Путь к власти

Впервые в истории Веймарской республики 22 ноября 1922 г. был сформирован кабинет во главе с беспартийным рейхсканцлером. Современники называли его «деловым министерством» или «внепартийным кабинетом». Новым канцлером стал Вильгельм Куно, который являлся личным выбором Фридриха Эберта. Назначение беспартийного канцлера удивило всех, тем более что Куно был совершенно вне политики. Известность он имел только как один из экспертов по торговым и экономических вопросам и привлекался министерством иностранных дел к мирным переговорам и прочим международным конференциям.

Вильгельм Куно происходил из католической чиновничьей семьи. Его отец был тайным советником. Куно родился 2 июля 1876 г. в тюрингском городе Зуль. Он получал образование (изучал юридические науки) в университетах Гейдельберга, Бреслау и Берлина и завершил обучение в 1901 г., став доктором юридических наук. Затем Куно был стажером в земельном суде Лейпцига, прежде чем в 1907 г. приехал в Берлин и стал асессором в имперском казначействе. В рамках этой деятельности он готовил главным образом законопроекты для представления в рейхстаг. В 1910 г. Куно получил чин тайного правительственного советника.

Первая мировая война оказалась важной вехой для его последующей карьеры. Куно был назначен руководителем имперского зернового ведомства, а в 1916 г. ему поручили организацию военного ведомства питания. Во время этой деятельности он завязал тесные контакты с представителями немецкого морского судоходства. В ноябре 1917 г. Альберт Баллин, генеральный директор пароходного общества «Гамбург — Америка» (ГАПАГ), включил его в правление компании в Гамбурге. Бывший государственный служащий Куно произвел отличное впечатление на своего нового работодателя организационными способностями и в конце 1918 г. после самоубийства Баллина стал его преемником.

Молодой генеральный директор ГАПАГа, который был связан через семью своей жены с ганзейским Гамбургом, оказался перед сложной задачей сохранения компании вообще. ГАПАГ, одна из самых крупных судоходных немецких компаний, был больно затронут статьей Версальского договора о конфискации большинства судов немецкого торгового флота. Когда Куно, который как консультант правительства принимал участие в мирных переговорах, узнал, что державы-победительницы отказались от мира по соглашению, он заявил о своей отставке. Для него как представителя морского судоходства этот шаг, наверное, был понятен. Уже здесь проявилась принципиальная установка Куно, определявшая его политическое поведение во время пребывания на посту канцлера. Куно верил в примат экономики над политикой. Поэтому его уход можно считать выражением глубокого убеждения в том, что требования союзников служили только краткосрочным политическим интересам, значительно уменьшая шансы на выполнение Германией продиктованных ей условий. Торговый флот был важнейшей предпосылкой для процветания немецкого экспорта, без которого, по его мнению, будет невозможно выплатить требуемые репарации.

Вильгельм Куно

Полагая, что «расширение политической власти не изменяет основных экономических данных», Куно утверждал, что урегулировать политическую международную ситуацию после окончания военных действий могут только торговые и экономические эксперты всех воюющих стран, в то время как политики слишком эмоциональны и действуют в сиюминутных интересах. Он был типичным представителем старой министерской бюрократии, считавшей, что может принимать политические решения без учета общественного мнения. Эта установка едва ли могла быть хорошей основой для политически ответственной деятельности правительства в накаленной атмосфере послевоенного времени.

Однако президент поддерживал Куно как на этапе создания правительства, так и во время рурского кризиса. К тому времени уже отчетливо выявился провал политики «пассивного сопротивления» против франко-бельгийской оккупации Рура, и безнадежность немецкой позиции не мог не видеть только слепой. Для социал-демократического президента Эберта решающим стало то, что Куно в отличие от многих высокопоставленных представителей имперской министерской бюрократии или промышленников признал Веймарскую республику.

Когда в середине 1920 г. распространились слухи, что Эберт, выбранный в 1919 г. Национальным собранием лишь временно, не будет выставлять свою кандидатуру на всеобщих выборах президента, Куно направил ему личное письмо, настойчиво советуя не отказываться от участия в выборах. Он считал Эберта человеком компромисса, посредником между средними слоями и рабочим классом. Эберт был той фигурой интеграции, которая должна была гарантировать, по мнению консервативного генерального директора ГАПАГа, что социал-демократия станет для еще слабой республики стабилизирующим фактором.

