Если учесть, с какими сильными переживаниями были сопряжены последние два дня, то решение Марии на следующее утро пройтись по магазинам в сопровождении лучшей подруги представлялось вполне оправданным и логичным — для женщины нет лучшего лекарства от невзгод. Для начала они прошлись по блошиному рынку. Следующими на очереди были магазины на Бонд-стрит. Цены там оказались, конечно, выше, чем на барахолке, но зато и качество товаров несравненно выше. Таких вещей в других местах не найдешь. К середине дня они обе были обвешаны свертками, и Мария уже не думала ни о грозящей Адаму опасности, ни о своем пропавшем отце.

В последнем на их маршруте магазине тканей Джулия присмотрела два отреза: один отрез нежно-розового муслина, а другой — поплина приглушенного зеленого оттенка.

— Какой из них мне купить? Оба я позволить себе не могу.

— Возьми оба, — сказала Мария. — И тот и другой цвет тебе очень к лицу, а в Карлайле ничего подобного не найти. Раз мы через пару дней уедем из Лондона, надо воспользоваться возможностями столицы и здесь приобрести то, чего никогда не купишь у нас. Кто знает, когда нам в следующий раз доведется побывать в Лондоне, а возможности приехать сюда бесплатно у нас больше уже никогда не будет. Так что купи оба отреза за те деньги, что ты сэкономила на дорожных расходах.

Джулия усмехнулась:

— Я не поехала бы сюда, если бы мне пришлось оплачивать дорогу, но ты только что подкинула мне хорошую мысль о том, как оправдать свою расточительность. — Она дала знак продавцу, что готова приобрести оба отреза.

Когда они выходили из лавки, Мария задержалась на пороге и окинула взглядом узкую, запруженную людьми Бонд-стрит.

— Я люблю деревню, и мне не терпится вернуться в Хартли, — задумчиво проговорила Мария, — но и Лондон я тоже люблю. Мы с отцом довольно часто останавливались здесь, когда не получалось напроситься к кому-то в гости в загородный дом. — Она усмехнулась. — Хотя обычно останавливались в более скромных гостиницах, чем те, где ночевали мы по дороге в Лондон.

— Ну что же, мы можем поздравить себя с удачной охотой, — сказала Джулия. — Больше мы ничего не можем купить, потому что у нас не хватит рук. Может, зайдем в чайную и выпьем чаю перед возвращением в Эштон-Хаус? У меня ноги горят.

— Мне не хочется привыкать к роскоши Эштон-Хауса, — решительно заявила Мария. Карета и лакей были бы очередным напоминанием о пропасти в социальном статусе, что пролегла между ней и Эштоном, а в лишних напоминаниях об этом она не нуждалась.

Какая-то женщина вскрикнула неподалеку от них. Мария подняла глаза и увидела хорошо одетую солидную даму, которая во все глаза смотрела на Джулию.

— Это же?..

— Невозможно! — решительно заявила своей спутнице столь же элегантно одетая дама. — Она умерла!

Джулия побледнела. Не раздумывая, Мария подхватила Джулию под руку и потащила за собой. Дойдя до угла, они свернули в переулок и так же быстро пошли дальше. Когда опасность того, что те две дамы их нагонят, миновала, она сказала:

— Чай сейчас был бы, как никогда, кстати.

Джулия глубоко вздохнула.

— Ты не собираешься спрашивать меня о той женщине?

— Нет. Только если ты сама хочешь что-нибудь рассказать.

— Спасибо. — Джулия еще раз судорожно вздохнула. — Может, как-нибудь в другой раз. Иногда приятно поговорить о прошлом.

Их разговор прервал дружелюбный мужской голос:

— Мисс Кларк! Миссис Бэнкрофт! Как приятно с вами увидеться.

Мария обернулась и увидела выходящего из экипажа Хэла Лоуфорда. Перед его обезоруживающей улыбкой трудно было устоять, несмотря на то что Мария при виде его не могла не подумать о том, что, возможно, именно он стоял за попытками убить Адама. Противоречивое отношение к этому человеку временно отморозило ей язык.

Джулия дара речи не лишилась.

— Добрый день, мистер Лоуфорд. Нам тоже очень приятно видеть вас.

— Вижу, вы не оставили без внимания столичные магазины. — Он оценивающе окинул взглядом их многочисленные свертки. — Могу я предложить вам воспользоваться моим экипажем, чтобы отвезти домой ваши покупки, а вас, милые дамы, угостить ленчем?

Мария и Джулия обменялись взглядами.

— Мне нравится, когда меня балуют, даже если роскошь грозит меня испортить, — сказала Джулия.

И вероятно, ей сейчас как раз этого не хватало.

— Спасибо, мистер Лоуфорд. Мы с благодарностью принимаем оба ваших предложения, — ответила Мария.

— Пожалуйста, зовите меня Хэл. — Он дал знак лакею забрать свертки и погрузить в экипаж. — Все скажут вам, что я не настолько тщеславен, чтобы мне нравилось, когда меня постоянно называли бы мистер Лоуфорд.

