– Значит, мой гостеприимный хозяин решил поделиться своей любимицей? – по мере того, как я углублялась в комнату, Абхей отступал. – За что же такое счастье? Решил, что больше не стоит играть со мной, и хочет вернуть потерянное другим путем?

Он знал. Он все знал.

– Что же мы с тобой будем делать? – спокойно, словно ничего не произошло, он присел на кровать. Даже в этом положении его живот остался плоским, а не превратился в шар, только обозначилось несколько более темных складок. И дхоти, приподнявшись, открыл взгляду крепкие лодыжки. – Убив меня, ты безусловно получишь безграничное расположение своего господина, но кто знает, когда еще представится случай освободиться от него. А не выполнишь приказ – навлечешь на себя его гнев… возможно, что не только гнев, – он внимательно меня осмотрел, и я поспешно поправила сари, прикрывая оголившийся живот. – Ты действительно очень привлекательна и умело этим пользуешься, – сипло сказал он, потом отвел глаза и прокашлялся. – А Марвари может решить, что его змейка не настолько ядовита, как он считает.

Я это прекрасно понимала и вздрогнула, а Абхей рассмеялся.

– Так я и думал, что только страх держит его на расстоянии от тебя. Так что мы будем делать?

Я шагнула к нему. Видимо, не зная что от меня ждать, Абхей откинулся.

– Ты мне веришь? – я смотрела ему прямо в глаза и приближалась. Медленно, неторопливо, стараясь не делать резких движений.

Абхей не сводил с меня глаз, словно птенец, зачарованный взглядом кобры, только все больше отклонялся, пока совсем не лег.

– Верить? – он с трудом шевелил губами, и с них срывался хриплое сипение. – Тебе? Я буду последним ослом, если поверю женщине.

По-прежнему глядя мне в глаза, он наблюдал, как я присела рядом, вытащила из-за пояса флакончик и, капнув на кончик пальца мутноватую жидкость, поднесла руку к его лицу.

Пока Абхей продолжал на меня смотреть, я склонилась над ним, приоткрыв губы, приблизилась к его лицу. Как и ожидала, он расслабился и потянулся ко мне. Я воспользовалась этим и скользнула пальцем ему в рот.

Его губы были горячими, сухими и твердыми, а зубы, когда он прикусил мне палец – острыми.

Занятая проводимой игрой, я не заметила, что все это время, делая вид, будто поддается моим чарам, Абхей тянулся за саблей. И сейчас, молниеносно перекатившись, придавил меня своим весом и приставил острие к шее.

– Значит, все-таки решила отравить, лишив при этом последнего удовольствия? Твой господин оказался более великодушным, чем его хладнокровное орудие. Теперь, когда моя судьба предрешена, я же ничего не потеряю?

Обжигая, его горящий взгляд остановился на моей напряженной шее, и Абхей провел пальцем выше того мечта, где змеистое лезвие почти рассекло кожу.

– Вы же обычно не так убиваете людей. Почему тогда для меня сделала исключение?

Он склонялся все ниже, а я не могла ничего сделать – одно неосторожное движение, и кринок перережет мне горло.

– Ты не умрешь, – прохрипела я.

Абхей остановился в волоске от моих губ.

– Что ты сказала? – переспросил он, все еще не убирая сабли. – Ты же только что накормила меня ядом.

– Я дала тебе немного яда. Ты почувствуешь себя плохо, но не умрешь. Поэтому и спросила – доверяешь ли ты мне. А сейчас, слезь с меня, пока я не передумала и не убила тебя, – я лежала не шевелясь, а Абхей не торопился меня освобождать. Я же, поверив, что он не причинит мне вреда не надела ни пояс, ни браслеты.

– Расскажи понятнее, – приказал он.

Я чувствовала на лице его дыхание. От этого, а также от тяжести его тела, сбивалось и мое, а в груди казалось стучит тяжелый молот. Очень хотелось закрыть глаза, но, не зная, чего теперь можно ожидать, я сдержалась. Только глубоко вздохнула, чувствуя, как острие врезается в кожу.

– Я уже проделывала это, – начала говорить я, а Абхей, все еще придавливая меня к кровати, внимательно слушал. – Я дала немного яда служанке, когда она стала вести себя очень вольно. Она выжила, но теперь боится ко мне подходить. Ты тоже выживешь.

