Глава 53

Я лежал на кушетке в обществе кошки Рози и целого хоровода самых разнообразных кошмаров. Наша Рози — рыжевато-бурая красавица абиссинской породы. Она немного диковата и независима, прекрасно сложена и любит рыскать по углам, доказывая этим то, что, как и все кошки, является превосходным охотником. В ее движениях угадывается кровь предков — огромных африканских кошек-хищников. Она появилась у нас неожиданно одним воскресным утром. Просто вспрыгнула на окно, зашла в дом и решила остаться.

— Ты не собираешься так же внезапно бросить нас, Рози? Мол, как пришла, так и уйду, верно? — обратился я к нашему маленькому тигру. Рози презрительно встряхнулась всем телом, словно хотела ответить:

— Какой же ты зануда! Никуда я от вас теперь не денусь. Я же стала членом семьи!

Мне никак не удавалось заснуть. Даже уютно мурлыкающая рядом Рози не помогала расслабиться. Тело мое изнывало от усталости, казалось, что зудят даже кости, но мозг при этом лихорадочно и неутомимо работал. Однако я не считал овец до тысячи, чтобы постараться заснуть. Я считал убийства. Часов в десять я решил прокатиться на машине, чтобы немного проветриться и отвлечься. Может быть, тогда энергетические потоки моего тела придут в гармонию с духом. Или обострится интуиция и поможет мне в раскрытии загадочных убийств.

Я ехал с приспущенными стеклами, несмотря на то, что на улице было достаточно холодно: термометр показывал минус три.

У меня не было заранее намеченного маршрута, но подсознательно я чувствовал, куда меня занесет. Вот к чему приводит длительная психиатрическая практика!

Подробности обоих дел об убийствах, которыми я занимался, постоянно вертелись у меня в голове. Теперь они казались мне двумя параллельными прямыми. Я снова и снова вспоминал беседу с контрактником-убийцей из ЦРУ Эндрю Клауком, пытаясь нащупать хоть какую-то связь между его словами и убийствами, совершенными Джеком и Джилл. Мог ли один из «призраков» действительно оказаться Джеком?

Неожиданно для себя я очутился на Нью-Йорк-авеню, которая одновременно является шоссе номер 50, выходящим на Джон Хэнсон хайвей. В этих краях, в округе Принс-Джордже, обитала Кристина Джонсон. Я знал ее точный адрес, так как заглянул в протокол допроса, составленный первым детективом, беседовавшим с ней относительно убийства Шанел Грин.

«Нет, это какое-то безумие», — думал я, тем не менее, направляясь в пригород Митчелвилл.

Накануне вечером мы разговаривали с Деймоном о его школьных делах и незаметно переключились на учителей. Разумеется, я аккуратно перевел беседу на личность директора школы. Однако, Деймон сразу раскусил мой маневр и заулыбался, словно маленький тасманийский дьявол, каким иногда он умеет становиться.

— Она ведь тебе нравится, да? — спросил он, и в его глазенках запрыгали огоньки. — Правда, нравится, папочка? Она всем нравится. Даже Нане, которой не нравится никто. Она говорит, что миссис Джонсон как раз тебе подходит. Ну, нравится же, да?

— А почему она не должна мне нравиться? — пытаясь казаться безразличным, пожал я плечами. — Но не забывай, она ведь замужем.

— Это ты не забывай, — парировал сынишка и рассмеялся, почти как Сэмпсон.

И вот теперь в уже относительно позднее время я мчался по пригороду. Что, черт возьми, я делаю? О чем я думаю? Может быть, то, что я слишком много времени уделял сумасшедшим, отразилось на мне, и я сам немного рехнулся? Или действительно меня вел туда инстинкт?

Я увидел указатель поворота на Саммер-стрит и направил машину туда. Мертвую тишину прорезал визг покрышек. Красота пригорода, даже ночного, вызывала восхищение. Все улицы были ярко освещены, украшены разноцветными гирляндами и прочими атрибутами рождественского праздника. Высокие бордюрные камни защищали белые тротуары от воды. На всех углах возвышались фонари, выполненные в колониальном стиле.

Я размышлял над тем, не трудно ли Кристине Джонсон каждое утро покидать этот милый и уютный, такой безопасный анклав и отправляться в школу на юго-востоке Вашингтона. Также меня интересовали ее персональные «демоны»: почему она постоянно задерживается допоздна на работе и что из себя представляет ее муж.

Вскоре я увидел знакомую темно-синюю машину Кристины, припаркованную возле большого кирпичного дома. Сердце мое екнуло в груди, и я возвратился к реальности.

Я проехал дальше, минуя ее дом, а потом остановился и погасил фары. Пытаясь избавиться от гудения в голове, я уткнулся бессмысленным взглядом в сияющую задницу чьего-то новенького «форда», оставленного прямо на улице.

Я пялился на белый «эксплорер» минуты полторы: ровно столько времени понадобилось бы, чтобы угнать его, если бы хозяин бросил машину где-нибудь у нас, на юго-востоке.

Приходилось сознаться, что доктор Кросс частенько осуждал поступки Алекса Кросса. Вот и сейчас мое поведение можно было назвать неадекватным. Мчаться черт знает куда среди ночи, а потом припарковаться в темном переулке и ждать невесть чего — над этим стоило задуматься.

Неожиданно мне пришли на ум несколько плоских шуточек, вроде: «Испугайся один раз, но на целый день», «Ты никак не расстанешься со вшивым детством», «Если ты чувствуешь, что счастлив, значит, ты не в порядке» и тому подобных.

Я продолжал сидеть в темноте, прислушиваясь, то к театральным вздохам, то к громким дебатам в своей собственной голове. Обоняние щекотал аромат хвои, смешанный с запахом дыма из какой-то трубы, проникавший через опущенное стекло. В остывающем моторе слышалось мелодичное звяканье. Эта местность мне была немного знакома: здесь проживали преуспевающие доктора и адвокаты, проектировщики садовых интерьеров, профессора из мэрилендского университета и несколько семей отставных офицеров с авиабазы Эндрюз. Все — очень милые люди, живущие в комфорте и безопасности. Победитель драконов здесь был ни к чему.

Ну что ж, пойди посмотри на нее, раз приехал. Пойди, полюбуйся на них обоих: на Кристину и ее супруга.

Конечно, я мог бы выкрутиться, назвав тысячу причин, по которым мог здесь оказаться. При необходимости я могу здорово трепать языком.

Я снова завел двигатель своего старенького «порше», хотя не представлял, что я буду делать и куда это все может меня завести. Я снял ногу с тормоза, и автомобиль медленно-медленно пополз вперед.

Таким манером я тащился целый квартал, слыша, как под колесами похрустывает опавшая листва и поскрипывает гравий. Сейчас все звуки воспринимались моим обострившимся слухом намного громче.

Наконец, я остановился перед домом Джонсонов. Прямо напротив. Отсюда хорошо была видна ухоженная щетина лужайки и фигурно подстриженные тисы.

Момент истины. Момент принятия решения. Момент кризиса.

У закрытых гаражных ворот мирно притулился темно-синий «мерседес», и в доме мягко светились огоньки.

У нее отличная машина и прекрасное жилище. Кристине Джонсон не нужны от тебя никакие неприятности. Не надо притаскивать сюда преследующих тебя монстров. У нее есть муж, он юрист. И она чувствует себя нормально.

Как она говорила, зовут ее мужа? Джордж. Значит, Джордж-юрист и лоббист. Заметим себе, богатый юрист и лоббист.

У дома стояла всего одна машина, а вторая, видимо, находилась в гараже. Мне почему-то показалось, что там должен быть, как минимум, «лексус». Наверняка внутри есть и газовый гриль для пикников, и мощная газонокосилка и листоуборочный комбайн, а, может быть, и пара горных велосипедов для уик-энда.

Я заглушил мотор и вылез из машины.

Итак, победитель драконов прибыл в Митчелвилл.

 

Глава 54

Определенно, я заинтересовался Кристиной Джонсон, и даже, может быть, больше, чем требовалось. Ведь она тебе нравится, папочка, да? Может быть? Да, она мне нравилась. И даже очень. У меня возникло непреодолимое желание увидеть Кристину, и пусть в ее глазах я буду выглядеть полным идиотом. Когда я уже вылез из машины, меня посетила мудрая мысль: я буду выглядеть еще глупее, если сейчас уеду.

Кроме всего прочего, Кристина Джонсон являлась составной частью того запутанного клубка, с которым я пытался разобраться. Следуя логике, у меня было вполне достаточно причин, чтобы желать разговора с ней. Два ученика из ее школы были убиты. Двое малышей, порученных ее попечению. Почему именно ее школа? По какой причине убийца оказался так близко к моему дому?

Я подошел к входной двери, и меня радовало то обстоятельство, что в доме горел свет. Мне бы не хотелось, чтобы ее муж или кто-то из соседей заметили меня, крадущегося в темноте, словно вор.

Я нажал на кнопку и услышал мелодичный перезвон. Теперь оставалось только ждать, и я, как статуя, застыл на пороге. Где-то в недрах дома громко залаяла собака, а вскоре и сама Кристина Джонсон появилась у двери.

На ней были выгоревшие джинсы, желтая блузка с вырезом «лодочкой» и белые носки. Туфли она не надела. Черепаховый гребень удерживал ее волосы, зачесанные на одну сторону, а на переносице поблескивала дужка очков. Она выглядела так, словно ее только что оторвали от работы. Так поздно, а она все равно чем-то занимается. Видимо, мы с ней горошины из одного стручка. Правда, если быть точным, мой «стручок» сейчас находился довольно далеко отсюда.

— Детектив Кросс? — По ее тону было понятно, что она очень удивлена. То, что я оказался здесь и сейчас стоял перед ней, меня удивляло не меньше.

— Нет-нет, ничего страшного не произошло, — поспешил я успокоить женщину. — Просто у меня появилось еще несколько вопросов. — И это было правдой. Не ври ей, Алекс. Не вздумай обманывать ее никогда в жизни.

Она улыбнулась, и даже ее большие карие глаза осветились такой улыбкой, что мне пришлось потупить взгляд.

— Вы работаете так поздно и так много, даже, учитывая нынешние обстоятельства, — заметила она.

— Я так и не смог отрешиться сегодня вечером от всего того, что случилось за последнее время. В общем-то, у меня сейчас даже два очень серьезных дела. Поэтому-то я и здесь. Конечно, время не самое подходящее, так что я могу завтра заехать в школу. Это не проблема.

— Нет-нет, заходите, — запротестовала она. — Я представляю, насколько вы заняты. Пожалуйста, заходите, хотя в моем доме царит полный беспорядок, впрочем, как и в правительстве, обычная чехарда.

Она провела меня через прихожую с розовым мраморным полом, а затем через холл с отличной мягкой мебелью, вся обстановка которого была выдержана в природных тонах: охра, сиена, умбра.

Больше никаких вопросов относительно моего появления здесь она не задавала. Воцарившееся молчание начало оказывать на меня угнетающее действие, и я почувствовал, как мое «ци» постепенно покидает меня.

Мы оказались в просторной кухне. Кристина распахнула двухдверный холодильник, который отозвался громким вздохом:

— Давайте посмотрим, чем мы располагаем. Имеются пиво, диетическая кола и ледяной чай. Кроме того, могу приготовить кофе. Вы действительно очень много работаете, я просто уверена в этом.

Сейчас в ее голосе проскальзывали учительские интонации, ясно дающие понять, что хотя она и относится ко мне с пониманием, мне все же предстоит задуматься о своем поведении.

— Меня вполне устроит пиво. — Я осматривал кухню, которая раза в два была больше моей собственной. На стенах висели белые шкафчики, явно выполненные на заказ. Часть потолка была застеклена. На холодильнике я заметил вымпел, призывающий помогать бездомным. У Кристины был действительно милый дом. У нее и у Джорджа.

Одну стену украшало плетеное панно, укрепленное на растяжках. Надпись, вышитая на суахили — «квенда мзури», означала «ступайте с миром». Непонятно только, доброе ли это пожелание или тонкий намек.

— Я рада, что вы выбрали пиво, — улыбнулась она. — Из этого следует, что ваша работа на сегодня подходит к концу. Уже половина одиннадцатого. А что показывают ваши часы?

— Неужели так поздно? — «всполошился» я. — Простите меня. Давайте лучше перенесем разговор на завтра.

Кристина принесла мне «хейнекен», а себе налила ледяного чая. Мы расположились друг напротив друга за длинным высоким столом, разделявшим кухню. Никаких следов беспорядка, о котором она меня предупреждала, я что-то не заметил. От всего так и веяло домашним уютом. В одном из углов разместилась трогательная выставка детского творчества учеников школы Соджорнер Трут.

— Итак, док, что же заставило вас приехать сюда?

— Если честно, то мне просто не спалось, и я решил прокатиться. Каким-то образом я поехал в направлении вашего городка, и меня посетила мысль, что мы могли бы побеседовать по поводу расследования… скорее всего, мне надо было с кем-то поговорить, — наконец-то, признался я и сразу почувствовал облегчение. Причем значительное.

— Ну, что ж. Это прекрасно. Я вам верю, потому что и сама никак не могла заснуть. С тех пор, как убили Шанел, я постоянно нахожусь на взводе. А потом еще и бедный Вернон Уитли. Я подстригала кусты, потом пыталась смотреть телевизор… Жалко звучит, не правда ли?

— Почему же? Кстати, у вас замечательный дом.

Через дверь кухни видна была комната, где на экране гигантского телевизора «Сони» разворачивалась какая-то драма на медицинскую тему. По застеленной ковром лестнице к нам бесшумно спустился молодой черный ретривер.

— Это Мег, — пояснила Кристина. — Мы вместе с ней смотрели телевизор. Ей очень нравятся хорошие мелодрамы.

Собака обнюхала меня, а потом лизнула руку. Не знаю, зачем мне понадобилось говорить это, но я сказал:

— Я по ночам иногда играю на рояле. У нас большая веранда, поэтому детям это спать не мешает. Да и в любом случае, они уже привыкли. Немного Гершвина, Брамса и Мортона даже в час ночи еще никому не приносило вреда.

Кристина Джонсон улыбнулась, и мне показалось, что ей по вкусу непринужденный тон нашей беседы. Но даже сейчас она выглядела уверенной и сосредоточенной.

— Между прочим, Деймон рассказывал в школе о том, что его отец по ночам музицирует. Знаете, он иногда позволяет себе похвастаться перед учителями своим папочкой. Кроме того, что он умен, Деймон — очень милый парень. Мы все без ума от него.

— Спасибо, я тоже его обожаю. Ему повезло, что рядом с домом находится такая школа, как Соджорнер Трут.

— Вы совершенно правы, — согласилась она. — Многие вашингтонские школы — просто какое-то недоразумение. Трут — настоящее чудо для детей.

