Я сидела в кабинете министра нестандартного приборостроения, смотрела на многочисленные телефоны, на расписание дел. Взгляд мой упал на букет лилий в вазе из голубого стекла. Я вздохнула, вспомнив букет хризантем, который сама покупала на рынке. Мне безумно захотелось покинуть официальный кабинет! Мне надоели жалобы населения на изобретения трех Ильичей. Я посмотрела на алмазную брошь, скрывающуюся под названием 'Голубой аквамарин'. Вспомнила, что последнее время вокруг меня кружится фраза 'Ты хочешь ребенка'. Откуда она берется, а может родить ребенка? Эта мысль мне понравилась! Это единственная возможность уйти из этого кабинета непроходимых жалоб на все, даже на пансионат 'Здоровый миг'. В моей голове промелькнул образ Мартина и исчез. Я вспомнила Владимира, свое несправедливое к нему отношение. Подошла к лилиям, и вдруг решительно нажала на кнопку 'муж'.

Владимир услышал соловьиные трели сотового телефона, увидел слово 'жена'.

– Марина, что-то случилось?

– Да! Нам нужен малыш, ему будут нужны голубые вещи, они подойдут к моему алмазу с названием 'Голубой аквамарин'.

– Марина, я последнее время, с тех пор, как ты стала министром, звал тебя мысленно 'Аквамариновая мэм'.

– Как ты меня звал?! – воскликнула я удивленно.

– Никак, – грубо прервал меня Владимир. – Я хочу, чтобы ты стала аквамариновой мамой!

– А я – согласна! – засмеялась я. – Я не хочу быть министром, я хочу хризантемы в вазе и аквамарины, под цвет одежды малыша.

Туман сгладил черные очертания раздетых деревьев, и мило завис среди веток рябины, украшенных красными гроздьями ягод, без признаков упавшей листвы.

Он проник в желтые листья березы, самые стойкие украшения уходящей осени.

Капельки тумана окутали редкие желтые листья клена, оставшиеся там, где ветер не дует.

Я шла и крутила головой, переводя взгляд с одного дерева на другое. Жизнь налаживалась сквозь туман проблем и перегрузок. До этого момента я умудрилась купить теплую куртку странного цвета, что дало мне возможность попасть в серию неприятностей. Куртка притягивала к себе людей, желающих поругаться, поскандалить, унизить. Волшебная вещь, вызывающая в людях антагонизм. У меня появилось ощущение, что я живу в струях осеннего, моросящего дождя, несшего одни неприятности. В этой куртке меня за человека не считали.

Надев пресловутую куртку, я ринулась к своему бывшему молодому человеку, Мартину Филину. Ключей от его квартиры у меня никогда не было. Я шла к его подъезду сквозь чумной ливень, под зонтом. Рядом с подъездом из красивой машины выскочила дамочка, приложила ключ к двери, дверь в подъезд открылась и она проникла в подъезд. Я за ней прошла, как безбилетник проходит через турникет автобуса.

На лифте я поднялась до нужного этажа, нажала на кнопку звонка. Жала, жала, но Мартин мне не открывал. Я притихла. Прислушалась. Услышала, что за дверью кто-то ходит; чувствовала, что на меня из глазка смотрят. Я опять нажала на звонок. Результат тот же. Я нажала один длинный звонок так, как жмут в автобусе, выходя через среднюю дверь. Дверь открылась. Передо мной стоял с недовольным лицом абсолютно чужой молодой человек помятой наружности.

– Ты меня разбудила, теперь у меня будет болеть голова, – сказал он, огладывая недовольно меня с ног до головы.

– Я тебе купила новые шторы, сними старые.

Его лицо стало еще более недовольным. Я уже несколько раз просила Мартина снять тюлевый пылесборник с окон, но он не соглашался. Мы сошлись на том, что он снимет старые шторы, а я поглажу новые, упакованные с картонкой в полиэтиленовом пакете.

