Детство и юность

Бернхард Генрих Карл Мартин фон Бюлов происходил из дворянской семьи, корни которой уходят в XII столетие. Этот старый и разветвленный род, фамилия которого происходит от названия села в Мекленбурге, дал Германии немало известных имен.

3 мая 1849 г. в семье выходца из кругов мекленбургской знати, чиновника и дипломата Бернхарда Эрнста фон Бюлова и его жены Викторины Луизы, дочери крупного гамбургского купца Иоахима Рюккера, родился первенец, также названный Бернхардом.

Отец состоял на дипломатической службе у датского короля в ганзейских городах. С 1851 г. он представлял в Союзном совете владения датской короны, герцогства Гольштейн и Лауэнбург. Там он сблизился с Бисмарком. В 1862 г., когда Бисмарк взял курс на объединение Германии, отец перешел на службу к герцогу Мекленбург-Штрелиц и стал его первым министром, а с 1867 г. — представителем Мекленбурга в бундесрате Северогерманского союза, активно поддерживая политику Бисмарка.

Весной 1865 г. семья поселилась в провинциальном городке Нойштрелиц. Бернхард учился в гимназии в Галле, окончив которую в 1867 г., продолжил образование в университетах Лозанны, Лейпцига, Берлина и Бонна, изучая право. Он проявлял также большой интерес к литературе и искусству. Зимние каникулы Бюлов обычно использовал для путешествий. Во время одного из них он посетил Италию, которая поразила его своей красотой и вызвала неугасимую к ней любовь.

Университетские занятия были прерваны в 1870 г. франкогерманской войной. Бернхард добровольцем вступил в королевский прусский гусарский полк, принимал участие в боевых действиях, проявил мужество и получил чин лейтенанта. Казалось, что перед ним открывается военная карьера, однако отец настоял на продолжении университетского образования. После окончания университета Бернхард в 1872 г. поступил на службу чиновником в Меце. Однако новый поворот в карьере отца открыл перед юношей совсем другое будущее.

Истоки карьеры

В 1873 г. Бисмарк назначил Бюлова-старшего статс-секретарем ведомства иностранных дел, которое он возглавлял до своей смерти в 1879 г. Верный друг канцлера, Бюлов активно помогал ему во всех международных делах. В ноябре 1873 г. и сын поступил на службу в это ведомство. Под руководством отца и при покровительстве Бисмарка началось его быстрое продвижение по лестнице дипломатической карьеры. Первой ступенью стал уже любимый им Рим, куда он прибыл в 1874 г. как атташе в германском посольстве. Затем последовал Петербург, где он занял пост третьего секретаря, а в 1877 г. Бюлов — уже второй секретарь германского посольства в Вене.

Бернхард фон Бюлов

После начала русско-турецкой войны 1877–1878 гг. он стал временным поверенным в делах посольства в Афинах. В 1878 г. в качестве секретаря германской делегации, в которую входили Бисмарк, Бюлов-старший и князь X. Гогенлоэ, участвовал в работе Берлинского конгресса.

После конгресса Бюлов получил престижное назначение вторым секретарем посольства в Париже. Шесть лет, проведенных молодым дипломатом в столице Франции, были для него весьма поучительными. Его живо интересовала бурная политическая жизнь страны, где в острой борьбе происходило становление Третьей республики. Бюлов вступил в контакты со многими политиками, познакомился с кумиром республиканцев Леоном Гамбеттой, установил отношения с Жюлем Ферри и другими известными деятелями Франции. Его способности были замечены тогдашним послом в Париже, будущим канцлером Гогенлоэ, который предсказал Бюлову блестящую перспективу: «Однажды он станет рейхсканцлером».

В 1885 г. Бюлова вновь послали в Петербург. Через год он женился на только что разведенной итальянке Марии Анне Розалии фон Дёнхоф, урожденной княгине ди Кампореале из старинного болонского рода, с которой познакомился еще в 1876 г. и тогда же полюбил. Романтическая история их любви завершилась свадьбой в Вене. Отношения между супругами сложились счастливо, хотя детей у них не было. Однако для Бюлова это был рискованный брак, поскольку в то время разведенные и их новые супруги редко продвигались в придворном обществе или по служебной лестнице.

Тем не менее Мария фон Дёнхоф имела отличный социальный престиж. В ее салоне бывали такие национальные звезды, как Рихард и Козима Вагнер или художник Франц Ленбах, и она поддерживала хорошие связи с династиями Германии, Англии и Италии. Жена Герберта Бисмарка однажды заметила, что у нее всегда было впечатление, будто Бюлов «стал европейцем только благодаря жене».

В 1888 г. Бюлов получил назначение на первый, хотя и второстепенный, самостоятельный пост, став послом в Румынии. За пять лет жизни в Бухаресте он расположил к себе румынского монарха Кароля I, родственника Гогенцоллернов, и добился заключения германо-румынского торгового договора.

Во время «ссылки» в Румынию Бюлов занимался двумя вещами. Во-первых, он запоем поглощал исторические и политические труды, а также произведения классической литературы. Это сформировало понимание им национализма и государства силы. Бюлов стал убежденным сторонником националистических идей берлинского историка Генриха фон Трейчке и новых расовых теорий Юлиуса Лангбена. Он считал сущностью государства власть, а его участью — борьбу за существование. Внутриполитические проблемы, внутренняя политика вообще должны были, по его мнению, подчиняться примату внешней политики, которая обязана следовать принципам политики с позиции силы и социально-дарвинистским теориям.

