– Немного влево… нет, нет, теперь чуть правее. Вот так хорошо. Стой. Не шевелись.

Тэд пытался удержать равновесие на старой покачивающейся лестнице. В руке он держал гирлянду, которую Джеки купила специально для того, чтобы украсить входную дверь. Он уже повесил шикарные гроздья фруктов и орехов прямо над входом и украсил крошечными сплетенными гирляндами все окна дома, но с этой гирляндой, видимо, придется повозиться. Тэд уже пять раз чихнул и опять чувствовал щекотание в носу, вызванное запахом вечнозеленого растения, составляющего основу украшения в его руках.

Не в силах больше переносить такие мучения, он одной рукой попытался почесать нос. Лестница заходила ходуном у него под ногами, что грозило неминуемым падением. Надо было выбирать: или бросить гирлянду и ухватиться двумя руками за козырек двери, или упасть прямо в кусты.

– Нет, нет! – закричала Джеки. – Так не пойдет!

Тэд уставился на гирлянду, которая теперь жалко свисала где-то внизу, зацепившись за неровность деревянной двери.

– Я думаю, она там хорошо смотрится, – сказа он. – У меня уже руки болят. Может быть, просто прибьем ее там, и все?

Джеки упрямо замотала головой и, сняв гирлянду, протянула ее Тэду.

– Ее надо повесить ровно, иначе это будет заметно каждый раз, когда ты будешь подъезжать к дому, и это будет раздражать тебя. Она должна выглядеть…

– Идеально, – договорил за нее Тэд.

– Так, – сказала Джеки. – Я хочу заключить с тобой сделку. Если ты поможешь мне закончить это, я буду очень, очень благодарна тебе после того, как ты спустишься с лестницы.

– В какой же форме будет выражаться эта благодарность? – спросил он, снова поднимая гирлянду наверх до самого козырька.

– Увидишь.

Последние три дня ее жизни были удивительными. Джеки занималась украшением дома и готовила рождественские угощения. Она сделала много маленьких красивых снежинок и сплела их в цепочки, которые послужили орнаментом для гостиной. Она наполнила комнаты свечами и вечерами зажигала их, погружая дом в море восхитительного аромата. И, когда в конце дня она управлялась со своими делами и Бенедикт укладывался спать, Тэд и Джеки забирались на диван, разведя огонь в камине и включив огоньки на елке, и разговаривали, как будто давно знали друг друга.

Хотя он не до конца понимал, что побудило ее поменять свои взгляды, он не спрашивал ее об этом. Он чувствовал себя как подросток, украдкой целующийся во время последнего сеанса кино, каждый раз проверяя, как далеко ему позволят зайти. Было очень трудно сдерживать себя, не позволяя страсти полностью взять над собой верх, потому что он хотел обладать Джеки, обладать ее телом и душой. Но помня, как сложно начинались их отношения, он не рисковал, боясь, что испортит то, что с таким трудом им все же удалось выстроить. Если она опять сбежит, у него не хватит силы духа, чтобы вернуть ее. Ее бегство сейчас грозило бы полным разрывом их отношений.

– Вот так! – закричала Джеки. – Держи ее, где сейчас держишь. – Она нагнулась, чтобы взять молоток и гвозди, которыми они прибивали другие гирлянды, и вручила их Тэду.

Когда наконец гирлянда была прикреплена как положено, Тэд слез с лестницы, швырнул молоток в снег и обхватил Джеки двумя руками за талию.

– Ну, теперь поцелуй меня. – Он положил одну ладонь ей на спину и прижал ее к себе.

Поцелуи, которыми он стал осыпать Джеки, приводили ее в исступление… Когда он насладился ею, он еще раз крепко поцеловал ее в губы, на случай, если вдруг ему больше не представится возможность поцеловать ее до вечера.

Тяжелое фырчанье послышалось в отдалении, и Тэд недовольно застонал, видя, как школьный автобус подъезжает к остановке недалеко от дома. Он выпустил Джеки из своих объятий, поправил куртку и пробормотал:

– Бенедикт приехал.

Джеки взяла его за руку, и так они стояли, пока не увидели, как фигура Бенедикта замаячила среди деревьев. Они никогда не обсуждали свои отношения, несмотря на то что Тэд был уверен, что отношения у них были. Но оба чувствовали, что разговор на эту тему мог бы обнаружить хрупкость и временность их романа. Единственное, что было совершенно определенно и что они оба понимали без всяких слов, было то, что Бенедикт не должен замечать их влечения друг к другу. Тэд знал, что в сердце его сына теплится надежда, что Джеки станет частъю их жизни, и Тэд не хотел разжигать эту надежду.

