В воскресенье утром мать грубо растолкала Лешку:

– Вставай, к тебе пришли.

– Ладно, сейчас.

– Вставай, пионеры к тебе пришли.

– Какие пионеры?

Лешка никак не хотел просыпаться, мать содрала с него одеяло и скорбно прижала к себе.

– Вставай! Что это за мальчишки к тебе пришли?

Лешка широко зевнул, сел на кровати, спустил ноги на пол.

– За подснежниками я с ними иду.

– За какими подснежниками?

– Гербарий собирать. Пойди скажи им, что я сейчас.

– Гербарий – это хорошо, иди. Может, и правда, за ум возьмешься, – вздохнула мать.

На деревьях, расправивших свои голые ветви навстречу весне, резвились воробьи. Гога от нечего делать поднял камень и хотел их вспугнуть, но в окне напротив появилась половинка человека в подтяжках, покачала лысой головой и погрозила пальцем. Гога спрятал камень за спину, повернулся на одной ноге и сделал вид, что он и не собирался никуда бросать камень.

Заячья губа достал увеличилку, сел позади Алика на ступеньки дома и направил острый лучик солнца на хлястик пальто. Алик встал, отошел в сторону.

– Котя, маменькин сынок, – лениво разозлился Заяц.

Шурка достал из-за пазухи книжку про клоуна. Он всегда с собой брал книжку, потому что не мог ни на одну минуту расстаться с героями. Сейчас он вместе с клоуном готовился к выступлению. Только успел выбежать на арену в рыжем парике, в разноцветных штанах, только успел повиснуть вниз головой на трапеции, на которой артистка в звездном плаще собиралась под куполом цирка совершить космический полет, как появился Лешка.

– Гоп-ля! Ха-ха-ха! – подпрыгнул Шурка.

– Ты что, чокнулся? – удивленно остановился Лешка.

– Карамели марамбели. Ха-ха-ха!

– Он книжку читает про клоуна, – услужливо объяснил Заяц.

– Все в галстуках? – осмотрел Лешка мальчишек. – Строиться в затылок друг другу. Ты, клоун!.. Пошли.

Гога любил ходить в строю. Он серьезно печатал шаг. Из-под пальто вырывался наглаженный галстук. Около хлебного магазина встретилась какая-то старушка. Она удивленно остановилась, открыла рот, словно разучилась говорить, и уже вслед крикнула Лешке:

– Давно бы так! Чем бить по улицам баклуши-то. В пионервожатые, что ли, поступил?

– В пионервожатые, бабушка, – громко ответил Лешка и шепотом добавил: – Карга старая.

Дубовая роща настороженно молчала. Все деревья были черные и сырые. Снег почти везде растаял, но кое-где остались бугорки ноздреватого льда с вмерзшими сучками, листьями.

– Гоп-ля-ля, подснежник! – крикнул Шурка.

Цветок голубел около самой дороги. Он пробил своими острыми листьями-пиками большой дубовый лист и хилым нераспустившимся бутоном тянулся вверх на тоненькой ножке. Шурка бросился к цветку, влез одной ногой в грязь, но все-таки выкопал его вместе с луковицей и корешками.

– Дай сюда, – потребовал Лешка.

– Зачем?

– Надо.

– Ну, чего не отдаешь? – вмешался Заяц. – Отдавай.

– Тебе, что ли?

– Не мне, а ему.

Лешка почти вырвал у Шурки подснежник, откусил от луковицы стебель с цветком, выплюнул. Ногтем содрал тонкую шкурочку, показал мальчишкам очищенную луковицу:

– Видели?.. Больше не увидите.

Кинул ее к себе в рот и с хрустом раскусил. Ребята растерянно смотрели, как Лешка жует.

– Чего уставились? – захохотал он. – Витамин «С». Вкус! Бабка научила. У меня бабка живет у пивзавода, цветами торгует. Она все знает. А летом я у нее розы ем. Лепестки. Еще вкусней. Сладкие, во!

Неожиданно из-за деревьев появились Петька Серебряков и Вовка Жигалкин. Петька держал руками комнатную рогатую антенну от телевизора, Вовка нес в руке портфель, в котором попискивало радио. Отойти друг от друга друзья не могли, потому что провод от антенны связывал их.

– Гля, Профессор кислых щей, – сказал Гога.

– Здравствуйте, – сухо поздоровался Вовка Жигалкин. – Извините, нам некогда.

– Чего вы делаете? – заинтересовался Алик,

– Проводим испытание нового секретного прибора, – объяснил Петька Серебряков.

– Прибора, – недоверчиво протянул Заяц.

– Да, – с чувством собственного достоинства ответил Вовка. – Семитранзисторный двухдиапазонный супергетеродинный радиовыловитель Ж-1 на полупроводниковых триодах.

Пока он это говорил, Шурка отогнул уголок портфеля и заглянул внутрь.

