Укрытые тенью коридора мы послушно дожидались Ману. Иногда перед глазами темнело, но, покачнувшись, я всегда чувствовала надежное плечо Абхея и его руку на своей талии.

Видимо, я настолько обессилела, что было уже все равно как и где он ко мне прикасается.

– Нейса, – кто-то прикоснулся к плечу.

Я и не заметила, как снова впала в беспамятство, открыла глаза и увидела склонившегося надо мной Ману.

– Я нашел рикшу. Он здесь недалеко. Сможешь дойти? Я не могу тебя отнести, потому что должен вас защищать.

– Я отнесу, – я не узнала раздавшийся над ухом хриплый голос. Удивленно обернулась и увидела бледного, как стена Абхея.

– Ты не сможешь. Ты ранен, – возразил Ману.

– Смогу, – Абхей упрямо выдвинул челюсть.

Не успела я возразить, как уже оказалась в воздухе. Абхей покачнулся, и я, не решаясь дергаться, испуганно вцепилась ему в плечи.

Неодобрительно покачав головой, Ману пошел впереди, показывая путь и частично закрывая нас от любопытствующих зевак.

Абхей оступился на неровной дороге и неловко перехватил меня, чтобы не уронить.

Бок полоснуло болью, и день снова померк.

– Оставь, так она легче перенесет поездку, – неясный голос, донесшийся словно сквозь шум воды, был последним, что я услышала.

А когда снова открыла глаза, то увидела вокруг стены небольшой комнатки и крохотное, забранное решеткой окошко. А рядом сидел Реянш и с беспокойством всматривался мне в лицо.

– Сестра, ты как? – заметив, что я проснулась, поспешил спросить он.

Я прислушалась к себе – саднило руку, а бок пылал так, словно его жгут огнем. Абхей!

– Где Абхей?! Он жив?! – попыталась вскочить, но тут же снова рухнула на подушки и почувствовала, как спине стало мокро.

– Лежи, ты потеряла много крови. – все такой же незаметный, от стены отлепился Ману. – Твой Абхей жив. Я уже о нем позаботился, теперь твоя очередь. Жаль не успели, пока ты была в беспамятстве. Потерпишь?

Я ничего не понимала, но кивнуть не было сил, поэтому просто закрыла глаза, соглашаясь. Терпеть мне не привыкать.

Но то, что произошло дальше, стало неожиданностью даже для меня.

– Держи ее, – бросил Ману брату, а сам вытащил кинжал, засунул клинок в горящий факел, подождал, когда металл раскалиться, а потом, не обращая внимания на Реянша, откинул с меня покрывало и приложил кинжал к ране на боку.

Стены крохотной комнатки содрогнулись от истошного вопля. Я даже не сразу поняла, что это кричу я. По щекам катились крупные слезы, и я никак не могла их остановить, а от запаха горелого мяса к горлу подступил комок.

Я билась в руках брата, как птица в силках и готова была выпрыгнуть из кожи, только бы унять жуткую боль, но Мать сжалилась, и меня снова накрыла тьма.

Не знаю, сколько я так пролежала, но сначала почувствовала на лбу прохладные прикосновения, а потом – стекающие к волосам капли воды.

Хотела открыть глаза, но веки были тяжелыми, словно на них стояли слоны. Все-таки удалось разлепить ресницы и в свете пляшущего пламени факела я увидела сидящего рядом Абхея. Это его прикосновения я почувствовала, это он, словно мать ребенку, смачивал мне лоб и виски.

– Где Реянш? – я попыталась поднять тяжелую голову, но звезды решили спуститься с неба и кружились передо мной в хороводе.

Было холодно, будто я не в теплом краю, а снова вернулась домой, под колючий ветер пустыни, в голове же гудело, точно священник, оповещая о начале молитвы трубил в большую раковину.

– Лежи смирно, – не позволяя повторить попытку, Абхей положил руку мне на плечо и побледнел. Пальцы показались мне ледяными.

Вспомнив о ране, я перевела взгляд на его ноги – под дхоти можно было различить на темном бедре более светлую тугую повязку. Мелкие раны тоже были перевязаны и пахли чем-то сладким, кажется, медом.

– Ты потеряла много крови и у тебя жар, – тем временем говорил Абхей, укрывая меня покрывалом. Без богатой вышивки из простой хлопковой ткани, но теплым. – Пей, тебе сейчас это нужно.

