Глава двадцать четвертая

Роль Голода в игре «Четыре Всадника» досталась Джорджу Байеру. Он участвовал в игре вот уже семь лет, и это занятие пришлось ему по душе. По крайней мере, до недавнего времени он искренне любил эту игру. Пока Джеффри Шефер не начал выходить из-под контроля.

Физически Голод был человеком непривлекательным, невысоким и очень полным. Он облысел, отрастил животик и носил очки с толстыми стеклами. Но при этом прекрасно сознавал, насколько обманчивой была его внешность, умел пользоваться этим и частенько посмеивался над теми, кто недооценил его возможности. К таким людям он относил, в частности, и Джеффри Шефера.

Во время долгого перелета из Азии в Вашингтон Джордж внимательно изучил досье Шефера, отпечатанное на сорока страницах. В нем находились все подробности о самом Джеффри и о персонаже Смерть, который он выбрал для себя в игре. В аэропорту Даллес Байер по подложным документам взял в аренду синий «форд». Все полчаса, пока он добирался до города, Джордж пребывал в раздумьях.

Он испытывал чувство тревоги, беспокоясь о судьбе всех Всадников, и в особенности о своей. Ведь именно ему предстояло вступить в конфронтацию с Шефером, который, возможно, окончательно свихнулся и ставил под угрозу их всех.

В прошлом Байер тоже служил в МИ 6 и сталкивался с Шефером по работе. Теперь он приехал в Вашингтон, чтобы самолично проверить Шефера. У игроков возникло подозрение, что Джеффри переступил все мыслимые границы в своей игре, не соблюдает никаких правил, и это становится опасным. Поскольку Байер какое-то время жил в Вашингтоне и знал город, выбор пал на него.

Он не хотел, чтобы его видели в Британском посольстве на Массачусетс-авеню, поэтому прибегнул к помощи надежных Друзей, которые не стали бы распространяться о его появлении.

Новости о Шефере оказались ужасными, как и предполагалось. Помимо жены, он был замечен в беспорядочных связях с другими женщинами, причем вел себя крайне неосторожно. В частности, несколько раз в неделю, в рабочее время, он навещал одну из них – психолога и сексопатолога. Ходили слухи, что Джеффри здорово выпивает, а возможно не брезгует и наркотиками. Сам Байер склонялся к последней версии. Они с Шефером были давно знакомы и, когда служили вместе на Филиппинах и в Таиланде, баловались наркотиками. Конечно, тогда это можно было списать на молодость и глупость. По крайней мере, в отношении Байера.

Недавно полиция Вашингтона обратилась в посольство с жалобой на Шефера, устроившего немыслимые гонки по оживленным улицам города. Скорее всего, Джеффри пребывал тогда в состоянии наркотического опьянения. В последнее время в посольстве для него почти не находилось работы, и его давно бы уволили и отправили в Англию, если бы не его тесть – генерал Дункан Кузин. Короче, Шефер сам превратил свою жизнь в настоящую мешанину.

«Но это еще не самое худшее, не так ли, Джеффри? – размышлял Джордж Байер по дороге в один из северо-восточных районов столицы, Экингтон. – Есть нечто более ужасное, мой мальчик. Гораздо хуже, чем в посольстве могут предположить. Ты оказался центральной фигурой в скандале, который, если разыграется, станет самым грандиозным за всю историю Секретной Службы. Впрочем, как и я».

Подъезжая к светофору, Байер заблокировал дверные замки. Местность вызывала подозрение, как и весь Вашингтон в настоящее время. Какой же грустной и безумной страной стала Америка! Идеальное убежище для Шефера!

Байер посматривал на жутковатые улицы, продолжая свое путешествие по району, где проживали низшие слои населения. В Лондоне не было ничего подобного. Бесконечные ряды двухэтажных кирпичных жилых домов с крошечными участками. Почти все – в ужасном состоянии. Здесь поражало не столько разложение, сколько царившая вокруг апатия. Увидев издали «берлогу» Шефера, Байер притормозил и остановился у обочины. Он довольно хороню знал планировку убежища, так как Джеффри часто делился подробностями с другими игроками. Адрес он знал. Оставалось убедиться еще в одном: являлись ли совершенные Шефером убийства фантазией или происходили на самом деле. Действительно ли он являлся хладнокровным убийцей, орудующим в столице?

