В круглом ларьке у Рыжей Берты было прохладно. Сквозь закрытые ставни доносился уличный шум. Мальчишки вместе с Лешкой расположились по кругу, привалившись спинами к стене. Берта сидела на ящике в центре, курила сигарету и насмешливо щурилась, наблюдая, как мальчишки едят колбасу с хлебом. Они полдня рвали в лесу фиалки и ужасно проголодались.
– Больше школу не пропускать, понятно? – сказала Берта Лешке.
– Понятно, чего тут понимать, – огрызнулся тот.
– Мальчики, скажите мне, если он хоть раз еще заставит вас пропускать школу. И вообще, как вы учитесь? Вот ты, например, Алик?
Она протянула руку и взъерошила его черные вьющиеся волосы.
– Он у нас отличник, – сказал Гога.
Заячья губа хотел возразить, хотел сказать, что недавно Алик получил сразу по трем предметам двойки, но Шурка так шырнул его локтем, что тот чуть не подавился куском колбасы.
– Молодец, – похвалила Берта. – Надо хорошо учиться. Наелись?.. Гога, еще колбасы отрезать?
– Не надо.
– А теперь, – Берта сурово посмотрела на Лешку, – идите продавать свои фиалки. И не приходите больше сюда с ними. Или – или.
Последние слова относились только к Лешке. Он зло выплюнул на земляной пол шкурку колбасы вместе с кусочком изжеванной веревки и протянул руку:
– Давай ключ!
– Зачем?
– Сегодня ночью принесем гладиолусы. Заяц нашел один сад что надо.
Берта протянула Лешке ключ на веревочке:
– Не забудьте поставить в воду, вот в эти ведра, на которых сидите, а то они до утра завянут.
И снова, в который раз, Алик оказался с тремя букетиками на улице.
– Мальчик, продаешь фиалки? – Старушка была, видимо, глуховата и, задав вопрос, наклонила голову. Алик догадался, что ей надо говорить прямо в сморщенное ухо и погромче, но кричать ему не хотелось. Он усиленно закивал головой, показывая, что да, продает.
– Сколько стоит?
– Тридцать копеек пучок.
Он показал на пальцах. Теперь старуха закивала головой, показывая, что она поняла, и полезла в кошелку за деньгами. Алик переступил с ноги на ногу, воровато посмотрел по сторонам и вдруг увидел Красную шапочку. Она стояла на ступеньках библиотеки с книжками, а около нее сидел Диез.
Старуха достала деньги, но заплатить не успела.
– Мальчик, куда же ты? – крикнула она.
Алик даже не обернулся. И, может быть, ему удалось бы убежать, но за Аликом бросился Диез и увлек за собой девчонку. Надо было куда-то спрятаться. Толкнулся во двор, калитка оказалась закрытой. Тогда Алик спрыгнул в траншею, где лежала труба, сваренная из трех кусков. Лезть в нее было страшновато, но ничего другого не оставалось.
Диез неловко скатился в траншею и пролаял в гулкую пустоту. Снова посыпались комочки земли, и в круглой раме трубы появилась Маринка. Она села на корточки и крикнула в темноту:
– Алик!
– Гав, гав! – пролаял Диез.
– Бу, бу, бу! – отозвалась труба.
Маринка выпрямилась, в отверстии повисли ее ноги. Алик догадался, что она карабкается на трубу. Вот носки ее сандалий исчезли, застучали сверху. Она бежала к тому концу трубы, где сидел Алик. Маринка хотела его перехитрить, но он вовремя отполз в противоположную сторону.
– Алик, почему ты прячешься?
– Гав, гав! – пролаял Диез.
– Бу, бу, бу! – отозвалась труба.
– Что ты говоришь?
– Бу, бу, бу!
– Я же знаю, что ты там сидишь.
– Бу, бу, бу!
– Что ты говоришь?..
– Бу, бу, бу!
– Ну и ладно, молчи. А цветы мне твои больше не нужны.
Вскоре лай Диеза донесся издалека. «Значит, Маринка выбралась из траншеи», – догадался Алик. Он подождал еще немного и тоже полез наверх.