– Если ты не ошиблась с количеством.

– Я не ошиблась. Ты крепкий и здоровый. Ты почувствуешь себя плохо. Вызовут лекаря, и он подтвердит, что ты был отравлен. Что поделать, если твой организм справится с ядом.

После моих слов Абхей выглядел задумчивым. Он даже убрал саблю, хоть и продолжал меня придавливать.

– И ты готова рискнуть собственной безопасностью? Ведь Марвари может решить, что и ему не опасен твой яд.

– Я спрашивала тебя – веришь ли ты мне, – я смотрела ему прямо в глаза, чтобы быть уверенной, что он поймет все. – Ты не ответил. От меня зависела твоя жизнь. Теперь от тебя зависит моя жизнь, потому что я скорее умру, чем позволю Поллаву коснуться себя. И я скажу тебе – я верю. Верю, что ты успеешь спасти меня раньше.

Кажется, мне удалось удивить Абхея. Настолько, что он все-таки освободил меня, и, легко соскользнув с кровати, я бросилась к двери, но Абхей опередил. Не зря он показался мне похожим на гепарда – в несколько длинных прыжков, оказался у дверей и перегородил дорогу.

– Не так быстро, змейка, – мягко проворковал он. – Разве все должно было произойти так быстро? Ведь сначала ты должна меня соблазнить?

Не понимая, чего он хочет, я недоуменно смотрела на Абхея.

– Я хочу сказать, что прошло еще недостаточно времени, – пояснил он. – Задержись немного. Я проголодался. А ты? – и показал на уставленный стол.

– Тебе сейчас надо больше пить, – сказала я прежде чем, посомневавшись, присела к столу.

– Обязательно, – пробубнил Абхей. Он уже успел набить рот самосой. – Только сначала поем, я очень голоден. Эти игры очень изматывают, – и не успев прожевать, затолкал следом сразу несколько кусков кокоса. – Ешь, – кивнул на заполненные блюда. – Ты ведь тоже голодная.

Последний раз я ела днем, но голода не чувствовала и с беспокойством всматривалась в лицо Абхея. Несмотря на самоуверенное заявление, что он не умрет, я очень боялась, что ошиблась с количеством яда. Но все же, повинуясь внимательному взгляду, отщипнула ягоду винограда и задумчиво жевала.

Абхей с усилием проглотил все, что было во рту, отхлебнул пол кувшинчика воды и отломил внушительный кусок сыра.

– Так почему ты решила, что можешь мне доверять? – не отставал он и, поморщившись, потер живот.

– Брат бы не доверил свою сестру ненадежному человеку, – негромко ответила я, очень надеясь, что так оно и есть.

– Ты любишь брата, – не спросил, а подтвердил Абхей и, снова поморщившись, опустился на локоть.

– Кроме того, – кивнув, продолжила я. – Мне кажется, что у тебя в этом деле свой интерес. И ты его не упустишь, а для этого надо, чтобы все произошло именно так, как вы придумали.

Я с беспокойством наблюдала, как он побледнел и нахмурил брови, а на лбу выступили бисеринки пота.

– Ну и хитрая же ты, – он скривил губы в болезненной ухмылке. – Что же так больно? Будто изнутри меня режут тупым ножом. Так и должно быть? Ты не ошиблась?

Я вспомнила как сама чувствовала себя после приема яда и утвердительно кивнула.

– Я же говорила, выпей воды, – протянула ему свой полный кувшин.

Когда Абхей коснулся моих пальцев, я испугалась насколько холодные у него руки и придвинулась, решив сама его напоить.

Он хоть и посмотрел удивленно, но не стал спорить и послушно приник к горлышку, после чего уложил голову мне на колени.

– Не уходи. Если я умру от твой руки, то сделаю это на коленях убийцы, – облизывая пересохшие губы и сглатывая, начал Абхей. Я дала еще воды, и он жадно выпил. – А сейчас расскажу, в чем мой интерес.

– Молчи, не трать силы, – он тяжело дышал, и я попробовала его остановить. Но Абхей сжал мою руку ледяными пальцами и отвел от своего лица.

