Счастливый дедушка Мороз, Морозит за окном, И окна белые от роз. И дома малый гном. На Рождество зажглись огни, И елочка стоит, Но ветки елок не одни, В них мишура блестит. Вот гномик к елке подошел, Взял в ручку огонек, А по гирлянде ток прошел, У гнома сердце ек… Смеется гному дед Мороз, И гномик деду рад, Подарок гному очень прост, Мороз, он елки брат.

Небо высокое, вольное, Солнце листвою слепит, Не было летушка знойного, Осенью каждый сопит. Бабье вращается летушко, Листиком с неба летит, Дом вам покажется клетушкой, Вольная воля магнит. Листья златые, роскошные, Желтым ранимым листом, Падают мне под окошками, Кружат последним витком. Шорохи желтого зарева, Под ноги жмутся, шуршат, Листья кленовые знаменем, Осень листвы завершат. Клена листва, как салфетушки, Листья березы малы, Рядом летают соседушки, Вновь, оголяя стволы.

По лесу тихо ходит осень, Уныло трогая листву, К ней безразличны только сосны, Роняя иглы на листву. Заря, цветами лишь играя, Роняет блики на листву, А иглы в бликах замирая, Бранят, опавшую листву. А я осеннею порою, Иду с тобой, топчу листву, Тебе чуть тайны приоткрою, Рукой схватил одну листву. Тебя не трону, то опасно, Смотри, как кружиться листва, Под солнцем все дорогой ясно, Желтеет, светится листва. Опять люблю, осенней тайной, К тебе я в сердце загляну, Прильну к тебе я нежной ланью, Сглотнув, любовную слюну.

Твои прикосновенья неприятны, Возможно охлажденье наших чувств, Мне не совсем по нраву, не понятно, И откровенье злобных, новых уст. К тебе остыла, новые проблемы, Меня влекут, и ласки не видны, И наши отношенья так нелепы, Как будто это прошлого следы.

Всю жизнь мы ходим в однолюбах, Меняя каждый день любовь, А ты подумал — это глупо? Нет, но нас радует лишь новь. Мы лишь денечек вдохновеньем, Себя порадуем шутя, Добавим чувства в наши звенья, Что как листвою шелестят. Не можем мы любить мгновенно, Не можем вечно мы любить, И лишь в стихах мы откровенны, А всю любовь — пора забыть. Потом отроем как новинку, Забыв про прошлую любовь, Так молока мы выпьем крынку, И стих напишем, вновь и вновь.

Мне осталось: не есть до обеда, Мне осталось: прожить без любви, Мне осталось: не видеть соседа, Не ходить, где поют соловьи. Очень грустно? Да нет, безмятежно, Жизнь прошла, как всегда колесом, И живу я как можно прилежней, Капли счастья — их вес невесом. Все нельзя, и все меньше, что можно, Фитнес клуб по здоровью — не мне, Можно мало ходить осторожно, Оттянуться? Ну, это во сне.

Как люблю я солнечное утро! Легкий запах листьев и тепла, Жизнь прекрасна, в ней тепло и мудро, И дорога с солнышком светла! Все цветы вдыхают с упоеньем, Теплые, наземные лучи, Я их поливаю с вдохновеньем, А, ты друг сегодня помолчи. У меня сегодня другом — солнце! С ним веду строптивый разговор, На свету поблескивают кольца, Ты молчи, ты счастья нынче вор. Ты замкнулся солнцу нелюбимый, Хмурый и задумчивый чудак, Ладно, я куплю сегодня сливы, Темные плоды, что в них не так? Оба вы темны, как эти сливы, Лучше абрикосы прихвачу, В них от солнца стынут переливы, Буду есть, тогда и помолчу.

