Дорогие ребята!

Вы, конечно, уже знаете, что Элла и её друзья живут в Финляндии. А знаете ли вы, где находится эта страна? Она расположена на севере Европы и граничит с Россией, так что мы с финнами — ближайшие соседи. Например, жители Санкт-Петербурга ездят в столицу Финляндии — Хельсинки — просто на автобусе! Южным концом Финляндия упирается в Балтийское море, там расположен её самый «летний» город — Ханко. А на севере простирается суровая Лапландия, большая часть которой лежит за Полярным кругом. И там, на горе Корватунтури, что значит «Заячья гора», совсем недалеко от российской границы, живёт финский Дед Мороз! Финны зовут его Йоулупукки, в переводе с финского — Рождественский Козёл. С ним живёт его хозяйка — Моури, а помогают им гномы, которые весь год следят за тем, как ведут себя дети, разбирают рождественскую почту и мастерят подарки. Ух, как сразу захотелось туда поехать и с ними познакомиться! А пока почитаем, что получилось из такого знакомства у Эллы и её одноклассников.

 

1

Меня зовут Элла, и я во втором классе. Точнее, вот прямо сейчас я в аэропорту, но у нас по-прежнему хороший класс и хороший учитель. Точнее, раньше был хороший, а теперь стал немножко нервный.

Наверное, из-за Пата. Пат пропал как раз в тот момент, когда нам уже пора было бежать на самолёт. Точнее, он не пропал, потому что мы-то все знали, куда он делся. Он делся в дыру под чёрными резиновыми шторками. Перед этим туда же уехал по движущейся ленте его чемодан и все наши чемоданы тоже, и тут Пат вспомнил, что в чемодане у него остался паспорт. У нас-то у всех паспорта были в руках, потому что мы улетали за границу.

— Багажная лента не предназначена для детей. Она только для чемоданов, — сказала учителю тётя, которая работает в аэропорту.

— Зато я предназначен, — вздохнул учитель.

— Что, простите? — не поняла тётя.

— Моё предназначение — это дети! И один из них только что уехал на ленте вон туда, — пояснил учитель.

— Не может быть. Багажная лента перевозит только чемоданы. — Тётя, кажется, начинала сердиться.

— Простите, а куда она их везёт? — вмешалась в разговор жена учителя.

— В багажный терминал, там чемоданы и остальной багаж распределяют по самолётам, — сказала тётя.

— О, а можно распределить Пата на самолёт в Индию? Давайте мы доплатим сколько нужно, и дело с концом, — предложил учитель.

Мы все, конечно, удивились, потому что знали, что летим не в Индию, а в какое-то другое место. Мы забыли, как оно называется, помнили только, что оно за границей.

— Успокойся, дорогой, — сказала жена учителя.

Тётя ничего не сказала. Она позвонила по телефону.

Спустя мгновение рядом с нами возник охранник. У него была очень красивая форма и очень сердитое лицо.

— У вас тут проблемы? — осведомился он у сердитой тёти.

— У нас тоже, но это ничего, — ответил учитель.

— Они хотят отправить ребёнка багажом в Индию, — сообщила тётя.

— Это запрещено. Багаж — это багаж, а люди — это люди.

— А охранники — всегда охранники, — заметил учитель.

— Это вы к чему? — не понял охранник.

— Послушайте, это просто недоразумение, — попыталась объяснить жена учителя, оттаскивая его подальше от охранника.

Мы, к сожалению, так и не узнали, в чём заключалось недоразумение — как раз когда жена учителя пыталась это объяснить, охранник засвистел в свисток. Потому что учитель тоже поехал на ленте туда, куда можно только чемоданам.

— Стоп! — закричал охранник, но было уже поздно: учитель исчез за чёрными шторками.

— Это у вас точно будет перевес, дороже заплатите, — ехидно заметила тётя.

Когда охранник тоже уехал за шторки, мы с Тиной, Ханной, Туккой, Сампой, Злюком и всеми остальными принялись послушно ждать своей очереди. Мы очень хотели узнать, кто же поедет следующим. Но лента вдруг остановилась.

— Я так и знал! — заныл Сампа. — Все карусели всегда на мне ломаются.

Некоторое время было тихо, а потом из-за шторок вылезли сначала Пат, потом учитель и последним — охранник.

У Пата в руках был паспорт, и мы все закричали: «Ура!»

И ещё немножко похихикали, потому что у учителя на спине оказалась чемоданная наклейка с надписью: «КАЛЬКУТТА, ИНДИЯ».

 

2

Мы бежали со всех ног. Мы очень спешили на самолёт.

Пока учитель с Патом катались на ленте, наш рейс объявили много-много раз. В последний раз там добавили, что капитану корабля надоело нас ждать и если учитель намерен и дальше изображать чемодан, то и на здоровье, а они улетают без нас. Диктор сказал ещё, что за нами надо лучше следить и не давать садиться себе на шею и на багажную ленту тоже. И что вот его-то дети умеют вести себя в общественных местах: их зовут Роза и Мия, они играют на скрипке и занимаются фигурным катанием. Этот диктор, похоже, любил поговорить.

Когда диктор закончил, все тёти и дяди, которые работают в аэропорту, зааплодировали. Мы не поняли, это они нам или диктору, но выяснять было некогда — мы же спешили на самолёт.

— Куда бежать? — спросила жена учителя, запыхавшись.

— Шестой выход, — учитель показал карточку, которая была у него в руке.

У шестого выхода никого не оказалось.

— Последний рывок! — крикнул учитель и рванул в рукав, ведущий к самолёту.

Рукав был ужасно длинный и гулкий. Мы уже думали, что по нему и дойдём до самой заграницы, но в конце концов дошли до двери самолёта. Дверь, к сожалению, была закрыта. Самолёт гудел моторами так, что мы нам пришлось зажать уши. Похоже, они всё-таки решили улететь без нас.

— Хотели сбежать! — прокричал учитель своей жене.

— Что? — не расслышала жена учителя.

— Не выйдет! — крикнул учитель и принялся колотить в дверь.

Никто ему не открыл, и учитель снял ботинок, чтобы стучать погромче. Как раз когда он развязывал шнурки, самолёт начал двигаться. Учитель этого не заметил. Он собирался стукнуть ботинком по двери, но двери перед ним уже не было. Самолёт отъехал так далеко, что учитель попал ботинком по стеклу кабины пилота, покачнулся и непременно упал бы на землю, если бы в последний момент не ухватился за «дворники» и не забросил ногу на нос самолёта. Мы все подумали, что учитель ужасно ловкий для своего возраста.

Самолёт откатывался всё дальше, а учитель так и висел на «дворниках».

— Пустите, не то переверну вам самолёт! — кричал он. Он кричал так громко, что мы расслышали даже сквозь шум мотора.

— Так нечестно, учитель полетит за границу без нас, — заныл Сампа. Самолёт катился по полю, учитель стучал ботинком по стеклу.

— Наверное, ему нужен отпуск, — предположила Ханна.

— Думаете, он сможет так провисеть весь полёт? — засомневалась Тина.

— А как они принесут ему туда еду? — спросила я.

— Наверное, на этом рейсе положены только холодные закуски, — сказал Тукка, который всё знает.

— Я вообще не знал, что у самолётов бывают «дворники», — сказал Пат.

И тут самолёт остановился. Учитель всё ещё держался одной рукой за «дворник», а другой стучал по стеклу. Из рукава мы увидели, что оба пилота смотрят на учителя очень свирепо.

Они включили «дворники», чтобы учитель поскорее свалился, но он только покачал головой. Мы все восхищались учителем. Он у нас человек принципиальный.

Свалился учитель только после того, как один из пилотов брызнул омывателем ему в левую ноздрю. Он заскользил по носу самолёта сначала медленно, потом всё быстрее и наконец шлёпнулся на лётное поле. А ботинок учителя так и остался висеть на «дворнике».

Через пятнадцать минут мы все сидели в самолёте и ужасно гордились учителем. Он был нашим героем, ведь благодаря ему мы всё-таки попали в самолёт. Капитан корабля смилостивился, подъехал обратно к рукаву и впустил нас. Учителя тоже впустили; правда, жене учителя пришлось сначала поручиться, что он не представляет опасности.

— Я опасен лишь для злодеев, — подтвердил учитель.

— Мой учитель всегда говорил, что упорный заслуживает награды, даже если не имеет ни капли таланта, — добавил капитан.

К сожалению, ботинок у учителя забрали, чтобы потом использовать как вещественное доказательство того, что учитель хотел захватить самолёт. К ещё большему сожалению, учитель пострадал при падении, поэтому не мог сидеть и остался стоять на четвереньках в собачьем отсеке. Мы все надеялись, что ему понравятся собаки. Ещё больше мы надеялись, что это чувство будет взаимным.

— Ничего, там, куда мы летим, ботинки не нужны, — сказал учитель собакам, когда самолёт наконец оказался в воздухе. — Я готов вытерпеть что угодно, когда представляю, что скоро мы все будем валяться на мягком песочке и греться на солнышке, обдуваемые тёплым ветерком. Мы будем слушать тишину пустыни и выть на луну вместе с койотами. — Учитель, размечтавшись, прислонился головой к собачьему боку. На четвереньках он и сам был похож на какую-то диковинную собаку, только что хвостом не вилял.

— Приветствуем вас на борту самолёта, вылетающего в Киттиля, — объявил капитан.

— А я и не знал, что Киттиля — это заграница, — удивился Пат.

Учитель ничего не сказал, но нам показалось, что у него на глазах выступили слёзы. Наверное, у него аллергия на собак.

 

3

Мы все очень смеялись, когда выяснилось, что учитель перепутал выходы в аэропорту Мы со всех ног бежали к шестому, а наш был вообще-то девятый. А шесть и девять — это разные цифры, поэтому вместо заграницы мы теперь летели в Лапландию.

Не смеялся только учитель. Он всё ещё торчал в хвосте самолёта, теперь в клетке для собак. Его туда посадили после того, как он сказал стюардессе:

— Разворачивайте самолёт!

— Самолёт невозможно развернуть, — пожала плечами стюардесса.

— Тогда летите задом, — потребовал учитель.

— О чём вы говорите? — не поняла стюардесса.

— Нам не надо в Киттиля, мы летим за границу.

— Но этот самолёт летит в Киттиля.

— Я требую: разворачивайте самолёт, иначе…

— Иначе что? — встревожилась стюардесса.

— Иначе я оставлю вас после уроков, — пригрозил учитель.

— Вы мне угрожаете? — уточнила стюардесса.

— Именно, — ответил учитель, решив, что победа осталась за ним. — Оставлю вас всех после уроков и напишу письмо родителям капитана, если вы немедленно не развернёте этот самолёт в сторону заграницы!

Никто из нас не знал, что стюардессы владеют приёмами дзюдо. Во всяком случае, когда стюардесса швырнула учителя на пол, надела на него наручники и засунула в собачью клетку, это было похоже именно на дзюдо.

Жена учителя ничего не заметила, она внимательно изучала правила безопасности.

— Вы тоже хотите за границу? — спросил учитель у собак.

Мы хотели. Точнее, нам было всё равно, куда лететь. Главное, что мы отправляемся в путешествие! Мы его выиграли, потому что фотография нашего класса победила на ежегодном конкурсе. А всё благодаря Пату. Если бы он не нашёл осиное гнездо, у нас получилась бы самая обычная общая фотография. Даже удивительно, что осы проявили такую активность посреди зимы. Наверное, это потому, что Пат положил гнездо на батарею. «Приятно отметить необычное расположение участников и оживлённую атмосферу на снимке, далёкую от натянутости школьных фотографий», — писали в отзывах.

— Приятного аппетита, — пожелала стюардесса и раздала нам булочки и лимонад.

— Хорошо говорит по-фински, хоть и иностранка, — заметил Пат, когда стюардесса ушла.

Остальные ничего не сказали, потому что рты у нас были набиты булочками — у всех, кроме учителя. Ему стюардесса принесла собачьей колбасы и похлопала по плечу.

Из хвоста самолёта донеслось угрожающее рычание — это учитель защищал свою еду от собак.

 

4

Мы ждали учителя. По багажной ленте ехали сумки всевозможных размеров и расцветок. Клетка с учителем и собаками выехала последней. Никакого другого багажа у нас не было, потому что наши чемоданы, понятное дело, улетели за границу.

— Вип-места. Пришлось, конечно, доплатить, но оно того стоило, — пояснил учитель сотруднику аэропорта, вылезая из клетки. — Спасибо за компанию, парни, вы уж не скучайте, — сказал учитель собакам и разгладил помятые брюки.

