Преемник

Назначение генерала Лео фон Каприви вторым канцлером Германской империи было неожиданным не только для общественности, но и для него самого. Однако оно было благосклонно воспринято как в политических кругах Берлина, так и широкой общественностью. Император Вильгельм даже называл Каприви «самым крупным немцем, которого мы имеем после Бисмарка».

Некоторые историки утверждают, что Вильгельм решил назначить канцлером Каприви, так как нуждался в «безвольной кукле», политически безынициативной, но это не отвечает действительности. Выбор императора в целом был удачен. Каприви слыл хорошим солдатом и еще на посту шефа адмиралтейства обнаружил свой административный талант, а став канцлером, показал себя и отличным оратором, которому без труда удается приковывать к своим словам внимание рейхстага. Когда он покинул свой пост, то оставил по себе добрую память, вписав неплохую страницу в историю Германии. Человек без дарований не сумел бы сделать этого.

Вильгельм уже сталкивался со строптивым характером Каприви. Сразу после своего вступления на престол в 1888 г. молодой император попытался напрямую вмешаться в сферу компетенции шефа адмиралтейства. В ответ возмущенный Каприви немедленно подал заявление об отставке.

Карьера солдата

Когда Георг Лео фон Каприви в 60 лет занял пост рейхсканцлера, за его плечами была блестящая военная карьера.

Он родился 24 февраля 1831 г. в берлинском районе Шарлоттенбург и был старшим сыном королевского прусского тайного советника, члена палаты господ Юлиуса Леопольда Эдуарда фон Каприви и его жены Эмилии.

Лео фон Каприви

Каприви окончил хорошо, но не блестяще гимназию Ведера в Берлине и в 1849 г. поступил добровольцем в гвардейский полк. В чине лейтенанта он посещал военную академию, а в 1866 г. участвовал в походе против Австрии как майор Генерального штаба. Во время франко-германской войны подполковник Каприви, который считался одним из самых одаренных учеников Мольтке, занимал пост начальника штаба 10-й армии. Назначение молодого офицера на высокую должность вызвало тогда некоторую сенсацию.

Военный корреспондент «Кёльнской газеты» писал, что он увидел в Каприви значительного человека, который превосходил свое окружение не только физически, но в еще большей степени — духовно.

Во франко-германской войне Каприви показал себя отлично. Стратегическое мышление, проявленное в битве при Тур Ла Марс, окружении Меца и прежде всего победа при Бьен Ла Роланд принесли ему широкое признание. Награжденный высшими орденами, Каприви после войны становится в конце 1871 г. начальником отдела в военном министерстве. В 1878 г. он снова возвращается в строй и командует дивизиями в разных военных округах.

В 1883 г. в карьере Каприви произошли большие изменения. Когда военно-морской флот после ухода главы адмиралтейства не смог найти подходящего на эту должность кандидата в собственных рядах, генерал-лейтенант Каприви сразу получил чин вице-адмирала и занял ее вопреки сопротивлению Бисмарка, который не хотел лишать армию одного из ее лучших офицеров. Сам Каприви также не был в восторге от назначения, но тщательно выполнял новые обязанности. Он провел реформу военного флота, уделяя особое внимание созданию торпедных катеров. Однако когда в Берлине на трон вступил император Вильгельм, который считал, что лучше разбирается в морской политике, чем все специалисты вместе взятые, его конфликт с шефом адмиралтейства стал неизбежным. Император форсировал изменение структуры морского флота, хотел разделить отделы адмиралтейства на управление и командование. Вильгельм стремился единолично определять курс военно-морского флота. Для Каприви это вмешательство было совершенно неприемлемым. Как сторонник традиционной континентальной армейской доктрины, он определял военно-стратегическую функцию флота как чисто оборонительную. Центральную задачу морского флота в неминуемой для него войне на два фронта — между Россией и Францией — он видел в охране и защите побережья. Создание гигантского океанского флота можно было бы осуществлять только за счет снижения затрат на армию — гаранта победы в опасной борьбе с Парижем и Санкт-Петербургом за гегемонию в континентальной Европе.

Немецкая морская мощь стала выражением вильгельмовского стремления к рангу мировой державы. Эта стратегия, подхлестываемая волной бурного национализма, быстро трансформировалась в безответственный курс. Каприви сознавал это. Однако, даже став канцлером, он не мог предотвратить столь опасное развитие, когда в 1892 г. адмирал Тирпиц по личному поручению императора принялся за создание огромного флота с главной базой в Киле.

