Я словно вернулась в детство, и меня опять отрывали от семьи. Я плакала, просила оставить меня дома, вырывалась из держащих меня рук, но сил было недостаточно, и я снова плакала.

Жесткий захват сменяли мамины руки, они утирали мне слезы, гладили по волосам и утешали.

Но потом мама исчезла, и я оказалась в храме, а Малати убегала от меня через узкий лаз в стене.

Я бросилась за ней, умоляла подождать, не бросать меня, но подруга только смеялась в ответ и все больше отдалялась, оставляя запах жасминового масла. Я протискивалась следом за ней, но проход все сужался, пока не превратился в крохотную щель. Я обдирала кожу, пытаясь выбраться на улицу, на свежий воздух, к звонкому смеху подруги, но меня схватили и не пускали чьи-то руки. Обернувшись, к своему ужасу увидела Поллава, или это был мужчина, которого я убила во время посвящения?

– Змейка, почему ты все время от меня убегаешь? – сочные влажные губы растянулись, обнажая красноватые от бетеля зубы. – Я так хотел возвысить тебя…

– Ты была такая юная и невинная… – эхом прозвучал другой голос.

– А ты нас убила, – одновременно закончили они, и на губах Поллава выступила кровавая пена.

– Нет, нет, – шептала я и старалась закрыть глаза ладонями, чтобы не видеть остановившийся взгляд и стекленеющие глаза.

Но Поллав крепко держал за руки, а по его предплечьям текли алые ручьи. Тяжелые капли падали на мое сари и мгновенно впитывались, оставляя черно-красные подтеки.

– Посмотри, что ты со мной сделала, – прямо напротив лица двигались сине-серые губы.

– Я не хотела! – я билась в его руках, как пойманная в силки птица.

– Конечно не хотела. Я знаю, – шептал на ухо голос Абхея, а теплые руки тем временем обняли за плечи, и я оказалась прижата к широкой груди. – Все будет хорошо, хорошо, – повторял он.

Я расслабилась и обмякла под его прикосновениями, даже позволила уложить себя на кровать.

– Вот и умница, лежи, отдыхай, – он провел мне по щеке, встал и стал отдаляться.

– Постой, не уходи! Не оставляй меня опять, – я хотела вскочить, но не было сил даже поднять руку, и продолжала лежать, заливаясь слезами.

За завесой влаги силуэт дрожал, менялся, пока не стал напоминать Реянша, но все так же не обращал внимания на мои мольбы, а грудь разрывалась от жгучей боли.

– Они вернутся, вернутся. Живые и здоровые, – мои щеки осторожно гладили маленькие руки, а на лицо падали горячие капли.

Я с трудом открыла глаза и увидела лицо склонившейся надо мной Марны.

– Она пришла в себя! – куда-то крикнула она, и свет из окна (когда успело взойти солнце?) закрыла широкоплечая фигура.

– Реянш! – голос звучал хрипло и царапал горло.

Я рванулась, чтобы вскочить, потрогать брата, убедиться, что это он, и больше никогда не отпускать, но служанка держала крепко.

– Нет, не Реянш. Это всего лишь я, – рядом присел Ману. – Ну и напугала ты нас, Нейса. Со вчерашнего вечера была в забытьи. Металась, плакала, бормотала, кричала. Как сейчас чувствуешь себя? – твердая ладонь легла на лоб, потом прошлась по щеке, стирая соленые дорожки.

Сил говорить не было. Я только покачала головой, и, скопившись в уголках глаз, снова полились слезы. Кажется, я за всю жизнь столько не плакала, сколько с тех пор, как Реянш ушел.

– Поешь, – продолжая осторожно гладить меня по голове, Ману кивнул Марне, и она сразу же скрылась. – Ты должна быть сильной. Такой, как была в храме, такой, какой я тебя увидел. Ты освободилась от жрецов, от рабства, в которое тебя продали. Неужели теперь, став свободной, не сможешь просто дождаться брата? – уговаривал он.

Я же чувствовала себя как никогда слабой. Словно все мужество, все упрямство и целеустремленность брат и Абхей забрали с собой. Но, может, они им нужнее. Я согласна остаться совсем без сил, лишь бы они вернулись живые и здоровые.

