— Что вы думаете об этих людях, Майк? — Мейсон вдруг снова обрел голос.

— Секундочку, — сказал я. Находясь ближе всех к окну командного центра, я первым заметил непонятное движение у собора. — Парадная дверь открывается. Там что-то происходит.

В дверном проеме появился мужчина в разодранной синей рубашке. Помаргивая от солнечного света, он спустился по ступенькам на выложенную каменными плитками площадку.

— Он у меня на мушке, — сообщил по полицейской связи снайпер.

— Не стрелять! — тут же сказал Уилл Мэттьюс.

Следом за мужчиной вышла, прихрамывая, женщина в туфлях со сломанными каблуками.

— Что за… — произнес Уилл Мэттьюс, глядя, как на ступени собора, а затем и на Пятую авеню вытекает тонкая поначалу струйка людей, быстро превращающаяся в мощный поток. Неужели они отпускают всех заложников? Стоявшие вокруг меня копы явно недоумевали не меньше, чем я.

Мы напряженно вглядывались в эту непонятную массовую сцену. Полицейские в форме быстро окружили толпу и вывели ее за оцепление.

— Всех детективов сюда. Из отделов ограблений, сексуального насилия — всех! Задача — установить личности и опросить освобожденных заложников, — отдал приказ Уилл Мэттьюс.

Между тем двери собора снова закрылись.

Мартелли похлопал меня по спине.

— Отличная работа, Майк, — сказал он. — Переговоры просто хрестоматийные. Вы только что спасли жизнь сотням людей.

Комплимент меня обрадовал, однако я сомневался, что случившееся имеет ко мне хоть какое-то отношение.

— Это что же, все? — спросил Уилл Мэттьюс. — Разве так бывает?

И тут телефон, который я по-прежнему держал в руке, зазвонил, и все находившиеся в автобусе вздрогнули.

— Сдается мне, — сказал я, — так не бывает.

— Майк? — произнес Джек. — Ну, как все прошло, дружище? Люди в безопасности, а? Надеюсь, никого насмерть не затоптали?

— Нет, Джек, — ответил я. — Вроде бы все нормально. Спасибо за разумный шаг.

— Стараюсь, Майк. Из кожи вон лезу. Стало быть, мелкую рыбешку мы выбросили обратно в воду, теперь я хочу поговорить о китах, которые пока остаются у нас.

Я глянул в окно. Господи! Он прав. Где бывший президент Хопкинс? Где мэр Нью-Йорка? Люди из списка первых персон так и остались в соборе. И сколько их там?

— Чтобы облегчить вам задачу, скажу: у нас тридцать четыре заложника, — произнес, словно прочитав мои мысли, Джек. — Знаменитости, разумеется, плюс кое-кто из деловых воротил, пара политиков. Пока все живы-здоровы. Но если вы, ребята, попытаетесь влезть сюда и взять нас, мы устроим такую кровавую баню, какой эта страна еще не видела. Дайте нам то, что мы хотим получить, Майк, и ничего страшного не случится.

— Мы не меньше вашего стремимся разрешить ситуацию, Джек, — сказал я.

— Приятно слышать, Майк, — отозвался Джек. — Я предлагаю вам и этим жирным котам выкрутиться из неприятностей добрым старомодным способом. То есть откупиться.

Когда Джек отключился от линии, Пол Мартелли снял с головы наушники и присел рядом со мной.

— Вы отлично справляетесь, Майк. Хладнокровие — прежде всего.

— Что вы думаете об этом человеке, Пол? — спросил я.

— Ну, он явно в здравом уме, — ответил Мартелли. — Говорит очень уверенно. По-моему, он знает что-то, до чего мы еще не додумались.

Я кивнул. У меня возникло точно такое же ощущение, просто я не смог облечь его в слова.

— А насчет взрывчатки на окнах и дверях — думаете, это правда?

— Судя по тому, как он вел себя до сих пор, я бы сказал — да, нам следует считать взрывчатку реальной угрозой.

Я оглянулся на Неда Мейсона. Он понуро сидел в самом дальнем углу с таким видом, точно ему хотелось стать невидимкой.

