До самых сумерек отряд Хокона продолжал искать Стюрмира, но, когда тонкий месяц прояснился на темнеющем небосводе, хёвдинг велел возвращаться.

— Завтра сочельник, — объяснил он. — Гюрд Управитель — человек набожный. Да и людям надо дать возможность отпраздновать Рождество. Что до меня, то я готов провести с вами в лесу хоть весь день, с утра до самой всенощной. Ежели соберетесь — можете заехать за мною пораньше. Эйольв прав: этому бешеному псу не место среди людей. Добрый удар мечом — все, чего он заслуживает… и то в память о его славных предках. Будь он ниже родом, хватило бы и крепкой петли.

— Меня учили иному, пока я жил у францисканцев, — сказал Торлейв.

— И все же ты ходишь с нами и, судя по тому, что слышал я о тебе, при случае без промедления обнажаешь свой меч.

— Что ж делать, когда ничего иного не остается.

Кони их шли рядом, усталые всадники покачивались в седлах.

— Вот и со мною, сынок, вечно та же история, — усмехнулся Хокон. — Хочешь не хочешь, а жизнь заставляет браться за клинок. Ступай к своей невесте; славная девушка, за такую и помереть не жалко. Когда свадьба у вас? Позовешь старого Хокона погулять на ней?

Торлейв рассмеялся.

— Пока не знаю когда. Мы еще не решили.

На постоялом дворе у Гамли к вечеру было людно и шумно. Дети Скаффти вместе с младшими дочками Гамли носились по всему двору. Приехала многочисленная родня Ланглив, и, когда Торлейв и Никулас, окоченевшие и усталые, вошли в горницу, к ним обратилось множество любопытных глаз. Гамли истопил баню, чтобы все желающие могли вымыться накануне праздника. Торлейв с Никуласом тоже отправились смыть с себя грязь и пот. После бани Торлейв надел новую льняную рубашку, взял Надежду Путника и, не снимая с мокрой головы банной шапки, пошел в горницу, где жил Стурла.

Тот сидел над раскрытой Псалтырью, читал при свете свечи.

— Рад видеть тебя, Лейви! — Стурла оторвал взгляд от книги. — Ну что, не отыскали вы моего родича?

— Нет. Но я привез тебе кое-что другое, — и он протянул Стурле меч. — Нашли в одном из домов, в Фискевере.

— Боже мой! — воскликнул Стурла. — Мало что могло бы нынче так обрадовать меня! О Надежда Путника, ты снова со мною! Здравствуй, верное мое оружье!

— Стурла, я хочу уехать отсюда, — сказал Торлейв. — И как можно скорее. Воронов мыс — не то место, где мне хотелось бы провести годы. Да и родичи твои, сказать по правде, не вызывают у меня большой приязни. Хоть они и будущие мои свояки, я предпочел бы встречаться с ними впредь как можно реже. Сегодня на дворе Халльдора Смолы все мы были на волос от смерти, и, если бы не твердость Хокона, сына Кодрана, и не мудрые речи Эйольва Двухбородого, вместо сроков свадьбы, того гляди, пришлось бы высчитывать даты поминок.

— Поверь, мне и самому тут уже невмоготу, — отвечал Стурла. — Пора домой! В Нидарос, а потом на хутор. Но мы с тобою должны еще оговорить многое. Где собираетесь жить вы с Вильгельминой после свадьбы, например…

— А кстати, где Мина? Я видел ее лишь утром.

— Должна быть в поварне, они с Анете пекут лепешки. — Стурла с любовью поглаживал свой клинок.

— Пойду отыщу ее.

— Ты хоть банную шапку-то сними, — посоветовал Стурла. — В доме же гости, родичи Ланглив. Засмеют тебя.

Но Торлейв все не вставал, а продолжал сидеть, опершись локтями на стол, и с улыбкой смотрел на Стурлу.

— Знаешь, отец, я бы не медлил со свадьбой! Зачем нам эти проволочки?

— А куда же спешить-то? — притворно удивился Стурла.

— Мне — есть куда, — отвечал Торлейв.

— Торопиться негоже, — покачал головою Стурла, дразня его. — Что люди скажут?

