Чуть менее недели спустя в ответ на пост, содержащий выдуманную Меган речь на вручении премии «Грэмми», я публикую свое вымышленное выступление перед публикой, но на церемонии по случаю вручения мне «Оскара». Вернувшись с небес на землю, я открываю «Фейсбук» и проверяю, была ли на моей странице какая-то активность. Я редко туда захожу. Когда часто меняешь фамилии, приходится каждый раз заводить новый аккаунт, так что большого количества друзей у меня так и не скопилось, поэтому особой активности на моей странице и не бывает. Когда я последний раз заходила на нее, будучи в Сиэтле у Меган, в списке друзей было всего шестнадцать человек, по большей части дети из «автобусной группы».

Поэтому, введя пароль и открыв меню уведомлений, я с удивлением обнаруживаю тридцать три запроса на добавление в список друзей, полученных от ребят из нашей школы в Омахе. Большинство ребят прислали формальные запросы без объяснений, а кое-кто присовокупил к ним прочувствованные сообщения, содержащие теплые слова, адресованные Одри, и благодарность в мой адрес за идею со стихами в ее честь.

Я без колебаний принимаю все предложения дружбы и открываю страницу со стеной в поисках новых постов. Николь Андерсон, в прошлом Николь Янг, девочка из «автобусной группы», живущая в Атланте, опубликовала по случаю смерти Одри полную зелени и солнечного света фотографию, настраивающую на позитивный лад. Я улыбаюсь, разглядывая фотографию, думая о том, что, возможно, такое внимание ко мне — заслуга вездесущей Меган. Девочка, с которой мы вместе ходим на уроки истории, прислала мне «виртуальное объятие». Прокрутив страницу нажатием стрелки в боковой части экрана, я вздрагиваю от неожиданности, увидев сообщение от Мэтта.

«Я скучаю по тебе».

Не знаю почему, но мне не хочется писать ему ответ. Лучше позвонить. Встретиться с ним лично. Взглянуть в глаза и установить с ним личный контакт.

Я перехожу к другим сообщениям.

Значок «онлайн» напротив аккаунта Меган я успеваю заметить чуть раньше, чем от нее приходит предложение добавить в друзья пользователя. И пользователь этот — Нора Эмерсон.

Я делаю глубокий вдох и думаю, как быть. С той ночи в Сиэтле, когда мы с Меган нашли аккаунт Норы на «Фейсбуке», прошла, кажется, целая вечность, хотя на самом деле это было не больше двух недель назад. После смерти Одри я была настолько потрясена случившимся и измотана морально и физически, что думать о Норе не было ни сил, ни желания. Теперь же настало время вернуться к этому и разобраться, что к чему. Желание узнать, что случилось с Норой — она или не она стала объектом дела № 22, — вновь захватило все мое существо.

Я нажимаю кнопку «добавить в друзья» и пишу ей зашифрованное персональное сообщение: «Хочу узнать твою тайну. Я такая же, как ты». Нора как будто ждала этого, сидя у компьютера, потому что уведомление о том, что я добавлена в список ее друзей, приходит практически незамедлительно. Поняв, что мы обе в онлайне, я открываю окно чата.

«Нора, это Дэйзи из ФХ. Позвони, если хочешь поговорить».

Присовокупив номер мобильного телефона, я отсылаю сообщение и засекаю время. Звонок раздается через две минуты.

— Алло? — говорю я в трубку.

— Это Нора, — отвечает женский голос на другом конце линии. — Эмерсон, — добавляет девушка неуверенно. Голос ничуть не изменился с того дня, когда Нора принесла мне приглашение на вечеринку в честь дня рождения, только самоуверенности в нем поубавилось.

— Нора, все хорошо, — говорю я. — Это Дэйзи. Ты знала меня под фамилией Эпплбай. Думаю, ты считала меня мертвой, пока мы случайно не встретились в торговом центре.

— Боже, а я-то думала, что схожу с ума! — восклицает Нора, шумно дыша в трубку. — Мне показали фотографии со вскрытия твоего тела.

— Что тебе показали? — переспрашиваю я, холодея от ужаса. Неужели проект превращается в… заговор, построенный на лжи? Нора молчит, поэтому я решаю дать ей некоторые объяснения: — Не знаю, что за фотографии они тебе показывали, но я жива и здорова. Это были фальшивые снимки.

— Я так и подумала, — признается она. — Даже после того, как они показали мне фотографии, я все равно была уверена, что видела в торговом центре именно тебя. Ты была точно такая же, как в Фрозен-Хиллс, только выглядела… лучше.