С трудом дотянувшись до большого кувшина, он отлил воды в пиалу и помог мне поднять голову. Вода тоже имела сладкий вкус.

– Теперь ты. Тебе тоже нужны силы, – сказала я после того, как сделала несколько глотков и смочила пересохшее горло.

– Я уже достаточно напился, пока ты спала, – сказал он и снова придвинул пиалу к моим губам. – Пей.

Я сделала еще несколько глотков, и силы кончились.

– Где мой брат?

Глаза снова закрывались, но я прилагала все усилия, чтобы их открыть.

– Они с Саджитом и Ману пошли в особняк, чтобы вернуть его. А поскольку мы стали бесполезны, то оставили нас в обществе друг друга. Теперь ты не только сестра барата по оружию, но и сама стала братом по оружию. Именно поэтому мне и доверили за тобой ухаживать.

Сказав столь длинную речь, Абхей совсем выдохся и привалился к стене.

– Но их же там убьют, – в меня же его слова наоборот вдохнули сил. И я бы вскочила, чтобы бежать брату на помощь, если бы могла разглядеть дверь в кружащихся стенах.

– Если наши предположения верны, то твой господин, бывший господин, уже должен предстать перед Матерью, – голос Абхея становился все тише. – А если еще нет, то уже близок к этому, ведь отцу Саджита хватило одного пореза. Дети Поллава еще слишком малы, чтобы с оружием отвоевывать то, что им не принадлежит, а слуги не посмеют поднять руку на господина. Тем более, что отдавать приказы уже некому, – последние слова я еле различила, но все равно не могла успокоиться.

– А что будет с детьми, женами, слугами? – перед глазами встали Марна, младшая жена – совсем еще ребенок – малыши, цепляющиеся за материнские сари.

– Я уже говорил, Саджит их не обидит, – собрав остаток сил, проговорил Абхей и закрыл глаза.

Меня тоже клонило в сон и уже не было сил сопротивляться.

Так плохо мне не было даже когда в храме поили ядом. Я то просыпалась, то впадала в забытье, и всегда, когда открывала глаза, Абхей был рядом.

Если меня мучила жажда, то около губ оказывалась пиала воды. Дрожала от холода – он укрывал. А когда рана начинала болеть особенно сильно – давал макового молока.

Никто и никогда обо мне так не заботился.

Проснувшись утром, когда первые солнечные лучи робко заглянули в крошечное окно, я почувствовала себя лучше, вот только бок… Но все-таки осторожно повернулась и собралась слезть с кровати, когда увидела Абхея – бледный и осунувшийся он вытянулся на самом крае кровати и казался совсем беззащитным.

Прикусив губу, чтобы не застонать от боли, я придвинулась к нему и убрала со лба спутанные влажные волосы.

Абхей замычал, дернулся, повязка на руке съехала, и открылась красная воспаленная рана.

Познаний у меня было мало – врачевать раны нас не учили, но я все же решила, что стоить снять повязку и все промыть. Но для этого надо встать…

Рука болела, бок тянуло, на все остальные порезы уже можно было не обращать внимания, но, собрав все силы, я поднялась и, стараясь держаться поближе к стенам, пошла искать воду.

Она нашлась в больших кувшинах на заднем дворе, где была кухня.

Как с ними справиться? Я бессильно опустилась на землю. Потом перед глазами предстало бледное лицо Абхея, и я взяла себя в руки – невзирая на слабость, он всю ночь ухаживал за мной. Так неужели я не смогу всего лишь промыть рану.

Болью прострелило все тело, но я отлила немного воды в емкость поменьше. Неспеша, осторожно, иногда останавливаясь, чтобы переждать головокружение, вернулась в комнату.

Почему же во всем доме никого нет? Разве они не должны были уже вернуться? Хоть кто-то?

Теперь ткань. Но где ее взять?

Мое сари не поражает чистотой – никто не решился меня переодеть, и теперь оно засохло жесткой коркой. Дхоти же Абхея было чистым, видимо, юноша смог вымыться.

Не сомневаясь и не колеблясь, я оторвала кусок от нижнего края и смочила в воде, после чего промокнула рану.

Абхей застонал, пошевелился, но не проснулся. Сполоснула тряпицу, отжала и снова приложила к порезу. Так продолжала пока вода не помутнела, а рана не порозовела. Теперь надо снова намазать медом и перевязать.

