В галерее немецких канцлеров Адольфу Гитлеру принадлежит исключительное место, хотя он занял этот пост абсолютно законно, с соблюдением всех конституционных норм. Эту исключительность Гитлера хорошо выразил известный историк Отто Хинтце: «Этот человек собственно вовсе не принадлежит к нашей расе. В нем есть что-то совершенно чуждое, как в вымершей первобытной расе, которой еще абсолютно неведома мораль». Это замечание ставит Гитлера вне цивилизованного развития, однако не вне немецкой истории.

Происхождение и юность

Отец будущего фюрера и рейхсканцлера Алоиз родился в лесистой части Нижней Австрии в 1837 г. и был внебрачным сыном крестьянки Марии Анны Шикльгрубер. Спустя пять лет после рождения ребенка бабушка Гитлера вышла замуж за Иоганна Георга Гидлера. Его брат Иоганн Непомук вырастил Алоиза. В 1877 г., уже после смерти своего брата и невестки, он смог добиться от властей признания 40-летнего Алоиза Шикльгрубера сыном Иоганна Георга и своим законным племянником. Приходский священник в Деллерсхайме сделал соответствующую запись в церковную книгу, вероятно допустив ошибку, и будущий отец фюрера стал Алоизом Гитлером.

Адольф Гитлер родился 20 апреля 1889 г. в захолустном городке Браунау-на-Инне. Его отец Алоиз был вначале сапожником, потом таможенным служащим и получил не слишком высокий чиновничий чин обер-официала, но все же по понятиям тех времен он вышел в люди, хотя окончил всего лишь начальную школу. Мать, Клара, урожденная Пёльцл, происходила из крестьянской семьи. Семья часто переезжала с места на место и наконец осела в Леондинге, пригороде Линца, где и обзавелась собственным домом. На надгробии родителей Гитлера высечены слова: «Алоиз Гитлер, обер-официал по таможенному ведомству, домовладелец. Его супруга Клара Гитлер».

Судя по всему, Адольф был главной радостью в жизни матери Клары. Она восхищалась им, баловала, никогда не бранила. Все, что он делал, было хорошо. Ее внимание и любовь были целиком сосредоточены на сыне. Он же в свою очередь командовал ею и, раздражаясь, метал, бывало, громы и молнии. То обстоятельство, что отец по долгу службы много времени проводил вне дома, способствовало более глубокому развитию взаимоотношений матери с сыном. Каким бы ни было влияние мужского авторитета, оно в этой ситуации практически отсутствовало. Мальчик рос инертным. Его пассивность усиливалась, вероятно, из-за болезненности, заставлявшей мать относиться к нему с удвоенным вниманием.

В последующие годы в семье произошли некоторые перемены. Старший сын Алоиза ушел из дому, когда ему было четырнадцать лет, чрезвычайно расстроив этим отца. Затем Алоиз продал ферму, и семья перебралась в Ламбах. Адольф довольно хорошо учился в тамошней, относительно современной начальной школе. Все это время он удачно избегал конфронтации с часто недовольным и суровым отцом.

В 1898 г. семья снова переехала, на этот раз в Леондинг, и Адольф продолжил учебу уже в третьей по счету школе. Он успевал настолько плохо, что вынужден был остаться на второй год. Ему все время приходилось сдавать дополнительные экзамены, чтобы быть допущенным в следующий класс. В конце третьего года обучения в Линце его перевели в следующий класс лишь с условием, что по окончании учебного года он покинет школу. После этого он перешел в школу в Штейре, но в конце четвертого года обучения решил, что больше учиться не будет.

Если бы неудачи в школе были действительно связаны с тем, что изучаемые предметы были ему неинтересны, он сосредоточил бы усилия на тех занятиях, которые были ему по душе. Однако Гитлер плохо успевал даже по немецкой истории — предмету, вызывавшему у него неподдельный интерес. Хорошие оценки Адольф получал только по рисованию, но у него был несомненный талант и поэтому ему не приходилось особо напрягаться. Позднее он оказался неспособен упорно работать даже в области, которая, пожалуй, интересовала его более всего, — в архитектуре. Гитлер мог прилагать усилия только эпизодически, импульсивно, под давлением неотложных потребностей или страстей.

В 1903 г. неожиданно умер отец. Мать продала дом в Леондинге и поселилась в Линце. С 16 лет Адольф ничего не делал, а в 18 отправился в Вену, чтобы поступить там в Академию художеств. Поступал дважды: один раз провалился на экзамене по рисованию, второй — даже не был допущен к нему. Ему посоветовали поступить в Архитектурный институт, но для этого надо было иметь аттестат зрелости. С 16 лет Адольф жил на иждивении матери довольно-таки свободно, одно время даже учился музыке. Спал до полудня, ходил в театры, особенно в оперу, просиживал часами в кофейнях.

Не будучи способен к упорному, систематическому труду, юноша читал запоем все, что попадалось под руку. Впоследствии отрывочные знания, почерпнутые из популярных философских, социологических, исторических трудов, а главное — из брошюр того далекого времени, и составили основу мировоззрения Гитлера.

Но вскоре фортуна отвернулась от него. Деньги, оставленные матерью Адольфа, которая умерла от рака груди в 1909 г., и наследство его состоятельной тетки растаяли. Несмотря на получаемую пенсию, молодому Гитлеру пришлось заботиться о хлебе насущном, не имея ни образования, ни профессии. Таким образом он попал в категорию изгоев общества, люмпенов. Некоторое время ночевал на скамейках в парке, потом в ночлежке в Майдлинге. И, наконец, осел на Мельдеманштрассе в мужском общежитии Маннерхайм.

Все это время Гитлер перебивался случайными заработками, нанимался на какую-нибудь временную работу, затем стал срисовывать с почтовых открыток картинки, которые продавал сначала его приятель, тоже бродяга Рейнхольд Ханиш, а потом и он сам. Некоторые из этих акварелей сохранились и воспроизводятся во многих книгах о Гитлере. Натура, церкви, дворцы, мосты — все тщательно выписано, видны не только все архитектурные украшения, все завитушки, но и каждая черепица. Тона блеклые, пастельные. Глядя на эти рисунки, трудно представить, что Гитлер был неусидчив, наоборот, кажется, что он день и ночь склонялся над бумагой и буквально с лупой в руке проводил черточку за черточкой. А ведь платили за эти акварели гроши, и, чтобы сделать этот труд источником существования, их надо было делать сотнями. Однако, по рассказам тогдашних знакомых Гитлера, он работал неохотно, часами просиживал в мрачном уединении, иногда без видимого повода приходил в ярость. Впрочем, веселой его жизнь в Вене, а потом в Мюнхене действительно назвать нельзя. В 25 лет у него не оказалось ни семьи, ни любимой женщины, ни друзей, ни постоянной работы, ни жизненной цели. Все это могло привести в отчаяние.

Венский период жизни Гитлера окончился внезапно: весной 1913 г. он переехал в Мюнхен, избегая, вероятно, воинской повинности. Однако военные власти Австрии разыскали беглеца. Гитлеру пришлось отправиться в Австрию, в Зальцбург, где он прошел военную комиссию, но был признан негодным к военной службе по состоянию здоровья — у него было плоскостопие.

В Мюнхене жизнь Гитлера не изменилась. Он по-прежнему жил бедно на деньги от продажи акварелей и рекламных открыток. Но тут в его судьбу вмешалась сама история. 1 августа 1914 г. началась Первая мировая война. Гитлер воспринял ее с восторгом, что не так уж удивительно: шовинистический угар в среде немецких обывателей был чрезвычайно велик, а деклассированная, недовольная своим существованием прослойка общества, к которой принадлежал Гитлер, с воодушевлением приветствовала войну, считая, что она все спишет и у каждого неудачника появится шанс выйти в герои.

В окопах

16 августа 1914 г. Гитлер был принят добровольцем сначала в 1-й, а затем во 2-й Баварский пехотный полк. Молодой посыльный полка проявил себя с самой лучшей стороны. В конце ноября он получил звание ефрейтора и был представлен к награждению Железным крестом II степени. Крест I степени Гитлер получил в августе 1918 г., захватив в плен четырех французских солдат. Его боевой дух был чрезвычайно высок, хотя товарищи не понимали, ради чего этот молодой австриец так рискует жизнью. Пожалуй, единственным близким ему существом был беленький терьер Фуксль (Лисенок), который всегда спал, прижавшись к боку хозяина. 14 октября, находясь в районе Ипра, Гитлер ослеп от химической газовой атаки. Спустя некоторое время его зрение восстановилось, но 9 ноября, услышав, что Германия собирается капитулировать, он потерял его снова.

В конце ноября 1918 г. Гитлер был выписан из померанского госпиталя Пазевальк и вернулся в Мюнхен. Пройдя курс политической подготовки в Мюнхенском университете, он работал с возвратившимися на родину немецкими военнопленными, убеждая их, что виновниками краха рейха являются «ноябрьские преступники» и «всемирный еврейско-марксистский заговор».

