– Я хочу, чтобы она осталась, – упрямо повторял Бенедикт.

Он сидел на кровати, обхватив колени руками, и глядел прямо перед собой, не желая встречаться взглядом со своим отцом. Тэд мрачно смотрел на сына. На душе у него было тяжело. Сын очень изменился после того, как ушла его мать. Счастье оставило их дом. С тех пор Бенедикт редко улыбался, и в его больших синих глазах Тэд читал затаенную грусть. Он видел, что некогда веселый и беззаботный мальчик, так похожий на свою мать, становился упрямым и жестким, таким же, как и его отец.

– Я виноват перед тобой, Бенни, – глухо произнес он. – Я знаю, что тебе стало плохо со мной после того, как мама ушла. Но я обещаю тебе, что мы изменим нашу жизнь. Нам не нужна эта женщина.

– Она не женщина, – сказал Бенедикт твердо. – Она фея. Моя фея. Все эти годы я ждал ее. Я знал, что она придет и сделает нас счастливыми.

Тэд присел на краешек кровати.

– Ее зовут Джеки Ланг. Она дала мне свою визитку. Ты когда-нибудь видел фею с визиткой?

– Почему бы и нет? Кроме того, не все ли равно, какое у нее имя. Главное, что она может сделать, – произнес Бенедикт уверенно.

– Что она может делать такого, чего не могу делать я? – спросил Тэд. – Я могу поставить елку и повесить на нее гирлянды. – Он похлопал рукой по подушке, и Бенедикт неохотно полез под одеяло.

– Но ты не можешь печь пироги и делать украшения. На прошлое Рождество дедушка так запек индейку, что мы не могли ее есть. – Он натянул одеяло до самой головы. – Неужели ты не заметил, папа, какая она красивая? И от нее так хорошо пахнет.

Тэду не нужно было говорить, что Джеки красива. Если даже мальчик заметил это, то взрослый мужчина, уже давно не имевший близких отношений с женщинами, не мог остаться равнодушным к такой неземной красоте. Бархатные синие глаза с длинными ресницами делали лицо девушки таинственным. Маленький нежный ротик, казалось, был создан для поцелуев. Невозможно было не любоваться ее тонкой дивной кожей и роскошными каштановыми волосами, спускавшимися на плечи двумя плавными волнами.

На Тэда ее красота произвела неизгладимое впечатление. Последние годы он мало где бывал, жил как затворник, с головой уходя в работу. Его профессия не очень-то располагала к активному общению с женщинами. В последний раз он касался женщины на родительском собрании в школе своего сына, здороваясь за руку с его классной руководительницей, старой девой пятидесяти двух лет, похожей на тетрадку в линейку.

Джеки Ланг, действительно, была как будто из другого мира. Он помнил ощущение тепла ее руки, и память снова и снова возвращала его к тому моменту, когда он был настолько близок к ней, что мог ощущать ее дыхание. Сейчас она сидела внизу и ждала его решения. Думая об этом, он невольно начинал придумывать новый предлог дотронуться до нее еще раз.

– Она может поселиться в комнате для гостей, – предложил Бенедикт.

Тэд перевел взгляд на сына.

– Я не позволю совершенно незнакомому человеку…

– Фее, папа, – поправил Бенедикт.

– Хорошо, совершенно незнакомой фее остаться в нашем доме.

– Тогда она может жить в пристройке. После того, как дедушка переехал в дом, там никого больше нет. Между прочим, он тоже считает, что она красивая и хорошая.

Тэд закрыл лицо руками и издал тяжелый стон Если он отправит Джеки обратно, Бенедикт никогда не простит ему этого. Тэд также знал, что скажет ему на это его отец. Черт возьми, может, это и не так плохо, что она некоторое время поживет здесь. С некоторых пор он испытывал особую ненависть ко всем этим рождественским приготовлениям. Рождество всегда напоминало ему Лиз. Любое украшение, любая елочная игрушка навевали на него воспоминания, от которых он не в силах был освободиться. Уже три года он пытался забыть то время, когда они были вместе, когда жили счастливо со своим сынишкой и думали, что так будет всегда. После того, как она ушла, он выбросил все елочные украшения, гирлянды, огни, которые купила она, чтобы уничтожить любое напоминание о ее предательстве.

