– Значит, мой гостеприимный хозяин решил поделиться своей любимицей? – по мере того, как я углублялась в комнату, Абхей отступал. – За что же такое счастье? Решил, что больше не стоит играть со мной, и хочет вернуть потерянное другим путем?
Он знал. Он все знал.
– Что же мы с тобой будем делать? – спокойно, словно ничего не произошло, он присел на кровать. Даже в этом положении его живот остался плоским, а не превратился в шар, только обозначилось несколько более темных складок. И дхоти, приподнявшись, открыл взгляду крепкие лодыжки. – Убив меня, ты безусловно получишь безграничное расположение своего господина, но кто знает, когда еще представится случай освободиться от него. А не выполнишь приказ – навлечешь на себя его гнев… возможно, что не только гнев, – он внимательно меня осмотрел, и я поспешно поправила сари, прикрывая оголившийся живот. – Ты действительно очень привлекательна и умело этим пользуешься, – сипло сказал он, потом отвел глаза и прокашлялся. – А Марвари может решить, что его змейка не настолько ядовита, как он считает.
Я это прекрасно понимала и вздрогнула, а Абхей рассмеялся.
– Так я и думал, что только страх держит его на расстоянии от тебя. Так что мы будем делать?
Я шагнула к нему. Видимо, не зная что от меня ждать, Абхей откинулся.
– Ты мне веришь? – я смотрела ему прямо в глаза и приближалась. Медленно, неторопливо, стараясь не делать резких движений.
Абхей не сводил с меня глаз, словно птенец, зачарованный взглядом кобры, только все больше отклонялся, пока совсем не лег.
– Верить? – он с трудом шевелил губами, и с них срывался хриплое сипение. – Тебе? Я буду последним ослом, если поверю женщине.
По-прежнему глядя мне в глаза, он наблюдал, как я присела рядом, вытащила из-за пояса флакончик и, капнув на кончик пальца мутноватую жидкость, поднесла руку к его лицу.
Пока Абхей продолжал на меня смотреть, я склонилась над ним, приоткрыв губы, приблизилась к его лицу. Как и ожидала, он расслабился и потянулся ко мне. Я воспользовалась этим и скользнула пальцем ему в рот.
Его губы были горячими, сухими и твердыми, а зубы, когда он прикусил мне палец – острыми.
Занятая проводимой игрой, я не заметила, что все это время, делая вид, будто поддается моим чарам, Абхей тянулся за саблей. И сейчас, молниеносно перекатившись, придавил меня своим весом и приставил острие к шее.
– Значит, все-таки решила отравить, лишив при этом последнего удовольствия? Твой господин оказался более великодушным, чем его хладнокровное орудие. Теперь, когда моя судьба предрешена, я же ничего не потеряю?
Обжигая, его горящий взгляд остановился на моей напряженной шее, и Абхей провел пальцем выше того мечта, где змеистое лезвие почти рассекло кожу.
– Вы же обычно не так убиваете людей. Почему тогда для меня сделала исключение?
Он склонялся все ниже, а я не могла ничего сделать – одно неосторожное движение, и кринок перережет мне горло.
– Ты не умрешь, – прохрипела я.
Абхей остановился в волоске от моих губ.
– Что ты сказала? – переспросил он, все еще не убирая сабли. – Ты же только что накормила меня ядом.
– Я дала тебе немного яда. Ты почувствуешь себя плохо, но не умрешь. Поэтому и спросила – доверяешь ли ты мне. А сейчас, слезь с меня, пока я не передумала и не убила тебя, – я лежала не шевелясь, а Абхей не торопился меня освобождать. Я же, поверив, что он не причинит мне вреда не надела ни пояс, ни браслеты.
– Расскажи понятнее, – приказал он.
Я чувствовала на лице его дыхание. От этого, а также от тяжести его тела, сбивалось и мое, а в груди казалось стучит тяжелый молот. Очень хотелось закрыть глаза, но, не зная, чего теперь можно ожидать, я сдержалась. Только глубоко вздохнула, чувствуя, как острие врезается в кожу.
– Я уже проделывала это, – начала говорить я, а Абхей, все еще придавливая меня к кровати, внимательно слушал. – Я дала немного яда служанке, когда она стала вести себя очень вольно. Она выжила, но теперь боится ко мне подходить. Ты тоже выживешь.