— Что будем делать? — спросила жена учителя, с беспокойством оглядываясь по сторонам.

Аэропорт был небольшой. Собственно говоря, это была просто комната с окнами. За окнами простиралась Лапландия: ужасно много снега и белые горы вдали.

— Сопки, — поправил Тукка. — В Лапландии горы называются «сопки».

— За границей всё по-другому, — согласился Пат.

Мы, прижавшись носами к стеклу, смотрели, как остальные путешественники рассаживаются по автобусам и такси и уезжают в сторону сопок. На улице было очень красиво, и мы совершенно не расстраивались, что прилетели не туда.

— Следующим же самолётом улетаем обратно, — решил учитель. — Двадцать человеческих билетов, — попросил он в кассе. — Надеюсь, можно будет расплатиться дирхамами?

Учитель перед отлётом обменял все свои деньги на иностранные.

— А можно показать им паспорт? — спросил Пат, подходя к кассе вместе с учителем.

— Сдачи не надо, — сказал учитель, сунув пачку иностранных денег в окошко.

— А как сказать по-иностранному «Поставьте мне печать»? — спросил Пат.

— Я так просто не сдамся, — сказал учитель, когда кассир вернул всю пачку обратно.

— Я тоже, — сказал Пат, когда кассир вернул ему паспорт.

— Раз нельзя улететь, мы пойдём пешком! — решительно сказал учитель.

Кассир только засмеялся.

— Дорогой, в одном ботинке далеко не уйдёшь, — напомнила жена учителя.

— Может, продадим этих Деду Морозу в гномы? — шепнул учитель жене, кивнув на нас. — Наверное, тогда нам хватит на два обратных билета?

— Успокойся. Сейчас я всё улажу, — сказала жена учителя и усадила учителя на багажную ленту, которая, к счастью, уже никуда не ехала. Мы тоже сели и стали смотреть, как жена учителя идёт к какой-то двери в углу аэропорта.

— У меня есть мечта, — сказал вдруг учитель. — Я всегда мечтал увидеть луну над пустынным пейзажем. Я сидел бы у костра и слушал тишину, луна сияла бы, койоты выли, а ветер приносил из дальних стран волнующие запахи.

Жаль, что в этот раз мечте учителя не суждено сбыться. Она такая романтичная! У нас у всех, конечно, тоже были свои мечты.

— Я мечтаю поплавать в море, — сказала Ханна.

— Я мечтаю выучить двадцать иностранных языков, — сказал Тукка.

— Я мечтаю поездить верхом на верблюде, — сказала Тина.

— Я мечтаю о солнце и тёплом песочке, — сказала я.

— Я мечтаю когда-нибудь вернуться домой, — сказал Сампа.

— Я тоже иногда мечтаю, — сказал Пат.

— А я никогда не мечтаю, а кто будет спорить, тому щас как мечтану в лоб! — заявил Злюк.

Когда жена учителя вернулась, мы уже начали слегка волноваться.

— Есть две новости: плохая и хорошая, — сказала она.

— Сначала хорошую, — сказал учитель.

— Я раздобыла обратные билеты, — сказала жена учителя.

— Ура! — закричал учитель.

— О нет! — закричали мы.

— Отлёт через неделю, — добавила жена учителя.

— О нет! — воскликнул учитель.

— Ура! — воскликнули мы.

 

5

— Нет! — сказал учитель.

— Да! — сказала жена учителя.

— Должен быть ещё какой-то выход, — сказал учитель.

— Например? — поинтересовалась жена учителя.

— Ограбить банк, — предложил учитель.

— Сам позвонишь, или мне звонить? — спросила жена учителя.

— Или спрячемся под крылом ближайшего самолёта и улетим зайцами, — предложил учитель.

— Так кто будет звонить? — оборвала жена учителя.

— Да я, я позвоню, — вздохнул учитель и поплёлся к телефону-автомату.

Мы ждали. Мы понимали, что ждать придётся долго, ведь наш самолёт — только через неделю. Если учитель не придумает, где нам ночевать, нам, наверное, придётся всю неделю жить здесь, в аэропорту. Правда, это нас тоже не очень расстраивало, потому что аэропортовый дядя оказался очень милый. Вдоволь насмеявшись над деньгами учителя и паспортом Пата, он включил нам багажную ленту, и мы все покатались на ней под шторки и обратно. Нам очень понравилось.

— Ну? — спросила жена учителя, когда он вернулся.

Учитель не ответил, только устало покивал.

Мы вышли на улицу и построились. К счастью, снаружи светило солнце и было не очень холодно, хоть кругом и лежал снег. Одежды у нас было довольно мало, потому что ещё утром мы не догадывались, что к вечеру окажемся в Лапландии. Но никто не мёрз, разве что учитель, у которого вместо одного ботинка был полиэтиленовый пакет.

Мы строили предположения, кому звонил учитель и кого мы теперь ждём.

— Наверное, президенту, — сказал Тукка. — Президент пришлёт за нами самолёт.

— И новый ботинок для учителя, — добавила Ханна.

Здорово, что президент обо всём позаботился, даже о ботинке для учителя. Какой он добрый и нежадный.

— Да ну, откуда учитель знает иностранного президента? — засомневался Пат.

Никто не успел ответить, потому что вдруг послышался ужасный треск. Треск нарастал, будто на нас надвигалась целая стая кузнечиков. Но звук шёл не сверху, а откуда-то из-за сугробов. Похоже, что президент решил вместо самолёта прислать за нами тысячу мопедов с едой, одеждой и ботинком для учителя в придачу.

Мы очень удивились, когда из-за сугробов показались первые мотосани, за ними — вторые, третьи, четвёртые… Всего двадцать штук, и каждые — с прицепом. На первых санях сидел человек в разноцветной куртке и шапочке с четырьмя козырьками. У него была длинная борода. Все остальные водители по сравнению с ним были гораздо меньше.

— Белоснежка и девятнадцать гномов, — шепнула Ханна.

— У Белоснежки не было бороды, — заметил Тукка.

— Дед Мороз и девятнадцать гномов, — обрадовалась я.

— Деда Мороза в Лапландии называют Рождественский Козёл, — сообщил Тукка, который всё знает.

— То есть его тогда надо называть Дед Козломороз? И если это лапландский Дед Мороз, то почему он не в красном? — засомневалась Тина. Тина всегда сомневается.

— Это его повседневная одежда, — сказал Тукка, — сейчас же не Рождество.

— Я так не играю, я ещё не написал список подарков, теперь Дед Мороз мне ничего не принесёт! — заныл Сампа.

Первые сани остановились рядом с учителем, остальные выстроились за ними. Мы как зачарованные следили, как Дед Мороз, вернее, Дед Козломороз встаёт со своих красных саней. С Рождества он заметно похудел, но Тукка объяснил, что раздавать подарки — тяжёлая работа, ещё и не так убегаешься.

Гномов мы не разглядели, потому что на всех были мотоциклетные шлемы.

— Вот это сюрприз! — воскликнул Дед Козломороз и обнял жену учителя.

— Сколько лет, сколько зим, — проговорила жена учителя.

Потом Козломороз повернулся к учителю. Они долго молча смотрели друг на друга.

— Дед Козломороз проверяет, хорошо ли он себя вёл, — шепнул Тукка. Мы затаили дыхание. Мы все, конечно, надеялись, что учитель вёл себя хорошо и ему подарят второй ботинок.

Внезапно Козломороз заключил учителя в объятия и не выпускал довольно долго. Потом они положили руки друг другу на плечи.

— Добро пожаловать домой, мой мальчик! — проговорил Дед Мороз.

— Спасибо, папа, — еле слышно сказал учитель.

— Ага, теперь понимаю, — сказал Пат.

Но больше никто ничего не понял.

 

6

— Сын Деда Мороза — это кто? — спросила Ханна.

— Гном? — предположила я.

Мы посмотрели на учителя. Учитель был великоват для гнома. Для Снегурочки рост был подходящий, но мы все помнили, что Снегурочка должна быть красивой.

— Наверное, ребёнок Рождественского Козла — Козлёнок, — предположил Тукка.

Мы подумали и решили, что так и есть. Нам всем очень понравилось, что наш учитель — Козлёнок Деда Мороза. Больше мы ничего не успели решить — нам пора было надевать комбинезоны, которые привёз Козломороз, и садиться в мотосани.

— Я так и знал, Дед Мороз всегда приносит мне только одежду, — заныл Сампа, которому комбинезон оказался настолько велик, что рукава пришлось закатать. — А я хотел сноуборд!

Дорога к дому Деда Козломороза оказалась недолгой, но очень красивой. Снег вился в воздухе и искрился, как звёздная пыль. Всё кругом было ужасно белым и чистым. Небо ярко синело, мотосани подпрыгивали на снежных валах, и мы все весело смеялись.

На доме была табличка: «В гостях у дедушки: аренда». На берегу замёрзшего озера стояли маленькие серые избушки и большой красный дом.

На другом берегу озера виднелась деревня.

— Вроде бы Дед Мороз живёт на Заячьей горе, — удивилась Ханна.

— Там он живёт на Рождество, а здесь у него летняя резиденция, — объяснил Тукка.

— А зачем ему так много домиков? — спросил Сампа.

— Гномам тоже нужны дачи, — не растерялся Тукка.

— Но сейчас ещё зима, — заметила я.

— У Деда Мороза всё равно отпуск всё равно отпуск триста шестьдесят четыре дня в году, — сказал Тукка.

— Если это не Заячья гора, тогда где мы? — задумалась я.

Вместо ответа Тукка показал на маленькую табличку над почтовым ящиком. Там было написано: «Озеро Нена».

— А что такое аренда? — спросила Тина.

— Это Дед Мороз маскируется, — пояснил Тукка. — Сами подумайте: что будет, если все дети узнают, что в свободное время Дед Мороз живёт тут, на озере? Они же тогда будут непрерывно клянчить у него подарки.

Мы покивали. Мы и сами, если бы знали, где Дед Мороз живёт летом, попросили бы у него свои подарки сильно заранее: на Иванов день, например, или на Пасху… Да хотя бы на Первое мая!

Пат подошёл к Козломорозу первым. Мы все выстроились следом. Дедушка ласково посмотрел на нас и погладил Пата по голове.

— Дед Мороз понимает по-фински? — спросил Пат.

— Ещё как, — ответил Козломороз на чистом финском, хотя явно слегка удивился.

Потом он повернулся к своему Козлёнку и сказал:

— Поверить не могу, что ты всё-таки приехал!

— Я сам не могу, — ответил учитель.

— Надо спроворить ребятишкам ещё тёплых вещей, — сказал Козломороз.

— Я так и знал, — охнул Сампа.

— Я бы предпочёл мотосани, — сказал Пат.

— А я хочу новую Барби, а то у прошлогодней уже отвалилась голова, — сообщила Ханна.

— Я хочу плеер, — сказала Тина.

— Я хочу, чтобы не было войны, — сказал Тукка.

— Если не подаришь мне боксёрские перчатки, я тебе в нос законфеттачу, — пригрозил Злюк.

— А я уже забыл, что я хотел! — Сампа вышел из очереди и заревел.

— А я уже передумал, можно? — сказал Пат. — Лучше выдайте мне всё наличными, в евро.

— Ты понял, о чём они? — спросил Козломороз у своего Козлёнка.

— Не больше, чем обычно. Проще говоря, ни слова, — признался учитель.

— Ну, в любом случае — добро пожаловать! Можете называть меня просто Дедушкой, — сказал Дед Козломороз.

Мы подмигнули ему. Пусть знает, что на нас можно положиться. Мы никогда не раскроем другим детям его тайну.

Нас Дедушка Козломороз отправил заселяться в серые избушки, а своего Козлёнка взял за руку и отвёл их с женой в большой красный дом. Гномы завели моторы, помахали нам и скрылись в направлении деревни за озером.

— Пока, увидимся на Рождество! — крикнули мы, но они вряд ли расслышали нас за шумом моторов.

— Может, Дед Мороз сегодня же подарит нам подарки? — с надеждой спросила Ханна, когда наступила тишина.

— Почему бы и нет, — сказала я и добавила: — Если ребёнок Деда Мороза — Козлёнок, то как тогда зовут Козлёнкову жену?

— Козочка Злата? — предположил Тукка, который много читает.

— Козлёнок и Козочка Злата, как романтично, — вздохнула Ханна.

