткачами, вымерли. После этого кое-где обочины индийских дорог выглядели, как отсыпанные известковым щебнем – это были кости несчастных ткачей.

Это был «капитализм».

Но с тех пор кое-что изменилось. При капитализме английский капиталист разорял индусов с помощью труда английского рабочего, машинного ткача.

Что же происходит сейчас?

А сейчас английский банкир переводит сбережения английского же рабочего на другой конец света, в страны с низкими издержками, и на эти деньги строит там фабрику, на которой работают потомки уцелевшего индийца. В результате английский рабочий теряет рабочее место на производстве, хотя порой находит его в сфере обслуживания, и получает проценты по вкладу.

Вот это уже особый капитализм. «Уолл-стрит Джорнел» называет этот строй «мировым рынком» и «глобальной экономикой», а Ленин назвал империализмом. Именно его он описал в своей гениальной (не побоюсь этого слова) статье «Империализм как высшая стадия капитализма». В ней приведено сжатое, точное и полное описание экономической мировой системы, действующей сейчас. Название «империализм», правда, неудачное, так как ни к какой «империи» эта система отношения не имеет.

Например, «сращивание финансового капитала с промышленным» – это когда благодаря современным коммуникациям в считанные минуты деньги находят себе применение, будучи вложенными в производство, даже если банк в Москве, биржа в Гонконге, а завод в Шанхае.

Вот такого капитализма не мог себе представить Маркс. Живя в Англии, он не мог себе представить индуса, выпускающего компьютеры, в то время как англичанин будет заниматься… Бог знает, чем занимаются англичане сейчас, всем, чем угодно, только не промышленным производством.

Но и Ленин вряд ли мог представить себе, что нынешние английские фермеры зарабатывают на жизнь поддержанием «истинно английского сельского ландшафта». Им платят за это туристические фирмы. Один мой знакомый, посетивший Англию, разговорился с местным фермером. Оказывается, если просто разводить овец, то мировая цена на шерсть не оправдывает затрат на их разведение. А так, туристы едут в автобусах по узеньким дорогам и смотрят на «старую добрую Англию» – зеленые пастбища, каменные ограды, белые овечки, домики под черепичными крышами – благодать. За пару бутылок русской водки фермер покажет вам, как его овчарка, повинуясь свисту фермера (знает двадцать команд), заставляет шестерых овец чуть ли не вальс танцевать. Но это и все, что есть в хозяйстве!

Есть на Земле места, где затраты на производство шерсти ниже. И английским фермерам еще повезло, что в Англию ездят туристы.

Внешне, все в Европе процветает. По цветущим столицам бродят толпы туристов. Но даже английские сувениры, продающиеся в Лондоне на Пикадилли – модельки «даблдеккеров» – двухэтажных автобусов, полисменов, почтовых ящиков, и те с Тайваня.

Чем это пахнет для Запада?

В Западном полушарии американский промышленный капитал вкладывается в промышленность Мексики и Бразилии, из Японии промышленность переехала в Юго-Восточную Азию, из Европы рабочие места тоже исчезают. Стало выгодно закрыть завод в Германии, открыть новый в Китае. Профсоюзы боятся забастовки объявлять! Недавно в ответ на угрозу профсоюзников один деятель «Союза предпринимателей» Германии так и ответил: «Сейчас, в эпоху глобализации, какие-то там забастовки объявлять? Радуйтесь, что мы хоть какие-то производства в Европе оставляем».

Если бы Запад жил строго по законам рынка, то перекачка инвестиций в районы с низкими издержками давно бы произошла. Почему этого не случилось раньше? Чтобы включиться в мировой рынок, развивающимся странам надо было сначала «с пальмы слезть». Сейчас это уже произошло.

Не верите? Спросите любого европейского, американского экономиста (настоящего, не подставного) что такое «глобализация». Ответ будет интересным, уверяю вас.

Этот процесс получил название «глобализации экономики», и на Западе не знают, как с ним бороться. Налогами не прижмешь – налоги национальны, а корпорации транснациональны – плюнули слюной и переехали в Сингапур. «Деиндустриализация» Запада идет вовсю. И бороться нельзя в принципе, потому что это закономерное следствие экономической системы, построенной на принципе свободного перемещения товаров и капиталов. Если только Запад не откажется от этого принципа, что вряд ли, хотя чем черт не шутит. Конечно, благосостояние стран Запада базируется не только на промышленном производстве, но кое-что от него зависит.

