В СЕРЕДИНЕ МАРТА 1945 ГОДА ЧЕЛЯБИНСКАЯ ДОБРОВОЛЬЧЕСКАЯ ТАНКОВАЯ БРИГАДА В ЧИСЛЕ ПЕРВЫХ НАШИХ ЧАСТЕЙ ФОРСИРОВАЛА РЕКУ НЕЙСЕ (ЮЖНУЮ). ЗАВЕРШИЛОСЬ ОКРУЖЕНИЕ ОППЕЛЬНИЧЕСКОЙ ГРУППИРОВКИ ВРАГА. НАЧАЛАСЬ ИСТОРИЧЕСКАЯ БИТВА ЗА БЕРЛИН.
РАЗГРОМИВ НЕМЕЦКИЙ ГАРНИЗОН В БАБЕЛЬСБЕРГЕ (ЮЖНОЕ ПРЕДМЕСТЬЕ ГЕРМАНСКОЙ СТОЛИЦЫ), ТАНКИСТЫ-ЧЕЛЯБИНЦЫ ОСВОБОДИЛИ ИЗ КОНЦЕНТРАЦИОННЫХ ЛАГЕРЕЙ СЕМЬ ТЫСЯЧ УЗНИКОВ РАЗНЫХ НАЦИОНАЛЬНОСТЕЙ. СРЕДИ НИХ ОКАЗАЛСЯ БЫВШИЙ ПРЕМЬЕР-МИНИСТР ФРАНЦИИ ЭДУАР ЭРРИО.
2 МАЯ БЕРЛИН ПАЛ. СЛОЖИЛА ОРУЖИЕ МНОГОТЫСЯЧНАЯ ФАШИСТСКАЯ ГРУППИРОВКА. БЛИЗИЛСЯ КОНЕЦ ВОЙНЫ.
ПЕРЕД УРАЛЬСКИМ ТАНКОВЫМ ДОБРОВОЛЬЧЕСКИМ КОРПУСОМ БЫЛА ПОСТАВЛЕНА ПОСЛЕДНЯЯ ОЧЕНЬ ОТВЕТСТВЕННАЯ ЗАДАЧА. ПРЕДСТОЯЛО СОВЕРШИТЬ ТРУДНЫЙ МАРШ ЧЕРЕЗ ЮЖНЫЕ ГОРЫ ГЕРМАНИИ, ЧЕХОСЛОВАКИЮ, НА ЕЕ СТОЛИЦУ — ПРАГУ. УРАЛЬЦЫ С ЧЕСТЬЮ ВЫПОЛНИЛИ И ЭТОТ БОЕВОЙ ПРИКАЗ.
ЗА ГОДЫ ВОЙНЫ УРАЛЬСКО-ЛЬВОВСКИИ ГВАРДЕЙСКИЙ ТАНКОВЫЙ ДОБРОВОЛЬЧЕСКИЙ КОРПУС БЫЛ НАГРАЖДЕН ОРДЕНАМИ КРАСНОГО ЗНАМЕНИ, СУВОРОВА И КУТУЗОВА, А ЗНАМЯ ЧЕЛЯБИНСКО-ПЕТРАКОВСКОИ ТАНКОВОЙ ГВАРДЕЙСКОЙ БРИГАДЫ УКРАСИЛИ ОРДЕНА КРАСНОГО ЗНАМЕНИ, СУВОРОВА И КУТУЗОВА. БОЛЕЕ ДВУХ ТЫСЯЧ СОЛДАТ И ОФИЦЕРОВ БРИГАДЫ БЫЛИ НАГРАЖДЕНЫ ОРДЕНАМИ И МЕДАЛЯМИ, А СЕМЬ ЧЕЛОВЕК УДОСТОЕНЫ ЗВАНИЯ ГЕРОЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА. ДВАЖДЫ ГЕРОЕМ СТАЛ КОМАНДИР БРИГАДЫ ПОЛКОВНИК МИХАИЛ ГРИГОРЬЕВИЧ ФОМИЧЕВ.
Г. И. Старостин
БОИ В ФАШИСТСКОМ ЛОГОВЕ
В конце апреля 1945 года челябинские добровольцы вели боевые действия на подступах к Берлину.
Ночью бригада напоролась на сильный заслон противника в населенном пункте Иенихиендорф, что юго-восточнее города Лукенвальде. Гитлеровцы подожгли два наших танка, которые находились в разведке. Колонна главных сил Челябинской бригады остановилась в лесу, впереди — полная неизвестность.
Комбриг М. Г. Фомичев вызвал меня и приказал:
— Срочно вышлите в Иенихиендорф пешую разведку во главе с офицером и достаньте «языка».
Группу разведчиков возглавил командир автоматного взвода танко-десантной роты младший лейтенант Афанасьев.
Через час, окровавленный, в изорванной в клочья шинели, Афанасьев докладывал мне:
— Товарищ комбат, ваше приказание выполнил.
— Вы ранены? — спрашиваю.
— Слегка. Гитлеровец фанатик какой-то попался. Когда я его сгреб в окопе, он бросил себе под ноги гранату, меня и царапнуло осколками.
Пленный был в авиационной форме. На допросе он показал, что подступы к Берлину на рубеже Иенихиендорф — Лукенвальде обороняет Берлинское авиационное военное училище в составе свыше тысячи пеших летчиков. Командует укрепрайоном начальник училища генерал-лейтенант авиации, его штаб расположен на железнодорожном вокзале станции Иенихиендорф. Курсантов поддерживают самоходные орудия «фердинанд» и рота тяжелых танков «тигр». Летчики обучены стрельбе по танкам фаустпатронами.
На рассвете наша бригада перешла в решительное наступление. Немецкие летчики, вооруженные фаустпатронами, ползли по открытому полю по 10—12 человек на каждый танк. Заметив опасность, наши «тридцатьчетверки» остановились и стали расстреливать гитлеровцев. Затем, обогнав свои танки, вперед вышел батальон автоматчиков и метким огнем уничтожил фашистов.
Бригада с ходу ворвалась в Иенихиендорф. Завязались ожесточенные уличные бои.
Танки комбатов И. Пупкова и М. Коротеева пошли в обход станции с расчетом отрезать пути отхода гитлеровцам на Берлин и Лукенвальде.
Батальон М. Акиньшина, во взаимодействии с батальоном автоматчиков, вел бой в центре Иенихиендорфа, стремительно продвигаясь к вокзалу.
После получасового боя вокзал и три воинских эшелона были в наших руках. Автоматчики роты Ермакова заняли вокзал, где действительно находился штаб командующего укрепрайоном. Гитлеровский генерал пытался бежать, но гвардии рядовой Попов очередью из автомата прошил его насквозь, и незадачливый вояка нашел себе могилу в дорожном кювете.
Мне хорошо запомнилась такая картина. На КП немецкого генерала, в вокзальном буфете, за столом, уставленным винными бутылками, сидит рядовой Попов в немецкой генеральской фуражке с авиационной эмблемой и курит толстую сигару.
— Вы чего здесь маскарад устроили? — спросил я бойца с укоризной.
— Охраняю, товарищ комбат!
— Что охраняете? Бутылки?
— Никак нет, чемодан и два портфеля генерала с какими-то бумагами.
— Сними фашистскую фуражку, будь похож на человека, — отчитал я Попова. — А чемодан и портфели отнеси в штаб бригады. Ясно?!
— Ясно, товарищ комбат.
Весь день мы вели бой в лесу на подступах к Лукенвальде. Гитлеровцы предпринимали отчаянные контратаки. К исходу дня мы, наконец, подошли к городу, но в это время нас вернули в Иенихиендорф, где располагался штаб бригады.
Комбриг отдал приказ — наступать на Берлин.
На рассвете бригада двинулась к логову фашистского зверя — огромному пасмурному городу с куполами и шпилями зданий.
Советские войска шли к Берлину со всех сторон. На многие километры вокруг полыхало пламя пожарищ. Слышался непрерывный гул и грохот канонады. Настал час расплаты за все злодеяния гитлеровцев!
Партийные организации батальонов провели летучие митинги.
— Перед нами Берлин, — говорили агитаторы. — Последний оплот нацизма. Смертельно раненный враг заполз в свою берлогу. Боевые друзья, товарищи по оружию! Взятие Берлина означает полную победу над фашизмом, возвращение к мирному созидательному труду. Отомстим за пролитую кровь! За погибших братьев и сестер! За слезы наших матерей! Вперед к Победе!
