Когда началась Перестройка, на запад хлынули целые толпы советских общественных деятелей, ученых и писателей. Одной из первых американских организаций, оценивших значение перемен, был тот самый институт Эсалена в Калифорнии, где я раньше проходил курсы и семинары. Я стал консультантом и переводчиком для их программы советско-американского обмена. Институт провел много конференций, коллоквиумов и собраний, например, организовал первый визит в США тогда еще практически неизвестного Бориса Ельцина. Меня пригласили переводить для него, но я уже подписал контракт на другую конференцию. С будущим президентом я встретился несколько лет спустя, на Конгрессе соотечественников в 1991 году.

С институтом Эсалена работал и частный филантроп Генри Дэйкин (известный своими плюшевыми игрушками — это его «Мишка» украсил Московскую олимпиаду 80-го года). Он также финансировал некоторые российско-американские обмены. Генри был примечательной личностью и большим русофилом. Это был застенчивый человек, ставший филантропом после того, как часть его семьи погибла в авиационной катастрофе. Он помогал многим благотворительным организациям. Дом Дэйкина на Сакраменто Стрит в Сан-Франциско был базой для многих «альтернативных» начинаний в области экологии, компьютерной связи, издательского дела. Генри был спонсором местной школы Вальдорфа, стал одним из основателей института Грин Сентюри, организации, способствующей развитию экологически устойчивых человеческих поселений. Я подружился с ним и с его семьей и смог, работая на его организацию, содействовать визитам российских ученых, которые занимались исследованиями в таких областях, как психофармакология и психонейроэндокринология. Одним из них был доктор Арон Белкин, возглавлявший в Москве институт по борьбе с наркозависимостью.

Из наших бесед с Белкиным у меня возникла идея написать фантастическую книгу «Проект Нирвана». В ней отчаявшееся советское руководство пытается справиться с проблемой алкоголизма, разрушающего здоровье народа и экономику, путем внедрения некоей разновидности медитации, вместе с экстрактом из галлюциногенных грибов. Это была не столько научная фантастика, сколько экстраполяция действительности, — о подобных проектах в СССР действительно поговаривали и даже проводили эксперименты на Чукотке. В книге я использовал идею исследований на стыке этноботаники и психотерапии, чтобы показать их последствия как в Советском Союзе, так и в мире в целом. Издательство «Уорнер Букс» заинтересовалось как самой книгой, так и ее возможной экранизацией. Однако они сочли мой подход «утопическим» и хотели, чтобы я в конце показал американское превосходство. Для этого нужно было бы полностью изменить направленность книги, и я отказался это сделать.

Во время поездок и встреч с российскими учеными случалось много занимательных происшествий. Мы обычно встречали делегатов в аэропорту Сан-Франциско на длинном лимузине, в баре которого стояла бутылка шампанского для гостей, и помещали их в хорошем отеле в городе. Поскольку эти люди все еще находились в режиме ограничений советской системы и получали что-то около десяти долларов в день, они приходили в ужас от «ненужной» расточительности во время приема. И просили меня уговорить организаторов отвезти их из аэропорта на обычном такси и поместить всех в одну комнату, а разницу в стоимости расходов презентовать им, чтобы они могли позволить себе привезти хорошие подарки для своих семей.

В поездках по Америке с Белкиным и другими учеными, я имел возможность познакомиться с некоторыми американскими исследованиями, работой и частной стороной жизни ученых, когда они приглашали нас к себе в лаборатории и домой. Мы встречали таких людей, как Кэндис Перт из Вашингтона, которая была пионером в исследовании СПИДа.

Припоминаю любопытный инцидент, когда Эндрью Вейл, ведущий американский исследователь в области холистической медицины и психоактивных веществ, повез нас в амазонскую пустыню для того, чтобы провести непосредственный опыт с одним из его экспериментальных снадобий. Нас сопровождала китаянка, подруга Энд-рью, и два его огромных родезийских риджбэка.

На какое-то время китаянка исчезла в пустыне, и мы с Белкиным остались наедине с Энд-рью и его собаками. Эндрью рассказал нам, что это место было священным у индийских племен, обитавших ранее в Аризоне. Снадобье начинало действовать, и я заметил, что Белкин испытывает чувство острого беспокойства. Я спросил его, в чем дело. Он шепотом рассказал мне о своих видениях, что Эндрью принадлежал к древнему племени шаманов и что он уже встречался с ним в Африке тысячи поколений назад. Между их племенами много лет шла острая вражда. Он чувствовал, что Эндрью был гораздо лучше подготовлен к встрече и мог даже управлять поведением животных — таких, как скорпионы и змеи, которых он мог натравить на нас. Я успокоил его, сказав, что змеи в это время года практически нет, и что к вечеру они засыпают.