Я выгладила шторы на большой гладильной доске на кухне, а он снял пыль с окон в тюлевой упаковке. Мы столкнулись в прихожей: я несла глаженные, новые шторы; он нес огромный клубок тюли, напичканный пылью до отвала. Мы разнесли свою ношу по местам. Я села с ногами в огромное двухместное кресло, закинула ноги на подлокотник, и стала следить за цирковым номером: фигура мужчины, распятого со шторами на окне, была олицетворением гибкости, и мужественности. Его широкие плечи казались еще шире, талия тоньше, ноги длиннее. Со спины он был великолепен. Потом он сообразил, что с компьютерного стола вешать шторы удобнее и встал на стол. Вся красота исчезла. Я перевела взгляд с мужчины на свои ноги, им было удобно на толстом подлокотнике двойного кресла. Мне стало скучно. Я пошла на кухню.

За окном моросил дождь, на окне, на пластиковом белом подоконнике в керамических кашпо стояли цветы, земля в них давно высохла. Я подняла пластиковую бутылку с пола, уже с налитой водой и полила цветы. Земля в цветочных горшках приятно потемнела, цветы улыбнулись, особенно кремовая роза.

У молодого человека отменная кухня. Чисто. Светло. Просторно. Белые пластиковые окна слегка прикрыты дорогими полупрозрачными белыми шторами. Высокий холодильник увенчан микроволновой печью, так, что кроме него никто не может ее пользоваться. В холодильники зачастую стоят забытые продукты, видимо некогда было их съесть, поэтому у него такая тонкая талия. Электрическая плита всегда сияет первозданной чистотой. Поддерживать эту чистоту трудно, но в принципе возможно. Соль таится в белой пластиковой банке вместе с маленькой ложкой. Но на этой кухне у меня даже борщ не вариться, все получается хуже, чем дома.

Я решила не выдумывать и пожарила картошку, тем паче, что котлеты уже остывали в сковороде. Пожарила. Вернулась в комнату, а мужчина все еще вешал шторы. Повесил третью штору, слез со стола. Интересный случай, но между нами в этот вечер не возникало теплых флюидов. Он съел картофель. И все. Вроде двое старых соседей встретились, и поговорить не о чем. Скучно. Вспомнила я, что у меня деньги на сотовом телефоне подошли к концу, оделась…

Мартин посмотрел на меня, и сказал:

– Да, в такой куртке только в дорогой универсам ходить. Ничего, ближе ничего нет, там и деньги на телефон можно положить.

Так вот в чем дело!? В куртке. В этой куртке даже никакой мужчина меня не любит! Так я и ушла от Мартина – не целованная. Вот ведь как бывает, иной раз иду я по улице, и все деревья перед моими глазами играют своими нарядами, а бывает – пройду, и ничего вокруг себя не запомню. Так было сегодня. Все серое, особенно беспросветное небо, и состояние души – без ясного неба. Как-то жизнь застопорилась. И на работе мне сменили систему в компьютере, а пока все программы восстановит для работы, нервы так и летят, как неудачно напечатанные листы, а в прочем – все нормально. И министерское кресло сегодня отдыхает. Оно меня не радует, под внушенье, чтобы я родила ребенка.

Я пришла домой, посмотрела на себя в зеркало. Да, вид весьма затрапезный. Я улыбнулась своему отражению и пошла на кухню, от Мартина я всегда приходила голодной, у него лишнего не съешь, а отсутствием аппетита я не страдала. Худой я никогда не была. Что меня заставило отнести шторы Мартину? Я проверяла свою интуицию на приборы Владимира Ильича. Шторы шторами, картофель картофелем, а я нашла приборы в доме Мартина и в большом количестве.

Поев дома, надев пресловутую куртку, я отправилась к Владимиру на фирму, зная, что он долго работает. Я рассказала ему о приборах в квартире Мартина, их количестве и где лежат. Владимир не очень удивился, но за точные данные, совпадавшие с его интуицией, он выдал мне несколько купюр. Я взяла честно заработанные у мужа деньги и поехала покупать новую куртку, пока на работе меняли программы в моем компьютере…

Ваня Сидоров получил от Добрыни Никитича задание: найти и обезвредить руководителей пансионата 'Здоровый миг'. Ходоки с жалобами дошли и до него. Суть жалоб: человек ушел в пансионат и не вернулся. Как крупный политик и руководитель, Добрыня Никитич не держал крупных сумм денег в местных банках и не имел много домов и квартир. Его счета всегда были на виду проверяющих организаций. Он легко проходил все проверки, и его постоянно переизбирали главой округа Валет.