— Заводи-и! — прозвучала на лесной поляне команда комбрига. Бригада на большой скорости двинулась к закрытой густыми тучами столице Германии.
Пригород Берлина Бабельсберг — небольшой городишко, но в нем находилась крупная киностудия и военный завод, который выпускал пушки для башен танков, полевые орудия и стрелковое оружие. На окраине города — концлагерь, где содержалось около трех тысяч советских военнопленных. Здесь же были заключенные и из других стран.
Поздно вечером наш мотобатальон во взаимодействии с танковым батальоном М. Г. Акиньшина ворвался в Бабельсберг. С ходу перебили охрану лагеря и освободили пленных. В полночь я с группой автоматчиков подошел к проходной военного завода. За столом, ничего не подозревая, сидел старый вахтер в очках. Карабин его стоял в углу.
— Хальт! — крикнул я так, что немец даже подскочил на стуле. Очки с длинного носа упали на пол, и он трясущимися губами залепетал:
— Майн гот, майн гот!
В будку вскоре набилось много военнопленных, которые работали на заводе под охраной гестапо. Истощенные люди плакали, обнимали нас и все повторяли:
— Братья родные! Спасибо вам! Вызволили нас из неволи. Дорогие товарищи! Возьмите нас с собой. Жизни не пожалеем, но отомстим проклятым фашистам за их зверства.
— Сможете ли вы держать в руках автомат? — усомнились мы.
— Сможем.
— Но у нас нет столько оружия!
— При заводе есть арсенал.
Среди освобожденных нашелся бывший командир по фамилии Григорьев. Ему я и поручил сформировать отряд.
Странный получился вид у наших новых бойцов. На головах шляпы, буржуйские цилиндры, лагерные колпаки и т. д. Но зато все вооружены новеньким немецким оружием.
Очень здорово дрались эти ребята. Многие из них погибли в первом же бою, а оставшиеся в живых были зачислены в батальон.
Вспоминаю, как автоматчики привели ко мне на КП работников киностудии. Их было около 300 человек: режиссеры, артисты, операторы, художники. Что с ними делать? Куда их девать? Я хорошо понимал, что многие из них будут нужны новой Германии. Решил посоветоваться со своим замполитом майором Курманалиным. Он говорит:
— Оставим всех в батальоне.
— Зачем?
— Художественную самодеятельность организуем, — пошутил он.
Работников студии мы отправили в армейские тылы. А нам надо было воевать.
Бои в Бабельсберге продолжались долго. Гитлеровцы из войск СС и фольксштурма сопротивлялись отчаянно, из последних сил. Стреляли с чердаков, из окон домов и подвальных помещений. Многие переодевались в гражданские костюмы и наносили удары из-за угла. В тщательно прочесанных домах, уже занятых подразделениями, внезапно завязывалась жестокая перестрелка.
Ожесточенный бой разгорелся на высокой, обложенной камнем железнодорожной насыпи, с которой фашисты простреливали огнем из пулеметов все городские улицы. С наступлением темноты наш батальон при поддержке танков М. Г. Акиньшина пошел в рукопашную схватку, сломил сопротивление противника и штурмом овладел насыпью.
Ночью сильный бой шел на западной окраине Бабельсберга, в высотных зданиях, расположенных на берегу канала Тельтов. Вся окраина Бабельсберга превратилась в руины, из которых, как из вулкана, выбрасывались вверх клубы дыма, гари и копоти.
Целую неделю круглосуточно шли ожесточенные, кровопролитные бои, канонада не прекращалась ни на минуту. Люди забыли, что такое пища и сон. Отдыхать приходилось попеременно, не более двух часов и сутки. Из Бабельсберга эвакуировали гражданское население, стариков, женщин, детей.
Неподалеку от нашего КП на перекрестке улиц стояла «тридцатьчетверка» из роты Виктора Крюкова. Гитлеровцы ударили по ней шестью фаустами одновременно, но не смогли поджечь наш танк. Я решил выяснить, откуда бьют фаустники. Подбежав к танку, постучал в люк механика-водителя.
— Кто? — настороженно спросил водитель.
— Открой! Где командир танка?
— Ранен.
— Откуда били фаустники?
— Не знаю, товарищ комбат, — ответил механик.
— Отведи танк назад, а то сожгут.
Разговаривая с танкистом, я не заметил опасности. Под моими ногами синим огоньком горела и вертелась, словно волчок, ручная граната, брошенная из подвала дома. Сильный взрыв ожег ноги, руки, правый бок. Десятки осколков расписали мое тело узорами, как стекло на морозе. Почти тотчас длинная пулеметная очередь прошила обе мои ноги. Автоматчики утащили меня за танк, а затем доставили на командный пункт. Прибежал Виктор Крюков, весь измазанный в копоти, словно кочегар с паровоза:
— Эх, гады, сейчас мы им!
Освобожденный нами врач Качан около двух часов вытаскивал мелкие осколки из моего тела, но их было настолько много, что и в корпусном медсанбате и в двух госпиталях не все извлекли — более десятка осталось в моем теле на вечную память, как берлинский сувенир.
В. С. Езерский
ОСВОБОЖДЕНИЕ ЭДУАРА ЭРРИО
В ходе проведения Берлинской операции войсками 1-го Украинского фронта в апреле 1945 года был освобожден из заточения выдающийся политический и государственный деятель Франции Эдуар Эррио. Это он, Эррио, будучи премьер-министром, в 1924 году первым прислал телеграмму о признании Советской республики и предложил обменяться послами. В 1932 году он подписал с СССР пакт о ненападении.
Доставленный в Москву для отдыха перед отъездом на родину, Эдуар Эррио обратился на страницах печати с теплыми словами, адресованными советским людям. Подчеркивая, что СССР и Франция стали союзниками в годы войны против гитлеровского фашизма, он призывал: «Останемся друзьями». Мне, участнику освобождения Эррио, хочется рассказать, что предшествовало этой поездке бывшего премьера в Москву.
25 апреля 1945 года вторая танковая рота третьего батальона нашей Челябинской бригады совместно со второй ротой автоматчиков вела бой на юго-восточной окраине Бабельсберга. Танковой ротой командовал гвардии старший лейтенант Виктор Крюков, ротой автоматчиков — автор этих строк.
Воспользовавшись небольшой паузой в ходе боя, к танку Виктора Крюкова, на котором находился и я со своим ординарцем Ильей Ерузалимовым, подбежали две девушки, оказавшиеся русскими. Они не скрывали слез, благодарили нас за то, что мы принесли им свободу: освободили из фашистского рабства. Одна из девушек — Тамара Прусаченко из Сталинграда — между тем заявила, что рядом, в сосновом бору, расположен большой немецкий военный госпиталь, там в заточении находится Эррио. Фамилия эта нам была хорошо известна.
Решили, что я с группой бойцов осмотрю немецкий военный госпиталь и попытаюсь разыскать Эдуара Эррио. По словам Тамары Прусаченко, Эдуара Эррио охраняли эсэсовцы.
Вскоре мы оказались у небольшого дома. Опасаясь, чтобы эсэсовцы в последний момент не расправились с Эррио, мы скрытно оцепили дом и по моему сигналу стремительно ворвались в него. Наши тревоги оказались напрасными. Эсэсовцы, оставив Эррио, разбежались.
Мы увидели перед собой высокого пожилого мужчину с седыми волосами и добрыми выразительными глазами. Рядом с ним была его супруга.
При помощи Тамары Прусаченко, выступившей в роли переводчицы, у нас завязался разговор. Я от имени Советской Армии поздравил Эррио с освобождением из фашистского плена. Эдуар Эррио был растроган и с волнением торопливо говорил. Тамара еле успевала переводить. Я хорошо помню, что он благодарил нас и убеждал в своих симпатиях к Советскому Союзу, приглашал меня после войны приехать к нему в гости во Францию, в город Лион.
Обстановка не позволяла вести длительную беседу, и я предложил Эдуару Эррио и его супруге по возможности быстрее собраться для следования в штаб нашей бригады. Через несколько минут супруги Эррио были готовы в путь.
В это время противник усилил артиллерийский обстрел. Пока мои товарищи старались завести легковой автомобиль, обнаруженный в гараже госпиталя, к нам подъехал начальник штаба нашей бригады майор Черныш. Я доложил ему об обстановке. Майор Черныш усадил в свой автомобиль супругов Эррио и уехал в штаб бригады.