Придется опять идти на кухню. Более серьезную рану на ноге я решила не трогать. Скорее всего, как и моя на боку, она сейчас покрыта грубой толстой коркой.

«О Мать, дай мне силы!» – поднимаясь, прошептала я, и тут в дверях показался Ману. Один.

Перед глазами потемнело.

Когда пришла в себя, то обнаружила, что лежу на кровати, а учитель накладывает Абхею повязку.

– Ты чего вскочила? – хмуро глянув на меня, проворчал Ману. – Ты еще слишком слаба. А если бы упала и рана открылась?

– Реянш! – воскликнула я, вспомнив, почему лишилась чувств. – Что с ним?! – желая и боясь услышать ответ, стиснула покрывало.

– С ним все в порядке. Ты слишком переживаешь за всех, а должна бы подумать о себе. Реянш вместе с Саджитом сейчас в особняке. Саджит устанавливает свои порядки, а твой брат помогает. Станет посвободнее и придет.

– Но они там одни! Разве это не опасно? – воскликнула было я, но посмотрела на спящего Абхея и понизила голос до шепота.

Ману укоризненно покачал головой.

– Разве я ушел бы, если бы им угрожала опасность?

– Расскажи мне все, – потребовала я, приподнимаясь и садясь. – Как ты узнал, что нам нужна помощь?

– Хорошо, расскажу, если позволишь осмотреть твои раны.

Я Кивнула, и Ману, аккуратно снимая повязку на плече, начал говорить:

– Накануне решающей игры Абхей пришел и сказал, что ночью все закончится. Он поставит хозяина особняка в безвыходное положение и отыграет тебя, а потом, у сломленного потерей уже ничего не будет стоить отыграть и особняк.

Я поморщилась, когда учитель оторвал ткань от раны.

– Заживает хорошо, воспаления нет. Ты молодец, – похвалил Ману и, снова намазав медом, перевязал чистым полотном. – Мы ждали, но Абхей не возвращался. Как ты знаешь, Видья умерла, – в голосе Ману послышался упрек, но я, уверенная в том, что поступила правильно, не опустила взгляд. – А с ней пропала и возможность узнать что происходит в стенах особняка. Но в одном я не сомневался – если Абхей не появился, значит что-то пошло не так. И решил, что стоит разузнать самому. Через гарем я уже не мог проникнуть, но оставался еще один вход – через потайной коридор, ведущий в зал приемов. Сбегая, Малати его заперла, но Абхей предусмотрительно открыл. Вот через него я и пробрался, надеясь отыскать Абхея и узнать, что происходит, но вы нашлись сами.

– А как вас встретили в особняке? – я расскажу Ману, что произошло с его Видьей, но сначала должна быть уверена, что с братом все в порядке.

– Сейчас, – Ману приподнял паллу сари и вопросительно посмотрел мне в лицо. Прикрыв глаза, я кивнула и почувствовала на месте ожога осторожные прикосновения.

Он невесомо ощупывал рану и было почти небольно. Я же терпеливо дожидалась пока закончится осмотр – зная Ману, можно уверенно сказать, что не продолжит говорить раньше, чем удостоверится, что у меня все в порядке.

– Мы вошли в особняк через главный вход, – снова начал учитель, видимо, удовлетворившись моим состоянием. – Стражники попытались оказать сопротивление, но, узнав молодого хозяина, опустили оружие. Саджит велел приготовить родительские покои, но ему доложили, что там обосновался его дядя. Мы отправились туда. Около дверей толклись лекари, слуги и окруженная служанками старшая жена. При виде молодого господина все беспрекословно расступились, и, сопровождая Саджита, мы шагнули в покои. Саджит еле сдержался, когда увидел дядю на супружеском ложе родителей. От немедленной расправы его остановило только то, что Поллав был уже очень плох и вряд ли узнал бы чья рука избавила его от мучений. Ты хорошо поработала, Нейса, жрецы бы тобой гордились, – я вздрогнула, но Ману погладил меня по волосам. – Ничего-ничего, – приговаривал он. – Все в прошлом. Теперь есть кому о тебе позаботиться, и больше не придется никого убивать. Ты освободилась, дочка, – учитель прижал мою голову к своему плечу, и я в самом деле наконец-то почувствовала успокоение. – Поллав уже никого не узнавал, но при виде племянника попытался подняться. Силы уже покидали, и он со стоном упал на подушки.

