Жизненный путь

Суждения о Георге Михаэлисе как рейхсканцлере были почти единодушно отрицательными при всех частных нюансах. Правда, только немногие отзывались о нем так резко, как один из лидеров СДПГ Гуго Гаазе, называвший нового канцлера уже через несколько дней после его назначения «инструментом высшего командования». Но даже те современники и историки, которые считали, что деятельность Михаэлиса определялась хорошими намерениями, видели в его назначении «безрассудный акт» с фатальными внутриполитическими последствиями.

В лице Михаэлиса впервые на вершину имперской исполнительной власти поднялся в июле 1917 г., в один из самых тяжелых внутриполитических кризисов Германии, человек, который не только был до этого далеко в стороне от политики, но и являлся первым канцлером недворянского происхождения. История его канцлерства была, в сущности, историей его падения, эпизодом, продолжавшимся всего три с половиной месяца, но именно тогда принимались важные решения и ярко обозначилось изобилие проблем, которые были максимально характерны для развития империи, ее внутренней слабости и возрастающей неспособности к реформам.

Георг Михаэлис родился 8 сентября 1857 г. в силезском городке Ханау. Он происходил из семьи, имевшей давние традиции на прусской государственной службе: прадед поднялся до министра финансов при Фридрихе Великом, дед был земельным старшим судебным советником, отец до его ранней смерти в 1866 г. — судьей во Франкфурте-на-Одере. Жизненный путь и образ мышления Георга Михаэлиса были существенно обусловлены этой семейной традицией.

После окончания гимназии и изучения юриспруденции и теологии Михаэлис в 1879 г. поступил на государственную службу. В 1885–1889 гг. он в должности доцента преподавал в школе немецких юридических и общественно-политических наук в Токио. Затем началась карьера в рядах прусской бюрократии: сначала прокурор, затем, после перехода на государственную службу, правительственный советник в Трире, старший правительственный советник в Арнсберге и в силезском Лигнице, наконец, с 1902 г. обер-президент в Бреслау. Эта карьера в 1909 г. увенчалась назначением его помощником статс-секретаря в прусском министерстве финансов.

Политически Михаэлис всегда чувствовал себя консерватором, связанным с интересами аграриев. Он был членом их партии, хотя не участвовал активно в партийной деятельности. Остэльбские аграрии, консервативное прусское чиновничество, национал-либерально настроенные представители буржуазии — это была та жизненная среда, в которой обычно вращался Михаэлис, во всяком случае во время его службы в восточных провинциях страны. Однако и в этом социально-политическом слое он выделялся глубокой религиозностью, которая сделала его активным участником пиетистского движения, стремившегося изменить весь образ жизни строгим благочестием.

С начала Первой мировой войны Михаэлис занимал различные ключевые посты в Военно-продовольственном управлении, в создании которого он участвовал. В феврале 1917 г. он был назначен прусским государственным комиссаром по народному питанию. Пребывание на этом посту создало ему репутацию энергичного и активного деятеля. Весной 1917 г. Михаэлис близко познакомился с Гинденбургом и Людендорфом, постоянно обсуждая с ними проблемы продовольственного снабжения армии.

Георг Михаэлис

Если принять во внимание то влияние, какое оказывали на Вильгельма II воинственные круги буржуазии и юнкерства, то станет понятно, почему шантажистское прошение Гинденбурга и Людендорфа в июле 1917 г. об отставке он отклонил, а канцлера Бетман Гольвега сместил. Однако генералам так и не удалось убедить кайзера назначить на пост рейхсканцлера одного из предложенных ими кандидатов — Бюлова или Тирпица: обоих император считал слишком самостоятельными и поставить их во главе правительства он не пожелал. В поисках нового кандидата Людендорфу пришла мысль предложить на этот пост Георга Михаэлиса, который в апреле 1916 г. произвел на него выгодное впечатление как автор меморандума о создании экономического Генерального штаба под руководством военных. Но, «канцлер поневоле», Михаэлис являлся далеким от политики третьестепенным прусским административным чиновником, который хотя и был послушным орудием Верховного командования, однако не мог служить его реальной опорой.

