Утром вставать совсем не хотелось, будто предыдущий день отнял все силы, но тяжелая поступь и прикрикивания Пратимы не оставляли другой возможности. Зевая и протирая глаза, мы сползли на пол и недоуменно осматривались – длинные тени еще не торопились спрятаться по углам и безмятежно спали на стенах. Зачем же нас подняли в такую рань?

– С сегодняшнего дня вы приступаете к следующему этапу обучения, – не сказать, что обрадовала нас Пратима. Мы-то надеялись, что за праздником последует хоть небольшая передышка, но наставники не разделяли наших взглядов. – То, что вы в этот раз приняли участие в праздновании, не значит, что примете и в следующем. Поэтому продолжайте старательно выполнять все задания. Вы прошли только первую ступень на длинном пути. Дальше занятий будет больше и они станут сложнее. Вы продолжите изучать свойства трав, изготовления краски для лица и танцев. Но кроме этого освоите премудрость приготовления духов. Каждая из вас подберет себе уникальный аромат и в дальнейшем сама будет составлять его для себя. Также познакомитесь с искусством боя.

Если новость об изготовлении духов нас обрадовала, то известие о том, что будем драться, привело в замешательство. Зачем нам это? Переглядывались мы. Разве жрицы не должны уметь только красиво танцевать?

– И будете учиться играть на музыкальных инструментах, – словно прочитав наши мысли, добавила Пратима. – А сейчас во двор. Вас уже ждут, – закончила она, выгоняя нас из комнаты.

Мы высыпали на улицу и недоуменно осматривались – не считая нас, в такую рань здесь больше никого не было. Горячие утренние лучи уже касались наших макушек, а тени съеживались и трусливо прятались под камни и деревья.

Кто-то уселся прямо на плитку, а некоторые и прилегли досыпать. Мы с Малати хотели спуститься к пруду, чтобы хоть немного отогнать сонливость и чуть не подпрыгнули, когда от дерева отделилась мужская фигура.

Голый по пояс, в одном дхоти, незнакомец перемещался так быстро и в то же время плавно, что мы не могли отделить одно движение от другого. Завороженные, мы не могли отвести глаз от солнечных бликов, скользящих по его поджарому, словно состоящему из мышц и сухожилий телу.

– Вы должны научиться двигаться так, чтобы никто не мог догадаться, где вы окажетесь в следующее мгновение, – он замер, и начинающаяся ото лба лоснящаяся косичка упала ему на плечо. – А теперь закройте рты и повторяйте.

Он сделал длинный скользящий шаг и выжидательно посмотрел на нас.

Мы повторили, и раздалось дружное шарканье.

– Вы надеетесь своим топотом распугать врагов? – голос был недоволен, но при этом на гладкой блестящей коже не появилось ни одной морщинки, только брови причудливо изогнулись. – Нет! – я уже не смотрела на его лицо, только на брови – словно живые, они подползли друг к другу и соединились на переносице. – Вы только укажете противнику, где находитесь. Вы должны двигаться так, чтобы даже мотылек вас не почувствовал. – Еще раз, – и, в такт кивку коса, черной блестящей змеей мазнула по плечам.

Мы повторяли и повторяли, а я все не сводила глаз с бровей нового учителя. С лихвой восполняя неподвижность лица, они отражали малейшее изменение в его настроении. Поэтому я как-то сразу догадалась, когда после очередного круга нашего перемещения, мы уже чуть не падали от усталости, и брови поднялись домиком, он сказал, что на сегодня хватит.

Старания двигаться незаметно оказались очень утомительными, и мы мечтали поскорее попасть в купальни, чтобы охладить горящие ступни, при этом со страхом думали о следующем после молебна уроке танцев – Мохини не разжалобишь объяснениями, как мы устали.

– Какой ужасный человек, – прошептала Малати. То ли сказалась усталость, то ли недосып, но она уже не была такой оживленной, как раньше и выглядела такой же усталой, как и мы. – Ты видела его глаза? Они мертвые. Мне страшно на него смотреть.

