Долгин путь

Франц Йозеф Герман фон Папен родился 29 октября 1879 г. Его семья была родом из городка Верль, расположенного в Вестфалии. На протяжении столетий она принадлежала к группе наследственных солеваров, имевших право разрабатывать местные колодцы с соляным раствором. Хотя ранние свидетельства носят отрывочный характер, можно проследить происхождение рода Франца от Вильгельма фон Папена, который умер в 1494 г., будучи мэром Верля и владельцем усадьбы Кёнинген.

Отец Франца участвовал в трех войнах, которые привели к объединению германских государств под эгидой Пруссии. Он служил офицером в Дюссельдорфском уланском полку, но ко времени рождения сына уже вышел в отставку, чтобы управлять своим имением. Мать была родом из Рейнских провинций, и многие ее родственники жили в Южной Германии. Поскольку поместье отходило к старшему брату, Францу предстояло стать государственным служащим или солдатом или же приобрести одну из свободных профессий. Он избрал армейскую стезю и в апреле 1891 г. был принят на учебу в кадетское училище.

Весной 1897 г. Папен в числе лучших выпускников был оставлен в училище для продолжения обучения. Таким образом, он должен был подчиняться жесткой дисциплине в кадетском корпусе еще в течение года, но в то же время это давало шанс поступить в число королевских пажей и быть произведенным в офицеры на полгода раньше. Пажей выбирали придворные чиновники по фотографиям, и то, что Папен оказался в небольшой группе счастливчиков, дало ему возможность близко познакомиться с королевским двором. По окончании офицерского курса он был назначен младшим лейтенантом в воинскую часть, где служил и его отец, — в Вестфальский уланский полк.

В 1905 г. одна из его кузин вышла замуж за сына тайного советника и крупного промышленника фон Бох-Гальхау, в доме которого в Метлахе, в Сааре, Папен бывал частым гостем. В мае 1905 г. он женился на его младшей дочери Марте, что стало для супругов счастливым союзом. Бох-Гальхау происходили из Лотарингии и отчасти из Люксембурга. От своего дяди Марта унаследовала поместье Валлерфанген в Сааре, которое стало впоследствии их фамильным гнездом.

Франц фон Папен

Для тестя Франца настоящий офицер начинался только с офицера Генерального штаба, и, по его настоянию, Папен должен был в 1907 г. снова сесть на скамью военной академии в Берлине, что явилось бы трамплином для карьеры в Большом Генеральном штабе.

Генеральный штаб состоял из элитных представителей армии, и служба в нем подразумевала непрерывную учебу и напряженный труд. Конкуренция при поступлении была отчаянная. Примерно тысяча офицеров каждый год подавали заявления, и всего лишь 150 из их числа принимались на предварительный курс. Возможность поступления обладала огромной притягательной силой для офицеров из провинциальных гарнизонов, поскольку это предусматривало трехлетнюю службу в Штабной академии в столице. Папен попал в число этих удачливых офицеров.

В 1914 г. Папен был германским военным атташе в Вашингтоне. Весьма приятный в мирное время пост превратился во время войны в один из самых ответственных. Союзники закупали в нейтральной Америке военное снаряжение. Огромная страна превратилась в гигантский вражеский для Германии арсенал. За этим приходилось следить, и для сохранения нейтралитета Америки военный атташе Германии устраивал акты саботажа. Этому аристократа Папена в кадетском корпусе и в армии не учили. Однажды по его легкомыслию папка с материалом о германском саботаже в промышленности США попала в руки американских властей. В другой раз с ним произошла уж совсем скверная история, когда он просто забыл в вагоне нью-йоркского метро знаменитую переписку германского посольства в Вашингтоне с германским посольством в Мексике, в которой германское правительство предлагало Мексике напасть на Соединенные Штаты.

Папена, разумеется, немедленно выдворили из страны. Но его провал, кажется, не рассердил командование, сразу же нашедшее Папену применение. После недолгого пребывания на Западном фронте он летом 1917 г. был направлен на турецкий фронт в ставку генерала Лимана фон Сандерса, где проявил незаурядные способности в установлении доверительных отношений с турецкими офицерами.