– Давай, поднимайся, – подсунув руки мне под плечи, Ману легко меня усадил. – Ешь давай, а то совсем стала как пушинка. Марна, садись рядом, – пригласил он, и служанка без пререканий устроилась по другую сторону кровати.

Я хотела отругать за то, что она меня обманула, но когда подняла глаза, слова замерли на языке – Марна выглядела осунувшейся, а покрасневшие глаза отекли – видимо, она совсем не спала.

– Марна всю ночь просидела подле тебя, сменяя компрессы, – подтвердил мои подозрения Ману. – Я должен был уйти, ведь меня ждала Майя…

Я прикрыла глаза, давая понять, что все понимаю. В это время Марна подала мне кувшинчик молока, и только тогда я поняла насколько хочу пить. Руки все еще были слабыми, я бы не смогла удержать сосуд, но, припав губами, осушила его в несколько жадных глотков.

– Вот и молодец, – одобрительно заметил Ману, пережевывая кусок лепешки. – Теперь поешь. Не подводи меня. Я обещал Реняшу, что присмотрю за тобой. Если хочешь, то мы с Майей можем перебраться к вам, пока мужчины не вернутся.

Принимая из рук Марны лепешку, я благодарно посмотрела на учителя и сделала попытку кивнуть. Быть может, с появлением в доме ребенка некогда станет хандрить и ко мне снова вернутся силы.

– Я так и знал, что хлопоты станут для тебя лучшим лекарством, – Ману потрепал меня по плечу.

Я отвернулась от протянутого Марной очередного куска. Есть не хотелось совершенно, а вот еще от одной порции молока не отказалась бы – горло все еще саднило.

Словно догадавшись, она долила в мой кувшинчик из большого кувшина, но не успела поднести, как Ману ее остановил.

– Подожди-ка. Вот это поможет спать крепко и восстановить силы, – он достал из-за широкого пояса маленькую бутылочку с хорошо знакомым мне беловатым содержимым и отлил несколько капель в мое молоко. – Вот теперь пей, – Ману проследил за тем, как я поспешно глотаю молоко и хлопнул себя по коленям, – Ну, девочки, мне пора. Еще Майю обрадовать, что поживем в гостях. А вы отдохните хорошенько, ведь с приездом непоседы вам уже будет не до этого.

Я проваливалась в сон, и последние слова учителя превратились в шелест ветра.

Проснулась от собственного крика и с болью в груди. Выбелив комнату, лунный свет осветил фигурку Богини, и к своему ужасу я поняла, что я не зажгла лампаду, чтобы она защищала дорогих мне людей.

Стараясь отогнать разбудившее меня ужасное видение лежащего в кровавой грязи брата, я, держась слабыми руками за стены, добралась до домашнего храма. Нашла и зажгла лампаду. Сил идти обратно уже не было, но я решила, что это и к лучшему – трепещущий на ветру огонек не погаснет, а значит, Мать позаботится о Реянше и Абхее.

Наверное, я так и задремала на полу обхватив колени, потому что когда проснулась, то увидела Марну. Она точно так же сидела рядом, а перед Матерью горела еще одна лампада.

Не желая беспокоить Марну, я долила в лампады масло, а затем осторожно встала и пошла готовить к приходу Ману и Майи комнату, где выздоравливал Абхей.

Зашла и остановилась на пороге, не смогла пройти дальше. Казалось бы, ничего особенного: ярко выкрашенные стены, кровать с балдахином, циновки, столик и шкаф, но из каждого угла, из-за каждой занавеси выглядывали воспоминания.

Как промывала раны и перевязывала Абхея, как хватался за мою руку, если нечаянно причиняла боль, как кормила его и, утомленные, засыпали рядом.

Напомнив себе, что скоро придет Ману, я собралась с духом и все-таки вошла. В первую очередь решила перестелить постель. Но стоило сдернуть полотнище из простого грубого хлопка, как снова замерла, зарывшись лицом в ворох такни – она еще сохранила запах кожи Абхея, и я вдыхала терпкий аромат и не могла остановиться.

С трудом заставила себя отложить ее и пошла к шкафу, чтобы достать чистое, а руки сами собой потянулись к оставленной одежде.

Стараясь на нее не смотреть, я быстро нашла свежее белье и подготовила постель для учителя, только после этого сгребла с полок все, что не забрал Абхей и, опустившись на пол, стала перебирать.