В кресле канцлера

В быстром решении императора назначить канцлером Михаэлиса выразилось его стремление продемонстрировать прерогативы монарха в назначении главы кабинета. К тому же Михаэлис был новым человеком в политике, которого не отягощали предыдущие промахи. С другой стороны, он не только не имел никакого политического опыта, но, как выяснилось, не обнаружил и никакого политического чутья.

Гинденбург ожидал от нового канцлера только успехов. Михаэлис, писал он, «показал себя в совместной работе умным, энергичным, опытным в делах, красноречивым, бесстрашным и уповающим на Бога». С этими качествами Гинденбург связывал надежду на то, что новый глава правительства искоренит тот «мягкотелый космополитизм», который присущ штатским чиновникам. Но Гинденбург обманулся в своих надеждах. В мемуарах он ретроспективно заметил: «Обстоятельствам суждено было оказаться сильнее, чем добрая воля Михаэлиса».

Правая пресса шумно приветствовала отставку Бетман Голь-вега и назначение Михаэлиса. «Вздох облегчения прошел по национальным кругам нашей страны, — писала „Кройццайтунг“, — когда был устранен со своего поста человек, который с редкой неспособностью и неудачливостыо в течение восьми лет руководил делами Пруссии и Германии». «Теглихе рундшау» восхваляла нового канцлера как «родственную Гинденбургу и Людендорфу натуру, твердую, немецкую, христиански настроенную личность, обладающую большими знаниями, необычайной энергией и чистейшими желаниями». «Мы видим в нем правильного человека у руля правления», — писала газета.

Назначение канцлером Михаэлиса было полной неожиданностью для депутатов рейхстага. Они думали, что так как с ними обсуждали кандидатуру прежнего канцлера, то посоветуются и о персоне нового канцлера, которого в качестве государственного деятеля никто не знал, хотя о его взглядах достаточно определенно говорили восторженные отзывы пангерманской прессы. Делая хорошую мину при плохой игре, депутаты рейхстага еще твердили на своих заседаниях, что новый канцлер должен принять на себя выполнение Указа от 12 июля 1917 г. и признать разработанную большинством рейхстага «мирную резолюцию», иначе он не будет пользоваться доверием парламента. Официальная газета СДПГ «Форвертс» уже приспосабливалась к новому канцлеру и начинала создавать ему популярность, изображая Михаэлиса как человека, «заслужившего доверие народа» тем, что в качестве комиссара по продовольствию он «обеспечивал в течение двух лет хлеб немецкому народу и завоевал к себе симпатии» выступлениями против аграриев. Игнорирование рейхстага при назначении Михаэлиса газета сдержанно называла «ошибкой», приписывая ее самому новому канцлеру, и обещала ему поддержку большинства, как только он примет указ 11 июля и «мирную резолюцию».

Пребывание Михаэлиса на посту канцлера (с 14 июля до 1 ноября 1917 г.) ознаменовалось жестоким подавлением первой попытки восстания в военно-морском флоте, расправой с участниками крупной стачки на заводах «Лейна», а также созданием ультраправой Отечественной партии во главе с адмиралом Тир-пицем и будущим организатором антиреспубликанского путча 1920 г. Вольфгангом Каппом.

В правящих кругах Германии заметно обострились разногласия по вопросу об укреплении своей власти, всеобщее недовольство масс становилось все ощутимее, а возглавлявшееся Гинденбургом и Людендорфом Верховное командование не продвинулось в ведении войны ни на шаг вперед. После завершения боев за Верден и на Сомме, а также отвода германских войск на позиции между Аррасом и Суассоном Верховное командование уже не могло в течение всего 1917 г. планировать на Западном фронте никаких крупных операций. Возлагая все надежды на неограниченную подводную войну, Людендорф все же верил, что через некоторое время Германия снова овладеет стратегической инициативой на Западном фронте. Однако становилось все яснее, что эта инициатива переходила в руки союзников. В апреле и мае англо-французские войска начали крупное наступление в Артуа и сразу после этого в Шампани. В конце ноября англичане впервые применили при Камбре новое оружие — танки — и прорвали отдельные участки германской линии Зигфрида. Эти огромные сражения, поглощавшие сотни тысяч человеческих жизней, превращались в изнурительные битвы техники и снаряжения и ни одной из сторон не приносили решающего успеха.