Вскоре супруги Эррио были доставлены в штаб нашего корпуса, потом — в штаб 4-й танковой армии 1-го Украинского фронта, и наконец — в Москву.
Передав супругов Эррио майору Чернышу, я со своими автоматчиками примкнул к роте, ведущей бой. Перед нами был Берлин. Мы шли вперед — нас ожидали последние жестокие бои.
М. Д. Львов
ПОВЕРЖЕННЫЙ БЕРЛИН
Стремительным было продвижение советских войск в центр Германии.
Все дороги заполнены толпами освобожденных узников всех наций; по краям шоссе на велосипедах, пешком движутся англичане, французы, канадцы и даже итальянцы. Восторженно приветствуют советских бойцов и офицеров.
— Домой? — спрашиваем мы группу военнопленных и показываем рукой в сторону нашей Родины. Там, на Черном море, вероятно, ждут французов и англичан пароходы.
Домой! Домой! Какой гигантский документальный фильм запечатлеет то, что творится на дорогах фашистской Германии в последние часы ее жизни? Нужны кинокадры потрясающей силы, чтобы сохранить для истории рисунок этого дня в память и назидание будущим поколениям.
…По улицам бродят немцы — старики и дети, женщины, старухи. На руках у них белые повязки. Одни пристально вглядываются в наши машины, некоторые проходят мимо, не поднимая глаз, но все с готовностью отвечают на вопросы. На домах — белые флаги. Вся Германия в белых флагах и повязках. Толпы немецких пленных. В грязно-зеленой форме, рыжие, небритые, многие в очках. Тут и фольксштурмовцы — старики и дети. Заходим в дома. Кругом валяется награбленное со всего мира добро — французский хрусталь, ковры со штампом советских фабрик. Приходилось видеть и нашу мебель, сапоги и даже ручки «Прометей». Комендант города Мюнхенберга показал нам каслинское литье — чертика, каким-то образом вывезенного в Германию.
На улицах немецкие плакаты: «Каждый — 10!» (это значит, что каждый фольксштурмовец должен убить 10 русских — тогда они победят), на домах надписи: «Не сдадим Берлин!»
Штансдорф — предместье Берлина. Да, мы в Берлине! Челябинцы в Берлине! Уральцы замаскировали свои танки в зарослях и садах берлинских пригородов, челябинцы-разведчики пробираются во вражескую столицу, уральские снаряды рвутся в роскошных апартаментах нацистских главарей. И вот в дождливый день в предместьях Берлина под грохот и разрывы Герой Советского Союза полковник Михаил Георгиевич Фомичев вручает ордена Славы 2-й степени разведчикам-челябинцам В. Тимофееву, А. Романову и другим.
Начальник штаба корпуса полковник Лозовский показывает нам карту: Берлин лежит, подобрав черные смятые крылья.
30 апреля, 1 мая — контратаки немцев. Самые горячие бои происходили 1 мая. Берлинская группировка немцев пыталась прорвать кольцо окружения и выйти на запад. Немцы шли стеною. В лесах бродили десятки тысяч «неуправляемых фрицев», которые также пытались прорвать кольцо окружения и выйти на запад.
К исходу дня 1 мая контратакующая группировка была ликвидирована. Пленных некуда девать.
2 мая Берлин был взят. В приказе Верховного Главнокомандующего объявлена благодарность также и войскам генерал-лейтенанта Белова, это значит уральским танкистам, челябинцам, Уралу!
Мы бегло ознакомились с Берлином, побывали в рейхстаге. Серое мрачное здание. Кирпичом заделанные окна. Львы с отбитыми лапами. Железные всадники на крыше — символ прусского милитаризма. Бранденбургские ворота, через которые уже однажды входили русские войска.
Берлин — город развалин. Целые кварталы буквально выхвачены бомбежкой. Кругом гигантские воронки, заполненные водой, — как озера. Дома как скалы. Здания — на целый квартал. Догорают дома, обвитые зеленью. Наши танки в парке. Дым вьется сквозь зелень. Жарко от горящего дома. Свисают срезанные провода.
Идут пленные германские офицеры. Они, мечтавшие когда-то проводить парады в Москве, с опущенными головами, под конвоем бредут по своей столице.
Дети подходят к машинам, просят хлеба. Немцы очищают улицы под наблюдением наших солдат. Одежда берлинцев в кирпичной пыли подвалов. Слышится скрежет лопат об асфальт. Повалены железные фонарные столбы. Чужой, наказанный город. Здесь мы еще раз сердцем присягали Родине, нашей силе, нашей правде.
Я. Л. Резник
НА ПРАГУ
Все виды передвижения, боев, тактического и оперативного искусства применялись в нашем небывалом в истории войн марш-броске на Прагу.
…Взорван мост через горную речку. Спуститься к ней невозможно. Крутизна градусов 40—45. Тем более невозможно повернуть назад, искать далекий обход. Люди погибают в Праге!
К крутому спуску подошел механик-водитель Челябинской танковой бригады Герой Советского Союза Василий Кружалов. Поглядел вниз, предложил членам экипажа выйти, сел за рычаги управления.
Танк зарычал, вздрогнул массивным телом, двинулся к гребню ската. Все, кто стоял поблизости, замерли: «Одолеет ли?» Пожалуй, спокойнее других был сам Кружалов.
Тридцать два боя провел он на этом танке с Сандомирского плацдарма. Там эту боевую машину земляки-уральцы вручили лучшему экипажу Челябинской танковой бригады. Командиром на ней был отважный лейтенант Горбунов. Механиком-водителем — Кружалов.
На подступах к Зорау группа немецких танков и бронетранспортеров контратаковала челябинцев. Горбунов подпустил врага метров на триста, первым снарядом подбил «пантеру», вторым — бронетранспортер. Противника отбросили. Но в центре города танк был подбит фаустпатроном. Погиб Горбунов. Ранены все члены экипажа. Превозмогая боль, Кружалов преследовал врага, отомстил за смерть командира. После того боя Василий написал на башне боевой машины: «Беспощадный».
Всегда среди лучших был «Беспощадный». Он форсировал девять крупных рек — Варту, Одер, Нейсе, Шпрее и другие. Он преодолевал всякие препятствия. Неужели не спустится с горы?
Василий развернул башню, чтобы ствол пушки глядел вверх, в гору. Урча, точно сердясь на скользкие попадающиеся под гусеницы камни, танк цеплялся траками за неровности. С включенным на первой скорости мотором, непрерывно тормозя, Василий медленно, осторожно спустил машину с кручи.
За Кружаловым пошли и другие танки. Марш на Прагу продолжался.
Полночь с 8-го на 9-е мая. Приняли по радио текст, и наборщик типографии «Добровольца» начал на ходу набирать акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил и Указ Президиума Верховного Совета СССР, объявившего 9 мая днем всенародного торжества — Днем Победы.
Рядом с редакцией на несколько минут остановились транспортеры, три зенитки. Бойцы выскочили из машин. Закричали: «Победа! Полная победа!» Многие не верили. А поверив, открыли в небо стрельбу из автоматов, пистолетов, зениток — своеобразный салют победы.
В обращении Верховного Главнокомандующего к народу сказано о нашем участке фронта:
«…Одна группа немецких войск в районе Чехословакии все еще уклоняется от капитуляции. Но я надеюсь, что Красной Армии удастся привести ее в чувство».
Значит, нашему фронту и уральским танкистам придется поставить последнюю точку. Танкисты говорят:
— Поставим!
Меловый перевал — частица Рудных гор. Чехи их называют Крушне горы. Когда-то говорили, что они неприступны.
Прежде чем брать Меловый перевал, бойцам-челябинцам чуть ли не всей бригадой пришлось гатить топкие лесные болота.
Чехословакия. Славянские по названию, по облику деревни Дуби, Быстрице, по душевному складу людей, встречающих нас, как братьев.
— Наздар Руда Армада! — кричат молодые и старые. Бегут за танками. Просят остановиться. Выносят из домов молоко, хлеб, все, что есть у них.
Танкисты-челябинцы старшего лейтенанта Лычкова ворвались в деревню Бьеганки. Лязг гусениц не обеспокоил немецких часовых: думали, что это их танки.
Тихо сняли часовых. Открыли огонь из пушек. Из домов выскочило не менее восьмисот солдат. Многие в нижнем белье. Поняли — сопротивляться бесполезно. Сложили оружие.