– Зато брови слишком живые, – прыснула я и, поймав недоуменный взгляд подруги, пояснила: – Его брови, они так забавно двигаются, каждый раз по новому, в зависимости от того, что он думает.

Всю оставшуюся до купален дорогу она смеялась над моими описаниями учителя, снова становясь моей Малати.

Служба закончилась слишком быстро, и мы опять пошли по длинным коридорам.

Мохини уже ждала во дворе, но к нашему облегчению, не построила и не дала новое валящее с ног задание, а велела взять барабаны и сесть полукругом.

Проследив взглядом за ее жестом, мы оглянулись и к своему удивлению увидели незамеченные раньше, сложенный у стены барабаны.

Их деревянные бока кое-где расщепились, а кожаные донышки потемнели и залоснились от прикосновения множества ладоней, но все это совершенно не сказалось на звучании, в чем мы убедились, когда Ратна уронила свой, заслужив недовольный взгляд Мохини.

Наставница указала на нагревшиеся плиты, по которым мы недавно ходили, стараясь быть бестелесными, словно ветер, и все расселись полукругом, примостив барабаны на коленях.

Если раньше мы следовали ритму, то теперь создавали его сами, и это оказалось не менее трудно.

После того, как Мохини решила, что мы отдохнули, она снова нас подняла. Ноги и спина затекли, и мы еле двигались под ее недовольным взглядом.

– Вот уж не знаю, стоит ли вас учить дальше, – она обошла нас, неодобрительно качая головой. – Сейчас вы больше похожи не на жриц, а на уставших от тяжелой работы служанок.

Сказать по правде, мы и чувствовали себя так же. Ноги покалывало, словно их кусало бесчисленное количество змей, а шея отзывалась болью на малейшее движение.

– Кого могут очаровать унылые служанки? – продолжала кружить вокруг нас Мохини. Вот уж кто умудрялся всегда оставаться легкой, как танцующие в солнечном луче пылинки. Только наставница не спешила делиться своим секретом. – Вы же не хотите стать служанками? Соберитесь! Будьте легкими…

– Как мотыльки, – пробубнили мы.

– Правильно, как мотыльки, – одобрительно кивнула Мохини.

Все требовали от нас легкости, но заставляли работать как слонов на валке деревьев.

Следующие слова учительницы вдохнули в нас недостающую живость:

– Кому достанутся пояса, – она кивнула на похожую на клубок свившихся змей поблескивающую кучку. – Тот продолжит занятия. Поторопитесь, их на всех не хватит.

Толкаясь и стараясь опередить друг друга, мы бросились за поясами. А я вспомнила свой первый урок и танец девушек между извивающимися сверкающими, как клинки, лентами – наконец-то и мы сможем так же.

На удивление пояса достались всем, но танцевать мы не стали. Только учились управлять подвижными и хлесткими пластинками.

Сначала получалось плохо, с легким звоном пояса били по нам самим, по другим воспитанницам, оставляя на коже моментально вспухающие полосы – чешуйки и в самом деле были металлическими. Но они сдавались под нашим упорством, и вот уже изгибались так, как хотели мы, а не они.

С занятия мы уходили в синяках и расчерченные красными рубцами, но очень довольные, что удалось укротить своевольных «змей».

– Хороши! – осмотрев нас, высказалась Пратима. – Смотрите, не покалечьте друг друга. – А теперь, принимайтесь за работу, – она кивнула на дожидающиеся нас ступки.

Мы проворно забрались на настил. Теперь перетирание кореньев воспринималось, как отдых. Сосредоточенно работая пестиками, мы все чаще посматривали на дверь – есть хотелось все сильнее.

– Ты сегодня пойдешь на площадь? – спросила я, когда Пратима отвернулась.

– Нет, – покачала головой Малати. – Ты же помнишь, что теперь за мной следят. Надо переждать.