Конец мировой войны как будто означал конец дипломатической деятельности Папена. Монархист до мозга костей, он не мог служить республике и весной 1919 г. вышел в отставку. Аграрные союзы Вестфалии послали экс-майора в 1921 г. своим представителем в прусский ландтаг, и для Папена началась новая политическая карьера. С 1925 г. он являлся одним из главных акционеров официальной газеты партии Центра «Германия» и иногда пытался провести там свои идеи в области франкогерманских отношений, ратуя за их улучшение. Но даже эта фактически принадлежащая Папену газета печатала его статьи «на задворках», ибо в его идеях не было ничего оригинального.

Назначение

Генерал Шлейхер был знаком с Папеном еще по кадетскому корпусу и затем по службе в гвардейском полку. Ему нужен был политик, которому он в любой момент мог сказать: «Я тебя породил, я тебя и убью». Шлейхеру казалось, что Папен не может выйти из повиновения. Ценным было и то, что Папен имел связи с аграриями и промышленниками и, главное, принадлежал к партии Центра. Последнее давало надежду на то, что Центр останется лояльным к кабинету Папена. Однако заручиться поддержкой партии Папен не сумел.

После отставки Брюнинга вечером 30 мая 1932 г. один из журналистов полушутя спросил Шлейхера: «Кого же Вы сделаете рейхсканцлером теперь, господин генерал?» Ответ гласил: «У меня есть на примете кое-что хорошенькое; вы будете удивлены». И действительно, когда новый кандидат в канцлеры был назван, все поразились: им оказался не кто иной, как Франц фон Папен, который до тех пор еще никогда не выступал на государственном поприще, а всегда находился на политической сцене в тени. Когда генерал Сект, знавший Папена по войне, услышал имя нового главы правительства, он был крайне удивлен, но, зная его политические принципы, доброжелательно сказал: «И из детей тоже выходят люди».

Гинденбургу, на которого внешность всегда легко производила впечатление, новый неожиданно возникший кандидат в канцлеры невероятно понравился. Во-первых, президент, конечно, не забыл, что на президентских выборах 1925 г. Папен, хотя он тогда входил в Центр, уже выступал за фельдмаршала и против лидера своей партии Вильгельма Маркса. Во-вторых, вместе с новым кандидатом наконец представился случай связать свое имя с именем такого канцлера, который в качестве аристократа и бывшего кадрового офицера королевского прусского гвардейского полка принадлежал к числу тех, кто, по убеждению Гинденбурга, делает историю.

В полный восторг от нового кандидата президент пришел тогда, когда Шлейхер показал ему несколько статей из газеты «Германия» и журнала «Ринг», в которых Папен энергично настаивал на необходимости перейти от требования создать правительство «национальной концентрации» к включению всех «ценных правых сил» в руководство государством.

Прибыв 27 мая 1932 г. в Берлин и узнав от Шлейхера о предстоящем назначении, Папен через два дня начал переговоры с руководством Центра о поддержке правительства, которое Шлейхер уже сформировал за кулисами. Пресса писала об этом правительстве, что оно, поскольку вновь настал час дворянства, покажет «твердость и выдержку» в борьбе против марксизма. Но разработанный план не удалось осуществить беспрепятственно. Лидер Центра прелат Людвиг Каас, не доверявший честолюбивому крайне правому члену своей партии, обвинил Папена в тайных интригах против еще занимавшего пост канцлера Брюнинга и отклонил всякое сотрудничество с ним. Папен сумел избежать исключения из партии Центра, только поспешно объявив о своем выходе из нее.

Хотя старт правительства Папена из-за позиции партии Центра прошел не так гладко, как планировалось, президент был доволен новым кабинетом. Симпатия Гинденбурга к Папену пережила время их официального сотрудничества. Между ними возникла редкая в жизни Гинденбурга дружба. Причина этого заключалась не только в изысканной обходительности Папена, которая отвечала понятию чести и этики старого господина. Гораздо важнее было то, что политика нового канцлера в точности совпадала с тем, что понимал под «национальным курсом» сам президент.