Парадокс? Система, родившаяся в ныне развитых странах Запада, их же начинает потихоньку прижимать! Но нас это не должно радовать, потому что в очереди на выход мы первые.

А сладко ли придется в недалеком будущем той же Канаде?

Я скажу больше, хотя это и чисто мое мнение. После вхождения нашей экономики в мировой рынок и закономерного ее краха может настать очередь и других стран, находящихся в неблагоприятных условиях, в том числе вашей любимой Канады, многих европейских стран, Японии. Уж о Финляндии я не говорю – вся ее промышленность выросла на особых отношениях с СССР. Первые звоночки уже звенят. Недаром в Канаде развита «финансовая иммиграция» – канадское гражданство дают любому, вложившему в канадскую экономику энную сумму долларов, по-моему, около трехсот тысяч. И вообще в этой стране весьма либеральный подход к иммигрантам, но, похоже, других стимулов для инвестиций в Канаду маловато.

И если в эпоху капитализма у России была какая-то надежда на включение в мировой рынок, то в эпоху империализма – нет. Мы еще могли попытаться развернуть свое промышленное производство и начать торговлю при капитализме, хотя те же Маркс и Энгельс еще в середине 19-го века уверенно оценивали экспортные возможности России – «только сырье». Но при появлении возможности перетекания капиталов из России в мировую экономику они тут же утекут. Любое производство, зависящее от инвестиций, погибнет.

Итак, в рамках традиционного уклада, или в границах государства, базирующегося на внутреннем рынке, мы были бы просто беднее. Открывшись же мировому рынку капиталов, мы совершили самоубийство. Вовлечение экономики России в мировые рыночные отношения («международное разделение труда») губительно и в короткий срок приведет ее к коллапсу.

Боюсь, точка возврата уже пройдена. Так что же, впереди путь до дна – до уровня натурального хозяйства? Увы, но территории России не хватит для ведения натурального хозяйства нынешним населением. Демеханизация и дехимизация сельского хозяйства приведет к тому, что деревня будущего сможет прокормить население не более чем в 1914 году – 90 млн. чел. из них всего 15 млн. горожан. Напомню, и тогда ежегодная смертность от голода и болезней, связанных с недоеданием, исчислялась десятками и сотнями тысяч. А если в селе не будет солярки, а конское поголовье еще не достигнет уровня 1914 года – ситуация будет хуже, чем в начале века.

Не рынок нас погубил, а мировой рынок. Не российский капитализм, а мировой империализм, глобализм проклятый. Если для нашего рабочего российский капиталист – партнер на ринге, в худшем случае фонарей навешает, то мировой капитал – это Терминатор за дверью. И для российского капиталиста тоже.

Для глобальной экономики наши капиталисты послужили «коровой». Так называли урки какого-нибудь молодого парня, которого уговаривали бежать с собой из лагеря. Выбирали помясистей, потому что нужен был не партнер, а запас продовольствия. По пути съедали.

Я излагаю здесь простые, легко проверяемые вещи, не требующие для понимания (да и написания) особого ума. Тем не менее, эти положения почему-то очень плохо воспринимаются. Если же эти вещи понять, то выводы получаются довольно серьезные. Во-первых, просто для физического спасения, надо срочно выходить из мирового рынка. Возможно ли это практически? Это очень сложная задача. Но дальнейшее промедление ведет лишь к тому, что эти шаги придется предпринимать уже в тяжелейших условиях. Восстановив экономическую границу, почти ничего не покупать, кроме необходимого, чего у нас нет, почти ничего не продавать, только долги платить. Пресекать контрабанду. На границе ставить дядек с ружьями. Призывы к конвертируемости валюты рассматривать как государственное преступление и т. д., и т. п. И что самое странное: даже при полном сохранении и даже усилении рыночных начал внутри страны Запад, конечно, встанет на дыбы. В повестку дня встанут блокада, интервенция, война.

Знаете, чего от нас требует Запад главным образом? Думаете, свободу слова и печати и хлебные посты диссидентам?

«Общий подход» Вашингтона к вопросам, касающимся интеграции суверенных государств, изложил государственный департамент США. «Мы не возражаем против такой интеграции, которая осуществляется на добровольной основе, носит взаимовыгодный характер и не препятствует вовлечению государств или их экономических систем в мировое сообщество наций», указывается в комментарии госдепартамента по поводу инициативы президента РФ по более тесной интеграции России и Белоруссии.

Вот так. Требование одно – вовлечение в мировую экономику. Давай, кошечка, все до капельки. И только попробуйте дернуться!

