Солнечный зайчик дрожит и пляшет на стене. Интересно, откуда он взялся? А, это створка раскрытого настежь окна чуть дребезжит от свежего ветра. В комнате прохладно и светло, летом светает рано, но, видно, времени еще мало, хотя спать совсем не хочется… Мама, наверное, уже приготовила завтрак, сейчас тихо раскроется дверь, она подойдет к кровати и легонько коснется плеча своей прохладной ладошкой…
— Эми, сынок, пора вставать…
Эми Элфос пришел в себя.
Он лежал на широкой и очень мягкой постели, укрытый до горла легким и теплым белым одеялом. Элфоса удивило, что поверхность одеяла была совершенно ровной, как будто под ним ничего не было, хотя он полностью ощущал свое тело. Эми для пробы сжал кулаки и пошевелил пальцами ног, что ему прекрасно удалось, и попытался извлечь руки из-под одеяла. Не тут-то было. Что-то мягкое, но чрезвычайно упругое, плотно охватывало его тело и все энергичные попытки освободиться даже не шелохнули белую пушистую поверхность.
Быстро утомившись, Элфос прекратил бесплодные попытки и огляделся по сторонам.
Комната, в которой он находился, была довольно большой и очень светлой, причем свет шел из широкого, во всю стену, окна и даже если бы оно и не было полностью распахнуто, все равно было ясно, что свет настоящий, а не подделка.
Потолок, стены и пол комнаты были обиты каким-то матовым светло-зеленым материалом, от одного взгляда на который становилось тепло и уютно.
Справа у кровати стояло несколько замысловатых приборов, сверкавших никелем и хромом многочисленных кнопок и переключателей и цветным стеклом экранов. От приборов отходил целый пучок разноцветных проводов, сплетающийся в тугой жгут и исчезающий под кроватью. Больше в комнате ничего не было, если не считать небольшого мягкого кресла возле самой кровати.
Только Эми закончил осмотр, как раздался легкий щелчок, часть стены бесшумно отъехала в сторону и в образовавшуюся дверь быстро пошел невысокий худощавый человек в белом халате. Дверь тут же закрылась, не оставив никаких следов, а вошедший приблизился к кровати, внимательно осмотрел приборы, щелкнул какими-то клавишами и, опустившись в кресло, строго взглянул на Элфоса.
Лицо его показалось Эми знакомым, определенно он уже видел этого головастика раньше… Да ведь это же профессор, как его… Кеви Кесмайнд!
Сам не зная отчего, но Элфос очень обрадовался, узнав профессора, и неясное чувство тревоги, которое подсознательно не давало ему покоя с самого момента пробуждения, исчезло почти бесследно.
Эми раскрыл рот, чтобы что-то спросить, но Кесмайнд властным жестом остановил его и заговорил сам:
— Вы помните, что с вами произошло?
Сержант задумался, но, сколько ни старался, не мог вспомнить, ни как он попал сюда, ни того, что было до этого.
— Нет, — хрипло ответил Элфос и, помедлив, неуверенно добавил:
— Я был ранен, да?
— В некотором смысле… — неопределенно ответил профессор и, вновь подойдя к приборам, нажал несколько кнопок.
Эми почувствовал, как по его телу пробежали колючие прохладные струйки, это было так неожиданно и забавно, что он невольно рассмеялся. И вспомнил.
Словно горячая волна обрушилась на его голову. Он вспомнил выщербленные каменные ступени, на которых скользили даже шипастые боевые ботинки, вспомнил боль в сведенных судорогой руках, из последних сил цепляющихся за скалу, вспомнил каменные объятия пещеры, вкус пота и крови на запекшихся губах, дрожь изнеможения и мышцах, сладость первого свободного вздоха и холодную красоту открывшегося горного царства… Он, от первого до последнего слова, вспомнил последний разговор с Айзенстренчем и то, что было потом…
Очевидно, лицо Элфоса сильно изменилось, потому что профессор подошел к кровати и успокаивающе улыбнулся ему.
— Не волнуйтесь, — мягко произнес он, — все уже в прошлом, все позади…
— Да, но как же я… как мне удалось… — еле слышно прошептал Эми.
— Никак, — взгляд Кесмайнда вновь стал строгим. — У нас не было ни единого шанса и вы, как это ни прискорбно, погибли…
Элфосу показалось, что все это сон, нелепый затянувшийся сон, он попытался улыбнуться, но не смог.
