Этот день ничем не отличался от предыдущего – так же ходили зеваки и с любопытством заглядывали во двор. Но вечером, когда мама и Анви вернулись с работы, пришел пандит и привел с собой невысокого, круглого, как кувшин, мужчину. Незнакомец не жил в нашем поселке, ведь я знала всех, да и одет он был очень странно – широкие, со множеством складок шаровары из плотной, мягко поблескивающей синей ткани; ярко-розовая, как наш закат, курта, а поверх нее – оранжевый жилет. Из-под складок шаровар выглядывали не веревочные сандалии, как у мужчин нашего поселка, а расшитые кожаные туфли с загнутыми носами. Закончив разглядывать чудную одежду, я перевела взгляд на лицо – оно выглядело не менее необычно – волнистые волосы до плеч обрамляли круглые щеки, из-за которых едва виднелись большие торчащие уши. В каждом блестела, словно начищенное олово, сережка. Чужак сложил на животе толстые короткие пальцы и внимательно разглядывал меня будто спрятавшимися за толстыми щеками глазами-щелочками – по спине побежали мурашки, словно из пустыни подуло ночным холодом.

«Неужели его, согласно гороскопу, выбрали в мужья?» – подумала я и постаралась укрыться от оценивающего взгляда под потрепанной дупаттой Анви.

Мне приходилось видеть как в день свадьбы плакали девушки, которым предстояло стать женой мужчины намного их старше, но тогда не понимала причины их горя. Сейчас же, представив, что уйду из родного дома и поселка с похожим на кувшин незнакомцем, что мне, как маме для нашей семьи, надо будет готовить для него и стирать – я попробовала сообразить, сколько времени понадобиться, чтобы постирать его шаровары (кажется ими можно укрыть весь наш дом) и едва не расплакалась, потому что до конца жизни не управиться с этой работой. Теперь я понимала несчастных невест и кусала губы, чтобы не разрыдаться от предстоящей разлуки. Меня не радовала даже возможность покрасоваться в нарядном сари. Хотелось только, чтобы все оставалось как раньше, и я жила вместе с мамой, папой, сестрой и братом. Но боясь расстроить маму, не показывала своих переживаний, только теснее прижималась к стволу дерева и молила живущего в нем духа отвести несчастье от нашего дома. Правда, сомневалась, что дух расслышит обращенные к нему просьбы, ведь у меня не было ни кусочка лепешки, ни капли масла, чтобы умилостивить его.

Мама отправила Анви на задний двор готовить ужин, а гостей пригласила в дом. Мне же пришлось вытягивать шею, чтобы узнать, о чем они говорят.

– Я составил гороскоп твоей дочери, – послышался степенный, но звонкий, как храмовые колокольчики, голос пандита, – и понял, что неверно истолковал знак Господа нашего Шивы. Вот смотри, – послышался шорох одежды и хруст разворачиваемого папируса, а я даже перестала дышать – неужели меня все-таки не отдадут толстяку? Тогда, зачем он пришел? – Она родилась во вторник, этот день пришелся на Двадаши. Кроме того, Луна стояла в накшатре Шатабхиша. Совпали все признаки виша-каньи. Нейсе нельзя выходить замуж – она принесет мужу смерть, и вам самим надо поскорее избавиться от нее, пока девочка не навлекла несчастья и на мужчин семьи.

– Что же нам делать? – всхлипнула мама.

А я по-прежнему ничего не понимала – новость об отмене замужества обрадовала, но зачем тогда пришел лохматый кувшин?

– Шива указал и путь, – продолжил священник. – Только, судьба Нейсы стать не женой и матерью, а служительницей супруги Его – жрицей Богини Кали. По Его воле в наши края приехал купец, поставляющий в храм Кали ткани и украшения. Он готов взять девочку с собой. Караван уже собирался в путь, и только по воле Шивы мне удалось перехватить купца. Так что, решайся быстрее, женщина. Эти достойные люди не станут ждать, пока ты наплачешься. И не забывай о знаке Его – не подчинишься изъявленной воле, и на поселок обрушатся страшные несчастья. Не забывай, она избрана, не гневи Богов.

– Могу предложить за нее небольшое вознаграждение, – послышался незнакомый и такой тягучий, что казалось в нем можно увязнуть, голос. Толстяк так странно произносил слова, что я едва разобрала смысл.

Мама показалась в проеме и заперла дверь, она понизила голос и о чем говорила с незнакомцем дальше, я разобрать не смогла, но через некоторое время все трое вышли во двор.

– Нейса, доченька, – мама подошла ко мне и погладила по щеке. – Тебе сейчас надо пойти с дядей, он приведет тебя в храм. Будешь воспитываться там, как жрица Богини. Дочка, это большое счастье, и не все девочки его достойны. Поднимайся, – мама потянула меня за руку.

– Это далеко? – вставая, спросила я.

– Нет, недалеко. Здесь же в городе. Когда соскучишься, сможешь приходить в гости, – переглянувшись с кивнувшим толстяком, поспешила ответить мама. – А в город поедешь на пони, ты ведь ни разу не ездила на пони? Дай ему руку.

Я подала толстяку руку, а он отогнул полу жилета, просунув руку в боковой разрез курты, достал из необъятных шаровар небольшой мешочек и отдал маме. Приняв подарок, она склонилась к ногам священника.

– Будь счастлива, – положив руку ей на голову, ответил пандит. – Пойдем, Нейса, взяв меня за вторую руку, он и незнакомец вывели меня со двора.