Ведь они с самого начала знали, что «открытость» ничего хорошего нашей экономике не принесет!

Можно ли рассчитывать, что народ это поймет? Боюсь, пока вряд ли. Не нахлебался народ, не понимает, отчего у нас заводы стоят. Правильно говорит, что из-за Чубайса, но пока не понимает, что же такое Чубайс сделал, и что надо делать, чтобы заводы начали работать. Может, и не поймет.

А «элита» наша? «Пусть весь мир погибнет, а мне чаю пить!» Привыкли уже ребята на Канарах оттягиваться, как их переубедить? Призвать к их патриотизму? Патриотизм и удачное предпринимательство – суть вещи несовместные. Если в бизнесе выгодно именно непатриотичное поведение, то победят в нем антипатриоты. А у нас в стране именно такая ситуация! Если предприниматель в своем бизнесе принимает решения, основываясь не на законах бизнеса, а на пользе своей родины, то непатриотичные конкуренты из такого бизнесмена тут же чучело набьют. Только сильное государство нерыночными методами (законами, налогами, Уголовным Кодексом и т. д.), создавая для всех предпринимателей равные условия, может заставить предпринимателей действовать в интересах государства, хотят они этого или нет. От частного выхода наших предпринимателей на мировой рынок может предохранить только закон.

Но предположим, что уговорить наших предпринимателей жить в пределах российского рынка не удастся. Что будет? Будем жить в «мировой экономике»? Нет! Результат будет точно тот же. Через десять лет (не позднее) даже сырьевой экспорт из страны прекратится, а что останется, будут забирать просто за долги. И как тогда доллары попадут в страну? Значит, и конвертации не будет. Не думаю, что население к тому времени вымрет полностью – кто-то останется. И по необходимости им придется придумывать какие-то деньги, и по необходимости – отказываться от импорта. Какой импорт, долги бы заплатить.

Даже в случае иностранной оккупации оккупационной администрации придется вводить местную валюту (естественно, неконвертируемую), а об импорте туземцам придется забыть. И о Канарах тоже. И граница будет еще пожестче, чем сейчас, но только «с той стороны».

Так что я в общем-то «агитирую за смену времен года», они ведь и без моей агитации сменятся, как говорится, «выбор будет по факту».

Но в то же время рыночная экономика в России возможна. Парадокс? Ничуть. Но только при одном условии: если капитал России не будет иметь возможности утекать из страны. При соблюдения этого условия возможно даже взаимодействие с мировым рынком. Но на наших условиях! Есть даже возможность построить мощную экономику, не изолируясь в то же время полностью даже от тех иностранных товаров, которые нам необходимы.

В политической жизни России друг другу противостоят, точнее, должны противостоять не капитализм и социализм, не план и рынок, а Запад и Восток, вернее, Россия и мировая экономика. И те, кто хочет восстановить «Советскую власть» при «открытости миру», не осознают, что хотят невозможного.

Прочитайте программные манифесты «рыночников» разных уровней за последние годы. Да, они говорят о «продолжении реформ» – это для дураков. А потом обязательно – об «открытости Западу». Вот это уже торжественная клятва – для посвященных. Политик, признающий «интеграцию России в мировую экономику», может рассчитывать на поддержку. Он «свой», даже если формально принадлежит к оппозиции.

Поймите правильно, я не говорю, что все, что нам советуют «реформаторы» и западные советники, «вредно, что нам не надо совершенствовать законодательство, изводить коррупцию и прочую преступность, и т. д. Надо, это же необходимо нам, а не кому-то еще. В конце концов, собираясь «входить в мировой рынок», мы же все равно собирались все это делать! Но причины нашей непривлекательности для мирового буржуина не только и не столько в традиционном бардаке. Перефразируя Алису, есть места, по сравнению с которыми мы – институт благородных девиц. Но производство у нас дорого!

 

3.12. Волшебная палочка Коха

Загляни в любую лужу – и увидишь там гада, который еройством своим всех прочих гадов превосходит и затемняет.

М. Е. Салтыков-Щедрин

Если вам уже надоели мои жалобы, что никто-никто на белом свете не сказал вслух по-русски о принципиальной инвестиционной непривлекательности российской экономики, то отмечу: есть такие личности. Дело-то в том, что среди реформаторов, как ни странно, оказались и понимающие суть российских проблем. Но как же они это понимание получили и как использовали?

Вот уже многие годы в оппозиционной прессе со страницы на страницу кочуют жалобы, что наша страна превратится в «сырьевой придаток Запада», и что наши рабочие станут «дешевой рабочей силой» того же самого Запада.