Он знал, что Джеки должна вернуться к своей прежней жизни в Манчестере – в большом городе, полном вечеринок, театров, друзей-интеллектуалов. Он помнил, что ее ждет жених, о котором она обмолвилась несколько дней назад. Ему бы очень хотелось верить, что она останется. Но вряд ли она предпочтет променять карьеру на жизнь в маленьком городке, на лошадиной ферме, и растить чужого ребенка. Он пытался настроить себя на то, что ему надо наслаждаться тем, что есть сейчас, и не думать о будущем. Когда ее контракт закончится, он ее отпустит.

– Пап! – крикнул Бенедикт, махнув ему рукой. – Мне надо поговорить с тобой. – Он подошел к крыльцу и сбросил рюкзак на ступеньки. – Наедине.

– Мне надо позвонить мисс Грин?

– Нет. По другому вопросу. – Он посмотрел на Джеки. – Мужской разговор.

Джеки собрала инструменты.

– Мне нужно еще кое-что в доме украсить. Ужин будет в пять часов.

– В шесть, – сказал Бенедикт. – Нам с отцом предстоит долгий разговор.

Тэд улыбнулся Джеки, она ответила ему тем же, согрев его сердце. С каждым днем она становилась все красивее. Он удивлялся, за что ему выпало такое счастье, почему эта фея постучала именно в его дверь, чья это воля? Если он когда-нибудь узнает это, он обязательно поблагодарит этого человека.

Когда Джеки исчезла в глубине коридора, закрыв за собой дверь, Тэд сел на ступеньки и похлопал рядом с собой, приглашая сына сесть. Но Бенедикт не сел.

– Нам надо идти прямо сейчас.

– Куда? – спросил Тэд.

– В магазин. Нам надо купить подарки для Джеки. Ведь в Рождество она будет с нами. – Он схватил Тэда за руку и попытался поднять его. – Если мы отправимся прямо сейчас, мы вернемся к ужину. Джеки даже не узнает.

Тэд не думал о подарке для Джеки. Он знал, что она мастерица выбирать подарки, и это была ее прерогатива. Но что он мог подарить женщине, которая не была ни его любовницей, ни его подружкой, женщине, которая на миг вошла в его жизнь и скоро уйдет из нее? Ему придется напрячь свою фантазию, чтобы выбрать подходящий подарок для Джеки, такой, который смог бы сказать о его чувствах, не приуменьшив и не преувеличив их.

– До Рождества осталось восемь дней, – напомнил ему Бенедикт.

– Тогда пойдем, – сказал Тэд, заторопившись к стоявшему на дороге пикапу.

Тэд открыл дверь грузовика и запрыгнул внутрь. Затем он потянулся к противоположной дверце, чтобы впустить Бенедикта. Подождав, пока сын пристегнет ремень, он завел машину и медленно поехал, свернув через минуту на дорогу, которая вела в центр.

Бенедикт ерзал на сиденье, расстегивая и застегивая куртку.

– Я должен купить ей самый лучший подарок.

– Я уверен, что бы ты ни подарил Джеки, она будет рада, – сказал Тэд, мысли которого смешались в голове. Что подарить? Духи? Конфеты? Красивый свитер?

– Нет, это должно быть что-то особенное. Может быть, если я подарю ей то, что надо, она останется?

Тэду захотелось остановить грузовик посредине дороги и сказать ему суровую правду. Но он не мог отрицать, что тешил себя той же самой надеждой. Могло ли случиться так, что она останется? Если он найдет нужные слова, если он совершит что-нибудь особенное, оставит ли она свою прежнюю жизнь в Манчестере?

– Скаут, ты должен подарить ей подарок не для того, чтобы она осталась, а для того, чтобы поблагодарить ее за то, что она осуществила твою мечту. Ты не должен думать, что она бросит свою работу и останется с нами.

– Почему бы и нет? – Бенедикт пожал плечами.

Они долго ехали в полном молчании. Глаза Тэда смотрели на дорогу, но мысли его были далеко. Каждый раз, когда он думал о том, что в его жизни может появиться другая женщина, его беспокоила реакция Бенедикта. Он знал, что у него есть мать, и всегда помнил об этом, несмотря на то что видел ее только несколько раз в год. И даже разлука не могла уничтожить кровную связь между сыном и матерью.

– Ты хотел бы, чтобы у тебя была новая мама? – спросил Тэд.

– Я знаю, что мама не вернется, а тебе нужна жена.