После назначения 15 апреля 1890 г. на пост канцлера Каприви в первой же своей речи в ландтаге определил будущую политику нового правительства. Он не скрывал от палаты своей неподготовленности, признав, что является новичком в политике. Но, продолжал Каприви, «если, я тем не менее со светлым упованием вступаю в свою новую должность, то только в надежде, что другие обстоятельства помогут мне совершать дела на благо страны. Разумеется, в скромной мере, не так, как мой великий предшественник. Я убежден, что здание, воздвигнутое при ближайшем участии князя Бисмарка, его гениальной силы, его железной воли, его горячего патриотизма, достаточно крепко, чтобы и без него противостоять буре и непогоде. Я считаю большим счастьем, ниспосланным Провидением, что в момент удаления князя от политической жизни личность нашего молодого выдающегося монарха выдвигается в своем значении в глазах Германии и заграницы в такой мере, что она заполняет пробел, образовавшийся после Бисмарка. Вы читали слова императора, что курс остается старый. Это значит лишь то, что правительство не предполагает возвещать новой эры. Но если было естественно, что рядом с такой силой, как Бисмарк, другим силам оставалось мало места, что всякое другое направление отступало на задний план, а некоторые идеи и стремления, хотя бы и справедливые, выполнялись не всегда, то теперь будет иначе. Первым результатом перемены канцлера станет то, что отдельные ведомства будут свободнее в своих действиях».

Новый курс

Каприви занял пост канцлера, пообещав «принимать любое благо, от кого бы оно ни исходило, если это согласуется с государственным благом». Его намерение привлечь все партии к политическим решениям нашло полное одобрение в рейхстаге.

Совершенно понятно, что консерваторы после падения Бисмарка и их разгрома на выборах не могли служить опорой Каприви. Те же выборы показали слабость и национал-либералов. Новая политика с ее новыми задачами должна была искать поддержки других общественных сил. Речь могла идти только о леволиберальной партии свободомыслящих и партии Центра.

Партия свободомыслящих находилась в это время в зените своего развития. В 1884 г. старые прогрессисты слились с «сецессией», группой национал-либералов, отколовшейся в 1880 г. из-за нежелания пожертвовать окончательно своим фритредерством, и на последних выборах получили 64 места, не считая 10 голосов Народной партии — южной разновидности свободомыслящих. Положение в рейхстаге заставляло Каприви искать союзников прежде всего среди левой буржуазии. Этот поворот налево мог быть осуществлен только путем новой экономической политики, и в первую очередь таможенной. Каприви был готов охотно совершить этот поворот, потому что этого требовали и экономические причины, в первую очередь сокращение германского вывоза и застой промышленности. Торговых договоров с уступками фритредерству и обещания смягчить прежний бисмарковский курс было достаточно для того, чтобы привлечь на сторону правительства свободомыслящих. Хотя их лидер Ойген Рихтер в ответ на первую речь канцлера в ландтаге и объявил, что партия либералов будет считать его своим противником, Каприви сумел победить его недоверие. Однако с одними свободомыслящими править было нельзя. Гораздо важнее была поддержка партии Центра.

Как раз перед началом канцлерства Каприви Центр стал приобретать все более заметное влияние в политической жизни. Последние отголоски «культуркампфа» давно замолкли. Католики примирились с гражданским браком, но стали стремиться захватить в свои руки влияние на школу. Их авторитет рос, и становилось очевидно, что политические судьбы Германии в ближайшие годы будут складываться под большим влиянием католической партии. Особенно ощутимо это было в Баварии, где либеральное министерство утвердило освобождение студентов католических богословских факультетов от воинской повинности, ввело испытание по Закону Божьему на экзаменах зрелости, признало старокатоликов сектой, а не ответвлением католической церкви. С Центром приходилось считаться, ибо он становился крупной силой.

С поддержкой Центра и либералов Каприви мог твердо опереться на большинство в рейхстаге.

Так появились признаки того, что стали называть «новым курсом» — либеральным поворотом в политике: отмена закона против социалистов 30 сентября 1890 г., ликвидация других полицейских ограничений, льготы партикуляристам, либеральная социальная и таможенная политика. Поворот являлся вынужденной мерой. Новые экономические тенденции делали невозможным сохранение старой внутренней политики, а переход к новой неминуемо влек за собой уступки либералам.