В сентябре 1919 г. Гитлеру поручили побывать на собрании крошечной Германской рабочей партии, созданной железнодорожным слесарем Лионом Дрекслером. Программа партии представляла собой мешанину идей социализма, национализма и антисемитизма. Выступивший на собрании Гитлер произвел такое сильное впечатление, что, когда по совету его шефа, капитана Майера, вступил в партию, быстро стал ее главным пропагандистом.

Начало карьеры

В конце марта 1920 г. 30-летний Гитлер уволился из армии. Его выходное пособие составило всего 50 марок. Кроме того, ему разрешили забрать с собой кепи, мундир, брюки, рубашку, шинель и ботинки. Личное имущество дополнял Железный крест I степени, который являлся главным предметом гордости хозяина.

Отставной солдат должен был искать в своей жизни новые ориентиры. Он пробыл в армии почти 6 лет, но смог дослужиться только до ефрейтора. У него не имелось ни денежных сбережений, ни даже аттестата о среднем образовании. Его правописание и манеры были одинаково ущербны. Склонность к искусству была у Гитлера ровно настолько, чтобы обеспечить ему до войны средства на пропитание в качестве рисовальщика открыток, но было весьма сомнительно, что он сможет зарабатывать этим на хлеб и дальше. Два тяжелых ранения пошатнули его здоровье, а пораженные газом во время химической атаки глаза видели намного хуже, чем прежде.

Внешность этого человека только усиливала сомнения в его успешном будущем. Как пишет британский историк Алан Буллок, «он был плебеем из плебеев и не обладал ни одним из физических признаков расового превосходства, о котором так любил распространяться». По мнению другого английского историка, Яна Кершоу, он был одним из множества неприметных людей, которые покинули казармы «в молодом возрасте, не имея какого-либо более или менее определенного будущего, и даже представить себе не мог, что в один прекрасный момент заставит весь мир следить за своими действиями, затаив дыхание».

Несмотря на свою непривлекательную внешность, спустя 13 лет этот человек стал рейхсканцлером Германии. Прошло еще полтора года — и он стал абсолютным правителем в немецком государстве, а через пять лет распространил свою власть почти на всю Европу. Трудно себе представить, что кто-то смог сделать подобную стремительную карьеру в строго ранжированном немецком обществе, известном своей слабой вертикальной мобильностью, тем более если этот кто-то — иностранец. Все это вызывает еще большее удивление, если принять во внимание, что вся предыдущая жизнь Гитлера представляла собой сплошную цепь неудач и провалов, которая была разорвана в одно мгновение головокружительным взлетом. Он не смог окончить школу и поступить в Академию искусств. Политическая карьера Гитлера всего через два года после своего начала окончилась полным крахом. Позорно провалившийся путч привел его в 1924 г. за решетку.

Феномен Гитлера

Существующие объяснения феномена Гитлера можно признать удовлетворительными лишь отчасти. В июне 1945 г., уже находясь в плену, министр вооружений Альберт Шпеер писал, имея в виду Гитлера: «Произошло необъяснимое историческое событие, которое человечество сможет оценить только по прошествии определенного времени». Отбывая заключение в тюрьме Шпандау, он развил свою мысль более подробно и пришел к следующим выводам: «Гитлер был продуктом определенной исторической ситуации. При нормальном течении событий он так и остался бы неудачником, мелким бюргером, который удивлял бы сограждан своими демоническими припадками. Все его фантазии не вышли бы за рамки брошюрок, которые бы писал этот одиночка».

Нельзя признать совершенно неверной теорию, по которой взлет Гитлера объясняется простым стечением обстоятельств, однако она не может считаться и полностью удовлетворительной. Не подлежит сомнению то, что Гитлеру часто и очень сильно везло. По мнению историка Альфреда Хойса, «весь национал-социализм является чистой случайностью». Тем не менее если это и было случайностью, то Гитлер использовал ее в своих интересах. Кроме того, ему очень помогли два события, серьезно повлиявшие на дальнейший ход истории. Подавляющее большинство немцев восприняли условия Версальского мирного договора как национальный позор, что давало великолепный шанс для популистских спекуляций. Еще в 1930 г. крупнейший историк Фридрих Мейнеке писал: «Версальский мир является главным условием появления национал-социализма». Спустя четыре года эту мысль развил знаменитый юрист Карл Шмитт, по мнению которого крушение Германии в 1919 г. стало отправным пунктом для Гитлера. В фюрере нашли свое выражение «вся сила сожаления о горести этого падения и воля к политическим действиям», направленным на то, чтобы изменить существующее положение вещей. Вторым по важности событием, обеспечившим успех Гитлера, был мировой экономический кризис. В тяжелейшей ситуации, из которой не могли найти выхода традиционные политики, многие поверили в его обвинения и призывы. Рост голосов, поданных на выборах за НСДАП, был прямо пропорционален росту безработных.

Гитлера можно рассматривать как случайный продукт исторических обстоятельств только с учетом того, что он никогда не был бы вознесен к вершинам власти без той парламентской демократии, против которой он сражался. В условиях кризиса Веймарской республики, которая на самом деле не являлась демократической в полном понимании этого слова, для этого неудачника появился шанс стать сначала главой партии, а затем занять пост рейхсканцлера.

Личность «богемского ефрейтора»

Внешне Гитлер был не слишком привлекательным человеком: худощавый, среднего (175 см) роста, бледный шатен с рыжеватым оттенком, слегка одутловатое лицо с крупным носом и сложенными в брезгливую гримасу губами, впалая грудь и немного искривленный позвоночник, отчего правое плечо было выше левого. Голова непропорционально большая по отношению к туловищу, как и вечно потеющие ступни 44-го размера; зубы очень плохие, к 1934 г. в основном уже замененные протезами.

Крепким здоровьем Гитлер также похвастаться не мог: у него были пневмония, невралгия, хроническая экзема, боли в желудке и увеличенная печень. Но и это еще не все. Некоторые исследователи считают, что Гитлер с возрастом приобрел болезнь Паркинсона, страдал базедовой болезнью и прогрессирующим параличом вследствие якобы перенесенного сифилиса (правда, другие категорически это отрицают).

Гитлер и Гинденбург в Потсдаме, март 1933 г.

Специалист по евгенике мюнхенский профессор Грубер, посетив в начале 20-х гг. один из митингов национал-социалистаческой партии, дал Гитлеру уничтожающую в расовом отношении характеристику: «Лицо и голова показывают плохую расу, метис. Низкий, покатый лоб, некрасивый нос, широкие скулы, маленькие глаза, темные волосы. Вместо усов короткая щеточка, не шире носа, придает лицу особую агрессивность. Выражение лица свидетельствует не о полном самообладании, а скорее, о бессмысленном возбуждении. Постоянное подергивание лицевой мышцы. В конце речи выражение счастливого самодовольства».

Привычки Гитлер имел стойкие и довольно необычные. Он старался соблюдать определенный распорядок дня: отправлялся в постель зачастую под утро, но в 10–11 часов был уже на ногах; практически был трезвенником и вегетарианцем, из мясного ел только печеночные кнедлики; не курил и не пил даже кофе. Многих поражала его почти болезненная чистоплотность: каждый день он мыл голову, несколько раз принимал душ и четыре раза менял сорочки, предпочитая рубашки из белого шелка.

По обычным человеческим меркам Гитлер оставался далеким и недоступным даже для своего ближайшего окружения. Но это не мешало ему проявлять настоящую озабоченность самыми банальным проблемами. Так, он мог подолгу обсуждать с адъютантами, какой подарок сделать той или иной секретарше ко дню ее рождения, о чем он никогда не забывал. Со своей стороны его личные секретарши Грета Дарановски, Траудль Юнге, Герда Кристиан, Иоганна Вольф в один голос говорили, что фюрер никогда ни в чем их не попрекнул, ни разу не повысил на них голос, всегда был готов повторить не понятую ими при диктовке фразу. Он называл этих молодых женщин «дитя мое» или «моя красавица», замечал и хвалил их новые платья и прически.

Интеллигентный и литературно одаренный глава Данцигского сената Герман Раушнинг, входивший в ближайшее окружение Гитлера, но затем, разочаровавшийся в национал-социализме, в 1935 г. эмигрировал в Англию, где опубликовал книгу записей бесед с фюрером «Говорит Гитлер» (1940). В этой книге он утверждал, что Гитлера «открыли» женщины. Действительно, после Первой мировой войны многие дамы мюнхенского света опекали этого молодого человека и относились к нему как к настоящему политическому пророку. Трудно судить, насколько они повлияли на его духовное развитие, но не без оснований можно предположить, что именно женщины избаловали Гитлера и чрезвычайно способствовали росту его самомнения. В то время когда он был еще практически неизвестным за пределами Мюнхена политиком, они наперебой предрекали ему роль грядущего спасителя Германии. Почти псевдорелигиозный экстаз этих дам весьма стимулировал активность Гитлера на политической арене.