— Скажут: поженились наконец Вильгельмина, дочь Стурлы Купца, и этот придурок, долговязый резчик с Пригорков, сын бонда Хольгера.

Стурла ухмыльнулся.

— Ладно, ладно. Пройдут праздники — и обвенчаем вас. Вон в соборе Святого Олафа и обвенчаем, в Нидаросе, через месяц, как тебе?

— Через месяц — в самый раз: успеем до Великого поста! Но я бы хотел, чтобы нас венчал отец Магнус.

— Пожалуй, ты решил вернее меня! Да и тетка твоя, и старуха Йорейд, и Оддню с Кальвом не простят мне, если не увидят свою принцессу под венцом. Значит, после тинга, как вернемся в Эйстридалир, там и свадьбу сыграем. Это просто я, старый дурак, всё любуюсь на собор Святого нашего короля, и так хотелось бы мне, чтобы вы связали себя клятвою перед его мощами.

— Мы с Вильгельминой можем обручиться в Нидаросе, в соборе, раз ты так хочешь, — предложил Торлейв. — А обвенчаться — в хераде. Так часто делают.

— Хорошая мысль!

— Эх, думал я, мне заплатят за работу в Халлингдале, и приду я к тебе в начале лета со свадебным даром; мы ударим по рукам и назначим помолвку. А вышло все иначе.

— Ты уже поднес мне свой свадебный дар, Торлейв. Большего мне никто предложить бы не смог, будь он, как говорит Кальв, хоть «барон из дальних франкских земель».

— Смерть стояла так близко от меня и от Мины, что теперь всякий день для меня — все равно что сотня дней. Каждое утро я просыпаюсь с мыслью, что кто-нибудь из нас может не дожить до вечера. Я хочу, чтобы у меня был сын, которого я мог бы научить всему, что я умею, и дочь с такими глазами, как у твоей дочери, Стурла. Я хочу видеть Вильгельмину каждый день моей жизни, хочу засыпать и просыпаться рядом с нею. Хочу каждый оставшийся мне день смотреть в ее глаза. Пойду найду ее и расскажу, как мы сговорились с тобою!

— Ступай, мальчик, ступай! — рассмеялся Стурла. Проводив взглядом Торлейва, он вновь склонился над книгою и прочел:

Подхватив лежавший на скамье теплый серый табард и на ходу просунув голову в его ворот, Торлейв спустился вниз. Гости спешили подкрепиться перед завтрашним постом, и многие весьма успешно приложились уже и к бочонку с пивом.

Вильгельмина оказалась в поварне, как и говорил Стурла. Анете с лепешками уже ушла, Вильгельмина была одна — сметала со стола остатки муки. Он подошел сзади, обнял ее со спины, потом расцеловал ее маленькие испачканные мукою ладони.

— Торве, Торве! Ты перемажешься в муке! Смотри, у тебя уже весь нос белый! Что с тобою? Давно я не видела тебя таким радостным!

— Мы со Стурлой наконец ударили по рукам! — Торлейв широко улыбнулся. — Всё как полагается. Хочешь ты того или нет, Мина, придется тебе покориться отцовской воле. Через месяц в соборе Святого Олафа мы с тобою обручимся. Потом поедем домой, и отец Магнус обвенчает нас в церкви Святого Халварда. Мы со Стурлой сговорились обо всем. Ты родишь мне мальчика, он будет резчиком, как и я.

— Об этом вы тоже сговорились со Стурлой? — рассмеялась Вильгельмина. — Это будет частью брачного договора? Тогда мне придется очень постараться, ибо Айли предсказала мне, что я буду рожать только девочек.

— Я бы назвал его Хольгером… А в эти ваши предсказания я не верю.

— Подожди, — попросила Вильгельмина. — Я сейчас закончу убирать, и пойдем в дом.

Скрипнула дверь. Торлейв подумал, что это Анете вернулась, и не оглянулся. Вильгельмина высыпала мусор в ведро. Взгляд ее внезапно метнулся куда-то за спину Торлейва. Она выпрямилась, опустив совок и метелку. В широко распахнутых ее глазах стоял такой несказанный ужас, что у Торлейва мурашки побежали по спине.