Мой охранник от меня закрылся, Надоело всюду быть со мной, Ладно, хоть сегодня он побрился, Но теперь мне быть опять одной. Он не смотрит, и отводит очи, Он не любит, молча все таит, За стеной свои проводит ночи, Ладно, что охранник не храпит. Чур, меня. Соседи мне сказали: — Твой-то твой, опять прошел вперед, Знали б, что 'не мой' так промолчали, Ведь охранник, это вечный гнет. Плохо, что охранник не кухарка, Плохо, то ли есть он, то ли нет, Я ведь не мудрейшая знахарка, Не узнаю, сколько нынче лет, Нашим неприметным отношеньям, Нашим стоеросовым мечтам, И какие вынесет лишенья, Он еще за стенкой… Иль не там. Чудо, как всегда пришло случайно, Вышел вдруг на кухню мой сосед, И сказал, что треснул что-то чайник, И вообще, есть ужин и обед. Пиццу приготовили мгновенно, Поделили, съели сразу всю, Сразу заструилась кровь по венам. Дал бы сто очков он карасю. Он не рыба, чувствую, мужчина, Жаром обдало со всех сторон, Вот она обычная причина, И любовь обрушилась, как сон. Муж очнулся, стал обыкновенный, Вновь лежу на миленьком плече, Но бывает он, какой-то скверный, Если уподобиться свече.

Погожий день, сверкают росы, Струятся в небе облака, По травам бодро ходят косы, Мир, изменяя лишь слегка. Или коса, или машина Подрубят легкий, нежный ствол, То одуванчика вершина, Теперь играю с ним в футбол. Лежат цветочки на асфальте, Их запах кружится лихой. Подстанций свист высоковольтный, По небу стелется рекой. Под облаками самолеты, Летят туда, летят сюда, Их не задержаны отлеты, И облака, ну как слюда. Теплеет день, светлеет небо, А травы в росах все стоят, Их участь в городе нелепа, Лишь красоту они хранят.

В поймах рек дома не строят, А построил — отвечай, Будешь жить вне дома стоя, Пить речной, заморский чай. И в тайгу не посылайте, В очень глупые места, И собаки, лайте, лайте, У реки ведь нет креста. Трудно сделать всем отметки, Где речные берега? Стонут бедные соседки, Жизнь у них вся не легка. И опять дома на поймах, Строят, строят без конца, А потом с экрана ноют, Словно нет реки лица. Уважайте реки, люди, Норов их не без греха, Мстят ведь реки очень люто, И не бросят вам меха…

Я люблю спокойствие и блажь, Чтобы все крутилось так незримо, От твоей любви бросало в дрожь, Поцелуй твой был неповторимый, Я люблю спокойствие и блажь. Не люблю я спорить перед сном, Сон исчезнет, словно в подземелье, Словно на мозги наступит слон, Будто бы на мне других похмелье, Не люблю я спорить перед сном. Не люблю я, ссорится, с тобой, Мне тогда обидно и досадно, Словно по судьбе прошел отбой, Или все в стихах совсем не складно, Не люблю я, ссориться, с тобой.

Зима морозная страдает, Сама от холода и льда, Сама себя уничтожает, И нет еще весны следа. Но день все больше и спокойней, Но ночь короче и светлей, И ветер дует свежий, вольный, И взгляд любимого смелей. Весна еще за горизонтом, Еще зима морозит зло, А я смотрю, любимый сонно, Стихи — страданий ремесло. Вот солнце тенью поднебесья, Слегка раскинуло лучи, И от любви проснулись бесы, А, ты любимый, не ворчи. Зима пройдет, весна настанет, Раскинет листья и цветы, Любовь незримая потянет, И лучшим в мире будешь — ты!

Морозные окна, морозная жизнь, Судьба приморозила сердце, И серою кажется звездная высь, И где-то совсем нет ей солнца. Тревоги, прощанья, борьба за судьбу, Чужие проблемы, печали, На все бы на это наложить табу, И радости жизнь чтоб венчали. Но так не бывает, все как-то ни так, Устала быть мертвой, по сути, И сердце убить может малый пустяк, И больно тогда все до жути. И в сердце вонзилась ужасная боль, Татьяна ли Бек с ней простилась, Стихи лишь остались, как звездная соль, И жизнь с сердцем вся завершилась.