Я аккуратно раскладывала туники, жилеты, шаровары и вдыхала-вдыхала терпкий запах тонковыделанной кожи, маслянистый – сандала и сладковатый – меда и кокоса. Все эти составляющие объединились и соткали мираж Абхея.

– Почему вы опять меня обманули? Почему бросили совсем одну в неизвестности? – спрашивала я.

Но он не отвечал, только смотрел ласково и грустно.

За этим занятием, вбежав, меня и застала Марна.

– Нейса-джи, – падая рядом со мной на колени, воскликнула она. – Зачем вы встали? Вам надо отдыхать!

Она попыталась отобрать у меня одежду Абхея, но я не отдала. Как я могла ей объяснить, что мне необходимо держать в руках какое-то вещественное свидетельство его существования? Будто пока горит лампада, и пока я помню, пока думаю о нем, с ним ничего не случится.

– Не называй меня больше госпожой. Называй просто Нейса, – попросила я.

От удивления Марна приоткрыла рот и неверяще смотрела на меня.

– Нейса-джи, – она взяла меня за руки. – У вас жар. Идите, отдохните, – она попыталась меня поднять.

– Нет у меня жара, – я отняла руки и поднялась, не забыв взять вещи Абхея. – Мало кто заботился обо мне так же, как ты. Тем более, что мы с тобой остались здесь вдвоем.

– Как же вдвоем? – Марна все еще смотрела недоверчиво. – Ману-джи скоро придет.

– Именно, ты закончи здесь, а я уберу лишнее, – собрав разложенную одежду, я унесла ее к себе и бережно, словно самую главную ценность, убрала в шкаф.

Тут же открылась дверь, и когда я вышла посмотреть кто пришел, то увидела Ману, а из-за его спины выглядывали черные блестящие от любопытства глаза.

– Принимайте новых жильцов, – Ману сделал широкий шаг, заполнив собой все небольшое пространство, и снял с плеча увесистый узел.

* * *

Как и предрекал Ману, с их приходом жизнь в доме забила ключом. Если по началу Майя меня дичилась, помня, как страшную тетю из гарема, то к Марне она прониклась полным и безграничным доверием, посвящая во все свои маленькие тайны. Их беготня, перешептывания заговорщицкий вид так напоминали нас с Малати, что я невольно улыбалась.

Со временем Майя освоилась и уже испуганно не затихала при моем появлении. Хихикая друг над другом, словно одна из нас не довольно-таки взрослая женщина, а мы обе еще дети, учились у Марны шить одежду и украшать ее вышивкой. А бывшая служанка беззастенчиво отчитывала бывшую госпожу за неверный стежок. Иногда я их делала специально, и Майя заливалась звонким смехом, глядя на получившийся несуразный рисунок.

Но стоило Ману переступить порог дома, как все внимание переключалось на него. Майя металась между кухней и комнатой, не зная то ли забраться на колени, то ли самолично заняться приготовлением обеда, и больше мешала, чем помогала. Марна суетилась около очага, а я собирала на стол. И глядя на то, как Майя льнет к своему новому отцу, понимала насколько мудрое решение приняли мужчины, решив продлить ее детство.

Нередко Ману возвращался с подарками, и тогда звонкие голоса Марны и Майи не смолкали до самого сна – с таким жаром они обсуждали и хвастались обновками, я же ждала только новостей, но их учитель подарить мне не мог. Хотя, однажды ему удалось вызвать улыбку и на моем лице – когда принес рудракшу Малати. Оказывается, он нашел браслет после побега подруги, но забывал мне передать.

Но все домашние радости и хлопоты не мешали мне каждую ночь с криком просыпаться от одного и того же сна. Первое время Ману вбегал в нашу комнату, думая, что пробрались воры и меня режут, но вскоре он и Майя перестали обращать внимание. Марна же только ворчала и переворачивалась на другой бок. А я вставала, пила воду, чтобы остудить голову и заглушить шум ушах, и шла к домашнему храму. Только там, только при свете лампады на меня снисходило успокоение, и остаток ночи проходил безмятежно.

В тот день я сидела на крыльце, перебирала светлые бусины, думала о том, где сейчас может быть Малати, и что означает этот знак, когда мимо дома прошла женщина, увешанная гирляндами из жасминовых цветов.