— Спасибо, — тихо говорю я. На несколько секунд в разговоре наступает пауза. — Так кто показал тебе те снимки? — спрашиваю я, стараясь говорить спокойно и дружелюбно.

— Двое полицейских, — объясняет Нора. — Я рассказала матери о нашей встрече, и она позвонила в полицию. На следующий день в дом пришли два детектива.

— Ясно, — отвечаю я, понимая, что роль «полицейских» исполнили агенты. Очевидно, даже после того, что случилось с ней и привело ее семью к жизни в другом городе на нелегальном положении, Нора все равно думает, что это были полицейские. Может ли она также считать, что авария, ставшая причиной ее гибели, произошла случайно? Есть ли вероятность, что она действительно произошла случайно и агенты просто следили за ней, прикрывая меня? Могло ли случиться так, что они воспользовались «удачным» для них стечением обстоятельств, чтобы, с одной стороны, спасти Нору, а с другой — заставить ее молчать, сделав участницей проекта?

— Но как я уже сказала, я им не поверила, — продолжает Нора, вырывая меня из стремительного водоворота мыслей и вопросов. — Интуиция подсказала мне, что это ты. Я рассказала об этом маме, и та посоветовала мне забыть об этом странном происшествии, но я, несмотря на это, убедила ее сходить на следующий день вместе со мной в участок и поговорить с начальником полиции. Затем в тот же вечер мы с Джиной поехали кататься на машине, и, возвращаясь домой, я попала в аварию. После нее все остальное, естественно, отошло на второй план.

Голос Норы дрожит, как у человека, который вот-вот заплачет, но она, один раз громко всхлипнув, сдерживает слезы. Я не произношу ни слова, припомнив, что Мэйсон как-то говорил, что люди испытывают неудобство, когда собеседник молчит. По его словам, самый лучший, способ заставить кого-то говорить — это придержать язык. Его стратегия срабатывает.

— Я очнулась в этом маленьком городке. Родители в один голос благодарили Бога и рассказывали мне, как некий доброжелатель вытащил меня из машины. Но потом они сказали, что мы будем жить в Франклине под чужой фамилией и я не имею права никому рассказывать, кем была раньше. Первое время они даже ни на какие вопросы не отвечали, вот я и подумала, что у меня крыша съехала…

— Ты была ранена? — спрашиваю я, когда голос Норы стихает. Мне жаль ее. Быть воскрешенной в первый раз и поражаться поведению родителей, не желающих делиться с тобой подробностями новой жизни, — что может быть хуже.

— Были синяки и ссадины, — отвечает Нора. — Они уже зажили.

— Нет, я не об этом, — уточняю я.

— Да, понимаю, — говорит она, но желания отвечать на мой вопрос в голосе я не улавливаю; — Не знаю… На самом деле не очень хочется об этом говорить. Все это было совсем недавно…

— Ладно, не хочешь о ранах — давай поговорим о лекарстве, — предлагаю я.

— Каком лекарстве? — спрашивает Нора, и я понимаю, что она действительно не имеет представления, о чем я говорю. Неужели ей ничего не сказали? Мне приходит в голову, что если я выложу Норе все подробности, касающиеся проекта «Воскрешение», она может испугаться до смерти. Решаю для начала послушать, что еще она сама может мне рассказать.

— Ну… тебе не вводили специальное лекарство, чтобы спасти от смерти? — спрашиваю я.

— Лекарство? — переспрашивает Нора. — Нет. Тот человек, который вытащил меня из машины, реанимировал меня всеми возможными способами в те двадцать минут, пока мы ждали «скорую».

— Ты это сама помнишь? — спрашиваю я.

— Нет, — признается Нора. — Я потеряла сознание еще в машине.

Или умерла, думаю я про себя, но вслух об этом не говорю — слишком уж странно все это звучит.

— Так почему, как ты считаешь, вы переселились в Франклин? — спрашиваю я.

— О, это мне отлично известно. Родители мне признались.

— И почему? — спрашиваю я.

— Дэйзи, не нужно этого стыдиться, — говорит она, снова удивляя меня. — Я знаю, что мой отец работал вместе с твоим на одну и ту же семью в Фрозен-Хиллс. Твой отец был психологом у их сына, а мой вел финансовую отчетность. Их бывший работодатель попал под суд за рэкет и еще несколько более тяжких преступлений.

— Ах вот как, — произношу я, когда Нора умолкает. Водоворот мыслей в голове кружится все быстрее и быстрее. Что за чушь она несет? Но задать этот вопрос вслух я не успеваю — Нора сама снабжает меня недостающей информацией.