— Да, да, — перехватив его умоляющий взгляд, непреклонно кивнул профессор, — вы погибли от множественных пулевых ранений и от удара после падения с высоты… Повреждения, не совместимые с жизнью.
— А как же сейчас? — голос Эми осекся, и он не смог закончить вопрос.
— Сейчас вы живы. Но об этом позже. Расскажите-ка мне прежде все, что с вами произошло и что вызвало столь печальный для вас исход.
Сказать по правде, Элфосу было не до разговоров, голова у него кружилась и гудела, как пчелиный улей, но, не решившись ослушаться, он начал рассказ.
Сперва Эми говорил медленно, с трудом подбирая нужные слова, но все пережитое им за недолгие, но предельно наполненные событиями месяцы в Отряде всколыхнулось в его памяти, и от этого он заторопился и принялся довольно бессвязно, но подробно сообщать о своей странной службе внимательно слушавшему профессору.
Когда Элфос завершил свое повествование, он почувствовал себя невероятно усталым и разбитым, вдобавок у него зверски разболелась голова, особенно затылок. Даже мягкий зеленоватый свет, наполнявший комнату, стал мучить и раздражать его, и Эми, безболезненно сморщившись, зажмурился.
Но вновь пощекотали тело колючие струйки, и боль отошла, съежилась и пропала. Эми открыл глаза и увидел задумчиво глядящего на приборы профессора.
Освобожденная от боли голова была легкой и светлой, хотелось смеяться и петь. Но петь Элфос не умел, он просто преданно посмотрел на врача и неожиданно для себя самого выпалил:
— А ведь я о вас еще раньше знал. До Отряда.
— Да? — насторожился профессор. — Интересно, откуда?
— Мне о вас говорил один человек. Он даже так и советовал: запутаешься, мол, не будешь знать, что делать, найди в Медицинском Центре доктора Кеви Кесмайнда, он поможет!
— И кто же этот человек? — в упор взглянул в глаза сержанту врач.
— Спортивный доктор, старый уже. Прозвище у него странное — «Эскулап». Может, помните?
— Эскулап… — неопределенным голосом протянул Кесмайнд, но морщины на его лбу разгладились, а глаза заблестели.
— Эскулап… — повторил он. — Вы знаете Эскулапа? Откуда? Давно?
— Года три. Он был врачом команды, где я играл. «Смертоносные Ангелы», слышали? Чемпион Лиги рэгикретча!
Профессор невольно поморщился, но тут же широко улыбнулся.
— Значит, вас посылал ко мне Эскулап. Что ж, тем лучше. Жаль только, что вы не воспользовались его советом и не переговорили со мной раньше. Это, я думаю, избавило бы вас от многих неприятностей, ну да ладно, все хорошо, что хорошо кончается. Правда, до конца еще далеко.
Кесмайнд поудобней устроился в кресле и продолжал:
— Ну, что ж, ситуация более или менее определилась. Теперь я кое-что расскажу. Наберитесь терпения, разговор будет долгим. Если появятся вопросы, задавайте их сразу.
Итак, вас, я думаю, прежде всего интересует, что такое Особый Отряд «Свобода» и чем же он на самом деле занимается.
Отряд — это специальное подразделение, подчиненное лично Президенту, как Председателю Государственного Совета Безопасности.
Состоит Отряд из двух самостоятельных отделов, или групп. Группу боевиков-транспортировщиков возглавляет небезызвестный вам бригадный генерал Айзенстренч. Научно-медицинскую группу, вот уже полгода, возглавляю я.
Функции Отряда заключаются в определенного рода воздействии на политику различных государств, с целью вызвать в ней изменения, выгодные для нашей страны.
Как вы сами понимаете, это совсем непросто, а зачастую было бы невозможным, если бы не широкое использование создаваемых в наших лабораториях биоклонных объектов. Что это такое? Как бы попонятнее объяснить… Вам знаком термин «клонирование»? Нет… Ну, хорошо. Начнем сначала.
Организм каждого человека состоит из клеток. Помимо того, что клеток невероятно много, существуют разные их виды. Клетки кожи, мышц, нервные клетки, половые клетки… Так вот, в обычных условиях, для возникновения нового организма необходимо слияние двух узкоспециализированных половых клеток, мужской и женской. В результате этого процесса возникает новая клетка из которой и происходит в дальнейшем развитие и формирование человеческой особи. Это понятно? Прекрасно.