Теперь судьба давала ему шанс положить начало новой традиции празднования Рождества. Это будет только его традиция, его и Бенни. Конечно, Джеки будет здесь, но это временное явление.

Все же интересно, кто ей платит, подумал он.

– Хорошо, – сказал Тэд. – Я дам ей три дня, чтобы она себя проявила, и, если все будет в порядке, она останется.

– И мы не поедем на лыжный курорт? – Тэд улыбнулся.

– Мы не поедем на лыжный курорт, но учти, это твоя гостья. Ты будешь сам о ней заботиться.

От восторга Бенедикт подпрыгнул на кровати и кинулся на шею отцу.

– Спасибо, папа. Можно я скажу ей об этом?

Почувствовав прилив нежности, Тэд ласково погладил сына по голове и поцеловал его в щеку. Как мало нужно ребенку для счастья. И он мог лишить такого славного мальчугана маленькой радости!

– Залезай под одеяло. Я сам спущусь и скажу ей об этом.

Бенедикт прыгнул обратно в кровать. Отец накрыл его одеялом, поправил подушку и стал легонько тискать.

– Кто любит тебя больше всех?

– Ты! – закричал Бенедикт.

Тэд встал и пошел по направлению к двери.

– Пап, а ты скучаешь по маме? – услышал он вдруг голос Бенедикта.

Его рука застыла на ручке двери. Он не знал, что ответить сыну. Скучает ли он по ссорам, которые происходили между ними? Скучает ли он по той боли, которую испытывал, когда Лиз уезжала в город якобы по делам, а на самом деле для встреч с другим мужчиной? Нет, не скучал. Но он скучал по счастливой улыбке своего сына, которая так часто появлялась на его лице, когда Лиз жила с ними.

– Твоя мама очень талантлива. Ей пришлось уйти, чтобы стать настоящей актрисой. Но это не значит, что она тебя не любит. Она любит тебя так же сильно, как и я.

И хотя Тэд не ответил на вопрос сына, мальчик улыбнулся и укутался в одеяло.

– Спокойной ночи, пап.

Выйдя из комнаты, Тэд вздохнул с облегчением, радуясь, что и на этот раз ему удалось избежать откровенного и очень болезненного для них обоих разговора. В глубине души он понимал, что рано или поздно Бенедикт потребует объяснений, но он не знал, как сказать сыну правду.

Он спустился в библиотеку, где его ждала Джеки. Она сидела на вращающемся кожаном стуле и задумчиво смотрела на языки пламени в камине. Без пальто, в красной вязаной кофточке и черной юбке, плотно облегавшей бедра, она выглядела очень соблазнительно. Увидев ее, Тэд настолько оробел, что почувствовал, что не может сказать ни слова. Никогда он не встречал такой потрясающей женщины. Хотя она была одета по-деловому, в каждом изгибе ее фигуры, в каждой черточке лица сквозила женственность, делающая женщин такими притягательными для мужчин.

– Извините, что заставил вас ждать, – пробормотал Тэд. – Скажите мне, где ваши вещи, и я сейчас же принесу их.

Она выпрямилась, услышав его голос, и положила ногу на ногу. Несколько секунд Тэд стоял, не в силах оторвать взгляд от изящного изгиба ее бедра. Только когда она заговорила, он вернулся к реальности и упрекнул себя в слабости. Если Джеки Ланг будет всю неделю мелькать у него перед глазами, ему не раз придется подавлять в себе пробуждающиеся по отношению к ней фантазии.

– Спасибо, – произнесла она тихим голосом, – что разрешили мне остаться.

– Это я должен вас благодарить, – ответил Тэд. – Бенедикт попросил меня поселить вас в комнате для гостей…

– Нет, что вы, – сказала Джеки, – у меня есть деньги, и я могу позволить себе остановиться в отеле. Я возьму напрокат машину, чтобы ездить к вам из гостиницы.

– Позвольте мне закончить, – произнес Тэд. – Я даю свое согласие на то, чтобы вы остались здесь на три дня. Думаю, больше и не понадобится. Вы можете жить в пристройке. Там очень уютно – две комнаты, кухня и ванная. Вы можете ездить по своим делам на моем пикапе, а я пока воспользуюсь старым грузовиком моего отца.