Байер подошел к двери гаража. Чтобы открыть замок и проникнуть внутрь, ему потребовалось несколько секунд.

Он так много слышал о «машине кошмарного сна» – фиолетово-синем старом такси, которое использовалось Шефером, как одно из орудий убийства. Сейчас он видел его собственными глазами. Такси существовало на самом деле. Теперь истина всплыла на поверхность. Джордж Байер покачал головой. Значит, Шефер действительно убивал людей. Игра перестала быть просто игрой.

 

Глава двадцать пятая

Байер осторожно поднялся по лестнице в тайное жилище Шефера. Его руки и ноги отяжелели, грудь сдавило. В комнатах было настолько темно, что ему пришлось раздвинуть шторы, чтобы хоть немного оглядеться.

Шефер несколько раз хвастливо расписывал свое такси и гараж. Он щеголял перед остальными игроками наличием подобного помещения и уверял их, что это не его фантазии в ролевой игре, а самое настоящее пристанище. Джеффри вызывающе заявил, что любой из партнеров может приехать и убедиться в его честности. Именно поэтому Байер и прилетел в Вашингтон.

«Что ж, Джеффри, твое убежище действительно реально, – согласился Джордж. – Выходит, ты на самом деле хладнокровный убийца. Значит, это был не блеф».

В десять часов вечера Байер вывел такси Шефера из гаража. Ключи тот словно в насмешку оставил в замке зажигания. Джордж почувствовал, что имеет право испытать те же самые ощущения, что и владелец такси. Если верить Джеффри, то самое увлекательное заключалось именно в подготовке к игре. Заранее рассчитать ходы и окинуть взглядом все игровое поле.

До половины двенадцатого Байер колесил по улицам города, но не подобрал ни одного пассажира, так как предусмотрительно вывесил на стекло табличку, возвещающую об окончании смены. «Что же это за игра? – рассуждал Джордж. – Что же чувствует Джеффри, разъезжая вот так по городу?»

От размышлений его оторвал старый бродяга в помятой шляпе, выкативший тележку с банками и прочим утилем прямо перед машиной. Казалось, ему было наплевать, задавят его или нет. Байер резко нажал на тормоз и тут же вспомнил Шефера. Действительно, на этих улицах грань между жизнью и смертью выглядела зыбкой, почти неуловимой.

Он снова двинулся вперед. Проезжая мимо церкви, где только что закончилась служба, Джордж увидел толпу прихожан, разбредавшихся по домам.

Байер притормозил рядом с симпатичной чернокожей женщиной в голубом платье и таких же туфлях на высоких каблуках. Ему хотелось разобраться в чувствах Смерти-Шефера. Джордж просто не мог устоять перед искушением.

– Большое вам спасибо, – поблагодарила Байера пассажирка, устраиваясь на заднем сиденье. Она казалась такой почтительной и вежливой, что Джордж не удержался и взглянул на нее украдкой в зеркальце заднего обзора. Конечно, красавицей или, тем более, богиней назвать ее было трудно. Но она оказалась довольно симпатичной и длинноногой. Джордж попытался представить себе, как бы сейчас на его месте стал действовать Шефер, но ему в голову ничего не приходило.

Джеффри постоянно хвалился тем, что убивает людей в бедных кварталах, а потому эти преступления никто не расследует, и ему не о чем беспокоиться. Теперь Байер подумал о том, что и это, к сожалению, оказалось чистой правдой. Он знал Шефера еще по тем временам, когда они вместе работали на Филиппинах и в Таиланде. И самые страшные тайны Джеффри были ему хорошо известны.

Байер спокойно довез эту воспитанную даму до ее дома и даже немало удивился, когда за поездку ценой в четыре доллара она накинула ему шестьдесят центов чаевых. Пятнадцать процентов, как ни крути! Он взял деньги и сердечно поблагодарил ее за щедрость.

– Так вы таксист-англичанин? – изумилась женщина, услышав его произношение. – Это большая редкость. Всего вам хорошего.