— Не поворачивайся, плотник, — услышал он хорошо знакомый голос. — Стой как стоишь, или стрела войдет тебе в затылок и выйдет из твоего рта. У моего самострела тугая тетива, но зато и бой сильный.

— Стюрмир?

— Ты угадал, парень. Я же сказал тебе: не двигайся.

— Ты сказал «не поворачивайся», — поправил Торлейв. Он расставил руки, стараясь прикрыть Вильгельмину собою.

— Не важно! — рявкнул Стюрмир. — У меня нету времени. Иди сюда, племянница, ты пойдешь со мной.

— Не надо, — прошептала Вильгельмина. — Пожалуйста! Не делайте этого, Стюрмир, сын Борда!

— Иди, или я убью его.

— Не ходи, Мина! — возразил Торлейв, задержав ее рукою за локоть.

— Иди сюда, я сказал!

— Нет, Мина, стой! В конце концов, кого ты должна слушать, меня или его? Через месяц я стану твоим мужем.

— Торве! Он тебя убьет!

— Слушай, что она говорит, и отпусти ее руку! — прошипел Стюрмир.

— Да что ты, Стюрмир, — проговорил Торлейв. Склонив голову как можно ниже, он пытался увидеть, где стоит охотник. — Мы и так сумеем с тобою договориться, зачем тебе ее уводить?

— Не верти головой! — заорал Стюрмир, но Торлейв уже увидал носки его сапог.

— Слушай, Стюрмир, ты, кажется, хотел знать, где золото? Я могу рассказать тебе. Стурла раскрыл мне этот секрет как будущему зятю. Мина ничего не знает. Я пойду с тобою, если хочешь, а она пусть остается здесь.

— Не морочь мне голову, плотник! Я не идиот. Выходи, дочь Стурлы! Я считаю до трех, у меня нет больше времени!

— И верно, у тебя нет больше времени! — раздался вдруг яростный крик Гамли.

Стюрмир обернулся. Торлейв прыгнул на него, сшиб с ног, оба они свалились на Гамли, стоявшего в дверях, и все трое скатились с крыльца. Стюрмир во время падения спустил крюк — стрела ушла в воздух, никого не задев.

Грош вывернулся из рук Гамли и Торлейва мгновенно, как угорь. Они вскочили и бросились следом, добежали до изгороди, но Стюрмир уже стремительно спускался на лыжах вниз по склону.

— Нельзя дать ему уйти! — мотнул головой Торлейв. — Ступай, возьми Задиру, народ, бегите за мною следом! Я попытаюсь догнать его.

— Торве! — позвала Вильгельмина с крыльца.

— Я вернусь, не волнуйся. Собирайте людей!..

Он подхватил у поварни чьи-то лыжи, завязал крепления и помчался вперед, приседая и надбавляя ходу при каждом шаге.

Торлейв птицею летел вниз по косогору. Снег пел и визжал под напором его лыж, взрезавших лыжню Стюрмира.

Свет молодого месяца прозрачно парил меж стволов, их длинные тени полосами лежали поперек пути Торлейва. Он пронесся по склону и, не снижая скорости, свернул на дорогу. Пробегая мимо спящих усадеб, увидел далеко впереди удаляющуюся фигуру Стюрмира и еще ускорил бег. Стюрмир ушел в лес, и Торлейв свернул следом. У скалы Хюльдры ему пришлось сбавить шаг — корни, ветви, сухостой и нагромождения камней преграждали путь.

Лес был оглушительно тих, каждый шаг отдавался в безмолвии морозным скрипом снега под полозьями. Следовать Стюрмировой лыжне в лунном свете было не сложно. Торлейв шагал быстро: длинные ноги легко несли его через камни и впадины, через канавы и завалы. Он знал с самого начала, что сильно рискует, бросившись в погоню за Стюрмиром без оружия, но упустить его казалось отчаянной, непоправимой ошибкой. Он надеялся, что как-нибудь задержит Стюрмира, отвлечет его на себя, тем временем подоспеет и Гамли с подмогой. Торлейв понял, что был неправ, только когда арбалетный болт со свистом тяжело вспорол воздух у его виска.

