Сон.

Я всегда верил, что именно во сне открывается наше подсознание. В мире снов нет нужды притворяться. Именно там, в мире сновидений нам не надо носить маски. Мы можем быть такими, какие есть на самом деле — убийцами и извращенцами, а можем быть и наоборот — рыцарями и героями без страха и упрека. В этом сказочном мире грез мы можем быть и бардами, пробуждающими души слушателей для высокого служения и зовущими их за мечтой. Да кем угодно мы можем быть там в наших снах. Это наше право быть именно такими, какими мы хотим быть в том мире, что создали для себя. Во сне мы иногда путешествуем и видим то, что никогда не увидим в реальности. Но иногда, очень редко, мы можем там даже разговаривать или наблюдать за теми, кто не имеет тела и не является человеком. Кто живет только в наших снах… в этих прекрасных миражах.

Я спал. Этот день был очень длинным и трудный для меня, но я спал и видел сон. В нем я стоял на небольшой площадке высокого горного пика и бесстрашно смотрел вниз. Там подо мною, в этой загадочной глубине, открывался прекрасный и суровый вид горного массива с острыми верхушками и глубокими ущельями. А где-то далеко внизу шумела река. Глубокие пропасти, были затянуты от нескромного человеческого взгляда, седой дымкой тумана. Верхушки деревьев по горным склонам, сливались в бесконечный зеленый ковер с темными вкраплениями скал из темного камня. Вершины местами покрывало белое одеяло снега, блестевшего на свету. Суровое и коварное одеяло, прекрасное, но смертоносное в своей красоте для любого кто задумается об отдыхе рядом с ним. Многое мне было видно оттуда, но у меня не хватает таланта для описания этого чуда для вас. Да и возможно ли облечь в слова эту красоту?

И вдруг я осознал, что давно уже стою там не один. Вернее сказать, что он был на этой площадке еще до моего появления на ней в моем сне. Мне почему-то было все равно, кто он есть, и что здесь делает. Как зачарованный я никак не мог оторвать своих глаз этого пейзажа. Раньше в той жизни я не был уж таким ценителем красоты. Но здесь был особый случай. Все было слишком первозданно, сурово и нереально. И я, всеми силами моей души пытаясь запечатлеть эту красоту в моей памяти навечно. Не знаю, как долго мы молчали с незнакомцем погруженные в эту красоту. И возможно ли красоту измерить временем? Наконец он, как будто бы очнувшись неожиданно, озадачил меня вопросом:

— Чего же ты хочешь?

Я повернул голову и увидел совсем близко от себя мужчину в черном длинном до земли плаще и шляпе с вызывающе красным пером Я в немом изумлении уставился на него, передо мной стоял вылитый Джек Воробей знаменитый пират Карибского моря. Фигуру незнакомца, как и героя фильма, окутывал плащ, а тень от его широкополой шляпы прикрывало лицо. На вид ему можно было дать лет двадцать пять, но я знал точно, что взгляни вы ему глаза и оттуда бы на вас посмотрела вечность. И вот сейчас мне и стало ясно — я ошибся. Был ли человеком этот незнакомец? На этот вопрос нельзя было ответить с уверенностью да он — человек. Но не бывает у людей таких глаз цвета булатной стали. Рядом со мной было нечто, что я затрудняюсь описать словами. Но именно это меня и настораживало, как перед чем-то очень для меня опасным.

— Чего я хочу? Жить, просто жить, — честно ответил я ему, — а больше мне ничего и не нужно.

— Ну, так живи, кто тебе мешает?

— Понимаете, обстоятельства порою складываются так, что дальнейшая жизнь становится просто невозможной.

— Да, и так бывает, — сказал он и слегка опустил голову в знак согласия с этим моим утверждением.

— Я помочь тебе не могу и не спорить с судьбой мне.

Как мне показалось все это он произнес с каким-то сожалением, а затем между нами в воздухе повисла какая-то недосказанность, как бы предостерегая меня от… Что-то неуловимое тайное и загадочное проскользнуло между нами, что создает иллюзию единения душ. Иллюзию ли?

— Я и не просил у вас помощи! Я есть, кто я есть. И мне идти своей дорогой.

Если моего собеседника и удивил мой ответ, то он ничем этого выказал. Лишь цвет его глаз слегка изменил оттенок, став как мне показалось более светлым и чуть- чуть при этом потеплел. Хотя возможно все это мне привиделось из-за игры света или это были только игры моего разума? Как видно теперь он потерял ко мне всякий интерес и вновь предался созерцанию окружающего нас мира. И тишина опустила свой прозрачный полог на этот мир. Здесь в моем сне кроме нас двоих не было никого и ничего: ни ветра, ни птиц, вообще здесь не было живых существ. Одна природа во всем великолепии своей девственной красоты. Не знаю, сколько времени прошло, понятие время здесь теряло свой смысл. Но все в жизни приедается, и даже красота. И вот во мне вновь подняло голову мое любопытство:

— Кто вы? Как вас зовут? — Поинтересовался я как можно более вежливо и ненавязчиво.

— Здесь и сейчас это не имеет никакого значения. Да и нет у меня постоянного имени. Каждый, кто находит нужным обращаться ко мне, называет меня, так как ему удобнее. — Выдержав некоторую театральную паузу, он добавил хитрой усмешкой:

— Если это ему требуется, конечно.

— Понимаю, тогда позвольте мне попрощаться с вами! Я не хотел надоедать вам, да и пора уже…

— И что ты вот так вот и уйдешь? — С неподдельным удивлением спросил меня незнакомец.

— А почему нет?

Он улыбнулся мне так, как улыбается обычно отец или мать своему несмышленому чаду, которое задает им неудобные вопросы.

— Хорошо, ты можешь уйти, но позволь мне сделать тебе небольшой подарок. Ты был всегда для меня очень интересным объектом для наблюдения. Надеюсь это наша с тобой встреча не последняя. Он, резко взмахнул в мою сторону правой рукой со сжатым кулаком, и из него выплыло небольшое серебристое облачко, очень похожее по цвету на цвет его глаз. Когда же это облако достигло меня, то я ничего не почувствовал. А оно, едва соприкоснувшись с моей грудью, взяло и растворилось во мне.

— Интересно, и что это было? — подумал я. Ну да ладно я уже чувствую, как затекла моя спина от неподвижной позы, а значит, пора просыпаться. И мы распрощались.

Еще один сон.

Поменяв положение своего бренного тела, снова скользнул в мир снов.