Будущее должно было показать, какие плоды принесет новый курс, в частности умело составленная программа Каприви. В это время мало кто еще видел, что в ней имеются такие моменты, которые могут скомпрометировать всю политику нового курса. Во-первых, нельзя было одновременно идти по пути государственного социализма и милитаризма. Во-вторых, невозможно было строго придерживаться конституционных принципов и не признавать за радикальной и социалистической демократией права на существование.

Разрыв с системой Бисмарка обозначился прежде всего в международной политике. Дружбе с Россией, которая поколебалась уже при Бисмарке, пришел конец, с Англией должно было начаться сближение. Первым признаком этого поворота стал колониальный договор с Англией. Если Бисмарк в середине 80-х годов превратился до некоторой степени в сторонника колониальных захватов Германии, то Каприви с самого начала относился к колониям отрицательно. По его мнению, «самую дурную услугу Германии оказал бы тот, кто подарил бы ей всю Африку».

Немецкие колонии в Африке заметно расширились после того, как в Сомали было подавлено восстание арабских работорговцев в 1889 г., а авантюрист Карл Петерс заставил короля Уганды признать протекторат Германии. В руках Германии оказалась значительная часть восточного побережья Африки от Занзибара до истоков Нила. Колонизаторы, промышленники и культуртрегеры уже радовались, что открывается возможность обогащения, когда Каприви, не разделявший их восторгов, по договору 1 июля 1890 г. уступил Англии больше половины этой территории. В числе отданных земель были остров Занзибар с превосходным портом, султанат Биту, немецкое Сомали и Уганда. Взамен этого Германия получила остров Гельголанд в Северном море, владение которым делало Англию в случае войны госпожой устьев Эльбы и Везера, и узкую полосу земли против Занзибара на восточноафриканском берегу. Колониальный договор с Англией, выгодный больше для нее, закрепил сближение между обеими странами, начавшееся еще раньше. Император два раза перед этим в официальных речах подчеркивал, что немецкая армия и английский флот призваны сохранять мир в Европе. Было совершенно ясно, что возможного нарушения мира Вильгельм ждет со стороны России и что его угрозы направлены в адрес Петербурга.

Кризис правительства

В 1890 г. Каприви надеялся, что можно умерить тон немецкой политики так, чтобы она показала бы готовность Германии к мирному сотрудничеству. В июне 1891 г. император приказал канцлеру представить на рассмотрение рейхстага проект закона об увеличении армии, однако Каприви не согласился пойти на уступки, без которых нельзя было рассчитывать на поддержку большинства депутатов: клерикальный поворот в школьной политике в Пруссии и сокращение срока службы в армии с трех до двух лет. Вето императора по первому вопросу в марте 1892 г. повлекло за собой отставку министра по делам культов Пруссии графа Роберта фон Цедлиц-Трюцшлера. Каприви, оскорбленный и поставленный в глупое положение вмешательством императора, ушел с поста премьер-министра Пруссии, несмотря на возражения Вильгельма. Это решающим образом ослабило позиции правительства в борьбе против политики Вильгельма и его безответственных советников при дворе и облегчило императору проведение тактики «разделяй и властвуй». У политиков эпохи Бисмарка, которые теперь оказались в роли наблюдателей, большое беспокойство вызывала концентрация власти в руках императора и недостаточное противодействие этому, проявляемое имперским и прусским чиновничеством, равно как и офицерским корпусом. В декабре 1890 г. император произнес речь на школьной конференции, после которой развитие прусских гимназий пошло по совершенно новому пути. При этом многих весьма удивило, что монарх вникает в такие детали и выступает с такой заранее продуманной и вполне сложившейся концепцией, которая практически не оставляет места для дискуссии. Однако именно такой порядок вещей был типичен для стиля правления Вильгельма.