Мария вынужденно призналась себе в том, что против его обаяния устоять непросто. Но она не могла избавиться от ощущения, что за его учтивостью кроется что-то еще.

Когда ленч уже подходил к концу, Хэл вдруг стал серьезным.

— Что-нибудь прояснилось насчет человека, пытавшегося пристрелить Эштона? — спросил он. — Меня очень беспокоит возможность повторения попытки покушения.

— Как и меня. — Мария прищурилась. — Если кому-нибудь пришло бы в голову составить список тех, кто заинтересован в его смерти, то вы были бы первым в этом списке.

Хэл не стал изображать ни возмущения, ни обиды. И виноватым, судя по всему, он себя тоже не чувствовал.

— О чем я, как вы понимаете, догадываюсь, — довольно язвительно ответил он. — Ирония ситуации как раз и состоит в том, что быть герцогом мне не хочется. Какой из меня герцог? Адам — тот другое дело. У него врожденное чувство ответственности. Отец его был высокопоставленным британским сановником в Индии, а от матери, индийской принцессы, Адам унаследовал королевскую кровь. Он читает и понимает язык законодателей, от которого меня лишь клонит в сон. Он как-то предложил мне заявить свою кандидатуру на место в палате общин от округа, в котором находится фамильное поместье Эштонов. Очень престижно, но я отказался, потому что боялся умереть от скуки на их заседаниях.

Джулия склонила голову набок.

— А что вас по-настоящему интересует, Хэл? Азартные игры? Женщины?

— Мне нравится и то и другое, но моя настоящая страсть — лошади. Выведение лошадей хорошей породы. У Эштона мать королевских кровей, а у меня мать — простая ирландка. Она родом из семьи, которая на протяжении многих поколений занималась выведением породистых лошадей. — Хэл усмехнулся. — И несмотря на то что крючкотворство законодателей наводит на меня тоску, я веду на редкость подробные записи о каждой лошади, которой владею. И это занятие мне никогда не наскучит.

И Мария, и Джулия рассмеялись. Мария смотрела в зеленые глаза, так похожие на глаза Адама, и не могла решить, то ли Хэл Лоуфорд честный человек, то ли самый вероломный лжец в Лондоне.

Адам изменился. Марии хватило одного взгляда на Адама, чтобы это заметить. Поскольку Мария отправилась по магазинам с самого утра, а вернулись они с Джулией ближе к вечеру, то с Адамом они встретились только перед ужином.

И когда она увидела его, стоящего в другом конце комнаты, мрачного и отчужденного, она поняла, что ей давно пора уезжать из Лондона. Измученный, лишенный памяти страдалец, которого она вытащила из моря, исчез — ушел в небытие окончательно и бесповоротно. Из растерянного, во всем полагавшегося на нее и беззаветно верившего ей безродного скитальца Адам превратился в уверенного в себе, холодновато-надменного герцога Эштона. Власть более не тяготила его — напротив, она была такой же привычной и естественной частью его облика, как безукоризненно скроенный камзол или элегантно завязанный шейный платок. Он постепенно и неуклонно отдалялся от нее, и пропасть между ними становилась день ото дня все шире, все непреодолимее. Она точно знала, когда между ними пролегла трещина. Это случилось в тот день, когда в Хартли явились его друзья и заявили свои права на него. Теперь, когда он освоился в своей прежней жизни, ей рядом с ним больше не было места.

Горло сжал спазм. Мария сглотнула слюну, преодолевая судорожное сопротивление мышц. Она не могла желать ему зла, не могла пожелать ему прожить остаток дней без памяти о прошлом. Но на краткий миг, когда он был просто Адамом, а весь прочий мир был где-то там, далеко, им было даровано счастье.

Он повернулся к буфету с напитками и, окинув взглядом их с Джулией, спросил:

— Хересу не желаете? — Взгляд его задержался на Марии, и по тому, как согрел ее этот взгляд, она заключила, что он не совсем еще выбросил Хартли из головы.

Мария ничего не успела ответить, как Холмс объявил, что прибыло семейство Стиллуэлов. Следом за дворецким шли Лакшми и генерал Стиллуэл, Кири и юноша с девушкой моложе Кири. Адам прошел через комнату, чтобы поприветствовать их. Мать он легонько поцеловал в щеку.

— Получается, что ты вчера мне не приснилась, мама.

Лакшми скользнула рукой по руке Адама подальше локтя, словно испытывала острую потребность прикоснуться к своему давным-давно потерянному сыну.

— Я боялась, что никогда не увижу всех своих четверых красивых детей сразу. С Кири ты уже знаком. А вот Люсия и Томас. Разве они не чудесные?

Люсия покраснела, но Адам засмеялся, пожав руки сначала своей сводной сестре, а потом брату.

— Я обзавелся большой семьей.

Все четверо отпрысков Лакшми начали оживленно беседовать, перебивая друг друга. Они все действительно были красивы, и все были похожи друг на друга, так что не составляло труда догадаться, что они братья и сестры. Адаму, очевидно, начинала нравиться роль старшего брата.