Другим результатом ненасытного чтения Бюлова стали его образованность и отточенность литературного стиля. Его письма, беседы и речи были нашпигованы цитатами из книг известных и знаменитых людей. Он усердно собирал шутки и остроты и распределял их по темам в записных книжках, чтобы при случае щегольнуть метким замечанием.

Второе занятие Бюлова в Румынии состояло в хлопотах поскорее покинуть этот задворок Европы. С этой целью он налаживал полезные контакты и личные связи в высших кругах империи. Самым удачным в этом смысле стало его сближение с Филиппом цу Ойленбургом.

Князь Ойленбург, прусский консерватор и с 1894 по 1902 г. посол в Австрии, был личным другом и ближайшим политическим консультантом Вильгельма. Он оберегал кайзера от его собственных глупостей, которые могли привести к катастрофе. Прежде всего Ойленбург прилагал все силы, дабы никто не мог использовать Вильгельма в прогрессивных или реформистских целях.

Бюлов знал Ойленбурга с 1880 г., но только после вступления на престол Вильгельма II попытался сблизиться с ним. Его письма Ойленбургу были образцом психологической чуткости. В начале 1893 г. они стали закадычными друзьями.

И это была не только видимость дружбы. Бюлов держал фотографию друга на письменном столе. Со своей стороны Ойленбург сделал все возможное, чтобы Бюлов стал канцлером. Политические сложности предписывали использовать для этого обходной путь через Рим, и Ойленбург в 1893 г. добился назначения Бюлова послом в Италию. Пребывание Бюлова в Риме затянулось на четыре года, пока Ойленбург не вытеснил последних представителей либерального «нового курса» с их постов в Берлине. В июне 1897 г. Бюлов получил телеграмму из Берлина, в которой ему предлагалось срочно прибыть на императорскую яхту в Кильском порту. Во время встречи 24 июня кайзер предложил Бюлову возглавить имперское ведомство иностранных дел. Приняв предложение, Бюлов попросил месяц для обдумывания вставших перед Германией внешнеполитических проблем в связи с планами строительства военно-морского флота, чреватыми конфликтом с Великобританией. За месяц пребывания на австрийском курорте Земмеринг он пришел к выводу, что создание немецкого военно-морского флота не помешает хорошим отношениям с Англией.

Активно включившись в политическую борьбу, которую престарелый и глухой канцлер Гогенлоэ уже не мог эффективно вести, Бюлов сумел получить поддержку программы строительства военно-морского флота со стороны большинства видных государственных деятелей и лидеров политических партий. Когда 6 декабря 1897 г. началось обсуждение флотского законопроекта в рейхстаге и стало ясно, что для его принятия аргументов канцлера Гогенлоэ и адмирала Альфреда Тирпица недостаточно, Бюлов выступил с горячей речью и произнес свои знаменитые слова: «Прошли те времена, когда немец уступал одному из своих соседей землю, другому — море, а себе оставлял небо, где господствует чистейшая теория. Мы никого не хотим отодвигать в тень, но требуем и себе места под солнцем».

Угрозы Бюлова и выполняемые с немецкой пунктуальностью флотские программы стали вызывать беспокойство у ведущих британских политиков. Некоторые из них начали говорить о необходимости превентивного нападения на пока еще слабый германский флот с целью уничтожения опасности в самом зародыше. Эти планы получили известность в Германии, и в обществе поднялась новая сильнейшая волна антибританских настроений.

В 1906 г., когда в Англии со стапелей сошел первый сверхмощный линейный корабль «Дредноут» (по имени которого и все суда этого типа стали называться дредноутами), начался новый этап гонки военно-морских вооружений. Британцы полагали, что их успех в кораблестроении обескуражит немцев, но расчет оказался ошибочным. Вскоре в Германии был спущен на воду первый дредноут «Нассау». В 1908 г. немецкий флот имел уже 9 дредноутов (у Великобритании их было 12). К тому же меньший по численности немецкий военно-морской флот не был разбросан по всему миру, как британский. Учитывая это, Лондон принял решение иметь такое количество военных кораблей, которое всегда превышало бы количество военных немецких кораблей на 60 %.

При активном участии Бюлова как главы внешнеполитического ведомства Германия предприняла ряд явно имперских акций. В 1898 г. был принят первый закон о флоте; через два года флотская программа была удвоена. В 1897 г. Германия высадила десант в бухте Цзяочжоу (Киао-Чао), навязав Китаю неравноправный договор о предоставлении ей в аренду этой бухты и о протекторате над провинцией Шаньдун. В 1899 г. Берлин приобрел у ослабленной в войне с США Испании Каролинские и Марианские острова, а также острова Палау, укрепив свои позиции в Океании. Тогда же Германия стала активно проникать в Османскую империю и на Ближний Восток, получив у турецкого правительства концессию на постройку Багдадской железной дороги, и одним из ее вдохновителей был Бюлов.

Однако внутри страны дела складывались не столь удачно. Продолжала укреплять свои позиции СДПГ, ставшая крупнейшей партией империи. На выборах 1898 г. в рейхстаг она получила 2,1 млн голосов и опередила все другие партии. В правящих кругах, включая кайзера, все настойчивее муссировалась идея о введении нового «исключительного закона». В 1899 г. правительство попыталось даже провести через рейхстаг «каторжный законопроект» об уголовном наказании за участие в забастовках, и лишь мощное сопротивление демократических сил привело к срыву этой акции.

Все более настоятельной становилась необходимость в новой политической линии, способной сплотить правящие слои. Она нашла выражение в «политике сплочения», т. е. Союза прусского юнкерства и промышленных магнатов.