Гитлер был личностью с ярко выраженной склонностью к нарциссизму, чуждавшейся близости с другими людьми, что затрудняло и его отношения с женщинами. Он не любил и не умел трудиться, созидать. Холодность, привычка с детства потакать своим желаниям и капризам, недостаток реалистического взгляда на мир влекли за собой в первые тридцать лет его жизни провалы, неудачи и унижения, которые все более и более озлобляли этого несостоявшегося художника, все глубже уходившего в мир фантазий.

В Гитлере бушевала неугасимая страсть к разрушению. С одной стороны, этот архитектор по призванию с неподдельным энтузиазмом обсуждал проекты будущей застройки Вены и Линца, Берлина и Мюнхена; с другой — в начале войны намеревался разрушить Париж, хотел сровнять с землей Ленинград, прежде чем отдать его финнам, устроить на месте Москвы огромное озеро, чтобы столица России навсегда исчезла под водой.

В конце концов, когда поражение Германии стало очевидным, Гитлер в сентябре 1944 г. издал приказ «Нерон», где провозглашалась тактика выжженной земли. В нем говорилось, что, до того как враги вторгнутся в пределы рейха, следует «взорвать все промышленные предприятия, газовые заводы и электростанции. Необходимо сжечь крестьянские дворы, забить скот, уничтожить запасы продовольствия, всю необходимую для выдачи продовольственных карточек и оформления банковских счетов документацию, все акты гражданского состояния и адресные книги». Подлежали уничтожению даже уцелевшие после бомбежек памятники архитектуры, старинные замки и церкви, оперные и драматические театры. Вторя фюреру, официозная газета «Фёлькишер беобахтер» писала в передовице: «Пусть все мосты будут разрушены и все дороги разворочены — пусть враг везде и всюду ощутит на себе нашу испепеляющую ненависть, пусть везде и всюду его подстерегает смерть». Лишь саботаж со стороны министра вооружений и боеприпасов, технократа и созидателя Альберта Шпеера и нескольких генералов и гауляйтеров, которых он сумел переубедить, не позволил претворить в жизнь тактику выжженной земли на территории самой Германии.

В планах Гитлера главными объектами физического истребления значились евреи, цыгане, поляки и русские, но, когда шансы на победу Германии стали стремительно падать, настало, по его мнению, время и для возможной гибели самих немцев.

В литературе часто подчеркивается гипертрофированный национализм Гитлера. Надо, однако, сказать, что это был весьма необычный национализм. Еще в январе 1942 г., задолго до катастрофы на берегах Волги, Гитлер, упиваясь холодностью собственного ума, изрек, что, «если немецкий народ не готов бороться за свое выживание, ну хорошо — тогда он должен исчезнуть!» Эта зловещая мысль не оставляла диктатора до самого конца. В марте 1945 г., отвечая на памятную записку Шпеера о бессмысленности тотальных разрушений, которые отягощают и без того очень трудную жизнь немецкого населения, Гитлер убежденно заявил, что, «если война проиграна, народ так или иначе обречен на гибель. Такая судьба неотвратима. Немецкий народ утратил право даже на самые примитивные жизненные условия. Напротив, лучше все это разрушить самим, так как восточный народ оказался сильнее и будущее по праву принадлежит ему. Все равно в живых остались только неполноценные, ибо самые достойные уже пали в этой борьбе».

Поражение и смерть Гитлера должны были сопровождаться смертью всех, кто окружал его в бункере рейхсканцелярии, смертью всех немцев, а если бы это было в его силах, то и гибелью всего мира. Разумеется, руководители воюющих стран всегда посылают на смерть сотни тысяч или даже миллионы людей. Но в отношении Гитлера поразительно то, что производившиеся по его прямому приказу разрушения не имели ничего общего ни с расчетливыми целями, ни со стратегическими соображениями. Зачастую происходило обратное. Так, в то время как вермахту катастрофически не хватало железнодорожного транспорта, сотни эшелонов свозили евреев со всех концов Европы в лагеря уничтожения на территории Польши. В этой иррациональности одни авторы усматривают приоритет навязчивых идей и фанатизма над реалистичной политикой, другие — проявление страсти к разрушению, которая обуревает некрофила. Скорее всего, было и то и другое. Если сторонники первой точки зрения подчеркивают, что речь идет о целенаправленном и планомерном физическом истреблении евреев, то следует, вероятно, иметь в виду, что Гитлер ненавидел не только евреев, но и немцев, и все человечество, да и саму жизнь.

Уже на первом этапе жизненного пути Гитлера подстерегали сплошные неудачи: нерадивый ученик, даже не сумевший окончить среднюю школу, отлученный от своего мелкобуржуазного класса изгой, провалившийся на экзаменах бесталанный художник, обитатель венских мужских ночлежек, прямой кандидат на роль одного из персонажей горьковской пьесы «На дне». Но каждое обидное поражение все сильнее ранило нарциссическую натуру Гитлера, все больше унижало его. В этом человеке росло чувство ненависти, крепло желание отомстить миру преуспевших и благополучных людей. Он ждал своего часа, который пришел после поражения Германии в Первой мировой войне. Открыв в себе дарование великого демагога, Гитлер теперь мог по-настоящему рассчитывать на успех. Отныне месть за растоптанную и униженную Германию становилась его местью за собственные неудачи и поражения. Спасая Германию, Гитлер спасал самого себя. Из человека он превращался в символ.

Антисемитизм Гитлера

Нельзя преувеличивать значение личности самого Гитлера, однако нельзя и игнорировать ее. Наибольшее влияние она оказывала на самых первых, наиболее фанатичных его последователей, на «внутренний круг» преданных сторонников. Они открыли для себя дело и лидера, нацизм и Гитлера и сформировали сердцевину «харизматического сообщества», которое видело в Гитлере величие и могущество.

Многие черты его характера могли бы показаться незначительными, если бы рассматривались отдельно от политического мировоззрения и способности Гитлера завоевывать доверие с помощью своего красноречия. Просто как личность, без учета политической философии, он, бесспорно, был посредственностью, но политическое кредо и сила убеждения делали его фигурой необычайного динамизма.

После краха Третьего рейха долгое время было принято считать, что речи Гитлера состояли лишь из пустых, преисполненных демагогии фраз, что человек, стоявший за ними, был так же лишен гениальных идей, как и классические тираны прошлого. Однако теперь признают, что за внешней расплывчатостью его речей скрыт целый пласт пусть отталкивающих и иррациональных, но взаимосвязанных идей, которые выкристаллизовались в четкую идеологию в середине 1920-х гг. Хотя основные идеи Гитлера, остававшиеся неизменными вплоть до его смерти в 1945 г., не могут служить разгадкой его массовой популярности или роста НСДАП, они вполне достаточны для объяснения его личной, необычайно сильной способности увлекать за собой массы. Эти положения давали Гитлеру всеобъемлющее видение мира, что в свою очередь позволяло, используя идеологию исключительности, толковать по-своему любую идею и править как абсолютно не нуждающемуся в любых советах лидеру.

Суть гитлеровского мировоззрения заключается в расовой борьбе, радикальном антисемитизме, убеждении, что будущее Германии может быть обеспечено лишь путем завоевания жизненного пространства за счет России, и в тесном переплетении всех этих идей в одну — борьбу с марксизмом, наиболее конкретно воплощенным в «еврейском большевизме» Советского Союза, — не на жизнь, а на смерть. Совокупность этих взглядов имеет значение не только потому, что их придерживались с невероятной твердостью в течение двадцати лет, но прежде всего потому, что идеологические цели, вытекавшие из них, воплотились в реальность во Второй мировой войне.

Трудно точно определить, когда, как и почему фанатичные идеи Гитлера овладели им. Но постепенное объединение различных направлений мысли в законченную идеологию, мало изменившуюся позже, завершилось ко времени написания им книге «Майн Кампф» в 1924 г.

Евреи были особенно ненавистны Гитлеру. Корни и причины этого животного антисемитизма стали предметом многих дискуссий, однако до сих пор по этому поводу нет единого мнения.

Некоторые теории являются откровенно надуманными. В частности, заявление, что антисемитизм Гитлера может быть объяснен тем, что он сам имел частично еврейское происхождение, лишены каких бы то ни было оснований.

По сути дела, неизвестно, почему Гитлер стал маниакальным антисемитом. Психологические объяснения, вращающиеся вокруг сексуальных фантазий и мании преследования, довольно правдоподобны, но это не более чем догадки. Можно предполагать с определенной долей уверенности лишь то, что конфликт между его самомнением и нищенским существованием неудавшегося художника среди отбросов общества сфокусировался на еще более отрицательном образе, который объяснял его неудачи.