Если Куно видел в имперском президенте фигуру интеграции, то Эберт ценил его как человека политического баланса. В 1920–1922 гг. Куно не раз предлагали занять различные государственные посты: в 1920 г. — министра финансов; в 1921-м — должность немецкого посла в Вашингтоне. Канцлер Вирт при реорганизации своего кабинета в сентябре 1922 г. предложил Куно возглавить министерство иностранных дел. Об этом его просил и Эберт, но тем не менее Куно отказался. В это время Куно настаивал на созыве конференции международных финансовых и экономических экспертов по проблеме репараций. Задачей конференции должно было быть содействие в получении Германией международного кредита для уплаты репараций. Рейхспрезидент разделял эти соображения и ожидал, что финансовая поддержка Соединенными Штатами приведет к окончанию в стране кризиса. Взгляды Эберта и Куно совпадали и в другом: они оба считали подписание договора в Рапалло огромной ошибкой. Этот договор, рассматриваемый союзниками как антизападная демонстрация, мог затруднить позиции Германии в переговорах о смягчении условий выплаты репараций. Эберт надеялся также, что Куно удастся добиться поддержки немецкими промышленниками имперского правительства при решении вопроса репараций.

Хотя Куно имел полное доверие президента, его кабинет с самого начала находился под неблагоприятной звездой. Социал-демократическая фракция рейхстага, опасаясь после объединения с НСДПГ нового конфликта между левыми и правыми силами в партии, не хотела участвовать в буржуазном кабинете. Попытка Куно получить поддержку буржуазных партий также потерпела неудачу. После развала коалиционного правительства Вирта буржуазные партии из-за трудных и нерешенных проблем отказывались брать на себя правительственную ответственность. В тот момент, когда преодоление серьезных внутриполитических и внешнеполитических проблем настоятельно требовало стабильного правительственного большинства, партии отказались создать правительство с сильной парламентской поддержкой. Этот кризис парламентарной системы в конечном счете был кризисом политического чутья партий, не способных к компромиссу ввиду противоречивых тенденций в собственных рядах.

Куно, потерпев неудачу в переговорах с партиями, в принципе должен был бы отказаться от попытки создать кабинет. Однако Эберт по-прежнему доверял Куно и не хотел поручать формирование правительства другому кандидату.

После личной беседы Куно с руководителями партий в присутствии президента он вновь получил задание сформировать правительство. Вторая попытка оказалась успешной. Социал-демократы обещали политику «благожелательного нейтралитета» до тех пор, пока Куно не будет приглашать штреземанов-скую ННП в правительство. Партийный орган СДПГ «Форвертс» ожидал, что Куно будет лояльно служить республике и работать для всеобщего блага. В то время как СДПГ проявила сдержанность, буржуазные партии не воспротивились, по крайней мере, тому, что их члены войдут как отдельные министры в правительство. Поэтому кабинет Куно немногим отличался от своего предшественника. На своих постах остались министр рейхсвера Отто Гесслер (НДП), министр финансов Андреас Хермес (Центр) и министр по вопросам труда Генрих Браунс. Другими министрами стали представители НДП (Рудольф Эзер — министр внутренних дел), ННП (Йоханнес Беккер — министр экономики; Рудольф Хайнц — министр юстиции) и БНП (Йозеф Штингль — министр почты). Наряду с Куно были и беспартийные члены, такие, например, как министр иностранных дел Фредерик фон Розенберг — профессиональный дипломат и министр пищевой промышленности, Ханс Лютер — бывший обер-бургомистр Эссена и будущий рейхсканцлер. По сравнению с кабинетами веймарской коалиции правительство Куно располагалось заметно «правее». Ему удалось сформировать кабинет потому, что руководителей партий пугала перспектива продолжения правительственного кризиса. Тем не менее формально они отказались от поддержки правительства Куно, так что возникла странная ситуация: программа правительства была принята без голосования.