— Как по-вашему, Нед, — спросил я, — почему они отпустили столько людей, хоть и могли оставить их при себе?

Мейсон, явно удивленный тем, что с ним вообще кто-то захотел разговаривать, поднял взгляд.

— Ну, это понятно, — сказал он. — Во-первых, запасы еды и воды ограничены. К тому же, когда заложников слишком много, кто-то из них может заболеть или покалечиться. Или взбунтоваться. Долго контролировать большую толпу — дело непростое.

Мартелли кивнул:

— Кроме того, возможно, они решили, что, отпустив бо́льшую часть людей, заслужат одобрение прессы. Знаете, пусть простые люди получат свободу. Мы задержим только богачей. Этакие Робин Гуды.

— Эти мерзавцы все продумали, — сказал Мейсон. — Должно быть, планировали это дело месяцами. А может, и годами.

Я стукнул кулаком по столу, так что подпрыгнули чашки с кофе. Вот оно. Вот что меня беспокоило.

— Захват заложников был тщательно продуман, так? Они ничего не упустили из виду. Но как можно спланировать налет на государственные похороны, если у вас нет покойника? Значит, они каким-то образом убили Кэролайн Хопкинс!

Стивен Хопкинс сидел на скамье в часовне за главным алтарем, обхватив ладонями голову. Хорошо, что Кэролайн не видела этого кошмара, думал он.

На скамьях вокруг него сидело около тридцати знаменитостей — в основном те, кого Кэролайн привлекла когда-то к участию в благотворительной деятельности. Он взглянул на трех вооруженных мужчин в масках, стоявших перед входом в часовню. Хопкинсу часто приходилось встречаться с солдатами, и эти люди чем-то напоминали ему военных. Может, они и были военными? Отставными? Тогда, возможно, захват заложников имел политические мотивы.

В центральный проход вышел невысокий мускулистый человек, откашлялся:

— Всем привет. Я Джек. А вот этого моего приятеля можете называть Маленьким Джоном. Приношу искреннейшие извинения за то, что нам пришлось задержать вас здесь. Если кому-нибудь нужно в уборную, просто поднимите руку, вас проводят. Вода и еда у нас имеются. Чтобы получить пищу, нужно опять-таки просто поднять руку. Хотите прилечь — пожалуйста, на скамейку или на пол, вон там, у стены. Если не будете нам мешать, все пройдет гладко. Если будете — последствия могут оказаться весьма плачевными.

Кто он, этот хам, читающий им наставления, как будто они дети, оставленные после уроков? Стивен Хопкинс встал.

— Чего вы от нас хотите? — гневно спросил он. — Почему оскорбляете память моей жены?

— Мистер президент, — сказал Джек и, улыбаясь, направился к нему по проходу. — Не надо разговаривать с нами таким тоном. Я изо всех сил стараюсь быть вежливым. И искренне прошу вас, сделайте то же самое.

Хопкинс не привык к подобному обращению и проговорил, едва сдерживая гнев:

— В таком случае не соблаговолит ли джентльмен в лыжной маске объяснить собравшимся, почему их держат здесь в заложниках?

Несколько заложников нервно рассмеялись.

Джек засмеялся тоже. А потом, подойдя к президенту поближе, схватил его за волосы.

— Почему-почему? — сказал он Хопкинсу прямо в ухо. — Вот что всегда мешало вам, Стиви. Вам вечно хотелось все знать.

— Сукин сын! — взревел Хопкинс.

— Вы обозвали мою мать сукой? — поинтересовался Джек. — Еще один такой неуважительный выпад, и я выну ваши кишки и заставлю вас съесть их.

Он выволок бывшего президента в проход и с силой толкнул. Хопкинс рухнул на пол.

Джек вздохнул и улыбнулся всем прочим заложникам.

— Вспылил, что поделаешь, — сказал он. — Теперь вам известна моя единственная слабость.

Он помолчал, словно задумавшись, а затем обернулся к Хопкинсу:

— Знаете что, мистер президент? У вас сегодня был тяжелый день. Почему бы вам не отправиться домой? Убирайтесь.