Хотя Марии и было горько оттого, что ей места рядом с Адамом не нашлось, но ей никогда в голову не пришло бы омрачать радость Адама и его домочадцев, которые через столько лет обрели друг друга. Люсии было, наверное, лет семнадцать, и она обещала в ближайшее время превратиться в столь же ослепительную красавицу, как и Кири, хотя глаза у нее были не карими, как у Кири, а серо-зелеными, как у матери. Томас был на пару лет старше сестры. Осанистый молодой человек с серо-голубыми, как у отца, глазами. У всех четверых кожа была светлее, чем у Лакшми, но темнее, чем у отца.

Пока Холмс разливал гостям херес, генерал отделился от семейной группы и подошел к Марии с Джулией.

— Красивые ребята, правда? — с гордостью сказал он.

— Это так, — согласилась Джулия. — Похоже, они унаследовали все лучшее от двух народов: англичан и индийцев.

Так, из любопытства, Мария спросила:

— Генерал Стиллуэл, вы не опасаетесь того, что к вашим детям здесь отнесутся с предубеждением?

— Конечно, я переживаю за них. Родители не могут не переживать. — Он невесело усмехнулся, переводя взгляд с Марии на Джулию и обратно. — В свое время вы и сами это поймете. Но и в Индии найдется немало людей, которые относятся с предубеждением к тем, в чьих жилах течет смешанная кровь. Кроме того, Англия — их вторая родина, и в конечном счете им самим предстоит выбрать страну, в которой они хотели бы жить. И пожалуй, в этом смысле Британия для них предпочтительнее. Я растил Кири с пеленок, и она мне как родная дочь, но она дочь герцога, а в Англии это много значит. И она заслуживает того, чтобы получить те преимущества, которые обеспечивает ей высокий титул ее отца. И если уж говорить начистоту, ее положение в обществе может послужить протекцией для Томаса и Люсии — ее сводных брата и сестры.

Теперь стало понятно, почему генералу было так важно, чтобы, Адам признал сводных брата и сестру. Поддержка герцога Эштона помогла бы им всем. Кири находилась в более выгодном положении. Даже если у ее отца не было возможности написать завещание, Адам непременно выделит ей приданое, которое полагается по статусу дочери и родной сестре герцога.

Дворецкий объявил о том, что ужин подан. Все потянулись в столовую, и Адам, улучив момент, подошел к Марии.

— Мать, две сестры и брат… Это чудо!

— Действительно чудо. — Она улыбнулась так, чтобы он увидел, что она за него счастлива. — Более того, они все прекрасные люди, а не гора грязной посуды, как это частенько бывает с родственниками.

Он усмехнулся, беря ее под руку.

— Я принял бы и гору грязной посуды, но вышло и вправду лучше.

Воспользовавшись моментом, Мария, понизив голос до шепота, чтобы их никто не мог услышать, сообщила:

— Я поговорила с Джулией, и она сказала, что управляющую почтовым отделением Хартли Энни Уоткинс Берк мог запросто соблазнить или подкупить, и Джулия не исключает того, что эта женщина перехватывала всю мою корреспонденцию.

Адам прищурился:

— Интересная зацепка. Остается только получить признание от самого Берка. Если Берк вернется в Лондон, найти его будет нетрудно. Скорее всего начинать поиски твоего отца следует с визита к нему.

— Тогда будем надеяться на то, что он скоро вернется в столицу. — Мария перевела дыхание. — Мы с Джулией намерены отправляться домой через три дня. Можно попросить Холмса узнать расписание дилижансов?

Рука Адама на ее предплечье сжалась. Он выглядел так, словно его ранили в самое сердце. Мария тихо сказала:

— Пора, Адам. Любая добытая тобой информация, касающаяся моего отца, может быть направлена мне почтой, а что касается Энни Уоткинс, то с ней я разберусь сама, доверься мне. Она больше не украдет ни одного письма.

— Я знаю, что ты права. — Он несколько шагов сделал молча. — Ты поедешь домой в моей карете. Я не хочу, чтобы вы с Джулией путешествовали на общественном транспорте.

Мария невесело рассмеялась:

— Ямного раз путешествовала на общественном транспорте, и, как видишь, ничего дурного со мной не случилось.

— Позволь сделать это для тебя. — Он смотрел ей прямо в глаза.

Ей стало немного не по себе от этого полного пронзительной тоски взгляда, хотя, как ни стыдно в этом признаться, ей льстило сознание, что ему, так же, как и ей, трудно поставить крест на всем, что было между ними.

— Хорошо, если ты настаиваешь… Было бы глупо отказываться, когда предлагают с комфортом и бесплатно довезти тебя до самого дома. И даже если бы я захотела отказаться, практичная Джулия не позволила бы мне это сделать, — сказала Мария с несколько наигранной беспечностью.

— Ты могла бы задержаться еще на один день? Я устраиваю званый ужин, на который приглашаю обе половины моей семьи, и я хотел бы, чтобы ты там присутствовала. — Он едва заметно улыбнулся. — Вы с Джулией будете чем-то вроде средства для предотвращения возможных трений.

— Уверена, что Джулия не станет возражать. — А у нее будет еще один день рядом с Адамом.