Но при определенных условиях можно из любой, практически любой живой клетки получить абсолютно точную копию организма, от которого эта клетка была взята. Это явление и называется клонированием. Оно известно уже давно, успешные опыты проводились еще в прошлом веке, но стабильных результатов удалось добиться сравнительно недавно… Зато теперь мы можем по своему желанию получать почти неотличимых двойников любых живущих на Земле людей…
— Ну и что? — недоуменно спросил Эми. — А при чем здесь Отряд?
— Отряд… Я думал, вы догадаетесь… Как было уже сказано, есть довольно много стран, внешняя и внутренняя политика которых нас, как бы это помягче выразиться… скажем, не устраивает. А что такое политика? Это, в конечном итоге, конкретные действия конкретных людей в конкретных обстоятельствах. Теперь представьте себе, что определенный политический деятель вдруг резко, необъяснимо для окружающих, изменяет свое поведение, перестает активно участвовать в общественной жизни… Причем это тот же самый человек, вот только вчера он был пламенным трибуном, сверкающим искрами интеллекта, а сегодня превратился в безвольного, бессвязно лепечущего идиота. Все предельно скрытно и недоказуемо — отсутствуют малейшие следы специальных медикаментов и ядов, нет признаков какого бы то ни было заболевания, нет следов от черепномозговых травм или операций… одним словом — ничего. Даже жена, да что жена! — родная мать не заметит, что вместо ее выношенного под сердцем и в муках рожденного ребенка рядом находится выращенный в термостате живой автомат — биоклон. Используя методику экспресс-гормонального давления, удается получить готовый, не отличимый от оригинала объект за время порядка 3-х — 4-х недель… Но тут есть два слабых места. Первое: выращенные по ускоренной схеме биоклоны относительно нестабильны, срок их функционирования не более полутора-двух лет, затем наступает быстрое саморазрушение; но это, собственно, и не важно — они не рассчитаны на длительное использование. И второе: созданная копия психически стерильна. Ведь человек — это прежде всего продукт воспитания, воздействия окружающей среды. Постепенное развитие во времени дает ему сумму знаний о мире, индивидуальную память, формирует в нем самое главное — собственную личность. Нот этой-то личности и лишены биоклоны. Вместо нее они методом гипноиндукции получают определенный набор поведенческих и речевых стереотипов, своеобразный слепок с психики оригинала клонирования, что позволяет с достаточной степенью точности воспроизводить его для окружающих, хотя бы на первых порах…
А дальше — дело техники. Особые группы боевиков перевозят биоклоны в специальных транспортных футлярах в заранее обусловленные точки, где и передают их с рук на руки местным резидентам Отряда для дальнейшего использования…
— А откуда берутся эти самые клетки нужных людей?
— Ну, это несложно. Достаточно ведь крошечного кусочка кожи или другой ткани, а при возможностях, которыми располагает Отряд, это сущие пустяки. Не говоря уже о всевозможных обследованиях и осмотрах, которым подвергается большинство людей и при которых берутся анализы, даже во время обыкновенного рукопожатия, с помощью специального перстня легко удается получить необходимый материал… Да мало ли удобных случаев можно найти, если упорно искать…
— Ну, а настоящие-то люди куда деваются?
Профессор пожал плечами и выразительно посмотрел на Эми.
— Во всяком случае, — медленно произнес он, — мне не известно, чтобы кто-нибудь из них хоть раз столкнулся со своим двойником… Они просто исчезают. Надежно и бесследно.
В комнате повисло тяжелое молчание. Элфос морщил лоб, пытаясь как-то осознать обрушившиеся на него сведения. Наконец, он поднял глаза на Кесмайнда.
— А кому же все это надо? И для чего?
— Кому… — задумчиво повторил профессор, глядя куда-то вдаль. — Кому… А вы никогда не задумывались над тем, в каком странном обществе мы живем? Почти все взрослые женщины работают на Государственных Комбинатах, где производится все, от мятной жвачки до межконтинентальных ракет. Кроме того, они рожают и воспитывают детей. До пяти лет. А после пяти каждый мальчик переходит в собственность государства и становится либо солдатом, либо ученым. Либо — либо. С помощью жестких, раз и навсегда отработанных критериев их делят на две касты для того, чтобы в каждом развить только одну, основную черту, к которой он наиболее склонен. Из одних готовят ловких, мощных, умелых солдат-боевиков, не рассуждающих убийц, которые умеют делать все, но не способны оценить свои собственные поступки и хоть ненамного высунуть голову за бетонный забор под названием «Приказ». Из других выходят тщедушные телом, но интеллектуально могучие мыслители, все понимающие, но ничего не способные изменить хлипкие «головастики»… Головастики… слово-то какое жалкое… Я когда-то смертельно обижался на это прозвище, но постепенно понял, что слово «дебилы», которым мы величаем между собой таких, как вы, не менее обидно, а главное — так же несправедливо.