– Если ты не ошиблась с количеством.
– Я не ошиблась. Ты крепкий и здоровый. Ты почувствуешь себя плохо. Вызовут лекаря, и он подтвердит, что ты был отравлен. Что поделать, если твой организм справится с ядом.
После моих слов Абхей выглядел задумчивым. Он даже убрал саблю, хоть и продолжал меня придавливать.
– И ты готова рискнуть собственной безопасностью? Ведь Марвари может решить, что и ему не опасен твой яд.
– Я спрашивала тебя – веришь ли ты мне, – я смотрела ему прямо в глаза, чтобы быть уверенной, что он поймет все. – Ты не ответил. От меня зависела твоя жизнь. Теперь от тебя зависит моя жизнь, потому что я скорее умру, чем позволю Поллаву коснуться себя. И я скажу тебе – я верю. Верю, что ты успеешь спасти меня раньше.
Кажется, мне удалось удивить Абхея. Настолько, что он все-таки освободил меня, и, легко соскользнув с кровати, я бросилась к двери, но Абхей опередил. Не зря он показался мне похожим на гепарда – в несколько длинных прыжков, оказался у дверей и перегородил дорогу.
– Не так быстро, змейка, – мягко проворковал он. – Разве все должно было произойти так быстро? Ведь сначала ты должна меня соблазнить?
Не понимая, чего он хочет, я недоуменно смотрела на Абхея.
– Я хочу сказать, что прошло еще недостаточно времени, – пояснил он. – Задержись немного. Я проголодался. А ты? – и показал на уставленный стол.
– Тебе сейчас надо больше пить, – сказала я прежде чем, посомневавшись, присела к столу.
– Обязательно, – пробубнил Абхей. Он уже успел набить рот самосой. – Только сначала поем, я очень голоден. Эти игры очень изматывают, – и не успев прожевать, затолкал следом сразу несколько кусков кокоса. – Ешь, – кивнул на заполненные блюда. – Ты ведь тоже голодная.
Последний раз я ела днем, но голода не чувствовала и с беспокойством всматривалась в лицо Абхея. Несмотря на самоуверенное заявление, что он не умрет, я очень боялась, что ошиблась с количеством яда. Но все же, повинуясь внимательному взгляду, отщипнула ягоду винограда и задумчиво жевала.
Абхей с усилием проглотил все, что было во рту, отхлебнул пол кувшинчика воды и отломил внушительный кусок сыра.
– Так почему ты решила, что можешь мне доверять? – не отставал он и, поморщившись, потер живот.
– Брат бы не доверил свою сестру ненадежному человеку, – негромко ответила я, очень надеясь, что так оно и есть.
– Ты любишь брата, – не спросил, а подтвердил Абхей и, снова поморщившись, опустился на локоть.
– Кроме того, – кивнув, продолжила я. – Мне кажется, что у тебя в этом деле свой интерес. И ты его не упустишь, а для этого надо, чтобы все произошло именно так, как вы придумали.
Я с беспокойством наблюдала, как он побледнел и нахмурил брови, а на лбу выступили бисеринки пота.
– Ну и хитрая же ты, – он скривил губы в болезненной ухмылке. – Что же так больно? Будто изнутри меня режут тупым ножом. Так и должно быть? Ты не ошиблась?
Я вспомнила как сама чувствовала себя после приема яда и утвердительно кивнула.
– Я же говорила, выпей воды, – протянула ему свой полный кувшин.
Когда Абхей коснулся моих пальцев, я испугалась насколько холодные у него руки и придвинулась, решив сама его напоить.
Он хоть и посмотрел удивленно, но не стал спорить и послушно приник к горлышку, после чего уложил голову мне на колени.
– Не уходи. Если я умру от твой руки, то сделаю это на коленях убийцы, – облизывая пересохшие губы и сглатывая, начал Абхей. Я дала еще воды, и он жадно выпил. – А сейчас расскажу, в чем мой интерес.
– Молчи, не трать силы, – он тяжело дышал, и я попробовала его остановить. Но Абхей сжал мою руку ледяными пальцами и отвел от своего лица.
