Юность
Вилли Брандт (Герберт Эрнст Карл Фрам) родился 18 декабря 1913 г. в Любеке. Он был внебрачным сыном Марты Фрам. Об отце ему не рассказывали ни мать, ни дед Людвиг, у которого Брандт рос и воспитывался. А так как отец, очевидно, ничего не хотел знать о сыне, Брандт и в дальнейшем не считал возможным разыскивать его следы. Лишь после войны, когда Вилли уже было за тридцать лет и для репатриации могли понадобиться точные данные о родителях, он осмелился в письме к матери осторожно спросить об этом. Она тотчас же прислала записку, на которой стояло имя его отца: Йон Мёллер из Гамбурга.
18 декабря 1913 г. Брандт был записан в метрическую книгу ганзейского города как Герберт Эрнст Карл Фрам. То, что Брандт в 1957 г. стал правящим бургомистром Берлина, его отец так и не узнал.
В мужской неполной средней школе Святого Лоренца, которую Брандт посещал в течение семи лет, он научился литературному немецкому языку — дома разговаривали на нижненемецком диалекте. В 1927 г. его перевели в реальное училище, а год спустя с помощью одного требовательного учителя и деда — в гимназию «Иоганнеум», которая не вывела Вилли из замкнутого мира пролетарской культуры, но своевременно заставила его утвердиться в мнении о том, что функционеры рабочего движения, как правило, проявляли самоуверенность только среди своих. А разве, полагал юноша, их боязнь соприкоснуться с буржуазным миром не являлась одной из причин их неудачи?
Дедушка и мать нашли свое место в рядах социал-демократии. Там они чувствовали себя как дома, там они искали свой шанс добиться признания и проявить свои способности. Едва мальчик научился ходить, как они отдали его в детскую группу рабочего спортивного общества, а затем в рабочий клуб мандолинистов. Вскоре он осчастливил своим участием также драмкружок и кукольный театр. Но Вилли искал себе другое применение и нашел его в молодежном движении, сначала в организации «Соколы», затем в Союзе социалистической рабочей молодежи. В пятнадцать лет, 27 августа 1929 г., он выступил в любекской газете «Фольксботен», заявив, что молодые социалисты должны готовиться к политической борьбе, непрестанно работать над собой, совершенствоваться, а не убивать свое время на танцах, играми и песнями.
В 1929 г. Брандт почувствовал себя в политическом отношении взрослым и решил, что в этой республике практически нечего защищать. Он никогда не мог забыть того, что пережил ребенком в августе 1923-го, увидев, как полицейские избивали участников демонстрации безработных. Были тяжелораненые, а сенат даже не осудил действий полиции. Юноша нигде не видел признаков улучшения жизни. Повсеместно росла нужда, от которой больше всего страдали самые обездоленные люди республики. Она затронула и его небольшую семью. Правда, у деда довольно долго была работа: он устроился в магазин шофером. В 1925 г. президентом стал Гинденбург, и это лишь обостряло чувства неприязни к существующим порядкам, которые побуждали членов Союза социалистической рабочей молодежи восклицать: «Республика — это слишком мало. Наша цель — социализм!»
Эмиграция и начало карьеры
В один из первых апрельских дней 1933 г. Брандт простился с Любеком. Расставание не было тяжелым. Чтобы не подвергать себя риску, ему надо было уехать за пределы Германии. Через пять с половиной лет, в октябре 1938 г., в Париже, несколько дней спустя после подписания Мюнхенского соглашения, Брандта представили Генриху Манну. Писатель, которому тогда было 67 лет, сказал своему молодому любекскому земляку со слезами на глазах и с нескрываемой печалью в голосе: «Семь башен (символ Любека, вошедший в герб города. — А.П.) мы, наверно, никогда больше не увидим».
Вилли Брандт
В эмиграции Брандт изучал историю в университете Осло и начал писать в норвежские газеты статьи, которые подписывал псевдонимом Вилли Брандт. В 1937 г. он писал для скандинавских газет репортажи о гражданской войне в Испании, а в 1938-м, когда немецкие власти официально лишили его гражданства, принял гражданство Норвегии. После оккупации страны немцами в апреле 1940 г. Брандту удалось перебраться в Швецию. В Германию он вернулся летом 1945 г. в форме офицера норвежской армии и работал корреспондентом нескольких скандинавских газет, а с 1947 г. — пресс-атташе норвежской военной миссии в Берлине. После возвращения немецкого гражданства уже под новым именем Брандт (до этого его знали как Герберта Фрама) стал представителем правления СДПГ в Берлине, а в 1950 г. был избран в палату депутатов и вскоре стал ее президентом.