Папен, заняв кресло канцлера, сразу же попытался уговорить Гитлера войти в правительство. В качестве аванса нацистам он выразил готовность пойти навстречу их требованию о проведении новых выборов в рейхстаг. Уже на первом заседании кабинета 2 июня 1932 г. министру внутренних дел было поручено найти повод для роспуска парламента, который и последовал через два дня. Вторым авансом нацистам была отмена запрета СА и СС.

Однако нацистское руководство, стремившееся овладеть государством, вовсе не желало за эти предварительные уступки поддерживать новое правительство и тем более входить в него. Когда 14 июня появилось первое распоряжение нового канцлера, которое своим жестким сокращением пособий по безработице и иными подобными мерами превзошло даже указы Брюнинга, нацистские лидеры, боясь потерять влияние на массы, пришли к выводу, что партия не должна поддерживать это правительство. Судьба канцлерства Папена, таким образом, в сущности, была решена, хотя он и смог продержаться в имперской канцелярии еще пять месяцев.

«Кабинет баронов»

Президент предложил Папену сформировать беспартийное правительство, что, впрочем, не составляло труда, поскольку Шлейхер уже заготовил список министров. Так появился кабинет, получивший меткое прозвище «кабинет баронов». Из его 10 министров 6 человек были дворянами, двое — директорами промышленных корпораций, а их общая позиция представляла собой, по ядовитому замечанию известного немецкого дипломата и писателя Гарри Кесслера, «комбинацию глупости и реакционности». Генерала Шлейхера Гинденбург вытащил из-за кулис политической жизни и назначил министром обороны. «Кабинет баронов» воспринимался в стране в основном как злая шутка, но тем не менее такие его члены, как министр иностранных дел барон фон Нейрат, министр транспорта и почты барон фон Эльц-Рюбенах, министр финансов граф Шверин фон Крозиг и министр юстиции Гюртнер, ухитрились удержаться на своих постах и в Третьем рейхе.

Новый канцлер начал свою деятельность с того, что попытался отменить проекты заселения пустующих земель, составлявшиеся в эпоху Брюнинга, и продолжил политику финансирования разорившихся аграриев.

Папен готовил введение системы «организации труда без вмешательства государства» и выдвинул концепцию, согласно которой следовало поощрять развитие частных предприятий путем предоставления им налоговых льгот. Первым его шагом было выполнение соглашения Шлейхера с Гитлером. 4 июня он распустил рейхстаг и назначил на 31 июля новые выборы, а 15 июня под нажимом нацистов снял запрет на СА и СС. После этого Германию охватила невиданная по масштабам волна политических беспорядков. Улицы кишели штурмовиками, жаждущими кровавых схваток, и их поведение часто не оставалось без ответа, особенно со стороны коммунистов. Только в Пруссии с 1 по 20 июня произошла 461 схватка, в которой 82 человека погибло, а 400 были тяжело ранены. В боях, происходивших в июле, погибло 86 человек, в том числе 38 нацистов и 30 коммунистов. В воскресенье 10 июля в уличных схватках погибло 18 человек, а через неделю, когда нацисты устроили в сопровождении полиции шествие по улицам Альтоны — рабочей окраины Гамбурга, было убито 19 и ранено 285 человек. Все партии, кроме нацистской и коммунистической, требовали от правительства восстановления порядка.