– Красавица, – остановившись, окликнула она меня. – Дай воды попить.

Женщина тяжело навалилась на невысокий забор и вытирала мокрый лоб краем сари.

– Конечно, подождите, – я вскочила и побежала на задний двор. – Держите, – вернувшись, подала наполненный кувшинчик.

– Спасибо, красавица, – незнакомка запрокинула голову и направила в рот струю воды. – Возьми цветы, нарядишься для мужа Завтра ведь пост, – тяжело переводя дух, она вместе с пустым кувшином протянула несколько нитей.

– Подождите, я сейчас, – попросила я.

Я не могла просто так взять у женщины товар, которым она зарабатывала на жизнь себе и своей семье, и вскоре вернулась с несколькими монетами.

– Я беру вот эти, – указала на длинные плети, решив, что и Марна с Майей не откажутся украсить цветами волосы.

Майе еще незачем, а вот суда по тому, как Марна смотрела на Реянша, она с радостью станет поститься за его здоровье. В мой же жизни теперь два важных человека.

– Будь счастлива, дочка. И пусть у тебя будет все, что ты хочешь, – незнакомка обвела мое лицо ладонями, поднесла зажатые кулачки к вискам и пошла дальше.

А я, стоя у раскрытой калитки и сжимая к руках сладко пахнущие гирлянды, смотрела ей вслед.

Смотрела до тех пор, пока из-за слепящего солнца она не превратилась в темный силуэт. Я уже хотела повернуться и идти в дом, когда на пустой, словно выжженной палящими лучами улице, не показалась еще одна фигура. Неясные очертания не позволяли разобрать мужчина это или женщина, но путник шел медленно, словно не был уверен в том, что делает. Временами останавливался, но потом, припадая на одну ногу, продолжал путь.

Я решила, что этот неизвестно кто скорее всего тоже захочет напиться, и побежала на задний двор, а когда вернулась с наполненным кувшинчиком, силуэт приблизился, и стало понятно, что это мужчина.

Лицо ошпарило горячкой надежды, грудь сдавило так, что стало трудно дышать, а в ушах оглушающе стучало.

Неужели, дождалась?

Ноги подгибались, но я все-таки шагнула за калитку. Увидев, что кто-то вышел из дома, мужчина остановился, а потом ускорил шаг.

Ослабевшие руки уже не могли держать кувшин, и он разлетелся у моих ног на множество осколков. Выплеснувшись, вода ослепительно сверкнула множеством брызг. Они искрились и переливались яркими цветами, в потом медленно и тяжело опускались в пыль. Омыли ступни, намочили подол, сразу же облепивший щиколотки, а я, не чувствуя, как похолодевшие пальцы отпускают калитку, а ноги оскальзываются в жидкой грязи, бросилась к путнику.

Хоть она и искалеченная, но эту походку я узнаю среди множества других. Я бежала не чувствуя ни ног, ни земли, ни мелких камушков. Остановилась только когда врезалась в широкую грудь и окунулась в тот самый запах, что все это время бережно хранила.

Цветочные плети взлетели, когда я крепко обняла сильную шею, и осыпали нас лепестками жасмина. Я знала, что поступаю неправильно, что неприлично прилюдно и так открыто проявлять свои чувства, но было совершенно все равно – он живой, и он вернулся.

На талии сомкнулись сильные руки, а над ухом раздавалось тяжелое дыхание и сиплый голос:

– Нейса. Нейса.

А я плакала и смеялась одновременно, но вскоре смех затих, когда наконец осознала, что он пришел один. Я резко отстранилась.

– Реянш?.. – не решалась задать вопрос, потому что черная волна паники уже готова была захлестнуть с головой.

– С ним все в порядке, – поторопился успокоить меня Абхей. – Он в особняке с Саджитом. Проверяют все ли делалось в строгом соответствии с распоряжениями. – Они отправили меня сообщить тебе хорошие новости. Я не хотел идти, но они настояли.

Не хотел?

Узнав, что и с братом все в порядке, я снова готова была счастливо смеяться, но слова Абхея озадачили.

– Что значит не хотел? – шутливо ударила его кулаком в грудь. – Вы меня бросили здесь одну. Я ничего о вас не знала. Живы ли еще. И ты говоришь, что не хотел мне сообщить, что вы вернулись живыми и здоровыми?

