Совсем как Бог в Книге Бытия, Ричард Львиное Сердце взглянул на дело рук своих и остался доволен. Он стоял у кромки Роны во Франции и оглядывал огромное войско, собранное со всей Европы. Двадцать тысяч человек откликнулись на призыв Ричарда отправиться в новый крестовый поход. Мужчины бросили свои поля и семьи, чтобы принять участие в священной кампании. Разумеется, Ричард осознавал, что большинством его воинов движут совсем не религиозные мотивы. В его войске было много молодых мужчин, которым отказали в наследстве в пользу старших братьев, и теперь они рассчитывали заявить свои права на земли и богатство, отвоевав их. Ричард мог побиться об заклад, что к нему присоединился не один преступник, желавший избежать наказания на родине и надеявшийся вернуться героем, которому благодаря священной войне спишут все прегрешения. Тем не менее Ричарда Львиное Сердце мало волновало, кем раньше были эти люди. Аристократами или жалкими ворами — они все встали под знамена его великого благого дела.

Посредством дипломатических маневров, за которыми наблюдал сам Папа Римский, Ричарду удалось привлечь в свои ряды сопротивляющихся европейских королей. И сейчас войско Ричарда Львиное Сердце и армия короля Филиппа Августа из Парижа, его давнего скандального приятеля, стояли в окрестностях изумительного города Лион, чтобы перейти мощную реку. Это их первый шаг в долгом судьбоносном походе к Святой земле и раю.

Волновались не только люди, — у всех было такое ощущение, будто весь мир готовится к этому великому походу. Над головой — голубое безоблачное небо, а в небе — солнце, которое, казалось, приветствует его славное дело. Рона ревела перед могущественным повелителем, словно вознося из самых недр земли хвалу его отваге, а французские холмы, покрытые буйной растительностью, обещали процветание и щедрость тем, кто пройдет по их тропинкам во имя славы Христа. Даже птицы, веселые синие сойки и малиновки, воспевали грядущие победы.

Самое время произнести речь. Ричард выехал на середину массивного деревянного моста, переброшенного через Рону, поднял вверх меч — огромная толпа святых воинов притихла.

— Братья мои во Христе, внемлите мне! — воскликнул он. — Сегодня мы начинаем священную миссию, которая может иметь единственный финал: мы освободим Иерусалим от язычников и окропим Гроб Господень их кровью!

В толпе раздалось приветственное ликование. Слова Ричарда лишь подтвердили, что эти люди, многие из которых никогда ранее не покидали своих деревень и ферм, готовы отправиться в великое путешествие в далекие страны, чтобы в конце его вернуться домой героями. Внуков поразят рассказы о жестокости варварских орд, с которыми их дедов послали воевать, и о доблести слуг Христовых перед войском Люцифера.

Ричард, как всегда, черпал силу из низкопоклонства толпы. Он никогда не чувствовал себе таким полным сил, как в те моменты, когда овладевал вниманием и сердцами подданных.

— Будет нелегко, — продолжал он нравоучительным тоном, — некоторые из вас погибнут, еще не достигнув Палестины. Еретики поджидают нас на суше, а море — предатель по своей природе. Если кто-то боится предстоящих трудностей, пусть сейчас же возвращается домой.

Король помолчал для пущего драматизма. Сработало. Мужчины переглянулись и поняли, что никто не собирается отступать. Это лишь усилило чувство солидарности, подчеркнуло единство цели. В этом походе они вместе предстанут перед лицом смерти, хотя большинство собравшихся на самом деле не верило, что может умереть на поле битвы. Смерть — фантом, который охотится за врагом, а не за ними. Ричард, довольный реакцией, продолжал.

— Я горжусь тем, что являюсь одним из вас, как и тем, что буду драться с вами бок о бок, — заявил он. — Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа — в Иерусалим!

Раздавшийся вслед за его словами рев одобрения эхом прокатился над рекой, десятикратно усилившись, и двадцать тысяч мужчин воздели вверх оружие, салютуя.

В Иерусалим! В рай! Смерть неверным! Вперед во славу Христа!

Ричард от грандиозности происходящего испытал целую бурю чувств. Иоанна всегда говорила, что он слишком легко поддается лести и внешней торжественности, — пусть так. Это событие впишут в скрижали истории для грядущих поколений. Он насладится им до последней секунды.

Под приветственные крики Ричард переехал длинный мост. Когда за ним по мосту двинулась пехота, он услышал ужасный грохот. Тысячи храбрых солдат из Бретани, Шампани, Тулузы и Бургундии шли со своими соотечественниками из Англии и Аквитании через Рону навстречу судьбе.