– Когда пойдешь, возьми меня с собой.

– Хорошо, – хитро прищурившись, подруга стрельнула на меня глазами.

* * *

Дни пролетали в усталости от новых занятий и дурманящем аромате растений. На вечернюю службу приходили слегка пошатываясь, и на ослабевших ногах с трудом выстаивали до окончания молитвы. После чего, вернувшись в комнату, проваливались в сон, словно в вечернее молоко нам добавляли не несколько капель яда, а мак. Даже ночные проверки Пратимы не очень беспокоили, потому что сил куда-то идти практически не оставалось.

Но шло время, Малати послушно засыпала и просыпалась вместе с остальными воспитанницами, и Пратима, видимо устав бодрствовать, снова начала прикладываться к пузырьку.

В тот день учитель с мертвыми глазами и живыми бровями учил нас уходить из захвата и лишать противника опоры.

После слов подруги я внимательнее пригляделась к его глазам – черные, с почти неразличимыми зрачками, они казались такими же равнодушными, как ночное небо, с которого исчезли все звезды.

– Мне всегда становится страшно, когда он на меня смотрит, – освобождаясь от моих рук и осторожно роняя на твердые плиты, сказала Малати и в подтверждение показала руку, покрытую мелкими острыми пупырышками.

Я покосилась на Ману. Он просил так себя называть. Конечно, мы удивились, что учитель не сказал своего имени и предпочел называться просто Человеком, но побоялись задавать вопросы. Когда же Малати сказала, что, скорее всего, он скрывает какую-то страшную тайну, желание любопытствовать пропало совсем.

Словно почувствовав, что мы увиливаем, он повернулся и вперился своими наводящими ужас глазами. Показалось, что на нас посмотрела бездна.

Одна бровь Ману неодобрительно нависла над черным провалом глаза, а вторая насмешливо изогнулась. И я снова не могла отвести взгляд от игры его лица.

– Не стоит отлынивать, – его голос был глухим и каким-то тусклым, словно доносился из глубокого колодца. – Однажды мои уроки могут спасти вам жизнь.

Он задумчиво рассматривал Малати. Она вся сжалась, будто старалась стать меньше и потрогала браслет из рудракши.

– На вас всегда наверчено много тряпочек и навешано украшений, – неторопливым движением Ману взял паллу сари Малати и немного приподнял.

Подруга вздрогнула и, показалось, готова была зажмуриться. Учитель действительно нагонял на нее ужас.

– С их помощью всегда можно лишить равновесия, – он резко дернул, и Малати упала на колени. – Учитесь искать уязвимые места противника и использовать их.

Я новыми глазами посмотрела на наставника – если не считать дхоти, то на нем больше ничего не было, а значит и не за что было ухватить. Вот только…

– А как же ваша коса? Ведь будет больно, если за нее схватят, – сказала я и сама испугалась собственной смелости

Ману неторопливо повернулся ко мне. Девочки отступили, и я осталась одна. Под изучающим взглядом чувствовала себя неловко и хотелось поплотнее закутаться в сари, но я не двигалась и дожидалась наказания за проявленную дерзость.

– Правильно, – сказал он так же вкрадчиво, как двигался. – Поэтому, если такое случится, я ее отрежу.

Вспомнив спускающуюся между лопатками лоснящуюся косу, я испытала уважение к наставнику. Хотела еще спросить, но сдвинутые брови пресекли мою попытку.

– А теперь попробуйте найти друг у друга уязвимое место и воспользуйтесь этим. И не пытайтесь отлынивать, – он сложил на груди руки и застыл в неподвижности, наблюдая за нашими усилиями.

Когда пришла Мохини, то прежде всего осмотрела нас со всех сторон – синяки от бледно-желтого до сине-красного украшали нас почти с ног до головы. Мы уже не замечали, когда их получали.

Учительница продолжала недовольно жевать губами. «Когда-нибудь он их покалечит». Расслышала я сквозь ее невнятное бормотание. Кажется, она недолюбливала Ману.