Байер продолжал исследовать город примерно до двух ночи. Несколько раз он останавливался, чтобы выпить чего-нибудь освежающего, но пока что никак не мог понять смысла головокружительной игры Шефера. Но вскоре ему снова пришлось остановиться. На углу одной из улиц отчаянно голосовали две молоденькие чернокожие девчонки. Этот район носил название Шоу, и, судя по указателям, где-то поблизости находился Университет Говарда.

Обе девочки оказались стройными, просто восхитительными созданиями, в туфельках на высоких каблуках и поблескивающих в темноте одеяниях. На одной из них красовалась мини-юбка, и Джордж успел разглядеть ее черные чулки, когда затормозил перед этой милой парочкой. «Скорее всего, это уличные девицы, а значит, потенциальные жертвы Шефера», – мелькнула мысль в голове Джорджа.

Вторая проститутка оказалась еще симпатичнее первой, в белых босоножках, белых в полоску шортах и голубом с разводами топике.

– Куда же мы поедем? – поинтересовался Байер, как только они, подталкивая друг друга, уселись в машину.

Заговорила девочка в мини-юбке:

– Что касается конкретно нас, то мы поедем в Принстон-Плэйс. Это в Петуорте, красавчик. А конкретно ты потом отправишься туда, куда тебе нужно, – произнесла она тоном, не терпящим возражений, а потом неожиданно закинула свою прелестную головку назад и расхохоталась, словно надсмехаясь над шофером. Байер тоже чуть не прыснул, но сдержался. Ему начинала нравиться его затея.

Он принялся разглядывать девочек в зеркальце, и сексуальная особа в мини-юбке очень быстро это заметила. В этот момент Джордж почувствовал себя школьником, которого застукали за чем-то запретным, совершенно обалдел и даже не пытался отвести взгляд.

Девица нахально показала ему средний палец, но он продолжал смотреть на нее. Сейчас Байер просто не мог совладать с собой. Вот, оказывается, какие чувства овладевали Шефером! Да, пожалуй, это была величайшая игра из всех игр!

Как загипнотизированный, Джордж все еще наблюдал за пассажирками. Сердце его громко стучало. На девушке в мини-юбке был надет плотно облегающий ее фигуру топик в полоску. Джордж успел даже заметить, что она выкрасила ногти под цвета киви и манго. На ремне у нее болтался пейджер, а в сумочке наверняка лежал небольшой дамский пистолет.

Вторая девушка скромно улыбнулась Байеру. Она почему-то показалась Джорджу совсем невинной. Возможно ли такое?

На цепочке между грудями у нее висел большой кулон с надписью: «Крошка».

Но если они действительно направляются в Петуорт, значит это самые настоящие проститутки. Да, они были достаточно молоды и привлекательны, каждой лет по шестнадцать, не больше. Байеру почему-то сразу представилось, что он занимается любовью сразу с обеими, и эта мысль полностью завладела его воображением. Он сознавал, что сейчас должен вести себя как можно осторожней, иначе вся его затея обернется провалом. Но ведь он только играл в ту игру, которую изобрел Шефер, не так ли? Надо ли скрывать, что эта выдумка Джеффри пришлась ему по вкусу…

– А у меня есть для вас одно заманчивое предложение, – обратился он к девушке в мини-юбке.

– Считай, что договорились, красавчик, – тут же среагировала маленькая бестия. – За каждую по сотне. Плюс бесплатная поездка до Петуорта. Годится?

 

Глава двадцать шестая

Шефер всегда интересовался перемещениями других игроков, особенно, если тем приходилось совершать путешествие в Вашингтон. Правда, для этого ему потребовалось немало потрудиться, чтобы взломать шифры на их компьютерах и доставать оттуда любую интересующую его информацию. Итак, Голод совсем недавно приобрел для себя билет до Вашингтона и уже находился в столице. Но зачем ему это понадобилось?

Как только Джордж добрался до города, следить за ним стало проще простого. В этом деле Шефер слыл когда-то отличным специалистом и имел превосходную практику во время работы в Секретной Службе. Не забыл он своих навыков и теперь.