— Ваше чудо?

— Нет-нет, что вы! В этом заслуга очень многих людей, и уж в последнюю очередь моя. Например, фирма моего мужа оказала весомую финансовую поддержку. В мою же задачу входит, чтобы это чудо продолжало существовать. Я верю в чудеса. А сколько времени прошло с тех пор, как погибла ваша жена, Алекс? — неожиданно сменила она тему разговора. Этот вопрос в ее устах прозвучал удивительно тактично, и при желании я мог бы не отвечать на него.

— Скоро будет пять лет. А точнее, в марте. Дженни тогда не исполнилось и года. Я помню, что тогда всю ночь я баюкал ее на руках. А она и понятия не имела, что таким образом успокаивает меня.

Нам было очень хорошо беседовать вот так, по-домашнему, сидя на кухне. Мы многое узнали друг о друге, переходя от отвлеченных тем к личным, затронув даже убийства учеников школы Соджорнер Трут. Так продолжалось почти до полуночи.

Наконец, я заявил, что мне пора домой, и Кристина не стала возражать. По ее взгляду я понял, что она прекрасно отдает себе отчет в том, что именно происходило в ее доме сегодня вечером.

У самых дверей она очень удивила меня, чмокнув на прощание в щеку:

— Приезжайте снова, Алекс. Если вам вдруг опять захочется побеседовать. Может быть, я снова буду подстригать кусты. Квенда мзури!

На этом мы и расстались. Ступайте с миром. Странная сцена в странное время. Я так и не узнал, дома ли находился ее муж-юрист или нет. Может, он уже спал наверху? И действительно носил имя Джордж? Живут ли они вместе вообще?

Это была еще одна тайна, требующая разгадки. Но, конечно же, не сегодня.

По дороге домой я взвешивал, стоит ли мне печалиться из-за столь несвоевременного визита к Кристине Джонсон, но после трезвого размышления решил, что не стоит. К тому же, благодаря ее любезному приглашению я знал, что не буду чувствовать себя скованно и в следующий раз. С ней было удивительно легко, хотя это и больно ранило мою душу.

Вернувшись к себе, я еще целый час наигрывал на рояле. Сначала Бетховена, потом Моцарта. Меня почему-то потянуло на классику. Затем я заглянул к Деймону и Дженни, чтобы поцеловать детей. Я чмокнул их в теплые от сна щеки, совсем как Кристина Джонсон поцеловала меня. Потом я заснул на кушетке внизу. Я не чувствовал себя ни в чем виноватым, но мне было очень одиноко.

Я спал до тех пор, пока резкие телефонные звонки не вырвали меня из небытия. Выброс адреналина пробил мое тело, как удар электрического тока.

Снова Джек и Джилл.

 

Глава 55

Галерея Тайсонс, объединенная с универмагом «Тайсонс Корнер» и прилегающими магазинами представляла собой самый крупный торговый комплекс в США, а, может быть, и во всем мире. В шесть часов утра Сэм Харрисон припарковался на огромной автомобильной стоянке рядом с ним.

На парковке уже теснилось более сотни машин, хотя «Версаче», «Нейман Маркус» и другие магазины открывались не раньше десяти. Правда, была открыта хлебопекарня, и в воздухе уже носился приятный аромат. Однако Джек явился в «Тайсонс Корнер» вовсе не ради свежеиспеченного рогалика с голубикой.

Он был одет в бело-голубую спортивную куртку и шорты и, когда он затрусил по Чейн-Бридж-роуд по направлению к Маклин-Виллидж, то выглядел, как обычный любитель утренних пробежек из прилегающих к торговому центру домов. Кстати, каждый из них обходился от 400 тысяч долларов до полутора миллионов. Естественно вписываться в окружающую среду — таковым было одно из самых главных правил игры.

С аккуратной стрижкой, спортивного телосложения, он походил на пилота торговых рейсов компаний «US-эйр» или «Дельта». Или представителя другой уважаемой профессии, вроде врача или юриста. Другими словами, он весьма органично вписывался в обстановку.

С самого начала он знал, что новое убийство ему предстоит выполнить в одиночку. Джилл не должна была принимать в нем участие, поскольку даже для него поставленная задача являлась неимоверно сложной. Это был апофеоз и для Джека и Джилл, и для затеянной ими игры игр.

Осуществление преступления, запланированного на сегодняшнее утро, представляло исключительную опасность. Жертва, за которой охотились, могла знать, что ее жизнь находится под угрозой. Об этом Джек и думал, пока мерно трусил к пункту назначения по мирному утреннему пригороду Вашингтона.

Когда он достиг Ливингстон-роуд, то попытался выбросить из головы все, кроме предстоящего убийства.

Сэм снова превратился в Джека, беспощадного охотника на знаменитостей. И через несколько минут он снова докажет это.

Какой бы сложной и невыполнимой ни казалась поставленная задача. Ему предстояло убить одного из своих лучших друзей.

Но в игре жизни и смерти это не имело никого значения.

Для него не существовало лучших друзей. Ему было чуждо само понятие дружбы.

 

Глава 56

«Я — это Сэм, Сэм — это я», — повторял про себя Джек в такт бегу.

Но на самом деле он не был Сэмом Харрисоном. И волосы у него были вовсе не светлые. И он не любил по утрам надевать спортивный костюм с логотипом на нагрудном кармане.

«Кто же, черт возьми, я такой? В кого я превращаюсь?» — спрашивал он сам себя в то время, как ноги несли его по асфальтовой дорожке.

Ему было известно, что дом номер 31 по Ливингстон-роуд охраняется надежнейшей системой безопасности. Правда, ничего другого он и не ожидал.

Он ускорил бег. Постепенно он изменил направление, оставил дорожку и затерялся между деревьев и кустов. Теперь он бежал через лес.

Джек был в хорошей спортивной форме и даже не вспотел. Впрочем, этому способствовала и довольно прохладная погода. Он был свеж, бодр и полон решимости продолжать игру, целью которой являлось убийство.

Он рассчитывал, что сможет подобраться к дому ярдов на десять и при этом остаться незамеченным. Потом он резко бросится в сторону и спрячется за гаражом.

Но в этот короткий отрезок времени он окажется на открытом пространстве, хорошо заметным, а потому и уязвимый. Как он ни пытался придумать какой-нибудь альтернативный план, избежать опасности быть увиденным не представлялось возможным.

Каким бы невероятным это ни казалось, но он собирался проникнуть в дом в Маклине. Это походило на войну. Войну домашнюю и революционную.

За негустым подлеском виднелись еще два дома, выстроенные в колониальном стиле. Света в окнах еще не было. На Ливингстон-роуд никто не торопился просыпаться. Пока что удача ему сопутствовала. Его удача, его умение, а может быть, сочетание того и другого.

Действительно, в доме номер 31 еще спали. Но, не оказавшись внутри, трудно было судить об этом с полной уверенностью. А пробравшись туда, отступать уже будет поздно.

Возможно, внутри его уже поджидает ФБР, или его сотрудники рыщут где-то неподалеку. Теперь уже мало что могло удивить Джека. Либо с ним, либо с Джилл в любой момент могло случиться что угодно.

Он решил выйти из-под защиты деревьев, сохраняя беззаботный вид, как будто утренняя прогулка по окрестностям для него — самое обычное дело. Джек бесшумно приподнял дверь гаража и через небольшую щель проскользнул внутрь.

Отыскав блок управления сигнализацией «Нутон», он набрал комбинацию цифр. Вот и все. Хваленая система безопасности вашего дома отключена. Никакой эффективной защиты не существовало, особенно от людей, подобных ему.

Джек вошел в дом, и сердце в его груди стучало подобно тарану, сокрушающему крепостную стену. На шее выступил пот. Он представил себе лицо Эйдена, словно тот стоял сейчас с ним рядом.

Внутри дома царили тишина и спокойствие. Слышалось лишь мерное гудение холодильника. На его дверце магнитами были прикреплены детские рисунки и меню школьных завтраков. Сердце Джека упало. Он вспомнил о детях Эйдена.

Эйдену-младшему исполнилось девять лет, а дочери Черис только шесть. Жена хозяина дома была на пятнадцать лет моложе мужа, и этот брак являлся для нее вторым. Сам Эйден был женат трижды. Когда Джек последний раз видел их вместе, они были буквально влюблены друг в друга.

Джек быстро прошел к гостиной и замер, затаив дыхание.

В комнате кто-то находился!

Он отпрянул в сторону, выхватил пистолет и направил его на находящегося в гостиной человека. Потом с проклятьем опустил оружие. Это было просто его собственное отражение в большом зеркале.

Джек перевел дыхание и вернулся к выполнению своей миссии, хотя сердце продолжало бешено колотиться. Он пересек гостиную, и вид хорошо знакомых ему вещей вызвал в голове целую лавину воспоминаний. Мысли были болезненными, и он откинул их прочь.

Убийца начал медленно подниматься по лестнице, застеленной плюшевым ковром, на второй этаж. Внезапно у него зародились сомнения, и он снова замер на месте.

Никаких сомнений не должно быть! Любая неуверенность в себе сейчас непозволительна! Только не теперь, когда идет игра «Джек и Джилл»!

Прикрыв на секунду глаза, он до мельчайших подробностей вспомнил обстановку холла наверху. Она была хорошо ему знакома, так как он часто бывал здесь. Как друг.

Дверь в главную спальню находилась в конце коридора справа.

Однако там, внутри, имелось оружие. В ночном столике лежал револьвер калибра 357, а под кроватью автоматическое ружье. Он знал. Он знал все.

Если до Эйдена донесся хоть один звук, и он знает, что в доме кто-то есть, игра закончится прямо сейчас. Для Джека и Джилл все останется в прошлом.

Жестокое время и жуткие мысли. Пожалуй, их даже чересчур много.

Накануне вечером, чтобы расслабиться, он, наконец-то, посмотрел фильм «Шелуха фантазий». Несколько раз он даже рассмеялся. Впрочем, фильм какой-то ненормальный. Да и сам он ненормальный. В ненормальной стране и не может быть по-другому.

«Хватит раздумывать, — приказал он сам себе. — Просто делай то, зачем пришел. Выполняй свою задачу и убирайся».

Джек убивает американских знаменитостей самого разного ранга. Вот, что он делает. Так стань же снова Джеком!

Но на самом деле он не был Джеком! Как не был и Сэмом Харрисоном!

«Не думать!» — скомандовал он и быстрым шагом направился к спальне. Стань Джеком. Убей.

 

Глава 57

Джек, или кто бы он ни был, находился уже в трех шагах от спальни, когда ведущая в нее деревянная полированная дверь неожиданно отворилась.

Из нее в коридор вышел высокий лысеющий мужчина. Его руки и ноги покрывали густые волосы, пальцы на ногах были немного вывернуты. Он только что проснулся и, потягиваясь, сладко зевал.

Кроме клетчатых боксерских трусов на мужчине больше ничего надето не было. Прекрасного телосложения, лишь с намеком на брюшко над трусами, он сумел сохранить форму, несмотря на спокойную жизнь и обильную пищу.

Генерал Эйден Корнуолл!

— Ты?! Сукин сын! — гневно прошептал он, увидев в коридоре Джека. — Я догадывался, что это ты и есть!

Да, Эйден Корнуолл осознал все в долю секунды. Он сразу же разгадал эту тайну, как разгадывал и многие другие за свою жизнь. Он понял, что означает игра «Джек и Джилл», и к чему она должна была привести. Как и то, зачем Джек пришел сюда и чем все это закончится.

Джек выстрелил два раза из «беретты» с глушителем, и мужчина начал оседать. Убийца шагнул вперед и подхватил уже безжизненное тело, чтобы оно, рухнув на пол, не наделало много шума.

Придерживая труп руками, Джек медленно опустил его на ковер. Труп друга, если теперь уместно так говорить. Несколько секунд убийца стоял на коленях и чувствовал, как разрывается его сердце.

До того самого момента, когда это произошло, он и не предполагал, насколько тяжелую ношу взваливает на себя.

Он посмотрел в испуганные застывшие серо-голубые глаза бывшего члена Объединенного комитета начальников штабов. Одного из той особой группы в Белом Доме, которую создали для борьбы с Джеком и Джилл.

Одну из главных гончих в своре ликвидировали. Вот так вот. Преследуемые стаей, Джек и Джилл смело пошли на охотников, еще раз доказав этим свое превосходство.

Убийца вытащил из кармана записку и положил ее на грудь генерала, словно визитную карточку.

Шум в коридоре! Джек поднял глаза. Это сын Эйдена!

— О Господи, только не это, нет! — громко прошептал он. Ему сделалось дурно, и он хотел, сломя голову, броситься вон из дома.

Мальчик, конечно же, узнал его. Еще бы! Иначе и не могло быть. Ведь сын генерала знал даже собственных детей Джека. Он знал слишком много. О Господи всемогущий! Смилуйся надо мной! «Беретта» снова дернулась в руке убийцы. Это была война.

 

Глава 58

Десятого декабря меня вызвали в Белый Дом на заседание чрезвычайной группы в восемь часов утра. За последние дни я послужил причиной многих волнений для своих новых коллег. Мои внутренние расследования подняли волну, которая заставила многих ощетиниться. Большие кошки, обитающие на Холме, не привыкли находиться под подозрением, но, тем не менее, оказались. По крайней мере, в моих записях.

Джей Грейер вцепился в меня, как только я перешагнул порог президентского дома. Его рука с неожиданной силой впилась в мое плечо, а в глазах застыло ледяное выражение:

— Алекс, мне нужно немедленно с вами переговорить. Это очень важно.

— Что у вас тут происходит? — спросил я, поскольку агент Секретной Службы выглядел неважно: под глазами у него образовались темные круги, и я сразу понял, что случилось что-то непоправимое.

— Сегодня рано утром застрелили Эйдена Корнуолла. Прямо в его собственном доме в Маклине. И снова это дело рук Джека и Джилл. Нам опять брошен вызов. — Он покачал головой с грустью и неверием в случившееся. — Алекс, они убили даже его девятилетнего сына.

От подобного известия я даже покачнулся. Такое уже не вписывалось ни в какие рамки, поскольку противоречило стилю преступников. Будь они прокляты! Эти выродки постоянно меняют правила. И наверняка делают это целенаправленно.

— Мне нужно отправляться туда прямо сейчас, — заявил я. — Мне необходимо осмотреть дом. Я должен находиться там, а не торчать здесь.

— Я все понимаю, Алекс, но подождите хотя бы минуту, — попросил он. — Позвольте, я введу вас в курс того, что здесь творится. Дела пошли еще хуже.

— Как может быть еще хуже? — поразился я. — О Господи, Джей!

— Поверьте мне, что так оно и есть. А теперь выслушайте меня.