Но и уроки Мохини добавляли свою долю синяков. Единственное, чего на нас не было – это порезы и ссадины. Пока еще нам не доверяли ничего, что могло бы повредить кожу.

– Сегодня я снова пойду на площадь, – аккуратно смешивая масло со сладко пахнущим соком, сказала Малати. – Ты со мной?

Я поспешно кивнула – может, тот, похожий на Реянша, парень опять придет? И получится узнать, действительно ли это мой брат. Что если он ищет меня? Тогда, я смогу, так же, как и Малати, убежать из храма. Вернуться домой, к родителям.

Я почти не слушала Пратиму и, ловя на себе внимательный взгляд Малати, еле дождалась, когда закончатся занятия.

Выпила странно горчащее молоко и стала дожидаться, когда все уснут. Рядом прерывисто дышала Малати. Она тоже не спала и, немного повернув голову, я могла видеть ее блестящие глаза.

Девочки спали беспокойно. Я тоже почувствовала, как внутри все скручивается, и легла поудобнее.

Из-за ширмы раздался храп, и Малати взяла меня за руку. Ее ладонь была холодной и влажной.

– Пойдем? – прошелестел над ухом сиплый голос.

Я кивнула, и мы осторожно сползли на пол.

* * *

Босиком, держа в руках сандалии, старались идти бесшумно, и в этом нам очень помогли уроки Ману.

Неслышными тенями мы скользили по темным коридорам. Даже крыса, сидевшая у нас на дороге, ничего не заметила. Рассмеявшись, мы поздравили друг друга с успехом и все испортили – крыса на мгновение замерла, а потом скрылась в ближайшей трещине, а мы пошли дальше.

Когда выбрались на улицу, то обессиленно прислонились к стене. Малати мелко дрожала, а у меня подгибались колени, и по вискам стекали капли пота.

– Может, сегодня не пойдем? – облизнув пересохшие губы, спросила я.

– Нет, – Малати упрямо тряхнула головой. – Нас уже давно не было на пощади. Сегодня надо идти, – словно в поисках поддержки, она коснулась своего браслета.

И мы побежали дальше, останавливаясь и прислоняясь к деревьям или ограждениям, переводили дух, унимали головокружение и шли дальше.

А на площади опять было полно народу. Люди гуляли, развлекались, глядя на заклинателей змей. Собравшись небольшими компаниями, выпивали и громко перекрикивались. Порой, такие шутливые перебранки перерастали в гневные споры, а те, в свою очередь – в драки.

Мы увернулись от очередной потасовки. Ели успели отскочить, как в том месте, где мы только что стояли, разбилась деревянная скамья.

Во рту пересохло, перед глазами все плыло, и я с трудом понимала, куда идти, но Малати ничто не могло остановить, и я ухватилась за ее руку.

Наконец, добрались до места, где Малати обычно танцевала. Заклинатель змей со своими ребятишками почему-то не пришел, и нам пришлось танцевать без сжимающих кольца партнеров.

Мы сбивались с ритма, оступались, временами чуть не падая, и жаждущие развлечений зеваки разочарованно уходили. На пыльных плитах поблескивало всего несколько мелких монет. Знатные мужчины не появились, и вместе с ними и золотые монетки.

Теперь уже не только Малати высматривала в толпе знакомые лица, и я искала родной затылок. Но все усилия были тщетны.

Толпа отдыхающих редела – большинство разошлись по домам, те же, кто не мог идти, уснули прямо здесь. Нарушая воцарившуюся тишину, со всех сторон доносился раскатистый храп. Один за другим гасли факелы и жаровни, темнота подступала все ближе, а вместе с ней и неизвестность.

– Пойдем, они не придут, – взяла меня за руку Малати.

Ее пальцы были ледяными и дрожали, так же, как, кажется, и мои.