– Но меня наняли до конца Рождества, – ответила она. Джеки уставилась на свои колени, потом вдруг подняла голову и сказала: – Я понимаю, что ситуация странная и я вмешиваюсь в чужую жизнь, но поверьте, это нетипичный случай и в моей практике. Обещаю, что я сделаю все как надо, но это займет больше трех дней.

– И сколько же надо времени, чтобы поставить елку и украсить ее огнями? – спросил Тэд раздраженно.

Джеки посмотрела на него со снисходительной улыбкой.

– Мистер Сноу, моя работа требует времени и внимания. От вашего отца я узнала, что у вас даже нет праздничных украшений. Три дня уйдут только на то, чтобы все спланировать. А с теми деньгами, которыми я располагаю, можно устроить грандиозный праздник. Мне также надо заняться выпечкой и составить меню…

– Ну хорошо. Посмотрим. Если все пойдет хорошо, поговорим о продлении вашего пребывания у нас. Но сначала я хотел бы узнать, кто оплачивает вашу работу.

Джеки пожала плечами:

– Я не знаю.

– Не знаете или не можете сказать?

– Действительно не знаю.

Некоторое время оба молчали. Джеки повернулась на стуле, и на мгновение ему показалось, что она хочет его о чем-то спросить.

– Она ушла три года назад, – сказал Тэд, холодно посмотрев на нее. – За четыре дня до Рождества. Вы об этом хотели спросить?

– Это… это не мое дело, – смущенно ответила Джеки. – Не думаю, что мне необходимо вникать во все подробности вашей семейной жизни, чтобы выполнить свою работу. Я хорошо знаю свое дело и думаю, что ни вы, ни Бенедикт не будете разочарованы.

– Это нужно только моему сыну, – ответил Тэд, – не мне. В такие дни Бенедикт очень скучает по матери.

Смысл этих слов был абсолютно ясен Джеки. Мистер Сноу не искал себе жену и не хотел бы, чтобы Джеки Ланг претендовала на роль матери Бенедикта.

– Если это все, то до свидания. У меня был утомительный день, и завтра будет не легче. Покажите мне, где находится ваша пристройка или как ее там…

– Да, это небольшая пристройка, где мы храним седла и упряжки.

– Я что, буду спать в сарае? – спросила она.

– Уверяю вас, мисс Ланг, там очень уютно. Где ваши вещи?

– Мои вещи?

– Ну да. Волшебная палочка и все прочее.

– Мой багаж в машине. Водитель ждет у дороги, недалеко от вашего дома.

Тэд кивнул.

– Сейчас принесу ваши чемоданы и провожу вас в комнату.

– Мистер Сноу, я…

– Тэд, – поправил он ее, открывая перед ней дверь библиотеки.

Когда она выходила, он как бы случайно положил руку ей на спину, затем помог надеть пальто. Его пальцы задержались на ее плечах, шелковые волосы скользнули по его щеке. Разум приказывал ему убрать руки, но он так давно не дотрагивался до женщины, не вдыхал запах женских волос, боролся с безумным желанием заняться любовью…

Тэд открыл входную дверь и пропустил Джеки вперед. Свежий морозный воздух подействовал на него отрезвляюще. Джеки Ланг была красива, загадочна, умна, но меньше всего он желал впустить в свою жизнь женщину и снова попасть под власть романтических чувств. Нужно было держаться подальше от этой феи.

– Она фея, я клянусь.

Несколько секунд Джеки находилась в полной прострации. Эти голоса – продолжение ее сна? Постепенно она вспомнила, что произошло вчера и где она находится. Она провела ночь в доме Сноу. Она предполагала, что пристройка будет походить на сарай. На самом же деле комната, в которой она проснулась, напоминала номер в провинциальной гостинице. Справа от нее находился огромный, во всю стену, камин. Остальные стены были обиты сосновым деревом. Кровать Джеки стояла напротив двери, которая вела в крошечную кухню.

– Но она выглядит как обычная девушка, – произнес незнакомый голос.

Джеки медленно открыла глаза и увидела над собой два детских личика, с любопытством разглядывающих ее. Одного из ребят она узнала – это был Бенедикт Сноу. Второй, веснушчатый мальчик с щербинкой, смотрел на нее, как будто она прилетела с другой планеты.

– Она умеет летать? – спросил он, слегка шепелявя.