Он метнулся за груду валунов, успел прижаться к камням, замер, прислушиваясь и вглядываясь в сумрак. Услышал скрип перезаряжаемого самострела и насмешливый голос Стюрмира.

— Ты совершил большую ошибку, плотник, — судя по голосу, Стюрмир находился не далее чем шагах в десяти. — Ты пришел сюда в одиночку.

— Ничего, — отвечал Торлейв. — Мои друзья идут следом.

— Это хорошо, плотник. Будет кому забрать и оплакать твой труп.

— Мы еще поглядим, Стюрмир, чей труп будут оплакивать этой ночью.

Торлейв снял лыжи, взял одну из них обеими руками и стал ждать, выставив ее перед собою, точно длинный меч.

«Гамли, Гамли, поторопись!» — думал он.

Краем глаза Торлейв уловил боковое движение, развернул лыжу в полном замахе и отразил удар меча слева. Клинок со свистом рассек ночной мрак. Оттар Дауфи вывалился из ельника прямо перед Торлейвом. Следом и Тигги вышел на поляну, размахивая мечом.

— Здравствуй, Торлейв, — пробасил Дауфи.

— Привет, Оттар! — сказал Торлейв. — Опять ты нарушаешь правила!

— Грош говорит, что я не должен тебя слушать! — воскликнул Дауфи и занес меч над головой Торлейва.

— А я говорю, что ты не должен слушать, что говорит Грош! — возразил Торлейв. — Ты мой пленник. Я победил тебя в бою, но даровал тебе жизнь. По правилам ты должен теперь служить мне, а не Стюрмиру.

Он отразил верхний удар Дауфи и концом лыжи ткнул в живот наседавшего слева Тигги. Древесина крепкая, но надолго ли ее хватит? Где же Гамли? Где он?

Стюрмир вышел из-за кустов, самострел в его руках был вновь натянут.

— Я так часто стрелял в тебя, плотник с Пригорков, — даже жаль, что это будет в последний раз, — усмехнулся он и прижал приклад к плечу. — Теперь тебе не уйти.

Дауфи вновь ударил сверху, Торлейв подставил поперек удара середину лыжи. Удар был силен, руки Торлейва точно ожгло, лыжа с треском распалась надвое.

«Меч в руках его сломался», — вдруг вновь вспомнил Торлейв и почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. Он швырнул обломки в Стюрмира.

— О черт! — выругался тот и отпрыгнул в сторону.

Торлейв потянулся за второй лыжей, но Тигги предупредил его движение, Торлейв едва успел отдернуть руку от его клинка.

— Не стоит, впрочем, тратить на тебя болт, — рассмеялся Стюрмир. — Пропадет. Так засядет в твоем сердце, что не вытащишь потом через ребра. Ложись на снег, быстро! Лицом вниз!

«Зарубил с трех ударов; с одного не сумел».

— Я тебе говорю! — заорал Стюрмир. — Дауфи, кончай его сразу, чтоб не возиться долго!

— Могу я хотя бы помолиться? — спросил Торлейв. Сзади него были только ледяные камни. Спина стыла от их прикосновенья, но лоб покрылся испариной. Колени дрожат — стыдно будет, если они заметят, успел подумать он.

— Нет! — отрезал Стюрмир.

— Не уверен, что я смогу, Грош, — смущенно проговорил Дауфи. — Знаешь, одно дело — сражаться, а это — совсем другое.

— Дай мне меч! — рявкнул Стюрмир. Глаза его сверкнули. — Ложись на землю, плотник, тебе говорят! Сделай мою работу проще, а свою смерть — легче!

Не выпуская самострела, Стюрмир выхватил меч из руки Дауфи.

Это ли называется погибнуть достойно?

Высоко стоял тонкий как нить месяц, свет его лился на белый лес. Дрогнули кусты рябины, алые гроздья разлетелись в стороны, ягоды рассыпались, точно капли крови брызнули по снегу. Одним прыжком выскочил на поляну и встал между Торлейвом и Стюрмиром огромный взъерошенный зверь. Торлейв не успел испугаться. Белая волчица оскалилась, обнаженные клыки ее сверкали. Синие глаза горели злобою, шерсть на загривке стояла дыбом, рычание клокотало в горле. Она была так близко, что, протяни Торлейв руку, он мог бы коснуться ее холки.