– Не беспокойся обо мне, – сказал Тэд, – со мной все в порядке.

Когда они подъезжали к центру, пошел снег. Тэд нашел место парковки рядом с площадью и вместе с Бенедиктом присоединился к толпе покупателей, снующих по супермаркету. В этот раз Бенедикт даже не полюбовался на витрины, настолько он был озадачен своей миссией.

Они вошли в магазин через вращающиеся двери и остановились.

– Ну, какие у тебя мысли? – спросил Тэд в надежде, что его сын подскажет ему какую-нибудь хорошую идею. Тэд никогда не разбирался в том, что нравится женщинам. А Джеки могли нравиться какие-нибудь определенные духи и определенный стиль одежды.

Бенедикт схватил его за руку и потащил к дальней двери мимо отдела парфюмерии, аксессуаров, прямо в ювелирный отдел. Он прижался носом к стеклу и внимательно посмотрел на коллекцию драгоценных серег, колец и ожерелий.

– Какие красивые, – сказал он.

– Красивые, – согласился Тэд, – но сомневаюсь, чтобы ты мог позволить себе купить хоть одно из них.

– Сколько? – спросил Бенедикт продавца. Тот оценивающим взглядом посмотрел на клиента.

– Самое дешевое здесь вот это колечко, оно стоит девяносто девять.

– У меня есть девяносто девять пенсов, – сказал Бенедикт, радостно посмотрев на отца.

Тэд улыбнулся и положил руку на голову сына.

– Боюсь, что речь идет о фунтах стерлингов. – Лицо Бенедикта приняло унылое выражение.

Но неожиданно мальчик снова просиял.

– Ты можешь купить ей эти сережки. Или браслет. Или кольцо с алмазом. – Он поднял глаза на продавца. – У вас есть кольца с алмазом?

Мужчина вопросительно посмотрел на Тэда, затем подошел к следующей витрине.

– Вот здесь есть хорошие колечки. Вы знаете, какой стиль предпочитает дама? У нас есть кольца с бриллиантами, с сапфирами и изумрудами и просто золотые кольца.

– Посмотри на них, – сказал Бенедикт.

Тэд не возражал, ему стало любопытно. Когда он делал предложение Лиз, он подарил ей дешевое кольцо, бриллиант на котором был таким крошечным, что его почти не было видно. Ему было интересно, сколько стоят эти кольца. Продавец выставил на крышку витрины несколько бархатных коробочек.

– Я думаю, ей понравится вот это, – сказал Бенедикт, показывая на кольцо с самым большим камнем.

– Сколько оно стоит? – спросил Тэд.

– Это кольцо с бриллиантом весом в один карат, как видите, изумительной воды. Стоит почти девять тысяч.

Тэд моргнул от удивления.

– Девять тысяч? Да на эти деньги можно купить несколько здоровых жеребцов.

– Извините?

– Ничего. – Он нагнулся к самому лицу Бенедикта. – Может быть, что-нибудь другое подберем для Джеки? Браслет или свитер.

Бенедикт взглядом сожаления окинул стоявшие перед ним изящные коробочки с драгоценными кольцами и кивнул.

– Пойдем понюхаем разные духи, – сказал он. – Джеки всегда так хорошо пахнет. Наверняка она ими пользуется.

Продавец убрал коробочки с кольцами обратно и нагнулся к ним через прилавок.

– Купите соль для ванны или какой-нибудь душистый лосьон. Я всегда дарю что-нибудь в этом роде моей жене, и она довольна.

– Наверняка в парфюмерном отделе есть какие-нибудь подарочные наборы, – сказал Тэд.

– Я думаю, это лучше, – кивнул Бенедикт. – Эти кольца такие маленькие, что она легко может их потерять.

Тэд вздохнул с облегчением, и они направились в соседний отдел. Но красивые кольца продолжали тревожить его воображение. Какое бы из них она выбрала? У Джеки такой тонкий вкус… Судя по ее простой, но элегантной одежде, она тяготеет к классическому стилю. В самом первом ряду было такое хорошее колечко, наверняка оно бы…

Он остановил себя. О чем он думает? Они всего несколько дней назад первый раз поцеловались, а он уже думает об обручальном кольце. Тэд вздохнул. Надо было быть более разумным и сразу пойти в отдел, где продаются шарфы и прочие аксессуары.

Джеки взглянула на кухонные часы и вытерла руки полотенцем. Она только что закончила украшение из переплетенной мишуры разных цветов, которое предполагалось повесить с двух сторон камина в гостиной Бенедикт растянулся на диване, смотря по телевизору свои любимые мультфильмы. Три часа назад Тэд ушел в конюшню, пообещав, что вернется через несколько минут.