Быстрым маршем шли дальше. Завязали бой с батальоном пехоты. Его поддерживал танк и шесть бронетранспортеров. Стреляющий Багицкий одним снарядом снес башню немецкого танка. Мартыненко метко бил осколочными по бронетранспортерам. Батальон немцев сдался в плен.
Последний перевал. Дальше наиболее крутой спуск, внизу чешские села и города — Теплице, Шанов, Мост.
Генерал-лейтенант Белов приказал — спускаться с гор с включенными фарами машин. Танков в корпусе сотни — пусть врагу видятся тысячи.
Свет разорвал темноту ночи. Лавина огня хлынула с гор.
С северо-запада, откуда чехи могли ждать американцев, англичан, любых солдат, кроме русских, пришла Красная Армия!
— Русские пржишли! Братри пржишли! — передавалось из селения в селение. Из дома в дом. И возгласы: «Наздар! Ать жие Светский Сваз! Ать жие Руда Армада!»
Спустились в долину Огрже. Все в цвету, все деревья. Весна в сердцах бойцов, в сердцах чехов. Плачут и смеются. Вскакивают на танки и обнимают запыленных усталых гвардейцев.
На домах — трехцветные знамена Чехословацкой республики и наши красные флаги.
Через город Лоуны промчались сотни танков нашей армии — армии генерал-полковника Лелюшенко. А с гор все спускаются новые колонны. И растут толпы внизу.
К челябинцу механику-водителю Каштанову, на минуту выскочившему из танка, подбежала старушка. Она не дает ему подтянуть гусеницу. Она целует его измазанную руку. Просит зайти в дом. Она хотела его угостить и расстроилась, что он отказался. Сказала: «На схлэданоу» — до свидания. Надеется, возвратится к ней танкист, не обойдет ее гостеприимный дом после освобождения Праги.
В голове корпуса идет Челябинская танковая бригада. Передовой отряд бригады — первый батальон старшего лейтенанта Михаила Коротеева.
Л. Е. Бураков
СОВЕТСКИЕ ТАНКИ НА УЛИЦАХ ПРАГИ
Красные знамена, национальные флаги Чехословакии, цветы, рукопожатия, крики: «Наздар». Все это так неожиданно, так радостно после Германии, где население махало лишь белыми платками.
А по радио шли тревожные сигналы: «В Праге восстание, Прага напрягает силы! Нужна помощь!»
«Вперед как можно скорее!» — вот наш лозунг. «Мы должны помочь Праге!»
К ночи полковник Фомичев сменяет передовые отряды. Вперед выведен первый танковый батальон старшего лейтенанта М. Ф. Коротеева.
Подхожу к комбату с просьбой выделить мой танковый взвод в головной дозор, оказать нам эту честь. Скажу честно, боялся, как бы не опередили другие. Коротеев не отказал.
Я был уверен, что задачу мы выполним. Опыт у нас неплохой. Еще зимой на Сандомирском плацдарме освоили действия в боевой разведке. Во время Висло-Одерской операции я не вылезал из головного дозора. Ночью со взводом лейтенанта Полегенького первым пересек польско-германскую границу. Однажды оказалась повреждена моя машина. Как высшая награда прозвучали тогда слова комбата Егорова (он погиб за рекой Бобер, и я хоронил его в Загане): «Бураков, бери любую машину в батальоне!» Это запомнилось навсегда.
Главным действием головного дозора всегда считал: выполнить боевую задачу до конца, выдерживать максимальную скорость и маневр, не иметь потерь.
С комбатом спешим вдоль танков: «Что у тебя с машиной, как себя чувствуешь?» — спрашивает он то одного, то другого командира.
«Экипаж лейтенанта Гончаренко пойдет вместо Гринько, согласен?» — говорит мне. Отвечаю: «Беру экипаж». Я знал Ивана Гончаренко, но бок о бок воевать еще не приходилось.
И вот экипажи собраны, взвод готов. Короткий приказ комбата: «Пройти маршрут, сбить возможные заслоны противника, войти в Прагу, а там действовать по обстановке». Я сказал несколько слов и в заключение: «Приказ выполним».
— По местам! Заводи! Вперед!..
Танки начали набирать скорость, оторвались от батальона, ушли в ночь. Вначале головным шел Котов. Дистанция 25—30 метров. Останавливались, прислушивались. Вспышками фар освещали местность. Давали ракеты. Ни справа, ни слева — никого.
Неожиданно налетели на колонну противника — дизели, бронетранспортеры, несколько легких самоходок. Они шли без света: скрежет металла, одна-две очереди. Яростная схватка в ночи, почти без выстрелов, закончилась в нашу пользу. Но вот самоходки противника с хвоста колонны пошли в сторону по проселку. Даю ракеты сразу с двух стволов. По радио: «Башню вправо — огонь!»
Сверкающие нити трассеров наших орудий несутся в сторону уходящего противника. Несколько вспышек — и три машины горят, одна уходит в ночь, кто-то достает ее уже на гребне высотки. Самоходка вспыхивает, слышен взрыв громадной силы, и все…
Идем уже порядочно… Переговариваюсь изредка с командирами машин, с комбатом, иногда слышу голос командира бригады. Мягко светятся лампочки рации, в танке спокойно.
Понимаем, что город где-то близко.
И все-таки он возник неожиданно… Невысокие тени домов в ночи, чуть видимые справа от дороги. Замедлил скорость, остановился. Было часа два. Подошли остальные, стали невдалеке. Тишина. Впереди и слева что-то чернеет. Это был завал из брусчатки мостовой, как потом оказалось.
Посылаю автоматчиков к ближайшему дому. Вижу — выходят несколько человек, подходят к нам, двое в военной форме. Поздоровались. «Откуда форма?» — спрашиваю. «Держали в тайниках». — «Есть ли у немцев танки в городе?» — «Есть, легкие, ближе к центру и в центре».
Появились еще люди, среди них женщины. Приветствия, радостный смех.
Попросил убрать завал, чтобы машины смогли пройти. Чехи выстроились цепочкой и передавали друг другу тяжелые камни. По их просьбе выдали кое-какое оружие: гранаты, винтовки трофейные. Тем временем доложили обстановку комбату.
Но вот работа закончена. Сажаем своих и чехов на танки.
Впереди Гончаренко, а может Котов, мой танк был вторым. Дома появляются чаще.
Неожиданно нас обстреливают. Разворачиваю машины уступом влево, идем вперед, стреляя из пулеметов. Кажется, именно здесь я сказал по радио: «Огонь вести исключительно из стрелкового оружия, стараться не повредить город, из орудий — только по танкам и самоходкам». И танкисты придерживались этого правила.
Улица становится шире. Светает. К нам подбегают жители Праги, пожимают руки автоматчикам. Вот они, советские танкисты, пришли на помощь!
Узнаем, что восстание началось несколько дней назад. Всюду баррикады. Фашисты обстреливают и бомбят, их танки прорвались в центр города. Есть жертвы.
Смотрю по карте: впереди перекресток. Моя машина идет первой, продвигаемся осторожно. Что это впереди? «Баррикада, — говорит Котегов. — Танков вроде не видно».
Жду желтых трассеров немецких снарядов. Но вдруг раздаются автоматные и пулеметные очереди. Разворачиваем танки углом вперед, ведем огонь. От бронебойно-зажигательных пуль баррикада горит.
Около четырех часов утра. Противник ведет огонь с крыши высокого дома за баррикадой. Останавливаю взвод. Ясно, что там отряд гитлеровцев. Запрашиваю командование. Получаю приказ: «Ждать главные силы батальона».
Делимся впечатлениями. Беседуем с повстанцами: они в касках, некоторые с автоматами.
Подходит наш батальон. Докладываю комбату о выполнении задания. Вот и батальон старшего лейтенанта Акиньшина.
Вдруг новость: Германия капитулировала. Все поздравляют друг друга, радости нет предела. Откуда-то появляется сухое вино.
Противник снова возобновляет огонь. Подъезжает зенитная автоматическая пушка, бьет по крышам.
Поступает приказ комбрига: «Создать штурмовые группы». Одна из них должна взять мост через Влтаву. Кто войдет в нее? Оказывается, наш взвод и машина командира роты гвардии старшего лейтенанта Латника. Командир танка у него младший лейтенант Тонконог. Вместе с ним мы сражались в Берлине у канала Тельтов.