Новый правительственный курс был с одобрением встречен крупными промышленниками, считавшими, что эта новая политическая линия не только открыла путь для примирения с аграриями, но означала и более энергичную борьбу с рабочим движением. Она нашла согласие и аграриев, стремившихся к увеличению ввозных пошлин на сельскохозяйственную продукцию и проведению социальной политики в пользу средних слоев.

Для осуществления «политики сплочения» кайзеру был нужен новый политический лидер. Одряхлевший канцлер Гогенлоэ для этой цели не подходил. Император выбрал энергичного Бюлова, который принадлежал к одной из старейших прусских дворянских фамилий и имел родственные и финансовые связи в ганзейских городах. 18 октября 1900 г. Бюлов был назначен рейхсканцлером.

Бюлов как канцлер

Когда Бюлов занял пост канцлера, ему шел 52-й год. Он был на 30 лет моложе Гогенлоэ и стал самым молодым канцлером за все время существования Германской империи.

На фотографиях того времени Бюлов выглядел человеком выше среднего роста, плотного телосложения. На его лице выделялись высокий лоб, большие светлые глаза, красивые нос и губы. По прусской традиции того времени он носил слегка закрученные вверх усы.

Поскольку Бюлов не был достаточно сведущ в проблемах внутренней политики и социальных отношений, то предоставил свободу действий статс-секретарю по внутренним делам графу Артуру фон Посадовскому, а сам занялся вопросами внешней политики. Посадовский быстро убедился в том, что репрессивные меры против социал-демократии и профсоюзов не получат одобрения рейхстага, и вернулся к политике социальных реформ с целью постепенно интегрировать рабочий класс в авторитарно-монархическое государство. В этом статс-секретаря поддержала крупнейшая в рейхстаге фракция Центра.

Требования парламентского большинства нашли отражение в принятии трех новых законов. В 1899 г. была разрешена свобода коалиций между различными организациями. В 1904 г. рейхстаг отменил закон, разрешавший правительствам отдельных германских государств высылать из страны членов ордена иезуитов. Наконец, в 1906 г. для депутатов рейхстага было введено денежное довольствие. В свое время Бисмарк категорически воспротивился этому, чтобы ограничить участие социал-демократов в работе парламента. Но незаинтересованность депутатов приводила к тому, что многие из них крайне нерегулярно посещали заседания и рейхстаг часто не набирал кворума.

Посадовский провел ряд новых социальных реформ: расширился круг лиц, застрахованных от несчастных случаев; во всех общинах с численностью свыше 20 тыс. человек вводились третейские арбитражные суды; увеличивался оплачиваемый отпуск в случае болезни; запрещался детский труд и в надомном производстве; была принята государственная программа строительства жилья для рабочих, на которую ежегодно выделялось 4–5 млн марок.

Первым внутриполитическим мероприятием Бюлова стало принятие нового закона о тарифах. Законопроект предлагал некоторое повышение пошлин на импортные промышленные товары, но главным образом увеличились ввозные пошлины на сельскохозяйственную продукцию. Так, пошлина на рожь и пшеницу возросла с 3,5 до 6 марок за центнер; значительно повышалась пошлина на корма, пошлина на мясо достигла 30 марок за центнер и стала по сути запретительной. Почти вдвое увеличились пошлины на сыр, яйца и масло. Сразу же после опубликования законопроекта вся германская внутренняя политика стала определяться борьбой за пошлины.

Открывая дебаты в рейхстаге по законопроекту о тарифах, Бюлов 2 декабря 1901 г. обосновывал необходимость защиты сельского хозяйства тем, что оно в отличие от промышленности и торговли, которые развивались вполне успешно, во многих частях страны «находится в особенно тяжелом положении». Его необходимо исправить, если учесть то «большое значение, которое принадлежит ему в деле обороны и обеспечения нации продовольствием».

Вначале за проект выступили лишь свободные консерваторы и большинство национал-либералов. Партия Центра колебалась. Против него вместе с СДПГ выступили левые либералы. Консерваторы также выразили отрицательное отношение к проекту, поскольку сочли повышение аграрных пошлин недостаточным. Союз сельских хозяев развернул шумную кампанию против законопроекта. Это вынудило Бюлова выступить на банкете союза с разъяснением, что дальнейшее повышение пошлин вредно скажется как на внутренних, так и на внешнеполитических делах страны.

Над правительственным проектом реформы нависла угроза. Он не получил одобрения большинства рейхстага. Бюлов же не хотел допустить, чтобы новые выборы проходили под знаком борьбы вокруг тарифов, ибо это привело бы к значительному усилению позиций противников повышения пошлин. Оставалось искать новые комбинации, тем более что сам Бюлов был мастером политических интриг.

Компромисс, на который пошли консервативные партии, Центр и национал-либералы, состоялся на основе уступки, сделанной правительством, которое согласилось с требованием аграриев немного повысить пошлины на некоторые продукты и снизить таможенные ставки на ввозимые в страну сельскохозяйственные машины. Однако для самого Бюлова это оказалось нелегким делом. Социал-демократы решили затянуть обсуждение законопроекта до истечения срока полномочий рейхстага и требовали отдельного голосования по каждой из 946 статей, что превратило бы принятие закона в многомесячный процесс. Было решено изменить процедуру голосования так, чтобы весь законопроект рассматривался как приложение к статье 1-й и голосовался целиком.

Последнее заседание 13 февраля продолжалось непрерывно 19 часов и проходило крайне бурно. Бюлов выступал трижды. Социал-демократы в последний раз применили обструкцию: их представитель говорил без перерыва 8 часов. Однако воспрепятствовать принятию закона они уже не смогли. Вскоре Бюлов получил телеграмму от императора, в которой тот благодарил канцлера за успех.