Отчетливо курс канцлера проявился в его торговой политике. В первых торговых договорах, заключенных Каприви, большую роль играли внешнеполитические причины. Недаром прежде всего были заключены договоры с Австро-Венгрией и Италией. Но главные причины были, конечно, внутреннего характера: желание привлечь фритредеров, т. е. свободомыслящих, и, возможно, национал-либералов, которые вновь полевели. Поэтому торговые договоры быстро следовали один за другим: в 1891 г. — со Швейцарией и Бельгией, в 1893 г. — с Румынией, Сербией и Испанией. По ним ввозные пошлины были понижены в среднем на 25 %, а хлебная пошлина — даже на 30. Со своей стороны Германия добилась облегчения экспорта для изделий немецкой промышленности. Договоры заключались на 10 лет. В экономическом отношении наиболее важным был договор с Россией. Переговоры о нем шли довольно долго, но без большого успеха. Только в 1894 г. удалось заключить этот договор, причем в рейхстаге канцлеру пришлось выдержать горячую схватку с юнкерами, неистово поносившими человека, у которого нет «ни кола, ни двора» и который поэтому не понимает значения высоких пошлин на хлеб. Аграрии очень старались, но победа осталась за Каприви, имевшим большинство в рейхстаге.

Торговый договор с Россией произвел большое впечатление в стране и совершенно изменил политику партии консерваторов. Бисмарк, опиравшийся на консерваторов, умел держать их в руках и направлять их деятельность в нужное ему русло. Освободившись от опеки властного канцлера и перейдя на позиции противников правительства, консерваторы стали строить свою политическую деятельность всецело под знаком своих экономических интересов. Отчаянное сопротивление торговому договору с Россией, который разрушал монополию юнкеров на торговлю хлебом, стало первым боевым выступлением консерваторов новой формации.

Каприви в одной из лучших своих речей, 17 февраля 1893 г., ярко обрисовал новую тенденцию консерваторов. Он говорил: «Мне кажется, что я насквозь консервативный человек. Вопрос только, что нужно понимать под консервативным мировоззрением? Я убежден, что теперь в консервативную партию проникает направление, которое затемняет смысл консерватизма, потому что оно выдвигает хозяйственные мотивы во вред политической идее. Для меня быть консерватором — прежде всего значит твердо сохранять исторически сложившееся, изменять существующее только тогда, когда к этому побуждает необходимость защищать монархические и христианские учреждения в государстве. Для этого, однако, не нужно быть аграрием. Экономические интересы вступают в столкновение с общегосударственными. Они всегда более или менее основываются на эгоизме, тогда как государство должно апеллировать и к самопожертвованию, и к идеализму своих граждан. Если бы мы пожелали управлять государством в духе аграриев, мы очень скоро приблизились бы к катастрофе».

В ответ на эту речь 18 февраля в Берлине состоялся учредительный съезд Союза сельских хозяев, в который вступило до 200 тыс. мелких сельских хозяев, но где тон задавали крупные остэльбские аграрии. Главные пункты программы союза были таковы: таможенная защита для продуктов сельского хозяйства; отклонение торговых договоров, если они связаны с понижением хлебных пошлин; уменьшение налогов на сельское хозяйство; введение биметаллизма, ограничение биржевых сделок — типичные требования крупного землевладения. Союз развил максимально эффективную деятельность и быстро стал господствующим фактором в Консервативной партии. В целом ориентация Каприви на либеральные принципы стала существенным фактором для переворота, который произошел в начале 90-х гг. в Консервативной партии. Умеренный ее руководитель Гельдорф был смещен, и партию возглавил Вильгельм фон Хаммерштейн — издатель реакционной «Крестовой газеты».

Торговые договоры были уступкой либералам. Нужно было рассчитываться и с католическим Центром. Каприви умел выполнять свои обещания. В январе 1892 г. прусский министр культов и просвещения граф Цедлиц внес в ландтаг законопроект, который должен был отдать школу в Пруссии в руки духовенства. В ландтаге, благодаря коалиции консерваторов и Центра, проекту было обеспечено большинство, но опубликование его вызвало такую тревогу в обществе, что со всех сторон посыпались протесты. В университете Галле возмущение выразили все его 102 профессора. Вслед за ними заговорили и другие университеты. В рейхстаге лидеры национал-либералов Беннигсен и свободомыслящих Рихтер выступили с яркими речами, после которых не оставалось сомнения, что принятие школьного закона восстановит старую партию прогрессистов во всей ее прежней мощи. Кайзер Вильгельм растерялся. Страна шла против правительства под флагом защиты культуры, а в лагере правительства была только кучка обскурантистов. Импульсивная натура императора не выдержала. Вина была свалена на злосчастного Цедлица, и тот должен был уйти. Его отставка ослабила и положение Каприви, в тактических интересах выступившего однажды в защиту проекта. Он вынужден был отказаться от руководства Пруссией. Вторично после 1873 г. обе должности были разделены. Преемником Каприви на посту прусского премьера стал граф Бото цу Ойленбург — восточно-эльбский реакционер чистой воды. Ему пришлось объявить, что правительство считает нужным взять назад проект школьного закона, так как полагает, что вопрос не вполне ясен. Общественность одержала победу.