По собственной версии Гитлера, изложенной в «Майн Кампф», он стал антисемитом после того, как на улицах Вены встретил облаченную в длинный кафтан фигуру с длинными черными пейсами. Вероятнее всего, это драматизация. Уже в Линце Гитлер читал пангерманские антисемитские газеты и даже стал после этого поклонником австрийского пангерманского лидера антисемитов Георга фон Шёнерера. Однако нет никаких сомнений, что, каких бы взглядов на евреев он ни придерживался, они сильно укрепились за время его жизни в Вене. Тогда сильное впечатление на Гитлера производила безудержная антисемитская демагогия Карла Люггера, бургомистра города, которого позднее с редким для него восхищением другими людьми он описывал как «лучшего германского мэра всех времен».

В венский период жизни сформировались также и другие аспекты мировоззрения Гитлера. По его собственной оценке (если и не абсолютно точной, то весьма правдоподобной), жалкое существование в деклассированных слоях означало, что он в полной мере испробовал жестокости социальной несправедливости буржуазного общества и это заставило его с головой окунуться в изучение социальных вопросов. Знакомство Гитлера с венской социал-демократией привило ему стойкое отвращение к ее классовой доктрине. Его отвращение к монархии Габсбургов являлось частью фанатичного германского гипернационализма, которым он был пропитан с тех пор, как стал сторонником движения Шёнерера, еще во времена Линца. Провозглашенная «вина» евреев во всех бедах стала сутью идеологии, основанной на отвращении к существующему обществу и утопическом видении будущего порядка, созданного сильным и безжалостным лидером в этническом германском национальном государстве. Эта идеология начала воплощаться в жизнь.

Ко времени армейской службы Гитлера его мировоззрение в основном уже было сформировано. Его сердцевина — социально-дарвинистское видение истории как борьбы между отдельными расами, в которой победа приходит к самым сильным, самым приспособленным и самым безжалостным, — по-видимому, заняла доминирующее место не позднее 1914–1918 гг. Истеричная реакция, когда во время лечения в госпитале он узнал о триумфе тех, кого ненавидел всей душой, привела к укреплению его и без того стойкого дуалистического мировоззрения, прежде всего к уверенности, что вина за катастрофу лежит на вездесущих евреях.

Ранее в разговоре с одним из своих фронтовых друзей Гитлер говорил, что после войны станет либо архитектором, либо политиком. Он пишет, что принял решение заняться политикой, когда находился в госпитале. Когда после госпиталя Гитлер приехал в Мюнхен, в политической ситуации царила полная неразбериха. После революции правительство возглавил левый социалист, еврей Курт Айснер. Его убийство в феврале 1919 г. молодым графом Антоном Арко-Валлей привело к политическому хаосу в республике солдатских и рабочих Советов (лидерами многих из них были евреи), провозглашенной в апреле. Она в свою очередь была свергнута через несколько недель фрейкоровцами.

Гитлер воздерживался от активного участия в этих событиях. Однако из своей казармы он видел, что происходит, а чтение правой прессы подтверждало его собственную оценку событий. Весной и летом он обучался на идеологических курсах. Это позволило ему лучше понять работу международного капитала, — в этой области сильное влияние на него оказали идеи Готфрида Федера — экономического эксперта нацистской партии. Он посещал также лекции и семинары по германской истории, социализму, в теории и на практике изучал экономическую ситуацию в России, находящейся под большевистским правлением, а также вопросы ценовой политики и единства Баварии и рейха. Он обратил на себя внимание благодаря своим пылким и спорным взглядам.

В те времена, когда Гитлер стал заметен в мюнхенских пивных как оратор, склонный к популизму и демагогии, его политические взгляды были более традиционными и далекими от ультраправых. Они совпадали с воззрениями пангерманских и других националистических групп, наводнявших Мюнхен в то время. В его ранних выступлениях преобладала агитация против

Версальского договора. Он, как и все пангерманцы, требовал возвращения колоний и объединения Германии и Австрии. Главными врагами Германии представлялись Франция и Британия, но не Россия. Евреи подвергались нападкам прежде всего как агенты финансового капитала.

Значительные коррективы в мышление Гитлера внесли баварский поэт Дитрих Эккарт и балтийские немцы Макс Эрвин фон Шойбнер-Рихтер и Альфред Розенберг. Эккарт считал свою философию борьбы с «бездушным еврейством» прелюдией к настоящей в отличие от «ложной» 1918 г. революции, которая породит новых лидеров и настоящий социализм. Розенберг и Шойбнер-Рихтер в еще большей степени повлияли на его мысли о «еврействе» русского большевизма. Они на себе испытали русскую революцию, оба были ярыми антисемитами, связанными с радикальными кругами. В ранней нацистской идеологии ни Россия, ни большевизм не играли сколько-нибудь заметной роли, но Розенберг познакомил Гитлера с деталями «всемирного еврейского заговора», изложенными в «Протоколах сионских мудрецов». Сначала в публичных выступлениях Гитлера злобный антисемитизм имел, скорее, антикапиталистические настроения. Его первое зафиксированное упоминание о «еврейском вопросе» в лекции по капитализму относится к августу 1919 г.

Основная направленность ранних речей Гитлера против еврейского финансового капитала связана с его утверждениями об ответственности, которую евреи должны нести за войну, поражение Германии и за миллионы погибших немцев. Ненависть к «еврейским» военным финансистам доминирует во многих из его ранних выступлений. Он снова и снова требует вешать еврейских ростовщиков, заявляет, что настоящий социализм означает для него «антисемитский».

От одной речи к другой Гитлер давал евреям самые злобные определения. Он отрицал эмоциональные «погромы» как средство решения проблемы, но считал, что немцы при необходимости должны пойти на сделку с дьяволом, чтобы окончательно искоренить зло еврейства. Он требовал «удалить евреев из нашего народа» и заключить их в концентрационные лагеря.

Растущая вера в Гитлера как будущего лидера Германии, изначальная вера в политического мессию охватила всех, кто в то время и позднее был связан с ним регулярно и длительно.

Рудольф Гесс, один из наиболее фанатичных последователей Гитлера с самых первых дней, говорил о «силе личности» фюрера, «излучавшей что-то, что заставляло всех окружающих подпадать под его обаяние». Альфред Розенберг во время Нюрнбергского процесса заявил, что восхищался Гитлером с самого начала, видя в нем создателя нацистской партии и ее политической платформы, лидера, постоянно поднимающего свой интеллектуальный уровень вождя в решении множества вопросов, «заслужившего величайшую веру своего народа в себя и свою миссию», свою «созидательную силу» и «железную волю». Губернатор Польши Ханс Франк вспоминал, что когда в январе 1920 г. первый раз услышал выступление Гитлера, то почувствовал, что лишь этот человек способен спасти Германию. Вступив в 1923 г. в НСДАП, он был «буквально очарован» личностью руководителя, и когда в 1929 г. Гитлер лично обратился к нему с предложением оставить карьеру в области юриспруденции, Франк согласился вступить «на лучезарно сверкающий путь в мир Адольфа Гитлера». Йозеф Геббельс после прочтения «Майн Кампф» писал в дневнике: «Кто этот человек? Полуплебей, полубог! Правда, Христос или только Святой Иоанн?» Бальдур фон Ширах, вождь «Гитлерюгенда», вспоминал, как он был покорен голосом Гитлера, когда в 1925 г. впервые услышал его публичное выступление. Он был потрясен и поверил, что Гитлер — это «грядущее спасение Германии».

Психология Гитлера

У Гитлера были очень ярко выраженные черты нарциссизма. Он интересовался только собой, своими желаниями, размышлениями, планами и мог об этом рассуждать часами. Реального мира для него как бы не существовало — только мир как объект его замыслов и намерений. И люди интересовали Гитлера лишь как исполнители его планов. Нет более яркого проявления нарциссизма, чем абсолютная уверенность человека в правильности собственных идей и представлений.

Гитлер и Ева Браун

В целом Гитлер был просто не способен к нормальным человеческим контактам, в том числе и сексуальным, и сам сознавал свое полное внутреннее одиночество. Он говорил Шпееру, что, как только отойдет от власти, его все оставят, никто даже не захочет его навестить, а с собой он возьмет только Еву Браун и овчарку Блонди. Если это не позерство, то из слов Гитлера видно, что он понимал: никто его не любит по-настоящему, всех притягивает лишь его власть. Показательно, что с собой он хотел взять только женщину, которую любил, но не уважал, и собаку— единственное живое существо, вызывавшее в нем, по словам Шпеера, «проблески человеческих чувств». Увы, 30 апреля 1945 г. на этом бедном и ни в чем не повинном животном был испробован яд, которым намеревался воспользоваться Гитлер. Его адъютант Отто Гюнше пристрелил и пятерых маленьких щенков Блонди, в том числе и любимца фюрера Вольфа.