– Пит, она особенная фея! – ответил Бенедикт. – Рождественская. Они все разные.

– А что у нее с волосами?

Сдерживая улыбку, Джеки приподнялась на локте и посмотрела на Бенедикта и Пита.

– Доброе утро.

От неожиданности Пит отскочил от кровати и густо покраснел. Бенедикт, напротив, ничуть не смутился. Радостный, он присел на краешек кровати и произнес:

– Это мой друг Пит. Он живет в конце улицы. Мы вместе ходим в школу.

Джеки запустила пальцы в свои спутанные волосы и зевнула. Слабый свет пробивался сквозь узкое окошко комнаты. Видимо, было еще очень рано. Приподнявшись на локте, Джеки слегка застонала. Хотя у нее была очень удобная постель, ей всю ночь снились кошмары. Тэд Сноу являлся ей в каких-то причудливых образах, увлекая ее за собой в темноту, а потом они вместе мчались на огромной скорости по прямой дороге, у которой, казалось, не было конца, время от времени ослепляемые неизвестно откуда появлявшимся ярким светом.

Чем он ее так очаровал? Еще вчера она готова была разделить свою судьбу с Дэвидом!

Да, Тэд был красив… Что еще делало его таким притягательным для нее? Может быть, боль в его глазах или огонь, который, казалось, охватывал все тело, когда он смотрел на нее. Она чувствовала в нем страсть, и всякий раз, когда она думала об этом, ее одолевало какое-то странное ощущение грозящей опасности.

– У нее есть волшебная палочка? – спросил Пит, глядя на Джеки исподлобья.

Бенедикт округлил глаза:

– Конечно, есть.

Джеки захотелось объяснить мальчикам, что «фея» – это всего лишь метафора, помогающая ей определить свою роль исполнительницы желаний.

– Почему бы вам не называть меня просто Джеки? – предложила она. Она еще находилась в расслабленном, сонливом состоянии, и ей совсем не хотелось думать о предстоящей работе.

– Мы принесли тебе завтрак, Джеки, – сказал Бенедикт, взяв со стола поднос, аккуратно накрытый салфеткой, и поставив его на кровать. – Папа сказал, что кормить тебя буду я. Здесь пара бутербродов, печенье и чай. Когда поешь, я покажу тебе нашу ферму. У меня есть свой пони.

– Вот вы где!

Джеки взглянула на дверь и увидела Тэда Сноу. Как и вчера, он был одет в грубую рабочую одежду и толстый свитер. Но его волосы были еще влажными после недавно принятого душа, а лицо гладко выбрито. Она натянула одеяло до самой шеи и почувствовала, как кровь приливает к ее щекам.

– Вы опоздаете в школу, – сказал Тэд мальчикам. – Пойдемте, я отвезу вас.

– Но мы должны показать ей ферму, – сказал Бенедикт. – Мы всегда показываем новичкам окрестности.

Усмешка промелькнула на губах Тэда, и он взглянул на Джеки.

– Она еще не проснулась. – Бенедикт умоляюще смотрел на отца.

– Я сам покажу ей ферму, когда вернусь, – решительно произнес Тэд. – Собирайтесь.

Мальчики быстро попрощались с Джеки и выбежали. Глаза Тэда и Джеки встретились, и какое-то время они внимательно смотрели друг на друга, как будто пытаясь разгадать, что скрывается за этим взглядом.

– Я приеду через несколько минут. Приятного аппетита. – Сказав это, он развернулся и вышел из комнаты.

Со стоном Джеки встала с кровати, накинула на плечи жакет и подошла к окну. Тэд и мальчики быстро прошли мимо дома.

Уже год мужчина не заставал ее в спальне. Хотя Дэвид всегда был предельно внимателен и ласков в минуты их близости, она никогда не испытывала с ним то волнение, которое охватывало ее, когда она думала о Тэде Сноу. Может быть, сама судьба уберегла ее от замужества с Дэвидом. Может быть, подсознательно она чувствовала, что есть другой мужчина, с которым она узнает, что такое настоящая… Она остановилась, чтобы подобрать правильное слово. Страсть?

Джеки прижалась лбом к холодному стеклу. Она никогда не считала себя страстной женщиной. Женщиной, способной отбросить все свои комплексы и испытать безумное наслаждение в объятиях мужчины. Может быть, объятия были не такими.