Джеки подошла к дивану и слегка взъерошила волосы Бенедикта.

– Давай, Бенни, уже половина десятого, пора в кровать.

Бенедикт не особенно возражал. Единственным знаком протеста был стон недовольства. Довольная своим успехом на ниве воспитательной деятельности, она вручила мальчику пирожное и поцеловала его. Она мало общалась с детьми и поэтому плохо представляла себя в роли матери. Но с Бенедиктом это происходило само собой. Несмотря на то, что они были друзьями, она сумела внушить ему уважение по отношению к себе. Бенедикт слушался ее и старался во всем угодить. В те редкие моменты, когда он себя плохо вел в ее присутствии, одного взгляда было достаточно, чтобы пристыдить его. В то же время Джеки чувствовала, что Бенедикт дает ей нечто большее. Она не сомневалась, что он не только уважает, но и любит ее. И это укрепляло ее собственную любовь к мальчику. В последнее время, думая о том дне, когда она покинет ферму, она размышляла не только о том, как расстанется с Тэдом, но и о том, что будет с Бенедиктом. Слезы наворачивались у нее на глаза, когда она представляла, какую боль причинит ему ее уход.

Джеки постаралась отвлечься от гнетущих мыслей и не думать о будущем. Она окинула взглядом комнату Морис лег спать еще час назад, и, поскольку ей больше нечего было делать, она решила вернуться в пристройку, заглянув по дороге в конюшню Перед тем как выйти из дома, Джеки завернула в полотенце несколько пирожных и налила немного сидра в термос Тэда.

Джеки предполагала, что Тэд трудится в поте лица, торопясь закончить все дела к Рождеству Но, проскользнув в конюшню сквозь тяжелую дверь, она обнаружила его стоящим в проходе. Тэд, не отрываясь, напряженно смотрел куда-то в глубь стойла. Джеки приблизилась.

– Тэд, все в порядке? Я думала, ты собираешься идти в дом. – Весь день Джеки работала не покладая рук, утешая себя мыслью, что вечером ее ждет заслуженная награда – общение с Тэдом. Она боялась признаться себе в этом, но каждый его взгляд, который показался ей не совсем теплым, заставлял ее проводить бессонные ночи в размышлениях о том, что она сделала не так.

Услышав звук ее голоса, Тэд на миг обернулся и тут же снова перевел взгляд на лошадь, тихо похрапывавшую в глубине стойла.

– Не знаю, она как-то беспокойно себя ведет.

Джеки заглянула внутрь. Это была Джуди – тихая смирная лошадка, которую она любила и которую часто подкармливала сахаром.

– Ей плохо? – спросила Джеки.

– Похоже, она скоро ожеребится. – Джеки вдруг испугалась.

– Может быть, она ела слишком много сахара в последнее время?

Тэд хмуро взглянул на нее.

– Прости меня, пожалуйста, но я без разрешения кормила ее сахаром в последние дни. Это единственная лошадка, которая привязалась ко мне, и раз уж мы с ней подружились…

Тэд приложил палец к ее губам.

– Несколько кусочков сахара ей не могли повредить.

– Целых шесть! – не успокаивалась Джеки. Тэд отрицательно покачал головой. Джеки вздохнула с облегчением. Чего она точно не хотела, так это убить одну из его лошадей.

– Тогда что с ней?

– Она должна ожеребиться в середине января, но в прошлом году она ожеребилась в ноябре, и детеныш родился мертвым. Ей надо выдержать срок, тогда все будет хорошо, и жеребенок обещает быть сильным и здоровым.

– Что-нибудь можно сделать? – спросила Джеки. – Может быть, вызвать ветеринара. Он даст ей какие-нибудь лекарства.

– В таких случаях лучше надеяться на природу. Подождем и посмотрим.

Джеки тяжело вздохнула. Тэд выглядел отдаленным, озабоченным внезапной проблемой. Обычно он был таким внимательным, романтично настроенным… Все же она еще мало его знала. Нужна ли ему сейчас ее поддержка или ему надо остаться одному?

– Ну тогда я, наверное, тебя оставлю, – неуверенно произнесла Джеки. – Бенедикт уже лег. Пирог на плите. Если ты голоден, я принесла тебе пирожные и сидр. – Она поставила термос на низкую скамеечку. – Спокойной ночи.

– Спасибо, – сказал он сухо.

Джеки уже повернулась, чтобы уйти, но в последний момент вдруг почувствовала, как сильные руки остановили ее, обняв за талию.