Моу кулаки ударялись о его грудь, как о барабан, но Абхей не отступил ни на шаг.

– Нейса, – позвал он, и я подняла глаза. – Разве ты не видишь каким я стал? Как мог я показаться тебе на глаза?

Безграничное счастье застилало взгляд мерцающей пеленой, но я присмотрелась и увидела то, что не заметила вначале – длинный шрам. Он рассекал лоб и спускался от брови к подбородку, опустив уголок глаза и навсегда искривив губы в горькой усмешке.

О Богиня! Неужели это его останавливало?!

Мне ли пугаться шрамов? Долгое время при омовении Марна не могла сдержать слез, когда видела мое изуродованное шрамом тело, и предпринимала безуспешные попытки, чтобы сделать его менее заметным.

– Ты жив. Вы оба живы. И это самое главное, – глядя прямо ему в глаза, я осторожно провела кончиком пальца вдоль синеватой полосы.

– Пойдем, тебе надо охладиться и отдохнуть, – я беззастенчиво взяла Абхея за руку.

Но Абхей не двинулся с места, и я удивленно обернулась – чего он ждет? Разве я не сказала, что мне совершенно неважно насколько он изранен? Я даже не буду его корить за то, что тайком сбежали и оставили меня мучиться беспокойством. Еще немного, чуть-чуть пусть побудет рядом, чтобы я поверила, что мне это не привиделось, что они на самом деле вернулись, но Абхей осторожно освобождался от моих пальцев.

– Я пришел сказать, что мы все живы и скоро ты увидишь брата, а сейчас мне тоже надо идти, вам надо будет многое обсудить. Я пока не могу остаться дольше. Ты должна решить.

– Что решить? – я продолжала цепляться за его руки и заглядывать в лицо, но Абхей отвел глаза и поспешил уйти.

А я осталась стоять посреди улицы и ничего не понимала. Мы столько времени провели вместе в этом доме. Иногда засыпая рядом. Вместе ели. Я расчесывала его волосы, промывала раны. Так, как я его знаю, больше никто не узнает, и более близкие и доверительные отношения между мужчиной и женщиной невозможны. Так что же могло помешать ему остаться?

Медленно я побрела обратно, по пути стараясь вернуть лицу веселость и беззаботность. Ни к чему Марне и Майе видеть мое смятение.

– А мы уже думали, что ты решила превратиться в изюм под солнцем! – едва переступила порог дома, повисла на мне Майя. – А ты оказывается жасмин выращивала! Какая красота, – она подхватила длинные ароматные плети и пропускала их между пальцами.

– Откуда это? – присоединилась к ней Марна.

– Женщина попросила воды и подарила гирлянды к завтрашнему посту, – ответила я.

– Но до завтра они завянут, – хитро прищурилась Майя и, забрав у меня цветы, подбежала к своей любимице. – Укрась мне волосы. Хотя, нет, – она отступила и спрятала руки за спину. Сначала мы украсим Нейсу, а то она очень грустная. Наверное, потому что завтра придется голодать!

Рассмеявшись, она увернулась от шлепка Марны, подбежала ко мне, дернула за руку, усаживая на пол, и принялась колдовать над волосами.

– Зачем же ты их остригла, – причитала Майя. – Если бы у меня были такие волосы, я бы ни за что их не отрезала, – болтая, она тем не менее ловко перебирала пряди, вплетая в них цветы.

– Подай мне зеркало, – попросила я Марну, решившуюся присоединиться в Майе.

Получив зеркальное стекло, я стала наблюдать, что девушки творят с моей головой, когда показалось, что вижу смеющиеся глаза Малати. Она подмигнула и исчезла. Не замечая, что подружки выдернули мне часть волос, я резко обернулась.

– Ты что? Чуть все не испортила! – прекратив хихикать, возмутилась Майя.

Как и ожидала, кроме нее и Марны, я больше никого не увидела. Тогда что значит это видение? Что я скучаю по самой близкой подруге?

Видя, что я полностью погружена в свои мысли, девушки отстали от меня и принялись за украшать друг друга. Потом кто-то из них, а кто я не разобрала, подбежала и забрала у меня кусочек зеркала.

Они все еще красовались, выхватывая друг у друга кусок выгнутого стекла, когда на пороге послышались тяжелые шаги.