Ты думаешь, Тэд Сноу тот самый мужчина? Она скептически покачала головой и медленно побрела к постели. Все-таки в нем была какая-то непреодолимая сила. Упругая, уверенная походка, спортивный стиль одежды, то, как он проводил рукой по волосам, – любой женщине это понравилось бы.

Но было еще что-то кроме этого. Когда Джеки смотрела на него, новое, незнакомое желание пробуждалось в ней, будоражило ее воображение, вызывая образы сплетенных в единое целое тел, всепоглощающей страсти, стонов блаженства…

Он клиент, говорила она себе, хотя ей было трудно до конца поверить в это из-за того, что ее работа оплачивалась не им, а неизвестным меценатом. Все же будет гораздо лучше, если она будет воспринимать его только как клиента. Она плюхнулась на кровать и вынула из-под салфетки один бутерброд.

– О-ой! – с отвращением произнесла Джеки, откусив большой кусок. Хлеб оказался с каким-то горьким привкусом, и она выплюнула его, промокнув губы бумажной салфеткой. Она с сомнением посмотрела на второй жареный бутерброд. Он оказался таким же противным и холодным и слишком обильно был смазан джемом. Джеки положила его обратно на тарелку и вытерла руки. Зато бесплатно, подумала она.

Она успела одеться, привести в порядок волосы и немного подкраситься, когда раздался тихий стук в дверь. Последний раз взглянув на себя в зеркало, Джеки открыла. Тэд Сноу вошел в комнату.

– Вы еще не готовы? – спросил он, глядя на ее кашемировый свитер, шерстяную юбку и тонкие кожаные сапожки.

Джеки посмотрела на свою одежду.

– Извините, но это все, что у меня есть.

– Эти сапоги не годятся. – Тэд вышел из комнаты и через некоторое время вернулся с парой высоких резиновых сапог. Он бросил их к ее ногам. – Наденьте эти.

Джеки посмотрела на высокие резиновые сапоги, которые, должно быть, лежали бог знает где и были все в пыли и паутине, к тому же размеров на семь больше, чем надо. Наверное, в них было полно пауков. Она сморщилась и замотала головой.

– Спасибо, но я думаю, мне будет более удобно в моих.

– Как хотите. – Тэд пожал плечами. – Начнем с конюшен. – Он посторонился и пропустил ее вперед.

– Вообще-то мне нет смысла осматривать конюшни, – сказала Джеки, надевая пальто, – разве только вы хотите, чтобы я их тоже украсила. Я думаю, нужно начать с дома. Мне нужно измерить комнаты и придумать, как их украсить. К тому же у меня трудности в обращении с животными: собаками, кошками, козами, лошадьми.

Он удивленно посмотрел на нее.

– Я думаю, что ваши обычные украшения вполне подойдут, – сказал он, шагнув из пристройки на улицу. – Всякие там елочные шары и гирлянды.

– Вы не поняли. – Она закрыла за собой дверь. – Я говорю о настоящих животных. Они меня не любят. Когда я была ребенком, у меня был печальный опыт встречи с соседской коровой.

– Это лошадиная ферма, – сказал он. – Если вы собираетесь остаться здесь до конца Рождества, вряд ли вам удастся избежать встречи с животными.

Смирившись со своей судьбой, Джеки шла за Тэдом. Ее каблуки утопали в рыхлом снегу. Сначала Тэд подвел ее к выгону, и она с интересом смотрела, как отец Тэда водил лошадку по кругу.

– Почему он держит лошадь на привязи? – Она заметила, что Тэд усмехнулся.

– Для безопасности. Но большинство из них смирные.

Постояв здесь немного, они отошли от выгона, и он повел ее к конюшне.

– И сколько у вас лошадей? – спросила она.

– Около семидесяти, – ответил Тэд. – Около сорока чистокровных пород, двадцать семь годовалых стригунков, которых мы будем продавать на аукционе в январе, несколько меринов, кобыл. Летом мы купим еще двадцать.

– Так много лошадей, – вздохнула Джеки. – Я бы не справилась и с одной.

Он улыбнулся.