Агент Грейер продолжал вполголоса говорить со мной, пока мы шли по коридору к кабинету, где собиралась наша чрезвычайная команда. Не дойдя до двери нескольких шагов, он увлек меня в сторону.

— Дежурный агент всегда будит президента без четверти пять. Каждое утро. Сегодня президент поднялся, оделся и направился в библиотеку, где он просматривает прессу и знакомится с ежедневным отчетом, приготовленным еще до того, как он встанет с постели.

— Что произошло сегодня утром? — перебил я Джея, чувствуя, что успел изрядно вспотеть. — Что случилось?!

Однако агент предпочел рассказать все последовательно и подробно:

— В пять часов в библиотеке раздался телефонный звонок. По частной президентской линии звонила Джилл, чтобы поговорить с ним лично. Она попала прямо на него, а это просто невозможно.

Моя голова начала раскачиваться, как у китайского болванчика. Да, Джей был прав, такого просто не могло случиться. Мысль о том, что президент становится мишенью убийц, казалась невероятной. Но то, что мы до сих пор были абсолютно беспомощны, выглядело еще хуже.

— Я понимаю, что такого звонка просто не могло состояться, — обратился я к Джею. — Но продолжайте рассказывать.

— Каждый звонок в Белый Дом проходит через специальный коммутатор, потом особый оператор фиксирует его, что является одной из функций нашей системы разведки. И так всегда происходило с каждым звонком. Кроме этого. Данный звонок миновал всю сложную систему контроля, и никто не может даже предположить, каким образом.

— Но этот звонок, которого не могло быть, смогли хотя бы записать? — с надеждой воззрился я на Грейера.

— Да, разумеется, и копии уже разосланы в штаб ФБР и в «Белл Атлантик» в Уайт-Оук. Чтобы изменить голос, Джилл использовала электронную приставку-фильтр, но, возможно, специалистам удастся идентифицировать его. Сейчас половина лучших специалистов лаборатории «Белл» трудится над этой задачей.

Я снова покачал головой, поскольку, хотя я и слышал о подобных экспериментах, в успех не верил:

— Что же сообщила Джилл?

— Она начала с того, что представилась, сказав: «Привет, это говорит Джилл». Я думаю, это возбудило президента больше, чем утренняя чашка кофе. Потом Джилл спросила: «Господин президент, вы готовы умереть?»

 

Глава 59

Мне нужно было видеть дом. Мне необходимо было осмотреть место, где убили генерала Корнуолла и его сына, прочувствовать все, что касалось убийц и их образа действий.

Мое желание осуществилось, и около девяти я уже оказался в Маклине. Декабрьский день выдался серым и неприветливым. Дом Корнуоллов казался нереальным, застывшим и холодным, когда я входил в его дверь. Внутри тоже было весьма прохладно и оставалось непонятным, то ли семья генерала не ожидала прихода зимы, то ли экономила на отоплении.

Двойное убийство произошло на втором этаже. Генерал и его девятилетний сын лежали лицом вверх на ковре в коридоре.

Как всегда, убийство выглядело расчетливым, хладнокровным и профессионально выполненным. Место преступления смотрелось настолько хрестоматийно, словно кто-то выдернул иллюстрацию из пособия по судебной медицине.

Сотрудники ФБР и медэксперты, количеством около двадцати человек, уже заполнили весь дом.

Как только я приехал, небо потемнело, и хлынул сильный дождь. Полицейские машины и фургоны службы теленовостей включили фары, что придало и без того мрачной картине совсем уже зловещий вид.

Джинн Стерлинг встретила меня в коридоре наверху. Впервые за время нашего знакомства она выглядела потрясенной. Постоянное напряжение начинало сказываться на всех нас. Какие-то люди упорно преследуют президента Соединенных Штатов, и это им удается. При этом они отличаются исключительной жестокостью.

— Какова ваша реакция, Алекс? — хмуро бросила она.

— Моя реакция не облегчит нашей работы. Единственная характерная особенность преступлений Джека и Джилл в том, что они не придерживаются своих же собственных рамок. Только их стихотворные записки являются исключением. И здесь уж точно отсутствует какой бы то ни было сексуальный мотив. К тому же, насколько мне известно, генерал Эйден Корнуолл являлся консерватором, а отнюдь не либералом, как в остальных случаях. Одно это различие может разрушить все умозаключения относительно характеров Джека и Джилл.

Разговаривая с Джинн Стерлинг, я неожиданно подумал о том, что записки от Джека и Джилл можно рассматривать и под другим углом. А вдруг они несут в себе ту информацию, которой нам так не хватает? Специалисты лингвистической лаборатории ФБР ничего особенного в них не обнаружили, но мне на выводы федералов было наплевать. Кто-то из писавших эти стихи, возможно, Джилл, пытался этим что-то сказать… Может быть, в том, что они делают, имелась некая закономерность? Их деятельность была направлена на разрушение, а не на созидание, и вдруг какие-то стихи. Одно с другим не увязывалось. Я был почти что уверен, что эта поэзия должна была что-то означать.

— А какие мысли у вас, Джинн? Появилось что-нибудь новенькое?

Она отрицательно помотала головой, прикусив губу своими большими зубами:

— Ничего.

 

Глава 60

Этот тяжелый день выдался очень длинным и, казалось, что он никогда не кончится. В десять часов вечера я прибыл в офис ФБР на Пенсильвания-авеню. Пока я поднимался в лифте на двенадцатый этаж, моя голова напряженно работала. Городские огни за стеклом мерцали, как маленькие костры. Я думал о том, что поступки Джека и Джилл лишат сегодня сна очень многих людей, в том числе и меня.

Я явился сюда, чтобы прослушать запись утреннего телефонного звонка Джилл президенту. В сложившейся ситуации любые вещественные доказательства становились для меня доступными. Мне было разрешено проникнуть внутрь. В святая святых. Теперь я мог устраивать волнение даже в Белом Доме. И без того лучше всех разбираясь в серийных убийствах, сейчас я имел доступ к любой информации. Я знал решительно все. Для других подобное удовольствие было недосягаемо.

Никаких правил.

Охранник проводил меня в аудиоэлектронную лабораторию на двенадцатом этаже. Там меня уже поджидала настроенная аппаратура со вставленной в нее копией утреннего разговора Джилл. Магнитофон был уже включен.

— Хотя это всего лишь копия, доктор Кросс, но ее вполне достаточно для анализа. — Длинноволосый технический сотрудник ФБР сообщил мне о том, что голос на пленке определенно изменен с помощью специальной электронной приставки. Эксперты считали, что восстановить реальный голос говорившего невозможно. Еще раз Джек и Джилл обвели всех вокруг пальца и тщательно замели следы.

— Я поговорил с одним из специалистов «Белл», который пришел к тому же заключению. Еще два эксперта придерживаются того же мнения, поэтому у меня есть все основания поверить вам.

Сектантского вида техник оставил меня один на один с записью, как мне того хотелось, и удалился. Некоторое время я просто неподвижно сидел в лаборатории и таращился в окно на здание Министерства юстиции, расположенное напротив.

Джилл находилась рядом со мной.

Она должна была поделиться каким-то секретом, какой-то глубоко запрятанной тайной.

Пленка была перемотана, и я нажал на кнопку. Голос, раздавшийся в пустой комнате, даже напугал меня. Джилл заговорила.

— Доброе утро, господин президент. Сегодня 10 декабря, ровно пять часов утра. Не вешайте, пожалуйста, трубку, с вами говорит Джилл. Да, та самая Джилл. Мне необходимо поговорить с вами по касающемуся лично вас вопросу. Мы можем это сделать?

— Ситуацию уже никак нельзя назвать «личной», — послышался из динамика голос президента Бернса. — Почему вы убиваете невинных людей? Почему вы хотите убить меня, Джилл?

— О, здесь имеется очень серьезная причина и, разумеется, вполне удовлетворительное объяснение всем нашим поступкам. Может быть, нам нравится запугивать так называемых «сильных мира сего». Может быть, мы, таким образом, передаем вам небольшое послание от всех «маленьких» людей, которых вы запугали своими командными решениями и всемогущими распоряжениями, спускаемыми сверху. В любом случае, ни одного из тех, кого мы убили, нельзя назвать невиновным, господин президент. Они все заслужили смерть по той или иной причине.

Затем Джилл рассмеялась. Электронный фильтр так исказил этот звук, что смех ее больше напоминал детский.

Я сразу вспомнил сына Эйдена Корнуолла. Чем же это девятилетний мальчик заслужил подобную смерть? В этот момент я всей душой ненавидел Джилл, кем бы она ни была, и какие бы у нее не имелись причины для таких поступков.

Президент ответил ей спокойным ровным голосом:

— Позвольте мне прояснить вам кое-что, Джилл: вам меня не запугать. Скорее, вам самим нужно опасаться. Вам и Джеку. Мы подошли совсем близко. Вам уже не спрятаться. На всей земле для вас не найдется места, где вы бы смогли укрыться. Все кончено.

— Мы, разумеется, будем иметь это в виду. Большое спасибо за предупреждение, это так мило с вашей стороны. А вы запомните вот что: вы уже труп, господин президент. Считайте, что ваша жизнь уже закончилась.

На этом запись обрывалась. Последние слова Джилл произнесла с презрением в голосе.

Джилл-утренний диск-жокей. Джилл-поэтесса. Кто же ты такая, Джилл?

Ваша жизнь уже закончилась. Мне снова захотелось переговорить с президентом Бернсом, прямо сейчас, без отлагательств. Мне нужно было прослушать эту угрожающую сумасшедшую запись вместе с ним, еще раз. Может быть, президенту было известно кое-что еще. Возможно он что-то недоговаривал.

Я проиграл запись еще несколько раз. Не знаю, сколько времени я просидел в лаборатории, глядя из окна на постепенно гаснущие огни города. Где-то там, среди этих домов, находились и Джек с Джилл. Может быть, как раз сейчас они продумывают свой план убийства. Но, может быть, и нет. Вы уже труп, господин президент. Считайте, что ваша жизнь уже закончилась. Зачем им понадобилось предупреждать нас? Зачем предупреждать нас о своих планах и действиях?

 

Глава 61

Хотя часы показывали уже половину одиннадцатого, мне очень хотелось заехать еще в одно место. Я позвонил Джею Грейеру и сообщил, что направляюсь в Белый Дом. Затем я добавил, что хочу встретиться с президентом Бернсом, и попросил Джея устроить мне это свидание.

— Это может подождать до утра, Алекс.

— Нет, Джей, не может. У меня есть пара теорий, и я боюсь, что за ночь они прожгут мне мозги. Мне срочно надо получить некоторую информацию от президента. Если он сам перенесет встречу до утра, то, конечно, я настаивать не стану. Но я прошу вас поговорить с Доном Хамерманом или кто там еще несет за это ответственность. В конце концов, мы ведем расследование убийства и пытаемся предотвратить новое. В любом случае, я выезжаю.

Когда я прибыл в Белый Дом, Дон Хамерман уже ждал меня. Вместе с ним меня встретили главный советник Джон Фэйхи и Джеймс Дауд, генеральный прокурор и личный друг президента Бернса. Все они выглядели расстроенными и весьма напряженными. Видимо, дела в Белом Доме стали совсем плохи.

— О чем вообще идет речь, черт побери? — возмущенно начал Хамерман. Впрочем, меня не удивило такое неприветливое обращение. Я давно подозревал, что этот господин умеет кусаться. Но я видывал и похуже, поэтому ни капли не смутился.

— Если желаете, я могу подождать и до завтра, но моя интуиция подсказывает, что этого делать не следует, — тихо, но достаточно решительно произнес я.

— Вы сначала скажите нам то, что вам хочется передать ему, — вступил в разговор Джеймс Дауд, — а потом мы будем решать, стоит ли ждать утра или нет.

— Боюсь, что моя информация предназначена исключительно для президента. И мне необходимо поговорить с ним наедине, так, как это было в первый раз.

— Господи, да вы просто какой-то самонадеянный сукин сын! — взорвался Хамерман. — Не забывайте, что это именно мы привели вас сюда.

— Тогда вам и винить будет некого, кроме самих себя, — не растерялся я. — Я предупреждал, что буду вести расследование со всей серьезностью, и некоторые мои методы могут прийтись вам не по вкусу. Кстати, президенту я сказал то же самое, так что он в курсе.

Хамерман чуть ли не бегом бросился вон, но уже через пару минут вернулся:

— Он готов встретиться с вами на третьем этаже, но помните, что у вас есть всего несколько минут. Не больше.

— Ну, мы посмотрим, что на этот счет скажет сам господин президент, — ответил я.

 

Глава 62

Мы встретились в солярии, который соединяется с жилыми комнатами на третьем этаже. Это было самое любимое место президента Рейгана. За окнами ярко сияли огни Вашингтона. Я почувствовал себя героем книги «Вся президентская рать».

— Добрый вечер, Алекс. Вы хотели встретиться со мной. — Президент держался спокойно и выглядел бодро. Конечно, я не мог судить о его истинном состоянии. Одет он был по-домашнему: брюки цвета хаки и голубая спортивная рубашка.

— Простите за мое появление, которое причиняет всем столько неудобств и беспокойства.

Президент поднял ладонь, чтобы остановить поток извинений:

— Алекс, вы здесь потому, что мы сами захотели поручить вам это дело. Не думаю, чтобы в мире нашелся еще кто-нибудь, наделенный вашим мужеством. Чем же я могу помочь вам?

Нервное напряжение немного отпустило меня. Но какую помощь я мог требовать от президента? Такой вопрос от президента мечтал услышать бы каждый.

— Весь день я провел в раздумьях над утренним телефонным звонком и убийством в Маклине. Господин президент, я не думаю, что мы располагаем запасом времени. Джек и Джилл дали достаточно ясно это понять. Они нетерпеливы, жестоки и с каждым разом идут на все больший риск. И этими своими качествами они с завидным постоянством тычут нам в лицо при каждом удобном случае.

— Может быть, таким образом они тешат свое второе «я», Алекс?

— Возможно. Хотя больше смахивает на то, что они стараются принизить Вашу власть. Господин президент, я потому настаивал на встрече с глазу на глаз, что наш разговор должен носить конфиденциальный характер. Вы знаете, что мы проверяли всех сотрудников Белого Дома. В этом нам помогала Секретная Служба и, конечно, Дон Хамерман.

Президент улыбнулся:

— Ну, уж Дон-то, конечно.

— Правда, несколько своеобразно. Хотя сторожевой пес есть сторожевой пес. Опираясь на результаты, мы поместили троих сотрудников Белого Дома под наблюдение Секретной Службы. Мы посчитали, что лучше контролировать их, чем увольнять. Оно дополнили список из семидесяти шести человек в Вашингтоне, тоже находящихся под наблюдением.

— У Секретной Службы всегда есть люди, подозреваемые, как носители потенциальной угрозы президенту, — заметил Томас Бернс.