На основе этого закона в 1904 г. были подписаны новые торговые договоры с Россией, а затем — с Италией, Бельгией, Румынией, Швецией, Сербией и Австро-Венгрией. Преобладающей частью ввоза из этих стран в Германию была аграрная продукция. В результате повышения сельскохозяйственных пошлин аграрии получили прибыль в 873 млн марок. Но рост протекционизма вел к ухудшению отношений Германии с другими странами, особенно с Россией. Новый закон только усилил внешнеполитическую изоляцию Германии.

Осуществление военных программ и увеличение армии до 633 тыс. человек, проведение социальных реформ, участие в подавлении боксерского восстания в Китае требовали больших финансовых расходов. В результате государственный долг Германии в 1904 г. вырос до 3 млрд марок. Ситуация не улучшилась и после введения прямого имперского (т. е. шедшего в бюджет государства) налога на получаемое родственниками наследство и некоторого повышения косвенных налогов.

Новых затрат потребовало подавление в 1904 г. восстания племен гереро и готтентотов, выступивших против немецкого господства в Юго-Западной Африке. 17-тысячный военный корпус жестоко подавил основные очаги восстания, но партизанская война продолжалась еще три года. Когда правительство потребовало выделить дополнительные кредиты на колониальные нужды, то встретило сопротивление партии Центра, которая осуждала суровое обращение с местным населением и настаивала на участии католических миссий в назначении колониальной администрации.

Статс-секретарь только что созданного Имперского колониального ведомства Бернхард Дернбург ответил отказом, а Центр вместе с СДПГ не утвердили выделение колониальных кредитов. В ответ рейхстаг был распущен и назначены новые выборы, что означало провал социального курса Посадовского.

Бюловский блок

На посту канцлера Бюлову пришлось решать сложную проблему сохранения позиций Германии в Европе в условиях наращивания германских сухопутных сил и создания мощного военно-морского флота.

Строительство флота было поручено Тирпицу. Бюлов должен был сохранять мир, так необходимый для строительства флота, а затем использовать флот как средство для усиления роли и увеличения владений Германии в мире. Без флота Германия оставалась уязвимой для британского превентивного удара. Поэтому Бюлов должен был проделать поистине волшебный трюк: проводить антибританскую политику, не беспокоя при этом саму Англию. Он должен был поддерживать хорошие отношения с Россией, однако не позволяя ей связать Германии руки. Постоянную угрозу представляла Франция, но она была слишком слаба, чтобы выступить в одиночку. Лавируя между Англией и Россией, германское правительство не сумело предотвратить их сближение, так же как и сближение Италии с Францией. После подписания в апреле 1904 г. англо-французского договора Германия, пытаясь подорвать русско-французский союз, осенью того же года начала с Россией переговоры о возможном союзе. В 1905 г. Вильгельму даже удалось заключить с Николаем II Бьёркский договор о дружбе, однако этот договор двух монархов был дезавуирован их министрами.

Попыткой разрушить англо-французскую Антанту стал знаменитый «прыжок Пантеры», когда немецкая канонерка «Пантера» в марте 1905 г. внезапно вошла в марокканский порт Агадир, чтобы противодействовать притязаниям Франции в Марокко. На Альхесирасской конференции германской дипломатии не удалось ни оторвать Россию от Франции, ни ликвидировать англо-французское соглашение 1904 г. Германия была вынуждена признать «особые интересы» Франции в Марокко. Ее внешнеполитическое положение еще более ухудшилось в связи с англорусским соглашением 1907 г.

Неудачи Бюлова во внешней политике, провал марокканской авантюры, заметный отход Италии от Тройственного союза, невнятный курс в разрешении внутриполитических трудностей, интриги при дворе во время продолжительной болезни канцлера после Альхесирасской конференции, обсуждение в прессе скандальной жизни высших германских кругов — все это усиливало ропот в стране и делало положение канцлера неустойчивым.

Но Бюлов не решался применять антиконституционные меры: «Я все время был против неспровоцированного применения силы, не говоря уже о государственном перевороте или нарушении конституции». Главный упор он делал на изменение соотношения сил в рейхстаге таким образом, чтобы снизить влияние оппозиции. Однако обе фракции консерваторов и примыкавшие к ним антисемитские группы вместе с национал-либералами не могли создать парламентского большинства. Тогда Бюлов обратился к леволиберальным партиям, которые поддержали правительственный проект кредитов на подавление восстания племен гереро и готтентотов в германской Юго-Западной Африке. В этом он увидел возможность образования нового парламентского большинства.

13 декабря 1906 г. в рейхстаге состоялось решающее голосование по вопросу о кредитах на подавление восстания в Африке. Как только законопроект был провален, Бюлов поднялся на трибуну и огласил уже заготовленный императорский указ о досрочном роспуске рейхстага.

Политическая обстановка казалась Бюлову благоприятной. Неожиданный роспуск рейхстага лишал партии тщательной подготовки к выборам. Отказ же социал-демократов и Центра одобрить колониальные кредиты позволял очернить их как партии «антинациональные». Выборы были назначены на 25 января 1907 г. Однако избирательная кампания показала расхождения между правительственными партиями. Леволиберальные партии призывали направить удар против Центра, который «то в союзе с правыми партиями, то, составляя большинство с социал-демократией, оказывает пагубное влияние на политическую жизнь страны». Национал-либералы выступили за сотрудничество всех партий, поддержавших правительство. Им вторили свободные консерваторы. Но Немецко-консервативная партия, связанная с Центром долгим сотрудничеством, не хотела бороться против него, да еще и в союзе с левым либерализмом, с которым она всегда находилась в конфронтации.