Ведь те, кто развивает в вас силу, в ущерб уму, а в нас интеллект в ущерб физическому здоровью, как раз и добиваются неприязни между нами, так легче заставить весь народ выполнять то, что им хочется.
Это прием не новый. Издавна между людьми создавались искусственные различия, для того, чтобы сталкивать их друг с другом. Разная вера, национальность, цвет кожи — все шло в ход… Теперь вот настало время Головастиков и Дебилов, причем каждый со своей стороны считает себя самым лучшим и единственно правильным и презирает непохожего на него именно за эту непохожесть, за ширину плеч или за высоту лба…
С тех пор, как были прекращены прямые телепередачи, даже выпуски новостей записываются отдельно для каждой касты и транслируются на разных волнах, чтобы, не дай Бог, кто-нибудь не просмотрел чужую передачу, хотя в общем-то разница невелика — там «Сила Нации», тут «Ум Нации», но и там и там «Единственная Надежда и Опора»; там «крепкие молодые кулаки», здесь «светлые головы», но везде «Беззаветно преданная Идеалам Нации и Государства Молодежь!»…
С того времени, как мы закрыли свои границы, наш военный бюджет возрос на двести пятьдесят процентов. Еще бы, ведь мы готовимся защищать свою Родину от посягательств безжалостных врагов, которые не дремлют и вооружаются до зубов, а значит, в борьбе с ними все средства хороши. В древности была поговорка: «Цель оправдывает средства». Средства вы видели… а цель? Прежде всего сохранить теперешнее положение вещей и не допустить никаких изменений, не останавливаясь ни перед чем… Но вот что интересно, при всей изначальной агрессивности нашей системы, воевать мы не можем, во всяком случае на чужой территории. Ведь это значило бы допустить широкое соприкосновение наших людей с окружающим миром, что могло бы привести к непредсказуемым результатам и неожиданным событиям… Как вот, например, в случае с вами… Впрочем, тут особая история.
— Почему? — встрепенулся Эми. — Профессор, почему Айзенстренч называл меня ублюдком? И этим, как его, терминистом?
Терминалом… — поправил его Кесмайнд и улыбнулся. — Что ж, генерал сказал правду. Ты действительно Терминал. Видишь ли, в чем дело. Последние полтора-два десятка лет страна испытывает самый настоящий людской голод. Не хватает кадров даже на стратегических предприятиях, некому обслуживать компьютерные линии, и даже Армия вынуждена была снизить требования к кадетам… Причины, которые привели к теперешней ситуации, тщательно скрываются, и не оса оснований…
В самом начале 90-х была принята и широко проводилась в жизнь правительственная программа «Здоровье для всех». Тогда-то и появился чудо-препарат непитол… У детей он вызывал бурный рост и прибавку в весе, у взрослых прилив сил и бодрости, у стариков самое настоящее возрождение увядших жизненных функций… «Непитол — решенье всех проблем, Непитол — всегда полезен всем»… Вы этого не помните, а я еще застал плещущие по ветру с сине-бело-красным треугольником и огненные буквы, вспыхивающие в ночном небе: ПРЕЗИДЕНТ ДЛЯ ВАС НАШЕЛ ЧУДО-СРЕДСТВО — НЕПИТОЛ! НЕПИТОЛ… НЕПИТОЛ… НЕПИТОЛ… НЕПИТОЛ… Но уже тогда рекламы потихоньку гасли, и флаги незаметно убирались — чудо-препарат помимо импотенции и генетических мутаций, как выяснилось, вызывал еще и привыкание, подобно наркотическим препаратам…
Был огромный скандал, правительство ушло в отставку, новый президент обещал создать комиссию по расследованию… потом все утихло, но как раз тогда, в рамках временно введенного чрезвычайно-го положения, были закрыты государственные границы и принята поправка к Конституции, наделившая вновь созданный Государственный Совет Безопасности огромными полномочиями… И, как бы сами собой, демонстрации прекратились, дети-мутанты исчезли в спец-больницах, а наркоманы частью перемерли, частью попали в тюремные лазареты, а частью перешли на геронил… Все бы ничего, да только рождаемость в стране упала настолько резко, что пришлось принять экстренные меры, в частности, именно тогда возникла патриотическая организация Дочери Нации, каждая из членов которой обязалась помощью искусственного