Белкин впоследствии логически проанализировал весь этот опыт и пришел к выводу, что испытал острое параноидальное состояние под воздействием приготовленного Эндрью снадобья. Ему потребовались несколько часов, чтобы успокоиться и начать бесстрастно рассматривать свой опыт. Он полагал, что эксперимент был очень ценен, так как позволил ему взглянуть изнутри на сознание человека, переживающего параноидальные идеи. Мне же этот эпизод особенно запомнился потому, что я был посредником в дискуссиях двух ученых, живущих в параллельных, но разделенных мирах. Эндрью Вейл, кажется, больше всех получал удовольствие от поездки и играл магические мелодии на своей флейте во время захода гигантского красного солнца над темнеющей пустыней. Кстати, за последние годы Эндрью стал, пожалуй, самым известным в Америке специалистом по холистической медицине. После серии популярных телепередач вся Америка узнает его по седой, как у Деда Мороза, бороде.

Вместе с советскими учеными я принимал участие в шаманских сеансах с Майклом Харнером под звездами Эсалена и в сеансах холономичес-кой интеграции (гипервентиляция, сопровождаемая ритмической музыкой) со Стэном Грофом, пионером исследований воздействия ЛСД на человеческую психику. На советских людей произвело большое впечатление то, что один из столпов антропологии Майкл Харнер является также практикующим шаманом, ловко высушивающим перед сеансом свой обтянутый кожей барабан с помощью фена. Один из русских ученых испытал нечто вроде религиозного экстаза во время сеанса и вдохновился на исследования в этом направлении.

Припоминаю, что Стэну Грофу доставляло удовольствие катать советских коллег в своей быстрой и дорогой машине, и что они явно завидовали материальным благам, которыми сопровождался успех ученых на Западе.

Одним из визитеров был доктор Александр Вишневский, внук знаменитого русского хирурга, создавшего лечебный бальзам во время второй мировой войны. Мне довелось быть переводчиком в ходе операции на открытом сердце, которую проводила ведущая команда американских кардиохирургов в Стенфордском университете. Вишневский был чрезвычайно заинтересован не столько техникой операции (он говорил мне, что в каких-то деталях они были впереди американцев), сколько производителями передовых хирургических инструментов, использовавшихся во время нее. Доктор также коллекционировал инструменты для работы типа «сделай сам» и в перерывах между совещаниями просил меня сводить его в магазины, где восторгался разнообразием инструментов и приспособлений.

Позднее Белкин хотел оказать мне взаимную услугу за мои усилия по организации его визита. Он попытался оформить приглашение в Россию, чтобы я мог выступить на одной из собранных им и спонсируемых Минздравом конференций. Ему удалось пригласить в Москву Стэна Грофа, который провел первые в СССР сеансы его «холотропной» медитации в институте Белкина. Приехал в Москву и Дин Орниш, ставший впоследствии одним из самых известных в мире специалистов по холистическому подходу к лечению сердечных заболеваний. Однако, несмотря на связи Белкина в Минздраве, МИД отказал мне в визе. Это было не удивительно, так как мое имя все еще стояло в списке КГБ на розыск, и я находился, по крайней мере де юре, под угрозой смертной казни.

Переводческая активность возрастала, по мере того как перестройка создавала все более благоприятные условия для советско-американских отношений. Я преподавал русский язык группам русофилов и бизнесменов в одном из принадлежащих Генри Дэйкину домов в Пасифик Хайтс. Мы провели первые видеомосты с Москвой, а Генри финансировал компанию Сан-Франциско-Москва Телепорт, которая стала одним из первых свободных Интернет-серверов в России. Довелось мне также участвовать и в телевизионном мосте между Конгрессом США и Верховным Советом.

Хотя вопрос о моей возможной реабилитации больше волновал мою сестру, чем меня самого, появилась возможность узнать о состоянии моего «дела» из соответствующих инстанций. Когда я переводил на конференции в Калифорнии, куда приехал с визитом Андрей Сахаров, я дал ему описание своего дела с просьбой узнать, не мог ли измениться мой статус преследуемого политического преступника в СССР. Сахаров пообещал заняться этим. Он казался скромным, деликатным человеком, готовым помочь мне, как и многим другим. Его жена Елена Боннэр была более экстравертной особой, взявшей на себя роль политического рупора для своего более застенчивого мужа.