Папен запретил все политические демонстрации на две недели, предшествовавшие выборам 31 июля, а потом предпринял шаг, имевший целью не только умиротворить нацистов, но и подрубить одну из немногих оставшихся опор республики: 20 июля он сместил прусское правительство и объявил себя рейхскомиссаром Пруссии. Это был поворот в сторону авторитарной системы, которую он хотел распространить на всю Германию. Эта мера была предпринята под тем предлогом, что побоища в Альтоне якобы показали неспособность прусского правительства сохранить закон и порядок. Кроме того, на основании неких документов, спешно собранных для него Шлейхе-ром, Папен обвинил прусские власти в сговоре с коммунистами. Кабинет социал-демократа Отто Брауна не оказал никакого сопротивления, хотя в его распоряжении имелась хорошо вооруженная полиция Пруссии, превышавшая по численности местные части рейхсвера и весь день напрасно ожидавшая приказа выступить в защиту правительства Брауна. Но СДПГ заявила, что остается на почве законности и не станет использовать антиконституционные средства защиты. Она отвергла как слишком опасную идею всеобщей забастовки, которая в 1920 г. спасла республику от капповского путча. Когда прусские министры заявили, что убрать их с занимаемых постов можно только силой, Папен без колебания применил ее. В Берлине было объявлено военное положение, и генерал Рундштедт, командующий местными силами рейхсвера, приказал наряду солдат под командой лейтенанта произвести необходимые аресты. Таким образом, ликвидировав конституционное прусское правительство, Папен вбил еще один гвоздь в гроб Веймарской республики.

Выборы 31 июля принесли нацистам оглушительный успех. За них проголосовало 13,74 млн человек, а их фракция в рейхстаге в 230 депутатов стала самой большой, опередив занимающую второе место СДПГ, которая получила 7,95 млн голосов и провела в парламент 133 депутата. Третье место заняли коммунисты, их фракция насчитывала теперь 89 человек. Из других партий только Центр несколько улучшил свои позиции и увеличил представительство с 68 до 75 депутатов. Прочие партии оказались отброшенными далеко назад. Националисты получили 37 мест, потеряв 4 мандата, а от обеих либеральных партий в рейхстаг попало всего 11 человек.

Но Гитлер был не слишком доволен тем, что его партия, за которую проголосовало 37 % избирателей, не смогла получить абсолютного большинства в рейхстаге, где насчитывалось 608 членов. Тем не менее при встрече 5 августа со Шлейхером фюрер потребовал для себя пост канцлера, а для партии — министерства внутренних дел, юстиции, экономики, а также пост премьер-министра Пруссии. Одновременно он заявил, что предложит рейхстагу принять закон о предоставлении канцлеру чрезвычайных полномочий для наведения порядка. Шлейхер вел себя уклончиво, но Гитлер поспешно уверовал в его согласие.

Тем временем заранее информированный об этой встрече Папен затеял за спиной Шлейхера собственную игру, еще раз попытавшись договориться с Гитлером о вхождении его в правительство. Когда полгода назад Шлейхера спросили о мотивах, по которым он выдвинул Папена в канцлеры, генерал полушутя ответил, что ему нужна не голова, а шляпа. Теперь же «шляпа» решила поискать себе другую голову. Но переговоры Папена, а затем и Гинденбурга с Гитлером снова закончились неудачей. Фюрер продолжал категорически настаивать на передаче ему власти безо всяких оговорок, хотя его ближайшее окружение уже было согласно немедленно войти в кабинет.

После этого канцлер совместно с недалеким министром внутренних дел бароном Вильгельмом фон Гайлом выработал удивительный по дерзости и политической наивности план изменения конституции президентским указом. Суть поправок сводилась к превращению демократической республики в авторитарно-сословное государство, в котором небольшая элита консерваторов управляла бы лишенными всех прав массами. Сознавая, что этот план нарушает конституцию, Папен все же надеялся убедить Гинденбурга принять его как единственный выход из политического лабиринта.

12 сентября коммунисты внесли в рейхстаге предложение выразить Папену вотум недоверия. Однако Папен, который однажды уже забыл папку с важными документами, и на сей раз явился в рейхстаг без папки с указом о роспуске парламента. Но нацисты, желая помочь ему, внесли предложение о получасовом перерыве в дебатах, надеясь, что за это время документы будут доставлены из имперской канцелярии.