 

7

Хозяйка Деда Козломороза приготовила нам очень вкусный ужин. Мы до отвалу наелись мяса, картофельного пюре и брусничного варенья. Больше всех съел, конечно, учитель — в самолёте-то ему не досталось ничего, кроме собачьего корма и похлопывания по плечу.

Хозяйка тоже маскировалась — она была в джинсах и полосатой футболке. Седые волосы она покрасила в чёрный цвет и похудела как минимум вполовину. Тяжело им с Дедом Козломорозом приходится на Рождество.

— Хочешь добавки? Это уже шестая, — спросила хозяйка у Козлёнка.

— Спасибо, больше не лезет, — пропыхтел учитель.

— Надо есть как следует, а то не вырастешь, — заметил Козломороз.

— Я уже вырос, — ответил учитель.

Мы засмеялись, потому что до настоящего Рождественского Козла учитель явно ещё не дорос. У того была длинная борода и морщинистое лицо. А учитель пока тянул только на Козлёнка.

— А вы знаете, каким обжорой ваш учитель был в детстве? — спросила у нас хозяйка.

— Мама, не начинай! — взмолился учитель.

— Он был такой круглый, что по утрам мы катили его до самой школы, — подтвердил Дед Козломороз.

— Не верьте, — сказал учитель.

— А по весне одалживали навигационной службе вместо буйка, — продолжал Козломороз. — Мы тогда ещё жили на юге, на берегу моря. Этот мальчишка покачивался над мёртвой зыбью на расстоянии пяти морских миль, а на шее у него звенел колокольчик, чтобы предупреждать корабли об опасности. По утрам я на лыжах отвозил ему туда еду и книжки. Читать он уже тогда любил.

— На лыжах, летом? — удивилась Ханна.

— В том-то вся штука! Чудеса, а?

— Хватит, — велел учитель.

— Ну съешь ещё тарелочку, — не сдавалась хозяйка.

Но учитель ничего больше не съел. Он отодвинул тарелку в сторону и зарычал.

Мы бы с удовольствием послушали про детство учителя подольше, но Дедушка Козломороз больше ничего не рассказал. Наверное, потому что учитель заткнул уши и начал петь «Светит месяц, светит ясный». Мы уже знали эту песню наизусть.

После еды мы чинно расселись на длинных скамейках у стены.

— Вот какие славные и послушные детки, — сказал Дед Козломороз. Он сидел в кресле-качалке и курил трубку.

Мы переглянулись. Сейчас он встанет и начнёт раздавать подарки!

— Если бы ты знал, — сказал учитель.

— Они и правда славные, — сказала жена учителя.

Мы ничего не сказали. Мы ждали.

— А где же ваш птенец? — спросила хозяйка у Козлёнка и Козочки Златы, ставя перед нами большую тарелку печенья. Это она, конечно, имела в виду ребёнка учителя и его жены.

— Он побудет с моими родителями, пока мы отдыхаем на мо… — начала жена учителя.

— На моей родине, — быстро перебил её учитель.

Через некоторое время Дед Козломороз сказал:

— Ну что, пора, наверное.

Он поднялся со стула, выбил трубку в камин и вышел в соседнюю комнату.

Мы ждали. Вот сейчас из-за двери появится знакомая фигура в красном и спросит, есть ли тут послушные дети! Для пущей торжественности мы запели рождественские гимны.

— И вправду пора, — сказала хозяйка и ушла следом за Дедом.

Наверное, подарков так много, что она пошла помочь Деду Козломорозу их дотащить, решили мы. Мы ждали звона бубенцов и стука в дверь. За дверью завывал ветер, бревенчатый дом поскрипывал.

— Да вы совсем сонные, — заметил учитель.

— Устали, и неудивительно, — сказала жена учителя.

— Отбой, — решил учитель.

— Завтра будет новый день, — подхватила его жена.

— Ничуть не лучше прежнего, — буркнул учитель.

Мы не двинулись с места. Стало так тихо, что из-за двери отчётливо донёсся храп Козломороза.

 

8

Нам с девчонками не спалось.

— Наверное, Дедушка устал, — сказала Ханна.

— Наверное, мы были не очень послушными, — сказала Тина.

— Наверное, тут что-то нечисто, — сказала я.

Больше никто ничего не сказал. Все ждали, что я продолжу.

— Вы не подумали о том, куда делись гномы? — спросила я.

— Может, побежали упаковывать подарки? — не теряла надежды Ханна.

— Они же в отпуске, — напомнила я.

Остальные притихли.

— Вы не думаете, что всё было спланировано заранее: и перепутанный самолёт, и всё остальное? Что, если учитель нарочно привёз нас сюда?

— Что ты имеешь в виду? — уточнила Тина.

— Если гномы — не Дед-Морозовы дети, то где он их берёт? Кто и откуда их ему привозит? Вы забыли, как в аэропорту учитель предлагал продать нас Деду Морозу? Что, если он и правда продал нас в гномы?

В избушке стало совсем тихо. Только мороз потрескивал. Все обдумывали идею, которая пришла мне в голову, пока я чистила зубы. Нам всем суждено стать гномами. Мы никогда не вырастем, зато проживём по тысяче лет.

— Ну, может, это и не так уж плохо. Зато гномы могут питаться одними имбирными пряниками, — утешила я.

— И не спать по ночам, — заметила Тина.

— И играть в игрушки хоть до старости, — вспомнила я.

— И дружить с лесными животными.

— И есть рождественского гуся и пить бульон.

— А у гномов-девочек тоже вырастет борода? — обеспокоилась Ханна.

Нас охватил ужас, и мы бы сломя голову бросились прочь из избушки, если бы не заметили под окном два силуэта. Учитель с женой стояли в лунном свете и о чём-то беседовали. Мы навострили уши.

— Я не выдержу, — сказал учитель.

— Выдержишь, милый, — сказала жена учителя.

— Завтра он опять заведёт эти речи, — сказал учитель.

— Не соглашайся.

— Ты его не знаешь. Это всё тянется с самого детства, — пожаловался учитель.

— Ну а теперь ты уже не ребёнок и можешь решать сам, — сказала жена учителя и взяла его за руку.

— Папа так не считает. Он считает, что я должен поступать так, как ему хочется, — вздохнул учитель.

— Но ты не должен.

— Вот именно. Я сбегу отсюда.

— Но мы не можем оставить детей.

— Я сбегу вместе с детьми, — голос у учителя дрожал.

— Дорогой, успокойся.

— За ужином я украл ложку, — признался учитель.

— И что ты собираешься с ней делать?

— Я выкопаю подземный ход. Оторву одну половицу и сегодня же начну копать.

— Только не поранься, — сказала жена учителя с тревогой, и они ушли.

— …Почему мне всегда так не везёт? Почему я не могу сидеть посреди пустыни и слушать вой койотов? Почему мечтам не суждено сбыться?. — донеслись до нас слова учителя из темноты.

Видимо, жена учителя не знала, что на это ответить.

Мы прокрались обратно в кровати. Мы не могли понять, почему учитель собирается взять нас с собой, раз уже продал Козломорозу.

— Может, учитель нас пожалел? — предположила Тина.

Наверное, Тина права. Жена учителя заставила его раскаяться и передумать. Но всё-таки оставалось ещё много вопросов.

— У меня подбородок чешется, — пожаловалась Ханна в темноте. — И кажется, он стал шершавым!

Это внушало тревогу.

 

9

Утром мы проснулись от треска моторов. Мы повыскакивали на улицу и успели увидеть, как гномы на своих санях улепётывают за озеро.

На крыльце осталась гора тёплой одежды: разноцветные и разноразмерные комбинезоны, рукавицы и шапки.

— Так я и знал! — рёв Сампы перекрыл треск моторов. — Как всегда, только одежда!

Одежда была хоть и не самая модная, зато тёплая.

— Ну вот, совсем другой вид, — ухмыльнулся в бороду Дедушка Козломороз.

Я ткнула Ханну в бок. Мы, конечно, понимали, что он имеет в виду. Мы надеялись, что учитель быстро выроет свой подземный ход, потому что в гномы никто из нас не хотел.

— Кому нужна медсестра такого роста, как я сейчас, да ещё с бородой? — ворчала Ханна. Она как раз собиралась стать медсестрой.

У учителя был не очень довольный вид. Козломороз выдал ему чёрную лыжную куртку, плотные лыжные штаны и белую шапочку. В этой шапочке учитель походил на только что вылупившегося цыплёнка со скорлупой на голове.

— Такой костюм я в последний раз видел на президенте в 1966 году, — сказал учитель жене.

— Тебе тогда было два года, — заметила жена учителя. — Сомневаюсь, чтобы ты его хорошо запомнил.

Дед Козломороз взглянул на небо. Солнце было уже довольно высоко, снег слепил глаза.

— Я знаю, что он сейчас скажет, — прошипел учитель, сверля взглядом Козломороза.

— Я тут подумал… — начал Дедушка.

— Я сейчас сбегу, — сказал учитель, но не сбежал, потому что жена учителя крепко держала его за верёвочку от куртки.

— … А не пройтись ли нам на лыжах? — закончил Дед Козломороз.

— Я так и знал! — воскликнул учитель.

— Сохраняй спокойствие. Никакой паники. Хотя бы ради детей, — жена учителя взяла его за руку.

— Вы все, конечно, любите лыжи. Как можно их не любить? Я лично обожаю, — Дедушка подошёл поближе к учителю. — А для вашего учителя лыжи всегда были просто смыслом жизни.

Козломороз положил руку своему Козлёнку на плечо. Учителя словно током ударили. Он всё же улыбнулся, но улыбка вышла настолько кислая, будто учитель только что съел ведро лимонов. В глазах у него стояли слёзы.

— Это слёзы счастья, — шепнула Ханна.

— Когда ваш учитель был маленьким, он катался на лыжах с утра до вечера. Однажды он за полдня доехал на лыжах с самого юга до самого севера, от Ханко до Инари, да ещё учтите, что дело было летом!

— Летом ведь не ездят на лыжах, — заметила Ханна.

— В том-то вся штука! Чудеса, а?

Видимо, учитель и вправду очень любит лыжи.

 

10

Нам всем досталось по паре лыж.

— Когда мы купили это место, тут оказалась их полная кладовка, — сказала хозяйка Козломороза учителю.

Врала, конечно. Лыжи за ночь намастерили гномы.

— А это вот твои старые. Я хранил их все эти годы. — Дедушка Козломороз протянул своему Козлёнку коричневые деревянные лыжи с пятью колечками и надписью «Олимпия».

— А ты сам не будешь кататься? — спросил учитель, увидев, что Козломороз натягивает на голову мотоциклетный шлем.

— А я пока проложу вам лыжню. Тридцать километров хватит для начала? — и Дедушка нажал на газ.

Учитель посмотрел на нас. Мы посмотрели на учителя.

— Спасайся кто может! За мной! — воскликнул учитель и бросился в противоположную сторону. Учитель понёсся по нетронутому насту так, что снег пылью разлетался в стороны. Мы даже не знали, что он так здорово ходит на лыжах.

Минуту спустя он вернулся, переводя дух.

— Вы почему не едете?

— Я не умею, — сказала Ханна.

— Я тоже, — сказала Тина.

— И я, — сказала я.

— И я, — сказал Тукка.

— Будете меня заставлять — заеду кому-нибудь в нос, — пригрозил Злюк.

— Если бы я умел, я бы уехал домой, — всхлипнул Сампа.

— А где у них кнопка? — спросил Пат.

Учитель вздохнул и посмотрел на жену. Она стояла, опершись на свои палки, и, закрыв глаза, грелась на солнышке.

— Ну ладно, — вздохнул учитель. — Сначала я вас научу, а потом мы убежим.

Мы принесли наши лыжи на склон. Склон полого спускался к озеру. Сани Деда Мороза вползли на другой берег и скрылись в лесу.

— Лыжи, — это ужасно, — начал учитель. — Но на войне все средства хороши. Нам надо научиться ходить на лыжах, чтобы поскорее сбежать отсюда.

— А зачем нам бежать? — спросил Тукка. Мы ещё не успели ему рассказать про коварный план.

— Чтобы не пришлось ходить на лыжах, — объяснил учитель. — Лыжи — это ужасно, но не очень сложно, — продолжал он, кладя лыжи на снег. — Делайте как я, — учитель попытался встать на лыжи, но не смог, потому что его лыжи уже уехали. В сторону озера.