Изучаем маршрут. Карта теперь у ротного. Десант садится на танки, здесь же чешские друзья. Задание опасное. Все подтянуты, серьезны.
Пошли через баррикаду, между обгоревших трамвайных вагонов. Свернули вправо. Расстояние между машинами 15—20 метров. Головной шла, очевидно, машина Гончаренко. Слева, из окон высоких домов, нас приветствуют чехи. Отвечаем на приветствия, стоя в люках, хотя немцы иногда стреляют.
Впереди справа виднеются шпили высокого готического собора. Обходим его. Дорога начинает идти в низину. Мы не знали тогда, что это знаменитый Пражский град — чешское сердце. Спускаемся еще, дорога становится все у́же. И вот эта подковообразная улочка под самым обрывом парка, внешне ничем не примечательная, но мы запомним ее на всю жизнь…
Здесь нас остановил враг, который находился за крутым поворотом, он бил из орудий.
Собрались в полукруглой нише стены (я и сейчас найду ее, через 30 с лишним лет, даже ночью). Нас пятеро офицеров: Латник, Котов, Гончаренко, Тонконог и я. По карте видно: за поворотом, метрах в 150 Манесов мост (тогда мы не знали его названия), где-то здесь притаился противник. За мостом — Старый город. Условия местности для нас — хуже нельзя придумать, для противника — идеальные.
Неожиданно сверху из парка летят фаустпатроны. Теснота, мы как в ловушке. Даю приказание двигать танки с места на место, насколько возможно. Разворачиваю башню своего танка — и Котегов стреляет высоко вверх из пулемета.
Из-за угла, со стороны противника, вылетает машина с красным крестом на борту, за ней легковая и мотоциклист. Орудие моего танка, развернутое поперек улочки как шлагбаумом, останавливает их. В санитарной машине полно раненых немцев. Допрашиваю офицера, обер-лейтенанта. Он говорит, что у моста четыре немецких самоходки. Выделяю автоматчика для конвоя пленных.
По радио слышим голос комбрига: «Мост брать…» С командиром роты принимаем решение: «Атака колонной, дистанция между машинами десять метров, скорость предельная в этих условиях. Огонь с хода. Автоматчики на броне также ведут огонь по противнику».
Довели задачу до экипажей и автоматчиков. Между машин ходила старушка, благодарила нас, угощала какой-то настойкой в графинчике, но пить было нельзя.
Бешено взревели моторы, переулок наполнился дымом. Танк Ивана Гончаренко скрывается за углом, я в последний раз вижу его танкошлем.
И вот Мирошниченко бросает нашу машину в правый резкий поворот. Смотрю поверх люка — влево от моста четыре грязно-серые самоходки, стволы, нацеленные на нас…
Котегов дает выстрел. Голос Долгополова: «Готово». Еще выстрел — снова вспышка, и в тот же миг вижу, как в нас летят два фаустпатрона. Кричу механику: «Рывок!» И танк уходит из-под одного, второй пролетает над башней и рвется где-то справа. Слышу грохот, выстрела идущего сзади танка. Из самоходок выпрыгивают серые фигурки.
Атака выиграна! Оглядываюсь: вижу летящие следом машины Котова и Тонконога. Враг не выдержал, хотя позицию имел превосходную.
Идем дальше. Вот мы уже на том берегу. «Наш парламент», — кричит один из чехов, показывая рукой на внушительное здание, на нем флаги.
Слева — огонь по танкам. Разворачиваем машины — строчим из пулеметов, десант прочесывает переулок. Остановка у большого здания. Латник докладывает комбригу. Снова вперед. Проходим квартал. Слева в переулке баррикада, оттуда стрельба. «Мирошниченко, жми, дорогой, газу!» Машина набирает скорость, летим вперед…
У Котова — алый стяг с серпом и молотом, откуда он появился? Наверно, подарок чехов.
Поворот и впереди площадь. На ней люди. Это, очевидно, центр Праги. Сбрасываю танкошлем. Скорей на землю — к людям, нашим союзникам и друзьям. Вижу, как один наводит камеру, снимая нас… Накатываются машины Тонконога и Котова. Командиры на лобовой броне приветственно машут руками. На башне танка смеющийся, чумазый Котегов. Кричу: «Смотри, Котегов, попадешь на пленку!»
Какая-то женщина взволнованно говорит: «Подумать только, они пришли из самого Берлина, чтобы освободить Прагу». Все больше народа собирается вокруг. Появляются цветы. Танкистов чем-то угощают. Возникает митинг, митинг дружбы. Пражане ликуют. Среди них мы видим наших помощников, — людей с оружием и в касках, с повязками на руках.
Получаем из штаба указание идти назад к мосту, на охрану его. «От кого охранять?» — улыбаемся мы. Но выйти из этой радостной толпы невозможно. Наконец обозначился какой-то проход. Пошли вперед и вправо, мимо памятника Яну Гусу.
Прекрасные соборы, памятник и ратушу со сгоревшей крышей помню смутно — все внимание заняли люди, их лица, улыбки, рукопожатия, алые флаги.
И вот мы на месте, разворачиваем машины и ставим их слева и справа от моста (я справа). И тут узнаем горестную весть: наш боевой товарищ Иван Гончаренко погиб в атаке, ранены члены его экипажа, чех-повстанец.
Кое-где слышны редкие очереди, отдельные выстрелы, но уже ясно, что Прага отныне свободна, что фашистская Германия разгромлена наголову, что война окончена.
Снова собираются пражане около наших машин. Простые слова о Дружбе, о Победе, которая досталась нелегкой ценой. Все выпивают за светлую память Ивана Гончаренко, за всех павших в этой войне. Мы предлагаем тосты за повстанцев, за этот прекрасный город.
П. Г. Батырев, А. Н. Филиппов
В БОЯХ ЗА ПРАГУ
9 мая 1945 года нам посчастливилось быть в составе экипажа «тридцатьчетверки», которая первой ворвалась в столицу Чехословакии.
Прежде чем начать рассказ об этом событии, о боях в Праге, хочется вернуться немного назад. 2 мая пал Берлин. Мы понимали, что до окончания войны остались считанные дни. Солдаты уже задумывались о возвращении на Родину, о встрече с близкими, размышляли над тем, куда пойти работать, учиться.
Но боевую технику мы, разумеется, держали в боевой готовности. И как оказалось — не зря. 5 мая получили приказ о выступлении на Чехословакию. Чехословацкий народ восстал против фашистских оккупантов, и советские воины с готовностью отозвались на призыв о помощи.
Наш танк входил в состав взвода разведки. В составе экипажа, кроме нас — командира орудия и пулеметчика, были механик-водитель И. Г. Шкловский, заряжающий сержант Н. С. Ковригин. Командовал танком лейтенант Иван Григорьевич Гончаренко.
Почти весь путь мы шли в головном дозоре. Не без труда преодолели наши танки Рудные горы. Однако особенно серьезного сопротивления немцы не оказывали. Хорошо запомнилось, как радостно встречал советских солдат, своих освободителей трудовой люд Чехословакии. Эта встреча придала нам силы, хотелось скорее добраться до Праги.
9 мая около 4 часов утра мы, наконец, вошли в столицу Чехословакии, поднявшие восстание пражане были спасены.
Вскоре наш взвод получил приказ выйти на берег Влтавы, чтобы не дать немцам взорвать мосты через реку. Патриоты-пражане всячески старались помочь нам. Один из них Франтишек Соучек стал нашим проводником. Он взобрался на броню танка и указывал нам путь к Манесову мосту.
Когда мы вышли к реке, нас неожиданно обстреляли немецкие самоходные орудия. Прямое попадание в башню остановило машину. Водитель Шкловский был ранен, командир машины лейтенант Гончаренко убит. Командование экипажем принял на себя Батырев. Филиппов занял место водителя. Мы тоже открыли огонь, и нам удалось подбить две «пантеры».
Однако вскоре в танк угодил еще один снаряд, он заклинил башню и разворотил броню. Так закончилось это последнее для нас сражение. Немцы в панике отступили, оставив за нами поле боя.
Будучи раненными и контуженными, члены экипажа танка надолго потеряли друг друга из вида: кто-то попал в госпиталь, и все мы вскоре были демобилизованы.
Двадцать лет мы ничего не знали друг о друге. Двадцать лет стоял на постаменте в Праге уральский танк с номером 23, напоминая о той боевой машине, что первой вошла в столицу Чехословакии.