оплодотворения родить не менее двадцати детей… И тем не менее отзвуки «непитоловых лет» слышны до сих пор — почти четверть появляющихся на свет младенцев не способна в дальнейшем к сколь-нибудь сложной целенаправленной деятельности, нон тому каждый полноценный ребенок должен быть использован с максимальной пользой для страны… Но дело в том, что в раннем детине иной раз трудно с абсолютной точностью решить, что изначально заложено в человеке — физическое или интеллектуальное начало. Есть люди, у которых обе основные тенденции развитая выражены, но одинаково слабо, таких довольно много; но есть небольшая группа людей, у которых эти тенденции, или проще сказать — возможности, выражены одинаково сильно. Это и есть терминалы, индивидуумы пограничного состояния. Обычно их стараются не направлять в Школы боевиков, после курса Лицея они не будут столь непрогнозируемо опасны, ведь избыток физического развития легче подавить медикаментозно, чем интеллектуальный всплеск… Но ошибки иногда все-таки случаются,, вы тому живой пример. Невозможно понять, как вас пропустили сперва в Гвардию, а потом и в Отряд… Очевидно, их ввели в заблуждение ваши спортивные успехи…
— Так оно и есть, — кивнул Элфос и в упор поглядел на профессора. — И все же, чем это я так опасен?
— Самостоятельно развившийся разум в специально тренированном теле, — задумчиво заговорил Кесмайнд, — это грозное оружие, тем более, если его владелец стоит близко к одной из важных и уязвимых точек системы… например, к Отряду «Свобода». Ведь даже если бы вы не сорвались во время операции в джунглях, кто знает, во что вылилось бы изменение, происшедшее в вашем сознании, и уж во всяком случае для Особого Отряда все это добром бы не кончилось…
Эми страшно устал от долгого и непривычно трудного разговора но его не оставляло чувство, что еще не сказано о чем-то очень и очень важном, касающемся лично его.
У него вдруг зачесалась левая бровь и Элфос машинально попытался поднять руку, вновь с удивлением ощутив тугие объятия кровати.
— Профессор, — вопросительно обратился он к сидящему в кресле врачу. — Почему я не могу двигаться? Я связан?
— Нет, что вы! — быстро ответил тот. — Просто вам была необходима полная неподвижность. Сейчас все кончится, но прежде еще несколько слов. Постарайтесь не волноваться, но хочу напомнить, что вы разбились о камни, упав с высоты почти трехсот метров, да еще весь изрешеченный реактивными пулями…
Эми внезапно почувствовал приступ противной слабости. Голова стала пустой и звонкой, а перед глазами все закружилось и поплыло.
— Не может быть… — слабо прошептал он. — Значит, я…
— Да, — твердо ответил Кеви Кесмайнд и повторил: — Да, ваше старое тело никаким образом нельзя было спасти.
— Но почему же я все знаю и все помню, как прежде?
— А это уже наш маленький секрет, о котором знает всего несколько человек. Не так давно одним из наших братьев изобретен прибор, позволяющий переносить информацию с мозга-донора на мозг-реципиент. Для этой цели можно в принципе использовать мозг любого человека, но если он раньше имел собственную информацию, то всегда остается вероятность ее разблокировки и смешивания со вторичной, что может привести к самым печальным последствиям… Наиболее оптимальным реципиентом является мозг — «чистый лист», которым обладает биоклон. Вам повезло — тело после падения было в ужасном состоянии, но голову спас шлем. Мы вовремя успели сберечь ваш мозг и подготовить перезапись.
— Но как вы узнали…
— Очень просто. Мы вас постоянно контролировали. После того, как во время медосмотра Филмайнд выявил необычайно высокий (для боевика) интеллектуальный потенциал вашей психики, мы по мере возможности контролировали вас и даже кое-чем помогали. Во всяком случае в том, что во время побега внезапно отказал автоматический замок вертолетного ангара и не смогли вовремя взлететь ракето-платформы, есть и наша заслуга… К сожалению, наблюдатели слишком поздно догадались, что вам все-таки удалось пройти пещеру насквозь, поэтому прибыли к обрыву с опозданием, но все же успели спасти то, что смогли.