Что же касается его происхождения и связанных с ним в течение всей долгой политической карьеры пересудов, то ответы Брандта на подобные вопросы всегда звучали беспомощно. Председатель ХСС Франц Йозеф Штраус в 1961 г. во всеуслышание заявил: «У нас есть право спросить господина Брандта: чем занимались вы за границей целых двенадцать лет? Мы-то знаем, что делали в Германии!»
Как президент Берлинской палаты депутатов Брандт 1 октября 1957 г. стал правящим бургомистром Западного Берлина и десять лет отвечал за судьбы людей в этом осажденном городе. Хорошо выглядевший, элегантный, умный и любезный бургомистр являл собой после бурной страсти Курта Шумахера и несколько досадной порядочности Эриха Оллен-хауэра, которые проиграли в 1953 и 1957-м три раза последовательно выборы в бундестаг, новый тип социал-демократического руководителя.
Когда в ноябре 1960 г. политические сторонники избрали Брандта в Ганновере своим кандидатом на пост канцлера, он так представил свое видение задачи: «Нам необходимо пространство для развертывания действий политических сил, чтобы, не подвергая угрозе нашу безопасность, преодолеть неподвижность и идеологическую позиционную войну».
В августе 1961 г. раскол Берлина был наглядно выражен в бетоне — вопреки закону жизни единого города, в котором выросло не одно поколение. 25 лет спустя президент США Рональд Рейган заявил в Вашингтоне, что если бы он был в то время президентом, то приказал бы снести стену. Когда один американский журналист спросил Брандта 13 августа 1986 г. в Берлине, что он думает об этом заявлении, тот отказался от какого-либо комментария.
Брандт последовательно проиграл две кампании по выборам в бундестаг: в 1961 г. он уступил Аденауэру, в 1965 г. — Эрхарду.
Смена власти
Образованная в 1966 г. большая коалиция с Куртом Георгом Кизингером в качестве канцлера и Вилли Брандтом в качестве министра иностранных дел положила начало смене власти в Боннской республике. Страна переживала в высшей степени драматичный и в определенной мере болезненный процесс эмансипации. Эпоха единовластия ХДС/ХСС близилась к концу. Без социал-демократов, которых Аденауэр презирал, унижал и подозревал в симпатии к коммунистическим идеям, больше нельзя было обойтись. Они не только претендовали на участие в управлении государством, но и имели свои собственные взгляды на целый ряд проблем, которые хотя и не противоречили принципам рыночной экономики и участию в Атлантическом сообществе, но предусматривали большую самостоятельность. Дебаты, возникшие между министром экономики профессором Карлом Шиллером и переквалифицировавшимся из филолога в экономисты Францем Йозефом Штраусом, разворачивались в заоблачных сферах и редко затрагивали политику, доставляя обоим оппонентам высшее интеллектуальное удовольствие.
На первый взгляд речь в их дискуссии шла только о ревальвации (повышение обменного курса) немецкой марки, но в действительности — о ее проверке на прочность: способна ли она противостоять штормам, свирепствовавшим в мире международных финансов. Шиллер высказывал оптимистичные прогнозы, Штраус стоял за сохранение статус-кво. Ревальвация означала, что ФРГ готова занять лидирующие позиции в мировой экономике. Отставая от США, но находясь в одном ряду с Японией, еще одной побежденной страной во Второй мировой войне, она далеко опередила прочие европейские страны.
Дискуссии по поводу разрядки международной напряженности завершились в пользу «модернизированной» СДПГ. Канцлер из ХДС и его министр иностранных дел Герхард Шрёдер хотя и прекрасно понимали, что пришло время разрядки, прибегали ко всевозможным уверткам и околичностям, вместо того чтобы искать взаимопонимания с Кремлем.