* * *

Задаваясь вопросом о том, почему Гитлер сумел дорваться до вершин государственной власти и добиться ряда значительных успехов, следует непременно обратиться к его способностям, ведь абсолютно ничтожная личность не смогла бы достичь всего того, чего добился Гитлер. И действительно, он обладал некоторыми бесспорно выдающимися чертами.

Прежде всего, нельзя отрицать его умения влиять на людей, особенно на женщин, и убеждать их в своей правоте. Задатки лидера проявились у Гитлера еще в детстве, когда он играл с другими детьми в войну. В венском мужском общежитии Гитлер впервые нашел зачарованных его тирадами слушателей.

Умение влиять на людей, эта неотъемлемая черта любого демагога, зиждется на излучаемом им магнетизме. Большинство авторов единодушны в том, что источником магнетизма Гитлера были его необычайно выразительные, небесно-голубые и слегка выпуклые глаза, неотразимо действующие, в частности, на женщин. Известно много достоверных (и не очень) случаев, когда люди меняли свою точку зрения и проникались доверием к Гитлеру, если он, беседуя с ними, смотрел им прямо в глаза.

Эрих Фромм — психолог и социолог, представитель неофрейдизма — находил в подобных свидетельствах подтверждение нарциссизма Гитлера — у таких людей часто заметен специфический блеск в глазах, который создает впечатление целеустремленности и особой, как бы не от мира сего значительности. Такие глаза бывают как у людей необычайно одухотворенных, так и у тех, кто охвачен сильнейшим нарциссизмом, переходящим в ненормальное, полусумасшедшее состояние. Но если у людей одухотворенных глаза обычно излучают человеческое тепло, то гипнотический взгляд Гитлера был совершенно холодным и не выражал никаких чувств, что отмечают все свидетели.

Уверенный в правоте своих идей, Гитлер обладал даром упрощенного толкования явлений и событий. С общепринятой точки зрения, в его речах имелось множество недостатков. Они были слишком затянуты и чересчур многословны, грешили частыми повторами. Гитлер всегда с трудом и даже неуверенно начинал говорить и слишком резко и неожиданно обрывал свои речи. Но не это главное. В словах Гитлера была сила и обнаженность страсти. Само звучание его хрипловатого голоса с глухим австрийским акцентом источало невиданной глубины ярость и ненависть. Механизм воздействия человека на слушателей хорошо объяснил еще великий Фридрих Ницше: «Люди верят в истинность того, что им удается внушить».

У Гитлера было интуитивное чутье на аудиторию, на чувства и мысли собравшихся людей. Он начинал свои выступления осторожно и не очень уверенно, так как ему надо было ощутить, чем дышит публика и какими настроениями она проникнута, а уж затем управлять ею.

Между выдающимся оратором и его аудиторией всегда устанавливается двусторонняя связь. Гитлер давал своим слушателям уверенность и надежду, а их реакция укрепляла его чувство уверенности в себе, повышала самооценку. Но не следует забывать и о том, что превращение народа в фанатичную толпу, его развращение оборачивается тем, что и сам вождь оказывается развращенным этой толпой и начинает подчиняться ее инстинктам. Он сам начинает верить в то, что приписывает ему обезумевшая масса, сливаясь с нею в порыве слепого фанатизма. Фридрих Ницше писал: «Вождь должен иметь все качества толпы: тогда она тем менее будет стыдиться перед ним, и он будет тем более популярен».

К числу несомненных талантов Гитлера следует отнести и его феноменальную память. Он мог легко воспроизвести мелкие подробности и поступки героев давным-давно прочитанной книги, описать обстановку гостиниц, где ему приходилось останавливаться, даже вспомнить названия улиц, по которым он проезжал.

Генералов всегда поражало, что фюреру известны точный калибр и дальнобойность любого оружия, местонахождение в данный момент той или иной подводной лодки, участок фронта, на котором стоит та или иная дивизия. Это производило впечатление глубоких знаний, хотя было только проявлением чисто механической памяти.

Вообще, проблема знаний и эрудиции Гитлера вызывала и вызывает у исследователей разногласия. Понятно, что бывшие нацисты в своих воспоминаниях обычно представляют его «великим человеком». Но и серьезные историки склонны поверить в обширную эрудицию и начитанность Гитлера. Так, в солидной биографии Гитлера крупный историк Вернер Мазер пишет, что тот «глубоко знал» Библию и Талмуд. Однако Талмуд — это большая и очень сложная книга, глубоко знать которую человек может только после многолетнего изучения. Неужели Гитлер, который и впрямь сыпал цитатами из Талмуда в своих выступлениях и разговорах, был таким человеком? А между тем никакой загадки здесь нет. Во время своего пребывания в Вене он действительно читал запоем. Чаще всего это были ковбойские романы Карла Мая и политические брошюры антисемитского содержания, обильно усеянные выдержками из Библии и Талмуда.

В 1919–1921 гг. Гитлер основательно проштудировал большую антисемитскую библиотеку мюнхенского доктора Фридриха Крона. После этого его феноменальная память позволяла ему без труда оперировать вырванными из контекста изречениями из Талмуда, что и производило впечатление глубоких знаний.

Гитлер читал только то, что было ему интересно, что волновало его и отвечало его пока смутным еще представлениям. В книгах он не стремился черпать новые знания, а подыскивал то, что подтверждало его мысли. Поэтому в круг чтения Гитлера входили политические популярно-пропагандистские брошюры или псевдонаучные издания — источник цитат из более серьезных произведений, которые он запоминал и воспроизводил в наиболее подходящий момент.

Биографы Гитлера подчеркивают, что он был автодидактом, т. е. самоучкой. Но, пожалуй, наиболее точно по этому вопросу высказался Эрих Фромм: «Гитлер был не самоучкой, а недоучкой, и то, что он недоучил, было знание о том, что такое знание».

Своим главным достоинством сам Гитлер считал несгибаемую и железную волю, в чем, несомненно, сказывается влияние Артура Шопенгауэра и Фридриха Ницше, впрочем оболганного и искаженного нацистской идеологией до неузнаваемости. Но насколько прав был Гитлер в этом утверждении?

На первый взгляд его жизненный путь вроде бы доказывает наличие исключительной силы воли. Он хотел стать великим и осуществил в конце концов это намерение, достигнув таких вершин власти, о которых, наверное, и сам не мечтал. Тем не менее есть основания сомневаться в волевых качествах Гитлера. В детстве и юности он был ленивым и совершенно безвольным рабом своих сиюминутных капризов. У молодого Гитлера не было и намека на самодисциплину. Даже в трудный момент жизни, когда его не приняли в Венскую академию художеств, он не нашел в себе сил, чтобы наверстать упущенное и осуществить свою мечту — стать архитектором. При этом надо знать, что, собственно говоря, следует понимать под словом «воля». Фромм справедливо подчеркнул, что под волей Гитлер понимал свои желания и страсти, сжигавшие его изнутри и заставлявшие искать пути их утоления.

Когда Гитлер не видел никаких возможностей для достижения своих целей, он просто выжидал. Это проявлялось в колебаниях и сомнениях в те моменты, когда от него ждали решительных действий, как, например, во время мюнхенского «пивного путча» нацистов в ноябре 1923 г. У фюрера была присущая большинству слабовольных людей привычка дожидаться в развитии событий такого момента, когда решение уже и не надо принимать, поскольку его навязывают сами обстоятельства. Вследствие этого знаменитые «волевые решения» Гитлера на деле следует интерпретировать, как подчинение неизбежности уже свершившихся событий, но никак не акты воли.

Может показаться, что все вышесказанное плохо увязывается с тем непоколебимым упорством, с которым Гитлер проводил уже избранную линию. Так, в начале 30-х гг. он категорически отвергал все предложения занять пост вице-канцлера, руководствуясь девизом «Всё или ничего». Но противоречия здесь нет. Для уяснения сути проблемы надо исходить из проведенного Фроммом разделения между рациональной и иррациональной волей. Под рациональной волей понимается энергичное усилие для достижения какой-то рациональной цели. Это усилие требует от человека реалистического взгляда на мир, самодисциплины и умения противостоять мимолетным порывам. А иррациональная воля означает побуждение, вызванное иррациональной же по своей природе страстью. Фромм уподобляет ее действие разливу реки, прорвавшей плотину. Человек не является хозяином иррациональной воли. Наоборот, он сам захвачен ею, подчинен этой воле и становится ее рабом. У Гитлера была сильная иррациональная воля, но чрезвычайно слабая воля рациональная, если она имелась у него вообще.

Часто Гитлер удивительно точно оценивал мотивы и возможные действия своих противников. Так, накануне и во время Мюнхенской конференции, закончившейся согласием Англии и Франции передать Судетскую область Германии, он верно почувствовал их нежелание решительных действий и пошел напролом. Да и в 1936 г., когда немецкие части вступили в демилитаризованную Рейнскую зону, а Германия совершенно не была готова к войне, Гитлер правильно полагал, что Франция ограничится только словесным протестом. Но чаще он обнаруживал отсутствие чувства реальности, что особенно ярко проявилось в его отношении к США. Гитлер мало знал об этой стране, да и не особенно стремился узнать. Он считал, что американцы — никудышные солдаты, не умеющие даже правильно держать винтовку, что в этой стране всем заправляют евреи, что Соединенные Штаты вообще не рискнут ввязаться в войну в Европе.