Но мы сделали точно как учитель. Когда он бросился догонять свои лыжи, мы тоже положили свои на снег и столкнули их следом. Лыжи учителя явно опережали наши. Они были уже на середине склона.

В общем, они в итоге и победили — уехали дальше всех. Вторыми приехали Ханнины. Все остальные стали сталкиваться и в итоге съехались в одну большую кучу, немножко похожую на иванокупальский костёр.

Когда нам удалось снова втащить лыжи на склон, мы уже здорово употели, и больше всех, конечно, учитель — ему пришлось пробираться за лыжами по сугробам аж на середину озера. Суровый спорт эти лыжи. Учитель уже явно утомился, а ведь мы ещё только начали.

— Правило первое — не ставьте лыжи на склон, — проговорил учитель, переводя дух. — А то они убегут.

Потом учитель показал нам, как прикрепить к лыжам ботинки. Надо просто поставить ботинок на лыжу и опустить застёжку до щелчка.

Учитель прицеплял свои лыжи, а мы — свои.

— Готово, — сказал наконец он.

Мы очень удивились, обнаружив, что ноги у учителя — внутри ботинок: мы-то свои повытаскивали и прицепляли к лыжам пустые ботинки.

— Какой-то кошмар, — вздохнул учитель и схватился за голову. Этого ему делать не стоило: едва он выпустил из рук палки, как лыжи с прикреплённым к ним учителем немедленно покатились вниз. На этот раз мы оказались расторопнее и спустили свои лыжи следом почти одновременно.

Дальше всех ушли Туккины лыжи с ботинками, вторыми оказались Тинины, третьими — мои. Учитель на полпути упал и поэтому полностью провалился как участник. С головой. К счастью, из-под снега остались торчать носки лыж, так что жена учителя знала, где копать.

А мы побежали в дом греться, потому что у нас уже замёрзли ноги. Но кататься на лыжах нам понравилось.

Дед Козломороз, вернувшись, очень удивился, обнаружив нас в избушках, а наши лыжи и ботинки — на озере.

— Вы что, так и не покатались? — спросил он.

Учитель не ответил. Он подбросил в камин дров. Дрова были украшены пятью колечками и надписью «Олимпия».

— Спалил хорошие лыжи, — укоризненно сказал Дедушка. Учитель промолчал.

 

11

После обеда Козломороз прилёг отдохнуть, учитель отправился копать подземный ход, а я рассказала мальчишкам про план.

— Нас привезли сюда не случайно. Учитель продал нас в гномы. Мы никогда не вырастем, зато доживём до тысячи лет.

— И у нас вырастет борода, — добавила Ханна.

— Здорово! — сказал Тукка.

— Йес! — обрадовался Злюк.

— У меня, небось, не вырастет, — мрачно сказал Сампа.

— А усы будут? — спросил Пат.

— Вы не поняли! — воскликнула Ханна. — У девочек тоже будет борода!

— Здорово! — сказал Тукка.

— Йес! — согласился Злюк.

— У вас, небось, вырастет длиннее, чем у меня, — снова опечалился Сампа.

— А у вас будут усы? — спросил Пат.

— Вы что; не поняли? Мы здесь останемся на веки вечные и никогда не вернёмся домой, ну разве что раз в год, на Рождество, сможем заглянуть в своё окошко!

— Здорово! — сказал Тукка.

— Йес! — поддержал Злюк.

— Я, небось, не дотянусь до окошка, — печально сказал Сампа.

— А Дед Мороз платит зарплату? — спросил Пат.

— Я сдаюсь, — сказала я.

— Осталось только надеть костюмы и пойти водить хороводы, — вздохнула Ханна.

— Хороводы? — обеспокоился Тукка.

— С девчонками? — уточнил Сампа.

— Если мне придётся водить хороводы с девчонками, я тут всех отхоровожу, — заявил Злюк.

— Хороводы? С девчонками? Йес! — обрадовался Пат.

Но в конце концов мальчишки осознали, насколько серьёзна ситуация, и пришли в ужас.

Мы все понимали: чтобы спастись от бороды и хороводов, надо поскорее делать ноги.

— Минуточку, — произнёс Тукка, оправившись от первого шока. — Раз учитель сам нарочно привёз нас сюда, почему он предлагает бежать?

— Потому что он ненавидит лыжи, — объяснила Ханна.

— Или Козломороз шантажирует учителя. Говорит, что принесёт ему или его детям подарки только в обмен на гномов, полностью обученных и подготовленных к работе, — сказал Тукка.

Нам внезапно открылась истина. Какой всё-таки благородный человек наш учитель! Он готов бежать даже несмотря на то, что никогда больше не получит подарков. Для нашего спасения он готов пожертвовать и своими подарками, и подарками своих детей.

Нам только казалось странным, почему Козломороз так жесток к собственному ребёнку. Как можно не принести подарков своим же родственникам? Мы-то всегда считали, что уж кто-то, а дети Деда Мороза получают подарков больше всех.

— С другой стороны, вот мой папа электрик, а у меня в детской уже год сломан выключатель, — задумчиво сказала Ханна.

— У моего папы магазин одежды, а я донашиваю одежду за сестрой, — сказала Тина.

А мой папа — писатель. И он никогда не читает мне сказку на ночь, — сказала я.

— Моего папу зовут Эско, а меня — почему-то Пат, — сказал Пат.

— Интересно, а как называется внук Козломороза? — задумалась Ханна.

— Его зовут Агнец, — решил Тукка.

 

12

Дед Козломороз молча смотрел на огонь. Его Козлёнок сидел рядом и тоже молчал. Мы собрались за столом, хозяйка показывала нам детские фотографии Козлёнка. На них всё это семейство выглядело просто семьёй. И Козломороз казался обычным молодым отцом — что лишь подтверждало, что и он был обычным человеком, пусть даже и сказочным персонажем одновременно.

— Младенцем ты был похож на поросёнка, — сказала жена учителя.

Учитель ничего не ответил, только поворошил кочергой угли в камине.

— Сжёг, значит, хорошие лыжи, — проговорил Козломороз хриплым голосом.

Учитель на секунду застыл, прежде чем ответить:

— Да, сжёг.

— Хорошие лыжи, — повторил Козломороз.

— На этой фотографии вашему учителю столько же лет, сколько вам сейчас, — попыталась отвлечь нас хозяйка. Но мы не могли сосредоточиться на фотографии. Мы ждали, что ответит учитель.

— Не такие они уже и хорошие, — проговорил учитель медленно и не очень уверенно.

— «Олимпия». Я подарил их тебе на Рождество.

— И я их никогда не любил.

Мы переглянулись. Козломороз принёс собственному Козлёнку не тот подарок! Нам Дед Мороз всегда приносил именно то, что мы хотели. Ну, всем, кроме Сампы.

— Но ты же любил кататься на лыжах, — сказал Козломороз.

— Я терпеть не мог кататься на лыжах, — сказал учитель. — Но ты никогда меня не слушал.

— Глупости, — отрезал Дед Козломороз. — Все любят кататься на лыжах. Хочешь, завтра возьми мои, а я съезжу и куплю тебе новые.

— Папа, я не хочу кататься! — голос учителя стал очень похож на козлиное блеяние.

— Я скоро состарюсь. Если хочешь сменить меня здесь, тебе надо уметь кататься, — серьёзно сказал Козломороз.

Учитель посмотрел на жену, словно ища поддержки. Она ободряюще кивнула ему.

— Но я не хочу. Это вы хотели перебраться сюда. Я не хотел и не хочу. У меня есть своё дело. Я учитель. Мне нравится моя работа, и я не хочу её бросать! — вспылил учитель.

— Вот, значит, как оно. Ну, ничего, завтра лыжня будет хорошая, прокатимся с ветерком, глядишь, все печали и позабудутся, — пообещал Дедушка Козломороз учителю, потянулся и ушёл в свою каморку.

Учитель остался помешивать угли. Он казался старше, чем обычно, сутулился и в этот миг стал вдруг очень похож на своего отца. И мы вдруг поняли: вместо того чтобы отдавать нас в гномы, учитель решил стать новым Козломорозом. Учитель ни в чём не виноват. Это Дед Мороз каким-то образом заманил нас в неправильный самолёт и в Лапландию, как паук в свои сети. Мы прямо застыли. Значит, вот он, момент смены власти. Старый Козломороз, его хозяйка и гномы уходят на пенсию, а на их место заступают новые. Но учителю этого явно не хочется. И нам не хочется. Мы должны помочь учителю и самим себе.

— А вот ваш учитель с Дедом Морозом, — сказала хозяйка.

На фотографии учитель действительно сидел на коленях у Деда Мороза и тянул его за бороду. И мы, конечно, разглядели, кто скрывался за этой бородой.

 

13

Нам, девочкам, было очень жаль учителя. Ему, несомненно, приходилось нелегко: в нём боролись Козломороз и учитель. Учительская природа призывала вернуться вместе с нами домой, к прежней жизни, но другое начало медленно и неотвратимо превращало его в Козломороза. Обе половины, безусловно, любили детей, но на этом их сходство и заканчивалось; одна из них привыкла работать днём, другая — по вечерам и ночам. Внутри учителя существовали двое: Козлёнок и Козломороз — и разрывали его на две части. Мы должны были помочь Козлёнку.

Ещё до восхода солнца в дверь избушки постучали. Это был учитель; он велел нам одеваться и скорей выходить.

Мы стояли в сумерках во дворе и сонно тёрли глаза. Учитель принёс охапку наших лыж и сказал надевать побыстрее. Мы, конечно, удивились: он же сам вчера говорил, что терпеть не может лыжи. Может, за ночь Козломороз одержал верх над Козлёнком? Когда он пошёл к сараю, мы недоверчиво смотрели ему вслед.

К тому времени, как учитель вывел из сарая старый мопед, мы все успели надеть лыжи. И даже ноги теперь оказались внутри ботинок. Ведь мы такие способные.

— Милый, это ещё что? — с тревогой спросила из темноты жена учителя.

— Это мой старый мопед, — с гордостью проговорил учитель. — Я купил его на свои первые деньги, которые заработал летом.

Пока мы ломали голову, кем же мог подрабатывать Козлёнок Деда Мороза в каникулы, учитель принёс из сарая длинную верёвку.

— Дорогой, что ты собираешься делать? — жена учителя забеспокоилась всерьёз.

— Сбежать отсюда, — ответил учитель, одним концом привязывая верёвку к седлу. — Мы все сбежим.

Мы облегчённо вздохнули. Это явно был Козлёнок, а не Козломороз.

— А это безопасно? — спросила жена учителя.

— Безопаснее, чем оставаться здесь. Держитесь за верёвку! — велел он нам.

Из-за леса пробились первые солнечные лучи. Учитель завёл мотор. Мы встали один за другим позади мопеда, крепко держась за верёвку. Жена учителя села на заднее сиденье. Мопеда из-под них было даже не видно.

— А он выдержит? — прокричала жена учителя сквозь гул мотора.

— Я перебрал его своими руками! — крикнул ей учитель и нажал на газ.

Сначала ничего не произошло. Канат натянулся, но мопед буксовал на месте, отбрасывая снег нам в лицо. Но потом, как раз когда на крыльцо вышел разбуженный шумом Дед Козломороз, вся цепочка пришла в движение, и нас поволокло вперёд.

Учитель в полном восторге махнул ему рукой, и Дед растерянно помахал в ответ. Он явно не мог взять в толк, что происходит.

Пат тоже помахал, но этого как раз делать не стоило. В этот момент он, конечно, отпустил верёвку и перестал набирать скорость. Стоящие следом врезались в него и свалились посреди двора — получился гигантский муравейник, из которого торчали во все стороны лыжи, руки и ноги. На верёвке остались висеть только мы с Ханной, Тиной, Сампой, Злюком и Туккой. Мопед выехал со двора. Мы видели, как хозяйка тоже выбежала на улицу и бросилась поднимать муравейник. Дед Козломороз стоял на крыльце и чесал в затылке.

Жаль, конечно, что некоторым всё-таки придётся остаться здесь гномами. С другой стороны, такое знакомство может в будущем пригодиться! Хоть раз в жизни они дочитают мой список подарков до конца.

На дороге мопед развил приличную скорость — ведь нагрузка теперь стала втрое меньше. Он прямо-таки летел по узкой дорожке среди высоких сугробов. Учитель вопил от восторга, а жена учителя — от ужаса.