Социал-либеральная коалиция
К концу 60-х гг. внутриполитическая ситуация в ФРГ начала постепенно накаляться. Брожения происходили не только в сфере политики, но и в обществе в целом: в среде молодежи, людей среднего возраста, интеллектуалов, даже буржуа. Буквально за один день, став 21 октября 1969 г. канцлером после трех безуспешных попыток, Брандт превратился в кумира нового поколения.
Брандту были присущи все слабости и недостатки нормальных людей. Он любил вино и женщин, был общительным и снисходительным, изредка замкнутым и жестким, но никогда холодным и бесчувственным. Немногие государственные деятели обладали такими чертами характера. Его политику отличали решительность и смелость. Он всегда был готов с головой окунуться в неизведанное. Все это порождало поток всевозможных спекуляций и досужих вымыслов.
В 1968 г. либеральную Свободную демократическую партию возглавил новый лидер — Вальтер Шеель. Под его руководством партия полевела и приобрела более социальный и прогрессивный имидж, а ее консервативное крыло стало менее активным.
На выборах в бундестаг 28 сентября 1969 г. блок ХДС/ХСС получил 46,1 % голосов избирателей (242 места), СДПГ — 42,7 (224 места), СвДП — 5,8 % (30 мест). В тот сентябрьский вечер Брандт позвонил Вальтеру Шеелю и сказал, что хочет обратить внимание прессы на простой факт: у СДПГ и СвДП больше мандатов, чем у ХДС и ХСС. Шеель ответил как бы между прочим: «Давайте». Неудача его партии на него сильно подействовала. Он еще не был готов к конкретным договоренностям.
Члены президиума СДПГ разошлись прежде, чем прояснилась обстановка. Они не находили в модели Брандта ничего или почти ничего привлекательного. Они с большим удовольствием продолжили бы ту большую коалицию, которую Кизингер, по крайней мере, в такой же степени, как Брандт, уже списал со счетов. Линию Брандта на союз с либералами поддерживал министр экономики профессор Карл Шиллер, своенравный и блестящий специалист, помогавший ему еще в берлинском сенате. Поддерживали Брандта и некоторые более молодые люди, способные к участию в выработке решений, а за кулисами — президент ФРГ Густав Хайнеман. На следующий день противники из руководства партии также пошли на уступки: пусть он проведет социально-либеральный эксперимент, заявили они.
Между тем Курт Георг Кизингер занервничал и стал проявлять активность. Еще поздним вечером 28 сентября он направил своего протеже Хельмута Коля, молодого премьер-министра земли Рейнланд-Пфальц и, вероятно, будущего председателя партии, к управляющему делами фракции СвДП в бундестаге, заместителю председателя партии Хансу-Дитриху Геншеру, с которым тот был дружен, чтобы крайне щедрыми предложениями «перетянуть» свободных демократов на свою сторону. Прозондировав почву, Коль пришел к выводу, что среди свободных демократов число противников социально-либеральной коалиции достаточно велико, чтобы провалить избрание Вилли Брандта. Но это оказалось иллюзией, и канцлер Кизингер не мог уже питать никаких надежд. Тогда Брандт вместе с Шеелем посетил президента, чтобы сообщить ему, что в основном они пришли к общему мнению относительно формирования правительства. Когда союз был заключен, лидер шведских социал-демократов Улоф Пальме признал, что он ошибался, утверждая, будто Брандт может быть избран главой правительства в любой стране Европы, кроме своей собственной.
В новом бундестаге СДПГ и СвДП вместе имели на двенадцать мандатов больше, чем ХДС/ХСС, и только на пять больше, чем это было необходимо для избрания канцлера. Можно ли было с такими результатами рассчитывать на успех? Могла ли партия исходить из того, что зыбкое большинство удержится в течение четырехлетнего срока полномочий бундестага? Брандт в этом не был уверен, но считал, что нужно пойти на оправданный риск.
21 октября 1969 г. 251 голосом «за» при 253 «против», пяти воздержавшихся и четырех недействительных бюллетенях Брандт был избран четвертым федеральным канцлером Федеративной Республики Германии. 251 — это всего на два голоса больше, чем необходимо. Недостающие голоса почти наверняка шли на счет нового партнера по коалиции, но при тайном голосовании никогда нельзя быть уверенным, и канцлер тоже не был вполне уверен. Разве не могло случиться, что не хватило бы голоса из своей фракции? Или добавились бы один-два голоса из фракции противника, уравновесившие дальнейшие «потери» на стороне коалиции?