Получив указ, Папен попросил слова, чтобы зачитать его. Однако председатель рейхстага Геринг ухитрился не заметить канцлера, хотя тот с покрасневшим лицом размахивал листом бумаги на виду у депутатов. Это видели все, кроме Геринга, который с усмешкой, глядя в другую сторону, предложил немедленно приступить к голосованию по вотуму недоверия. Негодующий Папен подошел к председателю и бросил лист бумаги ему на стол. Но Геринг, не глядя на него, снова предложил голосовать. Тогда Папен в сопровождении министров демонстративно покинул зал. В результате голосования 513 голосов было против правительства, 32 — за. Лишь после этого Геринг соизволил заметить лежавший перед ним лист. Он огласил текст и объявил указ, на котором стояла виза уже смещенного конституционным большинством канцлера, недействительным.

Папен, вошедший в историю как единственный за весь веймарский период канцлер, голос которого так ни разу и не прозвучал в рейхстаге, поспешил на радио и произнес бойкую речь, о которой «Дойче цайтунг» заметила, что канцлер «занят теперь тем, чтобы твердой рукой расчистить последний мусор, мешающий строительству нового рейха».

Рейхстаг все же признал декрет о роспуске парламента действительным, и на 6 ноября были назначены новые выборы. Нацистам они сулили определенные трудности. Крупные промышленники и финансисты стали поворачиваться в сторону Папена, сделавшего им ряд уступок. Их возрастающее недоверие вызывали и отказ Гитлера от сотрудничества с Гинденбургом, и его усиливающийся, как им казалось, крен в сторону крайностей в политике, и его стремление, как показал эпизод в рейхстаге, действовать заодно даже с коммунистами.

За несколько дней до выборов нацисты примкнули к коммунистам при проведении забастовки транспортных рабочих в Берлине, не поддержанной профсоюзами и социал-демократами. Это повлекло за собой дальнейшее сокращение притока финансовых средств в нацистскую партию со стороны деловых кругов как раз в тот момент, когда она больше всего нуждалась в деньгах для успешного проведения кампании.

6 ноября 1932 г. избиратели решили ряд вопросов, но не настолько основательно, чтобы определить будущее агонизирующей республики. Хотя нацисты и продолжали оставаться крупнейшей партией, потеря ими двух миллионов голосов была весьма ощутимой. Впервые мощное движение нацизма пошло на убыль. Легенда о его непобедимости рассеялась как дым. Позиции Гитлера ослабели, что не позволяло ему торговаться за власть.

Понимая это, Папен отбросил, как он выразился, «личную неприязнь» к Гитлеру и 13 ноября послал ему письмо, приглашая обсудить обстановку. Но Гитлер выдвинул в своем ответе такие условия, что Папен потерял всякую надежду на взаимопонимание с ним. Непримиримость нацистского лидера не удивила недалекого канцлера, но его озадачил новый курс его наставника Шлейхера, который решил, что Папен больше ему не нужен. В деятельном мозгу генерала родились новые планы: его протеже Папен должен уйти; надо развязать президенту руки, чтобы он мог вести дело с политическими партиями, особенно с крупнейшими. По настоянию Гинденбурга 17 ноября Папен и его министры подали в отставку, и президент немедленно послал за Гитлером.

Их встреча 19 ноября проходила в более теплой атмосфере, чем та, которая состоялась 13 августа. На этот раз президент предложил Гитлеру кресло и провел с ним более часа. Гинденбург предоставил ему выбор: либо пост канцлера, если он сможет склонить реальное большинство депутатов рейхстага в пользу определенной программы; либо пост вице-канцлера в новом президентском кабинете под руководством Папена, который будет управлять посредством чрезвычайных декретов. 21 ноября Гитлер встретился с президентом еще раз, но к согласию они не пришли. Гитлер заявил, что не сможет обеспечить реального большинства в парламенте. Правда, партия Центр согласилась поддержать его при условии, что он не будет домогаться диктаторских полномочий, но от лидера националистов Гутенберга таких заверений не поступило. Гитлер потребовал поста главы президентского кабинета на прежних условиях. Гинденбург не пошел на это. Уж если кабинету министров и дальше придется править посредством чрезвычайных декретов, то президент предпочтет видеть на посту канцлера своего верного Папена.