«Брат, ты пришел забрать меня с собой», – перепутав Саджита с его отцом, прохрипел Поллав. – «Смотри, я тоже умираю. Умираю от той же змеи, что натравил на тебя. Видимо, Боги помутили мой ум, когда решил, что смогу приручить убийцу. Я спас эту злодейку, приблизил к себе. Хотел возвысить, а она вместо благодарности укусила руку, с которой ела».

– Здесь уже Реянш не утерпел и, если бы я его не сдержал, испачкал бы руки кровью братоубийцы.

Реянш… при имени брата в груди разлилось тепло. Как и в далеком детстве, он бросается на защиту если не жизни, то чести сестры.

– Удержал его и Саджит, – между тем продолжал Ману. – «Не стоит приближать неизбежность. Его конец и без того близок», сказал он твоему брату. «Не уходи, скажи, что не держишь зла», хрипел Поллав, протягивая к Саджиту дрожащие руки, но он развернулся и покинул покои. «Облегчите его страдания», велел лекарям и слугам. С появлением молодого господина их количество у дверей умирающего заметно уменьшилось. Бесследно исчезла и старшая жена. Не обращая больше ни на кого внимания, Саджит пошел дальше, как я потом понял – к покоям своих братьев.

Ману прервался чтобы приложить ладонь ко лбу Абхея.

– Он поправится, – заверил учитель, перехватив мой обеспокоенный взгляд. – По тому, что рассказывал, ему еще и не в таких передрягах приходилось бывать. А сейчас есть цель, есть ради чего жить. Абхей же хочет вернуть родовые земли. Разве он тебе не говорил? – хитро прищурившись, пояснил Ману в ответ на мой недоуменный взгляд. – У покоев братьев Саджита нас встретили стражники, – продолжил Ману, снова приняв серьезный вид. – Но стоило этим храбрым воякам увидеть твоего брата с саблей, я же действую не так красиво, – усмехнулся он, но я была с этим не согласна. Животная гибкость и стремительность учителя завораживали не хуже взгляда змеи. – Как они тут же разбежались врассыпную. Только женщина могла доверить детей подобным невеждам, – он неодобрительно покачал головой. – Когда мы распахнули двери, то увидели старшую жену. Глупая женщина стояла посреди покоев, высоко подняв факел. И все бы ничего, но она, как наседка, собрала вокруг себя и детей.

Боясь вскрикнуть и разбудить Абхея, я прикрыла рот.

– «Это ты натравил на нас ту змею», шипела она на Саджита. Если бы не малышня, я отрезал бы ее ядовитое жало, но детвора столпились вокруг матери и зыркали на нас испуганными глазенками. «И теперь я не позволю тебе убить собственных братьев!» Кричала она. Мальчонка выкрутился из цепких рук матери и выступил вперед. Ему едва ли минуло десять дождей, но малец старался скрыть за щуплой спиной внушительные формы матери и исподлобья смотрел на брата. «Тетя! О чем вы говорите?» Воскликнул тогда Саджит. «Разве могу я причинить вред своей крови?» Мальчик обернулся к матери и подергал ее за сари, но она ничего не слышала. Глаза безумной выкатились, она вся тряслась и только повторяла: «Не позволю… не позволю…» Пришлось действовать быстро. Пока Саджит пытался вразумить ее, я и Реянш оттащили детей. Когда последняя ручонка отделилась от ее сари, женщина взвыла и уронила факел. Наверное, она облилась маслом, больше я ничем не могу объяснить, почему пламя занялось так быстро. «Уведите детей!» Крикнул нам Саджит, а сам сдернул с кровати покрывало. Дети визжали и брыкались. Потребовалось немало сил, чтобы вывести их в коридор, и я видел только мечущийся огненный шар. Немного погодя, появился Саджит и мрачно покачал головой. Мы отвели детей в другие покои и, удостоверившись, что сейчас Саджиту и Реяншу ничего не грозит, я поспешил проведать вас.

Только после того, как Ману закончил рассказ, я поняла, что изо всех сил вонзила зубы в сжатый кулак.

– Им точно ничего не грозит? – выдавила я.

– Ничего, – Ману опустил мою руку на кровать и успокаивающе похлопал. – Сейчас они скорее всего наводят порядок среди прислуги. Как только Реянш сможет, он сразу же придет. Отдыхай, ты слишком переживаешь из-за пустяков.

Глаза и правда закрывались. Я улеглась поудобнее, а Ману укрыл меня покрывалом и коснулся губами лба.