Очнулся в пустыне. Нет я не чувствовал жара раскаленного песка и не видел бесконечной череды песчаных барханов. Не видел и высокого безоблачного неба над ними, но откуда-то твердо знал, что это именно пустыня. Я не чувствовал ничего…

— Может ли человек ощущать что-то во сне? Возможно, ведь ни в чем нельзя быть уверенным до конца. Итак, что я забыл в этой пустыне? Ах, да это же мой сон. Слышал, что люди во сне даже летают. А может и мне попробовать взлететь? Взмахнув руками, словно птичьими крыльями и полетел. Я летал и летал, никого не видя вокруг, потому, что здесь никого не было и быть, не могло. Это был только мой мир, и мне решать — кому здесь быть и чему, не надо ни за кого отвечать и скрываться за своими бесчисленными масками. И здесь я был свободен и свободен по-настоящему: от жизни и смерти, от чувства и забот, от всего бренного и материального. Но все прекрасное, когда-нибудь, заканчивается. По-настоящему для нас ценно лишь только то, что мы теряем или уже потеряли. Так было, так есть и так будет…

Очнулся я от того, что кто-то довольно бесцеремонно тряс меня любимого. Было холодно, у меня закостенело тело от долгого и неподвижного лежания на холодном каменном полу. Разомкнув глаза, я сердито посмотрел на того, кто меня разбудил. Это был парень в какой-то кепке и с совершенно невыразительной внешностью, ну прямо как у шпиона.

— Олег, — с трудом всплыло в моей памяти его имя. Сейчас она немного зависала со сна. Вскоре, мой процессор загрузился, и я вспомнить, что именно с ним и еще какими-то ребятами мы попали в переделку.

— Ну и что ты меня трясешь? — Спросил я его недовольно, грубым со сна голосом курильщика. — Тебе что заняться больше нечем?

— Мы уже начали, беспокоились о тебе — ты так долго спишь. — Обижено ответил мне Олег.

— Вставай, мы сейчас будем сообща решать, что нам дальше делать в этой ситуации.

С кряхтением, свойственным более старику, чем молодому человеку моих лет, попытался подняться с каменного пола. Я замерз, а мое тело не только занемело, но некоторые его части просто натурально заморозились. С некоторым усилием, но мне удалось возвести себя в вертикальное положение и как-то нормально выпрямиться, похрустев при этом позвонками и суставами. Но мое тело не хотело меня слушаться, и я едва не упал. Хорошо, что меня успел поддержать Олег. Кое-как размяв свои затекшие конечности, я вместе с Олегом подошел к ребятам. Они сидели на полу, образовав круг, и это меня так развеселило, что я пропел песенку из «Золушки»:

— Сядьте дети, сядьте в круг, сядьте в круг…

Дурацкая улыбка сама собой вползла на мою заспанную физиономию. Но моего юмора никто из них так и не оценил, и лишь одна девушка, слегка улыбнулась мне в ответ на мою реплику. Интересно ее улыбка вызвана тем, что она с детства знает этот фильм или бородатый анекдот про деревенский сортир? — Выяснять это сейчас особенно, в данный момент и в данной ситуации я посчитал неуместным.

— Садись к ребятам: — Пригласил меня Олег.

Я сел, а что скажите, мне еще было делать? И снова заговорил Олег.

— Молодец, — отметил про себя, время зря не терял. Авторитет себе завоевывал, пока я дрых.

— Итак, ребята, давайте обсудим все вместе, что с нами произошло. Думаю, вы все уже понимаете, мы находимся явно не на Земле. Объяснять, как это получилось и что произошло, я надеюсь никому не надо, Вы всё это сами прекрасно видели…

Последовал дружный кивок. Смешно так кивнули, как будто то марионетки.

— Мы находимся в неизвестном для нас месте. Еды и воды у нас нет. Для освещения у нас есть с десяток зажигалок и три телефона. На наше счастье, в этом полуподвале имеется неизвестный нам источник света и, полная темнота пока нам не грозит. Положение наше осложняется еще и тем, что мы не можем выйти отсюда. Там снаружи нас, возможно, поджидает тот монстр, что убил наших ребят. Думаю, что это не единичная особь. Его собратья, обитающие в этом месте, вряд ли окажутся более миролюбивые, чем он. Понять, как они угрожают нам, мы сможем только при личном контакте с ним. Как я понимаю, это не радует никого из нас — жестко, как по шпаргалке отрапортовал Олег.

— Смотри-ка, — подумал уважительно я, — а у этого парня есть все задатки командира или лидера. Как может быть обманчива внешность.

— Оля, тебе удалось понять, что это за штуковина и для чего она предназначена? — Спросил он у худенькой, невысокой с короткой стрижкой темноволосой девушки, в таких миленьких и небольших очках, кивнув на стену с приборами.

— Оля у нас программист, — пояснил Олег, специально для меня, — думаю тебе понятно, что все это явно связано с компьютерами, сказал он, обводя руками комнату с приборами.

— Я пыталась понять, — пояснила девушка, — что это такое, но моих знаний здесь явно не хватает. Это определенно создано не руками человека, и оно вряд ли рассчитано для пользования представителями нашего вида. Единственно, что сказать могу точно, приборы включены, и они работают. Как видно работали еще и до нашего прихода… Я совершенно не понимаю, как можно управлять всем этим. И как бы в оправдание себя начала всем объяснять:

— Это все похоже на то, как если бы двухлетний ребенок попытался самостоятельно установить программу «Виндоус» на компьютер. Ребенок еще может понять, что компьютер работает. Он гудит чуть слышно. Но вряд ли он понимает, что ему нужно делать и на какие кнопки нажимать на клавиатуре. Он не понимает команды, которые появляются на мониторе, и как их исполнять. Я пыталась сделать хоть что-то, но тут стоит, что-то вроде «защиты от дурака». А для вот этой операционной системы мы сейчас и есть — такие «дураки и дикари».

— Понятно, — пробурчал недовольно, Олег — Кто — то еще хочет, что-то сказать?

Не выдержав, я как всегда по своей привычке сострил:

— Пусть скажет сейчас или молчит всю оставшуюся жизнь. И опять улыбнулся. Ну а что мне еще прикажите делать? Скучно ведь, холодно, пить и кушать очень хочется.

— Да кстати у нас здесь еще есть два выхода в коридоры, и мы еще там не были.

Олег кивнул, дав понять мне, что все слышит, и поинтересовался у присутствующих:

— Так и что мы теперь будет делать? Ребята, у вас есть еще идеи или мысли на этот счет? Все понуро молчали. Меня же опять прорвало:

— У меня есть предложение.

Все уставились на меня с немым вопросом в глазах. Выдержав, этакую театральную паузу, я продолжил свое шутовское вещание для благодарных слушателей:

— Смотрите, мы все равно все умрем, ведь так?

Олег укоризненно посмотрел на меня, как на неразумное дитя, и предостерег:

— Не торопись умирать, мы еще пока поживем. Не так ли ребята? — Некоторые из парней несмело кивнули в ответ.