Когда Брандт сказал, что теперь, когда Гитлер окончательно проиграл войну, он будет считать себя канцлером освобожденной, а не побежденной Германии, это не было высокомерием. Мир будет теперь иметь дело не с удобным, но с лояльным правительством, сказал канцлер.
Социал-либеральная коалиция пришла к власти под лозунгом «Отважиться на расширение демократии!» Новые формы участия граждан в общественно-политической жизни, обновление законодательства и государственных институтов должны были повысить доверие к демократии, особенно у критически настроенной молодежи. А это значило: необходимы реформы во всех сферах жизни общества.
Был принят новый закон о предприятиях, расширивший права трудящихся. На всех фирмах, где работало более пяти человек, появились производственные советы. В состав совета всегда входил представитель от молодых рабочих. С 1 июля 1976 г. на тех 500 предприятиях, на которых было занято более 2000 человек, производственный совет, создаваемый на паритетной основе, мог участвовать в принятии решений любого рода; при спорной ситуации председатель совета имел два голоса.
В 1970 г. был введен закон «О перераспределении собственности», по которому отчисляемая в фонд накопления инвестиционная заработная плата увеличивалась вдвое — до 624 марок. Рабочие получали именные сертификаты на постепенно растущую сумму отложенной зарплаты, блокированную на срок не менее пяти лет. За короткое время инвестиционные фонды охватили 16 млн трудящихся.
Самым большим социальным проектом стала реформа всеобщего образования. Были введены стипендии и бесплатное посещение занятий в вузах. В результате к 1979 г. число студентов из рабочих семей выросло вдвое и составило 14 %.
Но многие образовательные программы так и остались нереализованными. Причиной этого было не только противодействие земель, которые по традиции встречали в штыки любую «реформу сверху» и ревниво оберегали свои прерогативы в определении системы образования, против реформ активно выступали консерваторы. К тому же выяснилось, что демократизация образования из-за молодежной безработицы, переполненных аудиторий и избытка высококвалифицированных специалистов, с одной стороны, устраняла социальную несправедливость, а с другой — провоцировала новые социальные конфликты.
Восточная политика
В первом заявлении правительства социал-либеральной коалиции хотя и не говорилось ничего о международно-правовом признании ГДР, но упоминалось о «двух германских государствах». Вряд ли можно было яснее продемонстрировать отход от аденауэровской «политики силы». Кроме того указывалось, что если и существуют два немецких государства, то это еще не значит, что они являются заграницей друг для друга. Брандт подчеркнул, что стоит испробовать все средства, чтобы два германских государства, вместо того чтобы жить «друг около друга», попробовали жить «друг с другом».
Осторожные шаги к сближению немецких государств были сделаны еще во время большой коалиции, теперь процесс был продолжен. К этому времени стало ясно, что можно не признавать границу по Одеру-Нейсе, но она стала реальностью, которую вряд ли удастся изменить, тем более в обстановке международной разрядки. Тем не менее со стороны руководителей ФРГ это был мужественный шаг. Но он мог получить признание только в случае, если и другая сторона признает реальности, сложившиеся в Центральной Европе, — имелась в виду тесная связь ФРГ с Западным Берлином. Но любое западногерманское мероприятие на территории бывшей общегерманской столицы немедленно вызывало протесты ГДР и усиление мелочных придирок на трассах между ФРГ и Берлином. Не был урегулирован и порядок поездок частных лиц.
Вилли Брандт выступает перед 100 тыс. берлинцев из обеих частей города (за ним — федеральный министр иностранных дел Ханс-Дитрих Геншер)
В начале 1970 г., когда начались советско-западногерманские переговоры, выявились различные подходы к проблеме послевоенных границ. Кремль стремился официально закрепить существующее положение, Бонн пытался сохранить возможность их мирного изменения в будущем. После очень сложных и зачастую грозивших провалом переговоров 12 августа 1970 г. Брандт и Шеель подписали в Москве Договор о сотрудничестве и отказе от применения силы. Спустя 15 лет после трудной московской миссии Аденауэра в центре внимания всего мира вновь оказался германский канцлер. На этот раз речь шла о примирении и о сотрудничестве, в том числе и в экономической сфере, особенно интересующей немецких промышленников. Отказываясь от насильственного изменения границ, ФРГ тем не менее не отказывалась от принципиальной возможности их мирной ревизии и от тезиса единой немецкой нации, которая «свободным волеизъявлением восстановит свое единство».