Если признаться по-честному, то Шефер был немало расстроен тем фактом, что Голод осмелился нарушить его свободу и вторгнуться в его, Шефера, фантазии. Такое пересечение интересов иногда происходило в ходе игры, но это случалось, к счастью, крайне редко. Обычно перед этим оба игрока вели переговоры, но на этот раз Голод нарушил все привычные правила. Что же такое ему стало известно?

Вскоре Байер еще больше удивил Шефера. Он не только решился нанести ему визит в его убежище, но и рискнул забрать такси и выехать на нем в город. Что за чертовщину он еще задумал?!

В начале третьего Шефер увидел, что в такси сели две молоденькие девушки. Неужели Байер решил повторить «подвиг» Джеффри? Или он устроил какую-то хитроумную ловушку для своего партнера по игре? Не исключено, что Шефер не может отгадать его ход, и это окажется ни тем, ни другим.

Джордж отвез девушек на Эс-стрит, неподалеку от того места, где он их подхватил. Там все трое вышли из машины и, подойдя к дому из коричневого камня, исчезли внутри него.

Джордж перекинул через руку синюю куртку с капюшоном, и Шефер сразу же подумал о том, что он просто таким образом прячет пистолет. Господи! Он решил расправиться сразу с обеими! Но его могли приметить на улице! Более того, машину тоже могли взять на заметку.

Шефер припарковался вблизи таинственного дома и стал ждать. Ему вовсе не хотелось быть замеченным в таком районе, особенно сейчас, когда на нем не было обычного грима чернокожего. Да еще этот роскошный, ни с чем не сравнимый «ягуар»! В основном улица состояла из однотипных коричневых домов, некоторые из них были заколочены досками, а все стены исписаны различными непристойными лозунгами. Снаружи было тихо, ни души во всей округе.

Затем на верхнем этаже зажегся свет. Скорее всего, именно туда повел Байер девушек. Вернее, они его, так как там, судя по всему, находилась их квартира.

Шефер продолжал наблюдение почти до четырех утра, не в силах отвести взгляда от двери. Сидя в машине, он представлял себе самые различные причины, по которым Голод вдруг вздумал заявиться в Вашингтон. Может быть, другие игроки тоже успели прибыть сюда? Или Голод действует в одиночку? И чем он занимается сейчас? Что это: продолжение игры?

Шефер, потеряв терпение, только и ждал того момента, когда Джордж наконец выйдет из проклятого дома. Но он не появлялся, и Шефер нервничал все сильнее. Он ерзал на сиденье, дыхание его стало прерывистым, в мозгу возникали картины одна другой страшнее. Больное воображение рисовало жуткие сцены. Неужели он убил обеих девушек? Узнал ли он, кто они такие? Может быть, там для Джеффри уже расставлена западня? Похоже, что так. Что же еще?

А Джордж все не выходил.

Шефер не мог дольше терпеть. Он вышел из автомобиля, приблизился к дому и принялся пялиться на окна. Теперь ему показалось, что за ним тоже могут наблюдать, и он стал подумывать о том, не стоит ли ему побыстрее смотаться отсюда.

«Черт возьми, но куда же подевался Байер? Какую игру он затеял на этот раз?» – судорожно соображал Джеффри. Может быть, из дома есть еще и запасной выход? Если так, то зачем он оставил на улице такси? Улика! Будь он проклят!

Но вот, наконец, появился и Джордж. Он быстро перешел улицу, сел в такси и умчался прочь.

Шефер принял решение подняться наверх. Он бегом бросился к двери, которая, на его счастье, оказалась незапертой. Как вихрь, Джеффри взлетел вверх по винтовой лестнице. В одной руке он держал включенный фонарь, в другой нервно сжимал свой пистолет.

Очутившись на четвертом этаже, Шефер безошибочно определил, какая именно квартира ему была нужна. На двери справа был приколот большой красочный плакат популярной певицы. Девушки определенно жили здесь.

Шефер тихо повернул ручку и распахнул дверь, сразу же направив внутрь ствол пистолета.

Одна из девушек выходила из ванной. На голову она намотала пушистое полотенце, оставаясь при этом совершенно голой. Эта красотка действительно имела прекрасную грудь с нахально торчащими сосками. Боже! Голод, наверняка, заплатил им обеим. Ну и кретин! Да он просто настоящий дебил после этого!