— Да, сэр, но это не более, чем меры предосторожности. Честно говоря, я не слишком уверен, что кто-то из этих троих причастен к происходящему. Все они мужчины, а я больше рассчитывал вычислить Джилл.

Президент помрачнел:

— Хотелось бы мне встретиться с этой Джилл и приватно побеседовать. Ох, как хотелось бы!

Я кивнул. Теперь мы подобрались к самой трудной части нашего разговора:

— Теперь самое щекотливое, сэр. Мне придется говорить с вами о наиболее близких Вам людях.

Томас Бернс ведь подался вперед, и я понял, что мои слова пришлись ему не по нутру.

— Господин президент. Напрашивается вывод, что кто-то, имеющий свободный доступ в Белый Дом, а может быть, и одно из доверенных лиц, замешан в происходящем. Джек и Джилл с легкостью проникают в самое элитное общество, следовательно, они занимают высокие посты. Вот поэтому-то особо приближенные к Вам люди и должны быть проверены, причем тщательно.

Мы оба замолчали, и в солярии повисла гнетущая тишина. Мне казалось, что за дверью стоит Дон Хамерман, в ярости жующий свой шелковый галстук.

Первым заговорил я:

— Я понимаю, что мы коснулись того предмета, о котором Вы не хотели бы распространяться.

— Вот поэтому-то вы и здесь, — вздохнул президент и повторил: — Вот поэтому-то вы и здесь.

— Благодарю Вас. У Вас нет никаких причин не доверять мне, сэр. Как Вы сами сказали, я — человек со стороны. В любом случае я ничего не выигрываю.

Томас Бернс снова вздохнул. Я почувствовал, что мои слова достигли цели. По крайней мере, в этот момент:

— Многим из этих людей я доверяю свою жизнь. Дон Хамерман один из них. Это мой бульдог, как вы верно заметили. Я не совсем уютно чувствую себя с Салливаном или с Томпсоном из Объединенного комитета начальников штабов и даже несколько неуверен в Боувене из ФБР. У меня есть серьезные враги на Уолл-Стрит. Они очень глубоко и мощно проникают в высшие правительственные круги. К тому же организованная преступность слишком обеспокоена программами, которые я провожу в жизнь, а она сейчас стала действительно организованной, как никогда. Я бросил вызов старой, мощной, давно сложившейся гребаной системе. А гребаная система от этого не в восторге. Кеннеди тоже шли по этому пути, особенно Роберт.

После этого сравнения я поймал себя на том, что мне стало тяжело дышать:

— Кто еще, господин президент? Мне нужно знать всех ваших врагов.

— Хелен Гласс в Сенате, например, тоже мой враг… некоторые из консервативно настроенных конгрессменов… я думаю… вице-президент Махони, если не явный враг, то очень близок к этому. Когда я остановился на его кандидатуре, то пошел на компромисс. Его следовало бы сразу уволить, но он притащил за собой на выборы все голоса Флориды и других южных штатов. Я должен был знать, кто за ним стоит, но не стал копаться. Мне постоянно приходится трахаться с этой системой. В этом все и дело, Апекс.

Я слушал президента, позабыв, что нужно дышать. Я не шевелился, так как подобный откровенный разговор поднимал в душе такую муть, что впору было потерять сознание. По выражению его лица мне стало понятно, чего ему стоило выложить сию горькую правду.

— Мы должны установить наблюдение и за ними.

— Сейчас я никак не могу этого допустить, — покачал головой президент. — Никак не могу, Алекс. — Он поднялся со стула. — Кстати, как вашим детям понравились подарки?

Я упрямо мотнул головой, всем своим видом показывая, что не собираюсь менять тему разговора:

— Подумайте о вице-президенте и сенаторе Гласе. Вопрос стоит об убийстве, поэтому не стоит защищать тех, кто может быть в нем замешан. Пожалуйста, господин президент, помогите нам…

— Спокойной ночи, Алекс, — твердо произнес Бернс. В глазах его читалась решимость.

— Спокойной ночи, господин президент.

— Продолжайте свою работу. — Он повернулся и вышел из солярия.

В комнату влетел Дон Хамерман:

— Я провожу вас, — буркнул он с ледяным выражением.

Возможно, и я теперь нажил себе врага в Белом Доме.

 

Глава 63

«Нельзя, Хосе! Не может быть. Не может быть. Этого просто не может быть. Добро пожаловать на информационный канал „Суперхайвей“, где „Сумеречная зона“ пересекается с „Секретными материалами“».

При росте в пять футов один дюйм и весе в двести десять фунтов Мэриэнн Маджо была весьма энергичным человеком. Себя она называла «цензором по непристойностям» интерактивной сети «Продиджи». Ее работа заключалась в защите пользователей информационного канала от избытка пошлости и насилия. Сейчас прямо на ее глазах произошел экстренный случай. В сеть вклинился какой-то хакер.

Этого не могло быть. Она не могла оторвать глаз от экрана.

— Ну, хорошо, сейчас на дворе интерактивный век, так что приготовьтесь, — бормотала она. — Сейчас произойдет крушение поезда.

Мэриэнн действительно работала цензором «IBM» вот уже почти шесть лет. До сих пор самой популярной службой «Продиджи» считалась доска объявлений. Она служила пользователям для обмена информацией. С ее помощью можно было спланировать отпуск, пообщаться с друзьями, даже узнать меню в только что открывшемся ресторане.

Обычно это были вполне безобидные послания, разделенные по интересам, начиная от благотворительной реформы до судебных разбирательств месяца. Но только не такое, которое ей пришлось принимать сейчас. Оно требовало вмешательства цензора, защищающего юные умы от тлетворного воздействия. Ей ничего не оставалось, как, словно старшей сестре, поспешить на помощь глупеньким братишкам.

Начиная с одиннадцати вечера Мэриэнн начала принимать послания от одного из пользователей, живущих в Вашингтоне. Поначалу они носили такой странный характер, что она сама не знала, как с ними поступить. То ли отредактировать, то ли отложить на неопределенное время. В настоящий момент «Продиджи» конкурировало с «Интернетом», который вообще передавал иногда полную чушь и открывал совершенно дикие сайты.

Сперва Мэриэнн думала над тем, знакомы ли правила пользования этому абоненту. Иногда попадались психи, которые влезали в сеть просто ради хоть какого-то общения с людьми. А некоторых устраивал контакт только с ней. Она контролировала их мысли и действия. Она и в самом деле чувствовала себя старшей сестрой.

В первом послании неизвестный просил откровенно ответить пользователей на вопрос, как они относятся к убийствам детей в Вашингтоне. Далее следовало детальное описание этих преступлений. Второй вопрос звучал так: не считаете ли вы, что убийством детей следует уделить больше внимания со стороны полиции, нежели делу Джека и Джилл? Как с моральной, так и с этической точки зрения.

Эти послания Мэриэнн Маджо была вынуждена временно отложить: не из-за их непосредственного содержания, а из-за того, что обращения изобиловали нецензурной руганью.

Когда она поступила подобным образом, последовал настоящий эмоциональный взрыв пользователя в Вашингтоне. Он передал длинную и резкую обличительную речь, в которой в самой грубой форме ругал, на чем свет стоит, «цензурную чуму», совершенно изгадившую «Продиджи». В завершение своей истерики он призывал всех плюнуть на «Продиджи» и воспользоваться услугами ее конкурентов, например «Компью-Серв». Впрочем, может быть, он не знал, что там тоже существует цензура.

Невзирая на такую отповедь, послания повалились на Мэриэнн со все увеличивающейся скоростью. Они стали приходить чаще, чем курсирует челночный рейс «Вашингтон-Нью-Йорк». В одном из них предлагалось «выгнать в задницу тупого некомпетентного цензора». Мэриэнн ничего не оставалось, как приступить к своим прямым обязанностям.

В другом сообщении слово, обозначающее половой акт, повторялось одиннадцать раз в двух абзацах.

Затем матерщина уступила место различным обвинениям в адрес «Продиджи». А потом произошло нечто: в 1:15 ночи адресат из Вашингтона взял на себя вину за жестокие убийства школьников.

Он объявил себя преступником и заявлял, что с помощью «Продиджи», готов предъявить любые доказательства.

«Старшая Сестра» немедленно удалила это послание из сети и тут же связалась со своим инспектором в Нью-Йорке. К тому времени, когда ее босс приехал и привез кофе на двоих, все ее жирное тело тряслось, словно кусок желе. Черный кофе? Для того, чтобы прийти в себя, Мэриэнн нуждалась в хорошей выпивке и паре пицц.

Тут же на экране появилось новое послание от абонента в Вашингтоне. Теперь он выражался вполне корректно, но был очень зол и, казалось, находился на грани помешательства. В своем сообщении он с дотошностью перечислял все кровавые подробности убийства чернокожего школьника, которые, как он заявлял «известны только полиции Вашингтона».

— Господи, Мэриэнн, что это за ужас? — поразился инспектор. — И что, все послания в том же духе?

— В основном да, Джонни, — кивнула «Старшая Сестра». — Правда, теперь он выражается прилично, но продолжает сохранять свои замашки вампира.

А послание тем временем продолжало разворачиваться перед их глазами. Судя по подробностям, это передавал действительно убийца ребенка в Гарфилдском парке. Он заявлял, что использовал отпиленную бейсбольную биту, обмотанную электрическим проводом. Также он добавил, что ударил ребенка по голове двадцать три раза, объяснив, что специально считал удары.

— Прекрати этот кошмар немедленно. Заблокируй ему доступ! — последовало решение инспектора.

Потом инспектора посетила более рациональная мысль: немедленно поставить в известность вашингтонскую полицию о подозрительном клиенте. Ни инспектор, ни Мэриэнн ничего не знали об убийствах, но сообщения звучали настолько реально, что у них просто не было другого выхода.

В половине второго ночи инспектор «Продиджи» связалась с детективом в Вашингтоне, записав на всякий случай его звание и имя, чтобы внести данные в журнал происшествий. Имя детектива было Джон Сэмпсон.

 

Глава 64

Я лег спать уже в час ночи. Нана разбудила меня без четверти пять. Сначала я услышал, как ее тапочки зашаркали по паркету нашего непокрытого коврами пола в спальне, а затем она зашептала прямо у меня над ухом. Мне вдруг показалось, что я вернулся в детство:

— Алекс! Алекс! Ты проснулся?

— М-м-м… Ну, теперь уж точно проснулся.

— Там, внизу, сидит твой дружок. Он поедает бекон с помидорами прямо из кастрюли, словно сегодня наступит конец света, и ему об этом известно заранее. Кстати, ты рискуешь остаться без завтрака.

Я еле сдержался, чтобы не застонать. Пару раз моргнув и, чувствуя, как распухли мои глаза от бессонных ночей, я, сглотнув, осознал, что вдобавок болит и горло.

— Сэмпсон пришел? — наконец, хрипло выдавил я.

— Да, и он говорит, что они вышли на след убийцы детей. Неплохое начало дня, как ты считаешь?

Она явно насмехалась надо мной. Впрочем, так было всегда. На часах еще нет пяти, а бабуля уже вонзила свой ржавый нож прямо мне в спину.

— Уже встаю, — прохрипел я. — Хотя все это мне не очень нравится.

Менее чем через двадцать минут после этого мы с Сэмпсоном уже подъезжали в кирпичному дому на Сьюард-сквер. Джон заявил, что мое присутствие просто необходимо. Возле своих автомобилей нас поджидали Рэйким Пауэлл и еще один белый детектив по имени Честер Муллинс, в нелепой старинной шляпе с плоской тульей и загнутыми кверху полями. Оба полицейских выглядели весьма напряженными.

Дом находился возле парка Сьюард-сквер, всего в полутора милях от школы Соджорнер Трут. Очевидно, Муллинс курировал именно этот участок.

— Вон тот белый, колониального стиля дом, что на углу, — пояснил Рэйким, указывая в сторону большого светлого здания в квартале от нас. — Да, ребята, люблю я работать в таких дорогих районах. Чувствуете запах свежих роз?

— Это жидкость для мытья окон, — поправил я.

— Я эти запахи с детства путаю, — рассмеялся Рэйким, и его напарник Честер присоединился к веселью.

— А вон в том доме наверняка обитает семья Партридж, — поддержал Сэмпсон шутливое настроение коллег, но тут же посерьезнел. — Да, места здесь красивые, но расслабляться нельзя. Не исключено, что за симпатичным фасадом нас поджидает маньяк-убийца. Все поняли?

Затем он повернулся ко мне:

— Что ты думаешь обо всем этом, Шоколадка? Что подсказывает твоя интуиция? Каковы предчувствия?

Пока мы ехали к Сьюард-сквер, Сэмпсон уже поделился со мной тем, что он узнал. Полковник Франклин Мур, один из абонентов интерактивной сети «Продиджи», посылал сообщения относительно убийств школьников. Он знал такие подробности, которые могли быть известны только полиции или же самому убийце. Похоже, это и был наш психопат.

— То, что я услышал от тебя, мистер Джон, мне совсем не нравится. Судя по исполнению преступлений, он, хотя и находился в ярости, но соблюдал определенную осторожность. А теперь, словно ему понадобилась помощь, он чуть ли не приглашает нас к себе в гости. Это не укладывается в голове и, поэтому, мне не по нутру. Вот, что мне подсказывает моя интуиция, напарник.

— Я думал над тем же самым, — признался Сэмпсон, продолжая наблюдать за домом. — В любом случае, мы приехали на место, и остается узнать, зачем он нас вызвал, и чем хочет нас удивить.

— Уж, надеюсь, что не расчлененными трупами, — фыркнул Рэйким Пауэлл и нахмурился. — Только не в пять утра, да еще в понедельник. И никаких спрятанных в доме останков детей!

— Алекс и я блокируем заднюю дверь, — начал распоряжаться Джон, обращаясь к Рэйкиму, — а вы с Попеем Дойлем идете в лоб. И приглядывайте за гаражом. Если это действительно дом убийцы, лучше быть готовым ко всяким неожиданностям. Все проснулись? Не спать!

Рэйким и его напарник в старинной шляпе одновременно кивнули.

— Бодры и свежи, как огурчики! — с фальшивым энтузиазмом отозвался Пауэлл.

— Мы вас прикроем, детективы, — наконец-то открыл рот Честер Муллинс.

Сэмпсон одобрительно хмыкнул:

— Рассвет еще не занялся, так что, может быть, он еще дремлет в своем гробу.

Было двадцать минут шестого, и сердце мое бешено колотилось, несмотря на то, что я встречал самых разных человеческих монстров и не нуждался в дополнительной практике в этой области.

— Я что, приехал сюда любоваться твоей задницей? — обратился я к Человеку-горе, когда мы подходили к большому дому, возвышавшемуся на углу.