Накануне подписания Московского договора в ФРГ началось брожение умов, поползли самые нелепые слухи, стали раздаваться обвинения в предательстве. Восточная политика расколола общество и вызвала самые ожесточенные дискуссии за всю историю ФРГ.
Нормализация означала для боннской политики отказ от иллюзий. Именно это и произошло в результате заключения договоров с Востоком, содержавших международно-правовые обязательства. Их логика была сложной и неоднозначной, но как раз в этом и заключалась их сила. В них подтверждались сложившиеся политические реалии и послевоенные границы в Европе без формального их признания. Их можно было интерпретировать как угодно. Москва видела в них официальное подтверждение своих внешнеполитических притязаний. Бонн со своей стороны де-факто отказался от своих претензий на территории, утраченные Германией в результате поражения во Второй мировой войне, на возврат которых, собственно, и так уже никто всерьез не рассчитывал. Тем не менее вопрос об оговорке в отношении заключения мирного договора де-юре под давлением оппозиционных партий во главе с ХДС не сходил с повестки дня. Москва скрепя сердце была вынуждена принять это к сведению.
Политическое содержание договоров, которое было очевидно для всех, имело историческое значение. Они подтверждали нерушимость границ и содержали обязательство германской стороны отстаивать свои внешнеполитические интересы исключительно мирными средствами. Впрочем, ФРГ уже никакими средствами не могла вернуть Восточную Пруссию, Померанию и Силезию, которые, хотя и входили «на законных основаниях» в состав «рейха», давно уже принадлежали России и Польше. В этом-то, собственно, и заключался прорыв в восточной политике. Она выражала то, что уже и так было очевидно, но отняла тем не менее у страны призрачную надежду, которой жили многие ее граждане, — надежду на обретение малой родины.
Подписание договоров имело большое значение. Немцы заключили мир с самими собой и со своим прошлым, открыто признав, что восстановление рейха является иллюзией.
7 декабря 1970 г. аналогичный по смыслу договор был подписан между ФРГ и Польшей в Варшаве. В нем также содержалась формула о «неприкосновенности», но не об «окончательности» границы по Одеру — Нейсе и отказ от территориальных претензий. В Варшаве переговоры проходили еще труднее, чем в Москве. Только в 1975 г. после предоставления Польше миллиардного кредита удалось добиться положительного сдвига в переселении оттуда желающих выехать этнических немцев.
Завершением восточных соглашений явилось подписание договора с Чехословакией 11 декабря 1973 г. Здесь камнем преткновения стало Мюнхенское соглашение 1938 г., передававшее Судетскую область Германии. Прага требовала признать его «недействительным с самого начала». Западногерманская сторона указывала, что такая формула вызовет поток материальных исков в немецкие суды и что это соглашение было подписано также западными державами, которые, следовательно, должны участвовать и в его аннулировании. Но после отказа Чехословакии от возмещения материального ущерба от потери Судетов Пражский договор был подписан.
3 сентября 1971 г. четыре державы — СССР, США, Франция, Великобритания — подписали между собой соглашение по Берлину, которого требовал Шеель накануне заключения Московского договора. По этому соглашению СССР впервые признал особые отношения Западного Берлина с ФРГ, поскольку в противном случае бундестаг, скорее всего, отказался бы от ратификации восточных договоров.
Во время заключения договора с Польшей произошло удивительное событие. Вилли Брандт, который как эмигрант не мог иметь ничего общего с нацизмом, опустился в Варшаве на колени перед памятником погибшим повстанцам варшавского гетто. Позднее он говорил известной журналистке и писательнице графине Марион Дёнхоф, что это был спонтанный поступок под влиянием внезапно охвативших его чувств. В октябре 1971 г. Брандту была присуждена Нобелевская премия мира.