— Не перебивай меня, — продолжил я, — нам все равно трындец, еды и воды у нас нет, снаружи бродят какие-то злобные твари, алчущие человечины. В общем-то, мы по уши, в дерме.

— И что же ты можешь предложить нам? Спросила Оля, девушка — программист.

— Итак, я предлагаю… предлагаю… УСТРОИТЬ ГРУППОВУХУ…

И заржал во весь голос. Неожиданно вскочил с пола, и начал исполнять какой-то дикий танец. В моем понимании это был танец сибирских шаманов, только без бубна и наркотического дыма. Мне было весело как никогда прежде, и все это даже без шаманских грибов. Стало наплевать на все и всех. Меня охватила какая-то истерическая эйфория. Ребята пытались успокоить меня, да куда им со мной справится. Я бегал ото всех по комнате и смеялся. Нет, нет, не думайте, я не сошел с ума, как бы дико это со стороны и не выглядело. Мне просто было очень весело, так весело, что к горлу комом подкатились слезы. В детстве я так мечтал очутиться в другом мире. Мне очень хотелось вырваться из простых серых и скучных будней земной действительности. И вот я здесь — вырвался и обрел свободу. Только вот уж очень ненадолго. Почему-то здесь я не стал Героем — спасителем мира. Местная принцесса меня совсем и не ждет. Моя судьба здесь — закончить жизнь как еда (пища), для каких-то животных. Вся эта обида на безысходность этой реальности еще сильнее заводила меня. Хотя, казалось бы, ну чему здесь веселится-то? Наконец мужики меня заломили и повалили на пол. Я продолжал еще смеялся, даже тогда когда Олег, приводя меня в чувства, поднял с пола и отвесил мне несколько оплеух. Все это только еще сильнее как бы подстегивало меня. Я не чувствовал боли от пощечин. Мне никак не удавалось остановить это мое дикое и какое-то иступленное веселье.

— Ты не правильно бьешь, так толку не будет, — сказал один из парней похожий на черную такую гориллу с фигурой боксера тяжеловеса «а ля Кличко на отдыхе». Такой же, как и он здоровый но только волосатый, прямо вылитый «горилл». Подойдя ко мне, он со всего размаха профессионально ударил меня выше пупка, прямо в «солнышко». Я задохнулся, спазм скрутил мое тело, воздух перестал поступать в легкие. Боль заставила сложиться мое тело пополам и охватила всего меня. Почти мгновенно вся моя веселость схлынула с меня словно поток воды, уйдя в землю. Мое тело как сполохами молнии рвала боль и злость, а затем на их месте ярко вспыхнула огнем, все, поглощая во мне ярость.

Он, было, размахнулся для следующего удара, когда я тихо, сквозь зубы прорычал, пристально смотря ему прямо в глаза:

— Еще один твой удар, я вырву твою печень. Еще могу успеть проломить и твой череп. — С трудом восстанавливая дыхание, просипел я.

И он мне поверил. В испуге отшатнулся от меня. Возможно и не в испуге, а просто от неожиданности, от такого резкого перепада моего настроения. В знаке примирения поднял руки на уровне груди ладонями вперед и миролюбиво пояснил:

— Я тебе только помочь хотел. — Правда, ничего личного, парень.

Отпустите меня я в полном порядке, обратился я к ребятам, и меня тот час же испугано отпустили. И вот сидя на обломке камня в стороне от их компании, я пытался понять причину своих столь сильных эмоций, так давно уже мне не свойственных…

Итак, откуда взялась эта истерическая, иступленная веселость? Я никогда не был по жизни шутником. Я никогда не был душой компании, а всегда был сам по себе. Вот такой «волк-одиночка» по жизни. Я не испытывал от этого никакого дискомфорта и никогда не комплексовал по этому поводу. Здесь же все эти шутки и прибаутки сыпались из меня как из дырявого мешка, направо и налево, прямо как у суперзвезды клоунского шоу. Хорошо, допустим, причиной послужило все то, что я пережил и перечувствовал за этот очень долгий, долгий день. Я часто терял контроль над эмоциями, фактически, у меня фактически снесло «башку». Почему же я этого не понял? Когда я впервые ощутил эту странную веселость? Интересные вопросы, но ответов на них у меня пока еще нет. Идем дальше, ярость, почему она так быстро зажглась во мне сейчас? Почему я не ярился (сердился), когда меня бил по щекам Олег?! Думаю, дело в том, что меня разозлил именно факт того, что ко мне приложил руку именно «горилл». Да и конечно, была еще и эта жгучая боль. Странно, когда меня били по щекам, боль почти не ощущалось. Значит, ярость вспыхивает от сильнейшего разочарования, доводящего до отчаяния будя, этим злобу. Боль это спусковой курок для процесса. Возможно и все вместе. Да, ну и залез я в дебри психологии, сюда бы мою тетушку Александру, в миг бы все разложил мне по полочкам.

А с веселостью придется еще разбираться. Мне не нравится все это — у меня не было причины для веселья. Хотя возможно веселость была моим эмоциональным протестом, против того, уныния и человеческого бессилия, которое царило в нашей группе. Возможно… Ладно, других вариантов все равно нет, принимаем данную версию как рабочую, а там видно будет…

Убегая от своих мрачных мыслей, обвел помещение взглядом. Олег с Олей стоят возле стены и о чем-то тихо спорят. Тот парень «горилл боксер тяжеловес», что угостил меня ударом в живот, сидит возле стены, прикрыв глаза, и отрешенно думает о чем-то своем в противоположном конце комнаты. Остальные члены нашей группы собрались вместе в центре комнаты. Ловлю себя на мысли, а не стоит ли мне подойти к Олегу с Олей и предложить свою помощь? Еще мне бы надо извиниться перед «горилл», а то неудобно как-то, человек помочь хотел, а я на него набросился. Да и на разведку надо бы сходить. В тех в двух других коридорах, как я понял, еще никто так не был. Расставив для себя приоритеты, я встал и подошел к Олегу и Оле:

— Какие-то продвижения в нашей ситуации имеются?

— Да, какие тут к черту продвижения-телодвижения, ничего не понятно. Полный Штильдец. — Угрюмо пошутила Ольга, не отвлекаясь от рассматривания стены, и прикасаясь руками к каким-то ее выступам.

— Поостерегся я бы совать руки в неизвестную аппаратуру, — машинально отметил я для себя…

— Олег может, сходим на разведку?:- предложил я крепышу.

— Вдвоем опасно нужно еще кого-то с собой позвать.

— Так давай «Горилл» с собой и возьмем — предложил я.

— Кого — кого? — не понял Олег.

— Да вот того бугая, вылитый боксер тяжеловес только волосатый. Он вроде бы сильный, лишним не будет.

— А-а-а, так его зовут Михаил, но ты прав Горилл ему больше подходит. — Ухмыляясь, сказал он.