Провал школьного закона изменил отношения между канцлером и Центром. Католики увидели в этом измену со стороны Каприви и решили отомстить. Случай представился, когда в рейхстаг в 1892 г. поступил новый военный законопроект.

Имперское правительство давно уже вынашивало мысль привести состав армии в соответствие с количеством населения и повысить боевую готовность страны. В 1891 г. Каприви при поддержке Центра провел увеличение состава армии на 18 тыс. человек. В ноябре 1892 г. на рассмотрение был внесен более серьезный проект. Увеличение теперь должно было достичь 84 тыс. человек, но правительство делало две уступки рейхстагу: вводило двухлетнюю службу и предлагало утвердить новую цифру набора не на семь лет вперед, а на пять. Расходы, связанные с реформой армии, должны были составить 66 млн марок единовременно и 64 млн ежегодно. Центр и свободомыслящие, не говоря уже о СДПГ, высказались против. В мае 1893 г. рейхстаг отклонил проект и сразу же был распущен. Новые выборы усилили позиции прежде всего социал-демократов и антисемитов. В конце концов 13 июля военный проект был принят. Оставалось получить средства для осуществления военной реформы, а они были так значительны, что необходима была целая финансовая реформа.

Эта задача выпала на долю прусского министра финансов Иоганна Микеля. В молодости он был коммунистом и последователем Маркса, потом остыл, стал сначала прогрессистом, а с 1866 г. — национал-либералом, разбогател в эпоху грюндерства и увенчал свою жизнь блестящей бюрократической карьерой. С его именем связана реформа финансов Пруссии. В июне 1891 г. он ввел общий подоходный налог, построенный на принципах прогрессивной шкалы и подачи декларации о доходах.

Прусская финансовая реформа была для Каприви естественным дополнением его социальной и таможенной политики. Микель намеревался покрыть расходы на военную реформу повышением табачного и винного акциза и введением налога на биржевые сделки. Это должно было дать около 100 млн марок.

Но рейхстаг не согласился с планом Микеля. Из предложенных налогов прошел только сбор на биржевые сделки.

Эти неудачи вызвали негодование императора, который, конечно, во всем обвинял партии, особенно СДПГ. Ее усиление и рост влияния на профсоюзы больше всего пугали господствующие круги и правительство. Все это побудило Вильгельма сделать резкий поворот от политики патернализма к политике подавления. Правительству в 1894 г. была дана директива подготовить новый репрессивный закон. Ойленбург ухватился за этот план обеими руками. Каприви воспротивился. Между канцлером и прусским премьером начались конфликты. Тогда император дал им обоим отставку и 26 октября 1894 г. вновь соединил обе должности в руках князя Хлодвига Гогенлоэ.

Забытый канцлер

Каприви и после своего драматического падения как канцлера, которое, пожалуй, едва ли имеет аналогию в немецкой истории, оставался верным своим идеалам. Полностью отлученный от политики, старый холостяк провел последние годы жизни в философских раздумьях. Он умер 6 февраля 1899 г. Лояльность к императору делала невозможной попытку оправдать свою политику в мемуарах. Все свои бумаги Каприви сжег, покидая имперскую канцелярию.

Каприви потерпел неудачу в конечном счете от своего дипломатического бессилия и неумения или нежелания интриговать. Он с горечью писал: «Если я не нашел никакого признания, то я должен принять это. Приступая к моей должности, я знал, что едва ли может быть пост, неблагодарнее этого. Но плохо ли, хорошо ли, — за Бисмарком должен был последовать другой канцлер».

Литература

Meisner Н.О. Der Reichskanzler Caprivi. Eine biographische Skizze. Darmstadt, 1969.

Rohl J.C.G. Germany without Bismarck. The Crisis and Government in the Second Reich 1890–1900. Los Angeles, 1967.

Schreck E. Georg Leo von Caprivi. Ein lebensgeschichtliches Charakterbild. Dusseldorf, 1981.

Stribrny W. Bismarck und die deutsche Politik nach seiner Entlassung 1890–1898. Paderbom, 1977.