– Я хочу. Слушай:
Далеко отсюда, там, где бескрайние пески вытеснили всю растительность…
В описании я узнала родной край и сердце забилось сильнее.
Был мой дом. В тех же краях жили родственники мамы Саджита, и, когда он приезжал, мы вместе играли. Мы соревновались в драках, в стрельбе из лука, бегали в храмы смотреть на девочек, но однажды мой друг и противник пропал – как я понял позже, отец посчитал, что пора посвящать его в дела.
Тем временем на наш замок напали. Я вызвался отправиться в бой вместе с отцом, но он посчитал, что я слишком мал, и оставил вместе с женщинами за крепостными стенами.
Наши воины терпели поражение от более многочисленного противника, но не отступали и умирали от стрел, лошадиных копыт и ног слонов. Когда на поле брани не осталось ни одного живого защитника замка, враги подступили к воротам и использовали закованных в доспехи слонов в качестве таранов.
Убитые горем женщины наблюдали, как умирали их мужья и сыновья, а когда ворота содрогнулись от первого удара, то собрались во внутреннем дворе и разожгли костер. Ни одна из них не хотела становиться трофеем врага.
Мои сестры выстроились за спиной матери, а я, самый младший, бросился к ее ногам, умоляя бежать. Но в ней текла гордая кровь раджпутских воинов, и мама ответила, что без мужа ее жизнь потеряла смысл. Только позвала молоденькую служанку, отдала ей свои украшения и велела вывести меня через подземный ход. Я противился, говорил, что останусь вместе с сестрами, но девушка оказалась сильнее и вскоре мы уже удалялись от родных стен.
Служанка не позволяла мне оборачиваться, но я не слушался и сквозь пелену слез смотрел на черных дым, уносящий маму и сестер на небо.
Солнце несколько раз скрывалось в песках, а луна воцарялась на небе, когда, измученные, мы добрались до первого, не пострадавшего от набегов города. Мы были жутко голодны и хотели спать, служанка решила продать мамины украшения, но торговец обвинил ее в краже и отдал стражникам, а я спрятался за углом ближайшего дома. Что с ней стало потом, я не знаю, но думаю, что мои сестры выбрали лучшую из возможных участь.
Я же стал искать работу. Ходил по богатым домам, по домам удовольствий, по постоялым дворам, берясь за все, что предложат. Мною двигала только одна цель – вернуть свой дом и устроить большую службу для отца, матери и сестер.
Абхей закашлялся и с трудом втянул воздух.
– Ты меня все-таки убила, змейка, – прохрипел он.
Я похолодела и снова поднесла воды. Пришлось держать ему голову, пока делал большие глотки и мучительно глотал.
– Хватит, – губы еле шевельнулись. – Надо успеть рассказать.
– Ты сделаешь то, что задумал. Обязательно. Я тебе обещаю, – сейчас он был беспомощен, я положила руку на холодный лоб, и Абхей закрыл глаза.
Я работал не жалея сил, потихоньку накапливая деньги, и как-то на постоялый двор заглянул один мужчина. Он играл. Играл много. Со всеми, кто пожелает. Кто-то выигрывал, кто-то проигрывался начисто.
Я смотрел и наконец, попросив благословения Лакшми, решил тоже попробовать.
Незнакомец сначала насмешливо на меня посмотрел, и к моему удивлению согласился. Зеваки тут же окружили нас плотным кольцом.
Сначала выигрывал. Много выигрывал. Зеваки смеялись и подталкивали друг друга, говоря, что сопляк обчистит его до нитки. Но Лакшми видимо наскучила игра, и тогда деньги потекли обратно в кошель незнакомца.
Пытаясь отыграться, я спустил почти все, что выиграл. Так что не понаслышке знаю, что такое азарт. Незнакомец сам сжалился и прекратил игру, пока я не остался без всего. А когда стемнело, поймал меня на заднем дворе, сказал, что ему нужен напарник и предложил уйти вместе с ним.
Терять мне было нечего, и я согласился. Динеш учил меня всем хитростям, как разжигать в противнике азарт, лишая его разума, как играть с ракушками, чтобы они выпадали в твою пользу и как оставаться хладнокровным, несмотря на результат игры.