— Вот именно, Шоколадка. Ни к чему рисковать, ведь ты единственный, кто обладает «магическим прикосновением», когда дело касается разного рода психов, — заявил Сэмпсон, шагая впереди и даже не глядя в мою сторону.

— Ну, спасибо и на этом, — пробормотал я. В моей голове сильно шумело, как будто я побывал у стоматолога и надышался эфиром. Мне очень не хотелось встречаться с очередным психопатом, а особенно, принимая во внимание тот факт, что наш ненормальный — полковник Франклин Мур.

Мы прошли по заболоченной лужайке, ведущей к длинной террасе, решетка которой была увита плющом.

На кухне я заметил мужчину и женщину. Видимо, эта пара вставала очень рано.

— Надо полагать, это супруги Мур, — тихо произнес Сэмпсон.

Мужчина что-то ел, нагнувшись над столом. Присмотревшись, я увидел коробку клубничного печенья, пакет молока и свежий номер «Вашингтон Пост».

— Вылитое семейство Партридж, — прошептал я на ухо Джону. — Ох, не нравится мне это. Слишком уж все просто.

— Маньяк-убийца, чего ж ты хочешь, — процедил Сэмпсон сквозь ослепительно белые зубы. — И пусть тебя не усыпляет это идиллическое семейное утречко. Только полный психопат может жрать спозаранку подобное дерьмо.

— Хрен они меня усыпят!

— Тогда вперед. Пора снова становиться невоспетыми героями.

Мы низко пригнулись, чтобы незамеченными миновать кухонные окна, что, учитывая наш рост, было непростой задачей. Зато мужчина и женщина нас не видели, как, впрочем, и мы их.

Сэмпсон ухватился за дверную ручку и плавно повернул ее.

 

Глава 65

Задняя дверь в дом Муров оказалась незапертой, и Джон толкнул ее. Вдвоем мы ворвались на уютную кухню, пропитанную ароматом поджаренных тостов и кофе. Окна кухни выходили прямо на Капитолийский Холм. Все здесь выглядело очень пристойно, не исключая и самой четы Муров, но нас с Сэмпсоном подобная спокойная обстановка одурачить не могла. Мы встречались и не с таким в домах других ненормальных.

— Руки за голову! Оба! Спокойно и без резких движений! — рявкнул Сэмпсон изумленной супружеской паре.

Мы оба направили свои «глоки» на полковника Мура. Однако, вид мистера Мура не таил в себе никакой угрозы. Напротив, это был лысый и худосочный коротышка в очках. Хотя он был одет в повседневную армейскую форму, она отнюдь не добавляла ему мужественности.

— Мы детективы городской полиции, — представил нас обоих Сэмпсон.

Муры пребывали в шоке, но мне не в чем было их обвинить. Такая парочка, как я и Джон, всегда производила потрясающее впечатление, особенно при критических обстоятельствах. Сложившиеся же сейчас обстоятельства именно такими и являлись.

— Произошла какая-то жуткая и нелепая ошибка, — выдавил, наконец, полковник Мур. — Я полковник Франклин Мур, а это моя жена, Конни Мур. Наш адрес: Сьюард-сквер, дом 418, северный район. — Он медленно и внятно выговаривал каждое слово. — Опустите оружие, офицеры. Вы явно попали не в тот дом.

— Мы попали именно в тот дом, — сказал я полковнику, а про себя подумал: «И пришли сюда, чтобы поговорить с тобой о твоих посланиях. Ты либо псих, либо убийца».

— А нам и нужен полковник Франклин Мур, — вставил Сэмпсон. Ни он, ни я ни на миллиметр не изменили положение оружия.

Однако полковник Мур продолжал держаться очень спокойно, что сразу же меня насторожило. В голове раздались тревожные сигналы.

— Не могли бы вы объяснить, что происходит? И побыстрей, пожалуйста. Дело в том, что ни меня, ни мою жену никогда ни в чем не обвиняли. Даже дорожная полиция не имела к нам претензий. — Полковник переводил взгляд с меня на Сэмпсона, так как не мог определить, кто из нас старший.

— Вы являетесь абонентом сети «Продиджи», полковник? — Вопрос звучал по-идиотски, под стать сложившейся ситуации.

Полковник переглянулся с женой, а потом удивленно пояснил:

— Да, но это было сделано для нашего сына Самнера. У нас с женой хватает хлопот и без компьютерных игр. Тем более, что я в них ничего не понимаю, да и не стремлюсь понимать.

— Сколько лет вашему сыну? — поинтересовался я.

— А какое это имеет значение? Ну, предположим, тринадцать. Он учится в девятом классе школы Теодора Рузвельта. Он примерный ученик и послушный сын. Объясните же, наконец, что происходит, и что привело вас сюда.

— Где Самнер сейчас? — тихим и угрожающим голосом осведомился Сэмпсон.

Не исключено, что юный Самнер сейчас находился в доме. Возможно, что в данный момент убийца детей школы Соджорнер Трут подслушивал нас.

— Обычно он просыпается на полчаса позже нас. Школьный автобус приезжает в половине седьмого. Может быть, вы все-таки объясните, что случилось?

— Нам придется побеседовать с вашим сыном, полковник Мур, — решительно сказал я.

— Вам бы лучше… — начал было Мур, но Сэмпсон перебил его:

— Нет, нам бы «не лучше», а немедленно увидеть вашего сына. Мы находимся здесь, расследуя убийство, полковник. Недавно были убиты двое детей, и ваш сын может оказаться замешанным в этом преступлении. Нам нужно срочно его видеть.

— О Господи, Фрэнк! — подала голос жена полковника, и я вспомнил, что ее зовут Конни. — Это невозможно. Самнер не способен совершить подобное.

Сейчас полковник Мур выглядел еще более ошарашенным, чем тогда, когда мы ворвались в его дом. Однако он ловил каждое наше слово.

— Я провожу вас в его комнату, только, пожалуйста, спрячьте оружие.

— Боюсь, что мы не можем этого сделать, — возразил я. Полковник, казалось, сейчас запаникует. А что касалось его жены, то я даже боялся смотреть в ее сторону.

— Итак, сейчас вы проводите нас в спальню мальчика, — повторил Сэмпсон. — Мы войдем туда тихо. Это в интересах самого Самнера. Вы, надеюсь, поняли меня?

Полковник Мур медленно кивнул. На лице его застыло опустошенное грустное выражение.

— Франк? — жалобно простонала побледневшая миссис Мур.

Выстроившись в шеренгу, мы поднялись наверх: сначала я, за мной полковник, а позади Сэмпсон. Я до сих пор не мог воспринимать полковника как подозреваемого, как убийцу и психопата.

— В которой из комнат ваш сын? — чуть слышным шепотом спросил Джон, последний воин-масаи, занимающийся расследованием убийств в Вашингтоне.

— Вторая дверь налево, — так же тихо ответил полковник. — Но, клянусь вам, что Самнер ни в чем не виноват. Ему всего тринадцать лет, и он первый ученик в классе.

— В двери есть замок? — поинтересовался я.

— Нет… По-моему, нет… Может быть, крючок. Я не помню. Но он очень хороший мальчик, детектив.

Мы с Сэмпсоном заняли позицию по обе стороны закрытой двери. Мы прекрасно понимали, что в этот момент преступник мог поджидать нас изнутри. Не исключено, что их «хороший» мальчик и есть убийца. Причем дважды. Полковник Мур и его жена могли ни о чем и не догадываться.

Тринадцать лет. Это меня немного ошеломило. Мог ли тринадцатилетний подросток совершить два столь жестоких убийства? Тогда становился понятен непрофессионализм. Но подобные ярость, жестокость и ненависть?

Он хороший мальчик, детектив.

У двери не оказалось ни замка, ни крючка. А вот и мы, а вот и мы! Я и Сэмпсон вломились в спальню с пистолетами наготове.

Комната представляла собой обычное логово тинэйджера, только поражало обилие компьютеров и аудиоаппаратуры. В открытом шкафу висела серая кадетская форма. Кто-то порезал ее на полоски!

Самого Самнера Мура в спальне не оказалось. Нет, в то утро он не воспользовался дополнительным получасом сна.

Комната была пуста.

На смятых простынях на самом видном месте лежала отпечатанная на машинке записка.

В ней было всего два слова: «НИКТО исчез».

— Что это? — недоуменно пробормотал полковник, прочитав ее. — Что происходит? Может мне кто-нибудь объяснить?

Мне показалось, что до меня дошел смысл написанного. Самнер Мур ощущал себя никем, ничтожеством. И вот теперь он сообщал, что это ничтожество исчезло.

Но запиской дело не ограничилось. Рядом лежало нечто, предназначенное для первого, кто зайдет в комнату. Это была кофточка Шанел Грин, считавшаяся пропавшей. Голубая ткань побурела от крови.

Тринадцатилетний мальчик разгуливал убийцей детишек из школы Соджорнер Трут. И сейчас он оказался на свободе где-то в Вашингтоне.

НИКТО исчез.

 

Глава 66

Убийца детей из школы Соджорнер Трут бесцельно продвигался вперед по М-стрит, на ходу внимательно читая «Вашингтон Пост», перелистывая страницу за страницей, в надежде отыскать заметку о себе. Может быть, он уже стал знаменитостью? Все утро он занимался попрошайничеством, и ему удалось собрать девять долларов. Жизнь прекрасна!

Он развернул газету во весь лист, и поэтому не видел, куда идет. В результате его продвижение сопровождалось неожиданными столкновениями с разными идиотами-прохожими. В «Пост» он нашел целую кучу рассказов о Джеке и Джилл, и ни слова о нем самом. Ни единого слова! Что за дерьмо эти поганые газеты! Они нагло врали в лицо, а ведь все вокруг привыкли им верить!

Неожиданно ему стало так плохо, что хотелось лечь прямо вот тут, на тротуаре, и заплакать. Ему не надо было убивать этих детей. Может быть, он и не убил бы их, если бы не прекратил принимать свое лекарство, депакот. Но от этих таблеток он становился полусонным, словно одурманенным, и убийца ненавидел их, как самую последнюю отраву.

И вот теперь его жизнь вся перевернулась с ног на голову. Пришлось даже убежать из дома. Жизнь закончилась прежде, чем успела по-настоящему начаться.

Он оказался на улице, и теперь ему надо было думать, как выжить. НИКТО остался один. И никто не сможет остановить этого НИКОГО.

Он снова пришел посмотреть на школу Соджорнер Трут. Ведь именно сюда ходил сынишка этого Алекса Кросса. А поганец-детектив совсем не думал об убийце. Ему было на него наплевать. Он даже не соизволил прийти в школу Рузвельта вместе с Сэмпсоном. Кросс презирал убийцу, он просто игнорировал его!

Приближался полдень, и преступник решил постоять немного возле школы. Просто подойти к тому месту у забора, где был обнаружен труп Шанел Грин. Туда, куда он специально перетащил маленькое мертвое тело. Может быть, настала пора испытать судьбу. А заодно проверить, есть ли Бог на небесах.

Сейчас в голове убийцы громко играл рок-н-ролл. Одна песня за другой, не переставая. Звучала музыка «Наин Инч Нэйлз», потом «Грин Дэй» и «Оазис».

Ему с трудом удавалось владеть собой. Убийца почувствовал, что находится на грани отчаяния.

Господи, он же пришел сюда всего на пару минут. А сколько же времени прошло в действительности?

Сколько он уже стоит вот тут, не двигаясь, на одном месте?!

Дела пошли совсем худо. Или, наоборот, начали поправляться? Может быть, стоит проглотить таблетку депакота? Тогда он наверняка смог бы вернуться куда-нибудь поближе, например, в солнечную систему.

Неожиданно он заметил черную сучку-амазонку, приближающуюся к нему. Женщина шла быстро и уверенно, так, что ему не оставалось времени избежать этого урагана.

Он сразу же узнал ее. Это всесильный и всемогущий директор школы Соджорнер Трут. Она заметила его издалека, и теперь надвигалась с явной целью оскорбить или унизить. Господи, как же он не догадался надеть для этого случая рубашку с надписью «Не боюсь». Ты нацелилась на меня, а я тогда нацелюсь на тебя. Не советую ко мне приставать, подружка!

Она начала кричать на него повышенным тоном:

— Где твоя школа? Почему ты не на занятиях? Здесь нельзя стоять! — Она кричала на ходу, приближаясь к нему фут за футом.

Да пошла ты, черномазая сука! Занимайся своими делами и не лезь ко мне! Ты вообще-то представляешь себе, кто я такой? И ты… посмела… разговаривать… со мной?

— Эй, мистер, вы меня слышите? Вы оглохли или как? У нас здесь зона, свободная от наркотиков, поэтому я попрошу вас удалиться. Здесь запрещено слоняться без дела и попрошайничать. Немедленно уходите. Да-да, это я вам говорю, вам, который в рваной старой куртке. Уходите отсюда! Немедленно!

— Чтоб тебе провалиться, засранка! Я уйду отсюда, как только мне станет хоть чуточку получше. Поняла?

Она подошла совсем близко. Какая же она большая! Куда больше, чем он сам.

— Уходите отсюда. Мне не нужны никакие объяснения. Вы меня слышали? И побыстрее.

Черт! Он пошел прочь, не предоставив ей удовольствия ругаться дальше. Пройдя квартал, он оглянулся и увидел, что детишки высыпали на обеденный перерыв во двор, огороженный довольно высоким забором. Правда, безопасности эта ограда никакой не создавала. «Вы меня все равно никуда не прогоните! — упорно повторял про себя убийца. — Никуда!»

Он принялся искать глазами сына Кросса. Ага, вот он. Чудный мальчик. Высоковат для своего возраста. Просто красавчик, да? Деймон вроде бы. Да, Деймон.

Директор все еще стояла рядом с детьми и пялилась на убийцу. Ох, как вытаращилась! Миссис Джонсон. Он вспомнил, как ее зовут.

Ну что ж, она может считать себя трупом. Она уже в прошлом. Все. Была и нету. Все в прошедшем времени. Как и сама эта поганая школа Соджорнер Трут. Бывшие рабы и бывшие аболиционисты. «Все они были и сплыли», — немного успокоился убийца и ускорил шаг. У него было много других дел, он не мог просто так шляться и тратить свое драгоценное время. Он был очень важной особой. Он что-то значил.

Радость, радость. Счастье, счастье.

— Если вы верите в это, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь, а, скорее, разговаривая с неведомыми голосами внутри собственной головы, — тогда вы самые настоящие психи. Вы самые настоящие психи. Чокнутые. Потому что я несчастлив. И не бывает в жизни никакой радости.

Завернув за угол, он сразу увидел полицейскую машину, направляющуюся в сторону школы. Пора отсюда убираться подобру-поздорову. Но вы подождите. Он еще вернется!