Жена Добрыни Никитича, Нимфа Михайловна, на высокие посты и должности не претендовала и проверки на себе не испытывала. Она была в сотни раз богаче своего высокопоставленного супруга. Именно она скупала земли под домами в центре города, и в перспективных окрестностях. Также Нимфа уловила простой момент любой жизни – старение организма, но с большой пользой для своих доходов. Естественно огромное число пожилых людей имеют скромные доходы и накопления, но именно среди них встречаются богатые люди, которые ради здоровья, пусть недлительного, готовы отдать свои золотые горы.

Добрыня Никитич за женой и ее деятельностью не следил, если это не касалось их общих детей. Пансионат 'Здоровый миг' к их детям отношения не имел, следовательно, развивался сам по себе.

Нимфа, изучив биологических мышей, имея приличное образование, пришла к выводу, что можно создать биологический материал, усредняющий здоровье человека на непродолжительное время. Известнейший микробиолог округа была ей знакома. Микробиолог переживала в это время острые боли при передвижении. Любой шаг, любой поворот тела вызывал в ее организме дикие боли. Идею Нимфы она поддержала и нашла резервы биологического вещества. Первые опыты она поставила на себе. Микробиолог однажды взяла и опутала себя биологической материей, и почувствовала впервые за последние годы – полное отсутствие болей. Она могла вновь работать!

Нимфа предложила открыть пансионат для предоставления биологической ткани обезболивания под присмотром врачей. Микробиолог дала свое согласие.

Нимфа подключила к работе Леонида Ильича, большого любителя денег. На одном своем участке земли она и построила пансионат 'Здоровый миг' под колпаком, скрыв к нему подходы от посторонних лиц. Время жизни человека в пансионате определялось его суммарным здоровьем. Здоровые клетки замещали больные, но организм человека не восстанавливался, то есть человек жил за счет самого себя и за счет перераспределения здоровья внутри организма под биологической тканью.

Слух об излечивании больных всех категорий разошелся между больными. Люди потянулись в пансионат, не смотря на заоблачные цены. Пациенты подписывали договор с директором пансионата, а дома оставляли завещание и молча уходили в последний миг здоровья, говоря домашним, что уезжают на курорт в далекую страну.

Но домочадцы бывают разные, и некоторые родственники стали прослеживать пути отсутствующих членов семьи. По истечении времени таких людей становилось все больше. Среди жителей округа Валет возникла легкая паника.

Представители от народа дошли до Добрыни Никитича, он и вызвал своего доверенного человека – Ваню Сидорова.

Ваня обладал уникальными способностями внедряться в любое общество, не рискуя своим здоровьем. Он брал с собой подставу. Для выполнения очередного задания он решил взять Лизку журналистку, зная ее дотошность в определении происходящих событий, и именно она слыла знатоком определения местоположения приборов Владимира. Деньги на выполнение ответственного задания выделили их казны округа Валет.

Ваня и Лизка на вертолете облетели округ. Они знали от жалующихся людей, что кое-кто из не вернувшихся людей говорили домашним, что уходят в пансионат, где станут здоровыми людьми. Были сведения, что пансионат находиться в пределах округа Валет. На картах округа и на сайтах в Интернете о таком пансионате ничего не говорилось. Ваня заметил первым огромный колпак неизвестного назначения. В принципе такие колпаки использовались в спортивных аренах, но стадиона в данной местности не значилось.

Местность лесистая, частных дач в этом районе много, никто за заборы не лазил.

Ваня и Лизка, выйдя из вертолета на маленьком аэродроме, проехали часть пути на машине, и вошли в молчащий лес. Лес был напичкан ловушками и страшными существами из коряг, отпугивающих людей. Пару раз они проваливались в ямы, или взлетали на веревках к деревьям, но продолжали свой путь. Они набрели на странный погост, в виде зацементированной площадки, с квадратными плитами в шахматном порядке. На плитах были написаны данные о погребенных людях. Лизка обратила внимание Вани на плывущую в глазах стену. Они решили спрятаться на время, и залезли на раскидистый дуб.