– Кто ты такой? Откуда ты нарисовался и что тут делаешь? – сердито крикнула одна из девушек.

– Меня зовут Смерть, – ухмыльнулся Шефер и громко провозгласил: – Я пришел сюда за тобой и твоей милашкой-подружкой.

 

Глава двадцать седьмая

После осмотра места преступления я вернулся домой только в начале четвертого утра. Устраиваясь спать, я все же поставил будильник на половину седьмого и поднялся раньше, чем дети успели уйти в школу.

– А кое-кто вчера пришел домой очень-очень-очень поздно, – начала поддразнивать меня Дженни, когда я спускался вниз на кухню. Я сделал вид, что не обратил внимания, а На-на и дети уже устроились за столом и завтракали.

– Кое-кто выглядит так, будто действительно ночь выдалась бурной, – как бы между прочим заявила Бабуля со своего места.

– А кое-кто у меня напрашивается на хороший подзатыльник! – успокоил я всех троих сразу. – Ну, вот что. Перед тем, как вы отправитесь в школу, я должен сообщить вам кое-то очень важное.

– Я знаю, что, – начала Джанель и подмигнула. – Ведите себя в классе хорошо, слушайте учителя, даже если вам не очень интересно. А если на школьном дворе начнется драка, рабочей рукой должна становиться левая.

Я закатил глаза вверх:

– Я хотел сказать совсем другое. Сегодня вы должны быть особенно вежливы с миссис Джонсон. Видите ли, вчера вечером Кристина согласилась стать моей женой. Отсюда следует вывод, что она становится членом нашей семьи.

И тут все повскакивали со своих мест, мы начали прыгать и обниматься, празднуя это счастливое событие. Дети сразу же перепачкали меня шоколадным молоком и руками, жирными от бекона. Я давно не видел Нану такой счастливой. И мне самому снова стало очень легко и хорошо. Наверное, сейчас я чувствовал себя лучше всех остальных.

Но утром я снова взялся за работу. Во вторник я сумел немного продвинуться в расследовании дела «Джона Доу». Мне удалось выяснить, что убитым и найденным на Алабама-авеню оказался тридцатичетырехлетний исследователь-аналитик по имени Франклин Оденкирк. Он работал в исследовательском центре библиотеки Конгресса.

Мы не стали ставить в известность прессу, но я сразу же сообщил об этом шефу Питтману. Впрочем, он узнал бы все и без меня.

Как только имя жертвы стало известно, информация о ней сама полилась рекой и, как это обычно бывает, оказалась достаточно грустной. Франклин Оденкирк был женат и имел троих маленьких ребятишек. В тот вечер он прилетел из Нью-Йорка, где находился на переговорах в Институте Рокфеллера. Самолет приземлился точно по расписанию, ровно в десять часов. Что случилось после этого, пока что оставалось тайной.

Весь четверг и всю пятницу я упорно трудился над расследованием этого убийства. Я ездил в библиотеку Конгресса, затем посетил ее новый филиал на Индепенденс-авеню. Мне пришлось переговорить с дюжиной коллег Франклина.

Все они оказались довольно вежливыми людьми, охотно идущими на сотрудничество, и каждый искренне хотел мне чем-нибудь помочь. Они повторяли, в принципе, одно и то же. Хотя Оденкирк иногда казался надменным, в общем на работе его любили и уважали. Он никогда не употреблял наркотики, пил мало, азартными играми не увлекался. Всегда оставался верным своей супруге. На работе не ввязывался ни в какие скандалы и ссоры.

В последнее время он занимался проблемой государственных пособий и много времени проводил в читальных залах. Никакого явного повода для убийства этого человека я найти не мог, чего больше всего и боялся. Это убийство как две капли воды походило на все остальные, названные «Джейн Доу». Оставалось признать только то, что в районе действовал серийный убийца. Но Питтман, разумеется, об этом и слышать не хотел. Для него не существовало никакого убийцы безымянных женщин. Почему? Да все просто. Ему очень не хотелось перебрасывать несколько десятков детективов в юго-восточный район и начинать обширное расследование, взяв за основу только мои инстинкты и интуицию. Я сам слышал, как Питтман сказал шутки ради, что юго-восток вообще не относится к его городу.