– Я хочу. Слушай:

Далеко отсюда, там, где бескрайние пески вытеснили всю растительность…

В описании я узнала родной край и сердце забилось сильнее.

Был мой дом. В тех же краях жили родственники мамы Саджита, и, когда он приезжал, мы вместе играли. Мы соревновались в драках, в стрельбе из лука, бегали в храмы смотреть на девочек, но однажды мой друг и противник пропал – как я понял позже, отец посчитал, что пора посвящать его в дела.

Тем временем на наш замок напали. Я вызвался отправиться в бой вместе с отцом, но он посчитал, что я слишком мал, и оставил вместе с женщинами за крепостными стенами.

Наши воины терпели поражение от более многочисленного противника, но не отступали и умирали от стрел, лошадиных копыт и ног слонов. Когда на поле брани не осталось ни одного живого защитника замка, враги подступили к воротам и использовали закованных в доспехи слонов в качестве таранов.

Убитые горем женщины наблюдали, как умирали их мужья и сыновья, а когда ворота содрогнулись от первого удара, то собрались во внутреннем дворе и разожгли костер. Ни одна из них не хотела становиться трофеем врага.

Мои сестры выстроились за спиной матери, а я, самый младший, бросился к ее ногам, умоляя бежать. Но в ней текла гордая кровь раджпутских воинов, и мама ответила, что без мужа ее жизнь потеряла смысл. Только позвала молоденькую служанку, отдала ей свои украшения и велела вывести меня через подземный ход. Я противился, говорил, что останусь вместе с сестрами, но девушка оказалась сильнее и вскоре мы уже удалялись от родных стен.

Служанка не позволяла мне оборачиваться, но я не слушался и сквозь пелену слез смотрел на черных дым, уносящий маму и сестер на небо.

Солнце несколько раз скрывалось в песках, а луна воцарялась на небе, когда, измученные, мы добрались до первого, не пострадавшего от набегов города. Мы были жутко голодны и хотели спать, служанка решила продать мамины украшения, но торговец обвинил ее в краже и отдал стражникам, а я спрятался за углом ближайшего дома. Что с ней стало потом, я не знаю, но думаю, что мои сестры выбрали лучшую из возможных участь.

Я же стал искать работу. Ходил по богатым домам, по домам удовольствий, по постоялым дворам, берясь за все, что предложат. Мною двигала только одна цель – вернуть свой дом и устроить большую службу для отца, матери и сестер.

Абхей закашлялся и с трудом втянул воздух.

– Ты меня все-таки убила, змейка, – прохрипел он.

Я похолодела и снова поднесла воды. Пришлось держать ему голову, пока делал большие глотки и мучительно глотал.

– Хватит, – губы еле шевельнулись. – Надо успеть рассказать.

– Ты сделаешь то, что задумал. Обязательно. Я тебе обещаю, – сейчас он был беспомощен, я положила руку на холодный лоб, и Абхей закрыл глаза.

Я работал не жалея сил, потихоньку накапливая деньги, и как-то на постоялый двор заглянул один мужчина. Он играл. Играл много. Со всеми, кто пожелает. Кто-то выигрывал, кто-то проигрывался начисто.

Я смотрел и наконец, попросив благословения Лакшми, решил тоже попробовать.

Незнакомец сначала насмешливо на меня посмотрел, и к моему удивлению согласился. Зеваки тут же окружили нас плотным кольцом.

Сначала выигрывал. Много выигрывал. Зеваки смеялись и подталкивали друг друга, говоря, что сопляк обчистит его до нитки. Но Лакшми видимо наскучила игра, и тогда деньги потекли обратно в кошель незнакомца.

Пытаясь отыграться, я спустил почти все, что выиграл. Так что не понаслышке знаю, что такое азарт. Незнакомец сам сжалился и прекратил игру, пока я не остался без всего. А когда стемнело, поймал меня на заднем дворе, сказал, что ему нужен напарник и предложил уйти вместе с ним.

Терять мне было нечего, и я согласился. Динеш учил меня всем хитростям, как разжигать в противнике азарт, лишая его разума, как играть с ракушками, чтобы они выпадали в твою пользу и как оставаться хладнокровным, несмотря на результат игры.