И вот настал час нашей встречи. Были крепкие мужские объятия и скупые слезы радости. А сколько было в тот вечер в московской гостинице воспоминаний! Каждый из нас припоминал мельчайшие подробности боевого пути, и, конечно, больше всего говорили мы о последнем бое, о том майском дне. Вспомнили мы и дорогого нашего командира, погибшего уже после победы.
По-разному сложилась наша судьба после войны. Все мы много трудились: кто в колхозе, кто на заводе, кто на железной дороге. Живем мы в разных концах страны.
А потом состоялась поездка «экипажа» в Чехословакию. Прямо с аэродрома нас привезли в городскую ратушу.
— Дорогие друзья! — сказал приматор города Праги. — Мы рады видеть в гостях своих освободителей. В связи с двадцатилетием освобождения Праги и в память о победе Советской Армии и революционного чехословацкого народа Городской Совет присваивает вам знаки почетных граждан столицы Чехословакии.
После этих слов приматор вручил всем нам дипломы почетных граждан. А вместе с дипломами — и позолоченные ключи от городской ратуши и Пражского Кремля.
Во время этой поездки мы навестили могилу нашего командира Ивана Григорьевича Гончаренко, которая находится сейчас на кладбище Ольшаны. Вместе с нами на могилу героя возложили цветы и его родители.
Перед отъездом мы долго стояли у грозной боевой машины, установленной в честь нас, советских воинов, в рабочем районе Смихово, установленной навечно.
В. А. Крюков
ПУЛИ И СИРЕНЬ
Мы не спали третьи сутки. Рев танковых двигателей, лязг гусениц, пулеметные очереди, выстрелы из пушек, крики «Наздар!», села и города Чехословакии. Мы забыли о сне и отдыхе.
Танкисты-уральцы двигались к Праге, где восставшие чехи держались уже пятые сутки. Наши танковые радиостанции принимали далекий голос непокоренной Праги: «Руда Армада, скорее на помощь!». Осунувшийся от бессонных ночей Герой Советского Союза командир Челябинской бригады Михаил Георгиевич Фомичев давал последние указания: «Мы должны быть в Праге на рассвете 9 мая», — это был, пожалуй, его самый короткий приказ за годы войны. И снова грохот выстрелов, сливающийся с лязгом гусениц. Наступил последний день войны.
Перед нами долгожданная цель: в 4 часа утра 9 мая притихшая, освещенная огнем пожаров Прага встречала своих освободителей. В предрассветной мгле появилась первая баррикада: толстые бревна, засыпанные крупным булыжником, перегородили широкую улицу.
…Впереди находился враг, в предсмертной агонии он цеплялся за каждый дом, за каждый квартал. Надо было идти вперед. И молодые русские парни снова и снова шли в атаку на своих грозных «тридцатьчетверках», облепленных букетами сирени. Это было, пожалуй, необыкновенное зрелище: жители Праги бежали за нашими танками, пренебрегая опасностью, показывали нам вражеские батареи и пулеметные гнезда, окопы фаустников и заминированные участки улиц.
По броне моего танка дробно застучали пули, впереди на площади разорвался снаряд. Я лихорадочно искал через смотровой прибор вражескую пушку, спрятанную где-то в зелени парка, и вдруг увидел, что по площади с огромным букетом сирени бежит девочка. Она не знала о смертельном поединке экипажа советского танка с врагом, она видела только ярко-красную звезду на танке и бежала, бежала изо всех сил, спеша передать свой букет тем, кто принес освобождение ее городу.
Длинная очередь немецкого пулемета огненной трассой перерезала ей путь, но она не понимала опасности и мчалась к краснозвездной машине.
Наш танк рванулся из своего укрытия, свалил какой-то киоск, вырвался на площадь и своим могучим телом закрыл девочку. По броне вновь застучали пули, тяжелый снаряд разорвался рядом и градом осколков осыпал машину. У меня в запасе было несколько считанных секунд, которые потребуются немцам для выстрела, быть может, последнего для меня и моего экипажа. Солнце всходило над Прагой, я увидел в перекрестье прицела вражескую пушку и темно-зеленые фигурки врагов, суетившихся около нее. Мы опередили.
Я выскочил из танка, втащил девочку в машину. Танк задним ходом ушел в укрытие. На том месте, где стояла немецкая пушка, зияла воронка. Из-под наших шлемов струился холодный пот, а пятый «член экипажа», крепко обняв нас, совсем по-взрослому кричала над оглохшими ушами такое чудесное слово «наздар».
Нас окружили плотной толпой жители Праги, маленькая белокурая девочка сидела у меня на плече, замерев от восторга, с букетом сирени в руках, она была героем этого последнего утра войны.
Оставив девочку в толпе жителей, мы вновь, квартал за кварталом, продолжали очищать город…
Впереди закованная в гранит текла Влтава. Мы остановились у моста, с противоположной стороны из-за здания парламента самоходное орудие противника вело огонь. Шли последние часы войны. Рота готовилась к последней атаке.
И вновь, как и при штурме первой баррикады, открыли огонь пушки моей роты, пушки моих друзей Михаила Акиньшина и Анатолия Злобина, Геннадия Каширина и Вани Иванова.
Последние минуты войны. Посередине древнего моста страшный удар потряс мою машину, запах гари вмиг поглотил нежный запах сирени. Я потерял сознание.
Друзья вытащили меня и мой экипаж из горящего танка, холодная вода из Влтавы привела нас в чувство. Война закончилась, мы дошли до Праги и освободили ее. Длинные колонны пленных гитлеровцев тянулись за город, на улицах разбирали баррикады.
Когда я смотрю на свою медаль «За освобождение Праги», мне всегда вспоминаются маленькая девочка Илонка, бегущая под фашистским огнем, с букетом сирени к краснозвездной машине, крики «Наздар!», заглушающие рев моторов, и горящий, как факел, танк Гончаренко.
Приложение
ГАЗЕТЫ ПИСАЛИ…
Газета «ДОБРОВОЛЕЦ» 20 февраля 1945 годаС уважением к вам — заместитель командира по политчасти гвардии старший лейтенант Шлыков».
Танкисты Чиркова говорят: «Одер позади, впереди Берлин!»
Славный воин! Ломай сопротивление немцев, вышибай их из укреплений так же успешно, как гвардейцы подразделений Чиркова!
СТРЕМИТЕЛЬНОСТЬ И МАНЕВР
Подразделение офицера Чиркова прошло много сотен километров по вражеским тылам. Позади — Одер, позади — уничтоженные королевские и обыкновенные «тигры», десятки раздавленных артиллерийских орудий, много убитых и пленных гитлеровцев. Позади — тяжелый и славный путь, насыщенный жестокими победоносными схватками.
Подразделение Чиркова одним из первых вступило на территорию фашистской Германии. Умножая свою боевую славу, танкисты ринулись в центральные районы фашистского логова, взламывая линии обороны и опрокидывая гитлеровцев.
Секрет боевых успехов танкистов Чиркова — в упорном повышении воинского мастерства, в стремительности их действий на поле боя, в умении маневрировать и опережать врага.
На днях четыре танка во главе с офицерами Пупковым и Сидельниковым в трудном лесном бою с превосходящими силами противника уничтожили четыре танка и один танк, совершенно исправный, захватили.
Здесь, как и во всех других действиях, успех решили стремительность, натиск, умение до конца использовать огневую и маневренную мощь грозных советских машин. Танкисты смогли быстро проскочить открытую местность, уйти от авиационного налета и навязать противнику свою волю. Немецкие танки были вынуждены маневрировать. И они были побеждены. Советские танки превзошли их в скорости и маневре. Наши танкисты показали большое мастерство и умение также и в лесном бою малыми силами громить врага.
Стремительность, натиск, маневр — вот что характерно в действиях подразделения Чиркова. В этом образец и пример славных танкистов. В этом их немеркнущая сила и слава. Этому надо у них учиться!
Газета «ВПЕРЕД НА ВРАГА» 19 апреля 1945 года
ЗА ЧЕСТЬ И СЛАВУ РОТЫ
Славный боевой путь прошли танкисты роты гвардии старшего лейтенанта А. Сидельникова. Силу их мощных ударов враг изведал на полях многих сражений. Танкисты по праву гордятся своей ротой, ее славой, ее боевыми традициями.