Я не могла выдавить ни звука из пересохшего горла, поэтому только кивнула. Надеялась, что вернемся к храму и, наконец-то, я смогу напиться, но Малати пошла в другую сторону, как я поняла, к дому знатных мужчин. Облизнув пересохшие губы и вытерев мокрый лоб, я нагнала подругу.

– Почему они не пришли? – шептала по дороге она.

– Может, заняты или уехали, или просто не захотели, – задыхаясь, предположила я и удостоилась гневного взгляда подруги.

Особняк встретил нас темнотой и тишиной.

– Спят, наверное, – предположила я, отступая и глядя в черные провалы галерей и окон.

– Нет. Не спят, – Малати устало села прямо на землю. – Его нет. Я знаю, – она мерно раскачивалась, будто в медитации. – Но почему? Он не мог уехать. Не мог, – ее голос становился все тише.

– Малати, пойдем. Нас могут хватиться, – я тянула подругу за руку, но она словно приросла.

– Он не мог меня оставить, – расслышала я еле слышный шелест и обернулась на громкие шаги за спиной.

Сгустком тьмы к нам приближалась группа людей. Увидев нас, они остановились, и все звуки исчезли. Остался только стук наших с Малати сердец.

Темное пятно стало приближаться, теперь уже бесшумно, словно потерявшая хозяина тень. Я отступила к стене, будто надеясь, что кладка разомкнется и укроет нас, но лопатки уперлись в твердый камень.

Малати поднялась и встала рядом. Я посмотрела на подругу – светлые сари отчетливо виднелись на фоне темной ограды. Те же, кто подходил, выдавали себя блеском лунного света на обнаженной коже – они, как и Ману, были по пояс голые.

– Видимо, сейчас придется показать все, чему нас научили. Вставай спиной ко мне, – сказала Малати, торопливо перевязывая сари так, чтобы ноги были свободны.

Я последовала ее примеру, не забывая краем глаза следить за темным сгустком.

Послышался шелест, словно ветер пробежался по деревьям, пересчитывая листья, и я поняла, что это переговариваются те люди.

От большого пятна отделилось одно маленькое и стало приближаться к нам.

– Кто это у нас тут? – раздался шепот странно похожий на то, как под порывом ветра пересыпается песок в пустыне. – Маленькие девочки? Что две маленькие девочки делают ночью на улице?

– Наверное, так должно быть. Кто мы такие, чтобы задавать вопросы? – ответил ему такой же бестелесный голос.

– Вам повезло, маленькие девочки, что вы оказались в это время в этом месте. Сегодня закончится ваш кармический цикл, и вы навсегда останетесь рядом с Матерью.

Кривые клинки блеснули в лунном свете.

– Сейчас. Колени, – тихо бросила Малати.

Наверное, тени не привыкли иметь дело с детьми, поскольку их замах был слишком высок. Пригнувшись, я проскользнула под рукой и оказалась сзади. Изо всех сил наступила под колено опорной ноги. Раздался глухой стук удара коленей о землю. Не теряя времени, запрыгнула на спину и перекатилась через голову. Коса оказалась как нельзя кстати. Вспомнив Ману, ухватила за нее и ударила тень головой землю. Краем глаза заметила, что Малати проделала то же самое. Кажется, тени потеряли сознание.

Не успели мы обрадоваться, как с глухим рычанием на нас бросилось отставшее большое пятно.

Понимая, что с ними нам уже не справится, мы с Малати переглянулись и встали спина к спине.

– Вы за это поплатитесь, маленькие демоницы, – шипели тени, окружая нас полукругом. В шевелящейся тьме мелькали холодные отблески клинков.

– Падай и катись под ноги. Когда окажешься за их спинами, постарайся взобраться на ближайшее дерево. На землю не спускайся, двигайся по крышам и деревьям, – шептала Малати. – Встретимся у храма. Давай!

Она сжалась и покатилась теням под ноги. Я последовала ее примеру. Кого-то удалось сбить с ног. Падая, они хватались за других, но во всеобщей свалке, я почувствовала, как на щиколотке сжались пальцы.