Мы обошли много земель и попали в на родину матери Саджита как раз тогда, когда пристал их корабль.

Мы встретились в портовой закусочной и с трудом узнали друг в друге друзей детства.

Саджит в то время, впрочем, как и сейчас, был глубоко опечален смертью отца побегом невесты, а сопровождал его всего лишь один стражник.

Друг поведал мне, почему он оказался так далеко от отцовского дома, и мы сговорились сначала восстановить его права, потом он поднимет своих воинов, чтобы вернуть мой дом.

Это и был мой интерес, до тех пор, пока не увидел тебя…

Абхей снова закашлялся, цепляясь за мои руки, и посмотрел в глаза.

Я боялась ответить, но когда решилась, то встретила ясный, хоть и лихорадочно горящий взгляд.

«Все будет хорошо. Хорошо», – повторяла я про себя, пропустив мимо ушей его последние слова.

– Видимо, ты создана, чтобы погубить меня, – он все еще не отводил взгляда.

– Не смей так говорить! – я накрыла пальцами его пересохшие губы.

«Нет! Я не могу его погубить. Он мне посторонний. Моя судьба не должна бросать тень на его. Это несправедливо!»

Я обхватила руками его голову и баюкала, словно могла излечить. Мать не может быть такой жестокой и забрать мою последнюю надежду выбраться отсюда.

Его лоб блестел от испарины, и я осторожно стерла холодные капли.

– Как хорошо, – прошептал Абхей и закрыл глаза. – Никогда бы не подумал, что буду умирать на коленях красивой девушки.

Я неодобрительно покачала головой – вот уж эти мужчины, еле дышит, а все равно только бы о девушках думать.

– Ты не умрешь, – он по-прежнему не открывал глаз, только с приоткрытых губ срывалось сиплое дыхание, и я отважилась обвести контур лица.

Потом, поражаясь собственной смелости, пригладила густые брови, но сразу же отдернула руку и посмотрела в лицо – оно было расслабленно, только ресницы подрагивали. От страха и собственной дерзости перехватывало дыхание, а пальцы саднило от желания продолжить исследование. Сейчас Абхей выглядел совсем неопасным и был первым мужчиной, к которому хотелось прикоснуться. Сначала по воздуху очертила контур высоких скул и теперь уже плотно сомкнутых губ, а, набравшись храбрости и старясь унять дрожь в пальцах, тронула выступающую на виске жилку.

Абхей сразу же распахнул глаза, а жесткая ладонь стиснула запястье.

– Что ты делаешь? – пронзительный взгляд прожигал насквозь.

– Отирала пот, – пролепетала я, с трудом совладав с непослушными губами и, не в силах сказать, что хотела его потрогать, смущенно отвела взгляд. – Кажется, тебе стало легче, а мне пора идти, иначе могут возникнуть ненужные вопросы.

Я уже не доверяла себе и, осторожно переложив голову Абхея на подушки, поспешно поднялась.

– Я думал, что ты останешься до утра, – он смотрел на меня снизу-вверх и в этот миг, несмотря на рост и крепкое сложение, больше всего напоминал потерянного ребенка, каким я была, когда меня привезли в это город.

– Не могу, – я опустилась на колени и уже без страха и смущения убрала с его лба растрепавшиеся волосы. – Если мы хотим провести Поллава, то я должна уйти.

На один короткий вдох он задержал мою руку на своем лице, а затем отпустил.

– Что же, иди. Я уже получил больше, чем мог ожидать. Надеюсь, в следующий раз увидимся при более благоприятных обстоятельствах. Ты не ошиблась, поверив мне, а сейчас, уходи, – он еще что-то беззвучно шептал, а потом и вовсе отвернулся.

Я поднялась, поправила сари, пригладила волосы, вышла из покоев и сразу же наткнулась на стражников. Обступив с двух сторон, они проводили меня до комнаты, где не спала и поджидала Марна.

При моем появлении она вскочила и, не решаясь спрашивать, только вопросительно смотрела.

– Я сделала то, что мне поручил господин. Давай спать. Я устала, – отвернулась и скрылась за пологом, надеясь, что с самого утра эта новость распространится по дому.

Следующий день начался с обыденных занятий: омовение и по приобретенной в храме привычке – молитва. Все это время я чутко прислушивалась к тому, что происходит в доме, надеясь и одновременно страшась приказа Поллава явиться.