Мы обошли много земель и попали в на родину матери Саджита как раз тогда, когда пристал их корабль.
Мы встретились в портовой закусочной и с трудом узнали друг в друге друзей детства.
Саджит в то время, впрочем, как и сейчас, был глубоко опечален смертью отца побегом невесты, а сопровождал его всего лишь один стражник.
Друг поведал мне, почему он оказался так далеко от отцовского дома, и мы сговорились сначала восстановить его права, потом он поднимет своих воинов, чтобы вернуть мой дом.
Это и был мой интерес, до тех пор, пока не увидел тебя…
Абхей снова закашлялся, цепляясь за мои руки, и посмотрел в глаза.
Я боялась ответить, но когда решилась, то встретила ясный, хоть и лихорадочно горящий взгляд.
«Все будет хорошо. Хорошо», – повторяла я про себя, пропустив мимо ушей его последние слова.
– Видимо, ты создана, чтобы погубить меня, – он все еще не отводил взгляда.
– Не смей так говорить! – я накрыла пальцами его пересохшие губы.
«Нет! Я не могу его погубить. Он мне посторонний. Моя судьба не должна бросать тень на его. Это несправедливо!»
Я обхватила руками его голову и баюкала, словно могла излечить. Мать не может быть такой жестокой и забрать мою последнюю надежду выбраться отсюда.
Его лоб блестел от испарины, и я осторожно стерла холодные капли.
– Как хорошо, – прошептал Абхей и закрыл глаза. – Никогда бы не подумал, что буду умирать на коленях красивой девушки.
Я неодобрительно покачала головой – вот уж эти мужчины, еле дышит, а все равно только бы о девушках думать.
– Ты не умрешь, – он по-прежнему не открывал глаз, только с приоткрытых губ срывалось сиплое дыхание, и я отважилась обвести контур лица.
Потом, поражаясь собственной смелости, пригладила густые брови, но сразу же отдернула руку и посмотрела в лицо – оно было расслабленно, только ресницы подрагивали. От страха и собственной дерзости перехватывало дыхание, а пальцы саднило от желания продолжить исследование. Сейчас Абхей выглядел совсем неопасным и был первым мужчиной, к которому хотелось прикоснуться. Сначала по воздуху очертила контур высоких скул и теперь уже плотно сомкнутых губ, а, набравшись храбрости и старясь унять дрожь в пальцах, тронула выступающую на виске жилку.
Абхей сразу же распахнул глаза, а жесткая ладонь стиснула запястье.
– Что ты делаешь? – пронзительный взгляд прожигал насквозь.
– Отирала пот, – пролепетала я, с трудом совладав с непослушными губами и, не в силах сказать, что хотела его потрогать, смущенно отвела взгляд. – Кажется, тебе стало легче, а мне пора идти, иначе могут возникнуть ненужные вопросы.
Я уже не доверяла себе и, осторожно переложив голову Абхея на подушки, поспешно поднялась.
– Я думал, что ты останешься до утра, – он смотрел на меня снизу-вверх и в этот миг, несмотря на рост и крепкое сложение, больше всего напоминал потерянного ребенка, каким я была, когда меня привезли в это город.
– Не могу, – я опустилась на колени и уже без страха и смущения убрала с его лба растрепавшиеся волосы. – Если мы хотим провести Поллава, то я должна уйти.
На один короткий вдох он задержал мою руку на своем лице, а затем отпустил.
– Что же, иди. Я уже получил больше, чем мог ожидать. Надеюсь, в следующий раз увидимся при более благоприятных обстоятельствах. Ты не ошиблась, поверив мне, а сейчас, уходи, – он еще что-то беззвучно шептал, а потом и вовсе отвернулся.
Я поднялась, поправила сари, пригладила волосы, вышла из покоев и сразу же наткнулась на стражников. Обступив с двух сторон, они проводили меня до комнаты, где не спала и поджидала Марна.
При моем появлении она вскочила и, не решаясь спрашивать, только вопросительно смотрела.
– Я сделала то, что мне поручил господин. Давай спать. Я устала, – отвернулась и скрылась за пологом, надеясь, что с самого утра эта новость распространится по дому.
Следующий день начался с обыденных занятий: омовение и по приобретенной в храме привычке – молитва. Все это время я чутко прислушивалась к тому, что происходит в доме, надеясь и одновременно страшась приказа Поллава явиться.