– Гоп-ля, карамели марамбели! – крикнул он. – Никакой это не прибор, а обыкновенный карманный приемник. И антенна от телевизора.

Вовка Жигалкин вырвал портфель и прижал к груди:

– Ничего ты не понимаешь.

– Не пони-ма-ю…

Шурка засмеялся. Лешка стоял немножко в стороне, засунув руки в карманы. Неожиданно он оживился.

– Клоун, дай этому Профессору одну.

– За что? – изумился Вовка.

– Надо, – засмеялся Заяц и преданно посмотрел на Лешку.

– Заяц, а ты этому, с антенной.

Славка подошел к Петьке Серебрякову и задиристо сказал:

– Чего стал на подснежник? Иди отсюда, а то сейчас как дам одну.

Друзья-изобретатели не стали драться. Они отступили, потому что были заняты делом поважнее: испытанием нового секретного прибора.

Роща занимала несколько обширных холмов на окраине города. На солнечной стороне одного из холмов ребята увидели целую плантацию подснежников. Гога первым скатился вниз и начал рвать цветы. Ребята рассыпались по всему склону… На некоторое время они забыли про Лешку, а Лешка забыл про них. Он выбирал самые крупные цветы, потому что у крупных цветов были крупные луковицы. Выкапывал, очищал, отправлял в рот. Ему даже некогда было выпрямиться. Так он и двигался то на корточках, то на четвереньках, опираясь о землю длинными руками.

Алик перестал рвать подснежники и испуганно следил за ним. Лешка не всегда хорошо очищал от земли луковицу, поэтому его губы были в земле. Почувствовав на себе пристальный взгляд, он поднял голову и спросил:

– Чего вылупился?

– Ничего.

Из рощи возвращались поздно, когда солнце покатилось по верхушкам деревьев. Завидев трамвайную остановку, Алик побежал.

– Скорее!.. Наш трамвай.

– Нет! – отрезал Лешка.

Шурка остановился и приложил руку козырьком. Береговой трамвай можно было угадать издалека. Везде курсировали новые трамваи с квадратными дугами, а на берег ходили старые, с круглыми.

– Наш.

– Нет, точно наш, – подтвердил Шурка.

– Нет.

– Наш! – авторитетно заявил Гога. – Семерка.

Лешка улыбнулся.

– Не наш. Нам двенадцатый нужен.

– Нет, что ты, – махнул рукой Заяц. – Двенадцатый – это на вокзал.

– А нам и нужно на вокзал.

– Зачем? – робко спросил Алик.

– Мою бабку встречать. Понятно?

Лешка захохотал. Его маленькая не по возрасту голова в серой кепке моталась от хохота на тонкой шее так сильно, что Алик начал опасаться, как бы она у него не оторвалась.

– Зачем мы, по-вашему, целый день рвали подснежники? – спросил он наконец.

– Для гербария, – ответил Алик.

– «Для гербария»… Дурак! Продавать. За билеты можно срок получить. Вам-то ничего, а мне скоро паспорт дадут. А подснежники чьи?.. Ничьи. По двадцать копеек пучок, тридцать копеек пара. Деньги. Растут в лесу.

Лешка наклонил голову и посмотрел на мальчишек, приглашал их посмеяться над тем, что деньги растут в лесу и никто до них не догадался заняться их сбором. Первым засмеялся Заячья губа. Алик растерянно улыбнулся.

На привокзальной площади в скверике Лешка выбрал скамейку, скрытую от оживленного перехода фанерным павильоном, и приказал ссыпать цветы в кучу. Потом достал из кармана катушку ниток, похвастался:

– Все предусмотрено.

Алик нерешительно вышел из сквера. Он не знал, как это он будет продавать цветы.

– Мальчик, продаешь подснежники? – обратился к нему молодой лейтенант.

– Нет, – сказал Алик и покраснел.

– А чего ж ты их так держишь? – засмеялся лейтенант.

Алик торопливо спрятал подснежники в карман пальто, а когда проходил мимо урны, незаметно выбросил. У него был с собой рубль бумажкой, который мама ему дала, чтоб он купил себе красок. Сначала Алик хотел разменять рубль в газетном киоске и отдать Лешке шестьдесят копеек, вроде он продал три пучка, а потом решил отдать рубль целиком. Быстрее наберется на телевизор Уф Фимовне.

Алик походил по вокзалу, подождал, когда стрелка больших часов прыгнула на пятнадцать минут ниже, и только после этого вернулся в сквер.

– Рубль? – удивился Лешка. – За три пучка рубль?..

– Да.

– Жаль, мало нарвали.

Он спрятал деньги в карман, похлопал Алика по плечу:

– Далеко пойдешь. Клоун, учись у маменькиного сынка.

Алик скромно опустил глаза. «Надо будет выпросить у мамы еще рубль на кисточки», – подумал он.