Пришла Марна с паратхами, чатни и молоком с куркумой.

Я принялась за еду, надеясь, что присущая служанке болтливость не даст ей долго молчать, и не прогадала.

– Сегодня ночью гость господина почувствовал себя плохо, и слуги пригласили лекаря.

Я отломила кусочек промасленной лепешки, обмакнула в кисло-острый соус и, поощряя продолжать, посмотрела на Марну.

– Лекарь сказал, что гостя отравили очень сильным ядом, и вряд ли сможет чем-то помочь, – служанка бросила на меня настороженный взгляд. Надеюсь, что я смогла остаться невозмутимой, хоть по спине и стекла капелька пота. Неужели я не рассчитала с количеством яда? Или Абхей так умело притворяется? Как узнать? – Какой удар по имени господина! – тем временем продолжала щебетать Марна. – В его доме отравили гостя. На кухне говорят, что если об этом станет известно, то честь господина очень пострадает. А в купальнях говорят, что теперь станет меньше желающих воспользоваться его гостеприимством, – она замолчала, а я отпила молока. Марна переминалась с ноги на ногу, ее так и тянуло поделиться еще одной новостью, но решиться не могла. Продолжая молчать, я сделала еще один глоток, и служанка не выдержала. – А в гареме говорят, что это вы его отравили, и теперь господин выгонит вас. Клянусь, я никому ничего не говорила, но кто-то видел, как вы входили в его комнату.

«Конечно же», – я еле сдержалась, чтобы не усмехнуться. – «Я даже знаю, кто видел меня у дверей Абхея».

– Нейса-джи! – когда я подняла взгляд на служанку, то увидела в ее глазах слезы. – Вас правда могут выгнать?

– Не знаю, Марна, – почти искренне ответила я, действительно, не зная, как поступит со мной Поллав. Подобный исход стал бы для меня самым лучшим, но не стоило слишком на него надеяться. Если я вызову неудовольствие господина, то, скорее всего, просто убьют, чтобы больше никто меня не заполучил. – Господин может это сделать, я ведь и правда отравила его гостя, а теперь выяснилось, что есть свидетели, – в голову проникла настолько неожиданная мысль, что даже замолчала – что если Поллав все это спланировал сам, чтобы иметь возможность угрожать мне разоблачением и заставлять делать все, что он захочет? Но и без этого я выполняю все его приказы. Или слишком много возомнила о себе? Стоп. Кажется, я начинаю паниковать. Надо успокоиться. Способность мыслить ясно мне сейчас нужна как никогда.

– Но господин сам велел вам идти в покои гостя, – по взгляду Марны я видела, что она ничего не понимает.

– Ты правда думаешь, что господин это признает, когда для очистки имени потребуется наказать виновного? – грустно спросила я.

Кажется, моя дальнейшая судьба приобретает все более четкие очертания.

– Что же нам делать? – воскликнула Марна.

Я посмотрела на служанку – кажется, со мной ей стало житься лучше, чем было до этого, и наверняка она не захочет лишиться теплого и сытного места. И на этом можно сыграть.

– Полагаю, все зависит от того, выживет ли гость, – медленно, словно раздумывая, начала я. – Ты можешь послушать, что говорят об этом слуги? Уж они-то должны быть в курсе всего.

Как и ожидала, Марна с готовностью вскочила.

– Конечно, Нейса-джи! Я все узнаю! – и не успела я моргнуть, как она скрылась за дверью.

Выходить мне все еще было запрещено и, пока не вернулась Марна, смотрела в окно на горожан. А там кипела жизнь: под знойным солнцем в земле возились полуголые ребятишки, женщины неторопливо махали метлами, расчищая улицу около своего дома и поднимая еще больше пыли, туда-сюда сновали юноши-водоносы и торговцы, громкими криками привлекающие внимание к своему товару – пестрота, суета и гвалт, в то время как каменной стеной стояла полнейшая тишина, словно в подземной темнице, чем для меня и стали великолепные покои богатого дома, на который мы с Малати когда-то смотрели и возлагали столько надежд.