Мы подошли к Михаилу и предложили ему сходить вместе с нами на разведку. После недолгих раздумий он принял наше предложение. При этом посмотрел на меня с какой-то опаской что ли? Да, верно, именно с опаской. Думаю мне необходимо как-то сгладить ситуацию. Я не хочу быть жертвой предательства или подлого удара в спину…

— Что ты так на меня смотришь?

— Честно сказать? Опасаюсь я тебя — сказал он, и продолжил — Понимаешь, я ведь как бы это сказать тебе, криминальный деятель в прошлом. Так вот был там у нас один человек в нашей группе, все вот так смотрел как ты. А когда он вот так смотрел, без трупов не обходилось никогда. Вот я и испугался, вдруг меня порешишь…

— Понятно, извини меня, я тогда несколько неадекватен был. Замнем это для ясности?

— Замнем, — с видимым облегчением добавил он, — да я и не в обиде, все понимаю, бывает…

Разговаривая, мы вышли из комнаты в левый коридор, почему именно левый? Не знаю, может это находиться в подсознании где-то на уровне моего мозжечка, что мужик должен сходить налево, я так считаю. Возможно, конечно, что это просто бред, просто пошли влево и все тут. Через пять минут я почувствовал внутри себя некую не объяснимую для меня тревогу. Но это чувство ничем подкреплено не было. Своими опасениями я поделился с моими спутниками. Они как мне показалось, восприняли мои слова скептически. Вероятнее всего, они думали, что у меня опять шалят нервы. Я-то был твердо уверен, что впереди нас ждут неприятности. Почему я был так уверен? Не знаю, это было просто мое предчувствие, а вот ему я научился верить, Ибо, как показывает практика, ноет печень — жди беды. Печень у меня не ныла, а вот что беда будет, был уверен почти на сто процентов. Решив на всякий случай быть готовым ко всему, поднял с пола небольшой, но слегка заостренный камень. Он мог отвалиться от стены в результате скола. Осколок получился заостренный такой, даже больше похожий на уже истертый древний наконечник для копья. Я этот камешек поднял для большей уверенности в своих силах. Подержав некоторое время, этот камень в руке я почувствовал, как он довольно быстро принял температуру моего тела, и мне показалось, что осколок прошептал мне:

— Я не подведу тебя, доверься мне, — этого конечно не могло быть в реальности, но хотя как знать…

Тревога моя тем временем возрастала с каждым моим дальнейшим шагом. И вот случилось то, чего я так боялся в глубине души. Мы вышли прямо из коридора в небольшой полутемный и пыльный зал. И мне вдруг показалось, что там, в глубине зала что-то шевельнулось. Внимательно приглядевшись, мы все увидели какое-то небольшое существо, размером примерно с небольшую собаку. Вернее мы вначале увидели слегка светящиеся глаза, ну а после уже увидели и контур тела Зверя. Он совсем не выглядел страшным монстром, и мы не были напуганы им. Вот только его глаза… они тускло мерцали, или точнее фосфоресцирующими звездочками поблескивали там в полумраке. Создавалось, такое жуткое, а скорее даже нереальное впечатление, будто то Зверь не был настоящим. Но это был самообман. Он был реальным и совсем нас не боялся. Его светящиеся глаза разглядывали нас. Они искали в нас что-то, они притягивали наши газа к его глазам, и больше не отпускали, не позволяя нам отвести их. Вот так и были Зверем пойманы плен глаза Михаила, а человек практически мгновенно свалился на пол без сознания. Чуть позже, та же участь постигла и Олега, а затем наступил и мой черед. Мои глаза попали в плен этих глаз, и я почувствовал, как жуткий первобытный страх, широким потоком вливается через них в мой мозг. Я как будто бы заглянул в черную бездонную дыру, и она стала затягивать меня, как в болото вглубь, внушая мне, что я бессилен и слаб и никогда уже не смогу освободиться. Безнадежность и отчаяние все больше охватывали меня. И вот мое сознание стало стремительно покидать меня, спасая и пряча мой разум от подступающего безумия. Меня спасло лишь то, что из-за страха умереть кормом для этой Зверюги, на меня накатилась такая ненависть к ней, что она выдавливала из меня Страх. Первые волны моей ненависти, пройдя по мне животворными потоками, слегка очистили мое сознание от Страха, но и только. Жаль — этого оказалось не достаточно, совсем недостаточно для меня. Ко мне вернулась паника, а за ней и Страх, внушая мне чувство горького разочарования в своих возможностях. Ну, неужели даже этот краткий миг борьбы окажется бесполезным? И тогда я покрепче сжал камень в руке и насколько раз со всего размаху ударить им себя. Сначала я ударил себя по бедру, потом перенес удар себе на плечо. Показалась кровь, и я почувствовал резкую боль. Боль и ненависть, переросли в злость на свою слабость и, разожгли во мне слепящую ярость, выжигающую везде во мне плесень животного Страха. Долго ли я так продержусь, мелькнула трусливая мыслишка, стираемая огненными волнами Ярости. Я опять потерял над собой контроль, слишком уж сильны была мои эмоциональные переживания. Мое тело, ведомое лишь первобытными инстинктами, где отступление — равносильно смерти, само непроизвольно двинулось вперед. Четыре долгих шага, растянувшиеся как вечность. Взмах камнем, на котором были следы моей крови, и удар, а за ним еще удар и еще один и еще. Я бил в исступлении как автомат и ни как не мог остановиться. Бил до тех пор, пока не услышал, глухой стук камня о камень. И только тогда я понял, что пробил череп Зверя насквозь. Раздробил его камнем напитанным энергией моих эмоций. Моя ярость по немного стихала, а силы вслед за нею стремительно покидали мое тело. Камень, весь измазанный в крови и веществе мозга Зверя, сам выпал из моей руки. Я же в буквальном смысле без сил свалился, рядом с трупом Зверя.

Мысли тягучие как жвачка лениво ворочались во мне. Ну что же в этот раз я жив, а значит, я победил. Но если бы череп зверя был чуть крепче, а мое поведение не стало для Зверя таким непредсказуемо, то сейчас бы это я лежал мертвым вместо него. А что еще более вероятно пошел бы ему на корм. Да, к моему счастью, Страх, испускаемый этим монстром, был на порядок меньше, чем у того монстра там, наверху. Это-то и спасло всех нас троих. Верхний Зверь, которого мы первым встретили на поверхности, обладал настолько мощным по силе метальным ударом Страха, что смог ввести в состояние неподвижности одновременно всю нашу туристическую группу. Здесь же наша «собачка» — Зверь оказался намного слабее своего собрата по ментальному оружию. Он смог отключить наши сознания только по очереди. Но все равно, в ментальном плане даже одновременно соединив втроем наши усилия, мы не смогли бы сравниться с ним по силе воздействия. А может быть, Звери каждый в одиночку, были сильнее даже суммарной силы всей нашей группы. Мы были совсем не готовы к таким испытаниям, где цена победы — жизнь, а цена поражение — смерть…

Свет, а ведь тут наверняка водятся зверушки и с более крупные размерами чем, те, которых мы встретили наверху. Трудно нам всем придется, чертовски трудно, видимо надеяться нам нужно только на чудо или хотя бы на легкую смерть. На этой пессимистической ноте я и закончил свои размышления.