Никто не ожидал, что впереди такой крутой спуск. Как учитель ни жал на газ, мы подтягивались к мопеду всё ближе. От ветра текли слёзы, так что никто ничего толком не видел. Может, поэтому Сампа, висевший последним, не заметил холмика с краю дороги и поехал прямо на него. Мы разглядели только, как мелькнул в воздухе его синий комбинезон.

— Я так и знал! — успел крикнуть Сампа, влетая головой в сугроб.

— Какая ранняя весна в этом году! Я только что видела, как журавль пролетел к северу! — крикнула жена учителю. Он знай давил на газ.

Нас оставалось пятеро, и скорость неумолимо росла.

За следующим поворотом нас ждал олень. Точнее, не ждал. Увидев учителя, его жену, мопед и нас, он от удивления пригнул голову.

— Осторожно! Он хочет напасть! — закричала жена учителя.

— Я нападу первым! — крикнул учитель.

К счастью, учитель очень хорошо умел уворачиваться. Он обогнул оленя сзади, а вот Тине и Ханне, которые теперь висели последними, это не удалось. Они повисли у оленя на рогах. Это было весьма неожиданно и с точки зрения оленя, и с нашей, но мы не смогли по достоинству оценить это зрелище — мопед с бешеной скоростью унёсся дальше.

За верёвку теперь держались только Злюк, Тукка и я. И тут жена учителя сделала нечто очень странное. А именно — отцепила верёвку от седла. На следующем правом повороте мы перемахнули через снежную насыпь и покатились вверх по склону. Набранной скорости хватило до самой вершины, хотя склон был довольно крутой.

На вершине нам встретился лыжник. Он с изумлением смотрел на наш въезд.

— Вы… катаетесь не в ту сторону, — сказал он наконец и поехал в правильном направлении.

С вершины нам были хорошо видны учитель, его жена и мопед. Сначала мы думали, что жена учителя отцепила нас, чтобы им двоим удобнее было бежать, но теперь убедились, что это не так. На наших глазах жена учителя взялась за края его скорлупковидной шапочки и натянула её учителю на глаза. Сначала учитель спокойненько поехал дальше вслепую, однако вскоре мопед начал забирать влево, врезался в снежную насыпь, пробил снег, проехал ещё немного и мягко остановился в глубоком сугробе. Сверху нам были видны только их головы, торчащие из снега, будто кто-то поставил посреди снежной равнины два яйца. Шапка учителя всё ещё закрывала ему глаза. Поправить её он не мог, потому что обе руки застряли в плотном снегу.

Там их и нашли Козломороз и его хозяйка, приехавшие по следам мопеда на мотосанях. Откопать Козлёнка и Козочку Злату им удалось не сразу, потому что Козломороз с хозяйкой ужасно смеялись. Правду сказать, они просто покатывались со смеху.

 

14

Мы строгали. Я выстругивала птичку. Ханна — брелок. Тина — пепельницу. Тукка — бумеранг. Сампа настругал стружек. Злюк сказал, что исстругает всех в строганину, если ему придётся что-нибудь выстругивать. Пат струганул себе по пальцу.

После поездки на мопеде Дедушка Козломороз отвёл нас в избу и выдал всем ножи.

— Выучитесь хоть чему-нибудь полезному, — сказал он. — Владеть ремеслом да кататься на лыжах — вот главное, что нужно уметь в этой жизни. А ты, дружок, иди лучше складывай салфетки, — добавил он, заклеивая Пату палец.

Мы, конечно, поняли, к чему эти разговоры про ремесло. Очевидно, подготовка гномов уже началась. Козломороз учит нас делать подарки. Сначала научимся делать деревянные игрушки для бедняков, потом перейдём на всякую электронику для богатых детей.

— Это ж надо до такого додуматься — тащить ребятишек за мопедом! — Дед Козломороз повернулся к учителю. — Попросил бы, я бы вас отвёз на санях.

Учитель ничего не ответил. Он тоже строгал. Козломороз выдал ему два здоровых бревна, и учитель срезал с них толстые стружки. Лоб у него блестел от пота.

— Выстрогаешь себе новые лыжи. Коли руки делом заняты, так и в голову дурь не идёт, — строго сказал Козломороз.

— Куда ты дел мой мопед? — спросил учитель.

— В амбар и под замок. И мотор вытащил на всякий случай.

Мы все удивились. Как, интересно, учитель будет ездить на мопеде без мотора?

Вообще-то строгать нам понравилось. Козломороз как бы между делом давал советы, и у всех у нас получились отличные поделки.

Правда, моя птичка стала кашалотом. Ханнин брелок — подставочкой для яиц. Тинина пепельница — пепельницей. Туккин бумеранг стал прилетать обратно, Сампины стружки стали лучиной для растопки, Злюк стал грозиться, что отстрижёт нос тому, кто помешает ему строгать, а Пат сложил из салфеток отличную прихватку.

Когда хозяйка принесла нам по большой кружке горячего черничного сока, мы подумали, что не такая уж плохая у гномов жизнь. Даже больше: она оказывалась прямо-таки пугающе хороша! Может, и ничего, если мы останемся здесь навсегда?

— А гномы сами делают свои подарки? — спросил Тукка.

— Гномы? Какие такие гномы? — не понял Козломороз.

— Ну, гномы Деда Мороза, — объяснил Тукка, и мы все понимающе подмигнули.

— Хм… Наверное, — поскрёб в затылке Козломороз.

— А гномам обязательно быть послушными? — спросил Пат.

— Без кротости да без труда не вырастет борода, — лукаво улыбнулся Козломороз.

— А борода есть у всех гномов? — спросила Ханна.

— У нашего точно есть, — Козломороз показал пальцем на учителя.

И он был прав. У учителя начала расти борода. Возможно, просто потому, что бритва у него осталась в чемодане, который, судя по всему, улетел к морю, но мы всё-таки погрустнели.

— А хороводы? Хороводы водить обязательно? — допытывался Злюк.

Наступила тишина — только потрескивали в камине дрова да сопел учитель. Дедушка Козломороз смотрел в окно и мурлыкал себе под нос: «Веселитесь, братцы-гномы» — мы, конечно, узнали мотив.

Жена учителя ничего не смастерила. Она целый день прокаталась на лыжах и вернулась только к ужину с обгоревшим на солнце носом.

— Чудесная погода, — сказала она.

— Ты похожа на Рудольфа Красный Нос, — угрюмо сказал учитель.

— Ты просто завидуешь, — сказала жена учителя. — Расслабься.

— Я расслаблен, как высоковольтный кабель, — парировал учитель.

Мы, конечно, удивились, что учитель так спокойно воспринимает происходящее. Наверное, у него есть в запасе ещё какой-то план. Здорово, что наш учитель такой хитрый и изобретательный и мы можем на него положиться.

Учитель так расслабился и увлёкся работой, что даже не пошёл ужинать. Он строгал. Лыжа у него получилась очень странная: ровная в серединке, ближе к краям она изгибалась, как лопасть у вертолётного пропеллера. Весь наш лыжный опыт говорил о том, что кататься на ней будет крайне сложно, но мы не решались сказать об этом учителю. Он с такой радостью работал ножом, что весь пол покрылся стружками.

После еды Козломороз снова завёл разговор о планах на будущее. Мы навострили уши, поскольку эти планы касались и нас.

— Мы с матерью со следующего года собираемся на пенсию, — сказал Козломороз.

— Ясно, — сказал учитель.

— Так что место, считай, свободно, — продолжал Козломороз.

— Ясно, — сказал учитель.

— Мы можем перебраться в нижний дом, чтобы вас не стеснять, — заметил Козломороз.

— Ясно, — сказал учитель. Он взял в руки лыжу и принялся разглядывать её при свете камина.

— Она у тебя совсем кривая, — сказал Козломороз.

— Ясно, — сказал учитель и загадочно улыбнулся.

 

15

Мы сидели на Ханниной кровати, накрывшись одеялом. Получилось довольно тесно, потому что кроме меня, Ханны и Тины туда влезли ещё Тукка, Сампа, Злюк и Пат. Мальчишки проскользнули к нам после того, как в наших избушках выключили свет. А под одеялом мы спрятались потому, что предстоял важный разговор.

— Вы слышали, что сегодня сказал Дед Козломороз? — спросила Ханна.

— Что завтра мы поедем кататься на оленях, — вспомнил Сампа.

— А перед этим?

— Что даже у Рудольфа Красного Носа лыжи получились бы лучше, чем у учителя, — вспомнил Тукка.

— А перед этим?

— Что мои прихватки, пока не сгорели, были очень даже ничего, — вспомнил Пат.

— Ну а ещё раньше?

Мы, конечно, помнили, как Козломороз пригрозил лишить учителя наследства, если тот не согласится бросить школу и переехать в Лапландию продолжать его дело. Ещё мы помнили, что учитель вспылил, выбежал из дома и хлопнул дверью.

— Учитель в беде, — с тревогой сказала Тина.

— Мы сами в беде, — с тревогой сказала Ханна.

— Надо помочь учителю бежать, — сказала я.

— И себе самим, — добавила Ханна, поглаживая подбородок. Мы все погладили подбородки, но бороды вроде пока ни у кого не было.

— Уф-ф, — с облегчением вздохнула Ханна.

— Эх, — разочарованно вздохнул Пат.

Мы решили обратиться за помощью и все написали по письму. Ханна написала Гарри Поттеру, Тина написала сто одному далматинцу, я написала Гэндальфу, Тукка написал в ООН, Сампа написал маме, Злюк пригрозил, что напишет папе, что его заставляют писать. Пат написал президенту. Мы все писали одно и то же: «На помощь! Скорей!» Кроме Пата, который написал: «Привет из Лапландии. Здесь за границей классно. Я скоро стану гномом, и у меня будет своя собственная борода».

 

16

Сначала мы подумали, что это будильник.

— Выключите его! — закричала Ханна.

Но звон не умолкал. Он, наоборот, нарастал, и вскоре нам стало казаться, что мы сами попали внутрь гигантского будильника. Но на самом деле мы всё ещё были в избушке и лежали в собственных кроватях. Было утро, и во дворе кто-то звенел так, что стены вибрировали. Мы подбежали к окнам. И увидели оленей.

Их было десятка два, все разные — с рогами, без рогов, — у всех сзади были сани, или нарты, или волокуши, или даже ванны — в общем, что-то вроде корыта. Олени со своими ваннами заполонили весь двор.

Мы оделись, выбежали на улицу и увидели, что учитель опередил нас. Он уже стоял во дворе и разговаривал с оленем. С тем самым оленем, которого мы встретили на мотопрогулке, — с его рогов Козломороз и его хозяйка потом снимали Тину и Ханну. Учитель в чём-то страстно убеждал оленя, маша рукой в сторону дороги, а потом, к всеобщему изумлению, предложил оленю свёрнутую в трубочку пачку купюр. Купюры были те самые, которые мы видели в аэропорту, — дирхамы. Наверное, поэтому они не заинтересовали ни оленя, ни его хозяина.

Мы немножко посмеялись, когда заметили, что учитель говорит не с оленем, а с человеком, который стоял позади и закреплял на олене оглобли саней. А потом ещё немножко — пока учитель вёл беседу, олень аккуратно взял из его руки пачку денег и сжевал.

— Дорогой, — сказала жена учителя, — ты ведь не собираешься делать никаких глупостей?

— Разумеется, нет, — с обидой ответил учитель. — Что, мне уже и поговорить с человеком нельзя? — и он потрепал оленя по носу.

— Эти олени никак не смогут довезти нас до дому, — сказала жена учителя. — Особенно в южных частях страны, когда снега станет меньше.

— Наверное, ты права, — сказал учитель. — Но деньги оставь себе, — добавил он, обращаясь к оленю.

— Дорогой, ты устал. Всю ночь копал этот ход, — ласково сказала жена учителя.

Тут и мы заметили, что у учителя очень усталый вид. Он был весь в грязи и вытряхнул из карманов горсть песка. Копать землю — тяжёлая работа, особенно зимой, мёрзлую, особенно если из инструментов только ложка.

— Может, ляжешь поспать? — предложила жена учителя.

— Хорошая идея, — согласился учитель, лёг на ближайшие сани и накрылся одеялом.

— Я имела в виду, в своей постели, — заметила жена учителя, но было поздно: учитель уже заснул.

Нам очень понравилось кататься. Каждый сел на своего оленя, и все они послушно побежали за вожаком — тем самым, в санях у которого спал учитель. Цепочка оленей пересекла заснеженную сопку, спустилась по узкому ущелью в долину, позвякивая, миновала озерцо и пришла к стойбищу.