Пришла Марна с паратхами, чатни и молоком с куркумой.
Я принялась за еду, надеясь, что присущая служанке болтливость не даст ей долго молчать, и не прогадала.
– Сегодня ночью гость господина почувствовал себя плохо, и слуги пригласили лекаря.
Я отломила кусочек промасленной лепешки, обмакнула в кисло-острый соус и, поощряя продолжать, посмотрела на Марну.
– Лекарь сказал, что гостя отравили очень сильным ядом, и вряд ли сможет чем-то помочь, – служанка бросила на меня настороженный взгляд. Надеюсь, что я смогла остаться невозмутимой, хоть по спине и стекла капелька пота. Неужели я не рассчитала с количеством яда? Или Абхей так умело притворяется? Как узнать? – Какой удар по имени господина! – тем временем продолжала щебетать Марна. – В его доме отравили гостя. На кухне говорят, что если об этом станет известно, то честь господина очень пострадает. А в купальнях говорят, что теперь станет меньше желающих воспользоваться его гостеприимством, – она замолчала, а я отпила молока. Марна переминалась с ноги на ногу, ее так и тянуло поделиться еще одной новостью, но решиться не могла. Продолжая молчать, я сделала еще один глоток, и служанка не выдержала. – А в гареме говорят, что это вы его отравили, и теперь господин выгонит вас. Клянусь, я никому ничего не говорила, но кто-то видел, как вы входили в его комнату.
«Конечно же», – я еле сдержалась, чтобы не усмехнуться. – «Я даже знаю, кто видел меня у дверей Абхея».
– Нейса-джи! – когда я подняла взгляд на служанку, то увидела в ее глазах слезы. – Вас правда могут выгнать?
– Не знаю, Марна, – почти искренне ответила я, действительно, не зная, как поступит со мной Поллав. Подобный исход стал бы для меня самым лучшим, но не стоило слишком на него надеяться. Если я вызову неудовольствие господина, то, скорее всего, просто убьют, чтобы больше никто меня не заполучил. – Господин может это сделать, я ведь и правда отравила его гостя, а теперь выяснилось, что есть свидетели, – в голову проникла настолько неожиданная мысль, что даже замолчала – что если Поллав все это спланировал сам, чтобы иметь возможность угрожать мне разоблачением и заставлять делать все, что он захочет? Но и без этого я выполняю все его приказы. Или слишком много возомнила о себе? Стоп. Кажется, я начинаю паниковать. Надо успокоиться. Способность мыслить ясно мне сейчас нужна как никогда.
– Но господин сам велел вам идти в покои гостя, – по взгляду Марны я видела, что она ничего не понимает.
– Ты правда думаешь, что господин это признает, когда для очистки имени потребуется наказать виновного? – грустно спросила я.
Кажется, моя дальнейшая судьба приобретает все более четкие очертания.
– Что же нам делать? – воскликнула Марна.
Я посмотрела на служанку – кажется, со мной ей стало житься лучше, чем было до этого, и наверняка она не захочет лишиться теплого и сытного места. И на этом можно сыграть.
– Полагаю, все зависит от того, выживет ли гость, – медленно, словно раздумывая, начала я. – Ты можешь послушать, что говорят об этом слуги? Уж они-то должны быть в курсе всего.
Как и ожидала, Марна с готовностью вскочила.
– Конечно, Нейса-джи! Я все узнаю! – и не успела я моргнуть, как она скрылась за дверью.
Выходить мне все еще было запрещено и, пока не вернулась Марна, смотрела в окно на горожан. А там кипела жизнь: под знойным солнцем в земле возились полуголые ребятишки, женщины неторопливо махали метлами, расчищая улицу около своего дома и поднимая еще больше пыли, туда-сюда сновали юноши-водоносы и торговцы, громкими криками привлекающие внимание к своему товару – пестрота, суета и гвалт, в то время как каменной стеной стояла полнейшая тишина, словно в подземной темнице, чем для меня и стали великолепные покои богатого дома, на который мы с Малати когда-то смотрели и возлагали столько надежд.