Меня словно подбросило. Я вскочила и бросилась к двери раньше, чем остальные успели понять что происходит.

Распахнула створки и… повила на шее Реянша.

– Задушишь, – смеялся и обнимал меня брат, а я все никак не могла его отпустить.

Абхей так быстро ушел, и теперь я боялась, что Реянш точно так же исчезнет, стоит мне расцепить руки. Но услышав восклицание за спиной, обернулась.

Бледная, как траурное сари, Марна стояла и не сводила с Реянша широко распахнутых глаз, а из-за ее спины осторожно выглядывала Майя и переводила изумленный взгляд с гостя на подругу.

– Какие вы все красивые. Неужели знали, что мы придем? – снова повернулась к брату. Хоть он и говорил о всех, но смотрел только на Марну, на лицо которой стали возвращаться краски, и щеки заливало горячим румянцем, а глаза подозрительно блестели.

Кажется, кое-кто здесь лишний, даже несмотря на поглотившее меня целиком желание ни на миг не выпускать брата из вида.

– Ты же, наверное, устал и проголодался, – воскликнула я.

Продолжая рассматривать Марну, Реянш согласно покачал головой.

– Майя, пойдем. Надо накормить гостя, – я протянула девочке руку.

Немного посомневавшись, она отпустила сари Марны и подошла ко мне. И, оставив молодых людей наедине, мы пошли на кухню.

Майе я доверила готовить чай, а сама торопливо замешивала лепешки и перетирала овощи для чатни.

Не знаю, о чем они говорили, но когда Марна вернулась, то выглядела очень растерянной и у нее все валилось из рук.

– Нейса, Реянш… джи просил тебя прийти, – пробормотала она себе под нос так, что я еле разобрала.

– Сейчас, сейчас, – процеживая чай и добавляя меда, ответила я. – Пожарь пока лепешки, – бросила через плечо и побежала в комнату.

Реянш уже сидел на кровати и с благодарностью принял из моих рук пиалу с чаем.

– Садись рядом, сестренка. Я хочу с тобой поговорить.

Я присела на край и жадно рассматривала брата. За время отсутствия он возмужал и раздался в плечах. Горячее солнце засмуглило, а сухой воздух пустыни обветрили кожу. Черты лица заострились и стали суровее, только блестящие глаза остались такими же добрыми, какими и были.

– Вкусный чай, – отхлебнув сказал он. Из тебя получится прекрасная заботливая жена.

– Это Майя готовила, – ответила я на столь странное замечание.

– Нейса, – Реянш поставил недопитую пиалу на низкий столик. – Ты моя сестра и я очень тебя люблю, – он сжал мои ладони.

– Я тоже тебя люблю. Сильно-сильно. Ты – это все, что у меня есть, – я снова потянулась, чтобы его обнять, но брат меня остановил.

– И я меньше всего хочу с тобой расставаться, но тебе надо устраивать свою жизнь.

– Мы никогда не расстанемся. Даже если ты женишься, я стану помогать твоей жене воспитывать детей, – теперь уже я сжала его крупные мозолистые ладони.

– Нейса, – брат приподнял мою голову за подбородок и заправил за ухо упавшую на глаза прядь. – Помнишь наш разговор перед моим отъездом. Я пообещал, что ты выйдешь замуж, только если сама согласишься. Так вот. Я думаю, что это время пришло. Ты согласишься пройти брачные обряды с Абхеем?

Я испуганно отшатнулась, но брат приложил палец к моими губам.

– Подожди, дай мне сказать. Еще когда мы вышли в поход, Абхей сказал, что если победим и он вернет себе родной замок, то будет просить твоей руки, поскольку тогда будет уверен, что сможет обеспечить твое будущее. Я рассказал ему о нашей договоренности, и добавил, что о таком зяте можно только мечтать.

Я хотела было возразить, но Реянш не отнимал пальца от моих губ.