Параллельно с подготовкой восточных договоров начались переговоры между ФРГ и ГДР. 19 марта и 21 мая 1970 г. Брандт и Штоф встречались в Эрфурте и Касселе для обсуждения нормализации отношений. Примечательной была сама атмосфера этих встреч, первых после 1947 г. Если эрфуртцы, опрокинув даже полицейские заслоны, горячо приветствовали боннского канцлера, то в Касселе правые экстремисты попытались сорвать встречу, размахивая оскорбительными плакатами. В целом обе встречи не принесли особых результатов. Но изложенные Брандтом в Касселе 20 пунктов постепенной нормализации отношений легли в основу подписанного 21 декабря 1972 г. «Договора об основах отношений». В нем была зафиксирована формула о двух германских государствах, отношения между которыми должны строиться на основе равноправия и отказа от применения силы. Было достигнуто также соглашение об обмене постоянными представительствами в Бонне и Восточном Берлине, хотя ГДР вначале настаивала на обмене посольствами. Как и в Москве, правительство ФРГ приложило к договору письмо о сохранении единства немецкой нации и ее права на свободное самоопределение. Бавария подала на договор жалобу в Федеральный конституционный суд в Карлсруэ, считая этот договор неконституционным, но 31 июля 1973 г. суд отклонил ее, не усмотрев в договоре никаких нарушений Конституции ФРГ. Суд указал также на то, что до заключения мирного договора ответственность за Германию как целое лежит на четырех державах.
Оппозиция консерваторов
После 20 лет пребывания у власти блок ХДС/ХСС оказался совершенно не готов к роли оппозиции. Его надежды на скорое свержение правительства связывались с новым председателем ХДС, интеллигентным и острым на язык Райнером Барцелем, которому можно было смело поручить самые деликатные миссии. ХДС рассчитывал на перебежчиков из правого крыла СвДП, которые могли взорвать хилое правительственное большинство в 12 голосов. Но операция смещения Брандта могла бы выглядеть законной процедурой только при соответствующем настроении общественности. Такую возможность предоставили восточные договора. Разумеется, оппозиция не возражала против них как таковых и против политики разрядки, но она твердила, что если бы переговоры вело правительство ХДС/ХСС, то оно добилось бы гораздо большего и не согласилось бы с фактическим признанием окончательности восточных границ, поскольку СССР и Польша вкладывают в них именно такой смысл. Часть консервативных политиков была настроена более решительно и рассматривала закрепление статус-кво как капитуляцию перед коммунистическим монстром, с которым вообще невозможно вступать в переговоры.
Осенью 1970 г. фракцию СвДП покинули ее бывший председатель Менде с двумя его сторонниками. В начале 1972 г. у кабинета Брандта-Шееля осталось большинство всего в четыре голоса. В апреле ХДС одержал полную победу на выборах в ландтаг Баден-Вюртемберга, а через несколько дней из СДПГ вышли два депутата и правительственное большинство свелось к двум призрачным голосам. Барцель же сообщил, что заручился поддержкой еще нескольких свободных демократов и смело может рассчитывать на кресло канцлера. 27 апреля фракция ХДС/ХСС внесла вотум о недоверии. Сияющий Барцель уже готовился принимать поздравления, как вдруг поползли слухи, что Брандт удержался. Официальные результаты показали, что за Барцеля проголосовало 247 депутатов, а значит, ему не хватило двух голосов. Почти все депутаты от социал-либеральной коалиции бойкотировали голосование, чтобы затруднить «ренегатам» путь к урнам. Следовательно, по крайней мере, два депутата из фракции Барцеля высказались против него. В начале 1973 г. бывший депутат от ХДС Юлиус Штейнер признался, что получил 50 тысяч марок от ближайшего сотрудника Венера Карла Винанда за свой голос против Барцеля. Самое пикантное во всей этой до конца не выясненной истории состояло в том, что Винанд был агентом госбезопасности ГДР, снабдившей его деньгами для подкупа, чтобы спасти Брандта и ратифицировать восточные договора. Но бундестаг остался практически недееспособным, и были назначены внеочередные выборы на 19 ноября 1972 г.
Предвыборная кампания носила ожесточенный характер. Правительству весьма помогло опубликование 8 ноября текста договора с ГДР, который многие посчитали первым шагом к объединению. В результате СДПГ добилась наилучшего результата, получив 45,8 % голосов (230 мест). Продвинулись вперед и либералы (8,4 %, 41 мандат). ХДС/ХСС потерпел поражение (44,9 % голосов и 225 мест) и вновь занял место на скамье оппозиции. Несчастливого Барцеля на посту лидера ХДС в июне 1973 г. сменил премьер Рейнланд-Пфальца 43-летний Хельмут Коль — новая надежда партии демохристиан.
