Собираясь в театр, переодеваемся каждый в своем углу. Застегнув рубашку, я оборачиваюсь, и вижу брошенный на его кровати халат. Штерн, вставляя запонки, смотрит на меня со скептической улыбкой.

— Ну, подойди потрогай, — нехотя произносит он.

— А можно?

— Ну я ж вижу, что тебе неймется… Угораздило жить с кинестетиком!

Я хватаю руками огромные кисти, которые тут же упруго сжимаются и выскальзывают из ладоней, как живые, пропускаю между пальцами шнур, глажу ткань.

— Откуда ты знаешь? — спрашиваю я смущенным шепотом.

— А то я не в курсе, что ты вечно мои ракушки и камушки ощупываешь! Как дитя малое… Спасибо, хоть в рот не тянешь.

— Но я же на место их всегда ставлю.

— Еще бы не на место! Рисунок один вчера вверх ногами кто поставил?

— Но там же все равно не понятно, где верх, а где низ…

Он кидается к полке, сует мне под нос одну из своих крошечных картинок:

— Как тут может быть что-то непонятно?!… Вот для таких как ты, которые думают, что изображение непременно должно быт предметным… Для таких есть дата на обороте — в правом нижнем углу. Так что если берешь что-то… О-о-о, нет!.. Не могу я этого больше видеть!

Он отнимает у меня халат — оказывается, я бессознательно вожу кистью по подбородку, покусывая кончики свитых ниток. Глядя, как он запихивает халат в шкаф, интересуюсь, неужели он так сильно опасается за его невинность.

— Если бы только за его! — огрызается он.

Нет, я, конечно, уже готов шнуровать ему ботинки и кофе в постель приносить (что, правда, является грубым нарушением правил внутреннего распорядка), но не настолько же я маньяк, чтобы не уважать чужих принципов…