В целом в стратегических планах Гитлера трудно обнаружить элементы расчетливого реализма. Его стратегия была стратегией престижа и пропаганды.

К концу войны здравый смысл настолько покинул фюрера, что даже безгранично веривший в него Геббельс записал в дневнике: «Гитлер живет в облаках».

Характер Гитлера, несомненно, отличался целым набором сугубо патологических черт. Но означает ли это, что он был сумасшедшим, страдал паранойей или тяжелой психопатией? Это вызывает серьезные сомнения. Когда Гитлер действовал в своей стихии, в области демагогии и увлечения масс, он вовсе не выглядел психопатом. Даже в последние дни, будучи уже физически полуразрушенным и психологически сломленным, он все-таки в целом владел собой. Невменяемым Гитлера не признал бы ни один суд в мире. Руководитель кафедры психиатрии Мюнхенского университета профессор Освальд Бумке дал Гитлеру такую характеристику: «Шизоид и истерик, брутально жесток, недоучка, невыдержан и склонен ко лжи, лишен доброты, чувства ответственности и вообще всякой морали». Как видим, в этой характеристике нет и намека на какие-нибудь проявления безумия.

Но если с медицинской точки зрения Гитлер вовсе не был безумцем, то с точки зрения нормальных человеческих чувств и взаимоотношений его нельзя назвать и полностью здоровым человеком. Он превосходно играл роль дружелюбного, доброго и чуткого человека, — и не только потому, что был великолепным лицедеем, но и потому, что такая роль нравилась ему самому. Гитлер был весьма своеобразной и даже гротескной фигурой: человек, обуреваемый страстью к разрушению, человек без жалости и сострадания, который в то же время изо всех сил старался казаться благовоспитанным, милым и обаятельным джентльменом.

Лжец по имени Гитлер

Когда в 1933 г. Гитлер вошел в большую политику, он сразу же проявил хитрость и лукавство. Он заключил целый ряд международных договоров с Ватиканом, Польшей, Великобританией. Более того, пошел на целый ряд уступок для своих внешнеполитических партнеров, к чему не были готовы его предшественники на посту канцлеров Веймарской республики. При помощи весьма успешного политического маневра, названного известным историком Хансом-Адольфом Якобсоном «стратегией грандиозного самоуничижения», Гитлер обманул и расколол консервативные круги Германии и ввел в заблуждение другие страны. Он тщательно скрывал свою концепцию жизненного пространства, на которой было основано требование пересмотра условий Версальского мирного договора; затем представил дело так, будто желал ограничиться только этим требованием.

Во время разгула СА после прихода нацистов к власти в начале 1933 г. Гитлер повел себя так, что казалось, он не имеет никакого отношения к действиям своих штурмовиков. «Знал бы об этом Гитлер», — слышалось отовсюду, и создавалось впечатление, что, если бы фюрер получил информацию о происходящем, он сразу же прекратил бы произвол штурмовиков. Докладные о состоянии общественного мнения, которые регулярно составляло для Гитлера СД, свидетельствуют, что тактика хитрости и обмана помогла фюреру поддерживать свой авторитет в народе и избегать критики в широких слоях населения вплоть до самого конца войны.

В течение длительного времени Гитлер так хорошо скрывал свою враждебность к церкви, что после аншлюса Австрии местное католическое духовенство направило к фюреру делегацию во главе с кардиналом Инницером, которая под звон соборных колоколов приветствовала его в венском отеле «Империал».

Гитлер лгал не только на политической арене, но и в личной жизни, поступая так всегда и везде, даже с теми редкими людьми, которые на первый взгляд пользовались его полным доверием. Не было ни одного человека, которому бы Гитлер доверился целиком и полностью. Причем он не сразу показывал это, и многие, верившие фюреру, бывали немало удивлены, обнаружив, что им никогда не доверяли и все это время нагло обманывали.

О том, какое большое значение придавал лжи Адольф Гитлер, свидетельствует весьма интересный пассаж из «Майн Кампф» о «развитии человечества», где он прямо написал, что «сознательная ложь, интриги и уловки были первым шагом, сделав который человек стал отличаться от животных». Вначале были «найдены разнообразные хитрости и финты, владение которыми облегчало борьбу за выживание».

Гитлер и немецкие промышленники

Несомненно, Адольф Гитлер был одаренным актером, что позволило ему ежедневно разыгрывать в своем придворном театре роль заботливого отца семейства и нормального среднего бюргера с крепкими моральными устоями, который даже в сексуальной жизни не позволяет себе выйти за строго определенные рамки. Одна из его секретарш сравнивала деловую атмосферу в рейхсканцелярии с той, которая царила в крепком крестьянском хозяйстве, в которое она попала после войны. В обществе фюрера действительно было очень приятно проводить время. Все отмечали истинно австрийский шарм, которым он обладал.

Итак, человека, который в один прекрасный момент получит возможность распоряжаться жизнями миллионов, с самого начала отличали лживость, черствость и неспособность сопереживать чужое горе. Ни один из биографов Гитлера ни слова не пишет о том, что фюрер в принципе был способен к состраданию.

Трактовки успеха Гитлера

Как заметил Вернер Мазер, «существует великое множество слухов о мощных финансовых средствах Гитлера». А психолог Манфред Кох-Хиллебрехт пишет, что «наряду с сотней тысяч золотых марок промышленника Фрица Тиссена фюрер получал деньги от престарелых матрон (Гертруда фон Зейдлиц, фрау Бехштейн, фрау Брукман), остзейских и украинских противников большевизма, из Чехословакии, Швейцарии, от еврейских банковских домов и даже от одной проститутки». Сам Гитлер представлял дело так, что его возвышение стало возможным «благодаря очень небольшим денежным пожертвованиям бедняков».

Тем не менее после вступления фюрера в должность рейхсканцлера 20 февраля 1933 г. банкир Ялмар Шахт пригласил его на собрание, в котором приняли участие 20 финансистов и крупных промышленников из Рура, в том числе Густав Крупп. На этом собрании в целях предвыборной борьбы с левыми партиями было решено передать Гитлеру 3 млн рейхсмарок.

Теорию марионетки, согласно которой Гитлер «предстает как полное ничтожество, бессмысленный рупор рейхсвера», подверг сомнению еще Бертольт Брехт.

Неверно трактовать Гитлера как чьего-либо прислужника. Правые политики Веймарской республики считали национал-социализм наименьшим злом из возможных. Однако сам Гинденбург и два последних предшественника Гитлера на посту рейхсканцлера — Папен и Шлейхер, прежде чем привести к власти лидера партии, имевшей самую мощную фракцию в рейхстаге, старались всеми способами держать его на расстоянии. В конце концов они вынуждены были выбрать его канцлером, но вовсе не из симпатии к национал-социализму, а исходя из убеждения, что «без помощи НСДАП, а тем более действуя против нее, практически невозможно далее управлять страной». При желании и с таким же успехом можно сказать, что на президентских выборах 1925 г. коммунистическая партия выступала как пособник Гинденбурга. Если бы она не выставила собственного кандидата — Тельмана — во втором туре выборов, то вместо фельдмаршала мог бы быть избран Вильгельм Маркс, представитель Центра. Случись подобное — и камарилья Гинденбурга не смогла бы привести к власти Гитлера.

Политики Центра также не остались в стороне. Канцлер Генрих Брюнинг провел закон о чрезвычайном положении, для введения которого не требовалось одобрения большинства в парламенте, поскольку было достаточно подписи рейхспрезидента. Тем самым он постепенно начал приучать немцев к мысли, что парламентская демократия отходит в прошлое, и создал для Гитлера удобную возможность захватить власть в свои руга.

Роль пропаганды

Несомненно, что без помощи средств массовой информации Адольф Гитлер не смог бы привлечь к себе внимание широкой публики. В качестве местного оратора его влияние едва ли вышло бы за границы Баварии. Он очень рано понял значение прессы и еще задолго до прихода к власти владел газетой «Фёлькишер беобахтер». Эта газета превратилась во всегерманский рупор нацистской политической агитации, созданный по всем правилам бульварной прессы. Нацисты методично укрепляли и расширяли свое влияние в печатных средствах массовой информации. Для разных категорий приверженцев НСДАП существовали свои газеты: «Шварце корпс» отражала радикальные и слегка элитарные воззрения СС; «Штюрмер» была предназначена для любителей порнографии и антисемитизма.