Влюбилась я в слона, как в некого, мужчину, И со слоном таким, решила я пожить, А он уже любил, слониху ультра Нину, И с нею по утрам устраивал он жим. Я вновь пошла к слону, что ходит в зоопарке, По остреньким камням, ступая по шипам, А слон уж без меня в любовной был запарке, И хоботом своим любви дал по губам. Смотрю, в вольере есть опять его слониха, Не лезу между них, раздавят только так, Слониха воду пьет, как бывшая купчиха, И выпила она водички целый бак. А рядом жил павлин, ходил по клетке тихо, И только иногда все перья раскрывал, И в веере хвоста, жар птицы жило лихо, И голосом своим любимую он звал. По парам разбрелось зверье по старым клеткам, И в новый зоопарк слониха собралась, И там уже вольер стоит за новой сеткой, Все для любви слона, и их небесных ласк. И крики у слона, как крики у павлина, Всегда сплошной призыв для счастья и любви. А мой-то милый слон, опять любовник Нины, Все заняты давно, такое се ля ви.

Секс — любовь аборигенов, На природе и в лесу, Перенос в любви всех генов, Но из волка да в лису. Волк сказал лисе — девице, Что она, увы, не та, Хуже, мол, его волчицы, Что с волчицей ляпота! А лисица рассердилась, Волка хлопнула хвостом, Перед ним не извинилась, Счас припомнит, не потом. Волк в лесу замерз немного, Прогнала его лиса, У лисицы дома строго, В нем тепло, в нем все краса. Ну, зачем сказал он глупость, Ведь волчица — то бедна, И едет он к ней понуро, В шапке снега — седина.

Берег сексуальных развлечений, Был очищен гневною волной, Океан не доктор для леченья, Опустил волну на секс и зной. Пострадали тысячи невинных, Смыло в океан песчаный быт. Чай остался целым, он не вина, Бог решил, что с чаем каждый сыт. А нудисты с пляжами исчезли, Не было для них запретных мест, Волны океанские разверзлись, Океан забрал нагих невест.

Я тебя любила еле — еле, А любить не кухне не могла, Мы с тобой салатику поели, Все потом убрали со стола. Ты сказал: — Пойдем и погуляем, Я без лишних слов пошла с тобой, Ходим мы по лесу, размышляем, А в желудок стонет, как прибой. И пошли с тобой по магазину, Там продуктов целая гора, И набрали целую корзину, И домой нести все то пора. Вот теперь действительно поели, И опять забылись на постели.

Уснула я, забыв разнять объятья, И провалилась в негу без тебя, А ты не спал, и ласки, и проклятья Остались без любви, и ты скрипя, Своими не уснувшими костями, Пошел в другую комнату и там, Лежал ты между ленью и делами, Как будто на боку их делал сам. И интернет молчал от жгучей лени, А я спала спокойно, злился ты, Скрипели не одетые колени, И в ворде спали белые листы.

Твоя любовь, под хлопья снега, Что заблудились за окном… Нас выгибается ласки нега, И не объяты мы вином! Такая тяга притяженья, Что не отпрянуть, не уйти! И вот оно — любви скольженье! И нет ведь лучшего пути! Ты рядом, здесь, и ты со мною! А как жила я без тебя? Ведь летний зной с тобой зимою! От ласки нег, тебя любя!

Мы с тобой лежали на постели, Звезды улыбались за окном, На постель-то лечь уже успели, Не успели мы забыться сном. Просто оставалась еще ласка, Губы задевали близкий рот, Просто источали неги смазку, Начинался тихо секс и спорт. Руки обнимали все сильнее, Тело телу делало массаж, Мышцы становились все вольнее, Амплитудой заходили в раж.