Олени остановились возле большой индейской хижины. Точнее, она очень походила на индейскую, но была сделана из дерева. От её верхушки тянулся дым.

— За границей всё совсем по-другому, — вздохнул Пат. — Ну, кроме оленей.

Учитель проснулся, когда две собаки принялись лизать его в лицо. Он страшно обрадовался, потому что это оказались его старые знакомые из самолёта. Собаки тоже обрадовались.

— Это ездовые собаки, — сказал погонщик оленей, тот самый, с которым учитель разговаривал во дворе.

— Прекрасно, — сказал учитель.

— Нет, — сказала жена учителя. — Эти две собачки никак не утащат двоих взрослых и двадцатерых детей. И даже двоих взрослых. Они ещё щенки. — Жена учителя взяла его за руку.

— Но можно ведь попробовать? Они довольно крупные щенки, — заспорил было учитель, но жена потащила его внутрь индейской хижины.

В хижине, которую хозяин называл чумом, нас накормили блинчиками с клубничным вареньем.

— Почти как в Финляндии, — заметил Пат.

Блинчики и правда были очень вкусными.

Мы задумались, часто ли они достаются гномам. Ради таких блинчиков можно, пожалуй, стерпеть небольшую бороду. И покрасить её в какой-нибудь весёлый цвет.

— Ты работаешь у Деда Мороза? — спросила Ханна погонщика.

— Нет, — ответил тот.

— А эти олени чьи, Деда Мороза? — спросила Тина.

— Нет.

— А это хижина Деда Мороза? — спросила я.

— Это чум.

— А ты знаешь, что Дед Мороз держит нас в плену? — спросил Тукка.

— Нет.

— Ты знаешь, что я стану гномом? — спросил Сампа.

— Нет.

— Ты знаешь, что у меня скоро вырастет борода? — спросила Ханна.

— Нет.

— Ты знаешь, что мне придётся водить хороводы с девчонками? — спросил Сампа.

— Нет.

— Ты знаешь, что я расквашу нос и тебе, и всем остальным, если мне придётся водить хороводы с девчонками? — спросил Злюк.

— Нет.

— Хоть ты ничего и не знаешь, а хорошо говоришь по-фински для иностранца, — похвалил Пат.

Этот погонщик был очень тихий человек. Казалось, что он всё время о чём-то думает. Мы удивились: о чём можно думать, если ничего не знаешь? И только когда мы снова оказались во дворе у Козломороза, он заговорил.

— Ты знаешь, что эти дети совсем сумасшедшие? — спросил он у учителя.

— Знаю, — сказал учитель. — А ты знаешь, что папа хочет уйти на пенсию и заставить меня продолжать его дело? — спросил у погонщика учитель.

— Знаю, — ответил тот.

— Но я хочу быть учителем. Это моё призвание, — объяснил учитель.

Погонщик покачал головой и пожал учителю руку на прощание. Мы видели, что он вложил в руку учителю купюру в двадцать евро.

— Ты уж держись, — сказал погонщик на прощание и уехал, всё так же покачивая головой.

 

17

После ужина мы расселись в избе по скамеечкам, а жена учителя мазала нам подбородки кремом. К вечеру они покраснели и стали шершавыми.

— Обветрились, — объяснила жена учителя, — от холода.

Мы, конечно, не поверили ни единому слову.

Учитель между тем пропал. Точнее, он не пропал, потому что мы-то все знали, куда он делся. Он делся в дыру под половицами.

У учителя появилась лопата. Он купил её на те двадцать евро, которые получил от погонщика. Во время ужина учитель тайком сбегал за озеро в магазин и контрабандой, в штанине, пронёс лопату в свою комнату. Мы это знали, потому что по дороге через избу его задержала хозяйка.

— Ты хромаешь, — сказала хозяйка учителю.

— Профессиональная болезнь, шахтёрский артроз, — отмахнулся учитель.

— На лыжах ходи почаще, все болезни пройдут, — вмешался в разговор Козломороз. — У меня в молодости так немели колени, что сапоги приходилось лёжа на спине надевать. А на лыжах расходились. Тысячу километров проехал на прямых коленях на Иванов день, стали мягкие, что твоя глина.

— На Иванов день не катаются на лыжах, — заметила Ханна.

— В том-то вся штука! Чудеса, а? — усмехнулся Козломороз.

— Да уймись уже со своими лыжами! — прикрикнула на него хозяйка.

— Я пошёл спать, — сообщил учитель, широко зевая.

— Прямо сейчас? Времени всего пять часов, — забеспокоилась хозяйка.

— Надышался свежим воздухом.

Когда учитель повернулся, чтобы уйти, мы все заметили лопату — штык её торчал у учителя из-за пояса.

— Как думаешь, нам пора волноваться? — спросила хозяйка у Козломороза. Она тоже заметила лопату.

— Вот ещё, — фыркнул Козломороз. — Пускай сперва бороду отрастит.

Учителя не видно было весь вечер, но мы знали, что работа движется. Мы поняли это по куче песка под окном комнаты учителя и его жены. Куча неуклонно росла.

 

18

— У нас были воры! — закричала Ханна.

И правда: из нашей избушки кто-то ночью украл шесть простыней.

— У нас были воры! — закричал и Сампа.

И правда: из избушки мальчишек ночью украли кровать и карниз для занавесок.

Мы задумались: что за безжалостный разбойник готов красть у будущих гномов кровати и простыни?

— Это враги Дедушки Козломороза, — решил Тукка.

— Или его конкуренты, — предположила Ханна.

— А кто у него конкуренты? — спросил Сампа.

— Санта-Клаус, — сказал Ханна.

— Робин Гуд, — сказал Тукка.

Мы прямо застыли при мысли, что ночью у нас в избушке побывали Санта-Клаус и Робин Гуд.

— А зачем им наши вещи? — с тревогой спросила я.

— Санта-Клаус подарит наши простыни американским детям, — объяснила Ханна. — А Робин Гуд отдаст кровать и карниз беднякам.

— Так я и знал, — вздохнул Сампа. — Даже беднякам дарят не только одежду.

Вещей за ночь стало меньше, зато куча песка под учительским окном заметно увеличилась. Мы даже забеспокоились — вдруг учитель с женой за ночь дорыли ход и сбежали без нас, — и облегчённо вздохнули, когда учитель осторожно приоткрыл окно и выбросил из-за занавески очередную лопату песку.

Куча получилась такая большая, что мы набросали сверху снега и стали кататься с неё на санках. Санки успевали так разогнаться, что доезжали аж до сарая на другом конце двора. Того самого сарая, в котором стоял учительский мопед и который Козломороз закрыл на большой навесной замок.

К сожалению, санки были только одни, поэтому приходилось очень долго ждать своей очереди.

— Эй, ребятня, — Дедушка Козломороз заметил нас и зашагал к нам через двор. — У меня ночью пропали лыжи от мотосаней. Вы случайно их не видали?

Мы не видали, но знали, кого подозревать.

— А вы молодцы, — похвалил нас Дед, заметив горку. — Сами сделали?

Мы ничего не сказали, потому что врать нехорошо. Но и выдать учителя мы не могли, потому что от туннеля зависело наше будущее.

— А санки-то только одни, — заметил Козломороз и бросился в сарай. Он был страшно резвый для своих тысячи лет.

Козломороз вернулся с большой автомобильной камерой, потом прикатил вторую такую же, третью и четвёртую. И только когда он поднял одну из них на горку и посадил сверху Ханну и Тину, мы поняли. Это оказались просто отличные санки! Они лихо пересекали двор, вертелись и подпрыгивали на ходу, у нас аж животы заболели от смеха. Нам так понравилось, что мы уже готовы были раскрыть Козломорозу тайну про подземный ход, чтобы никуда не убегать, а остаться здесь есть блинчики и кататься на камерах с горки. Но не успели, потому что тут он решил сам покататься с горы: водрузил камеру на горку и уселся на неё верхом.

— Сейчас увидите, как ездят чемпионы! — сказал он нам. — Вы знаете, что я победитель хельсинкской Олимпиады 1952 года в автомобильно-камерном спуске? Я уехал так далеко, что соревнования пришлось прервать. От Хельсинки я доехал по льду до самого Таллина, вот это был спуск! И вернулся только в 1960 году, так как мне пришлось получать визу, — похвастался Козломороз.

— Но это же была летняя Олимпиада! — сказала Ханна.

— В том-то вся штука! Чудеса, а? — И Козломороз оттолкнулся посильней.

Похоже, Дедушка Козломороз не соврал. В автомобильно-камерном спуске ему не было равных. Никто из нас не осмелился бы, как он, нестись на камере прямо в стенку сарая. Отскочив от стены, камера встала на ребро и покатилась через двор к дороге, к тому самому склону, с которого мы съезжали вместе с мопедом. Это был очень крутой склон, но мы не волновались за Дедушку — всё-таки он был чемпион! Он крепко сидел внутри камеры, хоть она и вертелась, как барабан стиральной машины. Он так вопил от восторга, что мы слышали его вопли аж со двора, хотя их слегка заглушил гул подъезжающего автобуса.

Дедушка искусно разминулся с автобусом, докатился до склона и пропал из виду. Автобус въехал во двор, и мы, конечно, выбежали ему навстречу. Больше его никто не встречал, потому что учитель копал подземный ход, а жена учителя с хозяйкой ушли кататься на лыжах.

— Хеллоу, хау а ю? — сказал гость, который первым вышел из автобуса. За ним вылезло ещё человек тридцать. У них у всех были чёрные волосы и фотоаппараты, и они тут же нас сфотографировали.

— Аборигены. Никогда не видели иностранцев, — шепнул Пат, доставая из кармана словарь. — Хеллоу! — крикнул он гостям.

— Мы ищем Деда Мороза, — сказал по-английски один из гостей.

— Тут он живёт, — ответил Пат.

— Это Заячья гора? — спросил гость.

— Йес-йес, это она, — ответил Пат.

— А можно увидеть сопку? — спросил гость.

— Почти готова! — Пат показал на учительскую кучу песка, покрытую снегом.

— О-о! — воскликнули гости. Они захлопали и сфотографировали кучу песка.

— Где же гномы? — поинтересовались гости.

— Почти готовы, — Пат показал на нас.

— О-о! — и гости снова захлопали и сфотографировали нас.

— Спроси, они не хотят потрогать мой подбородок? — предложила Ханна. Но Пат не успел перевести, потому что гость задал следующий вопрос:

— А где Дед Мороз?

Отвечать Пату не пришлось, потому что Дед Мороз собственной персоной появился во дворе. Обратный путь занял так много времени потому, что Дедушке так и не удалось высвободиться из камеры. В воцарившейся тишине мы с гостями наблюдали, как странное существо — то ли гигантский кальмар, то ли одногорбый верблюд в спасательном круге, — перебирая руками и ногами, пересекает двор.

Гости вопросительно посмотрели на Пата, и он с улыбкой подтвердил:

— Йес. Это Дед Мороз.

— О! — сказали гости.

К нашему удивлению, никто больше не хлопал и не фотографировал, хотя через двор брёл кверху задом настоящий Дед Мороз. Гости вдруг заторопились обратно в автобус.

Несмотря на свои ограниченные возможности, Козломороз сумел дойти до сарая и открыть навесной замок. Дужка выпала, и створки дверей стали со скрипом открываться. Дед Мороз посмотрел на нас и собирался уже шагнуть внутрь, как вдруг из сарая раздался грохот. Он рвался изнутри, как пена для бритья — из баллончика. Дед Мороз и гости в автобусе так и застыли.

Козломороз опомнился первым. Он рысью — или чем там бегают одногорбые верблюды — бросился прочь. Мы открыли рты, а гости прилипли носами к окнам, потому что из сарая с рёвом выползало невиданное механическое чудовище.

Сначала показался крутящийся пропеллер, в котором мы узнали учительскую кривую лыжу. Потом мощные крылья из простыней — наших простыней, натянутых на перекладины от кровати из домика мальчишек.

Крылья поначалу были сложены, как у бабочки, но, когда чудовище выбралось из сарая, они распахнулись в гигантский треугольник. И тут мы увидели учителя. Учитель сидел под крыльями в эпицентре гудения и верчения и держался за некое подобие руля, который в прошлом, очевидно, был карнизом. Корпусом этой чудо-машины служил корпус мопеда, мотором — тот самый мопедный мотор, который учитель форсировал лучше прежнего.