Двое громил ухватили бывшего президента под мышки и быстро поволокли его к выходу.

Джон Руни, человек, которого назвали «кинокомиком десятилетия», молился. Он, может быть, и отошел от церкви, но был когда-то крещен и потому тихо сидел на скамье и читал «Отче наш».

Он дошел до середины молитвы, как вдруг что-то легонько стукнуло его сзади по шее. Оглядевшись, он увидел на скамье рядом с собой бумажный шарик, скатанный из страницы, которую кто-то вырвал из сборника гимнов.

Руни прикрыл шарик ладонью, взглянул на охранявших их бандитов. Самый здоровенный из них, Маленький Джон, сидел на алтарном возвышении, словно на капоте машины, и зевал во весь рот.

Руни развернул записку.

РУНИ, Я НА СКАМЬЕ ПОЗАДИ ТЕБЯ. МЕДЛЕННО СДВИНЬСЯ К СЕРЕДИНЕ СКАМЬИ, ТОГДА МЫ СМОЖЕМ ПОГОВОРИТЬ. ПОСТАРАЙСЯ, ЧТОБЫ МЕРЗАВЕЦ НА АЛТАРЕ НИЧЕГО НЕ ЗАМЕТИЛ.

ЧАРЛИ КОНЛАН

Руни сунул записку в карман. Следующие несколько минут он медленно сдвигался по полированному дереву к центру скамьи.

Через несколько минут за спиной у него прозвучал сиплый шепот:

— Видел, как они обошлись с Хопкинсом?

Руни мрачно кивнул и спросил:

— А что будет с нами, как думаешь?

— Ничего хорошего, — ответил Конлан. — Это я гарантирую.

— Ну а мы что можем сделать? — спросил Руни.

— Драться, — ответил Конлан. — На скамье за мной сидит Тодд Сноу, договаривается с магнатом Ксавье Брауном. С тобой нас будет четверо.

— Но что мы можем? — спросил Руни. — Ты же видел, что они сделали с Хопкинсом, а он всего-навсего рот открыл.

— Пока будем ждать. Терпеливо. Выбирать слабое место. Втроем мы сумеем скрутить одного, а то и двух из них. С этого и начнем.

Бурная радость, с которой журналистка «Нью-Йорк таймс» Кэти Калвин покидала собор, быстро сменилась досадой: ей вместе с остальными освобожденными заложниками пришлось ждать, когда их опросят полицейские. Их всех загнали в универмаг «Сакс» и выпускали по одному лишь после беседы с детективом.

Но потом Калвин заметила антенны телевизионных фургончиков, торчавшие из-за полосатых ежей заграждения. «Постой, а на что ты жалуешься? — спохватилась она. — Ты же оказалась там, куда стремятся попасть все эти журналисты. За полицейским кордоном!»

И Калвин быстренько прикинула стратегические выгоды своего положения. Во время захвата заложников она находилась в соборе. Она стала свидетельницей осады собора, наблюдала ее изнутри, то есть оказалась в положении совершенно исключительном.

Внезапно по толпе прокатился шумок. Все, и Калвин в том числе, вытянули шеи. Она увидела, как приоткрывается центральная дверь храма. Что дальше? Калвин подбежала к выходу из универмага, поближе к самой свежей из новостей.

А затем, во второй или в третий раз за это утро, Калвин, видавшая виды журналистка, не поверила своим глазам. «О боже», — прошептала она.

Я все еще сидел в автобусе командного центра, обсуждал с Мартелли и Мейсоном стратегию переговоров, когда двери собора опять открылись и на каменные плиты ступил, пошатываясь, Стивен Хопкинс. Они отпустили Хопкинса? Но почему?

Еще один неожиданный ход. То, что преступники освободили бывшего президента, замечательно, однако все их поступки были совершенно непредсказуемыми. Или непредсказуемость и была их целью? Лично я в этом сомневался.

Полицейские и толпившиеся за кордоном граждане заорали: «Ура!»