Отвлекая от грустных мыслей, стукнула дверь. Я обернулась, и стоявшая на пороге Марна сокрушенно покачала головой на мой вопросительный взгляд.
– Со мной никто не хочет говорить, – она подошла и опустилась рядом со мной на колени. – Все очень напуганы и говорят, что я пропиталась вашим ядом и стала такой же. Нейса-джи? – служанка подняла голову и заглянула мне в глаза. – Это возможно? Что я тоже стала ядовитой?
– Нет, Марна, – хотелось погладить испуганную девушку по голове, успокоить, но я сдержалась. – Это невозможно. Ты не станешь такой. Так что, ты не смогла ничего узнать?
Прояснив, видимо, важный для себя вопрос, Марна расправила плечи и горделиво на меня посмотрела.
– Удалось, – она улыбнулась, но улыбка получилась грустной. – Я походила среди служанок, послушала. Нейса-джи, все уже знают, что вы побывали в покоях гостя и после этого он заболел. Все уверены, что это вы его отравили.
Я задумалась. О моем визите знали только я, Абхей, господин и приставленный за мной следить Гопал. Неужели смотритель сам разболтал о том, что видел, или все же это было поручение господина? Может, мои предыдущие предположения не так и ошибочны? Что теперь ждать от Поллава?
– Нейса-джи! – отвлек от раздумий голос Марны. – Жены настаивают на встрече с господином и собираются просить его избавиться от вас, пока вы не отравили еще кого-нибудь…
– Значит, гость умер? – перебивая трескотню служанки, выпалила я и в ожидании ответа перестала дышать.
– Нет, он пока живой, но очень плох. Лекари все еще не уверены, что он выживет, – со знанием дела, словно она сама лекарь, заявила Марна.
Я перевела дыхание и приготовилась слушать дальше, поскольку, служанка, кажется, еще не закончила отчет.
– Нейса-джи, вам необходимо опередить жен и встретиться с господином. Он благоволит вам. Вы в силах склонить его на свою сторону, пока жены не настроили против.
– Все в руках Матери, – рассеянно ответила я.
В словах Марны безусловно был смысл, если смотреть на ситуацию ее глазами, но, боюсь, что мое положение было намного сложнее. Несомненным оставалось только одно – Абхей должен выжить. Как жаль, что учителя, обучая нас ядам, совсем не познакомили с противоядиями, ведь нашим жертвам не полагалось выживать.
Служанка еще продолжала что-то щебетать, а я уже раздумывала как бы незаметно проникнуть к Абхею, чтобы своими глазами удостовериться в его состоянии. Хотя, то, что он еще жив, давало надежду на дальнейшее выздоровление.
Я слишком углубилась в раздумья и даже не услышала негромкий стук в дверь. Очнулась, только когда Марна позвала меня по имени, подняла рассеянный взгляд и увидела топчущегося на пороге слугу.
– Господин ожидает вас в своих покоях. Поторопитесь. Он велел не медлить.
Вот и пришло время истины. Надеюсь, встретившись с Поллавом, я смогу узнать что у него на уме. Вот только я все еще была в утреннем сари. Симпатичном, конечно, цвета розового лотоса, но оно совсем не подходило для глаз господина, как своей простотой, так и прозрачностью.
Я вопросительно посмотрела на Марну и увидела на ее лице сложную смесь ликования и страха.
Подбежав, служанка распахнула шкаф и указала на тяжелые украшения с аметистами. Массивное ожерелье очень удачно легло поверх тонкой ткани и практически закрыло грудь. Браслеты скрыли руки почти до локтя, а длинные серьги отвлекали взгляд от неприбранных волос.
Надев последними собственные ядовитые браслеты и застегнув пояс, я направилась к выходу.
– Нейса-джи! – Марна подлетела ко мне, обвела руками около моего лица, сжала кулачки и поднесла их к своим вискам. – Пусть у вас все будет хорошо, – напоследок прошептала она, а я отправилась к Поллаву.
Встречавшиеся по пути слуги испуганно отскакивали, стражники стояли с каменными лицами, не подавая вида, что знают о вчерашнем, но стоило миновать их, как за спиной слышалось перешептывание.
Пусть сколько угодно шепчутся и злословят, лишь бы возможность покинуть этот дом не исчезла вместе с Абхеем.