Недавно в роте состоялось собрание личного состава по вопросу: «Боевой путь роты и ее традиции». Помещаем краткие выступления участников собрания.
ШКОЛА МУЖЕСТВА
Гвардии старший лейтенант А. Сидельников
Наша танковая рота сформировалась из людей Урала, верных сынов Советской Родины. Трудящиеся Челябинской области, провожая нас на фронт, дали нам наказ: отважно и беспощадно громить немецких захватчиков, ратными подвигами заслужить звание гвардейцев, проутюжить нашими танками германскую землю, полностью разгромить ненавистного врага.
С того дня минуло два года. Мы прошли суровую школу сражений. Рота била врага на полях Орловщины, в степях Украины, в Польше, бьет теперь немцев на их же территории. Танкисты нанесли гитлеровцам большой урон в технике и живой силе. За особые отличия в боях нам присвоено гвардейское звание, наши танкисты не раз отмечались в приказах Верховного Главнокомандующего.
В первых же боях на Брянском фронте танкисты роты проявили высокое мужество и стойкость. С тех пор командование стало поручать нашей роте самые сложные и ответственные боевые задачи. И мы всегда с честью их выполняли. Мы вели разведку боем, штурмовали сильнейшие вражеские укрепления, шли в передовом отряде части. Бывало, что нам по четыре-пять дней не приходилось спать, вести напряженные бои с численно превосходящими силами врага. Из всех этих испытаний мы выходили победителями. Случайно ли это? Конечно, нет. Наши танкисты в совершенстве изучили боевую технику и умеют сражаться по всем правилам военного искусства.
Вспомним бои за один крупный город. Немцы пытались любой ценой удержать город. Но никакая вражеская сила не могла устоять против могучего натиска советских воинов.
Наша рота была в числе тех подразделений, которые первыми ворвались в город.
Танк гвардии младшего лейтенанта Павла Кулешова двигался к городу по шоссейной дороге. Вдруг из засады ударили четыре «пантеры». Кулешов не дрогнул. Он вступил в единоборство с немцами. С первого снаряда одна «пантера» загорелась. Не давая врагу опомниться, Кулешов посылал снаряд за снарядом. Он быстро и искусно менял свои позиции, вел огонь с хода. Все четыре «пантеры» были сожжены. Танк Кулешова ворвался на окраину города.
Дорога, по которой шел танк гвардии старшины. Федора Суркова, оказалась заминированной. Экипаж, не дожидаясь саперов, снял мины, и танк двинулся дальше. На улицах города Сурков уничтожил немецкую пушку, две «пантеры», истребил много фашистских солдат и офицеров.
В этих же боях отличился танк старшего лейтенанта Дмитрия Потапова.
За образцовое выполнение заданий командования и проявленные при этом отвагу и геройство правительство присвоило товарищам Суркову, Кулешову и Потапову звание Героя Советского Союза.
Потребовалось бы много времени, чтобы рассказать о славных боевых делах роты. Достаточно отметить, что все наши танкисты награждены орденами и медалями. Значит, велики заслуги каждого из них перед Родиной.
У гвардейцев есть хорошая поговорка: «Прошлая слава новую любит». Наша рота успешно воевала в минувших боях. Сделаем все, что в наших силах, чтобы добиться еще больших успехов.
О НАШЕМ КОМАНДИРЕ
Гвардии старший сержант С. Сиротов
Когда меня спрашивают, из какого я подразделения, я с гордостью отвечаю: «Из роты гвардии старшего лейтенанта Сидельникова».
Третий год я воюю под начальством Александра Андреевича Сидельникова. Видел его во многих жарких боях и могу сказать: славный командир, мужественный и опытный, внимательный и заботливый. Особенно ярко проявилось воинское мастерство Сидельникова в боях под Орлом, Каменец-Подольском, при форсировании Одера. За умелое командование ротой и личную храбрость Сидельников награжден орденами Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени и Красной Звезды.
Теперь гвардии старший лейтенант Сидельников ведет нас в новые бои. Будем сражаться так, чтобы возвеличить славу нашей роты, чтобы быть достойными своего командира.
В ПЕРВЫХ РЯДАХ
Гвардии старшина И. Веремеев
Коммунисты и комсомольцы всегда были в числе лучших танкистов роты. Герои Советского Союза Сурков, Кулешов, Потапов — воспитанники нашей ротной парторганизации.
Командир роты поручает коммунистам самые трудные и ответственные боевые задания. Не было у нас случая, чтобы коммунисты не оправдали доверия командира.
Хорошо воевали и комсомольцы. Вот, например, командир танка гвардии лейтенант Телин. В одном бою он уничтожил 8 немецких танков, 60 автомашин и до 200 гитлеровцев. За героизм в борьбе с врагом Телину вручена Почетная грамота ЦК ВЛКСМ.
Письмо А. Т. Сидельниковой от фронтовых товарищей ее мужа
«Уважаемая Анна Тихоновна!
Мы, боевые друзья вашего горячо любимого Александра Андреевича, собрались, чтобы написать вам это письмо, которое не представлялось возможности написать в бою, которое очень тяжело писать после боя. Саши нет среди нас. Это большая утрата и большое наше горе.
Уважаемая Анна Тихоновна! Мы вместе с Вами скорбим по лучшему другу-воину, чья жизнь была примером для многих сотен его подчиненных и товарищей. Он прошел тяжелый, но славный путь от Сталинграда до Берлина. Александр Сидельников никогда не знал, что такое усталость, что такое страх.
Его короткая жизнь, оборванная вражеской пулей в исторический день — день 1 мая в 14.00, была ярким примером честного служения советскому народу, нашей могучей Матери-Родине.
Александр горячо любил свой народ, свою Советскую Родину, свою семью; он до конца своей жизни ненавидел и мстил немецко-фашистским поработителям. Десятки танков, сотни пушек, тысячи фрицев уничтожили славные герои-танкисты под командованием героя-командира Александра Сидельникова.
Вражеская пуля поразила патриота, замечательного воина в трудную для нас минуту. Велика для нас эта утрата.
Ветераны войны, у кого грудь, как у Саши Сидельникова, украшена четырьмя-пятью орденами Советского Союза, кто не раз смотрел смерти в глаза, плакали на его могиле. Мы сдержали свою клятву. Везде, где только появлялись танкисты-гвардейцы роты Сидельникова, они мстили врагу за смерть любимого командира.
Тяжела утрата любимого друга, но мужайтесь, уважаемая Анна Тихоновна. Светлый образ вашего мужа навечно сохранится в сердцах тех, кто знал Сашу.
Его грудь была украшена орденами Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени, Александа Невского, Красной Звезды. Посмертно награжден еще одним орденом Отечественной войны.
Наш народ, наша партия никогда не оставят своих героев и их семьи без внимания. Вам помогут во всем.
Мы со своей стороны посылаем вам посылку с вещами Саши и материалом для ребят, а также ряд необходимых вам документов.
Газета «ДОБРОВОЛЕЦ» 13 мая 1945 годаГвардии старший лейтенант В. Услугин
ПРАГА СВОБОДНА!
Танкисты подразделения офицера Коротеева шли в передовом отряде. Танковую разведку возглавлял гвардии младший лейтенант Котов. Второй шла боевая машина лейтенанта Гончаренко.
Противник прилагал все усилия, чтобы задержать наше стремительное продвижение. Он сооружал укрепления, построил завалы на дорогах, оставлял заслоны из автоматчиков, фаустпатронщиков, усилил их артиллерией.
Молодой офицер Бураков искусно вел разведку. Танк Котова продвигался по шоссе, а два других, при подходе к населенному пункту, шли по сторонам шоссе, по огородам. Появление наше было внезапным. Немцы бросились удирать по задворкам и попадали снова навстречу танкам, которые умело вели механики-водители Фролов и Шкловский. У пленных отбирали оружие и отправляли в тыл.
Высокое мастерство проявил стреляющий гвардии старший сержант Наймушин. Танки поднялись на взгорье. В лощине была деревня. Зоркие глаза Котова заметили за деревней замаскированный танк и два орудия с тягачами. Наймушин стрелял через деревню и первыми снарядами уничтожил технику врага.
За первые сутки на пути к Праге передовой отряд Коротеева захватил 5 полевых орудий, 7 бронетранспортеров, свыше 100 мотоциклов, около 600 автомашин, много пленных. Более двухсот солдат и офицеров было убито. Уничтожены — танк, 2 тягача, 3 орудия, 9 бронетранспортеров.