— Действуйте! — услышал я голос Уилла Мэттьюса. — Возьмите президента. Уведите его оттуда. Быстро!

С полдесятка копов подхватили бывшего президента и торопливо увели его за грузовики полицейского заграждения.

Я стоял у окна автобуса, глядя на готические шпили собора. Как же мне разрешить эту ситуацию? Я думал о Мейв, о детях. Я не из тех, кто ищет для себя отговорки, пытаясь увильнуть от ответственности, но разве мало у меня сейчас забот?

Мне на плечо легла рука Пола Мартелли.

— В данных, чрезвычайно тяжелых обстоятельствах вы делаете все, что в ваших силах, Майк, — словно прочитав мои мысли, сказал он. — Вся ответственность лежит на тех негодяях в соборе. Не на нас. Помните об этом.

Юджина Хамфри сидела неподвижно, глядя на мерцающие перед алтарем свечи.

Ведущая популярного ток-шоу по опыту знала: чтобы справиться с любым испытанием, необходимо прежде всего унять свои эмоции. И она перевела взгляд на горящие вдоль стен поминальные свечи. Крошечные дрожащие огоньки за красными стеклами лампадок действовали успокаивающе.

«Я выдержу», — сказала она себе. Снаружи наверняка собралась целая армия спасателей. И журналистов. Ситуация только кажется безвыходной, она разрешится — по той простой причине, что разрешить ее необходимо. Все уладится.

Еще только войдя в собор, она подумала, что мраморные стены его слишком холодны, слишком голы. Однако, взглянув на молящихся, она невольно вспомнила белую баптистскую церковь, в которую мама возила ее каждое воскресенье, — там, в Западной Виргинии.

— Боже мой, — прошептала сидевшая рядом с ней женщина. — Когда же кончится этот кошмар?

Это была Лора Уинстон из нью-йоркского журнала мод. Бедную Лору трясло. Серо-голубые глаза ее выпучились, на подтянутом хирургами лице выступил пот. «Несчастная женщина», — сочувственно подумала Юджина. Мягкая черная ладонь ее сжала белую, костлявую руку законодательницы мод.

— Ничего-ничего, — мягко сказала Юджина. — Все будет хорошо.

— Наверное. Но многие ли из нас доживут до этого?

В это время неподалеку от алтаря возникло какое-то движение.

Там кто-то вставал на ноги!

По спутанной гриве светлых волос и черной мини-юбке в нарушительнице легко было узнать певичку Мерседес Фрир. Мерседес направилась к алтарю, и мраморный пол часовни зазвенел под ее пятнадцатисантиметровыми каблуками.

— Сядь, черт побери! — рявкнул один из охранников.

— Будьте добры, могу я с кем-нибудь поговорить? Лучше всего с вашим боссом, если вы не против, — сказала певица.

Мгновение спустя появился Джек.

— В чем дело? — спросил он. — Давайте, говорите.

Мерседес вынула из ушей бриллиантовые сережки и протянула их Джеку.

— Это «Картье». Я отдала за них четверть миллиона долларов. Тут дело такое, я должна сегодня выступать, а время уходит. Знаете что? Возьмите их себе, пожалуйста. Если этого мало, могу звякнуть моему менеджеру. Договоримся, а?

Джек подержал перед собой серьги, словно оценивая их. А затем бросил их, одну за другой, в лицо девушки.

— Лучше верни свою грязную корму на место!

Лицо Мерседес потемнело.

— Грязную что? — гневно переспросила она. — Да ты понимаешь, с кем говоришь, недомерок?

Джек вытянул из кармана баллончик, схватил певицу за волосы и пустил ей в лицо струю перечного газа. Мерседес завопила. Она упала на колени, и Джек спокойно отволок ее за волосы к двери исповедальни и затолкал внутрь, а дверь захлопнул.

— Кто-нибудь еще желает обсудить свои планы на сегодня? — спросил он у испуганных заложников.

Все молчали, Джек постукивал ногой по полу.

— Значит, никто не желает. Ладно, тогда послушайте. Сейчас мы начнем индивидуальный опрос, поэтому советую вам встать в очередь у двери вон там, справа. Давайте. И поживее!