Прежде чем уйти из библиотеки, я еще раз осмотрел читальный зал, где трудился Оденкирк.

Присев за один из свободных столов, я сложил ладони «домиком» над головой. По периметру зала светились красочные витражи, изображавшие печати сорока восьми штатов. В атмосферу читального зала гармонично вписывались бронзовые статуи Микеланджело, Платона, Шекспира, Гомера и других гениев. Я почти видел, как за соседним столом сидит Оденкирк и над чем-то трудится. И от этого мне даже стало нехорошо. Зачем кому-то понадобилось убивать его? Неужели снова Ласка?

Смерть Франклина стала настоящим потрясением для всех, кто работал с ним рука об руку, а две сотрудницы даже упали в обморок, когда разговаривали со мной об убийстве.

Мне не слишком хотелось видеться с миссис Оденкирк и задавать ей вопросы, но все же ближе к вечеру пятницы пришлось съездить в дом, где раньше жил Франклин. В квартире, кроме Крис Оденкирк, оказались ее мать и родители жертвы, которые срочно прилетели в Вашингтон из округа Вестчестер в штате Нью-Йорк. Ничего нового они добавить не сумели. Никто из них не мог припомнить человека, который бы желал Франклину зла. Тот был любящим отцом, заботливым мужем, внимательным сыном и зятем.

В доме убитого я уточнил, что когда Франклин уходил из дома, на нем был зеленый в полоску льняной костюм. Деловая встреча в Нью-Йорке прошла благополучно, хотя и продлилась дольше запланированного времени, поэтому он чуть не опоздал на самолет. Из аэропорта в Вашингтоне он, как правило, всегда добирался домой на такси. Скорее всего, он поступил так и на этот раз, тем более, что в тот день многие рейсы прибывали с опозданием.

Еще до того, как отправиться в дом Оденкирка, я велел двум детективам заняться аэропортом. Они беседовали с персоналом, показывали фотографии убитого, говорили с продавцами местных магазинов, носильщиками, диспетчерами такси и некоторыми водителями.

Около шести вечера я отправился в лабораторию, чтобы узнать результаты вскрытия. Оно заняло более двух с половиной часов. Все внутренности Фрэнка Оденкирка были тщательным образом изучены, и даже был выскоблен мозг из черепа.

В половине седьмого медэксперт закончила свою работу и была готова принять меня. Ее звали Анджелина Торрес, и мы были знакомы вот уже много лет, так как начали работать в полиции в одно время. Это хрупкое создание казалось крошечным и, наверное, почти вообще ничего не весило.

– У тебя, наверное, был трудный день? – обеспокоенно спросила она. – Ты выглядишь, как выжатый лимон.

– Ну, про тебя, по-моему, можно сказать то же самое. Хотя ты держишься молодцом. Маленькая, да удаленькая.

Она кивнула, улыбнулась и вытянула руки над головой. При этом Анджелина позволила себе тихо застонать, что в точности передавало и мое настроение.

– Ну, есть что-нибудь интересное для меня? – наконец, задал я свой вопрос после того, как она всласть постонала и размяла затекшие мышцы спины.

И хотя я, в общем, не ожидал никаких сюрпризов, она смогла удивить меня:

– Кое-что имеется, – сообщила мне Анджелина. – Он был изнасилован после смерти. Кто-то занимался с ним сексом, Алекс. Похоже, наш убийца не брезгует ни женщинами, ни мужчинами.

 

Глава двадцать восьмая

По дороге домой в тот вечер я очень остро осознал, что мне определенно требуется отдохнуть от расследования убийств. Я стал думать о Кристине, и мне полегчало: головная боль понемногу стихла. Я даже выключил свой бипер, решив хотя бы на десять или пятнадцать минут остаться наедине с собой.

Хотя мы давно не разговаривали о моей работе, Кристина по-прежнему считала ее очень опасной. Вся беда заключалась в том, что моя любимая была абсолютно права. Мне иногда становилось страшно, что Дэмон и Дженни могут остаться в этом мире одни. А теперь к ним добавилась еще и Кристина. Подъезжая к дому, я размышлял над тем, смогу ли я действительно уйти из полиции. Да, я уже задумывался над тем, не стоит ли мне снова стать настоящим психиатром и открыть частную практику. Но ведь я ничего не предпринял для этого, даже пальцем не пошевелил. Не означало ли мое бездействие, что мне вовсе не хотелось уходить со своей службы?