31 декабря 1906 г. Бюлов, чтобы исправить положение, обратился к руководителю имперского союза против социал-демократии Э. Либерту с открытым посланием. В нем говорилось: «…поражение социал-демократии стало бы ударом по ее слепой заносчивости, послужило бы укреплению доверия в спокойном прогрессе нашего внутреннего развития и упрочению нашего положения вовне. Тем самым будет затруднена возможность того, что какая-либо из буржуазных партий с помощью социал-демократической сможет занять лидирующее положение в ущерб другим партиям». Бюлов обратил внимание левых либералов, которые стремились направить главный удар против правых сил, на то, что действительная опасность коренится в социал-демократии. Он выразил убеждение, что на выборах «правые партии, национал-либеральная партия и стоявшие левее ее свободомыслящие группы могут при сознательных целенаправленных усилиях настолько увеличить свою численность, чтобы составить большинство». В то же время Бюлов стремился ослабить парламентское представительство Центра настолько, чтобы он не мог более ставить под угрозу правительственную политику. Исключение этой партии из правительственной коалиции предполагалось как временная мера, которая должна была содействовать укреплению в его среде «национально настроенных элементов».

Видя, что его программа не нашла особой поддержки ни среди консерваторов, ни среди левых либералов, Бюлов решил вновь повлиять на их позиции. Накануне выборов, 19 января 1907 г., он, выступая в Колониальном обществе, подчеркнул, что «долгом дня» является создание политического большинства, идущего за правительством. Остановившись на вопросах борьбы с социал-демократией, Бюлов сказал, что было бы хорошо, если бы немецкие рабочие увидели, что она не защищает их интересы, не проводит в рейхстаге никакой «позитивной работы».

Выборы проходили в два тура (25 января и 5 февраля 1907 г.) под знаком жесткой борьбы проправительственных партий с Центром и СДПГ. Проведенные в обстановке всплеска националистических настроений, они принесли победу союзу консервативных и либеральных партий, образовавших «бюловский», или «готтентотский», блок. Он объединял Немецко-консервативную и Имперскую партии, антисемитские группы, Национал-либе-ральную партию и леволиберальные организации: Свободомыслящую народную партию, Свободомыслящее объединение, Народную партию. Центр все же удержал свои позиции и остался крупнейшей парламентской фракцией, но социал-демократы потеряли в рейхстаге около половины мандатов. Однако победа на выборах консервативно-либерального блока была обусловлена прежде всего устаревшим, не отвечавшим истинному соотношению сил делением страны на избирательные округа. СДПГ потеряла 38 депутатских мест, но за нее проголосовало на четверть миллиона больше избирателей, чем на предыдущих выборах. Поражение социал-демократов привело к усилению реформистских настроений в партии и прекращению полемики с ревизионистами.

Программу канцлера поддержали все партии блока. Однако к осени 1907 г. отношения между различными его группировками обострились. Противоречия, вызванные вопросом о прусской избирательной реформе, осложнились из-за появления других разногласий.

В связи с ростом цен на продукты усиливалось массовое недовольство; консервативные и либеральные депутаты винили друг друга за дороговизну. В это же время либеральная пресса широко обсуждала скандальный судебный процесс над журналистом Максимилианом Гарденом, обвинившим в гомосексуализме лиц из ближайшего окружения императора. Назревал кризис блока.

Бюлов призвал партии блока прекратить взаимные нападки. В речи, произнесенной в рейхстаге 30 ноября 1907 г., он подчеркнул необходимость уяснения ими того, «что возможно и что невозможно». В отношении леволиберальных требований реформы прусской избирательной системы Бюлов заявил, что невозможно переносить «политику блока с империи на Пруссию», хотя «вполне возможно в Пруссии управлять так, чтобы блок в империи не распался». Однако речь канцлера не удовлетворила левых либералов, и разногласия в блоке резко усилились. Поэтому 4 декабря 1907 г. Бюлов собрал лидеров партий правительственной коалиции и заявил, что «плодотворное сотрудничество между правительством и партиями блока станет невозможным, если будут продолжаться нападки с их стороны на правительство и друг на друга». Он пригрозил своей отставкой. На следующий день появились заявления лидеров фракций о готовности продолжать сотрудничество. Первый кризис блока был преодолен.

Падение Бюлова

Несмотря на разногласия, «готтентотский» блок казался Бюлову прочным для того, чтобы на его основе провести в жизнь новые законопроекты.

В 1908 г. рейхстаг принял закон «О союзах и собраниях», единый для всей Германии. Права полиции по надзору за собраниями и митингами были ограничены, женщины получили возможность участвовать в работе различных организаций. Если ранее выступавшие на массовых собраниях ораторы могли пользоваться только немецким языком, то теперь полякам, датчанам и населению Эльзас-Лотарингии было разрешено говорить на родном языке.

Одновременно с этим либеральным законом в Пруссии был принят закон «Об отчуждении», по которому особая имперская комиссия получила широкие права скупать польские земельные владения (а в случае необходимости даже отчуждать их) и продавать немецким колонистам, чтобы усилить германизацию восточных провинций. Хотя из-за внутренних сложностей и сопротивления польского населения закон практически не применялся, само его наличие осложняло политическую жизнь Пруссии.

Учитывая неизбежность уступок либералам, Бюлов на заседании прусского кабинета 29 сентября 1908 г. настоял на том, чтобы в тронной речи кайзера перед ландтагом Пруссии прозвучало обещание провести в будущем избирательную реформу. 20 октября Вильгельм II, торжественно открывая ландтаг, назвал изменение избирательного права в прусскую палату депутатов главной задачей современности.