Нервно сжимая и разжимая кулаки, я шла к покоям господина, и, достигнув цели, постучала.
– Входи, – донеслось из-за двери, и я толкнула тяжелую створку.
Поллав развалился на кровати и выглядел крайне помятым. Длинные жесткие волосы спутаны, подведенные сурьмой веки отекли, и глаза превратились в узкие щелки. Дорогая ткань одежды расцвечена пятнами и подтеками, а яркие циновки почти скрылись под объедками и крошками. Судя по его виду, можно было подумать, что он не спал всю ночь и пил какой-то дурманящий напиток. Неужели он так беспокоился из-за исхода моей с Абхеем встречи.
– Рассказывай, – его голос был тусклым и невыразительным, в то время как глаза жадно шарили по прозрачному сари.
Решив заранее как оправдать то, что Абхей выжил, я послушно начала говорить:
– Как вы и велели, я надела красивый наряд, украшения и пошла к молодому господину… – глаза Поллава сверкнули злостью, и я осеклась, не понимая, в чем ошиблась.
– Молодому?! – рыкнул он. – Неужели этот мальчишка тебе понравился тем, что молод?
«Ах вот в чем дело», – я успокоилась и недоуменно хлопнула ресницами.
– Поллав-джи, как может этот мальчик сравниться с вами, – как смогла вкрадчиво произнесла я. – Вы же сами отправили меня к нему.
– Да, я знаю, змейка, – он с силой потер лицо, отчего на коже проступили красные полосы, и господин стал выглядеть еще неприятнее. Странно, но к Абхею я не испытывала подобного отвращения. А то, что привыкла к нему, не сделало меня более терпимой к остальным мужчинам. – Знаю, что сам отправил тебя, но от этого не становится легче. Знать, что ты, моя маленькая змейка, там наедине с этим сопляком, стало истинным мучением.
О, Богиня! Как же он воспримет весть о неудаче?
– Поллав-джи, я сожалею и надеюсь только на вашу доброту и снисходительность, – потупившись, пролепетала я, – но я оказалась слишком глупой и неловкой для вашего поручения.
– Что это значит?! – Поллав подался вперед, и на меня пахнуло несвежим дыханием.
– Я сделала все, что в моих силах. Пела самые пленительные песни и танцевала красивые танцы, но ваш гость хорошо помнил, что я ядовита и только смотрел, не делая попытки сблизиться, – последние слова снова напомнили мое посвящение и горло так сдавило, что я еле смогла договорить. – Только один раз мне удалось коснуться его в танце, после этого он избегал меня.
– Так вот почему мальчишка все еще жив, – пробормотал Поллав, и я облегченно перевела дух. – Одно не пойму, как кому-то удалось противостоять твоим чарам. В храме меня уверяли, что это невозможно.
Постаравшись принять как можно более недоуменный вид, я пожала плечами.
– И если он не хотел тебя, то почему так старался выиграть? Змейка, неужели ты могла предать мое доверие и замышлять что-то у меня за спиной? – сквозь узкие щелки черный взгляд пронзал меня точно стрелами.
– Как я могу знать мысли молодого господина? – я снова постаралась принять самый невинный вид. – Возможно, захотел, как дорогую безделушку или в качестве личной стражи, – стоя с опущенными глазами, бросила косой взгляд на Поллава – эти доводы должны быть ему понятны, ведь и сам приобрел меня именно с этой целью.
Какое-то время он хмурился, раздумывая, а потом в глазах сверкнул какой-то странный огонь, и Поллав так резко подался вперед, что от неожиданности я отступила.
– Расскажи, – хрипло выдохнул он и торопливо облизнул губы. – Расскажи все, что между вами произошло.
От нетерпения у господина даже начала подергиваться щека, что придало ему совсем безумный вид.
– Поллав-джи, – я не знала куда деваться от шарящего по мне взгляда. – Я не могу удовлетворить ваше любопытство, ведь молодой господин…
– Знаю-знаю, – оборвал меня Поллав. – Он к тебе не прикасался. Но вы ведь что-то делали столько времени. Расскажи, что?
Я не понимала, что господин хочет услышать, а он тем временем теребил край богато украшенной, но грязной туники.