Сердце застряло где-то в горле и перестало биться. Дышать я тоже не могла, только отчаянно царапала удерживающую руку и слышала в ответ грязные ругательства.

Мою ногу отпустили, схватили за волосы и поставили на ноги. Подняв глаза, я увидела, что Малити тоже поймали и сейчас крепко держат за шею.

– Ну что, посланницы демонов, готовы предстать перед нашей Матерью и ответить за все грехи? – раздался над ухом хриплый шепот, и горла коснулось прохладное острие.

Я мысленно попрощалась с родителями, братом, сестрой и закрыла глаза.

Я ничего не увидела, только почувствовала дуновение ветра. Хрип, что-то горячее потекло на плечи и меня отпустили. Отпрыгнув, я прижалась к стене и смотрела, как мечется одинокая тень. И там, где она только что была, оседает на землю темное пятно. Вот уже рядом стоит дрожащая Малати.

– Ты в порядке? – испуганно спросила она.

Сил говорить не было, и я только кивнула, продолжая следить за молниеносным передвижением тени.

Когда все распластались на земле бесформенными лужами, Тень очутилась перед нами. Я и Малати непроизвольно отшатнулись, но помешала каменная кладка за спиной.

– Прости, – шепнула Малати.

Она хотел встать передо мной, но неожиданно тень наклонилась к нам.

– Вы в порядке? – спросила она голосом Ману.

И мы разрыдались.

– Ну-ну, успокойтесь. Все позади. Вас не обидели? – учитель утирал нам слезы нашими же сари.

На смену облегчению пришел страх, что Ману все расскажет Пратиме и нас выгонят из храма, и мы разревелись еще сильнее.

– Да успокойтесь же, – Ману нас встряхнул и толкнул за стоящее рядом дерево. – Подождите здесь. Я скоро. А то опять попадете в неприятности.

Мы кивнули, и Ману вернулся к месту драки. По одному, а то и по двое он оттаскивал напавших на нас к подернутой серебром воде, и каждый раз мы слышали глухой всплеск.

Закончив, он вернулся к нам и снова присел.

– Пойдемте, я отведу вас обратно, – он оправил на нас сари и вытер мокрые щеки.

– Как… как вы здесь оказались? – все еще всхлипывая, спросила Малати.

– Следил, – просто ответил Ману. – Я по вашему виду понял, что что-то замышляете. Вам надо учиться лучше контролировать свои эмоции, иначе могу догадаться не только я.

– Теперь… вы все расскажете? – не знаю, откуда Малати брала силы и храбрость, но сейчас она смотрела прямо в глаза Ману.

– Не-ет, – протянул Ману и улыбнулся.

Ману умеет улыбаться? Дар речи отнялся у меня окончательно.

– Вы сегодня хорошо себя проявили. Показали, что я не зря теряю с вами время. Но если хотите продолжать свои вылазки, надо больше работать. Вам не хватает силы и стремительности. Вот этим на следующем уроке и займемся, – он протянул нам руки. – Пойдемте, не стоит здесь задерживаться.

Прежде чем взять его ладонь, я извернулась и заглянула Ману за спину.

– На месте, – усмехнулся он, поймав мой взгляд.

Действительно, черная коса все так же спускалась между лопаток, но на коже темнели несколько сочащихся кровью порезов.

– Кто это были? – Малати топталась, не решаясь взять ладонь учителя – все-таки, даже несмотря на спасение, она продолжала его бояться.

– Туги, – коротко ответил Ману, и я услышала, что подруга резко выдохнула.

– Кто такие «туги»? – в свою очередь и я осмелилась задать вопрос.

– Бандиты, – учитель был не самым разговорчивым человеком. – Ночные убийцы, прикрывающие свои преступления служением Кали. Когда-то и я был одним из них. Все. Хватит болтать, – уже больше не дожидаясь, когда мы возьмем его руки, Ману сам схватил нас и потащил к храму.