Учитель добавил оборотов, рёв усилился, и чудо-машина пронеслась на лыжах через двор. Лыжи, вне всякого сомнения, раньше принадлежали Дед-Морозовым мотосаням.

Мы восхищались учителем. Он мастер на все руки! Он гений! Он — наш Гениардо да Винчи. Он построил самолёт, чтобы спасти нас и перенести по воздуху домой. Правда, для этого ему ещё предстояло взлететь.

Под щёлкание камер мы приготовились к полёту на чудо-машине. Правда, там было только одно посадочное место, но мы ожидали, что учитель, как и раньше, бросит нам верёвку. На этот раз мы будем держаться изо всех сил и полетим вместе с учителем навстречу свободе, как тот кит из фильма, который прыгнул через волнорез прямо в море. Все будут смотреть на нас, раскрыв рты, и махать на прощание. Прощай, борода, прощайте, хороводы.

Мы немножко удивились, заметив, что учитель направляется совсем в другую сторону — прямо к Деду Морозу, который, хоть и на четырёх конечностях, прытко отскочил за автобус. Но чудо-самолёт преследовал его, и спустя мгновение Козломороз появился с другой стороны автобуса. Пропеллер крутился в опасной близости от автомобильной камеры, но в последний момент Дедушка снова скрылся за автобусом. Учитель не отставал. Гости в автобусе бросались от одного окна к другому, и автобус раскачивался из стороны в сторону.

Учитель и Козломороз обогнули автобус уже трижды, когда мы заметили, что чудо-машина не поддаётся управлению. Учитель, правда, дёргал ручку-карниз туда-сюда, но это, похоже, совершенно не влияло на направление движения. Машина жила своей жизнью и гонялась бы, наверное, за Дедушкой, пока не кончится бензин, но при заходе на четвёртый круг Козломороз вдруг споткнулся.

— Упс, — сказал он.

— Пум-м, — сказала автомобильная камера, отцепляясь от Деда Мороза.

— Бонк, — сказал чудо-самолёт, подпрыгивая на автомобильной камере.

Первый полёт учителя был недолгим. Он просто перелетел через Деда Мороза, но этого хватило, чтобы сменить направление движения. Вместо того чтобы снова обогнуть автобус, чудо-самолёт вдруг заспешил к нашей горке. Крылья трепетали, корпус раскачивался, мотор ревел. Самолёт взобрался на горку, на миг застыл там, словно в сомнении… и сбросил балласт.

Лыжи ткнулись в песок и отвалились. В тот же миг пропеллер оторвался и со свистом пролетел над крышами куда-то в сторону озера. Мотор не выдержал напряжения и заглох.

Наступила полная тишина. Не слышно было щёлкания фотоаппаратов, Дед Мороз лежал на спине и молча таращил глаза, мы тоже не издавали ни звука и, замерев, глядели, как то, что осталось от чудо-самолёта, поднимается в воздух вместе с учителем.

И было от чего замереть. Самолёт настолько сбросил вес, что порыв ветра легко подхватил его за огромные крылья и понёс над двором и над нашими головами вдаль, в сторону сопок. Самолёт нёсся по ветру задом наперёд, а учитель звал на помощь, и голос его был похож на прощальный крик журавлиной стаи, пока окончательно не стих.

Мы были впечатлены до глубины души. Учитель, наш герой!

— Что это было? — спросили по-английски из автобуса.

— Летучий Лапландец, сын Деда Мороза, — объяснил Пат.

— Отличное шоу. Мы приедем сюда ещё, — похвалили гости. Они вручили Деду Морозу большую пачку купюр, и автобус выехал со двора в ту же сторону, куда улетел учитель со своим самолётом.

— Хорошие ребята и не жадные, хоть и аборигены, — сказал Пат.

— Я так и знал! Учитель улетел домой, а нас бросил здесь! — заревел Сампа.

— А у мальчишки всё же есть способности, — с довольным видом заметил Козломороз.

Насвистывая «Пускай судьба забросит нас далёко», он отправился звонить пограничникам.

 

19

Учитель вернулся другим человеком.

Пограничники на вертолётах нашли его только на следующее утро, но учитель, как оказалось, и в ус не дул. Он всю ночь просидел в седле мопеда, грелся у костра — бензин при ударе о землю пролился и вспыхнул — и слушал тишину.

— Помнишь, я рассказывал тебе о своей мечте? Полная луна, пустыня, койоты? — спросил учитель у жены.

— Дорогой, ты точно хорошо себя чувствуешь? — с тревогой спросила жена учителя.

— Я обрёл это всё прошлой ночью. Всё это было здесь, рядом, — голос у учителя дрожал.

— Дорогой, о чём ты?

— Я слышал койотов. Они выли на луну и своими голосами прорезали глубокую рану в тишине пустоши.

— Прошлой ночью было облачно, койоты живут в прериях Северной Америки, а ты совершил вынужденную посадку на парковку супермаркета, — объяснила жена учителя и потрогала его лоб.

— Совершенства нет нигде. Надо радоваться тому, что есть, а не переживать из-за того, чего не имеешь, — сказал учитель.

— Ты явно получил по голове, — сказала жена учителя.

— Я получил дар небес — новый дом и новое предназначение. Моя жизнь теперь здесь, рядом с моими родными. Я остаюсь здесь! — возрадовался учитель и стиснул жену в объятиях.

Мы растерялись. Мы, конечно, были рады за учителя, но кто же теперь спасёт нас от бороды и хороводов?

— Папа! — закричал учитель и бросился обнимать Козломороза, выходящего из сарая с лопатой на плече.

Козломороз всё утро засыпал землёй подземный ход. Учитель, оказывается, докопал только до сарая — чтобы строить там машину для побега. Учитель вернулся на ней в детство и нашёл своё счастье.

— Сынок! — воскликнул и Козломороз, обнимая учителя.

— Я остаюсь здесь, — сказал учитель.

— Я знал, что ты когда-нибудь одумаешься, — сказал Козломороз.

— Я бы так не сказала, — пробормотала жена учителя.

— Мы сотворим здесь что-нибудь грандиозное, — пообещал учитель.

— А я как раз подумывал о чём-нибудь поменьше, — заметил Козломороз.

— Мы откроем здесь гигантскую базу «В объятиях пустоши». Тысячи, десятки тысяч людей будут приезжать сюда, чтобы насладиться тишиной и полюбоваться нетронутой природой, по которой бродят свободные койоты.

— А ты знаешь, что свободные койоты живут в Северной Америке? — осторожно спросил Козломороз.

— А ты знаешь, что Деда Мороза не существует, и всё же десятки тысяч туристов каждый год приезжают, чтобы его повидать? — спросил в свою очередь учитель. — Койоты — ерунда, раздобудем где-нибудь чучела, пусть наслаждаются свободой.

Козломороз молчал. Он смотрел на жену учителя, которая пожимала плечами и крутила пальцем у виска.

— Несправедливо, что люди приезжают в Лапландию только за Дедом Морозом. К чертям Деда Мороза! Надо направить мысли людей в другое русло. На экскурсиях я буду рассказывать о жизни пустоши, лыжах и койотах, — вещал Козлёнок, когда Козломороз с Козочкой Златой повели его в дом.

Мы переглянулись. Если учитель станет Дедом Морозом, Дед Мороз пойдёт к чертям. То есть к чертям отправится сам учитель? Мы не поняли, как такое возможно, но звучало тревожно. Куда Дед Мороз, туда и гномы. Мало нам бороды и хороводов!

— Надо, наверно, купить чертовско-финский словарь, — забеспокоился Пат.

— Маме это точно не понравится, — про бормотал Сампа.

 

20

Мы сидели в доме и ждали. Что скажет учитель, когда проснётся? Захочет остаться Дедом Морозом или снова станет прежним учителем? Кто одержит верх: Козломороз над Козлёнком или наоборот?

Козломороз тоже переживал. Он кругами ходил перед камином. Он ещё не вполне разогнулся после автомобильно-камерного спуска — ну, или уже начал менять форму, чтобы к Рождеству снова стать знакомым согбенным и упитанным персонажем.

— Может, я слишком давил на мальчишку? Что, если эта моя работа и вправду не для него? Может, мне стоит продержаться ещё пару-тройку лет, а потом красиво свернуть весь этот бизнес? — размышлял он вслух.

Мы, конечно, пришли в ужас от мысли, что Дед Мороз уйдёт на пенсию и не оставит никого себе на смену. Кто тогда будет приносить подарки и целый год следить за тем, чтобы дети слушались? С другой стороны, если Дедом Морозом станет учитель, получится ничуть не лучше. До подарков ли ему будет, если он собирается целыми днями читать туристам лекции про пустоши, тишину и койотов?

— С другой стороны, — продолжал Козломороз, — может, мальчишка и прав. Я застрял на одном месте, а ведь я ещё не старик. Может, настало время перемен? Что, если нам поработать в паре? Я буду хранить традиции, а мальчишка — привносить новые веяния.

Мы представили, на что это будет похоже. На следующее Рождество к нам явится не один Дед Мороз, а двое: Козломороз и Рождественский Козлёнок. Козломороз войдёт, как положено, в красном и с бородой и спросит зычным голосом, есть ли среди нас послушные дети. И тут во дворе приземлится на своём самолёте Козлёнок. Он сломя бороду бросится в дом и спросит, не воют ли в здешней тиши койоты. Дед Мороз станет раздавать подарки, а Козлёнок — забирать их обратно, потому что подарки — это лишнее и надо радоваться тому, что у тебя уже есть. Потом мы прочитаем Деду Морозу стишки, а Козлёнок прочитает нам лекцию о территориальном поведении у койотов. Мы обведём и вырежем бумажных койотов, и Козлёнок изобразит из них теневой спектакль на проекторе. Домашнее задание будет нарисовать койота и сделать упражнение номер шесть из койотоучебника.

Что плохого было в старом Рождестве?

Дверь учительской комнаты открылась. Учитель, почёсывая живот, вышел к нам. Волосы у него были всклокочены, очки набекрень. Он остановился посреди комнаты и с изумлением взглянул на нас. Мы выжидающе посмотрели на него.

— Что-нибудь случилось? Почему вы такие тихие? — спросил учитель.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила у него хозяйка.

— Лучше прежнего, — ответил учитель.

— Нигде не болит? — поинтересовался Дедушка Козломороз.

— Я здоров как бык, — заверил учитель.

— То есть теперь всё как раньше? — уточнила жена учителя.

— Несомненно. Я пойду покатаюсь, погода шепчет, — добавил учитель.

— Вот и молодец, — обрадовался Козломороз. — Мальчишка явно пришёл в себя. Я пойду с тобой, а тебе дам свои запасные лыжи.

— Какие лыжи? Я собираюсь проложить мопедную тропу к пустоши и залить трассу, по которой мы с туристами поедем слушать тишину и песни койотов, — пояснил учитель.

— Ты не забыл, что мы через два дня возвращаемся домой? — спросила жена учителя.

— Я уже дома, — ответил учитель.

— Но детей надо вернуть домой, а ты их учитель, — не сдавалась жена учителя.

— Дети прекрасно могут остаться здесь и изучать законы природы в действии. Мне пора, пустошь ждёт. — И учитель вышел из комнаты, подвывая на ходу, точно койот. Правда, потом он вернулся, чтобы одеться — в майке на улице было всё-таки холодно.

Жена учителя и хозяйка качали головами. У Деда Козломороза был растерянный вид. Похоже, нам предстояло самим позаботиться о своём спасении.

 

21

У нас болели руки. Потому что мы весь день таскали воду для учительско-туристической трассы.

— Уж лучше бы были хороводы, — пропыхтел Тукка, выливая ведро воды в борозду, которую учитель прокопал своей новой лопатой.

— Я согласна на бороду, на усы и на бакенбарды, но воду больше таскать не могу! — воскликнула Ханна. Мы все были с ней согласны — кроме разве что Пата.

— А по-моему, весело, — сказал он. — Ничуть не хуже хороводов и бороды.

Жена учителя, Козломороз и его хозяйка тоже не очень-то радовались жизни.

— Мы не можем остаться тут насовсем. У нас даже тёплых вещей почти нет, — сказала жена учителя.

— Мы, конечно, всегда вам рады, но, наверное, там на юге вам и впрямь лучше, — сказала хозяйка.

— А нам — здесь на севере, — заметил Козломороз, давая пройти учителю, который тащил из дома мохнатый коврик.

— Ты что собираешься делать с ковриком? — с тревогой спросил Козломороз.

— В смысле? — не понял учитель.