– Господин Найду очень удивился моему приходу, но когда я сказала, что это ваш приказ, впустил, – начала я рассказ, не зная, чем он закончится. – Он ужинал и предложил мне.
– Вы сидели рядом? Ели с одного листа? – Поллав тяжело дышал, а широкие ноздри напряженно раздулись.
– Разве я могла? – покачала головой я, а господин как-то странно мне подмигнул. – Я только выпила воды.
– И он смотрел, как ты пьешь? На, пей! – строя страшные гримасы, Поллав подвинул мне кувшин.
О, Богиня, зачем ты лишила его разума?
Не повиноваться я не могла и полила водой на ладонь, а она тонкой струйкой стекала мне в горло, а частично на шею.
Закончив, взглянула на Поллава – открыв рот, он смотрел на намокшее сари.
Богиня, прошу, верни ему рассудок, я не хочу никому причинять зло.
– Дальше! – хрипло бросил он.
Мать, помоги мне и ему!
– Потом он попросил меня станцевать, – продолжила я.
– Танцуй! – приказал Поллав. – То же самое, что и ему.
Я выбрала самый плавный и неторопливый танец, покачиваясь, словно под порывами ветра. Но, как ни старалась избежать, все равно из-под сари иногда показывалась ступня или даже щиколотка. И все это не укрылось от сверкающих глаз Марвари.
– Как ты его задела, покажи! – он плеснул на ладонь воды и протер шею. Спутанные волосы слипшимися прядями упали на лицо и намочили одежду, добавляя ей еще больше неряшливости.
Опасаясь неосторожных порывов господина, я медленно подошла ближе и подняла руку, словно хотела коснуться лица.
Поллав повернулся, и я поторопилась отойти.
– Продолжай, – потребовал он, увидев, что я остановилась. – Я хочу знать все, что он с тобой делал.
– Но, господин… – я попыталась его вразумить, но Поллав прервал:
– Твой Найду слишком много на себя взял: захотел обыграть меня, да еще и выиграть тебя – мальчишка! Как только я понял его намерения, глупец стал приближаться к своей смерти, и убить его должна была ты. Да-да, змейка, именно ты, – подтвердил он, взглянув на меня и удостоверившись, что я удивлена, – чтобы доказать свою преданность! Я видел, как ты с ним переглядывалась. Ты моя собственность, и я не позволю тебе заглядываться еще на кого-то, – смотреть на Поллава было страшно – покрытые коркой от постоянного облизывания губы кривились, щеки подергивались, а пальцы постоянно перебирали ткань туники. – И теперь мы с тобой заодно. Накрепко связаны общим убийством. Ты всегда будешь со мной, моя змейка!
Одним броском он сорвался с места, обхватил меня за бедра и уткнулся лицом в живот. Теперь вместо туники отекшие пальцы сминали и дергали мое сари
– Вместе, навсегда, – кожей чувствовала его жаркое дыхание.
Паника и отвращение накрывали с головой. Извиваясь, как змея, я пыталась избавиться от омерзительных прикосновений, но Поллав только теснее прижимался и оставлял на коже мокрые следы.
Пол уходил из-под ног, глаза застилало туманом, сквозь который время от времени пробивались ярко-красные, словно молнии, вспышки. Поллав цеплялся за меня, как плющ, мокрые следы перемещались все выше, а у меня к горлу подкатывала тошнота, и я могла думать только о том, как избавиться от гадких прикосновений.
– Поллав-джи, вы не можете… – старалась я его вразумить.
– Он же выжил, я тоже выживу, – бормотал Поллав, оставляя болезненные укусы.
– Нет! Нельзя! – воскликнула я и, пока не лишилась чувств, оттолкнула его.
Он потянулся за мной, я отбивалась и, этого не могло не случится – браслетом порезала ему руку.
Рана показалась мне огромной, а кровь из нее текла густой красной рекой. Она пачкала мне пальцы, впитывалась в сари, а в нос уже проникал тошнотворный запах.
– Ах ты змея! – Поллав наконец-то перестал за меня хвататься и смотрел, как кровь тяжелыми каплями падает на мраморный пол. – Я тебя пригрел, а ты меня укусила?!
Воспользовавшись свободой и понимая, чем все закончится, я выбежала в коридор.