Немного полежав и накопив силенки, я все-таки смог кое-как подняться и оглядеться. Мне удалось рассмотреть дальнем углу зала в полутьме что-то отдаленно напоминающее мне земную тумбочку. Как мне показалось, она была изготовлена из такого же камня, что и стены. От старости каменная поверхность тумбочка был покрыта густой сетью трещин. Углы у этого сооружения были отбитыми или сколотыми, возможно даже той самой «собачкой», что лежала от нее неподалеку. А может быть это время сделало свое дело не пощадив сооружение, явно сделанное не человеческими руками. В зале была повсюду пыль. Наша небольшая война со Зверем подняла ее вверх как театральный занавес от пола до потолка, через который, практически ничего не было видно. Странно подумалось мне, а в коридорах пыли нет. Не было ее и в предыдущем зале, так откуда она здесь? Да и Зверь, откуда он появился в этом месте? Ведь здесь же только один выход. Присев, я начал внимательно осматривать эту «собачку».

Передо мной лежали останки зверя — месиво из костей, крови, мозгов, мяса и шкуры. Единственное что не пострадало на голове — челюсти, а они надо признаться даже очень впечатляли. Верхние и нижние клыки выпирали на десяток сантиметров наружу как острые кинжалы. Остальные зубы были размером, хотя и поменьше, но не менее внушительными и даже на вид опасными. Высотой от трех до четырех сантиметров в два ряда — пасть земной акулы и у небольшого такого Зверя. Страшно даже представить зубки других более крупных особей. Шкура была коричнево-пыльной как у земноводной рептилии, без всяких признаков шерсти, или перьев. Хвоста не было, лапы были короткими, но очень мускулистыми, с двух сантиметровыми когтями. И еще я, кажется, нашел причину, по которой эта тварь находилась здесь. Она оказалась прикованной за заднюю лапу к комоду тонкой цепочкой серебристого цвета. Я ее сразу из-за пыли и не приметил. Цепочка была удивительно тонкой, но видимо очень прочной, так как удержать такого Зверя явно было нелегко. Не думаю, что Зверюга была физически слабой. Она даже мертвая вызывала опасение и какое-то легкое беспокойство. Подойдя к сооружению, я начал поиск места крепления цепочки. Как оказалось, она просто крепилась к центру фронтальной стенки, и являлось как бы составной частью тумбочки. Ощупав поверхность стенок тумбочки, я обнаружил на каменной плите столешницы небольшое такое углубления, как раз под фалангу человеческого пальца. С некоторой опаской я поместил туда свой палец, который утонул в камне на размер верхней фаланги. Подождав некоторое время, я понял, что ничего не происходит, и уже решил, что надо его оттуда вынимать. Вдруг внутри каменного сооружения что-то едва слышно — зажужжало. Испугавшись, я вытащил палец, но ничего страшного с ним не случилось. Жужжание продолжалось еще некоторое время и вот оно прекратилось. Послышался щелчок, после чего цепочка отсоединилась и упала, а выдвинулся небольшой лоток с правой стороны тумбочки. Внутри него оказалась небольшая пластинка, сделанная, из неизвестного метала, похожего по цвету на сталь. Взяв ее и повертев в руках, я, попробовав ее языком на вкус. Пожав плечами, засунул ее в карман, с одной только мыслью, потом покажу остальным, вместе и подумаем…

Тем временем Олег начал подал первые признаки жизни и уже начал приходить в себя «Горилл — Михаил». Мне стало стыдно, что я, забыв о них — людях, и начал в первую очередь рассматривать Зверя и тумбу, даже не проверив, живы ли они. Возможно, им требовалась моя помощь. Какую же помощь я бы смог оказать им? Разве что похоронить. Я не умел и не мог лечить больных, а если бы и мог то чем лечить? Встав, я, шустро подбежал к месту, где они лежали. Помог, подняться Олегу, а потом окончательно привел в чувство и Михаила. Поинтересовался у них об их самочувствии. Нужна ли им посторонняя помощь, или справиться самостоятельно.

— Да нет, кажется у нас все нормально, — ответил за двоих Олег, — только очень голова болит. Где же это существо что нас так лихо оприходовало? — заинтересовался Олег, обводя помещение еще мутным взглядом.

Я, молча, указал на труп, и мы вместе подошли ближе. Михаил тихо присвистнул.

— Неплохие зубки, у зверя, акулы отдыхают. А ты брат здоров, такого зверя свалил. — Он восхищенный ударил меня по плечу. От этого толчка я чуть не упал прямо на труп, но вовремя схватился за Олега.

— Осторожнее, Михаил, а то так и убить ненароком можно.

— Ребята у нас появилась еда! Вот теперь и узнаем, съедобны ли здешние звери, или может быть легче самим удавиться, чем от голода умирать.

Молча, кивнув, Михаил взял тело Зверя, и мы пошли обратно к ребятам.

Пока мы шли, я все время размышлял, почему в этом месте есть освещение, а в коридоре, что ведет, с поверхности до нашего лагеря нет? Было много вопросов, вот только с ответами на них у меня туговато было. Мы без приключений дошли до стоянки. Девушки побледнели, увидев зверя, даже одна слабонервная особа в обморок упала, а парни так себе ничего молодцами держатся. Коллективно решили — Зверя свежевать. Я отказался участвовать в этом. Воды нет, и не чем будет отмыться, от крови животного. Сев в сторонке у стены я позвал Олега и Михаила, потом, подумав, позвал еще и Олю.

Я им почти обо всем рассказал, что со мной произошло. Умолчал, правда, про все, что касалось моей эмоции Ярости. Сказал, что раны получил случайно. Посетовал, на то, что майка и штаны запачканы кровью, но зато это спасло наши жизни. Я показал пластинку, которую нашел в тумбочке, рассказал им, как смог ее открыть. После этого у ребят завязался спор. Послушав полемику, я стал более внимательно рассматривать эту пластинку. Проспорили они почти час, но так и не пришли к общему решению. Мы все же решили попробовать все, то, что удалось приготовить остальным ребятам из тушки несчастного Зверя.