Высказывания императора сразу же вызвали отрицательную реакцию консервативной прессы. Однако новая волна полемики между партиями блока прервалась в связи с внезапно разразившимся скандалом вокруг личности императора.

В конце 1908 г. Бюлов оказался в сложной ситуации, вызванной очередной бестактностью кайзера. Еще 28 сентября 1908 г. лондонская «Дейли телеграф» сообщила об интервью, которое Вильгельм дал одному бывшему дипломату. Через месяц это интервью было напечатано в официозе «Норддойче альгемайне цайтунг». В нем император утверждал, что является большим другом Англии, но вынужден считаться с господствующими в немецком обществе антибританскими настроениями. Далее кайзер заявил, что война англичан с бурами (1899–1900) велась по разработанному им плану, который он якобы послал королеве Виктории, и что именно он воспрепятствовал созданию антианглийской Континентальной лиги. Наконец, Вильгельм утверждал, что Германия строит свой флот не для войны против Британии, а для действий на Тихом океане, а это было направлено явно против Японии.

В Англии первая часть интервью была воспринята как доказательство глубокой вражды немцев к Великобритании, а вторая — как свидетельство надменности и высокомерия германского императора. Россия и Франция заявили официальный протест и выразили возмущение попыткой кайзера спровоцировать ухудшение их отношений с Англией.

В Германии все политические партии, даже консерваторы, потребовали, чтобы впредь император был более осмотрительным и воздерживался от необдуманных заявлений. Сторонники широкой экспансии тоже выразили сожаление, но по иной причине — чрезмерного, на их взгляд, дружелюбия кайзера по отношению к коварному Альбиону.

Следует, однако, отметить, что император в данном случае действовал достаточно корректно. Он отправил текст интервью рейхсканцлеру, интересуясь, нет ли каких-либо возражений против его опубликования. Бюлов то ли специально «подставил» кайзера, то ли, занятый массой дел, не читал интервью, перепоручив это чиновникам иностранного ведомства, которые, естественно, не отважились на правку высочайшего сочинения и возвратили его автору с незначительными замечаниями.

При обсуждении этого скандала в рейхстаге Бюлов под огнем критики депутатов от всех партий не решился ни защищать кайзера, ни взять ответственность на себя. Он признал, что интервью вызвало в стране «глубокое волнение и горькие сожаления». Канцлер заявил: «Мы должны побудить его величество в дальнейшем также и в частных беседах соблюдать ту сдержанность, которая необходима в интересах единства политики».

Обвинив во всем Вильгельма II, рейхсканцлер подчеркнул, что он не в состоянии отвечать за политику империи, если и впредь монарх не будет проявлять сдержанность и благоразумие. В уклончиво-трусливой позиции Бюлова кайзер не без оснований усмотрел предательство и сделал вывод о необходимости при первом же удобном случае заменить рейхсканцлера, хотя и не принял прошения главы правительства об отставке. А в рейхстаге левые либералы, представители Центра и социал-демократы потребовали, чтобы отныне кабинет министров отвечал перед парламентом за свои действия.

Не успела затихнуть шумиха вокруг интервью императора, как страна оказалась в пучине новых политических споров. В ее центре стал вопрос о налоговой реформе, проект которой был внесен в рейхстаг 19 ноября 1908 г.

Правительственный вариант предлагал увеличение налогов на 472 млн марок, в том числе косвенных налогов на некоторые предметы потребления — пиво, водку, вино, табак. Такое увеличение косвенных налогов должно было дать около 300 млн марок, налог на наследство — 92 млн; кроме этого, предусматривалось увеличение матрикулярных платежей — взносов входящих в состав рейха государств в имперскую казну с каждой души населения. Этот проект, как полагал Бюлов, должен был встретить поддержку всех партий блока и содействовать сближению их с Центром.

Однако обсуждение проекта налоговой реформы обнаружило разногласия между партиями. Левые либералы решили воспользоваться реформой для достижения конституционных изменений и заявили о том, что связывают налоговую реформу с конституционными изменениями с целью установления парламентской системы. Это вызвало резкие возражения консерваторов, угрожавших покинуть блок. Для них становилось все более очевидным, что левые либералы стремятся воспользоваться налоговой реформой для осуществления важных политических изменений. Вопрос о налоговой реформе для них оказался связанным с судьбой блока, дальнейшее существование которого угрожало их политическим позициям.

Большое влияние на позиции консерваторов оказывало в это время и дальнейшее усиление борьбы за реформу прусского избирательного права, развернувшейся с новой силой с первых дней 1909 г. В Берлине и других городах Пруссии состоялись многолюдные демонстрации и митинги. Ареной острых политических столкновений стал прусский ландтаг, где началось обсуждение проектов реформы. Социал-демократы предложили ввести в Пруссии всеобщее, равное, прямое и тайное избирательное право. Левые либералы выступили с проектом введения всеобщего избирательного права по образцу имперского. С предложениями некоторого улучшения избирательного права выступили национал-либералы.

Обострение борьбы вокруг прусской избирательной реформы усилило неприязнь консерваторов к блоку, и они решили его «взорвать». Поводом для этого стал параграф 9-й налогового законопроекта — о прямом обложении наследства. Сами размеры обложения были небольшими: они должны были составить 0,5 % с наследства, оценивавшегося в 20–30 тыс. марок, повышаясь до 3 % с состояний в 1 млн и более марок. Против этого горячо возразил лидер прусских консерваторов, «некоронованный король Пруссии» Эрнст фон Хейдебранд, заявивший, что консерваторы отказались одобрить этот налог потому, что не увидели политических гарантий сохранению своих позиций. Действительно, позиция, занятая консерваторами во время борьбы вокруг налоговой реформы, определялась не столько их негативным отношением к налогу на наследство, сколько отрицанием всей политики блока, в которой все они видели угрозу своим политическим позициям. Некоторые сторонники канцлера предлагали ему еще до окончательного голосования по налоговой реформе распустить рейхстаг и назначить новые выборы. Однако на это Бюлов не пошел.