Юджина встала и покорно последовала за остальными к указанной им двери. Выйдя в проход, она услышала, как в исповедальне плачет Мерседес. Жалко девушку, но какой смысл настраивать против себя этих людей? На что она рассчитывала? Наверное, думала, что Джек ее отпустит. Интересно, кто-нибудь хоть раз сказал «нет» этой избалованной соплячке?

Чарли Конлан ожидал «опроса», стоя в очереди. На его взгляд, все эти маски и рясы выглядели несколько мелодраматично — дешевая тактика устрашения. Похоже, преступники норовили сыграть на готической атмосфере собора, запугать их.

Конлан знал: в большинстве своем закатившиеся рок-звезды вроде него на поверку просто слабаки. Однако таким опытом, как у него, могли похвастать не многие. То, чему не успела научить его голодная юность, было с лихвой восполнено армейской службой.

Конлан внутренне подобрался — дверь исповедальни наконец отворилась, и из нее вышла явно потрясенная «опросом» молодая актриса Мэрилин Рубинштейн. Стоявшие у двери охранники пропустили ее, она перехватила взгляд Конлана и, проходя мимо него, прошептала: «Делайте все, что они скажут».

— Следующий, — скучающим тоном произнес охранник.

Конлан вошел в комнату.

Это никакая не исповедальня, сразу понял он. Просто комнатушка, которую использовала служба безопасности собора. За металлическим столом сидел главный из налетчиков, Джек. Он указал Конлану на металлический стул, стоявший по другую сторону стола.

— Прошу вас, мистер Конлан, присядьте. Кстати, я ваш большой поклонник.

Конлан присел:

— Спасибо.

На столе лежали наручники в прозрачном пластиковом пакете и рулон клейкой ленты. Конлан смотрел на них, стараясь не поддаваться страху, который прорывался наружу помимо его воли.

Джек пощелкал авторучкой.

— Ну хорошо, мистер Чарли Конлан, — сказал он. — Я попрошу вас перечислить имена и телефоны людей, которые ведают вашими финансовыми делами. Любые ПИН-коды и пароли, которые помогут добраться до ваших денег, также будут нам очень полезны.

Конлан заставил себя улыбнуться и взглянуть Джеку в глаза.

— Выходит, все сводится к деньгам? — спросил он.

Джек нахмурился:

— Мистер Конлан, у меня нет времени на пустые разговоры. Вы готовы помочь нам или нет? Спрашиваю в последний раз.

Конлан решил испытать терпение Джека.

— Дайте подумать, — потирая пальцами подбородок, сказал он. — М-м-м, ну допустим, нет?

Джек вытащил из пакета наручники, встал и, зайдя за спину Конлана, защелкнул их у него на запястьях. Конлан стиснул зубы, ожидая первого удара. Однако удара не последовало. Вместо этого послышался легкий шелест — и голову Конлана накрыл пластиковый пакет.

Взвизгнула клейкая лента, а следом шею Конлану сдавило словно жгутом — лента запечатала пакет. Конлан судорожно вдохнул — и пластик тут же прилип к его коже, запечатав рот и ноздри.

— А тут жарковато сегодня, правда? — прогудел над самым ухом голос Джека.

Конлан давился остатками воздуха, обжигавшими ему горло.

Джек вернулся на свое место, зевнул, глядя на бившегося в конвульсиях Конлана. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он посмотрел на часы.

— Ну что, не хотите поучаствовать в сделке «Кислород за наличные»? — поинтересовался он. — Решать вам.

Конлан закивал.

Джек перегнулся через стол, пальцем затянутой в перчатку руки проделал в пакете дырочку, и в легкие Конлана ворвался воздух, сладкий-сладкий.

Он с хрипом глотал этот воздух, уронив голову на стол. Джек пододвинул к подбородку Конлана планшет и ручку. Вместе с возвращающимся кислородом в голове у Конлана застучали две мысли. Первая больше походила на молитву, вторая — на ругательство. «Боже мой. Мы по уши в дерьме».