— Дорогой, из этого коврика не получится койот, — вмешалась в разговор жена учителя.

— Из коврика? Койот? — изумился учитель.

— А ты не… Мы-то решили, что ты… — начал Козломороз.

— Что — я?

— Что ты хочешь смастерить из этого коврика койота и отнести в лес, ну, раз здесь нет настоящих койотов, — объяснила жена учителя и вдруг рассмеялась. За ней рассмеялся и Дед Мороз, и хозяйка, и мы, и в конце концов даже сам учитель.

— Койот из коврика? Я, конечно, сумасшедший, но не до такой же степени, — заверил учитель. — Я слышал койотов прошлой ночью. Я отнесу им коврик, чтобы они сделали себе гнездо. Это как скворечник для птиц. — И учитель поволок коврик в лес.

— Может, вызвать врача? — предложила хозяйка.

— Человеческого или ветеринара? — уточнил Козломороз.

Вечером, когда трасса была наконец-то закончена, мы взялись за работу. План Тукки, как всегда, блистал гениальностью. Потому что Тукка — гений.

На следующий день, пока учитель готовил мопед к открытию трассы, Тукка с Ханной сходили на лыжах за озеро, в деревню. Они пошли попросить у гномов помощи, и мы были уверены, что гномы нам не откажут, ведь мы в некотором смысле уже родня.

Остальные сидели в избушках и штопали крылья от учительского самолёта. Больше от него ничего не осталось, потому что все детали мопеда учитель собрал и унёс в сарай.

Тукка с Ханной вернулись уже к вечеру.

Мы быстро поужинали — нам не терпелось услышать, как прошёл их поход. Учитель всё ещё сидел в сарае — хозяйка отнесла ему туда бутерброды и кувшин медового кваса.

— Хотя бы аппетит у него остался прежний, — заметила хозяйка и вздохнула.

Мы посмотрели на Козломороза, ожидая, что он отпустит какую-нибудь шутку про учительский аппетит. Но он молчал — похоже, тоже переживал.

Хозяйка, в свою очередь, с тревогой посмотрела на жену учителя, которая разложила перед собой на столе наши билеты. Наш самолёт улетал завтра ровно в два часа дня. Непонятно было только, полетим ли мы вместе с ним.

— Ну? Что сказали гномы? — спросила я, когда мы наконец собрались в домике девочек.

— Они вообще не гномы, — сказала Ханна.

— Как это? — удивилась Тина.

— Гномы утверждают, что они обычные дети и ходят в школу, — объяснил Тукка.

— А борода? — спросил Пат.

— Ни у одного из них нет бороды. В этот раз мы видели их без шлемов, — сказала Ханна.

— А как их зовут? — поинтересовалась я. — Были среди них Соня, Ворчун или Весельчак?

Ханна и Тукка помотали головами.

— Или Бомбур, Гимли и Валин? — спросил Сампа.

Ханна и Тукка помотали головами.

— А может, кого-нибудь звали Пат? — спросил Пат.

Ханна и Тукка помотали головами.

— Так я и знал. Настоящие гномы никогда не принесли бы мне девчачью одежду, — сказал Сампа, показывая наклейку на своём комбинезоне. Там было написано: «Марита».

— Кстати, одна девочка сказала, что её зовут Марита, — заметил Тукка.

— Если у меня тоже девчачий комбинезон, я этим гномам все колпачки поотрываю, — забеспокоился Злюк.

— И что нам теперь делать? — спросила я.

— Воплощать наш план в жизнь. Школьники пообещали нам помочь, когда узнали, что здесь живёт настоящий Дед Мороз.

— Вы выдали им тайну Козломороза? — ужаснулась Тина.

— На войне как на войне, — сказал Тукка.

— Они очень обрадовались, когда узнали про Деда Мороза, — оправдывалась Ханна. — Они думали, что здесь живёт бывший сельский учитель, который ушёл на пенсию и стал сдавать туристам домики.

— Но когда они узнали, кто это на самом деле, они с удовольствием согласились стать гномами вместо нас, — закончил Тукка.

— А хороводы и борода? Вы их предупредили? — спросила Тина. Тина очень честная.

Ханна и Тукка ничего не ответили. Они вдруг уставились в пол, как будто увидели там что-то интересное.

— Сами со временем узнают, — пробормотал Тукка.

 

22

День открытия трассы выдался ясный и тёплый. Заснеженные верхушки сопок сияли на солнце, учительский мопед весело тарахтел в сарае. Учитель корпел над сборкой всю ночь, и к утру мопед был готов. Мы тоже подготовились — во всяком случае, надеялись, что это так.

Мы всю ночь шили из учительского паруса параплан. Это было непросто, но ещё сложней оказалось заставить жену учителя поверить в наши планы.

— Но ведь это опасно? — засомневалась она. — Должен быть какой-то другой выход. И я всё-таки думаю, что ко времени отъезда ваш учитель одумается.

В этот момент в комнату вошёл учитель. Одежды на нём не было, кроме набедренной повязки из оленьей шкуры. В руках он держал такую же повязку, но поменьше.

— Эту я сделал для тебя. Отныне мы будем одеваться в шкуры, как наши древние предки.

— Я согласна, — сказала нам жена учителя.

— Правда? — обрадовался учитель и попытался надеть повязку на жену.

— Нет, неправда, — жена учителя оттолкнула его.

— Но ты только что сказала, что ты согласна, — удивился учитель.

— Договорились, — бросила нам жена учителя, закрываясь в комнате.

— Правда? — спросил учитель с другой стороны двери.

— Нет, неправда! — крикнула жена учителя.

— Все с ума посходили, — пробормотал учитель, возвращаясь в сарай.

Уговорить Козломороза и хозяйку оказалось гораздо легче.

— Договорились! — воскликнули они хором, как только мы изложили им наш план.

Учительский мопед стоял на старте. Он сверкал и блестел на солнце, как новенький. Сзади к нему крепилась длинная верёвка, протянувшаяся через весь двор. Идея была такая, что в момент открытия мы возьмёмся за верёвку, и учитель провезёт нас по залитой трассе прямо к пустоши, чтобы послушать тишину и вой койотов. При условии, конечно, что первая пара койотов уже свила гнездо в принесённом учителем коврике.

До нашего отлёта оставалось полтора часа, когда учитель вышел из сарая в набедренной повязке. Он торжественно подошёл к нам и улыбнулся. Улыбка получилась какая-то хищная.

— Для вечности это лишь миг, но для койотов — огромный скачок, — и учитель поклонился.

Этого мы и ждали. Дед Мороз с хозяйкой подошли к нему сзади и через голову набросили на него автомобильную камеру.

— Это мне? Вот спасибо, — обрадовался учитель. — Я оценил ваш жест, но в локтях немного жмёт. — И учитель попытался высвободиться.

А мы бросились к параплану, рано утром припрятанному за избушкой. Тукка, который в скаутском лагере научился вязать узлы, быстро привязал параплан сначала к длинной верёвке от мопеда, а потом к автомобильной камере, надетой на учителя. Жена учителя вскочила в седло мопеда и нажала на газ.

— Это противозаконно! — закричал учитель, когда мопед пришёл в движение и верёвка натянулась.

— Я вызову полицию! — Верёвка дёрнулась, и параплан поднялся в воздух.

— Вы сорвали открытие трассы! — кричал учитель, отрываясь от земли.

Он ещё что-то кричал, но мы не могли разобрать — тарахтение мопеда и треск мотосаней заглушили все звуки. Деревенские школьники прибыли вовремя. Мы прыгнули к ним в мотосани и поехали за мопедом, управляемым женой учителя. На верёвке позади него летел параплан, на нём висела автомобильная камера с засунутым внутрь учителем.

И мы сказали «прощай» сопкам, снегу, оленям, лыжам, пустоши и койотам. Нам, конечно, было грустно и жаль Деда Мороза, который остался без гномов, но утешало то, что мы оставили вместо себя замену. Может, Дед Мороз не очень рассердится и всё-таки принесёт нам подарки на следующий год.

Мы успели как раз вовремя. Самолёт уже стоял на поле и посадку объявили несколько раз, когда наша процессия свернула к зданию аэропорта. Сотрудник аэропорта помог нам спустить учителя с небес на землю, и мы оказались готовы к отлёту.

— Похоже, отпуск удался, — сказал сотрудник аэропорта учителю в набедренной повязке и автомобильной камере.

— Похоже, вам приплачивают за дурацкие шутки, — отрезал учитель.

— Дорогой, — сказала жена учителя и приобняла его.

Мы облегчённо вздохнули — учитель снова разговаривал как прежде. Полёт на параплане и холодный воздух сокрушили в нем Козломороза, и Козлёнок восторжествовал.

— До свиданья, спасибо за отпуск! — сказала жена учителя Дедушке Козломорозу.

— Приезжайте ещё! Ну, или мы к вам, — сказала хозяйка, обнимая жену учителя.

— Я буду по вам скучать, — сказал нам Козломороз, вытирая слёзы.

— На Рождество увидимся! — утешила его Ханна.

— Увидимся? — удивился Козломороз.

— Увидимся! — подтвердили мы, подмигнув ему. Потом мы подмигнули новым гномам, а они подмигнули нам и Деду Морозу.

— Не переживайте из-за бороды, ко всему можно привыкнуть, — сказала школьникам Ханна.

— А после хороводов можно поесть имбирных пряников, — добавил Тукка.

— Ну вот, я так и знал! — воскликнул Сампа. — Почему никто раньше не сказал про пряники?

Под конец Козломороз обнял учителя. С учётом автомобильной камеры это было непросто, но всё-таки удалось после того, как Дедушка выпустил из неё воздух.

— Сынок! — сказал Козломороз.

— Папа! — сказал учитель.

— Наверное, так лучше. У тебя свой путь, а у меня свой. — Козломороз снова вытер слёзы.

— Главное, чтобы и ты, и вы все были счастливы, — сказала хозяйка.

— Надо радоваться тому, что есть, а не переживать из-за того, чего не имеешь, — серьёзно сказал учитель.

И мы помахали Козломорозу, его хозяйке и новым гномам, которые отправлялись в обратный путь. Дед Козломороз удивился, но и обрадовался, когда все новые гномы, прежде чем рассесться по своим саням, бросились его обнимать.

— Ох, спасибо, славные вы ребятишки! — сказал он.

— Как ты считаешь, мечты сбываются? — спросил учитель у жены.

— Ну мы ведь всё-таки здесь, — ответила жена учителя.

 

23

Обратно учитель снова летел в собачьей клетке. На этот раз он сам так захотел. У него там обнаружились знакомые — в аэропорту мы встретили погонщика оленей и его двух щенков. Тех самых щенков, которые вместе с нами прилетели сюда.

— Отправляю их обратно. Я просил ездовых собак, а это какие-то полукойоты. Воют ночами на луну, спать невозможно, — объяснил погонщик учителю.

— Может, поменяемся? Даю взамен надёжный мопед, набедренную повязку, параплан и автомобильную камеру, — предложил учитель.

И теперь учитель с женой везли домой двух щенков, Койо и Отто, которых учитель изо всех сил развлекал в хвосте самолёта.

— Парни, давайте договоримся: вам колбасу, а мне воду? — сказал учитель полукойотам, когда стюардесса пошла раздавать еду.

Мы летели на своих местах, так что нам опять достались булочки и лимонад.

— Хорошо провели каникулы? — спросила стюардесса.

— Да! — хором ответили мы.

— Нет, — буркнул Пат. — Мне в паспорт так и не поставили печать.

 

24

С нашей поездки прошёл почти год. После Рождества мы все собрались у Тукки.

— К вам приходил Дед Мороз? — спросил Тукка.

Мы покивали.

— Вы его узнали? — спросил Тукка.

Мы покивали.

— Вам принесли подарки? — спросил Тукка.

Мы покивали.

— Мне подарили новую барби, — сказала Ханна.

— А мне — плеер, — сказала Тина.

— А мне — диск «War is over», — сказал Тукка.

— А мне — боксёрские перчатки, — сказал Злюк.

— А мне выдали наличными, — сказал Пат.

Мы посмотрели на Сампу, но он ничего не сказал. На нём был новый свитер.

Ещё мы все получили неожиданный подарок — книгу. Книга называлась «Воспоминания дедушки, или На водных лыжах вокруг света и обратно».

— Но на водных лыжах невозможно объехать вокруг света, — заметила Ханна.

— В том-то вся штука! Чудеса, а? — хором ответили мы.