Такого исхода и ожидал Папен. Направляясь вечером 1 декабря вместе со Шлейхером на прием к Гинденбургу, он был уверен, что его вновь назначат канцлером, не догадываясь об интриге, которую плел за его спиной Шлейхер. В начале совещания у президента он бодро изложил свои планы на будущее, полагая, что останется на посту канцлера и будет править с помощью чрезвычайных декретов, а рейхстаг пусть остается, пока он, Папен, «не исправит конституцию». Суть поправок, которые он хотел внести в конституцию, сводилась к тому, чтобы вернуть страну к временам империи и восстановить власть консервативных кругов. Папен заверил Гинденбурга, что «его совесть будет чиста, поскольку он ставит благополучие нации выше клятвы верности конституции».

К удивлению Папена, Шлейхер прервал его и стал возражать. Играя на явном нежелании президента нарушать клятву верности конституции, если этого можно избежать, он заявил, что поверит в реальность существования правительства, способного привлечь на свою сторону большинство депутатов рейхстага, если во главе этого правительства поставят его, Шлейхера. Он убежден, что ему удастся «отколоть» от Гитлера по крайней мере 60 нацистских депутатов. К этой группе нацистов он сможет добавить представителей мелкобуржуазных партий, а также социал-демократов. Он даже считает, что его поддержат и профсоюзы.

Возмущенный такой идеей, Гинденбург предложил Папену приступить к формированию кабинета. «Шлейхер, — свидетельствовал потом Папен, — был явно ошеломлен». После ухода от президента они долго спорили, но ни до чего так и не договорились. Расставаясь с Папеном, Шлейхер повторил знаменитые слова, которыми саксонский курфюрст Фридрих Мудрый напутствовал когда-то Лютера, отправлявшегося в Вормс: «Маленький инок, ты избрал тяжелый путь».

Насколько этот путь тяжел, Папен убедился уже на следующий день, когда на заседании кабинета Шлейхер объявил, что нет никакой возможности выполнить директиву президента, поскольку всякая попытка выполнить ее ввергнет страну в хаос.

Вслед за тем генерал пригласил в зал майора Отта и попросил его представить доклад. Если сказанное Шлейхером потрясло Папена, то появление Отта с таким докладом повергло в ужас. Отто сказал, что защита границ и поддержание порядка, нарушаемого нацистами и коммунистами, не под силу военным частям, которыми располагают федеральный и земельные кабинеты. В связи с этим канцлеру рекомендуется воздержаться от объявления чрезвычайного положения.

К огорчению Папена, армия, некогда бросившая кайзера, а совсем недавно устранившая канцлера Брюнинга, избавлялась теперь от него. Он немедленно отправился к Гинденбургу, надеясь, что президент, вняв его совету, сместит Шлейхера с должности министра обороны и утвердит его, Папена, на посту канцлера.

«Мой дорогой Папен, — отвечал президент, — вы плохого обо мне мнения, если полагаете, что я изменю свое решение. Я слишком стар и слишком много пережил, чтобы брать на себя ответственность за гражданскую войну. Наша единственная надежда — Шлейхер. Пусть он попытает счастья».

«По щекам Гинденбурга скатились две крупные слезы», — вспоминал Папен. Через несколько часов, когда уволенный канцлер собирал со своего письменного стола бумаги, ему принесли фотографию президента с надписью: «Ich hatt’einen Kameraden!» («Был у меня товарищ» — слова из старой немецкой солдатской песни). На следующий день Гинденбург прислал ему записку, написанную собственной рукой, в которой извещал, что с тяжелым сердцем освобождает его от должности, и еще раз заверил в «неизменном доверии» к нему.

Интриги и закат Папена

Сразу после отставки Папен начал плести собственную интригу. Вечером 10 декабря он выступил в закрытом клубе, объединявшем представителей аристократических и крупных финансовых кругов, после чего долго беседовал с бароном Куртом фон Шредером — кёльнским банкиром, оказывавшим финансовую помощь НСДАП. В этой беседе он попросил банкира устроить ему тайную встречу с Гитлером. Гитлер и Папен приехали утром 4 января в Кёльн, в дом Шредера, чтобы побеседовать, как они надеялись, в обстановке строжайшей секретности. К недоумению Папена, у входа его сфотографировал какой-то человек. Папен тотчас забыл об этом.