 

Глава 67

На следующий день я собрал вместе все материалы, накопленные у меня относительно дела Джека и Джилл. Я снова отправлялся в Лэнгли, штат Вирджиния. На этот раз я ехал в тишине, не включая музыку, а только прислушиваясь к мерному шуршанию шин по асфальту. Джинн Стерлинг попросила показать все имеющиеся у меня файлы и хотела узнать мое мнение по поводу нашего общего дела. Она звонила мне, наверное, пять или шесть раз, и в знак благодарности обещала поделиться некоторыми своими собственными соображениями. Вы покажете мне свои документы, а я — свои. В этом был некоторый смысл.

Молодая женщина лет двадцати с небольшим, сотрудница ЦРУ с короткой военной стрижкой, провела меня в просторный конференц-зал на седьмом этаже. Комнату освещали многочисленные лампы, и она показалась мне роскошным залом по сравнению с моей затхлой каморкой в подвале Белого Дома. Сейчас я почувствовал себя, как мышь, выбравшаяся из норы. Говоря о Белом Доме, я еще не слышал от Секретной Службы никакой информации о том, что у них имеются планы начать проверку потенциальных врагов президента, занимающих высокие посты. Я решил поднять этот вопрос сразу же по возвращении в Вашингтон.

— В ясные дни отсюда даже был когда-то виден памятник Вашингтону, — сообщила Джинн Стерлинг, неожиданно возникнув позади меня. — Но это было давно. Сейчас воздух в округе Фэрфакс просто ужасен. Ну, и каково ваше мнение по поводу наших элитных убийц, Алекс? После того, как вы изучили все материалы? Вы шокированы? Удивлены? Или вам все это порядком надоело?

Понемногу я начинал привыкать к этой «скоростной» женщине, умеющей задать за пять секунд с полдюжины вопросов. Могу представить себе, что испытывали ее ученики, когда она, будучи профессорам, читала им лекции.

— Первая реакция такова, что нам потребуется, как минимум, несколько недель, чтобы проанализировать вероятность вашей теории. Иначе мы никак не узнаем, является ли один из ваших бывших агентов убийцей-маньяком. А тем более Джеком.

— Ну что ж, с этим трудно не согласиться, — кивнула она. — Но давайте представим, что мы ужмем наше время до 24 часов, но зато полноценных, потому что больше времени нам никто не даст, да у нас его просто и нет. Что тогда? Может быть, какие-то отдельные люди вызвали у вас подозрение? Что-нибудь необычное? Ну, так как, Алекс?

Я показал ей три пальца. Да, у меня было три таких кандидатуры.

Она широко улыбнулась. Я поддержал ее. Надо научиться смеяться над любым безумием, иначе оно может так сильно вцепиться в ваш мозг, что потом будет трудно от него отделаться.

— Ну, хорошо. Просто замечательно. Вот это я и хотела от вас услышать. Только пока что ничего не говорите. Я попробую догадаться сама, хорошо? — Она не стала ждать моего ответа, а тут же продолжила: — Это Джефри Дэйли, Ховард Кэменс и Кевин Хокинс.

— Интересно, — не мог не удивиться я. — Это уже кое о чем говорит. Я думаю, нам стоит начать с обсуждения того имени, которое вы угадали. Расскажите-ка мне о Кевине Хокинсе.

 

Глава 68

Примерно в течение двадцати минут Джинн Стерлинг говорила о Кевине Хокинсе:

— Я думаю, вам будет приятно услышать, что Кевин Хокинс уже находится под нашим наблюдением, — добавила она, когда мы спускались на бесшумном скоростном лифте в подвал, где в подземном гараже стояли наши машины.

— Ну вот, видите, выходит, моя помощь вам вовсе не нужна, — сказал я бодрым голосом. Меня действительно искренне радовал любой, даже мало-мальский прогресс в нашем деле. По-моему, впервые за последние дни я почувствовал, как у меня улучшается настроение.

— Да-да, именно так, Алекс. Мы не стали вызывать его сюда, потому что никаких конкретных обвинений мы ему предъявить не можем. Это, к сожалению, только наши личные, пусть и небезосновательные, но все же подозрения. Подозрения и еще, может быть, острая необходимость побыстрее отыскать преступника. Давайте не забывать и об этом. Вы тоже стали излишне подозрительны, сознайтесь.

— Пожалуй, это единственное, чем я располагаю в настоящее время, — напомнил я. — Своими подозрениями.

— Иногда этого бывает достаточно. Поскольку иного выхода просто не наблюдается.

Лифт остановился, и мы очутились в небольшом гараже для личного транспорта под комплексом ЦРУ в Лэнгли. В основном здесь стояли автомобили популярных марок: было много «таурусов», но присутствовали и гоночные, настоящие спортивные красавцы: «мустанги», «биммеры», «вайперы». Эти машины вполне соответствовали характеру служащих здесь людей.

— Я думаю, нам стоит поехать на двух машинах, — предложила Джинн, и я не мог с ней не согласиться. — После того, как мы все закончим, я вернусь сюда, а вы отправитесь в Вашингтон. Хокинс сейчас гостит у сестры в Силвер-Спринг. Он сейчас дома. Добираться нам туда где-то с полчаса, не больше.

— Вы собираетесь ехать к нему прямо сейчас? — спросил я, потому что ничего другого из ее речи следовать не могло.

— Думаю, это будет вовсе не лишним, — кивнула Джинн. — Ну, мы просто немного поболтаем, если можно так выразиться.

Я направился к своей машине, а она — к своему фургону.

— Не забывайте, что человек, к которому мы едем — профессиональный убийца, — крикнул я ей вдогонку.

— Из того, что я знаю о нем, можно заключить, что он самый лучший, — крикнула она в ответ, и эхо запрыгало по гаражу, отражаясь от бетона и металла. — Правда, забавно?

— А у него есть алиби на то время, когда Джеком и Джилл были совершены убийства?

— Понятия не имею. Вот мы его и расспросим.

Мы расселись по машинам и завели моторы. Джинн Стерлинг не относилась к белоручкам-бюрократам. Она не боялась испачкаться, как не боялась испачкать и меня. Итак, нам предстояла встреча с еще одним «призраком». Был ли он Джеком? Неужели все так просто? Хотя, чего только не происходит на белом свете!

Дорога до дома сестры Хокинса в Силвер-Спринг, штат Мэриленд, действительно заняла около получаса. Цены на дома здесь были здорово завышены, хотя район предназначался для людей среднего достатка. Уж, не знаю, что можно считать «средним достатком», уверен только, что я к этому разряду населения не отношусь.

Джинн припарковала свой «вольво» рядом с черным «линкольном» неподалеку от дома сестры Хокинса. Опустив стекло, она переговорила о чем-то с сидящими в машине агентами. «Видимо, это кто-то из команды наблюдения, — догадался я. — А может быть, она узнает у посторонних людей, не здесь ли случайно прячется убийца». Это показалось мне настолько забавным, что я рассмеялся. Надо заметить, что в последнее время я почти не смеюсь.

Неожиданно из дома напротив вышел мужчина. Я сразу узнал Кевина Хокинса, так как я хорошо запомнил его фотографию в компьютерных файлах. Без сомнения, это был он.

Он бросил быстрый взгляд по сторонам и, видимо, сразу заметил нас, так как кинулся бежать. В несколько секунд он оказался у подъезда, где стоял «Харлей-Дэвидсон» и прыгнул в седло.

— Джинн! — закричал я, одновременно запуская двигатель.

Я рванул вдогонку за мотоциклом. А может быть, и за Джеком.

 

Глава 69

Первое, что сделал Хокинс, — бросил мотоцикл вбок и свернул на покрытую инеем лужайку между двумя домами. Потом он промчался мимо соседних домов, рядом с одним из которых виднелся бассейн, прикрытый на зиму нежно-голубым брезентом.

Я погнал свой старый «порше» по тому же пути, что и Хокинс. На мое счастье, последнее время стояла холодная погода, и земля была твердой. Интересно, видел ли кто-нибудь из окон мотоцикл и машину, выписывающих петли по их задним дворам.

«Харлей» резко принял вправо и помчался по дороге. Я следовал за ним. «Порше» прыгал по ухабам, как козел, а один раз даже со скрежетом зацепился днищем за какой-то бугор. После одного из прыжков моя машина так резко ударилась о дорогу, что я воткнулся головой в крышу.

Когда мы приближались к перекрестку, я увидел, что в гонку включились «вольво» и «линкольн». Несколько местных ребятишек, несмотря на мерзкую погоду игравших в футбол, разинули рты, с удовольствием наблюдая настоящую полицейскую погоню, развернувшуюся на улицах их тихого городка.

Я извлек свой «глок» и опустил стекло. Однако стрелять я не собирался, если только Кевин не возьмет инициативу в свои руки. Пока никто его ни в чем не обвинял, и мы даже не располагали ордером на арест. Какого черта тогда он убегает? Отсюда следует вывод, что какое-то преступление он все же совершил.

Хокинс наклонил «Харлей», вписываясь в крутой поворот, и видимо, переключился на четвертую передачу. Мне вспомнилась моя другая жизнь, в которой я тоже с удовольствием ездил на мотоцикле. Это удивительное чувство маневренности и скорости, от которой кожа натягивается на черепе! Я вспомнил Джеззи Фленнаган и ее мотоцикл.

«Харлей» утробно взревел перед подъемом и взлетел на него, словно ракета.

Я пытался не отставать от него, и пока это выходило у меня очень прилично. Удивительно, но «вольво» и «линкольн» тоже держались за мной, как привязанные. Разыгравшаяся погоня казалась полным безумием, словно весь пригород рехнулся.

Неужели впереди меня Джек?

Неужели Кевин Хокинс — это Джек?

Я видел, как он прилег на мотоцикле, обеспечивая себе большую обтекаемость. Было видно, что этому парню опыта не занимать. Интересно, чему еще обучают профессиональных убийц?

Видимо, Хокинс еще поддал скорости, и летел теперь по узкой дороге, делая девяносто миль в час, наплевав на знаки, предписывающие ограничение скорости тридцатью пятью милями.

И тут впереди показалась куча транспорта!

Наше вечное несчастье превратилось вдруг в неожиданный подарок.

Пробка!

Несколько легковушек и фургонов, отчаявшись, развернулись и ехали обратно. Оттуда, куда сейчас мчались мы.

В боковом проезде оранжевый школьный микроавтобус высаживал стайку школьников, как обычно делал в это время.

Но Хокинс не сбавил скорости. Он направил мотоцикл по двойной разделительной полосе, даже не думая притормозить.

Я понял, что он задумал.

Хокинс хотел проскользнуть в узкую щель между двумя потоками транспорта.

Я громко выругался, начиная притормаживать. Но я тоже знал, как поступить.

Свернув с дороги, я поехал по обочине. Какая-то женщина в черной куртке и джинсах что-то прокричала мне вслед, угрожающе размахивая лопатой для уборки снега со своего крыльца.

Я направлялся туда, где основная дорога описывала петлю и пересекалась с ответвлением, забитым транспортом.

Джинн Стерлинг и «линкольн», не отставая, следовали за мной. Хаос и безумие в Силвер-Спринг продолжались.

Действительно ли впереди Джек? Неужели мы сейчас схватим знаменитого убийцу?

У меня теплилась вполне обоснованная надежда: между нами оставалось не более ста ярдов.

Я не сводил глаз с подпрыгивающего впереди мотоцикла, как вдруг тот накренился и завалился набок!

Из-под «Харлея» брызнул целый сноп ярко-оранжевых и белых искр. Несколько детей еще переходили улицу и оказались между привезшим их автобусом и потоком транспорта.

И в этот момент Хокинс свалился!

Он сделал это намеренно, чтобы не подмять детей!

Тело Хокинса распласталось на дороге.

Мог ли этот человек быть Джеком?

А если нет, то, ради всего святого, кто он такой?

Я выскочил из машины и, сжимая «глок», бросился к месту аварии. Я оскальзывался на льду, вяз в снегу, но не сбавлял скорости.

Джинн Стерлинг и оба агента бросились следом, но из-за погодных условий конкурировать со мной в скорости не могли. Они отстали, и я оказался без прикрытия.

Кевину Хокинсу удалось-таки приподняться. Он увидел нас и оружие в наших руках.

Тогда он сам вытащил свой пистолет, но стрелять не стал, так как находился всего в нескольких футах от школьного автобуса и детей.

Поднявшись на ноги, он рванулся в сторону «камаро» с откидным верхом, который стоял в самой голове пробки.

Что он задумал, черт возьми?

Я видел, как он что-то кричит водителю спортивного автомобиля. Затем — бах! — он выстрелил прямо в окно.

Хокинс рванул дверцу на себя, и тело водителя вывалилось на дорогу.

Господи, он пристрелил водителя! Просто взял и убил.

Я видел все это своими глазами, но отказывался верить.

Хокинс запрыгнул в машину и уехал. Для того, чтобы воспользоваться «камаро», он убил человека, хотя несколько секунд назад рисковал собственной жизнью, чтобы не погубить невинных детей.

Никаких правил… или, скорее, какие-то собственные правила.

Я остановился и беспомощно стоял посреди дороги в Силвер-Спринг. Неужели только что мы были близки к поимке Джека? Неужели все было почти что кончено?

 

Глава 70

Когда в половине двенадцатого я вернулся домой, бабуля Нана еще не спала. И с ней был Сэмпсон.

Увидев их, я почувствовал, как адреналин хлынул в кровь. Оба они выглядели намного хуже меня, хотя я пережил очень трудный день.

Видимо, что-то случилось. Что-то произошло в нашем доме. Я мог сказать это сразу, так как Нана и Сэмпсон не имеют привычки встречаться так поздно.

— Что происходит? Что случилось? — забеспокоился я, проходя на кухню. Живот начали сжимать спазмы. Нана и Джон сидели за маленьким столом и беседовали, но я сразу понял, что они что-то скрывают.

— В чем дело? — продолжал допытываться я. — Что, черт возьми, тут происходит?

— Сегодня вечером кто-то постоянно названивал сюда, Алекс. Но когда я снимала трубку, кроме гудков отбоя ничего не было слышно, — пояснила бабуля, когда я уселся рядом с ней и Сэмпсоном.

— Почему же ты не позвонила мне сразу? — спросил я твердо, но ласково. — У тебя же есть номер моего бипера. Именно для этого он и предназначен, Нана.

— Я позвонила Джону. Ты ведь защищаешь президента и его семью, а потому очень занят.

Я проигнорировал язвительные интонации, прозвучавшие в ее голосе. Сейчас я не был расположен к пикировке:

— Так звонивший ничего не сказал? Ты с ним вообще не говорила?