После блестящей победы Вилли Брандт истощил свои моральные и физические силы. Любитель хорошего вина и поклонник хорошеньких женщин устал от бремени власти и потерял контроль и над кабинетом, и над самим собой. 24 апреля 1974 г. один из его ближайших сотрудников, помощник по связям с партиями Гюнтер Гийом, был арестован как агент спецслужб ГДР. Прилетев утром этого же дня из Каира, канцлер еще в аэропорту узнал от министра внутренних дел Геншера о случившемся. Когда оппозиция потребовала самого тщательного расследования, то Брандт взял ответственность на себя и 6 мая подал президенту прошение об отставке. 16 мая новым канцлером был избран эрудированный интеллигент и прагматичный опытный экономист Хельмут Шмидт — человек долга, не терпевший никакой «идеологической болтовни».
Что же касается Гийома, то в декабре 1975 г. он был приговорен к 13 годам тюремного заключения, его жена Кристель получила 8 лет. Но в октябре 1981 г. супругов обменяли на восемь арестованных в ГДР агентов западногерманской разведки. Затем Гийом преподавал в разведшколе ГДР. В 1993 г. он выступал свидетелем на процессе руководителя восточногерманской разведки Маркуса Вольфа. Гийом умер в 1995 г.
При Аденауэре был лозунг: «Никаких экспериментов!» Он отвечал потребности народа в покое, народа, который был рад, что заблуждения нацистского времени и войны остались позади, и на первых порах не хотел вспоминать прошлое. Обращаясь в будущее, он способствовал восстановлению экономики.
Брандт говорил: не надо бояться экспериментов, — мы построим современную Германию. И еще: кто хочет быть уверен в завтрашнем дне, должен бороться за реформы сегодня. Поначалу это были эффектные рекламные изречения. Однако в отличие от формул более поздних лет они содержали философское начало: до сих пор граждане скорее боялись реформ; теперь же они стали понимать, что на длительный срок безопасность без реформ невозможна.
Хельмут Шмидт стал конкурентом Брандта внутри партии. Однако на его отношение к Брандту как до, так и после его отставки не упало и тени недоброжелательности. Шмидт считал тогда, что если глава правительства из-за такой «глупой» истории с Гийомом «спускает паруса», то это неадекватная реакция, и настоятельно просил Брандта еще раз все как следует обдумать. «Во всяком случае, — сказал он Брандту, — ты должен остаться председателем партии. Ты можешь сохранить единство партии, а я нет».
Существовавшие между ними разногласия в значительной мере объяснялись различием в темпераментах. Они видели в себе и друг в друге немецких патриотов, обладающих чувством ответственности за Европу, и всегда проявляли взаимоуважение, даже в тех случаях, когда их мнения расходились. Выйдя из разных политических течений, они отдавали все свои силы германской социал-демократии и были связаны с ней различным образом, но одинаково ощущали свой внутренний долг перед ней.
На последнем этапе своей долгой политической карьеры и жизни Брандт в 1976 г. был избран председателем Социалистического интернационала, а в 1979 г. — членом Европейского парламента. Только в 1987 г. он покинул пост руководителя СДПГ, оставшись ее почетным председателем. Брандт был почетным доктором наук многих университетов, в том числе Московского (в октябре 1989 г.). После выборов в первый общегерманский бундестаг в декабре 1990 г. он стал его старейшим депутатом.
Вилли Брандт скончался 8 октября 1992 г. в Ункеле-на-Рейне, чуть южнее Бонна, и был похоронен с воинскими почестями. Его деятельность хотя бы на мгновение истории сделала немного лучше и немцев, и все человечество. Вместе с тем его взлеты и провалы напоминают историку и читателю о том, каким непостоянным и капризным может быть общественное мнение.
Литература
Брандт В. Воспоминания. М., 1991.
Harpprecht K. Willy Brandt. Porträt und Selbstporträt. München, 1970.
Lindlau D. (Hrsg.). Dieser Mann Brandt… Gedanken über einen Politiker. München, 1972. Marshall В. Willy Brandt. Bonn, 1993.
Stern C. Willy Brandt. Hamburg, 1975.