– Бой был долгим и тяжелым. Абхей дрался, как тигр. Если я кому и обязан жизнью, то это ему. Именно так он и получил свой шрам – я оступился и упал, и враг уже занес саблю, но откуда ни возьмись появился Абхей, закрыв меня собой, отразил удар. Клинки звенели, сверкали алыми отблесками и достигли цели: Абхею рассекли лицо, а он пронзил нападавшего. После этого он больше не заговаривал о браке, а когда я напомнил, то ответил, что со своим уродством больше не сможет составить счастье столь красивой девушке. Я не стал его разубеждать, но мы договорились, что когда вернемся, он первый, без предупреждений покажется тебе на глаза, и ты не испугаешься. Неужели я не знаю собственную сестренку, – он шутливо щелкнул меня по носу, а я больше не пыталась заговорить, только слушала, затаив дыхание. – Как я и ожидал, – продолжил Реянш, – тебя шрам нисколько не испугал, и настала моя очередь выполнить обещание. Ты согласна?

Я вздрогнула и посмотрела в сияющие глаза брата.

– Реянш, – губы плохо слушались. – Зачем ты хочешь его погубить? Ты же знаешь, что я не могу выйти замуж. Я приношу мужчинам несчастья. Смотри, только за упоминание о женитьбе на мне, Абхей получил шрам и мог лишиться жизни. А что будет после совершения ритуалов?

Я едва не плакала. Да, я хотела видеть обоих дорогих мне мужчин рядом. Но это очень себялюбиво. Если Реяншу я сестра и независимо от его семейного положения могу оставаться рядом, то Абхея надо отпустить. Он заслужил счастья. Заслужил иметь заботливую жену и много ребятишек. Зачем брат так жесток со мной?

– Ах это, – Реянш махнул рукой, словно отгонял москита. – Видимо, в храме тебе позабыли сказать, а пандит из нашего поселка, возможно, не знал. Но я не хотел, чтобы ты обрекала себя на одиночество и поэтому спрашивал всех, кого только мог. Сочетание звезд при твоем рождении – это не приговор. Ты столько жила при храме и знаешь, что мы сами создаем свою карму. Праведная жизнь и самоотречение могут изменить все. Изменить предначертанную судьбу, изменить последствия. Ты столько сделала добра всем, кто тебя окружает, что заслужила счастья.

– А сколько я сделала зла? – опустив глаза, спросила я. – Ты знаешь, скольким людям я причинила зло? Я убивала, брат.

– Сестренка, скажи мне, кто убивает, клинок или рука, что его направляет? – он обхватил мое лицо и заставил посмотреть ему в глаза. – Это не ты убивала, а жрецы, что превратили тебя в оружие.

– А как же Поллав? Его я убила сама.

– Ты защищала свою честь. Даже рабынь нельзя принуждать к близости. А скольких ты при этом спасла. Разве Майя того не стоит?

Я вспомнила звонкий смех девочки и ее счастье рядом с Ману.

– Твой учитель, – словно прочитав мои мысли, продолжил Реянш. – Он тоже обрел семью. Вспомни отца Саджита, ты никогда не выбирала убийство, если был выбор. Так что мне сказать Абхею?

Ветер, ворвавшись в открытую дверь, взметнул волосы Реянша, раскачал жасминовые гирлянды, и несколько лепестков, взвившись, упали мне на голову.

Малати.

«Ты уверена?» – мысленно спросила я.

Гирлянды снова качнулись.

– Но ведь ему надо возвращаться в свой замок. Когда же проводить ритуалы? – снова опуская глаза, спросила я. – Нам с тобой снова придется расстаться?

Брат обхватил меня за плечи и крепко прижал к себе.

– Я очень рад, что ты согласилась. Абхей хороший человек, и ты с ним будешь очень счастлива. Обряды проведем как можно быстрее. Саджит поможет. Вы будете приезжать в гости сюда, а мы будем навещать вас. Сестренка, мы не расстанемся навсегда.

– Нейса уезжает?! – появившись в комнате, воскликнула Марна.

– Да, – подтвердил Реянш. – Но, боюсь, что у тебя не будет времени скучать по ней, – и ее щеки заалели, словно маки.

* * *

А на следующий день мы все втроем постились. Майя с важным видом объясняла, что ждет такого же хорошего жениха, какого получила ее подруга, и стойко терпела голод.

В этот раз нам не пришлось самим прерывать пост.

* * *

Иллюстрация для обложки Пастуховой Светланы.

* * *

Эта книга – участник литературной премии в области электронных и аудиокниг «Электронная буква – 2019». Если вам понравилось произведение, вы можете проголосовать за него на сайте LiveLib.ru до 15 ноября 2019 года.