— Значит, я здесь давно?
— Около года.
— Около года… — Эми потрясенно замолчал, но, пересилив себя, внешне спокойно спросил:
— Я могу встать?
— Да, можете. Но позвольте спросить, что вы намерены делать дальше?
— Есть два-три человека, с которыми мне нужно побеседовать поближе. Пока эти подонки будут ходить по земле, мне все равно покоя не будет…
Профессор коротко и устало усмехнулся:
— Вот оно что… А нам, значит, на всякий случай выращивать для нас новый биоклон, он, я думаю, весьма скоро пригодится… Жаль только, что шансов уберечь голову у вас будет немного…
— Так что же, — разгорячился Элфос, — так вот и сидеть, по сторонам глядеть и ужасаться, а они пусть режут, стреляют, дурачат, наркотиками травят, детей в тупых убийц превращают, так выходит? Нет же, это не для меня. За вторую жизнь — спасибо, но жить, как прежде, я все равно не смогу.
— Что ж, — спокойно ответил Кесмайнд, — значит, будем сражаться имеете. Но только ведь борьба бывает разная, и не всегда она требует крепких мускулов и стрельбы без промаха… Очень часто приходится сражаться с врагом силой разума. А это, поверьте, ничуть не легче, тому вам еще предстоит научиться. А пока, — он встал и подошел к пульту, — приготовьтесь к тому, что вы сейчас увидите. В своем прежнем виде вас легко было узнать, поэтому нам пришлось довольно неожиданно изменить ваш облик, отнеситесь к этому по возможности спокойно…
Профессор нажал какие-то кнопки, снежно-белая поверхность одеяла задрожала, покрылась рябью и начала довольно быстро оседать. Да ведь это же какая-то жидкость! Вот ее становится все меньше и оказывается, что Эми лежит не на кровати, а в какой-то широкой и низкой ванне.
Вот поверхность белой пенистой жидкости покрылась множеством водоворотов, вот среди них показалась грудь, руки, живот, ноги… Господи Боже мой! Элфос похолодел от ужаса и горя. Вместо могучих бицепсов он увидел тоненькие, дряблые веточки рук, вместо широких пластов грудных мышц какие-то жалкие выпуклости, переходящие в плоский живот, похожий на брюхо дохлой камбалы. А когда перед его глазами из пены возникли худые, кривоватые ноги, Эми чуть не заплакал от обрушившегося на него удара.
— Что это, что это такое, — дрожащим голосом пролепетал он, ощупывая свое скользкое тело слабыми руками и бесцельно сгибая и разгибая ноги. — Зачем это?
— Успокойтесь, — мягко, но настойчиво произнес Кесмайнд, — и поймите, так надо. Так надо.
— И что же… — после долгой паузы поднял на него Элфос полные слез глаза, — это теперь навсегда?
— Что вы, вовсе нет! — впервые за все время рассмеялся профессор. При первой же возможности мы вернем вам ваше драгоценное тело и целости и сохранности, даже лучше, чем было, клеточный материал хранится в надежном месте, и тогда мы восстановим вас безо всяких изменений. А пока походите, что называется, в нашей шкуре. Тем более, что у нас есть для вас очень важное задание…
— У кого это «у вас?» — машинально спросил Эми, присев на край ванны и с тоской разглядывая себя со всех сторон.
Кесмайнд коротко взглянул на него и негромко ответил:
— У ваших новых товарищей по борьбе. Вам еще предстоит узнать очень и очень многое…
Профессор замолчал и отошел к окну. Элфос был ему за это благодарен. Хоть он немного уже и свыкся со случившимся, его новое состояние было таким странным и непривычным, что ему с трудом удавалось держать себя в руках.
Он встал во весь рост, передернул узкими плечами и, по привычке попытавшись напрячь почти бессильное тело, тяжело вздохнул. «Что ж, — подумал он хмуро и упрямо тряхнул головой, — раз надо, значит, надо», — и, повернувшись грудью к свежему ветру, рвущемуся из окна, решительно произнес:
— Профессор, я готов.
Кеви Кесмайнд уже стоял лицом к нему и внимательно глядел в глаза Эми.
— Не профессор, — мягко поправил он, — брат…
Октябрь — декабрь 1986