Отвлекая от грустных мыслей, стукнула дверь. Я обернулась, и стоявшая на пороге Марна сокрушенно покачала головой на мой вопросительный взгляд.

– Со мной никто не хочет говорить, – она подошла и опустилась рядом со мной на колени. – Все очень напуганы и говорят, что я пропиталась вашим ядом и стала такой же. Нейса-джи? – служанка подняла голову и заглянула мне в глаза. – Это возможно? Что я тоже стала ядовитой?

– Нет, Марна, – хотелось погладить испуганную девушку по голове, успокоить, но я сдержалась. – Это невозможно. Ты не станешь такой. Так что, ты не смогла ничего узнать?

Прояснив, видимо, важный для себя вопрос, Марна расправила плечи и горделиво на меня посмотрела.

– Удалось, – она улыбнулась, но улыбка получилась грустной. – Я походила среди служанок, послушала. Нейса-джи, все уже знают, что вы побывали в покоях гостя и после этого он заболел. Все уверены, что это вы его отравили.

Я задумалась. О моем визите знали только я, Абхей, господин и приставленный за мной следить Гопал. Неужели смотритель сам разболтал о том, что видел, или все же это было поручение господина? Может, мои предыдущие предположения не так и ошибочны? Что теперь ждать от Поллава?

– Нейса-джи! – отвлек от раздумий голос Марны. – Жены настаивают на встрече с господином и собираются просить его избавиться от вас, пока вы не отравили еще кого-нибудь…

– Значит, гость умер? – перебивая трескотню служанки, выпалила я и в ожидании ответа перестала дышать.

– Нет, он пока живой, но очень плох. Лекари все еще не уверены, что он выживет, – со знанием дела, словно она сама лекарь, заявила Марна.

Я перевела дыхание и приготовилась слушать дальше, поскольку, служанка, кажется, еще не закончила отчет.

– Нейса-джи, вам необходимо опередить жен и встретиться с господином. Он благоволит вам. Вы в силах склонить его на свою сторону, пока жены не настроили против.

– Все в руках Матери, – рассеянно ответила я.

В словах Марны безусловно был смысл, если смотреть на ситуацию ее глазами, но, боюсь, что мое положение было намного сложнее. Несомненным оставалось только одно – Абхей должен выжить. Как жаль, что учителя, обучая нас ядам, совсем не познакомили с противоядиями, ведь нашим жертвам не полагалось выживать.

Служанка еще продолжала что-то щебетать, а я уже раздумывала как бы незаметно проникнуть к Абхею, чтобы своими глазами удостовериться в его состоянии. Хотя, то, что он еще жив, давало надежду на дальнейшее выздоровление.

Я слишком углубилась в раздумья и даже не услышала негромкий стук в дверь. Очнулась, только когда Марна позвала меня по имени, подняла рассеянный взгляд и увидела топчущегося на пороге слугу.

– Господин ожидает вас в своих покоях. Поторопитесь. Он велел не медлить.

Вот и пришло время истины. Надеюсь, встретившись с Поллавом, я смогу узнать что у него на уме. Вот только я все еще была в утреннем сари. Симпатичном, конечно, цвета розового лотоса, но оно совсем не подходило для глаз господина, как своей простотой, так и прозрачностью.

Я вопросительно посмотрела на Марну и увидела на ее лице сложную смесь ликования и страха.

Подбежав, служанка распахнула шкаф и указала на тяжелые украшения с аметистами. Массивное ожерелье очень удачно легло поверх тонкой ткани и практически закрыло грудь. Браслеты скрыли руки почти до локтя, а длинные серьги отвлекали взгляд от неприбранных волос.

Надев последними собственные ядовитые браслеты и застегнув пояс, я направилась к выходу.

– Нейса-джи! – Марна подлетела ко мне, обвела руками около моего лица, сжала кулачки и поднесла их к своим вискам. – Пусть у вас все будет хорошо, – напоследок прошептала она, а я отправилась к Поллаву.

Встречавшиеся по пути слуги испуганно отскакивали, стражники стояли с каменными лицами, не подавая вида, что знают о вчерашнем, но стоило миновать их, как за спиной слышалось перешептывание.

Пусть сколько угодно шепчутся и злословят, лишь бы возможность покинуть этот дом не исчезла вместе с Абхеем.