– Прости, – сказал Тэд, спрятав лицо в ее волосах. – Останься. Я не хочу, чтобы ты уходила.

– Но ты занят. Я не хочу тебе…

– Когда я смотрю на тебя, я забываю обо всех своих проблемах. – Он легко повернул ее к себе и прижался губами к ее щеке. – Не хочешь полежать на сене?

– Давай поцелуемся, – застенчиво промурлыкала Джеки, – а потом посмотрим, чем это кончится.

Тэд приподнял ее голову за подбородок и прильнул к ее губам. Джеки почувствовала слабость в коленках и подумала, стоит ли ей отказывать ему в маленьких радостях? С каждым днем она все больше нуждалась в нем, и не только физически. В течение дня она придумывала множество вещей, которые собиралась сказать ему вечером, чтобы развлечь его.

Несколько дней после той сказочной ночи, когда он целовал ее среди заснеженных полей, она еще пыталась убедить себя, что легко сможет расстаться с ним после Рождества, без всяких сожалений вернуться в Манчестер. Но сейчас она понимала, что это невозможно, только это ничего не меняло. Ей все равно придется уехать, после того как закончится их рождественская сказка.

Джеки обняла его за шею и крепко поцеловала, стараясь надолго запечатлеть этот поцелуй в памяти. Когда-нибудь ей захочется об этом вспомнить. Или, может быть, она будет молить Бога, чтобы он навсегда изгнал эти воспоминания из ее головы. Хотя все равно. Ничто не сможет заставить ее забыть Тэда Сноу – ни время, ни расстояние, ни другой мужчина.

Реакция Тэда на страстный поцелуй Джеки не заставила себя ждать. Его руки все быстрее скользили по ее телу, язык снова и снова изучал ее рот. Обезумев от страсти, он одним рывком поднял ее на руки и понес к большой куче сена.

– По-моему, здесь не очень уютно, – заметила Джеки.

– Да, ты поцарапаешься, и волосы у тебя будут в пыли, – подтвердил Тэд.

– Но каждая девушка хотя бы раз в жизни должна покувыркаться в сене с мужчиной, – решила Джеки.

Игривым движением он бросил ее в самую середину стога, и она притянула его на себя. Облако пыли поднялось вокруг них, и Джеки привстала, несколько раз чихнув.

– В кино это выглядит так романтично!

– Мы можем сделать это очень романтичным, – сказал Тэд, проводя носом по ее шее. – Я тебе покажу. – В ту же секунду его руки скользнули под ее куртку, и он снял ее через голову, отбросив в сторону. Свитер постигла та же участь. Не дав ей опомниться, он снял с себя фланелевую рубашку, которая увенчала кучу брошенной в стороне одежды.

Джеки закрыла глаза, наслаждаясь прикосновениями его пальцев, в то время как он расстегивал ее рубашку. Они еще ни разу не заходили так далеко. Никогда она не подпускала его к интимным местам своего тела. Его губы начали ласкать ее шею, скользя все ниже.

У Джеки закружилась голова. Действительно ли это то, чего она хочет? Сможет ли она посмотреть ему в глаза завтра утром? Почему она не подумала об этом заранее, до того как позволила чувству полностью овладеть сознанием? Сердце ее подпрыгнуло в тот момент, когда он стал ласкать ее грудь. Все страхи и сомнения исчезли в одно мгновение, смытые накатившей на Джеки волной наслаждения. Губами он нащупал затвердевший от возбуждения сосок. Влага поцелуя просачивалась сквозь тонкую ткань ее лифчика, согревая приятным теплом кожу. Джеки вся дрожала, увлекаемая плавными, равномерными движениями его тела, и тихо стонала, когда его ласки Дарили ей особенно приятные ощущения. Она скользнула руками по его плечам до самого живота, исследуя каждый мускул, каждую впадину теплой, упругой плоти. Неясные фантазии, которые тревожили ее по ночам, теперь грозили стать сладкой, притягательной реальностью, от которой было невозможно отказаться. Ей нужен был Тэд, его прикосновения, его ласки и его сердце.

– Это, действительно, может стать романтичным, – прошептала она ему на ухо.

Тэд отвел голову и посмотрел ей в глаза.

– Здесь я поцеловал свою первую девушку.

– На этом самом стоге сена? – ехидно спросила Джеки.

– Нет, тот стог сена давно сгнил. В этом сарае. Ее звали… Не могу вспомнить, как ее звали.

– Мое имя ты тоже забудешь? – спросила Джеки, поглаживая его по щеке.