Гитлер явился в сопровождении Гесса, Гиммлера и Кепплера. Он оставил их в гостиной, сам же прошел в кабинет Шредера, где и провел два часа наедине с Папеном и хозяином. Содержание их беседы остается неясным. Папен утверждал на Нюрнбергском процессе и писал в мемуарах, что он лишь рекомендовал Гитлеру войти в состав кабинета, формируемого Шлейхером. Но, учитывая, как часто Папен делал неточные, мягко говоря, заявления, и его естественное желание выставить себя в лучшем свете, более достоверной кажется картина, нарисованная на том же процессе Шредером. По его словам, Папен предлагал заменить кабинет Шлейхера кабинетом Гитлера — Папена, которым они руководили бы на равных.

По утверждению Шредера, Гитлер сказал, что если он станет канцлером, то будет и главой правительства, сторонники же Папена могут участвовать в нем в качестве министров, если захотят следовать его курсу кардинальных перемен. Эти перемены включают устранение со всех постов социал-демократов, коммунистов и евреев и восстановление жесткого порядка в Германии. Папен и Гитлер договорились уточнить дальнейшие детали в Берлине.

Хотя переговоры велись в обстановке полной секретности, 5 января, к ужасу Папена, утренние берлинские газеты вышли с громадными заголовками, сообщавшими о встрече в Кёльне. Газеты осыпали ругательствами Папена за его предательство по отношению к Шлейхеру. Хитрый и догадливый генерал послал в Кёльн своих людей, в том числе и того самого фотографа, которого встретил Папен возле дома Шредера.

В созданном 30 января 1933 г. правительстве Гитлера Папен занял пост вице-канцлера. Формально кабинет был совсем не нацистским. Девять постов из двенадцати заняли в нем консерваторы и националисты, среди которых царили самые радужные настроения. Папен, оптимизм которого порой граничил с глупостью, хвастливо уверял друзей: «…мы через два месяца загоним Гитлера в угол и прижмем так, что он запищит». Увы, через полтора года жалобно пискнуть и притихнуть придется самому Папену.

17 июня 1934 г. Папен произнес в Марбургском университете составленную его сотрудником Эдгаром Юнгом речь, которая содержала недвусмысленные выпады против Гитлера. В этой речи, в которой Папен косвенно обращался к своим бывшим покровителям и отстраненным от дел политикам прежних партий, содержалась жалоба на бесконтрольно распространяющееся повсеместно «опасное раболепие», оспаривалась монополия нацистской партии на власть и делался намек, что пришло время для «нового персонального отбора» в государственном руководстве. По соображениям целесообразности Папен предостерегал от чересчур жестокого использования диктаторского насилия: «Реакция на принуждение опасна. Как старый солдат я знаю, что строжайшая дисциплина должна дополняться известными свободами… Применение военной дисциплины ко всей жизни народа должно поэтому держаться в границах, не противоречащих человеческому предрасположению». Он призвал покончить с системой произвола и заявил, что «Германия не может жить в постоянном беспокойстве, которому сейчас не видно конца».

Речь Папена вызвала приступ бешеной ярости у Гитлера, и слухи об этом достигли Нойдека, где в это время находился больной президент. Гинденбург был тем более взволнован этим конфликтом между канцлером и вице-канцлером, что не получал никаких известий от Папена. Тем не менее старый господин в соответствии со своими представлениями о долге солдата и государственного лидера поставил то, что он назвал «благом отечества», выше личных симпатий и отказал Папену в своей поддержке. Когда статс-секретарь министерства пропаганды Функ, по поручению Гитлера поспешивший в Восточную Пруссию, сообщил президенту о конфликте между Гитлером и Папеном, Гинденбург, не долго думая, сказал о своем бывшем любимце: «Раз он не соблюдает дисциплину, пусть сам и отвечает за это». Тем не менее в зловещую «ночь длинных ножей», 30 июня 1934 г., когда Гитлер расправился не только с беспокойным руководством СА, но и со своими прежними противниками и конкурентами, вице-канцлер отделался легким испугом. Расправе с Папеном воспрепятствовал Геринг, посчитавший, что она еще больше усложнит ситуацию, но Эдгар Юнг был убит.