Борьба вокруг «мирной резолюции»

Сбросив Бетман Гольвега и поставив во главе правительства своего ставленника Михаэлиса, Верховное командование стало принимать энергичные меры к ликвидации последствий политики Бетман Гольвега. Своей первоочередной задачей оно считало не допустить выступления рейхстага с заявлением о желании заключить мир по соглашению.

Обсуждение вопроса о «мирной резолюции» состоялось в рейхстаге 19 июля. Заявление Михаэлиса в начале заседания о согласованности его выступления с Верховным командованием было нужно ему для успокоения консерваторов. Еще на совещании 15 июля представители фракции консерваторов обещали поддержать то решение вопроса, которое будет принято рейхсканцлером с генералами. Заявление Михаэлиса было для консерваторов сигналом, что такая договоренность состоялась.

Затем канцлер произнес большую программную речь. Миха-элис не мог прямо отказаться от признания правительством «мирной резолюции». Военные кредиты еще не были утверждены рейхстагом, и такое выступление канцлера могло вызвать дальнейшее затягивание утверждения кредитов, срочно необходимых правительству для продолжения войны. Поэтому речь Михаэлиса формально давала согласие правительства на требования рейхстага, а по существу отклоняла их. Канцлер заявил, что германское правительство ставит себе следующие цели: «Если мы заключим мир, тогда мы должны в первую очередь навсегда обеспечить безопасность границ Германской империи. Путем соглашения мы должны гарантировать жизненные условия Германской империи на континенте и за океаном. Мирный договор должен обеспечить основы длительного примирения народов. Он должен, как это сказано в вашей резолюции, предотвратить в дальнейшем вражду между народами, вызванную экономической изоляцией. Необходимо, чтобы вооруженный союз наших противников не мог перерасти в экономический наступательный союз против нас. Этих целей можно достигнуть в рамках вашей резолюции, как я ее понимаю» (курсив мой. — А.П.). Михаэлис в своем выступлении использовал формулировки «мирной резолюции», но вкладывал в них аннексионистское содержание; выражением «как я ее понимаю» он подчеркнул, что понимает ее именно в пангерманском духе. Канцлер отказался выступить с предложением мира, сославшись на неудачу «мирного предложения» 12 декабря 1916 г., и заявил, что «если враги со своей стороны пожелают… вступить в переговоры, то мы будем честно и дружелюбно слушать, что они нам скажут».

Михаэлис искренне считал, что он справился с поставленной задачей — обезвредить резолюцию. В письме кронпринцу 25 июля 1917 г. он откровенно писал: «Своей интерпретацией я лишил ее характера величайшей опасности. В конце концов, с этой резолюцией можно заключить такой мир, какой хочешь».

По вопросу о парламентаризации империи Михаэлис, рассыпавшись в заверениях о «желательности и необходимости более тесного контакта между правительством и рейхстагом», под аплодисменты консерваторов заявил: «Но, конечно, это возможно лишь при условии неумаления прав правительства на руководство страной. Я не желаю выпускать из рук руководство».

Таким образом, речь Михаэлиса удовлетворила и большинство рейхстага, и партию консерваторов. Партии большинства рейхстага приветствовали речь Михаэлиса аплодисментами и возгласами «браво», «очень хорошо». Шейдеман и Пайер в своих выступлениях акцентировали внимание на тех частях речи Михаэлиса, где он выражал согласие с резолюцией, игнорируя все остальное, и таким образом создавали впечатление признания правительством «мирной резолюции» рейхстага и полного согласия между рейхстагом и новым рейхсканцлером. Характеризуя настроение большинства рейхстага после принятия резолюции, Шейдеман образно писал: «Все хватались за каждую соломинку. Конец! Конец! Ради бога, конец, как можно скорее и как можно благоприятнее!».