– На самом деле это очень мало. Смотря с кем сравнивать. Но у нас хорошая репутация. На аукционе наши стригунки идут за хорошую цену. – Он пошарил в кармане и протянул Джеки несколько кусочков сахара. Они приблизились к одной из лошадей. – Это Широкий, внук Секретаря. Широкий – старый коняга. Он большой сластена и любит хорошеньких кобылок. Только его к ним не подпускают.

– А как же вы выводите потомство?

– Жеребят? В наши дни это делается по-научному. Сам жеребец не нужен, только то, что от него требуется.

Нахмурившись, Джеки сжала сахарные кусочки в ладони.

– Разве это не жестоко? А как же его потребности? – Несмотря на то, что она никогда не питала симпатии к животным и считала, что они вонючие, непредсказуемые и страшные, она не могла не почувствовать жалости к старому коню.

– Поверьте мне, – сказал Тэд, – не всегда самцу следует идти на поводу своих инстинктов. – Хотя разговор шел о лошадях, Джеки показалось, что в его словах был некоторый скрытый смысл.

Тэд взял ее за руку и подвел к коню. Как только тот съел сахар, Джеки резко отдернула руку.

– Животные ненавидят меня, – произнесла она нервно и почувствовала нежное прикосновение руки Тэда. – Собаки лают на меня, коты шипят. Я не говорю уже о том, что делают утки и цыплята.

– Забавно, а по-моему, вы ему понравились, – ответил Тэд, задержав на ней взгляд.

Несколько секунд показались ей вечностью. Она опять подумала, что Тэд говорит не только о лошади. Воцарившаяся тишина угнетала ее. Джеки положила руку на дверцу, стараясь вести себя просто и естественно, так, как будто красивые мужчины заинтересованно смотрели на нее каждый день.

– Если мы уже закончили, то я думаю, нам надо… Ах!

Джеки отскочила назад. Резкая боль пронзила ее палец. К несчастью, она отшатнулась от двери так быстро, что даже не заметила, какая опасность подстерегала ее сзади. Оглянувшись, Джеки увидела, что угодила ногой прямо в навозную кучу. Пытаясь выбраться, она поскользнулась и шлепнулась в самую середину вонючей жижи.

Вдыхая противный запах, распространившийся вокруг нее, она готова была разрыдаться от досады и стьща. Джеки взглянула на свой палец и увидела, что из него течет кровь.

– Он укусил меня! – закричала она, показывая Тэду свою руку.

Она услышала тихий храп, раздавшийся из стойла, и увидела зловредную лошадь, которая смотрела на нее насмешливыми глазами, нагло скалясь. Тэд помог Джеки подняться.

– Извините, – пробормотал он сквозь зубы. – Широкий очень агрессивен, когда дело касается еды. Видимо, он хотел еще сахара. Вам надо переодеться и вымыться.

Джеки попыталась стряхнуть налипший навоз с сапог, но это оказалось не так просто, к тому же он попал внутрь.

– Если ты несколько лет не занимался сексом, это не значит, что надо вымещать свою злобу на мне. – Она встретила изумленный взгляд Тэда и почувствовала, что густо краснеет. – Я имею в виду коня.

– Я так и понял. – Тихо ругнувшись, Тэд подхватил ее на руки и отнес к маленькой лавочке.

Возможно, она и запротестовала бы, если бы прикосновения его рук не были ей так приятны. Но удовольствие длилось недолго. Тэд усадил ее на лавку.

Джеки с отвращением скинула испачканное пальто. Она старалась не поворачиваться лицом к Тэду, чувствуя, как горят ее щеки. Тэд скинул с себя куртку и надел на нее.

Продевая руки в рукава, она почувствовала, что куртка согрета теплом его тела, и поймала себя на том, что это ей приятно. Она почувствовала запах мыла, свежего воздуха и лошадей – его запах, который показался ей чудным ароматом после того «парфюма»…

– Спасибо, – пробормотала она.

Тэд встал на колени возле нее и снял с нее один сапог. Липкая масса присохла к ее носкам. Он обхватил ее икру широкой ладонью, затем медленно скользнул к лодыжке, стягивая носок. Это походило на ласку…

– Вам следовало бы надеть те сапоги, которые я предлагал.

– А вам следовало учесть, что животные ненавидят меня. Ведь я предупреждала, – напомнила она ему, порывисто дыша.