В одной делегации с ним был бывший главный прокурор Грузинской республики, который просто сказал, что за сто долларов, нужных ему, чтобы купить хороший подарок для внука, он организует мою реабилитацию гораздо быстрее, чем все Сахаровы в мире. Я не был уверен, можно ему верить или нет, но так как хотел увидеть когда-нибудь свою семью и знал как это трудно сделать, дал ему денег.

Уж не знаю, кто в результате помог мне (сам я никогда не подавал заявления о пересмотре моего дела, сестра Катя писала многочисленные письма в правительство с просьбами об этом), но в 1990 году я был реабилитирован.

* * *

Помимо переводческой работы я на протяжении многих лет печатал аналитические статьи, книжные рецензии и заметки в самой крупной и, пожалуй, самой влиятельной австралийской газете Сидней Морнинг Геральд. Особенно острый интерес к событиям в СССР, Восточной Европе и Китае существовал в годы перестройки и в течение первых лет правления Ельцина. Сотрудничал и в альтернативных газетах, печатавших мои серии юмористических статей, которым я дал название «Электрическая собака» .

В те годы я принимал активное участие в интервью и круглых столах, проводимых национальным австралийским радио Эй-би-си, а также на радио и телевидении Эс-би-эс. Как обывателей, так и политических деятелей интересовал вопрос — куда пойдет Россия после перестройки? Как изменится ее положение в мире и какую новую роль она для себя найдет?

С годами большую часть времени стала занимать переводческая работа на различных международных конференциях и встречах, где выступали российские президенты Горбачев, Ельцин, а позже и Путин; во время визитов советских премьер-министров и других высших чиновников, а также бизнесменов, ученых и т. п. Это дало мне возможность глубже понять природу изменений, которым подвергалась советская система и Россия. Утвердился я и профессионально: стал членом Женевской организации переводчиков-синхронистов (AIIC) и австралийской организации переводчиков (NAATI), получил университетский диплом по социальной коммуникации.

В ходе поездок на конференции на протяжении почти 30 лет мне удалось посетить практически все страны, которые я хотел повидать. Запомнилась поездка в Канны и Монако, совпавшая с кинофестивалем — исполнение еще одной моей «золотой мечты» со времен турецкого заключения. Как это часто бывает, мечты плохо соотносились с реальностью. Если ты не знаешь французского, не имеешь местных друзей или уйму денег, Канны это дорогой и, за исключением периода кинофестиваля, довольно скучный и провинциальный французский городок.

Я много ездил по странам Азии, работая сначала на Инфомедию, а позднее как переводчик на конференциях. Часто бывал в Японии и близко познакомился с японской культурой, особенно живописью в стиле «дзен» и японским фольклором. Моим любимым местом в Японии стал городок Койясан неподалеку от Осаки, расположенный на священной горе с множеством буддистских монастырей. Это было место, где Кукаи, родоначальник буддистской секты Шингон, в начале 9-го века основал свой первый монастырь. Как и многие другие посетители, я останавливался обычно не в отеле, а в «шукубо», т. е. комнатке при монастыре. Трудно передать атмосферу покоя, которую навевало это место. Надгробные памятники на кладбищах Койясан, многие из которых были настоящими произведениями искусства в самых разнообразных стилях, содержались в безукоризненном порядке и чистоте более 11 столетий.

Помню и землетрясение в Тайпее, заставшее меня на верхнем этаже отеля, прикованным к стульчаку, после того как я отравился испорченной рыбой в ресторане. Я пережил до этого несколько землетрясений, включая одно в палатке на Кипре, где я подпрыгивал буквально на полметра, лежа на надувном матрасе. Здание отеля сотрясалось и раскачивалось с невероятной силой. Я был рад, что у меня в номере не было свидетелей.

В Таиланде я особенно любил малоизвестный в те годы остров Ко Пханган. Сейчас он стал знаменит во всем мире его грандиозными празднествами молодежи в день полнолуния. Один раз я посетил его во время фестиваля полнолуния. Ничего не подозревая, я арендовал избушку прямо на краю пляжа, где, как оказалось, проходили главные празднества фестиваля. Когда я увидел, что на пляже установили 2 спикера размером с большой грузовик, направленные прямо на мою избушку, я решил, что спать в эту ночь не придется. Так оно и было. Наутро я мог обозревать результаты бурного веселья: парочки, которых сон объял прямо на пляже, и многочисленные жертвы передозировок как алкоголя, так и прочих снадобий, включая знаменитые копханганские галлюциногенные грибы. Полиция никого особенно не наказывала, ибо доходы, получаемые от этого фестиваля, на время приостанавливали слишком строгое исполнение местных законов.