Некоторый диссонанс в ход заседания внесли только независимцы, выступившие против «мирной резолюции» из-за ее «недостаточности». Гуго Гаазе в своем выступлении едко охарактеризовал речь Михаэлиса как «учтивый поклон резолюции большинства» и особо подчеркнул его оговорку «как я ее понимаю», которая, по его словам, представляла собой признание Михаэлиса, «что с этой резолюцией можно связать разные мнения». В противовес «мирной резолюции» Гуго Гаазе огласил «программу мира» независимцев, но его выступление обошли молчанием, и оно не нарушило гармоничного хода заседания. Ференбах от имени партий Центра, прогрессистов и социал-демократов внес «мирную резолюцию», которая была принята поименным голосованием 212 голосами против 126. Против резолюции голосовали консерваторы, национал-либералы, немецкая фракция и независимцы, среди воздержавшихся преобладающее большинство принадлежало к польской фракции. Уже на другой день пресса разных направлений стала по-своему интерпретировать речь рейхсканцлера. Прогрессистская и социал-демократическая пресса оценивала выступление Михаэлиса как успех своей политики, как признание канцлером требований большинства рейхстага. Пангерманские газеты приветствовали намерение канцлера не выпускать из своих рук руководство политикой и с удовлетворением отмечали, что рейхсканцлер сделал свое заявление в согласии с Верховным командованием.

Резолюция не содержала ни слова по самым трудным для Германии вопросам, выдвинутым союзниками на первый план в качестве основных пунктов спора между воюющими державами, по вопросам о Бельгии и Эльзас-Лотарингии. Она не содержала также конкретного предложения вступить в мирные переговоры. Более того, в ней говорилось, что, «пока вражеские правительства не будут заключать такой мир, пока они будут грозить Германии и ее союзникам завоеваниями и насилием, немецкий народ будет стоять как один, будет терпеливо ждать и сражаться, пока ему и его союзикам не будет обеспечено право на жизнь и развитие». Но и такая резолюция все же выражала стремление Германии закончить войну, ее готовность в принципе пойти на соглашение.

Однако уже 21 августа в Главном комитете рейхстага канцлер недвусмысленно отказался признавать свою ответственность за резолюцию мира, мимоходом намекнув на расхождения в ее толковании. Это настроило большинство рейхстага против курса Михаэлиса. Конкретным же поводом для его падения в начале октября послужило обсуждение в рейхстаге беспорядков, вспыхнувших на кораблях военно-морского флота в Вильгельмсхафене. Как канцлер, так и статс-секретарь имперского ведомства военно-морского флота обрушились с сильными нападками на НСДПГ. Они без достаточных оснований обвинили партию в противозаконном подстрекательстве к беспорядкам. Их выступления являлись попыткой расколоть прежнее большинство рейхстага и сохранить новую, более правую основу правительства. На запросы обеспокоенных крикливой агитацией аннексионистской Отечественной партии в армии и военно-морском флоте социал-демократов канцлер и статс-секретарь отвечали откровенно вызывающе. Так как Центр и либералы не собирались даже минимально рисковать их сотрудничеством с СДПГ, защищая нелюбимого канцлера, то он не имел необходимого большинства рейхстага для утверждения новых военных кредитов. Лишившись всякой поддержки парламента, Михаэлис больше не мог оставаться канцлером.

23 октября рейхстаг обратился к императору с требованием назначить нового канцлера. Через три дня Михаэлис, который понял бесперспективность дальнейших усилий для сохранения своего поста, подал заявление об отставке, и 1 ноября 1918 г. император удовлетворил его просьбу.

После своей отставки Михаэлис больше не выступал на политической сцене. С апреля 1918 г. он лишь один год занимал пост обер-президента провинции Померания, пока новое демократическое правительство Пруссии не отправило его в отставку. И после революции Михаэлис остался сторонником консервативных партий Веймарской республики. Некоторую активность проявлял он только в организации религиозных студенческих обществ. Впрочем, Михаэлис большей частью проживал довольно уединенно в городке Сааров в Бранденбурге, где и умер 24 июля 1936 г. в возрасте 78 лет.

Литература

Bormbach U. Vorformen parlamentarischer Kabinettsbildung in Deutschland. Der Interfraktionelle Ausschuß 1917/18 und die Parlamentarisierung der Reichsregierung. Köln, 1967.

Deuerlein E. Georg Michaelis // Deutsche Kanzler von Bismarck bis Hitler. München, 1968.