Нервно сжимая и разжимая кулаки, я шла к покоям господина, и, достигнув цели, постучала.

– Входи, – донеслось из-за двери, и я толкнула тяжелую створку.

Поллав развалился на кровати и выглядел крайне помятым. Длинные жесткие волосы спутаны, подведенные сурьмой веки отекли, и глаза превратились в узкие щелки. Дорогая ткань одежды расцвечена пятнами и подтеками, а яркие циновки почти скрылись под объедками и крошками. Судя по его виду, можно было подумать, что он не спал всю ночь и пил какой-то дурманящий напиток. Неужели он так беспокоился из-за исхода моей с Абхеем встречи.

– Рассказывай, – его голос был тусклым и невыразительным, в то время как глаза жадно шарили по прозрачному сари.

Решив заранее как оправдать то, что Абхей выжил, я послушно начала говорить:

– Как вы и велели, я надела красивый наряд, украшения и пошла к молодому господину… – глаза Поллава сверкнули злостью, и я осеклась, не понимая, в чем ошиблась.

– Молодому?! – рыкнул он. – Неужели этот мальчишка тебе понравился тем, что молод?

«Ах вот в чем дело», – я успокоилась и недоуменно хлопнула ресницами.

– Поллав-джи, как может этот мальчик сравниться с вами, – как смогла вкрадчиво произнесла я. – Вы же сами отправили меня к нему.

– Да, я знаю, змейка, – он с силой потер лицо, отчего на коже проступили красные полосы, и господин стал выглядеть еще неприятнее. Странно, но к Абхею я не испытывала подобного отвращения. А то, что привыкла к нему, не сделало меня более терпимой к остальным мужчинам. – Знаю, что сам отправил тебя, но от этого не становится легче. Знать, что ты, моя маленькая змейка, там наедине с этим сопляком, стало истинным мучением.

О, Богиня! Как же он воспримет весть о неудаче?

– Поллав-джи, я сожалею и надеюсь только на вашу доброту и снисходительность, – потупившись, пролепетала я, – но я оказалась слишком глупой и неловкой для вашего поручения.

– Что это значит?! – Поллав подался вперед, и на меня пахнуло несвежим дыханием.

– Я сделала все, что в моих силах. Пела самые пленительные песни и танцевала красивые танцы, но ваш гость хорошо помнил, что я ядовита и только смотрел, не делая попытки сблизиться, – последние слова снова напомнили мое посвящение и горло так сдавило, что я еле смогла договорить. – Только один раз мне удалось коснуться его в танце, после этого он избегал меня.

– Так вот почему мальчишка все еще жив, – пробормотал Поллав, и я облегченно перевела дух. – Одно не пойму, как кому-то удалось противостоять твоим чарам. В храме меня уверяли, что это невозможно.

Постаравшись принять как можно более недоуменный вид, я пожала плечами.

– И если он не хотел тебя, то почему так старался выиграть? Змейка, неужели ты могла предать мое доверие и замышлять что-то у меня за спиной? – сквозь узкие щелки черный взгляд пронзал меня точно стрелами.

– Как я могу знать мысли молодого господина? – я снова постаралась принять самый невинный вид. – Возможно, захотел, как дорогую безделушку или в качестве личной стражи, – стоя с опущенными глазами, бросила косой взгляд на Поллава – эти доводы должны быть ему понятны, ведь и сам приобрел меня именно с этой целью.

Какое-то время он хмурился, раздумывая, а потом в глазах сверкнул какой-то странный огонь, и Поллав так резко подался вперед, что от неожиданности я отступила.

– Расскажи, – хрипло выдохнул он и торопливо облизнул губы. – Расскажи все, что между вами произошло.

От нетерпения у господина даже начала подергиваться щека, что придало ему совсем безумный вид.

– Поллав-джи, – я не знала куда деваться от шарящего по мне взгляда. – Я не могу удовлетворить ваше любопытство, ведь молодой господин…

– Знаю-знаю, – оборвал меня Поллав. – Он к тебе не прикасался. Но вы ведь что-то делали столько времени. Расскажи, что?

Я не понимала, что господин хочет услышать, а он тем временем теребил край богато украшенной, но грязной туники.