Однако решающую роль в нацистской пропаганде сыграло радио, которое Гитлер начал использовать довольно рано и которое сделало из фюрера первую медиазвезду современности. После создания германской промышленностью достаточно дешевого приемника количество радиоточек постоянно росло, и к 1941 г. они имелись в 65 % немецких домов. Кроме того, немцы слушали выступления Гитлера на своих рабочих местах. Нация льнула к приемникам, когда из динамиков доносились слова «говорит фюрер». Во время войны общество постоянно поддерживалось в напряжении радиосводками с фронтов, сопровождавшимися исполнением популярных мелодий. Так, когда немецкие подлодки успешно топили суда союзников в Атлантике, по радио передавали шлягер «Когда мы выступим против Англии». Вести о победах на Восточном фронте сопровождались исполнением прелюдий Листа — музыкой, которую выбрал для этого сам Гитлер.

Вторая мировая война стала временем расцвета радиопропаганды. Прослушивание вражеских радиопередач в Третьем рейхе каралось смертью. Среди немецких солдат особой популярностью пользовалась радиостанция «Белград», чьи вечерние передачи заканчивались исполнением шлягера «Лили Марлен», — его с удовольствием слушали в окопах по обе стороны фронта.

В лице министра пропаганды Йозефа Геббельса Гитлер нашел виртуозного мастера демагогии, который представлял своего фюрера в средствах массовой информации. По его распоряжению в кинотеатрах перед каждым сеансом показывали киносборник новостей, а режиссер Лени Рифеншталь в 1935 г. создала зачаровывающий документальный фильм о партийном съезде в Нюрнберге. Не были забыты и другие способы агитации. Как пишет историк Йост Дюльффер, «на пачках сигарет печатали фотографии из альбома „Адольф Гитлер“, который был выпущен в 1936 г. тиражом в 100 тыс. экз. На этих снимках фюрер был изображен в неестественных позах, которые в обычной жизни не свойственны людям».

Психограмма Гитлера

В традициях психоанализа принято объяснять отклонения в поведении и характере Гитлера событиями его раннего детства. Фюрера пытались понять, приписывая ему такие невротические симптомы, как эдипов комплекс или чувство неполноценности. Однако все это, включая ссылки на привязанность к матери и жестокое отношение со стороны отца, звучит неубедительно. Нет и не может быть никакой связи между наказанием, полученным им в детстве от руки отца, и Холокостом. Гитлер не был невротиком. Его историческую роль нельзя свести к примитивной психоаналитической схеме: игры невротика с таким же невротическим народом.

Одна из первых попыток интерпретировать характер Гитлера по системе Зигмунда Фрейда была сделана психологом Ричардом Лангером в 1943 г. по заказу Управления стратегических служб США. Вскоре в руки американских армейских психологов попала Паула, младшая сестра Гитлера, захваченная в Берхтесгадене. Она рассказала, что отец жестоко наказывал маленького Адольфа. В результате антисемитизм и агрессивность Гитлера объяснили как результат эдиповой ненависти к отцу.

Эрих Фромм еще более запутал дело, выдвинув тезис о том, что Гитлер имел склонность к некрофилии: «На лице Адольфа Гитлера застыла мина человека, который к чему-то принюхивается, о чем мы уже упоминали в нашей дискуссии о некрофилии, как будто он постоянно ощущал некий отвратительный запах; это прекрасно видно на многих фотографиях».

Намного убедительнее звучит другое объяснение, основанное на ином глубинном психологическом факторе — комплексе неполноценности, описанном в начале XX в. австрийским психологом Альфредом Адлером. Как пишет Алан Буллок, «огромную роль во всей политике Гитлера играло присущее ему сильнейшее чувство зависти, он желал раздавить своих противников». В сентябре 1939 г. Гитлер заявил итальянскому министру иностранных дел Чиано, что причиной начала войны стало пренебрежительное отношение западных стран к Германии и Италии, которых они отказывались воспринимать в качестве равноценных политических партнеров.

Ключ к пониманию успеха и личности Адольфа Гитлера лежит в его личной религии, из которой он черпал невероятную энергию. Был ли Гитлер религиозным человеком? Большинство современников были убеждены в этом. По мнению графини Марион Дёнхоф, фюрер нес на себе «отпечаток религиозности». Причем этот отпечаток носил не только социально-христианский характер, свойственный жителям Австрии, но вобрал в себя и общенемецкие черты. Как пишет историк Фридрих Хеер, Гитлер был убежден, что борьба за Германию носит религиозный характер и ее высшей целью является самопожертвование в интересах священной империи немецкого народа.

В 1930 г. Томас Манн интерпретировал национал-социализм как возвращение в первобытное время: «От этой природной религиозности, сущность которой заключается в оргастическом, вакхическом разгуле, очень многое перешло в современный неонационализм. Однако если подумать, во что обошелся человечеству расцвет культов природы с их рафинированно варварской гностикой и сексуальным развратом мистерий в честь Молоха, Ваала и Астарты, можно только удивляться, с каким легкомыслием сегодня отрицается возможность возрождения чего-либо подобного».

В 1938 г. известный немецкий социолог, эмигрировавший в США, Эрик Фёгелин видел в нацистском движении «внутреннюю религиозность», которая воплощается в народе как «партикулярная церковь». В своих выступлениях Гитлер несет народу как бы святую правду: «Связь с популистской демагогией, целям которой блестяще служат даже саркастические насмешки, которые вместе с усиленной жестикуляцией политического миссионера придают его словам огромное убеждающее действие, особенно видна в глазах простых слушателей». Герман Гессе был поражен этим аспектом культа Гитлера. В 1934 г. он писал: «У меня есть одна знакомая, дама хорошего вкуса, швейцарка, из либеральной приличной семьи. В потаенной каморке своей квартиры эта дама устроила нечто вроде домашней молельни. Однажды в минуту откровенности она отвела меня туда. У стены одиноко стоял шкаф, на передней стенке которого висел портрет Гитлера в половину натуральной величины… рядом стоял подсвечник, слева лежал Новый Завет, а справа — „Майн Кампф“».

Религиозный философ Романо Гвардини усмотрел в нацистском приветствии «хайль Гитлер» выражение «народного благочестия». На Гитлера как бы перенеслись «все чувства, которые испытывали к Иисусу Христу». По мнению одних современников, «никто бы не удивился, если бы он исцелял недужных и воскрешал мертвых»; другие насмехались над фанатичными приверженками Гитлера: «Она сидела на кухне и читала слова, сказанные человеком из Мюнхена. Ну, чем не библейская земля обетованная?» Фридрих Хеер считал, что девиз «Восстань, Германия!», написанный на штандартах СА, отображал потребность в воскрешении после смерти и при помощи этого стремился перенести религиозные представления в сферу политики. Даже еврейские авторы обратили внимание на религиозный контекст нацизма. Историк Саул Фридлендер писал о «продолжающихся вплоть до сегодняшнего дня попытках привнести мессианскую веру и апокалипсическое видение истории в политическую, бюрократическую и технологическую систему высокоразвитого индустриального общества».

«Профиль» Третьего рейха

Парады и юбилейные празднества, партийные съезды, торжественные закладки автобанов, Олимпиада 1936 г., а также агрессия Германии против соседних стран скрывали внутреннюю слабость нацистского режима.

«Четырехлетний план», принятый в 1936 г., который должен был перевести немецкую экономику на военные рельсы и обеспечить автаркию, уже через год показал свою полную несостоятельность. Если население и удавалось обеспечить такими основными продуктами питания, как хлеб и картофель, то мяса, жиров и сахара катастрофически не хватало. Остро чувствовался и недостаток шерсти для производства ткани. Чтобы сохранить валюту для закупок военного сырья, немцы должны были отказаться от натуральных товаров и продуктов и перейти на продукцию химической промышленности. Немецкое слово «эрзац» (заменитель) приобрело такую же популярность, как и слово «блицкриг» — молниеносная война. Растолстевший Герман Геринг, главный уполномоченный по выполнению «Четырехлетнего плана», пытался вдохновить немцев на лишения громким лозунгом «Пушки вместо масла!», однако сам при этом не собирался экономить на чем-либо. Действительно, вскоре снабжение населения маслом стало настолько плохим, что перед Рождеством 1939 г. были введены нормы выдачи на маргарин. Постоянная нехватка угля заставляла немцев вспоминать холодные зимы Первой мировой войны.

Точно так же буксовала нацистская программа жилищного строительства. В предвоенные годы из-за недостатка средств пришлось сократить объем гражданского строительства. С началом войны оно было почти полностью свернуто. Это служит еще одним доказательством того, что нацистская система в принципе была неспособна к проведению какой-либо конструктивной политики.

Гитлер с пренебрежением относился к гражданским делам. Не обладая достаточными способностями, чтобы справиться с децентрализованной системой управления, он желал переделать ее под себя, превратив в каскад вассальных связей. Результатом этого стала «феодальная анархия», полный коллапс правительства как рациональной управленческой структуры, постоянные склоки и поразительная неэффективность. Национал-социалистическая система управления имела ярко выраженную тенденцию к саморазрушению.