Стюрмир страшно закричал, попятился, выронил меч — и спустил крюк. Он стрелял в волчицу почти в упор, промах был невозможен. Едва сорвавшись с ложа, стрела замерла в воздухе и, точно ослабнув, упала в снег.

Стюрмир бросился бежать по тропе, поскальзываясь на обледенелых камнях, волчица двинулась за ним неспешной рысцой. Тронд Тигги исчез — Торлейв не заметил куда, — и только Оттар Дауфи остался на поляне. Он задумчиво подобрал свой меч и вытер о штаны.

Тут же послышлся резкий скрежет — лыжи взрезали наст на повороте, — и, прежде чем Торлейв опомнился, до него донесся взволнованный голос запыхвшегося Гамли:

— Торлейв! Торлейв! Где ты? Отзовись!..

— Здесь я.

Гамли был весь в снегу и дышал тяжело — видимо, не однажды падал по дороге.

— Остальные поотстали, сейчас будут… Дауфи! — Он в изумлении схватился за рукоять меча.

— Стой, Гамли! — остановил его Торлейв. — Ты принес мне Задиру?

— Вот он, держи! — сказал Гамли. — Что тут происходит? Где Стюрмир? И почему Дауфи стоит с обнаженным мечом? Он хотел убить тебя?

Торлейв покачал головой.

— Напротив! Он не захотел меня убивать. Идем скорее!

Ноги глубоко проваливались в снег, колени все еще дрожали. Торлейв слышал, как впереди кричит Стюрмир, как позади тяжело дышит Гамли, как снег скрипит под их шагами. Тишину леса нарушал и другой звук — поначалу Торлейв не понял, что это, но потом вспомнил, что неподалеку по дну ущелья протекает быстрая незамерзающая черная река.

— Что происходит? Объясни же наконец! — крикнул Гамли. — Ты понимаешь, куда мы бежим? Здесь рукой подать до Тролличьего кряжа! Сегодня новолуние!

— Я бегу за Стюрмиром, а не за сокровищами Снорри, сына Снорри, — усмехнулся Торлейв.

— Слава Богу, ты наконец похож на себя! — пропыхтел Гамли. — Я аж испугался там, у валунов, когда тебя нашел. Видел бы ты свои глаза! Они будто смотрели в лицо смерти!

Над белыми макушками елей замаячила вершина кряжа — лунный луч лежал на лысине тролля. Говор быстрой реки эхом отдавался в ущелье. Вот ельник раздался, и Торлейв и Гамли выбежали на открытое место.

— Святые угодники! — тихо ахнул Гамли и схватил Торлейва за плечо.

Широкая поляна залита была ясным светом молодого месяца, синие тени лежали на снегу. Стюрмир двигался задом наперед — он не в силах был отвести взгляд от белой волчицы, а та следовала за ним неотступно. Она больше не рычала, и шерсть на ее загривке улеглась. Она просто шла и шла, не отставая от Стюрмира и не догоняя его.

— Что это за тварь? — прошептал Гамли.

— Тихо! — оборвал его Торлейв. — Стой и не двигайся.

Стюрмир отступал до самого подножия Тролличьего кряжа.

— Ты позволишь ей сожрать его?

— Молчи! Ни ты, ни я — мы не можем ничем ей помешать.

— Что это он делает? Смотри… Он же знает не хуже меня, что на эту скалу нельзя влезть. Или он окончательно спятил со страху? Я бы тоже рехнулся на его месте. Святые угодники!.. Он поднимается!

Лунный луч едва касался скалы в том месте, где стоял Стюрмир, — Торлейв и Гамли могли видеть лишь темную его фигуру. Стюрмир уцепился рукою за камни и полез. Он поднимался всё выше, а волчица стояла внизу, подняв морду, и не спускала с него глаз.

— Торлейв! — почти простонал Гамли. — Этого не может быть! Что это? Это она всё подстроила! Здесь нет подъема, клянусь, я знаю! Это не волчица, Торлейв. Это колдунья в облике волка.

Торлейв промолчал.

Стюрмир вскарабкался уже на самую вершину и снял с плеча самострел. Он заряжал долго — руки не слушались его.