Улыбка медленно сошла с его лица, и он напрягся. Он приоткрыл рот, как будто хотел сказать что-то, но промолчал.

– Я сказала что-нибудь не то? – спросила Джеки, стараясь понять выражение его глаз.

Тэд отрицательно покачал головой и тихонько передвинулся в сторону, освобождая ее. Посмотрев на смирно лежащую Джеки, он заботливо соединил на ее груди края расстегнутой блузки, закрывая обнаженное тело. Затем он сел, так что Джеки могла теперь любоваться мускулами его шеи и спины.

– Насчет этого…

– Чего?

– Насчет твоего отъезда. Мы еще не говорили об этом. Старались избегать неприятной темы.

Джеки дотронулась до его спины, и он вздрогнул.

– Мне не нужны обещания, – сказала она. – Обещания, которые ты не сможешь сдержать.

– Проблема в том, что я не знаю, как сделать так, чтобы ты была счастлива со мной не только эти несколько минут, но и потом. – Он провел рукой по волосам. – Боюсь, что рано или поздно я все равно сделаю что-нибудь не так, что-нибудь напутаю.

Джеки быстро застегивала пуговицы блузки. Забава в стоге сена закончилась совсем не весело.

– Мне пора спать. Увидимся утром. – Схватив свитер и куртку, она спрыгнула вниз и стала усиленно стряхивать прилипшие к одежде соломинки, бесстыдно напоминавшие ей о любовных играх в стоге сена.

Добежав до своей комнаты, она заперла дверь спальни на ключ, молясь только об одном, – чтобы Тэд не последовал за ней. Надо было срочно избавиться от всех чувств, которые она испытывала к Тэду Сноу. На это у нее была одна неделя. Только неделя на то, чтобы исправить допущенную ошибку. Но как бы она ни старалась, из головы не выходил один тревожащий ее вопрос – будет ли помнить ее Тэд после того, как она уедет? Или она ненадолго задержится в его памяти как мимолетное виденье, реальность которого с каждым днем будет казаться ему все менее и менее вероятной?

– Надо сконцентрироваться на работе, – пробормотала Джеки. Она закрыла горящее лицо руками и кинулась на постель. Как сможет она сделать это, если Тэд будет рядом? В глубине души она знала, что они принадлежат друг другу. Но сможет ли она заставить его забыть о женщине, которая некогда оставила в его сердце шрам?

Джеки всхлипнула. Она понимала, что должна попробовать, но также понимала, что неудача обернется для нее раной, которая будет кровоточить всю оставшуюся жизнь.

В мягких отсветах заката дом семьи Сноу выглядел особенно уютно и нарядно. Постояв в нерешительности перед дверью, Тэд вошел внутрь и направился в кухню. Но там никого не оказалось, было пусто и безжизненно: не пеклись булочки, не шел пар от кастрюли. До его слуха долетели голоса Джеки и Бенедикта, сопровождаемые звуками фортепиано. Чем ближе он подходил к гостиной, тем сильнее звучала музыка, и он уже мог ясно разобрать знакомую с детства мелодию «Джингл Беллз».

– Хорошо, – сказала Джеки. – Теперь я буду играть аккорды, а ты мелодию. Раз, два, три! – Они ударили по клавишам и остановились, затем опять начали играть и опять остановились. Снова и снова они пробовали сыграть песню в четыре руки, но все время сбивались, разражаясь дружным хохотом.

У Джеки, казалось, хватало терпения с легкостью воспринимать неловкие попытки Бенедикта попасть в такт Она то подзадоривала его, то хвалила, когда ему удавалось сыграть песню от начала до конца без ошибки, то вселяла в него уверенность, когда он отчаивался. Она была бы замечательной матерью, подумал Тэд. Такой, какая нужна его сыну и другим детям, которые могли бы у них родиться…

Когда они наконец сыграли песню гладко, без единой ошибки, Бенедикт торжественно встал и поклонился, как артист перед большой аудиторией, а Джеки радостно и громко зааплодировала, подыгрывая ему. Затем она исполнила одну из известных рождественских мелодий «Северный ветер», поразив Тэда своим мастерством игры на фортепиано. Наверное, занималась этим в детстве, подумал он. Тэд покачал головой. Он так мало знал о ней, о ее детстве, о мужчинах ее прошлого, ее мечтах и победах.

Однако он успел понять главное в ней. Джеки Ланг была доброй и заботливой, ранимой, но сильной; женщиной, способной потерять голову от страсти, но в то же время с практичной жилкой внутри. Он уже привык к некоторым ее причудам, к ее извечному стремлению к совершенству. Именно этими качествами она привлекала его.