Долго ждать не пришлось. Сквозь плывущую стену на бетонную площадку выпал человек. Тут же из двух завуалированных домиков выбежали два человека, положили выпавшего человека на носилки и унесли в круглую башню. Ваня почувствовал запах горелого существа, а Лизка от страха содрогнулась.

Достаточно быстро из круглой башни два человека вынесли закрытый цилиндр, подняли одну из плит и опустили под нее цилиндр. Раздался приглушенный звон колокола. К свежей каменной могиле подошел священник, он помахал над ней кадилом, пропел молитву и ушел, словно исчез в страшном безмолвии тайны.

Лизка и Ваня переглянулись, они больше не сомневались, что это и есть вторая сторона пансионата 'Здоровый миг'. А, где первая сторона и как в нее попасть они не знали. Руководствуясь принципом 'два раза не везет', Ваня увел Лизку из страшного места. Было ясно, что для проникновения в пансионат они еще не готовы.

Добрыня Никитич, выслушав отчет Вани Сидорова, и посмотрев на карту местности, сказал, что рядом с этим куполом находятся одна из дач его супруги, Нимфы Михайловны. Мужчины переглянулись от неожиданной догадки. Но Добрыня Никитич сразу сказал, что он к родной жене не пойдет, и, что его жена любит принимать очень красивых или холеных мужчин. Ваня к ним не относился. Хотя почему нет?

Не посылать же к ней Гошу? Значит надо преобразить Ваню до неузнаваемости и послать его к Нимфе. Ваня не выдержал и спросил у Добрыни Никитича о странном цементном кладбище. И услышал ответ, что чтобы избежать зараженности земли от паразитов, живущих в покойниках, был предпринят подобный способ захоронения.

– Добрыня Никитич, а откуда вы это знаете? – удивился Ваня Сидоров.

– Работа у меня такая, – ответил уклончиво руководитель округа и направил Ваню к дорогим стилистам на переплавку внешности.

Из Вани Сидорова получился крутой мужчина, заграничной внешности. Его одели по последнему слову моды и под видом человека, желающего поместить дядьку в дорогой пансионат, направили к самой Нимфе.

Нимфа Михайловна почувствовала подвох в красивом мужчине с чужой для него внешностью. Она присмотрелась и узнала в нем любимца своего мужа. Она нисколько не поверила его рассказу о дядьке. Дальше приемной на даче, Ваня так и не проник в тайны Нимфы, чем очень озаботился. Добрыня Никитич, узнав о фиаско Вани, только рассмеялся.

Тем временем Лизка проводила журналистское расследование в районе дачи Нимфы, но тоже терпела поражение за поражением. Она даже встретила Ваню в новом облике, но по виду друг друга они поняли, что оба остались за гранью тайны.

Я, отдав аквамарины Феликсу, на самом деле почувствовала всепоглощающую лень, да еще рядом кто-то постоянно твердил мне о детях. Быть министром мне расхотелось, я и так не понимала, почему мне дали такую должность. Но взваливать на себя детей – мне было тоже лень. Уйдя с поста министра нестандартного приборостроения, я залегла дома в окружении сто процентной лени. Я не занималась своей внешностью, как в то время, когда наша семейная фирма с Владимиром вставала на ноги. Фирма была теперь известна и приносила постоянный доход, что и расслабило меня. Мне ничего не хотелось делать, ровным счетом ничего.

Владимир так был занят работой, что не делал Марине замечаний, зная, что это себе дороже. Дома он даже не завтракал, пил кофе на работе, а питался в профилактории, примыкавшем к его фирме.

Мартин перестал волноваться, что его доходы уменьшаться. Как-то так получилось, что корпорация, объединяющая трех Ильичей, сделала это почти формально, на самом деле в ней прокручивали такие проблемы округа, которые огласке не подлежали, и фирма Владимира была в ней скорее формально, чем реально. Да еще Марина покинула министерство, и должность министра нестандартного приборостроения упразднили.

Феликс, подарив украшения с аквамаринами Лизке, стал ленивее и даже формально перестал вмешиваться в дела корпорации, вследствие чего, Надежда перестала быть его домашним секретарем и покинула его сдвоенную квартиру.