Оказалось, что каждый из группы более или менее умел свежевать дичь, ну кроме меня родного. Я и в походы почти не ходил в отличие от остальных. Мясо пришлось все, же есть сырым. На огне от зажигалки его не приготовишь, а костер здесь соорудить можно было только из камней. Каждый взял по небольшому кусочку сырого мяса, и мы принялись его жевать. На вкус это было, примерно как сырое мясо с добавкой то-ли железной стружки, то-ли каменной крошки. Вкус мерзкий, а зубы жалко, того и смотри, сломаешь. Я стойко жевал этот кусочек минут двадцать и только после этого взял следующий кусок. Я понимал, что сил мне взять больше не откуда, как только вот из этой пищи. Моя последняя вспышка Ярости отняла у меня достаточно много энергии, а восполнить мне ее было неоткуда. Прожевав четвертый кусочек, я понял, что этого мне хватит. Иначе я рисковал вывихнуть челюсти или потерять в неравной борьбе мои последние зубы, слишком жестким оказалось мясо.

Однако мне стало интересно, чем же они свежевали и нарезали «собаченцию», и я спросил, у девушки, что сидела ближе всех:

— Чем вы мясо то разрезали?

Она похлопала глазами и, посмотрела на меня, как на идиота, и ответила:

— Ножом. Чем же еще?

Мне стало очень интересно, но слегка тоскливо. Злости у меня не было. Вспышка ярости полностью исчерпала мои эмоциональные запасы на ближайшее время. Реакция оказалось, не такой, какая могла быть. Мы выходит, пошли в разведку с пустыми руками! А у кого-то из этих ребят, оказывается, есть нож и они его нам не предложили. Подойдя к Олегу, я и спросил:

— Ты знал, что у ребят есть нож? — Он непонимающе на меня посмотрел и переспросил:

— Нож? Откуда тут нож? Все наши вещи остались там наверху в разгромленном лагере.

Теперь была моя очередь смотреть на него свысока, как на ребенка. И этой возможностью я полностью воспользовался. Эти все мои кривляния помогали мне быстрее выйти из апатии охватившей меня. Сказалась все-таки эмоциональная перегрузка.

— Да что ты говоришь? Чем же, по-твоему, тогда ребята мясо резали? Ногтями? Или камнем? А может зубами, свежевали? Поспрашивай у всех ребят, что у кого еще есть полезного для всех. Попроси, все найденное сложить в центре зала на полу, и если кому-то понадобится что-то из вещей, можно брать оттуда. Мы вот с камнем сходили на разведку, и там чуть было и не остались навсегда. С ножом наши шансы на выживание были бы выше, как ты думаешь? Конечно же, я понимал, что и с ножом у нас не было шансов выжить. Нас спасло только мое интуитивное умение работать с энергией эмоций. Но все, же очень обидно блин…

— А теперь пойду я, пожалуй, посплю немного. Может во сне, и присниться мне выход из этого ужаса. А то глаза мои уже слипаться начинают. Кстати в ту комнату, где мы были, направь пару ребят. Пусть они там все обшарят, а если там ничего интересного и не найдут, то используем эту комнату как туалет. Случиться что-то необычное или важное буди меня. Хочу сразу вас всех предупредить — цепочка моя добыча, проследите, что бы никто ее не присвоил. — Олег хотел что-то возразить, но я не стал слушать. Цепочку я ему не отдал, да и не собирался ее отдавать в чужие руки. Хотелось ее внимательно обследовать, интересно же из чего она сделана. Да и на память хотелось оставить, это был мой первый трофей.

— Сам понимаешь, все может быть. Карманы у ребят придется проверить как это ни неприятно для них и для нас. А если кто-то и еды с собой прихватил, а когда все будут спать, потихоньку тайком будет это трескать…

Добравшись до своего угла, я сел, вытянул ноги и начал думать. Пора и мне провести ревизию собственных карманов. Посмотрим, что у меня в них напихано. И так что же мы имеем в наличии: две почти полных зажигалки, пол пачки сигарет, ключи от дома с брелком. В моем кошельке: тридцать рублей монетами и пару сотен бумажками, пластиковые карточки, презерватив. Сразу же перед глазами всплыла девушка Ната. На душе стало гадко, врагу бы не пожелал такой смерти, жаль девушку. Блин, а телефон видимо выронил в сутолоке бега, как и плеер. Наушники вот остались. И так что же тут еще осталось в наличие, хм, хм… есть гвоздь и две пуговицы, не густо конечно, но и не пусто…

Так с этим мы разобрались. А как у меня обстоят дела с моей одеждой?

Спортивные штаны с небольшой дыркой на бедре запачканы кровью. Камень пробил только ткань и не повредил ногу. На ноге из дырки штанины багровел большой такой синяк. Удар пришелся в мышцу, а не в кость. Только это и спасло меня от серьезной травмы. Поболит немного и перестанет, хромать, наверное, не буду. Когда-то белая майка, была сейчас запыленная и пропахшая, к тому же испачканная кровью, а через небольшую дырку на плече проглядывалась рана. На вид она не большая и не глубокая, но болезненная. Тонкая корочка запекшейся крови струпом уже затянула ее. Вот только кровопотеря от нее была большая. Жаль, воды здесь нет и промыть ее нечем. Кроссовки, грязные, но еще в нормальном состоянии. Жить, в общем и целом можно. Время у меня сейчас выдалось свободное и тихое. Мне захотелось подумать о многом, но начну по порядку.

Тот сон, что мне приснился. Вообще-то странный такой сон, совсем не похожий на мои обычные сны. Я, как и вы, возможно, свои сны обычно не помню, забываю. В основном сразу, как только просыпаюсь. Все что происходило в том сне, не было химерами больного воображения. Я это все — видел. Во сне со мной был некто: то-ли бог, то-ли дух, то-ли еще кто-то. Почему думаю именно так? Хороший вопрос. А версия ответа у меня уже припасена. Ответ логически напрашивается из фразы незнакомца: «Я помочь тебе не могу и не спорить с судьбой мне» Почему он сказал именно так? Он говорил о своем могуществе, да? Может это и неверный посыл, а может и наоборот самый верный из всех возможных предположений. И еще о его даре мне. Что он из себя может представлять? И кто он есть этот мой таинственный незнакомец? Почему когда смерть реально стояла рядышком с нами — он и объявился? В моей голове вопросов, как деревьев в лису. Вот если бы так же было и с ответами… Я выбираю за основу вот этот вариант. Если у меня появиться или будет проявляться что-то необычное и явно мне совершенно не свойственное, понимаю — его подарок. И все же это был не просто сон, продолжались мои сомнения. Короче говоря, — одернул себя, — пока дар незнакомца не материализовался в чем-то, считаю это сновидением, хотя и очень реальное. Хм, может быть, все же это был сон. Сомнения продолжали терзать меня. Я сегодня пережил большой стресс, несколько раз за день терял контроль над собой. Все это смогло вот так сказаться на моем сновидении. Возможно мое желание, чтобы этот мой сон был больше чем просто сновидении — желание призрачного шанса просто выжить. Выжить в чьем-то бесчеловечном эксперименте над землянами. Сейчас же все наши шансы на выживание предельно стремятся к нулю.