Предположу, что именно эти жалобы оказали нам медвежью услугу. Слишком многие наши граждане не отказались бы работать в своих цехах, шахтах и КБ за доллары под руководством американцев-управляющих, поскольку свои директора в массе своей уже всех достали. Помню, мне рассказывали в 1996 году, что директор какой-то атомной станции, не смущаясь, регулярно получал зарплату в 117 миллиончиков, в то время как персонал сидел без нищенской зарплаты полгода, в результате чего именно оттуда в Госдуму прошел представитель партии Анпилова.

Но большинство голосовало на выборах, рассчитывая в перспективе на долларовую, хоть и небогатую, зарплату, зато регулярно получаемую из рук американского менеджера. Пусть «сырьевой придаток», пусть «дешевая рабочая сила», но это лучше, чем ничего!

Уже после кризиса 17 августа, когда все уже устали ждать, когда же мы наконец станем «сырьевым придатком» и «дешевыми рабами», реальную ситуацию широковещательно разъяснил… кто бы вы думали? В октябре 1998 года известный реформатор Альфред Кох (внешне, кстати, двойник Борового), за некоторое время до того управлявший имуществом нашей страны, дал «скандальное интервью».

В свое время его функцией было обеспечить выгодное использование государственных предприятий. Как он этого добивался? Так же, как до того Чубайс, путем раздачи частным лицам, это и было его «волшебной палочкой».

Но это-то не удивительно.

В чем же скандальность его интервью, данного перед отъездом в Америку осенью 1998 года, что он сказал такого, чего Чубайс не говорил? Может быть, он потребовал реабилитации своего тезки, коменданта Освенцима, как «незаконно репрессированного»? Нет. Заявил он примерно следующее. Россия не нужна Западу, потому что производство на ее территории по мировым понятиям невыгодно. Причем не только промышленное производство, но и добыча сырья себя не окупает.

Для Запада невыгодно добывать нефть в Сибири, когда она есть в Кувейте. Подогнал танкер к берегу и качай, только отмахивайся от Саддама Хусейна. Невыгодно везти уголь железной дорогой из Кузбасса, когда можно привезти его морем из Австралии. Там есть угольные разрезы прямо на берегу океана, подгоняй углевоз и грузи прямо с конвейерной ленты. Лес лучше сплавлять не по Енисею, а по Амазонке. Она глубокая, не замерзает, леса больше, чем в Сибири, и лесовоз можно провести довольно далеко вглубь континента. Льдами на девять месяцев не затрет!

Нет, конечно, если мы все сами добудем и доставим куда надо, то у нас с благодарностью возьмут по мировой цене. А то, что у нас добыча реально обходится дороже, чем где бы то ни было в мире – так это наши проблемы. Мы же сами на эту тему не задумываемся? В крайнем случае, западные «партнеры» согласны эксплуатировать рудники и разрезы, построенные в советские времена, но осваивать новые мощности? Извините, дураков нет. Слишком дорого.

Узнаете аргументацию? Если узнаете, то не спешите с выводами.

Сначала о позиции «реформаторов».

Это «честное» заявление, что они и не собирались чего-то добиться в экономике, потому что все было бесполезно – своего рода апофеоз их деятельности.

То, что Кох перед отъездом в США не смог удержать в себе это свое мировоззрение – по-человечески вполне понятно. Это редкий гад, целью жизни которого было отомстить стране за то, что она его вырастила. И не надо только после этого доказывать, что среди них есть и нормальные люди. Но интересно, когда он пришел к вышеприведенным экономическим выводам об инвестиционной непривлекательности нашей экономики?

Если с самого начала своей реформаторской деятельности, то как квалифицировать то, чем он занимался эти годы? И являлся ли он сознательным участником разработки программы уничтожения нашего государства? Значит, зная, что открытие российской экономики для мирового рынка приведет к ее гибели, он лишь отрабатывал американскую визу? Или он был подобран для реализации программы настоящими разработчиками, еще не понимая сути дела? И только сейчас понял? Ответы на эти вопросы существенны для принятия некоторых решений последующим правительством России, особенно его правоохранительными органами. Дело ведь не только в Кохе.

В свое время Альфред Кох был участником некоего экономического семинара, который был создан в Ленинграде американскими советниками. Входили в него и неизвестные тогда никому братья Чубайсы, и May, и Бойко, и некоторые другие «знаменосцы реформ». Именно там сформировались окончательно их взгляды, и именно там разрабатывалась, в частности, экономическая стратегия.