Когда Ричард оказался на восточном берегу, его встретили лучшие рыцари объединенной армии. Офицеры свиты склонили головы перед своим главнокомандующим. Ричард Львиное Сердце с радостью увидел среди них Уильяма Тюдора, самого достопочтенного рыцаря в его королевстве. Если Ричард считал себя легендарным королем Артуром, то Уильям, вне всякого сомнения, был его Ланселотом. С вьющимися каштановыми волосами, проницательными серыми глазами и точеными чертами лица, Уильям был любимцем женщин, но, казалось, никогда не испытывал ответного интереса. На его красивом лице застыла покорность стоика, за что Ричард нередко дразнил его. Но напрасно. Уильяма не изменить. И по правде говоря, самое ценное для короля — это постоянство и неизменная преданность рыцаря. Король подскакал к Уильяму и заключил его в объятия. Уильям по привычке вежливо улыбнулся, но Ричард заметил в глазах приятеля обеспокоенность.

Минувшие несколько месяцев рыцарь отчаянно противился этой военной авантюре. Он уважал своего короля и никогда публично не озвучивал свое недовольство, но при этом не утаивал своих мыслей. Уильям считал, что крестовый поход — безрассудное и опасное предприятие. Поход играл на руку непосредственно Ричарду и уводил дворян от кипящих вокруг престола страстей, но Уильям не одобрял идею друга. По его мнению, силы мусульман численно — в вооружении и тактическом гении — в несколько раз превосходили европейские. Последние сто лет христианам удавалось удерживать Иерусалим лишь из-за нескончаемых братоубийственных войн в лагере мусульман, а не благодаря присущему крестоносцам военному преимуществу. Теперь язычники снова сплотились под предводительством победоносного Саладина. Ричард терпеливо слушал бред, который нес его первый рыцарь, пока наконец не велел ему замолчать.

Молодой король стал говорить о том, что жалкая группка франков, которая последние девяносто лет правила Иерусалимом, превратилась в самодовольных, близоруких индюков. Эти дворяне, забыв о священной миссии и ответственности, предпочли вино и дворцовые интриги служению Христу. Но он, Ричард, впредь не позволит ошибкам истории повториться. Собранная по всей Европе армия, которая встала под его знамена, возможно, самое могущественное и многочисленное войско со времен Цезаря и Помпея. Оно просто раздавит сарацинские орды, как букашек, во время своего победного шествия к Иерусалиму. И прочь сомнения. Любые. Потому что сам Ричард верует в судьбу. В свое предназначение. Подобно Персею и Ясону, великим героям древних мифов, Ричард одержит победу над всеми, кто встанет у него на пути.

Король перевел взгляд на войско, которое медленно приближалось к ним по мосту. Ричарда всегда поражали дерзкие и необычные проекты подобных новейших конструкций. Мост имел выступающие клиньями опоры, называемые волнорезами. Волнорезы эти были развернуты против течения реки и служили для защиты береговой линии от напора воды, ударов деревьев и всего, что несла с собою река. В верхней части волнорезов были островки настила для пешеходов. Мост возвышался на широких быках, закрепленных железными опорами на каменных глыбах, врытых глубоко в дно реки, — поразительное инженерное сооружение, если принимать во внимание быстрое течение Роны. Сам мост был шагов десять в ширину и почти двести пятьдесят шагов в длину (с левого берега на правый), а дальше покоился на цилиндрических сводах, где основной вес приходился на острые края камней.

Сотни пеших и конных воинов были уже на полпути через великую реку и уверенно шагали по этому чуду современной Европы. Их разноцветные знамена, золотые и зеленые, гордо трепетали на ветру, что было знаком Божьей милости. Распевая веселые триумфальные песни, воины скакали вперед с высоко поднятой головой. Поистине незабываемое зрелище. Все, о чем он мечтал, — сбылось.

— Взгляни на них, Уильям, — сказал король. — Какая гордость! Какая дисциплина! Чем тебе не довод в пользу крестового похода.

Однако убедить Уильяма было не так-то просто.

— Твой отец предупреждал: не стоит выискивать предзнаменования, чтобы не напророчить собственную погибель, — ответил рыцарь.

Ричард помрачнел при упоминании покойного короля Генриха. Неужели он навсегда останется в тени своего отца?

— Мой отец был глупцом.

— Может быть… — Уильям пожал плечами. Любой другой побоялся бы так открыто обсуждать правителя, особенно высказывать свое мнение в присутствии члена королевской семьи. Но рыцарь всегда говорил прямо, даже если его взгляды вызывали у монарха раздражение. Поэтому молодой король скрепя сердце терпел заявления Уильяма, ибо уважал его за это качество. В свите любого властелина нужен человек, который не побоится сказать правду, даже нелицеприятную. Однако именно в этот момент Ричарду хотелось, чтобы приятель позволил ему насладиться минутой славы, даже если идея самой кампании вызывала у него протест.