В Макао мне довелось делать синхронный перевод для владельца одного из крупнейших казино, к которому приехала поучиться бизнесу группа дельцов из одной центрально-азиатской республики. Этот китаец говорил только на кантонском наречии, его речь переводила на английский язык местная переводчица, после чего я переводил на русский. На встречу приехала также молодая русская переводчица из Пекина, переводившая на мандаринском наречии. Однажды утром она рассказала мне, что кто-то каждый день засыпает ее постель множеством красных роз. Подозрения пали на владельца казино, ибо такое дорогое удовольствие мог себе позволить только он. Подозрения оправдались, поскольку на следующий день он сделал моей коллеге предложение стать его наложницей, пообещав ей очень щедрую сумму на содержание. Она отказалась, после чего режим ее работы стал более жестким. Работали мы так или иначе ненормированные часы, так как владелец страдал бессонницей и любил полностью менять программу следующего дня ровно в полночь, приводя свою многочисленную свиту в состояние паники. Вскоре после этого визита произошла разборка между различными группировками, контролировавшими игорные дома в Макао, в результате которых было убито несколько человек.

Австралию называют иногда тихоокеанской Швейцарией, призванной играть роль посредника между европейским западом и соседними странами Юго-Восточной Азии. Это, наверное, преувеличение, хотя Австралия явно находится в уникальном положении в своем регионе, будучи одновременно крупным поставщиком сырья для Китая и других стран Азии и одним из самых тесных союзников США. Конечно, такое положение посредника чревато осложнениями, и австралийским политикам придется искусно лавировать в ближайшие десятилетия, чтобы страна не была раздавлена двумя гигантами — Китаем и США, борющимися за первенство в мире. Некоторые азиатские страны (особенно Малайзия и, в меньшей мере, Индонезия) несколько презрительно считают Австралию «шерифом Америки» в «их» регионе. Тем не менее, экономическая мощь Австралии заставляет соседние с ней страны считаться с ней. Корпорации из Азии нередко избирают Сидней в качестве центра для своих филиалов. В Австралию приезжают туристы и студенты из всех стран Азии. Доход от туризма и обучения иностранных студентов почти соперничает теперь с доходами, получаемыми от продажи сырья.

Запомнилась работа на Сиднейской олимпиаде 2000 года. Это было событие национальной важности не только потому, что австралийцы по традиции преуспевают в спорте и любят его, но и потому что они действительно хотели сделать сиднейскую олимпиаду одной из самых успешных из всех, когда-либо имевших место. Тысячи добровольцев жертвовали своим временем, помогая проведению различных мероприятий и сопровождая туристов. Частично благодаря этому, она оказалась лучше организованной по сравнению с хорошо мне запомнившейся Мюнхенской, и прошла без терактов, хотя их опасались. Я переводил на пресс-конференциях и церемониях награждения российских медалистов. Поражало, сколько спортсменов российского происхождения выступают за другие страны. Александр Попов жил и тренировался в Австралии, хотя выступал за Россию. Среди многих замечательных выступлений запомнилось выступление Алины Кабаевой, получившей «только» бронзу из-за случайной ошибки. Но она все равно была фавориткой зрителей. По слухам, она метит теперь попасть в Голливуд.

В годы перестройки интерес к происходящему в России был огромным и тематика конференций и встреч, где мне довелось переводить, самой разнообразной, буквально, от космоса до косметики.

К сожалению, нужно признать, что экономический спад, сокращение российского научного и военного потенциала неизбежно привели к потере интереса к России, к русской науке и языку. Число курсов русского языка в университетах Австралии, Америки и Европы сократилось. Да и на международных конференциях реже звучит русский язык. Многие из актуальных для России конференций посвящены теперь таким проблемам, как сокращение нищеты и борьба со СПИДом.

Увы, война в Чечне, рост преступности, коррупция и обнищание большей части населения, не получившего обещанных благ после смены власти, — всё это подорвало веру многих людей на Западе в положительные преобразования в России. Хотя русские иммигранты в Австралии пытаются стимулировать интерес к русскому языку и культуре среди австралийцев, нужны значимые перемены к лучшему в самой России и восстановление ее авторитета в мире, чтобы эти попытки стали более успешными.