В августе 1934 г. Папен был назначен послом в Австрию, чтобы, как заявил Гитлер в прощальной беседе, «эволюционным методом» решить проблему аншлюса. В Вене он развил бурную деятельность, субсидируя различные пронацистские организации, требовавшие присоединения Австрии к Германии. Любопытно, что итальянский посол в Австрии Франческо Салата, познакомившись с Папеном, сразу же отметил, что «это — величайший лжец в мире».

С осени 1937 г. Папен настойчиво добивался согласия австрийского канцлера Курта Шушнига на встречу с Гитлером и в январе 1938 г. получил желаемый ответ. Подготовив встречу, Папен 4 февраля был отозван из Австрии и приехал в Берлин, но, к удивлению дипломатов, 7 февраля неожиданно вернулся в Вену. Гитлер, выслушав доклад Папена о переговорах с Шушнигом, отослал его назад, чтобы тот окончательно договорился о приезде Шушнига в резиденцию фюрера в Берхтесгадене. Переговоры двух канцлеров, в которых принимал участие и Папен, проходили 12 февраля и закончились фактической капитуляцией Австрии. Папен после удачного выполнения этой миссии удалился в свое имение на заслуженный отдых.

В апреле 1939 г. Папен скрепя сердце согласился стать послом в Турции, которую хорошо знал еще со времен Первой мировой войны. Но он попросил, чтобы ему позволили непосредственно подчиняться только Гитлеру, а гестапо не вмешивалось бы в его работу. Фюрер не возражал.

В Анкаре германский посол добился заключения договора о дружбе между Германией и Турцией, которую он в то же время всячески склонял к вступлению в войну против СССР. Но ход войны заставил Турцию в августе 1944 г. разорвать дипломатические отношения с Германией. 5 августа 1944 г. Папен покинул Анкару. В начале апреля 1945 г. он был арестован американцами, а в августе после пребывания в нескольких лагерях оказался в нюрнбергской тюрьме. Международный трибунал оправдал Папена, однако в январе 1947 г. баварский суд приговорил его к восьми годам трудового лагеря с конфискацией имущества и пожизненным лишением гражданских прав. По состоянию здоровья и из-за преклонного возраста Папен после вторичного слушания его дела в январе 1949 г. был выпущен на свободу.

Еще в Нюрнберге сразу после освобождения Папена журналисты спросили его, чем он думает заниматься теперь, посвятит ли остаток своих лет политике? Он отрицательно покачал головой: «Нет, моя политическая жизнь окончательно завершена». Может быть, в этом ответе и была какая-то доля искренности. Слишком уж скандально закончилась его политическая карьера после Второй мировой войны. Тюрьма, одиночная камера, лагерь, клеймо военного преступника, почти семьдесят прожитых лет — вряд ли все это настраивало на желание продолжать политическую жизнь. Так, по крайней мере, казалось. Но Папен сразу же отказался от своего заявления не возвращаться более к политической деятельности, как только окончательно вышел на свободу. Он много ездил по Западной Европе и вел активную пропаганду за восстановление прежнего рейха. Он посетил Анкару и Мадрид, где призывал западные страны «проснуться» и оказать энергичное сопротивление «губительному влиянию» коммунизма.

Франц фон Папен умер 2 мая 1969 г. в небольшом городке Зазбах, южнее Баден-Бадена.

Литература

Папен Ф. фон. Вице-канцлер Третьего рейха. М., 2005.

Bach J.A. Franz von Papen in der Weimarer Republik. Düsseldorf, 1977.

Jasper G. (Hrsg.). Von Weimar zu Hitler. 1930–1933. Köln,1968.

Petzold J. Franz von Papen. Ein deutsches Verhängnis. Berlin, 1995.