24 июня 1909 г. состоялось окончательное голосование по законопроекту о налоговой реформе. Статья о налоге на наследство была отклонена голосами партий консерваторов и Центра. Это означало конец блока и предрешало судьбу Бюлова как рейхсканцлера. Понимая это, он покинул зал заседаний рейхстага еще до конца голосования. Получив сообщение об итогах голосования, Бюлов тотчас направил Вильгельму телеграмму с просьбой предоставить ему аудиенцию, чтобы он мог вручить прошение об отставке. 26 июня 1909 г. Бюлов выехал в Киль в сопровождении шефа гражданского кабинета императора графа Рудольфа Валентини.

Положение Бюлова зависело от отношения к нему Вильгельма II, так как в Германии канцлер был ответствен не перед рейхстагом, а перед императором. Канцлером мог быть лишь деятель, пользовавшийся доверием императора. Так оно и было в первые годы пребывания Бюлова на высшем государственном посту. «С тех пор как он у меня служит, я могу спать спокойно», — говорил Вильгельм летом 1901 г. Ойленбургу. Однако при всем доверии, которое питал кайзер к Бюлову, между ними никогда не было полного единодушия по всем вопросам руководства страной. Пропитанный полуабсолютистскими замашками, Вильгельм не скрывал своего пренебрежительного отношения к рейхстагу. В социал-демократии он видел не массовое политическое движение, а шайку заговорщиков. Левых либералов кайзер считал противниками его режима. Это мнение еще больше укрепилось после всплеска политических обвинений в связи с инцидентом вокруг интервью в «Дейли телеграф» и последовавших вскоре со стороны левых либералов требований конституционных гарантий против «личного режима» императора. Поэтому если прежде Вильгельм II не противился консервативно-либеральному блоку, то после ноябрьских событий 1908 г. он усмотрел в нем угрозу своей власти. В Бюлове же как создателе и вдохновителе блока он видел теперь политика, склонного идти на уступки либералам. После случая с «Дейли телеграф» к этим опасениям прибавилось и убеждение, что Бюлов предал императора.

Немалую роль в падении Бюлова сыграли придворные круги. Они подозревали его в причастности к скандальным разоблачениям Гардена, дискредитировавшим эти круги. При этом сказывались и политические антипатии к канцлеру, вдохновителю блока с левыми либералами, посягавшему, по их мнению, на привилегии прусской аристократии. Придворные круги даже создали кружок для борьбы против Бюлова и установили связь с аристократической верхушкой партии Центра. В результате этого появился широкий антибюловский блок.

4 июля 1909 г. было опубликовано официальное сообщение об увольнении Бюлова с поста канцлера с награждением бриллиантами к ордену Черного Орла. На следующий день Вильгельм II простился с ним, назначив новым канцлером Теобальда фон Бетман Гольвега.

После отставки

Отношения Бюлова с Бетман Гольвегом, и прежде прохладные, еще больше испортились, когда при передаче дел Бюлов намекнул, что Бетман плохо подготовлен для руководства внешней политикой Германии. По его словам, он рекомендовал новому канцлеру всеми силами сохранять мир с Россией, крепить союз с Австро-Венгрией, но не ввязываться ради нее в конфликт с Россией, не ссориться с Англией, иметь сухопутную армию, способную всегда противостоять французской.

Для Бюлова наступили годы политического вакуума. В первое время он проводил летние месяцы в имении Нордерней близ Гамбурга, а зиму — на вилле в Риме. Он внимательно следил за внутренней и внешней политикой. Результатом осмысления его опыта как дипломата и канцлера стали книги «Державная Германия» (1913) и «Германская политика» (1916).

В августе 1914 г. Бюлова вызвал к себе император и сообщил, что встал вопрос о назначении его послом Германии в Италии, позиция которой в связи с войной внушала особые опасения. Но

Бетман высказался против отзыва посла Флотова, хотя тот явно не оправдывал возлагавшихся на него надежд. Император предложил Бюлову поехать в Рим помощником Флотова, но князь категорически отказался, заметив, что готов взять на себя полную ответственность только в случае предоставления ему всех полномочий.

30 ноября 1914 г. Бюлов получил письмо от Бетман Гольвега. Флотов просил об отпуске, а на время его отсутствия в качестве чрезвычайного посла предлагалось поехать Бюлову. Бюлов согласился и 14 декабря прибыл в Рим. В условиях, когда Италия решала, к какому из блоков ей примкнуть, он видел лишь один выход из ситуации: передачу Австро-Венгрией Италии итало-язычной области Тренто и предоставление автономии спорной территории — Триесту. Но австрийцы, уже настроившие против себя итальянцев, не желали идти на уступки и при поддержке немецкого статс-секретаря по иностранным делам Г. Ягова плели против Бюлова интриги. 24 апреля 1915 г. Италия подписала секретное соглашение об обязательствах по отношению к Антанте, а 3 мая денонсировала договор Тройственного союза. Запоздалое согласие австрийцев на итальянские требования ничего не изменило. Италия вступила в войну на стороне противников Германии и Австро-Венгрии.