— Нет. Всего было двенадцать звонков между половиной девятого и десятью часами. Потом тишина. Иногда в трубке слышалось дыхание. Мне даже захотелось свистнуть звонившему в ухо. — У Наны есть серебряный судейский свисток, лежащий рядом с телефоном, который Нана использует для борьбы с телефонными хулиганами. На этот раз я пожалел, что она его не применила.

— Все. Я ложусь спать, — тихим, почти неслышным голосом объявила она. Сейчас, впервые за долгие годы, Нана выглядела в соответствии со своим возрастом. — Раз уж вы оба здесь.

Она с трудом поднялась со скрипнувшего стула, подошла к Сэмпсону и, чуть нагнувшись, поцеловала его в щеку.

— Спокойной ночи, Нана, — прошептал он. — Не беспокойтесь, мы обо всем позаботимся, каким бы тревожным это не казалось.

— Ах, Джон, Джон, — укоризненно вздохнула Нана. — Нам есть о чем беспокоиться, и ты прекрасно это знаешь.

Потом она поцеловала меня:

— Спокойной ночи, Алекс. Я рада, что ты дома. Этот убийца, разгуливающий по нашему району, очень меня беспокоит. Это плохо. Очень плохо. На этот раз, пожалуйста, доверься моему чутью.

Я обнял ее хрупкое тело и почувствовал, как внутри меня нарастает гнев. Я прижал ее к себе и не отпускал, ужасаясь тому, на что она намекала. Зло, окружавшее меня, не оставляло в покое и дома. Ни один нормальный человек не станет преследовать семью полицейского. Правда, я сомневался, что убийца относится к нормальным людям.

— Спокойной ночи, Нана. Спасибо, что посидела с нами, — прошептал я, прижимаясь к ее щеке, от которой пахло сиреневым тальком. — Я все понял и полностью согласен с тобой.

Когда она вышла из комнаты, Сэмпсон покачал головой, а потом улыбнулся:

— Твоя бабуля, как всегда, крута. Вот это женщина! Я действительно люблю ее.

— Я тоже. Почти всегда.

Уставившись в потолок, я пытался сосредоточиться на вещах понятных: электрической лампочке, плафоне, плесени в углу. Сумасшедшего, совершающего убийства, понять практически невозможно. Он словно пришелец с другой планеты. В буквальном смысле.

Впервые за долгое время у меня не находилось слов. Я чувствовал себя оскорбленным, я злился и одновременно боялся за свою семью. Может быть, эти телефонные звонки ничего и не значили, но я не был уверен в этом.

Я достал из холодильника пару пива и открыл. Мне нужно было поговорить с Сэмпсоном. За весь сегодняшний день у меня не выдалось ни одной свободной минуты.

— Она тревожится за детей, — пояснил Джон, отхлебывая глоток. — Вот почему она взъерошилась и выпустила коготки.

— Коготки у нее, однако, острые. — Наконец-то, я позволил себе улыбнуться, несмотря на жуткую усталость и сложившиеся обстоятельства.

Мы долгое время прислушивались к тишине, царившей в старом доме на Пятой улице. Иногда она нарушалась гудением и клацаньем в изношенной отопительной системе. Время от времени мы прикладывались к бутылкам. Никаких агрессивных звонков больше не было. Я думал о том, что бабулина затея со свистком не так уж и плоха.

— Как дела у тебя и наших приятелей? Продвигаются поиски Мура-младшего? — поинтересовался я. — Сегодня есть новости? Я понимаю, что не хватает людей, но все же?

Сэмпсон пожал своими широкими плечами и заерзал на стуле. Глаза его потемнели и стали серьезными:

— В его комнате нашли остатки театрального грима. Похоже, он использовал его, чтобы перевоплощаться в старика. Мы его найдем, Алекс. А ты что, думаешь, это звонил он?

Я беспомощно развел руками и кивнул:

— В этом есть определенный смысл. Ему требуется дополнительное внимание к своей персоне. Он хочет ощущать себя значительным, Джон. Наверное, ему кажется, что Джек и Джилл попросту воруют принадлежащую ему славу. Скорее всего, он знает, что я занимаюсь данным делом, и поэтому злится на меня.

— Ну, об этом мы спросим самого кадета, — зловеще улыбнувшись, проговорил Сэмпсон. Это была одна из лучших, а, если угодно, худших улыбок Джона. — Хотелось бы мне пользоваться такой же популярностью, как у тебя, Шоколадка. Мне-то по ночам психи не трезвонят. И записок не шлют. Никакого внимания.

— Ну, на это вряд ли бы кто осмелился. Даже полностью спятивший человек, вроде убийцы школьников Соджорнер Трут.

Мы оба рассмеялись, возможно, даже чересчур громко. Смех всегда являлся лучшим и единственным средством защиты в по-настоящему сложных расследованиях преступлений. Может быть, это звонили Джек и Джилл. Или Кевин Хокинс. Это мог быть и Гэри Сонеджи, мечтающий свести старые счеты.

— С утра сюда явится техник и установит на телефон прослушивающее устройство и определитель номера. Кроме того, здесь будет дежурить кто-то из наших людей. И так будет до тех пор, пока мы не обнаружим нашего кадета. Я уже разговаривал с Рэйкимом Пауэллом, и тот с радостью согласился.

— Хорошо, — кивнул я и добавил: — Спасибо, что зашел к нам и посидел с бабулей.

Дела принимали скверный оборот. Мне и моей семье начали угрожать. Кто-то буквально стучался в дверь моего дома.

Когда Сэмпсон ушел, я еще долго не мог заснуть.

Даже на рояле играть не хотелось. Только не сегодня. Кристине Джонсон звонить я не осмелился. Поднявшись наверх, я заглянул в комнату к детям. Кошка Рози двинулась за мной следом, зевая и потягиваясь на ходу. Я смотрел на них так, как иногда по утрам на меня глядела Дженни. Я боялся за них.

Около трех утра я, наконец-то, заснул. Звонки, слава Богу, больше не тревожили покой нашего дома.

Я спал на веранде, положив «глок» на колени. Дом, милый дом.

 

Глава 71

Первое, что я услышал утром, — пронзительные крики и визг играющих детишек. Они радостно смеялись, это одновременно и подняло мое настроение, и заставило испытать легкую депрессию.

Я сразу же вспомнил сложившиеся обстоятельства: монстры подобрались к двери нашего дома. Они знали, где мы живем. Игра пошла без правил, и теперь никто не был в безопасности. Даже моя семья.

Лежа на старой софе, стоящей на веранде, я размышлял о Муре-младшем. Странно, но ничего из его прошлой жизни не говорило о его способности совершить такие жестокие преступления. Это никак не укладывалось в голове. Я просто не мог представить себе причины, по которым тринадцатилетний подросток пошел на подобные экзистенциональные убийства. В моей голове хватало материалов, относящихся к данному предмету. Со школьной скамьи я помню произведение Андре Жида «Приключения Лафкадио», в котором главный герой сталкивает с поезда своего попутчика, чтобы увериться в том, что сам еще жив.

Я посмотрел на маленький будильник, стоящий в изголовье софы. Стрелки показывали уже десять минут восьмого. Я почувствовал, как по всему дому разносится аромат крепкого кофе. Однако не следовало позволять себе раскисать из-за недостатка оптимизма. В таких случаях я всегда следовал одной мудрости: «Неудача — это не значит свалиться вниз… Это когда ты постоянно находишься внизу».

Я встал, прошел к себе в комнату, потом принял душ, переоделся в свежее белье и спустился на кухню. Я не собирался постоянно пребывать внизу.

Двое моих любимых марсиан носились по кухне кругами, затеяв какие-то умопомрачительные салочки в семь часов утра. Я широко разинул рот и стал похож на картину Эдварда Манча «Вопль».

Дженни громко расхохоталась. Деймон попытался изобразить такой же крик. Они были рады меня видеть, так как мы всегда оставались лучшими друзьями.

Кто-то названивал нам вчера вечером.

Самнер Мур?

Кевин Хокинс?

— Доброе утро, Нана, — поприветствовал я бабулю, наливая себе из ее кофейника дымящийся кофе. Всего тебе самого хорошего каждым утром, ну, и все такое прочее. Я отхлебнул кофе, который оказался на вкус даже лучше, чем это можно было ожидать по его запаху. Эта женщина умеет готовить. Кроме того, у нее хорошо получается разговаривать, думать, просвещать и иногда вызывать раздражение.

— Доброе утро, Алекс, — ответила она таким тоном, словно накануне вечером ничего не происходило. Несгибаема, как гвоздь. Ей не хотелось попусту тревожить детей. Как и мне.

— Сегодня должны зайти насчет телефона, — предупредил я ее. — Заодно, несколько дней здесь подежурит один детектив. Скорее всего, Пауэлл. Ты ведь знаешь Рэйкима?

Но бабулю Нану такие новости не слишком обрадовали:

— Конечно, я его знаю. Рэйким у меня в школе учился. И нечего ему здесь делать. Это наш дом, Алекс. Ужасно, я не смогу вынести того… что происходит.

— А что у нас с телефоном? — полюбопытствовала Дженни.

— Он прекрасно работает, — улыбнулся я.

 

Глава 72

Оба расследования убийств постепенно слились для меня в единый непрекращающийся кошмар. Казалось, у меня не хватает времени, чтобы хоть чуточку передохнуть. Я захлебывался и пускал пузыри. Мой желудок сжимали спазмы, и так, наверное, будет продолжаться до тех пор, пока мы не раскроем оба дела. Складывалась ситуация, напоминающая сюжет для Франца Кафки. Городская полиция методично изматывалась и слабела. Ни один человек не мог вспомнить ничего похожего за всю свою жизнь.

Я решил пока оставить Деймона на несколько дней дома с Наной и детективом Рэйкимом Пауэллом. Просто для того, чтобы лишний раз подстраховаться. Я надеялся, что мы очень скоро отыщем Мура-младшего, и тогда половина кошмаров закончится.

Я продолжал подозревать, что Самнер Мур стремится к тому, чтобы его поймали. Так или иначе, мы должны были его схватить в самом ближайшем будущем.

Поначалу меня посетила мысль перевезти Нану с детьми к одной из моих теток. Но потом я передумал. Достаточно того, что присутствие Пауэлла внесет некоторый хаос и беспокойство в прежде размеренное течение их жизни.

К тому же я знал, что Нана наотрез откажется гостить у любой из своих сестер, так как это неизбежно выльется в отчаянную схватку, сопровождающуюся потерями с обеих сторон. Дом на Пятой улице был ее вотчиной, и поэтому она будет готова сражаться, нежели под кого-то подстраиваться. Иногда так и случалось.

В то утро я отправился в Белый Дом довольно рано. Я устроился в подвале с большой чашкой кофе и двумя пачками документов, с которыми мне необходимо было ознакомиться. Передо мной лежали сотни отчетов о Кевине Хокинсе и других «призраках», работавших на ЦРУ.

Встреча с Доном Хамерманом, генеральным прокурором Джеймсом Даудом и Джеем Грейером состоялась в начале десятого. Мы заняли конференц-зал, расположенный возле Овального кабинета в Западном крыле. Я вспомнил, что Белый Дом был выстроен таким образом, чтобы производить подавляющее впечатление на гостей. Особенно, на высокопоставленных иностранных посланников. Учитывая сложившуюся сейчас обстановку, все помещения «Американского дворца», как его иногда называли, смотрелись очень внушительно.

В то утро Хамерман был на удивление мягок:

— Вы произвели на президента неизгладимое впечатление и, похоже, добились всего, чего хотели, — сообщил он.

— Ну, и что же из этого следует? Каковы наши дальнейшие действия? Дело в том, что я хотел бы оказать посильную помощь.

— Мы приступаем к исключительно ответственному расследованию. Проведение его поручено ФБР. — Он окинул взглядом присутствующих, и мне показалось, что он ищет подтверждения своей власти.

— И это все, что вы имеете мне сообщить? — спросил я после некоторой паузы.

— Пока что да. Благодаря вам все это началось. А это уже большое дело.

— Да, дело большое, — согласился я и не сдержался: — Ни много ни мало, как предотвращение гребаного убийства прямо в Белом Доме!

Крутанувшись на каблуках, я отправился в свой «офис», где у меня оставалась еще прорва работы. Я постоянно напоминал себе, что являюсь частью «команды».

В половине двенадцатого в приоткрытую дверь просунулась голова Хамермана. Его глаза были более круглыми и дикими, чем обычно. Может быть, он передумал насчет расследования. Или его мнение претерпело изменение.

Хамерман был сам не свой.

— Президент немедленно собирает всех нас.

 

Глава 73

Президент Бернс лично поздоровался с каждым из вошедших в Овальный кабинет, который и вправду оказался овальным:

— Спасибо, что пришли. Здравствуйте, Джей, Энн, Джинн, Алекс. Знаю, насколько вы заняты, и в каком напряжении держит вас работа, — сказал он, пока мы рассаживались.

Хотя собралась почти вся чрезвычайная команда, руководство беседой взял на себя президент. Сегодня он был в темно-синем деловом костюме. Его песочно-коричневые волосы носили следы недавней стрижки, и мне показалось странным, откуда у президента находится на это время.

Что же случилось на этот раз? Неужели Джек и Джилл снова проявили себя, потревожив президента в Белом Доме?

Я обменялся взглядами с Джинн Стерлинг, но та только недоуменно пожала плечами, сделав при этом круглые глаза. Похоже, никто не знал, что задумал президент. Даже сам Хамерман.

Когда все заняли свои места, президент взял слово. Он стоял между двумя знаменами сухопутных и военно-воздушных сил. Бернс полностью контролировал свои эмоции, что было равносильно подвигу с его стороны.

— Как говорил Гарри Трумэн, — начал он, — «хотите иметь в Вашингтоне друга, заведите себе собаку». В последнее время мне пришлось испытать именно те чувства, которые вдохновили его на эту фразу. Я почти уверен в этом.

Президент был обаятельным и талантливым оратором. Я не раз убеждался в этом, слушая его обращения по телевидению. Любое выступление Бернса напоминало известные «беседы у камина» Франклина Делано Рузвельта. Без сомнения, его таланты могли покорить любую аудиторию, даже такое сборище скептиков и циников, каким являлась наша команда.

— Удел президента, это настоящая головная боль в заднице. «Если меня призовут, я не убегу, но если меня изберут, я не буду прислуживать». Тот, кто выдумал подобное изречение, несомненно, был прав. Можете мне поверить.

Он улыбнулся. Президент обладал способностью говорить так, что создавалось впечатление обращения к каждому из присутствующих персонально. Я невольно задумался, насколько он искренен или же насколько велик его актерский талант.

Его пронзительные голубые глаза обводили комнату, задерживаясь на каждом из нас. Казалось, он оценивает и всех скопом, и каждого индивидуально.