На открытии строительства автобана

Для реализации программы перевооружения Гитлер воспользовался даже деньгами мелких вкладчиков, чьи сбережения довольно скоро были пущены на ветер. И еще до военного поражения в Германии наступил крах финансовый. Уже в 1944 г. благодаря усилиям Гитлера Третий рейх стал банкротом.

Одним из самых наглядных примеров «разбазаривания» финансов служило строительство «Западного вала», которое обошлось в 3,5 млрд рейхсмарок и ежегодно поглощало 20 % всего произведенного в Германии цемента. Несмотря на все эти грандиозные затраты, «Западный вал» не смог сдержать напора союзников, высадившихся во Франции летом 1944 г.

Знаменитый вал, который по замыслу Гитлера должен был защитить Европу от нападения с запада, оказался полностью бесполезным. Он не стал препятствием для союзников, которые высадились в самом укрепленном районе побережья Ла-Манша. После высадки вал связал большую часть немецких войск в непосредственной близости от побережья, где они оказались под обстрелом корабельной артиллерии американцев и англичан. После войны генерал-полковник Гальдер пришел к выводу, что не имело смысла укреплять прибрежную зону, как это сделал Гитлер, выстроив свой вал, который «превратился в мишень для артиллерии флота союзников».

Звучавшие в начале войны победные фанфары первоначально скрыли от немецкого народа горькую правду о том, что одержанные им победы были пирровыми. Самая страшная из всех войн, закончившаяся катастрофой для Германии, уже началась с серьезного промаха. Совершив нападение переодетых в польскую военную форму эсэсовцев на немецкую радиостанцию в Гляйвице 31 августа 1939 г., Гитлер надеялся представить Польшу агрессором, страной, которая первая атаковала Германию. Однако после захвата станции немецкие агенты в течение трех минут зачитывали заранее написанный на польском языке текст в выключенный микрофон, и даже когда его наконец-то включили, провокационное обращение можно было услышать только в близлежащем районе Верхней Силезии. На фотографиях, представленных в качестве «доказательства» польской агрессии, были изображены трупы расстрелянных эсэсовцами заключенных концлагеря, так называемые «консервы», переодетые в польскую форму.

Вермахт вступил в войну недостаточно вооруженным. Кроме того, Гитлер в своих расчетах не принял во внимание Великобританию, которую желал видеть союзником, но которая теперь снабжала необходимыми ресурсами страны, сражавшиеся против Германии. Гитлер пытался сломить Англию массированными воздушными налетами, хотя у люфтваффе не было пригодных для этой цели стратегических бомбардировщиков. И хотя такого типа самолеты находились еще на стадии разработки, их пришлось запустить в производство. Это привело к ухудшению летных качеств бомбардировщика «Юнкерс-88», а тяжелый дальний бомбардировщик «Хейнкель-177» оказался практически непригоден.

Несмотря на то что подводные лодки не имели необходимого вооружения и оборудования для войны на просторах Атлантики, осенью 1940 г. они были вынуждены «вступить в войну, не имея нужной дальности действия, боевой мощи и ресурсов». Поскольку на лодках не было системы кондиционирования воздуха, боевые операции в тропиках превратились в настоящий кошмар для их экипажей.

Гитлер и Паулюс над картой Восточного фронта

В начале войны Гитлер в качестве верховного главнокомандующего проявил полное отсутствие военного таланта, больше мешая, чем помогая, своим генералам. Во время Польской кампании он занимал позицию наблюдателя, впервые вмешавшись в управление войсками только во время войны на Западе, когда немецкие танки достигли Дюнкерка. Он приказал им остановить наступление, что позволило британскому экспедиционному корпусу эвакуироваться с континента. Гитлер перенес всю тяжесть удара на уже поверженную французскую армию и продолжал добивать ее, пока его главный противник — англичане — целыми и невредимыми уходили домой.

Гитлер не признавал ценности научных разработок в военной области. Большинство молодых ученых были призваны в армию в 1939 г. после начала войны. «Наука не вызывала у Гитлера каких-то симпатий», — утверждал нацистский физик Йоханнес Штарк. И только когда перевес союзников в средствах ПВО и в численности радарных установок стал очевиден, в конце 1943 г. был издан секретный приказ «освободить от военной службы 2000 ученых в целях продолжения научных разработок». В «Истории Второй мировой войны» Манфред Раух писал, что импульсивность и заносчивость Гитлера приводили к промахам, которые самым печальным образом сказывались на ходе боевых действий на Востоке. В 1941 г. Гитлер напал на Советский Союз, надеясь быстро разгромить его в ходе блицкрига, что с самого начала было обречено на провал уже потому, что кампания против СССР готовилась на скорую руку. Рассчитывая на быструю победу, Гитлер не предусмотрел возможности затяжных боевых действий. В артиллерии не хватало снарядов, в большинстве частей и подразделений обеспечение снаряжением было хуже, чем перед началом войны с Францией, не было резервов. В отличие от 1939 г. Гитлер не имел ни малейшего шанса на победу. Уже в августе 1941 г. он полностью утратил возможность выиграть войну с Советским Союзом. Так же, как годом ранее во Франции под Дюнкерком, он на месяц остановил свои танки у Смоленска, совершив ошибку, которая в конечном итоге решила исход кампании 1941 г. В результате немецкие войска сражались под Москвой при 30-градусном морозе в летнем обмундировании.

О самоуверенных планах закончить войну осенью 1941 г. на линии Архангельск-Астрахань пришлось забыть. Теперь нужно было думать о том, как пополнить вермахт 50–60 дивизиями из резерва, которого почти не имелось. Их удалось более или менее обеспечить оружием, но крайне не хватало зимнего обмундирования. 21 декабря 1941 г. министр пропаганды Геббельс объявил по радио о сборе теплой одежды для солдат, замерзающих на фронте. Немецкое гражданское население отправляло в действующую армию пальто, пледы, одеяла, шерстяные вещи и даже лыжи. Геббельс мог поздравить себя с «установлением прочной связи между фронтом и тылом». Однако все собранные теплые вещи из-за нехватки транспорта поступили на фронт только весной. Немецкие солдатские сапоги с кованой подошвой не защищали от холода, в армии начались повальные случаи обморожения ног. Оказавшиеся в ужасном положении, солдаты попадали или сами сдавались в плен.

Гитлер на смотре отрядов «Гитлерюгенд». Берлин, 1945 г.

Как только Гитлер вмешивался в ход военных операций, не прислушиваясь к советам профессионалов, это сразу же имело самые печальные последствия. Наступление в Арденнах, начатое 16 декабря 1944 г., было целиком и полностью идеей Гитлера, принимавшего самое активное участие в планировании этой операции. Он «снова поставил на карту свою удачу в игре, в которой не имел ни малейшего шанса на выигрыш». Последнее крупное наступление вермахта во Второй мировой войне на Западном фронте после первых успехов обернулось страшным поражением. В Арденнах были уничтожены последние немецкие резервы, которых так не хватало на Восточном фронте. Это позволило Красной армии форсировать Вислу, быстро дойти до Берлина, захватить его и положить конец диктатуре Адольфа Гитлера.

В конце войны Гитлера, который укрылся в бункере под рейхсканцелярией, уже не интересовала судьба Германии и ее народа. Он требовал от подчиненных одного — сражаться до последнего патрона. 28 апреля фюрер приказал открыть шлюзы между каналом Ландвер и тоннелями берлинского метро, чтобы не дать возможности пройти по ним советским солдатам. В неожиданно хлынувшем потоке воды погибли укрывшиеся в тоннеле тысячи раненых солдат, женщин, детей и стариков.

Театрально-зловещим стал последний поступок Гитлера, заключившего ночью 29 апреля брак с Евой Браун. Через 36 часов они покончили жизнь самоубийством. Их трупы положили в воронку от русского снаряда, по иронии судьбы вырывшему Гитлеру могилу в нескольких метрах от запасного выхода из бункера, и облили бензином. Шофер Гитлера оберштурмфюрер СС Эрих Кемпка, улучив момент небольшого затишья в обстреле, швырнул в воронку горящую тряпку — в небо взметнулся столб пламени. Страшный и жалкий конец.

Литература

Мазер В. Адольф Гитлер: Легенда, миф, реальность. Ростов н/Д, 1998.

Толанд Дж. Адольф Гитлер: В 2 т. М., 1993.

Фест И. Гитлер: Биография: В 3 т. Пермь, 1993.

Bullcok Al. Hitler. Eine Studie über Tyrannei. Düsseldorf, 1960.

Jäckel E. Hitlers Weltanschauung. Entwurf einer Herrschaft. Stuttgart, 1981.

Schreiber G. Hitler. Interpretationen. 1923–1983. Ergebnisse, Methoden und Probleme der Forschung. Darmstadt, 1984.