Германскую революцию Бюлов встретил враждебно. Веймарскую республику он не принял, сохраняя приверженность прежним умеренно-консервативным взглядам и монархическим принципам.

В 20-е гг., проживая в основном в Италии, Бюлов целиком посвятил себя мемуарам. В 1930–1931 гг. вышли в свет четыре тома его «Воспоминаний», вызвавшие переполох и шквал полемических выпадов против Бюлова. В мемуарах давалось критическое описание обстановки и нравов в консервативноаристократических кругах Германии и происходившее в стране представлялось так, будто Бюлов был единственным государственным деятелем в Германии, все предвидевшим и почти всегда поступавшим правильно. Бюлов обосновывал свою защиту, используя гору писем, официальных документов и меморандумов, которые он тенденциозно отредактировал. Полный текст «Воспоминаний» был опубликован после смерти Бюлова. Разразился настоящий скандал. Часть прямо или косвенно задетых лиц организовала выпуск сборника «Фронт против Бюлова», где опровергались его утверждения и делались выпады в адрес самого автора.

Бюлов в этом скандале не успел принять участия. 28 октября 1929 г. в возрасте 80 лет он скончался в Риме.

Итог эры Бюлова

За первые 10 лет правления Вильгельма II соотношение сил между короной и людьми в правительстве, которые по конституции несли ответственность за политику империи, радикально изменилось. Бисмарк правил фактически единолично, хотя в пропагандистских целях постоянно выдвигал на передний план фигуру монарха, — теперь же единолично правил император, а канцлер и министры превратились в простых исполнителей его воли. В 1899 г. баденский публицист Ойген фон Ягеман констатировал, что положение министров «по сравнению с прошлыми временами полностью изменилось». «Теперь, — писал он, — на место самостоятельных, влиятельных советников пришли чисто исполнительные органы, лишь повинующиеся высшей воле и решениям, которые могут быть приняты без их советов и даже вопреки их советам». Далее он писал, что министры теперь являются скорее чем-то вроде исполнительных секретарей, нежели советниками монарха, наделенными конституционными правами. Символично, что Вильгельм II лишил своих министров даже права подавать прошения об отставке: «…он не желает, чтобы впредь такие прошения подавались по собственной инициативе, при необходимости он сам сообщит, что время для отставки уже наступило».

Поэтому заявление Вильгельма, которым он сопроводил назначение своего третьего канцлера («Бюлов будет моим Бисмарком!»), не могло не прозвучать как издевательство, ибо Бернхард фон Бюлов должен был пообещать, что он будет совсем не таким канцлером, как трое его предшественников. Бисмарк был могущественным министром, а Каприви и Гогенлоэ как представители правительства и даже в какой-то степени рейхстага все еще ощущали некоторую противопоставленность императору. Бюлов разработал метод работы с Вильгельмом до совершенства. В отличие от Каприви, который постоянно возражал Вильгельму, или Гогенлоэ, который уступал неохотно и крайне ворчливо, Бюлов обычно сначала соглашался с каждым предложением Вильгельма, а затем постепенными и осторожными уточнениями достигал желаемого результата.

Бюлов понимал, на каких условиях он занял вначале пост статс-секретаря в министерстве иностранных дел, а затем и пост рейхсканцлера. Он не вспоминал о самостоятельности и ответственности, с которой эти посты должны были быть связаны, в будущем все должно было опираться на «высочайшее доверие».

Поддержка императора позволяла ему полностью держать в своих руках государственный аппарат, по меньшей мере в гражданской сфере, но для того чтобы и дальше пользоваться этой поддержкой, он обязан был ежедневно и ежечасно его «обрабатывать». «Если мне не удастся поддерживать постоянный (устный и письменный) контакт с Его Величеством, то постепенно достигнутый с таким трудом Status quo расползется по швам», — признавался он в 1897 г. Бюлов, кроме того, прекрасно понимал, что он просто не имеет права на противоречия с монархом. Из канцлера он превратился в придворного, готового записывать высочайшие приказы даже на манжетах, лишь бы их, не дай Бог, не забыть. О том, что долг первого советника монарха состоит в отстаивании верных решений и борьбе против принятия неверных, в этой обстановке тотального оппортунизма все как-то забыли.

Тем не менее Бюлов был самым популярным рейхсканцлером после Бисмарка и прямо-таки наглядно воплощал вильгельмовскую эпоху. Чрезвычайно точно он выразил представления, которые определяли жизнь нации. «Место под солнцем» и «мировая политика» были его лозунгами и его политикой. Больше, чем любой другой канцлер, Бюлов учитывал общественное мнение, всячески обхаживая капризного императора и партии в рейхстаге. Его успехи были бесспорны, и после 1914 г. многие немцы вспоминали об эре Бюлова как о золотом веке мира, благосостояния и национального оптимизма. Вскоре после своей отставки Бюлов писал: «Я не выполнил всего, чего хотел достигнуть, однако я не оставил после себя никаких руин».

Литература

Бюлов Б. Воспоминания. М.; Л., 1935.

Fesser G. Reichskanzler Bernhard Fürst von Bülow. Biographie. Berlin, 1991.

Lerman K.A. The Chancellor as Courtier. Bülow and the Gouvemance of Germany 1900–1909. Cambridge; New York; Sydney, 1990.

Schüssler W. Die Daüy-Telegraph-Affäre. Fürst Bülow, Kaiser Wilhelm und die Krise des zweiten Reichs 1908. Göttingen, 1952.

Winzen P. Bülows Weltmachtkonzept. Untersuchungen zur Frühphase seiner Außenpolitik 1897–1901. Boppard a. Rh., 1977.