Понятно, с каким трудом при этих обстоятельствах Куно мог приступить к выполнению обязанностей канцлера. Очевидно, он был все же убежден, что в конечном счете партии поддержат его за неимением других альтернатив. Программа правительства должна была удовлетворить все партии — от СДПГ до НННП.

Курс канцлера Куно

Рейхсканцлер объявил о готовности к продолжению «политики выполнения» правительства Вирта. Тем не менее Куно острее, чем его предшественники, критиковал Версальскую систему. Он требовал предоставить Германии равноправие, открыть мировой рынок для немецких товаров и пересмотреть Лондонское соглашение 1921 г., которое определило немецкие репарации в 132 млрд золотых марок. Канцлер намеревался отказаться продолжать злополучный метод его предшественников, которые, правда, подчинялись ультимативным долговым обязательствам, но сразу же вынуждены были просить об отсрочке платежа. Наверное, эти трудности в значительной мере определялись внутриполитическими дискуссиями по проблемам экономической и социальной стабилизации Веймарской республики.

В этой трудной ситуации Куно, однако, полагал, что лучшим в данной ситуации будет, если он также попросит об отсрочке платежа. Чтобы ликвидировать объявленную Виртом неплатежеспособность государства, Куно потребовал предоставления международного кредита Германии. Одновременно он предложил вопреки позиции Рейхсбанка предпринять своими силами попытку стабилизировать валюту на основе золотого запаса и инвалютной наличности Рейхсбанка. Целью его внешнеполитической программы было отделить вопрос о репарациях от жесткой экономической борьбы послевоенного времени между Германией и Францией и решать его исключительно с привлечением международных экспертов, чего он постоянно требовал с 1919 г. Это может показаться нереальным и наивным, но Куно во многом предвосхитил тот курс, который в 1924 г. был воплощен в форме плана Дауэса.

Во внутренней политике Куно также следовал за девизом своего предшественника: «Хлеб вместо репараций». Одновременно он требовал ликвидации «непроизводительного труда» в промышленности, сельском хозяйстве и общественной службе, идя навстречу пожеланиям промышленников. Куно намеревался также провести давно назревшую налоговую реформу и повышать заработную плату в соответствии с падающей стоимостью рейхсмарки. В целом речь в этой программе шла о попытке учитывать различные интересы партий и их экономических группировок.

Тем не менее трудно, даже почти невозможно было осуществить внутриполитические реформаторские идеи канцлера, поскольку они задевали политические и экономические интересы всех партий. Демонтаж непроизводительного труда должен был негативно воздействовать на рынок рабочей силы. СДПГ и профсоюзы не могли поддерживать такую политику. Трудным и спорным оставался и вопрос стабилизации марки. Все правительства до Куно терпели неудачу в решении этой проблемы или, более того, вовсе не пытались ее разрешить. Поэтому задача правительства уподобилась квадратуре круга. Неудача Куно была предопределена с самого начала. Франция не могла согласиться на уменьшение немецких платежей из-за собственных долгов Великобритании и США. Внутри страны канцлер не мог опереться на сторонников в рейхстаге. Бывший генеральный директор ГАПАГ не имел также поддержки крупных представителей немецкой индустрии, которые рассматривали дискуссии вокруг репараций и стабилизации валюты главным образом с точки зрения экономической и политической борьбы вокруг независимости и контроля над европейским рынком угля и железа.

Вопреки настоятельным предупреждениям таких пользующихся хорошей репутацией специалистов, как банковский эксперт Карл Мельхиор и немецкий эксперт по репарациям Карл Бергман, и без того не очень ясные немецкие предложения были выхолощены промышленниками Рура. К этому времени в правительственных кругах в Берлине уже победил фаталистический взгляд, что любые немецкие предложения не смогут предотвратить меры правительства Пуанкаре. Вашингтон и Лондон дали понять, что и не подумают что-либо сделать в пользу немцев.

В этой трудной ситуации рейхсканцлер действовал слабо и безынициативно: предоставил разработку предложений отраслевым министрам и пытался лавировать между противоположными позициями. Он отчаянно цеплялся за план, который был обречен на неудачу.