— Сейчас он ее пристрелит, — шепнул Гамли. — Там наверху он в безопасности, если только она не взлетит следом за ним!

Стюрмир двигался вдоль края плато, целясь в волчицу. Он выбирал точку для верного выстрела, но руки его тряслись. Наконец он прислонился спиною к каменной голове, пристроил самострел так, что тот упирался в челюсть тролля, и спустил крюк. Торлейв и Гамли услышали хлопок спущенной тетивы, но так и не поняли, куда ушел болт. Волчица не шевельнулась. По земле, глубоко под ногами, внезапно прошла дрожь — и отозвалась в горах протяжным гулом, точно воздух пропустили через огромный рог. Дальнее эхо отразило над лесом этот заунывный звук.

— Это песня хюльдры! — шепотом воскликнул Гамли.

Едва он успел это произнести, как с вершины Тролличьего кряжа посыпались, стекая вниз, песок и мелкие камни. Раздался громкий треск, голова тролля покачнулась. Она будто кивнула, замерла на миг — и с грохотом рухнула в ущелье, унося с собою Стюрмира. Град камней сопроводил ее паденье, оползень долго гремел и рокотал. Когда голова тролля достигла дна, земля вновь содрогнулась, и вслед удару с ревом сошел новый оползень.

Торлейв медленно перекрестился.

— Господи, будь милостив к нам! — побелевшими губами сказал он.

Гамли теребил его.

— Торлейв! Ты видишь? Видишь? Сегодня ночь молодого месяца! Предсказанье сбылось! Тролль унес Стюрмира!

Торлейв покачал головой. Его знобило, точно он был болен.

— Пойдем посмотрим, — хрипло позвал он.

Они подошли к краю ущелья. Внизу продолжала бурлить река. Оползень пропахал сверху донизу широкую борозду, но ущелье было слишком глубоко — на дне ничего не разглядишь.

— А где волчица? Смотри, она исчезла, ее нет! — продолжал изумляться Гамли.

— Ты уверен, что Стюрмир погиб?

— Сорвавшись с такой кручи?! Он мертв, Торлейв, можешь не сомневаться! Нужно человек пять, чтобы разобрать гору камней и докопаться до трупа, но делать это надо при свете дня, а не сейчас.

Подбежавший Дауфи остановился посреди поляны и развел руками.

— Я видел… видел, как погиб Стюрмир… — пробормотал он. — Тролль унес его, как и было обещано!

На поляну один за другим, высоко держа факелы, уже входили на лыжах Скаффти, Никулас и Кольбейн, Эббе и Ялмар. Следом за ними скользила Вильгельмина в мальчишеском кафтанчике и потертых штанах сына Калле Смолокура. Торлейв бросился к ней, проваливаясь в снег, и она побежала через поляну ему навстречу.

— Торве, ты жив!

Вздрагивая, уткнулась она лицом в его грудь.

— Ты жив, ты жив!

— Мина, что с тобою? — Он сел на корточки и снизу заглянул в ее заплаканное лицо.

— Не важно, то был обман!.. — Она тронула рукою его заиндевевшие волосы. — Ты жив, это самое главное! Понимаешь, я побежала звать всех, кого могла, — Никуласа, Кольбейна, всех! Мы вышли на двор, а они всё гнали меня прочь, говорили, чтобы я шла спать. Смешно, будто я смогла бы уснуть! Я не слушала их. Я наклонилась привязать лыжи — и тут меня точно облили кипятком, Торве! Я увидела, как ты лежишь на снегу, раскинув руки крестом, а Стюрмир поднимает над тобою меч!

— Этого не было, — сказал Торлейв, стирая ладонями слезы, что катились по ее щекам. — Не было, Мина, не плачь. Теперь уже всё, девочка моя, все кончилось.

— О Торлейв! Виденье казалось таким достоверным!

— Забудь, — проговорил он, целуя ее.

— У тебя холодные губы, Торве! Ты совсем замерз!

Подошел Никулас и, расстегнув свой плащ на меху, укрыл им плечи Торлейва.

— Ну и ночка выдалась нынче!

— Новолуние! — многозначительно проговорил Гамли, подняв указательный палец к небу.