Так вот, если эти самые «семинаристы» уже тогда знали, что по объективным причинам интеграция российской экономики в мировую невозможна, то чем же они занимались? С May много не возьмешь, но думаю, что Чубайсы рано или поздно должны будут прокомментировать «интервью Коха».

Что же касается содержательной части интервью, то все правильно. Никаких иностранных инвестиций в нашу промышленность, даже в сырьевую, привлечь нельзя в принципе, по экономическим причинам. У нас слишком дорогое и слишком энергоемкое производство, и избавиться от сибирских морозов и российских расстояний мы не можем. И так далее, и тому подобное, читайте первую часть книги.

Но одинаковые ли у нас с Кохом экономические взгляды? У нас сходные знания, хотя и полученные разными способами. Но экономические взгляды, как ни странно, могут быть диаметрально противоположны при идентичных знаниях!

Дело вот в чем. Есть еще очень глубокие мировоззренческие различия.

Среди определений экономической науки довольно распространено следующее: «Экономика определяет, для кого и каким образом организуется производство».

Это определение в корне неправильно, если считать, что экономика – наука. Ведь существует совершенно правильное определение: «Наука говорит о том, можно или нельзя человечеству достичь поставленных целей, но цели определяет не наука, а этика (мораль)».

Это определение безусловно принято в научном мире всеми… кроме многих экономистов. И что интересно – его не оспаривают, а замалчивают, делают вид, что это определение к экономике не относится.

Ведь в зависимости от поставленных целей экономические решения могут быть совершенно различны. Но почему же наше общество поставило перед собой явно какие-то не такие цели?

 

3.13. Хотеть можно и без профилактики

Наши «патриоты», в том числе национальные капиталисты, пытаются доказать, что товары с мирового рынка либо дороже, либо хуже наших.

Увы, это не так. Товары сравнимого качества, изготовленные не по уникальным технологиям, дешевле приобретать на мировом рынке. Дешевле! Все споры на эту тему бесполезны. Любой производитель дешевой галантереи знает, что тягаться по себестоимости, например, с китайским ширпотребом, невозможно. Это касается простейших вещей, даже латунные трубки для холодильников Минскому заводу дешевле покупать не в России, а в Германии. И любая агитация с позиции «у нас все лучше и дешевле» – бесперспективна, в первую очередь потому, что эта позиция не отвечает реальности.

Меня можно упрекнуть, а о чем же тогда разговор? Раз дешево – будем отовариваться на мировом рынке!

Да я не против. Но жизненный опыт говорит мне, что на рынок надо идти с деньгами, в противном случае результат будет негативен. То есть неправильно вести разговор, что плохо покупать на мировом рынке. Покупать там очень даже хорошо! Нам плохо продавать там, вот в чем дело! А если мы будем покупать там, то производители аналогичных товаров у нас не смогут с ними конкурировать. И наша экономика обанкротится.

Вся предыдущая часть была написана для доказательства лишь одного положения: экономика нашей страны непривлекательна для вложения капиталов в производство, и эта непривлекательность неустранима, тем более нельзя ничего сделать путем написания тех или иных законов. Закон может повлиять только на одну составляющую затрат – на размер налогов и других поборов, но и то жизнь быстро приведет все в соответствие с реальностью. Недобор налогов, через развал бюджета, так же приведет к снижению инвестиционной привлекательности страны, как и перебор. Но все остальные-то группы издержек от нас не зависят, и резерв (малая зарплата) – оказывается фикцией.

Мне не раз приходилось спорить на эту тему с людьми из самых разных кругов. Каких-то разумных возражений против своей концепции услышать не пришлось. Как правило, если собеседники принадлежали к демократическому лагерю, они старались увести разговор в сторону от производства, и начинали рассказывать о высоком уровне потребления на Западе. Почему? Почему срабатывает эта защитная реакция? Почему половина населения не хочет задуматься?

Почему же никто не хочет поверить во вполне очевидные вещи? Именно не хочет, хотя вполне могли бы.

Я чувствую, что причины «демократических» настроений у нас больше психологические. Большинство населения у нас по складу характера не производители, а потребители, за всю сознательную жизнь им ни разу не пришлось задуматься, как продать продукт своего труда, если таковой был. А покупали-то все!

Подумайте на досуге, если вам пришлось жить у нас в стране хотя бы в 70-е 80-е годы – кому на работе приходилось задумываться на простую тему – купит ли кто-нибудь продукт его труда? Практически все получали не зарплату, а, по сути, денежное содержание. За что? За выполнение служебных обязанностей. Сделал что-нибудь полезное, не сделал – было все равно.