Все!!! Незнакомец достал меня со своим подарком. Настало время подумать о моих возможностях управления эмоциями. Удалось же мне совсем недавно по желанию вызвать ярость. Ярость, я посмаковал это слово как глоток хорошего коньяка. Ярость от слова ярый — значит огненный, горячий, возможно лютый. Очень захватывающее чувство от этого слова. По сути это моя внутренняя энергия очень мощная, огненная, но к сожалению хаотичная и бесконтрольная. Она вспыхнула во мне от бессилия, отчаяния и злобы перед Зверем, под воздействием физической боли. Ярость возникла непроизвольно, но это у меня получилось. Я смог ее трансформировать в энергию, позволившую мне победить. Более того я смог частично управлять процессом, вернее не управлять, а направлять энергию в нужное мне русло. Смогу ли я мысленно не только вызывать, но управлять уровнем силы моей внутренней энергии? Я думаю, что определенные медитативные практики по концентрации, что показывал мне мой дед- Максим Максимович смогут мне помочь в этом. Возможна ли вспышка ярости без чувства злобы и физической боли? Для выяснения этого мне необходимо экспериментировать с моими энергиями. И так что же я выяснил? Ярость съедает у меня много как физических, так и энергетических сил за короткое время. Хм… думаю нужно быть более осторожным. Обидно раньше времени погибнуть от физического истощения. Мне необходимы знания придела моих физических и энергетических возможностей. Да и еще одна проблема. Нужно ли мне рассказывать о мох энергетические изыскания остальным землянам? Думаю, пока не стоит, они так очень напуганы. Свет, они станут чураться меня. Вдруг подорвется и без того хрупкое доверие, сейчас для нас это просто непозволительная роскошь. Может быть, чуть позже и расскажу. Хотя это может привести к некоторым осложнениям в будущем. Плевать! Всем нам еще нужно дожить до момента, когда настанет пора раскрывать карты. Еще неизвестно как сложиться здесь ситуация, а то все вопросы отпадут сами собой, или просто в них отпадет необходимость.

Все пора спать. Переварить бы это отвратительное мясо и как можно скорее и быстрее восстановится. У нас еще остался один не разведанный нами коридор. Меня как-то начинает будоражить эта игра со смертью. Каждый из нас все время ходит по лезвию бритвы между жизнью и смертью. Наши шансы выжить при встрече с любым здешним представителем животного мира стремительно спускаются к нулю. Но Свет мы еще живы! Как-то странно я сегодня рассуждаю, в том мире я никогда не стремился к смерти. Вот об этом я буду размышлять позже и не сейчас, а сейчас мне пора отдохнуть.

На это раз я пробудился ото сна самостоятельно. Решил более внимательно осмотреть свою рану на плече, а то не дай бог загноится, и что тогда делать буду? Руку резать? Сняв майку, с удивлением уставился на рану, которая уже покрылась коричневатой корочкой. Удивительно, но мне казалось, что открытая рана была более серьезной. Ну да пламя с ней, и без того хватает вопросов. Надев майку, я поднялся и подошел к Оле, все еще находившуюся возле стены с приборами. Узнав у нее, что изменений нет и пока не предвидеться, решил сесть и съесть еще кусочек мяса. Скоро и его не будет. Да, я жадный, что с этого? Жизнь она сложная штучка. И не стоит пренебрегать шансом, повысить свои силы. Пожевав мясо, решил, не торопится и не идти сейчас в разведку во второй туннель. Мало ли что в нем находится.

Подойдя к Михаилу, предупредил его, что меня не будет в комнате некоторое время. Хочется мне, дескать, побыть в одиночестве и вышел в коридор. Здесь-то мне точно никто мешать не будет. Сев на пол по-турецки и расслабившись, начал учиться, входя в транс вызывать в себе ощущения чувства Ярости. Злость, зарождаясь в кончиках пальцев, холодными густыми ручьями растекается по всему телу, оставляя на коже холодную испарину. Она, доходит до моих глаз. Глаза покрыты сеткой из сотен капилляров как больших, так и маленьких. Злость подплывает к ним — капилляры становятся тяжелыми, словно их наполняют увесистые железные шарики. Веки с большим трудом опускаются на глаза, но не до конца, то ли они стали меньше, то ли яблоко глаза — больше. Хочется закрыть глаза от света, спрятать их под ладонями. Но с мокрых ладоней на раздраженные глаза скатывается едкий пот. Жгучая боль в глазах и мне ее надо вытерпеть. Это скоро пройдет, я чувствую. Мое лицо пылает и мне хочется глотнуть свежего воздуха, но ногам холодно и они стали мокрыми. Воздух слишком теплый и слишком ненатуральный. От его недостатка начинает болеть голова. Даже не болеть, а гудеть, и это по ощущениям еще неприятнее для меня. Чувствую у себя пульсации вен на лбу и артерий на шее. Это уже не злость, а Ярость. Это пик. Глубоко дышу, считая про себя до двадцати, и понимаю, что злость медленно, но отходит от глаз. Я ощущаю как железные шарики, перекатываются по моим сосудам и они возвращаются в кончики пальцев. Опускаю разгоряченное лицо как бы под прохладную воду. Все теперь можно продолжать жить. У меня получилось. Потратив на тренировку часа три, по-своему, внутреннему времени, добился, как мне кажется некоторых успехов. Эта Ярость все же была мною управляема. Она была слабее по уровню силы, чем та закипевшая во мне, когда убивал «собачку».

Полностью опустошив себя как физически, так и морально, отправляюсь обратно в зал. Думаю, что еще один кусочек мяса я сегодня заслужил по праву. Да, оно мерзкое, но силы у меня восстанавливает очень неплохо. Съев мяса, стал думать о том, что мне предстояло сделать дальше.

Идти осматривать оставшийся коридор не хотелось, и я решил еще раз рассмотреть по внимательнее найденную в тумбочке пластинку.

В моих руках была небольшая тонкая, жесткая металлическая пластинка. Ее края закругляясь, образовывали неправильный овал, наподобие эллипса. Диаметр его чуть больше сантиметра. С одной стороны пластинки проступал довольно четкий узор, а другая сторона была гладкая и без узора. Для каких же целей она создавалась? Чувствуется очень ценная. Не зря же на поводке там сидела привязанная «Зверюшка». Охраняла же она что-то. А может быть она как-то связана с этой аппаратурой в стенах и на потолке? Что если это какой-то ключ управления или идентификационный номер? Оля говорила, что там есть какая- то «защита от дурака», а она снимает эту защиту? Так необходимо срочно это проверить…

Подойдя к Оле, я изложил ей свои мысли, она нашла их разумными. Мы решили, что моя теория может оказаться верной. Я отдал ей пластинку для дальнейшего эксперимента. Хорошо бы из этого что-нибудь путное получилось. А то мы как неандертальцы, какие то. Хорошо хотя бы сразу крушить ничего не стали, а ведь могли, наше состояние вполне располагало к этому.

