Пришла зима и засыпала снегом поля. Бабушка стала бояться голода и очень часто вспоминала мою шоколадную жизнь.

– Помнишь, какой вкусный я тебе шоколад варила?

А я забыл. То, что варила, помнил, а то, что он вкусный был, не мог вспомнить. Вот саламата из ржаной муки с маслом – вкусная. Или картофельный суп, если его немножко посолить.

Только соли у нас почти никогда не водилось. Один раз бабушка ходила в Усмань на базар за солью и купила целый стакан за сто рублей. А оказалось, что это не соль, а удобрение какое-то.

А вкусней всего – молоко. Осенью Анна нам давала по кружке, а когда мы остались на всю зиму, перестала наливать даже Светке. И каждый день напоминала бабушке про ложечку:

– Это вам не на базаре ложечкой пробовать.

Я с бабушкой до войны часто ходил на базар. Она всегда брала с собой чайную ложечку. Ей капнут из бидона или из корчажки в ложечку, она попробует и, если молоко хорошее, не пригорелое, спрашивает, сколько стоит.

Анна тоже на тех рядах молоко продавала, но мы ее обходили, никогда у нее не покупали. Один раз только нарочно подошли. Анна говорит:

– Здравствуйте!

А бабушка ей молча протянула ложечку для пробы, как незнакомой продавщице. Попробовала – и как сморщится, как плюнет на землю. И ложечку два раза отряхнула, как градусник. Молоко оказалось пригорелое.

А теперь бы хоть пригорелого, хоть какого. Но Анна злопамятная, она говорит:

– Это вам не ложечкой пробовать.

Как мама уйдет, она доводит этой «ложечкой» бабушку до слез. И совсем довела. Бабушка вдруг стукнулась перед нею коленками об пол. Сама уже на коленях стоит, а сама спрашивает:

– Ну, хочешь я перед тобой на колени стану и прощения попрошу?

– Не хочу.

– Прошу прощения у этого дома и у всех крестьян.

Но Анна сказала, что не хочет, и не захотела. Бабушка зря стояла, все крестьяне ее, может, простили бы, а Анна не простила. Про ложечку вспоминать перестала, зато на другом подловила…

Мама получила в лесхозе немножко муки. Можно оладьи испечь, но оказалось, что нечем подмазать сковородку. А у Анны имелось специальное блюдечко с маслом и куриными перьями, связанными в пучок. Надо макать перья кончиками в блюдечко и мазать сковородку. Бабушка постучалась в комнату к Анне и объяснила:

– Вот оладьи хотелось испечь, Валентина немножко муки получила, но нечем сковородку подмазать. Вы не дадите?

– Возьмите, – сказала Анна.

– Спасибо… А где?

– В сенях.

Бабушка долго шарила в сенях и не нашла блюдечка с перьями. Она вернулась замерзшая, опять постучалась.

– Анна, я не нашла.

– Там же под лавкой стоит в коричневой банке.

– Солидол?

– Да.

– Так ведь это же колесная мазь.

– Не мазь, а чистый солидол, – разъяснила Анна, и бабушка поняла, что она не шутит. – Таким в городах на хлебозаводах формы смазывают. Первый раз слышите, что ли?

Мы слышали не первый раз, мама как-то принесла горбушку городского хлеба, и корочка у него, действительно, попахивала солидолом. Бабушка засомневалась, может, правда, взять для подмазки из коричневой банки, но потом растерянно покачала головой:

– Нет, я так не умею.

Мне очень хотелось оладушков, и когда мы забрались на нары отдохнуть от переговоров, я предложил:

– Бабушка, а давай попробуем солидолом?

Но у нее от растерянности совсем обвисли щеки, и она повторила:

– Нет, я так не умею.