Гвардии старший лейтенант Коротеев смело и уверенно вел передовой отряд. Дерзость и риск сочетались с точным расчетом. Танкисты в четыре часа утра ворвались на окраины города.
С боями гвардейцы занимали улицу за улицей. Чем ближе к центру, тем ожесточеннее сопротивление гитлеровцев. Десантники гвардии старшего лейтенанта Ермакова сошли с танков и очищали от гитлеровцев дом за домом. На помощь подошли вооруженные чешские повстанцы-патриоты. Немцы пытались прятаться в подъездах домов, но отважные чехи вместе с гвардейцами выкуривали их как крыс из каждой щели.
В горячей схватке был убит наш боевой товарищ — гвардии лейтенант Гончаренко. Еще не затих бой, а вокруг уже стояла толпа граждан Праги. Они клали цветы вокруг тела героя. Похороны нашего друга вылились в народную демонстрацию. Женщины плакали над могилой своего освободителя, торжественно звучал чехословацкий гимн.
К утру столица Чехословакии была очищена от гитлеровцев. Вместе с другими частями в этом историческом деле участвовали и наши подразделения. Танкисты заслуженно гордятся честью, выпавшей на нашу долю. Мы первыми вошли с боями в Прагу и заняли в центре города много улиц и площадь парламента.
Газета «РУДЕ ПРАВО» 5 мая 1965 года [13]З. Г.
ЛЕГЕНДА О ТАНКЕ ИВАНА ГОНЧАРЕНКО
Танк Ивана Гончаренко встретил День Победы. Кончилась война, пройдены последние километры, последние часы войны… и снова бой.
«Ну, наш последний штурм, а потом все по домам», — сказал Гончаренко под рев моторов. А через два часа его уже не было в живых.
Маленькая табличка, укрепленная на граните на верху Кларова, говорит всем: «Здесь пал 9 мая 1945 года один из героев Красной Армии Иван Григорьевич Гончаренко, гвардии лейтенант танковой бригады генерала Лелюшенко, на 25 году жизни» [14] .
История его трагической гибели — это история танка, который одним из первых прорвался к центру столицы — Манесову мосту.
Это история последнего боя пяти молодых людей, Гончаренко, Шкловского, Батырева, Филиппова и Ковригина.
Участники тяжелых боев на Одере и Нейсе, под Берлином, когда жизнь неоднократно висела на волоске, невыспавшиеся, смертельно усталые, они спешили на помощь Праге. В воздухе уже витал мир, и всем хотелось жить…
Это история последнего боя танка, который мчался в авангарде, как острие гигантской танковой лавины, которая несла свободу. Пусть помнят все, что это были танки 63-й гвардейской танковой бригады, сформированной в Челябинске.
Мы хотим рассказать вам о последних минутах жизни Ивана Гончаренко, смелого парня из украинских степей, о последних минутах его легендарного танка. Говорят первые свидетели.
Ранним утром 9 мая танки подошли к баррикадам на Брусце. Их было три: Буракова, Гончаренко и Котова. На танках стояли номера 23, 24, 25. Так говорят первые свидетели.
Остановились. Из домов выбегают пражане. Несут еду, воду, полотенца. Бураков, командир разведтройки, объявляет отдых. В эфир летит сообщение: «Мы на пражских улицах». А потом новый приказ и снова вперед…
Б а т ы р е в: Мы должны были проникнуть в центр города, добраться до моста и по нему — к парламенту. Мост необходимо было удержать до прихода наших основных сил.
Три танка должны действовать вместе. В танк Гончаренко сел чешский доброволец. Сегодня мы знаем его имя — это Франтишек Соучек. Он возвращался из концентрационного лагеря, и здесь перед Прагой его встретили советские танкисты. Он был их проводником по Праге и стал свидетелем разыгравшейся трагедии…
Запомните еще фамилию офицера Елагина, который держал связь с разведчиками.
Ф и л и п п о в: Когда мы перевалили через баррикады, Бураков махнул правой рукой, показывая, чтобы мы двигались вперед. Чех сидит рядом с водителем и показывает направление.
Б а т ы р е в: Хорошо помню, что мы шли первыми. На улицах было очень тихо, ни одной живой души. Тишина перед бурей. На домах неподвижно висели флаги. Заряжающий Ковригин хотел вылезти из башни. Сидя внизу, я предупредил его: «Осторожно. Не на свидание идешь»…
Е л а г и н: Получил сообщение, что танки подошли к спуску и до сих пор не встретили сопротивления. Из центра города слышна стрельба из пушек и пулеметов, видны дымы пожаров. Через несколько минут разведка сообщила, что танки спускаются по серпантиновидному спуску и внизу уже видна Влтава. И танки разведки замолчали.
Ш к л о в с к и й: Спускаемся по «серпантину», повертываем на площадь, слева виден небольшой парк. До моста оставалось около 250 метров.
Е л а г и н: Слышим, как, разрывая утреннюю тишину, где-то в центре города раздалось несколько орудийных выстрелов, послышалась пулеметная стрельба.
Из командирского танка раздается несколько раз повторенный вопрос: «Почему молчишь?», но ответа нет. И снова грохот орудийной стрельбы.
Б а т ы р е в: Я увидел две самоходки. Быстро навожу орудие, но в наш танк попадает снаряд. Гончаренко убит. Это был страшный момент. Мне пришлось стрелять из-под мертвого Гончаренко. Одна из самоходок загорелась, возможно, от моего выстрела.
К о в р и г и н: Второй удар — танк наполнился оглушающим звоном. Мне показалось, что я оглох. Снаряд разворотил броню. В этот момент были ранены Шкловский и чех. Водителя ранило в челюсть и глаз, а чеху раздробило ногу.
Ф и л и п п о в: Шкловский, собрав последние силы, выбрался из танка. Я сел на его место и попытался снова запустить мотор, но напрасно. «А что, если по нашей безоружной машине снова ударят»? — подумал я.
Тяжело раненный, почти оглохший Ковригин пришел в сознание лишь через несколько дней в госпитале. Батырев был легко оглушен и ушел из танка последним. Кругом шла стрельба.
А потом по мостовой загрохотали танки. Они рассеяли гитлеровцев, и в эфир пошло печальное известие: «Погиб Гончаренко…»
Отнесли Ивана через Манесов мост и похоронили перед парламентом, там, куда он должен был прийти на своем танке…
Вместе с ним тогда похоронили (перед нынешним Домом работников искусства) еще двух красноармейцев: Александра Давыдова и Алексея Вострикова. Они погибли на Кларове…
А что же стало с танком Гончаренко? Долго, долго о нем не было ничего известно. Считалось, что весь экипаж танка погиб. Черным по белому было написано: «Первой в город вошла танковая бригада уральцев. Одним из первых был танк № 23, командиром которого был ст. лейтенант Гончаренко. Экипаж танка погиб смертью храбрых…» Но это уже была легенда о танке. О нем никто ничего не знал, а узнать хотели многие.
Пражские повстанцы вспомнили о первом танке, который вел на Кларове свой последний бой. Представители Праги обратились к советскому командованию с просьбой, чтобы «танк, который первым вошел в Прагу», оставить в городе на вечные времена.
Сегодня уже не тайна, что тогда по этому поводу решило советское командование. Генерал Лелюшенко сказал: «Не будем давать чехам металлолом», а так как в Смихове нашелся новый танк, но только другого типа («ИС»), то он и был передан пражанам. Сейчас мы его видим с большой белой цифрой 23.
Памятник был открыт 29 мая 1945 года. Газетная информация об этом событии не была слишком строгой и не могла развеять легенду…
…И вот теперь, благодаря двум любительским фотоснимкам, запечатлевшим трагедию на Кларове, мы можем точно установить номер легендарного танка Ивана Гончаренко. Это танк № 24. Снимки с документальной точностью засвидетельствовали этот трагический эпизод. Их передал нам наш читатель Йозеф Кушта из Кларова, который, подобно десяткам наших сограждан, принимал активное участие в розыске следов гончаренковского танка.
Танк на Смихове — это прежде всего символ. Символ нашей признательности и уважения к тем, кто «пришел вовремя, как легендарный рыцарь из древних сказаний».
Почести, которые выпали на долю гончаренковского танка, — это знак уважения и благодарности всем известным и безымянным героям войны, советским танкистам, которые более 20 лет тому назад навеки вошли в сердце чешского народа.