Куно рассчитывал на поддержку промышленников и банкиров, но те не желали поступаться даже своими малейшими интересами и требовали ликвидации всех социальных завоеваний рабочих в дни революции 1918 г. Канцлер оказался не слишком компетентным политиком, когда стало очевидно, что под предлогом задержки Германией поставок леса и угля в счет репараций Франция готовится оккупировать Рур. Он не нашел лучшего решения, как обратиться к союзникам с требованием пятилетнего моратория на выплату репараций.

Рурский кризис

Оккупация Рура французскими и бельгийскими подразделениями 11 января 1923 г. для обеспечения поставок угля и телеграфных столбов создала новую сложную ситуацию для Куно. Пожалуй, редко с начала Первой мировой войны немецкое правительство могло рассчитывать (по меньшей мере, на несколько недель) на столь высокую степень национального согласия, какую имел Куно после оккупации Рура. Даже КПГ одобрила пассивное сопротивление против французских мер, организованное при поддержке президента и профсоюзов и финансировавшееся из Берлина. Так как военное сопротивление было бессмысленно, оставалось только прибегнуть к отклонению любого сотрудничества с оккупационными войсками.

Оккупация Рура лишила Германию 7 % ее территории с населением в 3 млн человек, 70 % — добычи каменного угля, 54 % — плавки чугуна и 53 % стали.

Французские оккупационные войска, на треть состоявшие из колониальных солдат, что должно было еще сильнее унизить немцев, ответили на рост саботажа и забастовочного движения усилением репрессий. 11 марта французские солдаты заняли круп-повский завод в Эссене. В ответ на требование рабочих покинуть территорию завода был открыт огонь. В результате погибло 13 и было ранено около 40 рабочих. Но оккупационные власти привлекли к ответственности не французских офицеров, устроивших это побоище, а руководителей и служащих завода. Сам Крупп был приговорен к 15 годам тюрьмы (из которых он, впрочем, отсидел всего 7 месяцев) и выплате штрафа в размере 100 млн марок. Сопротивление немецких железнодорожников французы попытались сломить другим путем: с января по июнь 1923 г. более 5 тыс. рабочих и служащих вместе с семьями были выселены из жилищ, свыше 4 тыс. человек насильно высланы из Рура.

Жестокость оккупационных властей толкнула праворадикальные силы к переходу от пассивного сопротивления к активному противодействию. В марте и апреле особая команда, в которую входил бывший лейтенант балтийского фрейкора Альберт Лео Шлагетер, устроила ряд взрывов на рурских железных дорогах. 2 апреля Шлагетера арестовали. По приговору французского военного суда в Дюссельдорфе Шлагетер 26 мая был расстрелян. Это вызвало волну возмущения во всей Германии, причем самые резкие протесты заявили коммунисты, а член ЦК ВКП(б) и Исполкома Коминтерна Карл Радек, главный кремлевский эксперт по Германии, назвал Шлагетера «мужественным солдатом контрреволюции», который «заслуживает всяческого уважения».

Однако успех пассивного сопротивления существенно зависел от того, удастся ли правительству, по крайней мере, временно остановить в стране инфляцию и предотвратить крах экономики. Сопротивление могло достичь положительных результатов только в том случае, если оно давало имперскому правительству время для зондирования позиции или вмешательства в конфликт нейтральных держав. С занятием Рура программа правительства Куно стала терять четкие ориентиры. Теперь все меры правительства принимались только с целью воспрепятствовать успеху оккупантов. Канцлер, который проводил бы другую политику, сразу был бы смещен. Одновременно Рейхсбанку удалось до некоторой степени удержать стабильность немецкой марки путем ее повышенной скупки, а также сдачи в залог своего золотого запаса и инвалютной наличности в Англии и Швейцарии. Англия, Польша и Чехословакия даже увеличили свой экспорт угля в Германию и поддержали таким образом «пассивное сопротивление». Но ни Англия, ни США не вмешались в конфликт.