— Я очень много размышлял над текущей ситуацией. Мы с Салли обсуждаем ее вот уже несколько ночей подряд. Я много думал и о Джеке с Джилл. Последнее время весь этот цирк привлек внимание правительства настолько, что наступил хаос и даже пришлось отложить несколько важных совещаний. Такая ситуация невыносима. Она начинает сказываться на стране, на народе, на ментальном здоровье каждого, включая и меня с женой. В результате мы производим впечатление нестабильности и слабости в глазах всего мира. Угроза двух психопатов не может быть достаточной причиной, чтобы правительство страны оказалось перед кризисом. Мы не должны этого допустить. Исходя из вышеизложенного, я принял твердое решение, в необходимости которого я уверен. Я делюсь им с вами этим утром, поскольку это решение относится ко всем вам так же, как и ко мне и моей жене.

Президент Бернс снова обвел взглядом комнату. Я еще не понимал, к чему он клонит, но сам его метод подачи информации показался мне восхитительным. Бернс как бы делал один шаг, а потом проверял, все ли идут вслед за ним. Разумеется, то, что он нам скажет, будет равносильно приказу, однако он излагал его таким образом, чтобы создалось впечатление, будто мы единодушно пришли к подобному решению.

— Нам надо просто-напросто вернуться к обычной будничной деятельности в Белом Доме. Соединенные Штаты не могут становиться заложниками реальной или вымышленной опасности и угрозы. Вот к такому решению я пришел, и считаю, что к концу дня его должны принять и все остальные. Мы должны продолжать свою работу и выполнять все намеченные программы.

Как только он это сказал, в комнате произошло нездоровое оживление. Энн Роупер застонала в открытую. Дон Хамерман уронил голову на грудь. Я же продолжал, как ни в чем не бывало, смотреть в глаза президенту.

— Я прекрасно понимаю, что это еще больше осложнит вашу задачу. Каким образом, черт возьми, вы будете обеспечивать мою безопасность, если я не сотрудничаю с вами и отказываюсь выполнять ваши рекомендации? Я больше не могу следовать вашим указаниям, или же нам придется сообщить всему миру, что парочка психопатов способна влиять на внешнюю и внутреннюю политику Соединенных Штатов. А ведь на самом деле, ребята, именно это и происходит.

— Начиная с завтрашнего дня, я возвращаюсь к прежнему режиму работы, и мое решение никакому обсуждению не подлежит. Извини уж, Дон. — Президент посмотрел на Хамермана, как бы официально отказываясь следовать его советам. — Я также решил осуществить во вторник свой давно запланированный визит в Нью-Йорк. Еще раз простите, Дон и Джей. Желаю вам всяческих успехов в вашей работе. Возвращайтесь к своим непосредственным обязанностям, а мне предоставьте заниматься моими. Начиная с этого момента, никто не должен ни о чем сожалеть, что бы ни произошло. Надеюсь, всем понятно?

— Понятно, сэр. — Все, включая и меня, дружно закивали, не сводя глаз с президента. Бернс оставался бесстрастным.

«Никто не должен ни о чем сожалеть», — повторял я про себя, зная, что мне никогда не забыть этой фразы, независимо от того, что может произойти в дальнейшем. Независимо от того, что планируют Джек и Джилл.

Томас Бернс просто поставил нас перед свершившимся фактом.

Он просто отдал свою жизнь в наши руки.

— Кстати, Дон, — обратился он вдруг к Хамерману, когда собрание закончилось, — распорядись-ка, чтобы мне купили собаку. Мне ведь и в самом деле придется обзавестись другом.

Мы все засмеялись, хотя настроение наше никак нельзя было назвать радостным.

 

Глава 74

В ту ночь в Вашингтоне насыпало снега на дюйм. Температура упала ниже десяти градусов. Убийца школьников проснулся от навалившегося на него чувства страха. Он ощущал себя одиноким, словно оказался в ловушке. Ему было грустно.

Никакого счастья, никакой радости.

Он весь покрылся холодным липким потом, вспоминая свой сон. В нем он убивал людей и хоронил их под камнем, в том месте, где возле бабушкиного дома в Лисбурге, они всегда жгли костер. Эти сновидения мучили его долгие годы, еще тогда, когда он был совсем маленьким.

«Это только сон, или я вправду совершил какие-то грязные убийства?» — раздумывал он, еще не до конца придя в себя. Он попытался сосредоточиться на окружающем, пытаясь понять, где сейчас находится.

Наконец, он вспомнил, где устраивался на ночлег. Надо же, какая замечательная идея посетила его!

А песня, его любимая песня, все так же громко звучала в голове:

Это убежище было великолепным. Или он здорово поглупел и забыл об осторожности? Убийца не мог понять, то ли он остыл, как дерьмо на морозе, то ли окончательно превратился в дурака.

Он устроился на ночлег в своем собственном доме на третьем этаже.

Его успокаивала мысль, что в данный момент он «здоров и невредим».

Он полностью контролировал ситуацию и мог бы стать столь же значительным, как Джек и Джилл. Даже еще лучше, чем эти лживые задницы. Убийца знал, что может попросту растоптать этих выскочек.

Он принялся ощупывать пол в поисках своего верного рюкзака. Где, черт побери, его вещички?.. Ага, они здесь, значит, все в порядке. Он порылся в пожитках, нашел фонарь и включил его.

— Да будет свет, — прошептал он и тихонько издал индейский победный клич.

Что ж, ребятишки, он пребывал на чердаке своего собственного дома, и это был не сон. Как и то, что именно он — убийца детей. Он перевел луч фонаря на часы, подаренные ему на двенадцатилетие. Великолепный механизм, которым пользуются летчики. В каком он был восторге, когда получил такой подарок! Может быть, когда все это закончится, он выучится на пилота реактивного истребителя, и будет летать на F-16.

Судя по часам, было четыре утра. Значит, действительно было четыре утра.

— Час оборотня, — прошептал он. Настало время покинуть чердак. И продолжать оставлять свои следы на этом свете. Должно произойти нечто потрясающее.

Идеальные убийства.

Должны, должны, должны.

 

Глава 75

Широкие неуклюжие ступени, ведущие с чердака на второй этаж, одна за другой оставались позади. Если его новые родители, у которых он воспитывался, проснулись по какой-то нужде, У НЕГО МОГУТ ВОЗНИКНУТЬ КРУПНЫЕ НЕПРИЯТНОСТИ.

ХОТЯ ИХ САМИХ СЕЙЧАС ЖДАЛА БОЛЬШАЯ НЕОЖИДАННОСТЬ.

КАК И ВСЕХ ДРУГИХ, КТО В ЭТОМ ЗАИНТЕРЕСОВАН. ЭТАКИЙ УРАГАН ИЗ ДЕРЬМА.

Убийца немного задыхался. То, что ему сейчас предстояло сделать, было достаточно трудным. Требовалось совершенно беззвучно спуститься на второй этаж, а он хорошо помнил, что последняя предательская ступенька могла громко заскрипеть.

— Будь ты проклят, неудачник, — прошипел он. Он никак не мог успокоиться. Все тело покрывал липкий пот. Так бывает у лошадей после длительной утренней пробежки. Он сам наблюдал это, когда жил на ферме у дедушки. Ему никогда не забыть этого зрелища: пот, который прямо на глазах превращается в пену.

— Малодушный тип, — продолжал он, поддразнивая сам себя, смеясь над своей трусостью. — Дерьмо цыплячье. Лучший засранец месяца. Да ты просто неудачник, приятель. — И снова в голове зазвучала песенка, в которой ясно говорится, как надо поступать с неудачниками.

Он замер, ожидая, когда нервозность и паника хоть немного пройдут. Затем глубоко вздохнул и двинулся дальше. Как же трудно оказалось преодолевать эти проклятые ступени в действительности!

И снова вперед. По шатающимся, готовым провалиться в любую секунду ступеням на таких же трясущихся, подгибающихся ногах. Тем не менее, он старался идти тихо, соблюдая максимальную осторожность.

Очутившись на полу, он почувствовал некоторое облегчение. Твердая опора под ногами!

Затем убийца на цыпочках прокрался по коридору второго этажа к большой спальне. Он приоткрыл дверь, и на него пахнуло свежим морозным воздухом.

Его новый отец всегда спал с открытым окном, даже в декабре. Даже когда на улице шел проклятый снег. И так было всегда. Наверное, из-за этого у него не росли его поганые волосы, и он экономил на стрижке. Что за идиот!

— И в такой холодрыге ты еще в состоянии трахаться? — злобно, вполголоса произнес убийца.

Он подошел вплотную к их кровати. К их огромному алтарю, священному ложу любви.

Сколько раз он представлял себе этот момент!

Сколько еще детей воображают себе такие мгновения? И никто из них не осмеливается сделать то, что сейчас сделает он. Неудачники! Мир кишит им подобными сопляками!

Сейчас убийца находился на грани очередного приступа ярости. Волоски на затылке у него начали щетиниться, словно кто-то дал им команду «Смирно!»

Вся спальня неожиданно окрасилась в багровые тона. Будто на нее опустился темно-красный туман. Убийце показалось, что он рассматривает комнату через прибор ночного видения.

Он… сейчас… потеряет… сознание…

Он почувствовал, что еще секунда — и он разорвется на миллиард крошечных кусочков.

Неожиданно, набрав полные легкие воздуха, он завизжал что есть силы:

— Проснись и почувствуй сладкий аромат кофе фирмы «Фолгер»!

Убийца заплакал. Он не знал, отчего это произошло, потому что не мог вспомнить, когда он вообще плакал в своей жизни.

Грудь болела так, словно в нее только что ударили его собственной восемнадцатидюймовой бейсбольной битой. Он понял, что сейчас может отключиться. В него возвращался мистер Тюфяк. Он почувствовал глубокое раскаяние, совсем как Холден Колфилд из книги «Над пропастью во ржи». Ведь ему каждый раз приходилось думать трижды, прежде чем что-то сделать. И даже после того.

— Бах! — взвизгнул он.

— Бах! — еще раз проорал убийца.

— Бах!

— Бах!

— Бах!

— Бах!

— Бах!

— Бах!

— Бах!

— Бах!

— Бах!

— Бах!

С каждым выкриком он нажимал на курок «Смит-и-Вессона», вгоняя пулю за пулей в две лежащие фигуры. Двенадцать выстрелов. Если, конечно, он правильно считает. А он всегда считал правильно. Двенадцать пуль. Ровно столько получили Хосе и Китти Менендес.

Как кстати пришлось сейчас то, чему его обучили в школе Рузвельта, подумал он. В конце концов, его учителя оказались правы. Да и сам полковник Уилсон мог бы гордиться меткостью ученика. Но больше всего, конечно, полковник восторгался бы твердой решимостью, ясностью и простотой плана, а также удивительной смелостью, проявленной кадетом.

Опекуны исчезли, растворились. Их буквально разорвала на куски огневая мощь, использованная убийцей. Он не испытывал ничего, кроме, пожалуй, гордости за себя и удовлетворения от своей меткой стрельбы. Здесь был НИКТО. И это сделал он, приятель. Эти слова он написал на стене кровью убитых. Затем он выскочил на улицу и принялся играть в снежки. Скоро весь снег перед домом был перемазан кровью, в которой он выпачкал руки. Он смог, понимаете? Он теперь мог делать все, что захочет. И никто не сумеет остановить этого НИКОГО.

 

Глава 76

Вскоре был обнаружен еще один убитый ребенок. Мальчик. Это произошло меньше часа назад. Джон Сэмпсон узнал об этом в семь часов вечера и отказывался верить. Пятница, тринадцатое. Убийца что, специально подгадал под эту дату?

Еще одного ребенка убили в Гарфилдском парке. По крайней мере, тело обнаружили именно там. Сэмпсону очень хотелось найти Самнера Мура. Немедленно.

Детектив припарковал машину на Шестой улице и пешком отправился в глубь пустынного и страшного парка. «Дела становятся совсем уж из рук вон плохо», — думал он, приближаясь к сверкающим между деревьями «мигалкам» полицейских машин и кареты скорой помощи.

— Я детектив Сэмпсон. Пропустите меня, — буркнул он, проталкиваясь через плотное кольцо полицейских.

Один из копов держал на поводке лающего серо-белого беспородного щенка. Совершенно нелепое дополнение к жуткой сцене.

— Что это за пес? — обратился Сэмпсон к патрульному. — Чей он?

— Эта собака и обнаружила тело жертвы. Хозяйка отпустила песика побегать, когда вернулась домой после работы. Кто-то закидал тело прошлогодними листьями. Впрочем, сделал это так небрежно, словно специально хотел, чтобы труп обнаружили.

Сэмпсон кивнул и пошел по направлению к телу. На этот раз жертва была куда старше, чем Вернон Уитли и Шанел Грин. Самнер Мур постепенно увеличивал возрастной барьер убитых. Этот маленький урод-вампир, видимо, взбесился по-настоящему.

Полицейский фотограф снимал место происшествия, и холодные вспышки «блица» рождали мертвенные сполохи на белом снегу, устилающему парк.

Рот и нос мальчика были заклеены широким серебристым «скотчем». Сэмпсон глубоко вздохнул, перед тем, как присесть рядом с работающим медэкспертом. Женщину, как он помнил, звали Эстер Ли.

— Как вы думаете, давно он здесь лежит?

— Трудно сказать. Около полутора суток. Разложение замедлила холодная погода. После вскрытия сможем, конечно, сказать более точно. Мальчика сильно избили. Возможно, свинцовой трубой, разводным ключом, в общем, чем-то в этом роде. Он пытался сопротивляться убийце. Видите, сколько у него синяков на кистях и предплечьях. Мне так жаль этого парня!

— Я понимаю, Эстер. Мне тоже.

Сэмпсон увидел, что то, что когда-то было шеей мальчика, теперь распухло и потеряло всякую форму. По волосам ползали черные жуки, а нить из каких-то личинок тянулась за ухо, туда, где содранная кожа обнажала череп.

Сэмпсон сморщился, с силой втянул холодный воздух и заставил себя осмотреть тело с другой стороны. Никто, даже Алекс, не знали, что данная сторона расследования убийств, а именно осмотр разлагающихся трупов, была для Джона невыносимой.

— Вам это не понравится, — пыталась предупредить его Эстер Ли.

— Сам знаю, — пробурчал Сэмпсон, зачем-то подув на озябшие руки.

Сейчас он видел лицо мальчика целиком. Он видел, но не мог поверить в увиденное. Эстер Ли оказалась совершенно права, предупреждая его.

— О Господи, Господи, Господи! — забормотал Джон. — Не может быть.

Сэмпсон выпрямился во весь свой гигантский рост, но все равно он не был достаточно высоким, чтобы картина увиденного перестала маячить перед ним.

Последствия этого убийства были неожиданными даже для него, очень много повидавшего за годы службы в полиции.

Убитым мальчиком оказался Самнер Мур.