Наконец-то у меня дошли руки и до цепочки, на которой сидела Зверушка. Она была в целости и сохранности. Цепочка была так легка, что даже не ощущается ее вес.

А жаль, я уж думал, что смогу использовать ее как оружие, но не получится. Видимо придется отложить ее на будущее, может и пригодиться, на что ни будь…

Ладно, подумал я, еще чуть посижу, отдохну и пойду дальше на разведку.

Интересно, что там находится в следующем коридоре. Прикрыв глаза, я постарался выбросить из головы все мои мысли, и не заметил, так задремал. Вывели меня из полусна голоса, и как ни странно, говорили они обо мне. Тембр голосов я не узнал, это точно не были ни Олег, ни Оля и ни Михаил.

— Что думаешь о его состоянии? — Спросил женский низкий по тембру голос.

— А что тут думать психически не устойчивая личность, короче говоря, он «псих», самый что ни наесть натуральный — ответил ей приятный баритон.

— С чего ты взял? Ну, сорвался парень один раз, с кем не бывает.

— Ты не понимаешь, он сумасшедший, ты смотрела ему в глаза? Он же, как лицедей то весельчак- душа компании, то маньяк-убийца. Таких как он, нужно держать подальше от нас цивилизованных людей. Ты видела, как он напугал Медведя? А ведь его напугать не просто, поверь мне, приходилось вместе работать.

— Это еще ни о чем не говорит, хотя да у него явно не все дома.

— Ребята что вы такое говорите, вмешался еще один женский голос, — подумайте сами он, недавно убил такого Зверя, а вы его поносите за спиной. Олег, и Медведь, сознание потеряли от страха. Чуть не умерли, говорят от разрыва сердца, так страшно было. Тьфу, на вас.

— Вика, душа моя! — продолжил все тот же баритон- Сама подумай, куда недавно он исчезал на несколько часов. Почему он держится отдельно от всех нас? Почему не общается снами? Да я не знаю, даже как его зовут, а вы-то знаете его имя? Правильно, никто из нас не знает. Кто он такой? Единственное, что нам известно о нем, это то, что он дружен с Игорьком.

— Все равно ты не прав, Павел. — Продолжила Вика — А ты не задумывался, что если мы хотим выжить в этих ужаснейших условиях, то нам всем предаться стать такими же?

— Девушка жесткая, но мыслить правильно, — я мысленно поддержал ее.

— Да будь он даже маньяком-убийцей, я молюсь, чтобы он был с нами. Он единственный из нас всех почти не поддался Страху. Посмотрите сколько нас в живых-то осталось. Вспомни, он первым из нас восстановился после той ужасной ночи. Ты Павел благоразумно конечно не пошел смотреть, что там трещало в конце зала. А смог ли пройти по коридору в одиночестве и в полной темноте? Кто из нас способен сейчас на это? Скорее всего, мы только и можем, что вот так сидеть в полумраке и дрожать от страха.

— Молодец Вика, не сломалась от страха, — мысленно я ей поаплодировал.

— Я, согласно, что его «дурацкие» шутки выводят нас из себя. Но не забывайте, они, же нам и помогают забыть Страх. А мы сидим здесь и осуждаем его за это, вместо благодарности.

— Ну-ну, и ты еще доказываешь нам, что он не псих. — Продолжил с ней полемику все тот же приятный баритон Павла. — Противоречишь милочка сама себе. Ты сама сказала, что он сам полез сюда. И ты считаешь это нормальным поведением?

— Ладно, давайте прекратим этот бессмысленный спор. Вы самостоятельно ничего сами не добьетесь, если даже и захотите, от него избавится. Вспомните на минутку, где мы сейчас находимся. И давайте-ка сменим тему для обсуждения.

Диалог закончился так же внезапно, как и начался. В зале снова установилась тишина. Мысленно я улыбнулся, ничего интересного для себя из разговора я не услышал. Вот только девушка Вика, интересная, сильная натура и мне стоило бы приглядеться к ней. Да, а вот спину нашим ребятам в будущем мне лучше не подставлять, а то мало ли что…

Подремав еще немного, я решил, что пора вставать, и идти на разведку. Встав с земли, и подойдя к Олегу, я предложил ему вместе смотреть оставшейся коридор. Мы взяли к себе в компанию и Медведя. Называть его так по-новому было лучше, чем обзывать его «Горилл», пусть даже и про себя, вдруг парень обидится? Нож мы тоже конфисковали в нашу пользу, так как наш партнер когда-то промышлял грабежом. Ну, какой там грабеж? Так банальный «гоп — стоп», как поет Розенбаум. Все было по мелочам, как я понял из его реплик о себе. Но он единственный, из нас троих, имеет реальный опыт обращения с ножом. Я, конечно, тоже умею, спасибо тебе дед за науку. И все же Михаил выглядит физически крепче, как боксер тяжеловес. Да и мне спорить с ними лишний раз не хотелось. Будут неприятности — почувствую (учую), так мне тогда казалось. Но как оказалось в дальнейшем, учуять — то можно и не все.

Пройдя правый коридор до конца и не найдя там ничего интересного для нас, мы вышли в третий по счету зал. Он был просто громаден, но совсем пуст. Жаль, а я думал, что здесь мы найдем что-то интересное для себя.

— Эх, тупик. С сожалением в голосе прокомментировал Олег.

— Ну и ладно, зато Зверушек нет.

Для очистки совести мы тщательно осмотрели все стены по периметру зала в поисках чего-нибудь для нас интересного. Обыскав весь зал вдоль и поперек несколько раз, мы так остались ни с чем. Почему же ни с чем? Отсутствие неприятностей или новостей это уже есть хорошо для нашего сегодняшнего положения. Вернувшись, я съел еще кусочек мяса, очень противная для меня процедура, но мне надо было восстановиться физически и энергетически. Запасы его таяли катастрофически прямо на глазах. Мы с ребятами решили устроить перерыв и попробовать разобраться, наконец, с техникой на стенах и потолке в нашей комнате. А затем после этого думать, что делать дальше. В технике я продвинутый юзер, и помочь чем-то ребятам вряд ли смогу, особенно программисту. Я решил пойти потренироваться все-таки это хотя призрачный, но шанс спасти наши такие короткие, но желанные для всех нас жизни мою и ребят. Сохранность моей бренной оболочки было очень важным для меня. Хотя существуют вещи и, наверное, поважнее…