Легко критиковать Куно за его ошибочную оценку поведения англосаксонских государств. Тем не менее надежду на улаживание кризиса разделяли все буржуазные партии, а также СДПГ и профсоюзы. Только постепенно выяснилось, что немцы не имеют союзников.

С июня 1923 г. правительство Куно практически уже не контролировало положения в стране. Политика «пассивного сопротивления» не оправдала надежд канцлера на прекращение оккупации, а ее продолжение грозило развалить государство. При прямой поддержке Франции в Ахене и Кобленце была провозглашена «Рейнская республика», в Шпейере — «Пфальцская республика». Осенью между оккупированной территорией и остальной частью Германии была создана таможенная граница.

Внутреннее положение Германии становилось все более неустойчивым. Летом по стране прокатилась волна забастовок. В июле прекратили работу 100 тыс. берлинских металлистов, в июле и августе крупные волнения вспыхнули среди сельских рабочих. Появилась реальная угроза повторения событий 1918 г.

Наконец руководители партий осознали, что продолжение прежней политики угрожает государству. Поэтому СДПГ теперь не возражала против создания большой коалиции с включением в нее ННП. Она была согласна даже на канцлерство ненавистного Штреземана.

Убедившись, что Куно не в силах овладеть ситуацией, 11 августа 1923 г. фракция СДПГ в рейхстаге отказала ему в доверии. Это было неожиданностью для Эберта, но президент не стал защищать человека, которому всего 9 месяцев назад доверил пост канцлера. Впрочем, и сам Куно с облегчением предпочел вернуться в более простой и спокойный мир компании ГАПАГ.

Куно был не политиком, а администратором. Политические споры между партиями всегда были чужды ему. Тем не менее неверно было бы полагать, что другой рейхсканцлер смог бы предотвратить занятие Рура. В неудаче кабинета Куно нельзя обвинять только его самого. Свою долю ответственности должны были нести все политические партии и силы — от социал-демократического президента до представителей националистов, от организаций предпринимателей до профсоюзов.

После отставки Куно почти не участвовал в политической жизни страны. Впрочем, в октябре 1931 г. он принял участие в создании ультрареакционного Гарцбургского фронта, который должен был объединить все антиреспубликанские силы от монархистов до нацистов. Тогда же, за два дня до ухода в отставку первого кабинета Брюнинга, Куно совещался с Оскаром Гин-денбургом и бывшим министром внутренних дел в правительстве Вильгельма Маркса Кейделем.

Вслед за этим совещанием президент принял Куно, который изложил ему конкретные предложения о замещении в правительстве министерских постов и подчеркнул необходимость образования коронного совета, «чтобы тем самым оказать на Брюнинга давление в направлении разумной экономической реформы». Гинденбург настаивал на том, чтобы кроме Брюнинга и Грёнера был взят из старого правительства в новый кабинет также министр финансов Дитрих.

Затем Гинденбург, по словам Куно, попросил его «назвать остальные имена», ссылаясь на то, что «он недостаточно знает людей, и если назовет Брюнингу имена от себя, тот ответит возражениями, опровергнуть которые он в большинстве случаев не в состоянии, ибо ведь он — солдат, а не политик и ничего в этих делах не понимает». В ответ Куно передал Гинденбургу список будущих министров, в котором фигурировали обер-бургомистр Эссена Франц Брахт, Альберт Фёглер от Стального треста и Герман Шмитц от ИГ-Фарбениндустри, посол в Риме барон Константин фон Нейрат и руководитель христианских профсоюзов Адам Штегервальд. Большинство из этих имен были совершенно неизвестны старому Гинденбургу, и он собственноручно записал их в свой блокнот. Куно обещал старому господину в тот же вечер представить окончательный список членов кабинета и консультативного совета, а также экономическую программу.

Это было последнее появление Куно на политической сцене. 3 января 1933 г. он умер в Аумюле, недалеко от Гамбурга.

Литература

Deuerlein Е. Wilhelm Cuno // Ders.: Deutsche Kanzler von Bismarck bis Hitler. München, 1968.

Harbeck K.H. (Bearb.). Das Kabinett Cuno // Akten der Reichskanzlei. Boppard a. Rh., 1968.