Даже рабочие-сдельщики не были исключением, хотя они и старались добиться высокой производительности труда. Ведь их единственным «потребителем» был мастер, закрывавший наряды, а не те люди, для кого, по идее, предназначалась продукция.

Никто, никто не пытался выявить и удовлетворить потребности людей, да еще минимизируя издержки. Даже удивительно, что у нас производилось хоть что-то, что, в принципе, можно было покупать.

С другой стороны, каждый гражданин СССР ходил в магазин и на рынок, и, зная свои потребности, умел выбрать наиболее экономичный вариант их удовлетворения.

Вот такое общество, состоящее только из таких людей, вышло на мировой рынок. Все мы умели покупать то, что нам надо, по максимально дешевой цене, но никто не умел производить то, что надо другим. Кроме того, рынок-то дешевый! Надо продавать себе в ущерб, разоряя себя! Товары-то на мировом рынке оказались дешевле наших.

Денег на первых порах было довольно много. Ведь запасы у Советского Союза были большие, и когда продаешь не свое, торговля идет хорошо.

Вот тут-то и срабатывает та особенность нашего постсоветского общества, о которой я говорил выше: мало кто догадывается, что деньги, имеющие хождение на мировом рынке, надо на этом рынке заработать. Вот есть у нас такая певица – Лада Дэнс. Собой ничего, детей рожает, на прошлых выборах очень интересно агитировала за «реформы». «Оторвите задницу!» – так она говорила на ТВ, стимулируя сачковавших реформаторов пойти на выборы. Говорит, что на «джипе» она лучше смотрится, чем на «Запорожце». Почему именно на «Запорожце»? Тут, конечно, полемический перехлест – в советские времена у нас и «ЗиЛы» делали, кое-кто и на белой «Чайке» ездил. Думаю, тогда Лада Дэнс и от «Волги» бы не отказалась. Но это детали, а вот почему ее позиция неверна? Главный изъян поет-то она не для американцев! Ее-то продукция на мировом рынке неконкурентоспособна! Поет она для нас – за рубли, а доллары на «джип» ей за эти рубли Центробанк продает, хотя и не обязан, вообще говоря. Доллары-то получены пока что только за нефть, а нефть – достояние всего народа, в том числе и будущих поколений, а не Лады Дэнс, Центробанка или даже сотрудников нефтяной отрасли.

Пусть каждый задаст себе вопрос, что он лично может сделать своими руками или чем-то еще, что можно продать на мировом рынке. Вот прямо сейчас! Не какой-то абстрактный «неэффективный дядя Вася», а ты, дорогой читатель!

Ответ будет неутешительный – кроме детей, сделать что-либо трудно.

Наш человек хорошо представляет себе, как он мог бы потратить доллары, но слабо представляет, и чаще даже вовсе не задумывается, как бы он эти доллары заработал.

Вот это – тот эмоциональный фон, который влияет на стремление всех слоев населения в мировой рынок.

Никто у нас все еще не верит, что в мировом рынке можно и не преуспеть. Это, кстати, черта не чисто русская. Кто бывал в экваториальной Африке и общался там с населением, знает, что живущие там негры поголовно влюблены в Америку. Как же, американские негры, хотя бы тот же Майкл Джексон, такие навороченные! И там свобода! А ходят эти сторонники мирового рынка голые, и не только из-за климата. И пусть мировая экономика ничего африканцам не дала, желание остается.

Но для входа в мировой рынок одного желания мало. Понимаете? Мало нашего желания интегрироваться в мировую экономику! Речь не идет о том, хотим мы или не хотим, речь о том, получится или не получится. А точнее, что не получится.

Этот разговор о возможности интеграции в мировой рынок, сходен с разговорами о том, что мы не собираемся вести третью мировую войну. Что значит «собираемся», «не собираемся»? Не мы же поджигатели войны какие-нибудь. Война будет против нас, и нас не спросят.

И вот самое главное – есть ли выход? Выход есть, он на виду, но он не используется. В чем он состоит, мы сейчас поговорим, но сначала разберемся, почему же никто не воспринимает правильное решение проблемы. Ведь есть решение, есть, неоднократно в нашей истории мы поднимались на довольно высокий уровень, в том числе и по благосостоянию. Значит, это возможно, а препятствия к выбору правильного пути – субъективные, то есть зависят от желания людей.