– Исполним еще одну? – предложила Джеки.

– Джеки! – восторженно произнес Бенедикт. – Я хочу, чтобы ты навсегда осталась с нами. Ты бы научила меня всем песням.

– Было бы хорошо, – сказала Джеки, улыбаясь. – Мы бы быстро сделали из тебя первоклассного пианиста.

– Ты останешься?

– Бенедикт. – Джеки помедлила. – Мне нужно ехать обратно в Манчестер. Там моя работа. Там мужчина, за которого я собираюсь замуж.

Бенедикт прикусил нижнюю губу.

– Разве ты не можешь выйти замуж за моего отца? – спросил он.

– Не думаю, что твой папа хочет жениться во второй раз. Но когда-нибудь он обязательно женится. Он встретит самую лучшую женщину на земле, и она полюбит тебя, и вы будете жить счастливо.

– Ты самая лучшая женщина на земле!

Тэд вышел из тени коридора и шагнул в комнату. Бенедикт первым увидел отца и кинулся к нему.

– Пап, Джеки учит меня играть «Джингл Беллз»! Послушай.

Он сосчитал до трех, и они вдохновенно заиграли. Джеки вела свою партию изумительно, завершив ее торжественным аккордом, как будто выступала на концерте. Когда они закончили, Тэд громко захлопал в ладоши, вызвав на лице сына неописуемую радость.

– Хочешь, мы еще сыграем? – предложил Бенедикт.

Тэд улыбнулся. Наверняка он еще не раз услышит эту мелодию в исполнении сына и до Рождества, и после.

– Давай подождем, когда дедушка вернется, чтоб он тоже услышал, – предложил Тэд. – Я уверен, он обрадуется. Сходи за ним, он в северной конюшне. Нам с Джеки надо поговорить.

Бенедикт кивнул и выбежал из комнаты. Через несколько секунд они услышали, как хлопнула наружная дверь. Тэд нахмурился и скрестил руки на груди.

– Не думаю, что ты поступаешь правильно, – сказал он.

– Ты о чем? – Джеки удивленно взглянула на Тэда. – Ты не хочешь, чтобы я учила его играть на пианино? – Она слегка наклонила голову. – Я знаю, этим больше девочки увлекаются, но мальчики тоже берут уроки музыки. Говорят, что музыка помогает ребенку правильно развиваться, даже усиливает математические способности.

– Я не об этом, – сказал Тэд. – Я думаю, тебе не стоит приучать его к себе. Ему будет слишком больно расстаться с тобой.

– Я этого не делаю! – запротестовала Джеки. – Как раз наоборот. Но я не могу управлять его чувствами.

– Тогда найди способ отучить его от постоянного общения с тобой.

– Нет. – Джеки отрицательно замотала головой.

– Нет?

– Я не буду этого делать. Я не могу и не хочу убивать его любовь ко мне. И ты не заставишь меня разлюбить его. Единственное, что ты можешь сделать, это выгнать меня. Ты хочешь, чтобы я уехала?

– Я не просил тебя приезжать. Мы спокойно жили втроем, до того как ты объявилась.

– Намекаешь на прошлую ночь? – спросила Джеки.

– Нет, – сказал он.

– Я думала, мы понимаем друг друга. Я приехала сюда работать и, когда закончу, уеду назад в Манчестер. Бенедикт должен привыкать к тому, что в его жизни будут появляться новые люди, и он не должен воспринимать их уход как трагедию.

– Ты не видела, что с ним происходило, когда ушла его мать.

– Я не его мать, – возразила Джеки.

– Но могла бы ею стать! – Тэд разозлился. – И ты прекрасно знаешь об этом.

– Тебе нужно поговорить с ним. Все объяснить.

– Ты единственная, кого он хочет. Ты единственная, кого я… – Он запнулся. – Он не поймет. Ты его фея. Он думает, ты принадлежишь ему. Нам обоим.

– Не будь глупым. Он знает, что мне надо возвращаться. Я ему об этом сказала.

– Да? Тогда почему он помогал мне выбирать для тебя обручальное кольцо?

– Что? – Джеки ахнула.

– Вчера вечером. Мы ездили за подарком тебе, и он пытался подбить меня на то, чтобы я купил тебе обручальное кольцо. Он их так досконально изучал, что теперь разбирается в каратах и чистоте воды камня.

– Я не просила обручальное кольцо! – возмутилась Джеки. – Я никогда не вышла бы за тебя замуж, даже если бы ты очень попросил!