– Широкий всегда третировал гостящих у нас дам. – Тэд поднялся на ноги и вошел в маленький закуток. Она услышала, что он включил воду, и устало откинулась на спинку лавки.

– Говорят, что лошадиный навоз полезен для кожи.

Она повернулась на голос и увидела отца Тэда. Вчера, когда они познакомились, они перекинулись только парой слов. Но Джеки успела понять, что обрела в лице Мориса Сноу друга. У него было хорошее чувство юмора, и с ним было легко, чего нельзя было сказать о его сыне.

– Вы знаете, мисс Ланг, вы первая женщина, которая появилась у нас на ферме за последние два года, и я не побоюсь сказать, что на вас гораздо приятнее смотреть, чем на всех этих кобыл.

– Спасибо, мистер Сноу, – улыбнулась Джеки.

– Можете называть меня Морисом. – Он подмигнул ей. – А я могу называть вас Джеки?

– Конечно, Морис.

Тэд вернулся с большим тазом мыльной воды и той самой парой резиновых сапог, от которых она отказалась несколько минут назад. Он сердито посмотрел на отца, и Морис, подмигнув Джеки на прощание, опять занялся своей работой в конюшне. Джеки провожала его взглядом до тех пор, пока не почувствовала, как Тэд взял ее ступню в свои руки. Он поставил ее маленькую ножку в таз с теплой водой и начал ее отмывать. Приятные ощущения волной прокатились по ее ноге. Она никогда не считала ступню эрогенной зоной, но, почувствовав, как стучит ее сердце, она поняла, что ей придется пересмотреть свои взгляды. То, что Тэд Сноу делал с ее ногой, было просто неприлично! Подавив в себе стон блаженства, она попыталась завести разговор.

– Вы давно здесь живете? – Ее голос дрогнул.

– Всю свою жизнь, – произнес Тэд, нежно проведя рукой по изгибу ее ноги. – Мой прадед владел этой фермой до того, как ее унаследовал дед, который передал ее моему отцу, а тот, в свою очередь, мне. Мы купили ее в начале 1900 года. Раньше многие здесь занимались этим делом, а сейчас этот бизнес больше развит на юге.

Он вынул ее ножку из таза, вытер грубым полотенцем и надел на нее резиновый сапог. Она скинула левый сапожок, и со второй ногой было проделано все то же, что и с первой.

– Теперь давайте займемся вашим пальцем. – Тэд взял ее левую руку и внимательно осмотрел ранку. Он вынул из кармана джинсов платок и обвязал его вокруг пальца. – Все не так плохо. Сейчас принесу бинты и что-нибудь обеззараживающее.

– Мне надо сделать прививку? – спросила Джеки.

Он с досадой глянул в сторону Широкого.

– Не волнуйтесь, этот мерзавец совершенно здоров.

Тэд стал возиться с ее пальцем. Джеки умиляли его неуклюжие попытки оказать ей первую помощь. Она улыбнулась. Приятно, когда мужчина о тебе заботится. Эта забота стоила тех страданий, которые она претерпела.

Он осторожно промыл ее ранку водой и смазал йодом. Потом перевязал бинтом.

– Так гораздо лучше. – Тэд прижался губами к кончику ее пальца.

От неожиданности Джеки вздрогнула и изумленно взглянула на Тэда. По испуганному выражению его лица она поняла, что он сам не ожидал от себя такого.

– П… простите, – произнес он заикаясь и густо покраснел. – Когда Бенедикт порежется или получит ссадину, я делаю так, чтобы быстрее зажило. Просто привычка.

Джеки улыбнулась и высвободила свою руку.

– Мне гораздо лучше.

Тэд опустил голову, его челюсти сжались, взгляд стал отсутствующим.

– Мне надо работать, – пробормотал он. – В доме никого нет. Вы можете осмотреть его. Сделайте себе нормальный завтрак.

Сказав это, он развернулся и вышел, оставив Джеки в полной растерянности. Встав, она потопала в огромных сапожищах к дому, думая о том, сможет ли она когда-нибудь понять этого Тэда Сноу. В конце концов она решила, что это неважно. Ей надо сделать свою работу, а для этого совершенно необязательно понять, что на уме у Тэда. Вряд ли то, что он думает или делает, включая поцелуи и прикосновения, хоть как-то изменит ее жизнь.