Ричард отвернулся от Уильяма и улыбнулся приближающимся передовым полкам. Он поднял руку, приветствуя своих воинов, как вдруг грянул гром.

Сначала Ричард решил, что это один из мириады хаотических звуков, сопровождающих передвижение любой армии. Но звук нарастал, становясь все отчетливее. От этого неистового грохота кровь застыла в жилах Ричарда.

А потом совершенно неожиданно мост через Рону обвалился.

Центральные балки, поддерживающие старый настил, искривились под весом закованной в латы армии, тяжело шагающей по мосту, — такого массового шествия не мог предвидеть ни один из инженеров. Когда рухнули арочные подпорки, сотни мужчин и лошадей оказались в неистовой реке. От их испуганных, оглушающих криков душа Ричарда готова была разорваться на части. Он с беспомощным ужасом смотрел, как его храбрые солдаты падают прямо в реку. Лошади лягались и дико храпели, но быстро погибали, как и многие воины, которые или не умели плавать, или тонули под весом тяжелых доспехов.

— Боже! — вскричал Ричард, и это было единственное, что он мог сказать в этот миг. Разум отказывался верить тому бедствию, которое разворачивалось на его глазах.

Уильям с выражением неизбежности грустно наблюдал за водоворотом тонущих мужчин и животных, как будто именно этого и ждал.

— Полагаю, сир, вот и предзнаменование.

Ричард смерил рыцаря гневным взглядом. Нет, его не победить! Во всяком случае, не так легко. Король спрыгнул с коня и быстро освободился от лат. Уильям с остальными рыцарями последовали его примеру. Ричард бросился в реку и поплыл в самый водоворот барахтающихся тел. Волна накрыла короля, и он почувствовал, как идет на дно. Он захлебнулся грязной, перемешанной с илом водой, и на одно ужасное мгновение ему показалось, что он вот-вот окажется вслед за своими тонущими солдатами в царстве Нептуна. Усилием воли Ричард заставил себя вынырнуть на поверхность и глотнуть воздуха. В ту же секунду он почувствовал, как в его душе зарождается благословенная ярость, как его гнев оборачивается на непокорную реку-предательницу. С яростным криком Ричард Львиное Сердце стал сражаться с вспенившейся рекой.

Он протянул руку к солдату, плывущему лицом вниз в этом хаосе.

Король схватил мужчину, немолодого крестьянина в поржавевшем нагруднике, бывшем, вероятно, древней семейной реликвией после давно забытого сражения со скоттами, в котором участвовал еще его дед. Когда солдат стал хватать ртом воздух, Ричард потянул его к берегу реки. Король уложил крестьянина на поросшем травой холме, но было уже поздно. Старый организм, подорванный тяжелым физическим трудом, не смог пережить потрясения от погружения в ледяную воду. Ричард едва сдержал слезы разочарования, когда храбрый солдат, который покинул родной дом, чтобы последовать за своим королем, поднял на него свои угасающие глаза.

— За Иерусалим, мой король… — из последних сил, харкая водой, произнес он. Ричард протянул руку и бережно закрыл глаза мертвецу.

— Клянусь, мой вассал. Клянусь тебе…

Король с мрачной решимостью наблюдал за тем, как его солдаты вытаскивают на берег тех, кто очутился в смертельных объятиях ледяной реки, однако многие так навсегда и сгинули в ее пучине. От постигшей его войско несправедливости в глазах Ричарда пылал гнев, но сердце словно окаменело. Он не повернет. Не может повернуть назад.

Кто-то — он не помнил кто — однажды сказал ему, что Бог — великий насмешник. Вероятно, Всевышний находит смешной трагедию, ознаменовавшую начало его священной миссии. Честно говоря, Ричард понятия не имел, какой бог мог создать настолько несовершенный и ущербный мир, в котором оказалось человечество. Мир, где страдания и несправедливость неразрывно связаны с радостью и красотой, — даже крики его умирающих солдат смешались с пением беззаботных птиц, парящих в безоблачном небе. Но в одном Ричард нисколько не сомневался: у него есть предназначение, которому не помешают ни смерть, ни беда. И где-то в глубине души молодой король знал, что его предназначение свершится лишь тогда, когда он встретится лицом к лицу с человеком, который принес смерть и позор в самое сердце христианского мира. Когда Ричард Львиное Сердце встретится на поле боя с Саладином, мир наконец увидит настоящее лицо и Бога, и человека.