– Я и не хочу, чтобы ты вышла за меня, – ответил Тэд.

– Я бы не вышла за тебя, даже если бы ты заплатил мне миллион фунтов стерлингов!

– Если бы у меня был миллион фунтов, я бы никогда не заплатил их тебе за то, чтобы ты вышла за меня замуж!

– Зачем мы кричим друг на друга? – закричала Джеки.

– Не знаю! – рявкнул Тэд и отвернулся, не в силах больше смотреть на то, как прекрасна она в гневе. Ему хотелось сжать ее в своих объятиях и зацеловать, чтобы ушло это внезапное озлобление между ними. Почему все так сложно?

– Ты хочешь, чтобы я уехала? – переспросила Джеки уже спокойным голосом.

– Нет, – ответил он. – В этом-то все и дело. Я не хочу, чтобы ты уезжала.

Его признание, видимо, сильно удивило Джеки, но Тэд не жалел о том, что сказал правду. Неужели она не видит, что он чувствует? Это же очевидно. Неужели он так долго и тщательно скрывал свои чувства, что совершенно отделил себя от Джеки стеной непонимания?

– Будь с ним осторожна, хорошо? – попросил он.

– Хорошо, – сказала она сдержанно. – В конце концов, ты хозяин. – Она встала и направилась в сторону кухни. – Если мы все обсудили, позволь мне удалиться, мне еще надо испечь сладкий пирог.

Тэд схватил ее за руку.

– Я не хочу ссориться с тобой, – сказал он.

– И не надо, – спокойно ответила она. – До моего отъезда осталась всего неделя. Было бы глупо провести ее в криках и ссорах.

– И глупо провести ее в кухне, готовя сладкие пироги, – произнес Тэд.

– Нельзя, чтобы Рождество прошло без праздничного сладкого пирога. Что может быть лучше, чем фруктовый пирог с чашкой горячего кофе рождественским утром? – С этими словами она вышла.

Только через минуту Тэд осознал, что они ничего не решили и не выяснили. Они начали с обсуждения проблемы и закончили сладким пирогом, и оба очень разозлились.

Он пошел за ней в кухню и остановился в дверях, наблюдая, как Джеки насыпает ингредиенты в миску и перемешивает их. Она решила не замечать его. Когда она открыла баночку с орехами, крышка отлетела с такой силой, что банка выскользнула из ее рук и покатилась по столу, оставляя за собой длинный шлейф орехов. Джеки даже бровью не повела. Она стала аккуратно собирать их, ссыпая часть орехов обратно в банку, а часть кладя на кухонную доску. Взяв нож, она стала крошить их в порошок.

– Знаешь, многие имеют совершенно неверное представление о фруктовом пироге. Они думают, что это кусок теста, перенасыщенный приторными фруктами, который лучше использовать как защитный барьер между стеной и дверью, чтобы она не хлопала слишком громко, чем как рождественское лакомство. Уверяю тебя, что настоящий сладкий пирог не имеет ничего общего с теми резиновыми магазинными подошвами. Мой фруктовый пирог легкий и воздушный, и у него изумительный вкус!

– Неужели нам не о чем больше поговорить, кроме как о фруктовом пироге? – не выдержал Тэд. – У меня такое ощущение, что тебе есть что сказать мне.

– О чем ты хочешь поговорить? О пирожках с капустой или о ванильном печенье? Выпечка – самая подходящая тема для нас.

– Неправда, – сказал Тэд.

– Нет, правда. Потому что именно для этого я здесь, а не для чего другого. Печь и наряжать елку. Покупать гостям полотенца с рождественскими картинками и свечи для столовой. Это моя жизнь – угождать другим, радовать чужие семьи. И если я буду претендовать на свою собственную тихую счастливую семейную жизнь, меня сразу поставят на место. Поэтому лучше я буду взбивать крем и раскатывать тесто, и все будут счастливы. – Она вытерла руки о полотенце. – Теперь извини меня, мне пора печь фруктовый пирог.

Тэд долго не мог сдвинуться с места, в отчаянии от собственного бессилия починить то, что он так легко сломал. Никогда Джеки не была так обижена. Он не хотел, чтобы она была холодна к Бенедикту, но ему нужно было защитить сына. Постояв, он медленно развернулся и вышел. Он не подойдет к ней, пока не придумает, что может сделать для нее, чтобы загладить свою вину. Интуиция подсказывала Тэду, что они с Джеки стоят на пороге чего-то такого, к чему ни он, ни она не готовы. И он не был уверен, что сможет сделать первый шаг.