— Ты же поэтому написала мне «я такая же, как ты», верно? — спрашивает она. — Мы с тобой обе попали под одну и ту же программу защиты свидетелей, и нас переселили. Только, скажу тебе, то место, куда переселили меня, мне совсем не нравится.

С трудом сдерживая эмоции, через несколько минут я говорю Норе, что родители зовут меня обедать, и вешаю трубку, пообещав перезвонить завтра или послезавтра. Договорив с Норой, я тут же набираю номер Меган и слово в слово пересказываю ей весь разговор.

— Что это, черт возьми, такое? — спрашивает Меган, когда я заканчиваю.

— Да ужас! В смысле… Все это так… Что происходит?

— Ладно, давай размышлять логически, — предлагает Меган.

— Давай.

— Значит, Нора тебя видит. Агенты, переодетые полицейскими, пытаются предотвратить разглашение информации…

— И возможно, во время визита в ее дом устанавливают там «жучки»?

— Может быть, — соглашается Меган. — С их помощью они узнают, что Нора не собирается оставлять это дело.

— И поэтому тем вечером, когда происходит авария, они продолжают за ней следить.

— К счастью.

— Слишком уж удачное стечение обстоятельств, мне кажется, — бормочу я.

— Затем машина Норы попадает в аварию. Случайность это или умысел, не столь важно, — продолжает Меган, резюмируя наши рассуждения. — Если это была все-таки случайность, агенты приняли решение использовать ее в свою пользу; если авария подстроена, тогда…

— Значит, проект расширяется таким способом.

— Да, — говорит Меган. — В общем, как бы там ни было, агенты приходят к родителям Норы, как это было в случае с «автобусной группой», и предлагают попробовать оживить ее, если те согласятся перейти на нелегальное положение?

— И они соглашаются, но решают сочинить историю для Норы, объясняющую, почему они вынуждены были переселиться в другой город?

— Да, но эту историю придумали не они сами, — добавляет Меган. — Наверняка это агенты сочинили ее и внушили родителям.

— Почему не рассказать им о проекте, раз уж они стали его участниками? — спрашиваю я.

— Это главный вопрос, — отвечает Меган. — Может, они по-прежнему боятся, как бы Нора не начала болтать, и решили не приподнимать завесу над своей кухней. Может, они держат родителей в неведении специально, чтобы ложь, которой они кормят Нору, казалась правдой им самим. В таком случае Нора точно никому не причинит вреда.

Меган умолкает, и я тоже пытаюсь собраться с мыслями. Это занимает несколько секунд.

— Да, здорово придумано, — говорю я наконец. — Кажется, я поняла, почему они не хотят, чтобы Нора знала всю правду. Но все же мне ее жаль. У нас есть круг общения, а у нее — нет.

— Но у нее уже есть одна умная подруга, это ты, — смеется Меган.

— Да уж, смешно, — говорю я мрачным тоном.

— Да не грузись ты, — призывает меня подруга.

— Я не гружусь.

— Грузишься, — говорит Меган. — Ты хочешь узнать, была ли авария случайной или подстроенной.

— А ты не хочешь?

— Честно? Не горю желанием. Мне и так кажется, что весь проект несет на себе отпечаток чего-то страшного и сверхъестественного. Так что еще и бояться агентов-убийц — нет уж, это слишком.

— Сверхъестественного?

— Конечно, Дэйзи, — подтверждает Меган. — Ты этого не замечаешь, потому что ты человек жизнерадостный, но, поверь мне, есть в проекте что-то страшное. К примеру, никто никогда не видел Бога. Тебе не кажется это странным?

— Может быть, — соглашаюсь я, поняв, что никогда раньше всерьез об этом не думала.

— Я просто хочу сказать, что не хочу копаться в чужих скелетах, — говорит Меган. — Но это моя позиция.

Как бы случайно за тарелкой мясного рулета и картофельного пюре с чесноком я спрашиваю Мэйсона, чем закончилась история с Норой. Сначала он смотрит на меня непонимающе, потом вспоминает, о чем я говорю.

— А, да ничем, — отвечает он, отложив в сторону вилку и делая глоток воды из стакана. — Если я правильно помню, на брифинге сказали, что она успокоилась, и мы сделали то же самое. Слежку с нее сняли, и агентов перевели на другие задания.

— А, — говорю я, гоняя вилкой по тарелке зернышко свежей кукурузы.

— Прости, что забыл тебе об этом рассказать, — извиняется Мэйсон.

— Да нет, ничего, — говорю я, стараясь, чтобы голос звучал по возможности легкомысленно, и вспоминая о том, что даже Меган не хочет в этом копаться. Тем не менее я чувствую, что вскоре мне без лопаты не обойтись.