– Господин Найду очень удивился моему приходу, но когда я сказала, что это ваш приказ, впустил, – начала я рассказ, не зная, чем он закончится. – Он ужинал и предложил мне.

– Вы сидели рядом? Ели с одного листа? – Поллав тяжело дышал, а широкие ноздри напряженно раздулись.

– Разве я могла? – покачала головой я, а господин как-то странно мне подмигнул. – Я только выпила воды.

– И он смотрел, как ты пьешь? На, пей! – строя страшные гримасы, Поллав подвинул мне кувшин.

О, Богиня, зачем ты лишила его разума?

Не повиноваться я не могла и полила водой на ладонь, а она тонкой струйкой стекала мне в горло, а частично на шею.

Закончив, взглянула на Поллава – открыв рот, он смотрел на намокшее сари.

Богиня, прошу, верни ему рассудок, я не хочу никому причинять зло.

– Дальше! – хрипло бросил он.

Мать, помоги мне и ему!

– Потом он попросил меня станцевать, – продолжила я.

– Танцуй! – приказал Поллав. – То же самое, что и ему.

Я выбрала самый плавный и неторопливый танец, покачиваясь, словно под порывами ветра. Но, как ни старалась избежать, все равно из-под сари иногда показывалась ступня или даже щиколотка. И все это не укрылось от сверкающих глаз Марвари.

– Как ты его задела, покажи! – он плеснул на ладонь воды и протер шею. Спутанные волосы слипшимися прядями упали на лицо и намочили одежду, добавляя ей еще больше неряшливости.

Опасаясь неосторожных порывов господина, я медленно подошла ближе и подняла руку, словно хотела коснуться лица.

Поллав повернулся, и я поторопилась отойти.

– Продолжай, – потребовал он, увидев, что я остановилась. – Я хочу знать все, что он с тобой делал.

– Но, господин… – я попыталась его вразумить, но Поллав прервал:

– Твой Найду слишком много на себя взял: захотел обыграть меня, да еще и выиграть тебя – мальчишка! Как только я понял его намерения, глупец стал приближаться к своей смерти, и убить его должна была ты. Да-да, змейка, именно ты, – подтвердил он, взглянув на меня и удостоверившись, что я удивлена, – чтобы доказать свою преданность! Я видел, как ты с ним переглядывалась. Ты моя собственность, и я не позволю тебе заглядываться еще на кого-то, – смотреть на Поллава было страшно – покрытые коркой от постоянного облизывания губы кривились, щеки подергивались, а пальцы постоянно перебирали ткань туники. – И теперь мы с тобой заодно. Накрепко связаны общим убийством. Ты всегда будешь со мной, моя змейка!

Одним броском он сорвался с места, обхватил меня за бедра и уткнулся лицом в живот. Теперь вместо туники отекшие пальцы сминали и дергали мое сари

– Вместе, навсегда, – кожей чувствовала его жаркое дыхание.

Паника и отвращение накрывали с головой. Извиваясь, как змея, я пыталась избавиться от омерзительных прикосновений, но Поллав только теснее прижимался и оставлял на коже мокрые следы.

Пол уходил из-под ног, глаза застилало туманом, сквозь который время от времени пробивались ярко-красные, словно молнии, вспышки. Поллав цеплялся за меня, как плющ, мокрые следы перемещались все выше, а у меня к горлу подкатывала тошнота, и я могла думать только о том, как избавиться от гадких прикосновений.

– Поллав-джи, вы не можете… – старалась я его вразумить.

– Он же выжил, я тоже выживу, – бормотал Поллав, оставляя болезненные укусы.

– Нет! Нельзя! – воскликнула я и, пока не лишилась чувств, оттолкнула его.

Он потянулся за мной, я отбивалась и, этого не могло не случится – браслетом порезала ему руку.

Рана показалась мне огромной, а кровь из нее текла густой красной рекой. Она пачкала мне пальцы, впитывалась в сари, а в нос уже проникал тошнотворный запах.

– Ах ты змея! – Поллав наконец-то перестал за меня хвататься и смотрел, как кровь тяжелыми каплями падает на мраморный пол. – Я тебя пригрел, а ты меня укусила?!

Воспользовавшись свободой и понимая, чем все закончится, я выбежала в коридор.