Я подъехал к подъезду в половине восьмого. Нана сидела на веранде и выглядела раздраженной. Это выражение ее лица мне хорошо известно. Бабуля имеет уникальную способность снова заставить меня почувствовать себя девятилетним мальчишкой. И тогда я начинаю смотреть на нее так, будто она и в самом деле – единственный в мире человек, который знает ответы на все вопросы.

– А где дети? – выкрикнул я, открывая дверцу и выбираясь из машины. В ветвях дерева до сих пор торчал поломанный воздушный змей с изображением Робина и Бэтмена, и я в который раз мысленно отругал себя за то, что до сих пор не удосужился убрать это безобразие.

– Я закабалила их, – строго заявила Нана. – Они моют посуду.

– Извини, что не успел к ужину.

– Это ты можешь сказать своим детям, – нахмурилась Нана, и я испугался, уж не разразится ли сейчас буря с грозой. Моя Бабуля капризная, как самый настоящий ураган. – И сделай это прямо сейчас. Кстати, недавно звонил твой приятель Сэмпсон. И еще твой верный друг Джером Терман. Алекс, произошли новые убийства. Если ты не обратил внимания, я использовала это существительное во множественном числе. У-бий-ства. Сэмпсон ждет тебя на так называемом месте преступления. Два тела были найдены в районе Шоу рядом с Университетом Говарда. Кто бы мог подумать! Убиты две молоденькие чернокожие девочки. Прекратится это когда-нибудь или нет? Наверное, нет. Во всяком случае, не на юго-востоке.

И в этом она была, пожалуй, права.

 

Глава двадцать девятая

Местом преступления оказалась квартира в старом полуразрушенном каменном доме в районе Шоу. В основном тут обитает средний класс, но много и проституток, и студентов. А в последнее время жрицы любви стали большой проблемой в Шоу. Сэмпсону удалось выяснить, что эти девушки как раз принадлежали к разряду уличных, работавших как в своем районе, так и в Петуорте.

У дома стояли полицейская машина и карета скорой помощи. Перед подъездом дежурил патрульный, занимавшийся только тем, что никого не пускал в дом. Он был совсем молодым, с нежной кожей лица. Я не помнил его и поэтому сразу предъявил свой значок.

– Детектив Кросс, – кивнул юноша, и я сразу догадался, что он уже слышал обо мне.

– Что мы имеем на данный момент? – поинтересовался я, заходя в подъезд и медленно поднимаясь по лестнице. – Что слышали лично вы, офицер?

– Там, наверху, убиты две девушки. Одна из них здесь жила. Об убийствах сообщил по телефону неизвестный. Может быть, их сосед, а может, и сутенер. Им обеим по шестнадцать лет, самое большее по семнадцать. Неприятное дело. Никто не заслуживает такой смерти.

Я понимающе кивнул, набрал в легкие побольше воздуха и быстро зашагал наверх, на четвертый этаж, по старым скрипучим ступеням. Убийства проституток, как правило, очень трудно расследовать. Сейчас я думал о том, не было ли это известно самому Ласке.

В среднем опытная проститутка, промышляющая в Петуорте, может обслужить до дюжины клиентов за ночь, а это значит, что приходится иметь дело с массой вещественных доказательств, даже тех, которые связаны только с ее телом. Дверь в квартиру 4-А оказалась открытой, и я заглянул внутрь. Это было самое обыкновенное жилище для молодежи: одна небольшая комната, крохотная кухонька и ванная. Между двумя кроватями на полу лежал белый пушистый ковер. На столике рядом с коллекцией искусственных пенисов стоял красивый стеклянный ночник в виде цилиндра, внутри которого формировались и таяли невероятные гигантские капли зеленого цвета.

Сэмпсон присел на корточки возле одной из кроватей. Со стороны он сейчас напоминал нападающего из Национальной Баскетбольной Ассоциации, который упорно пытался отыскать на полу потерянную контактную линзу.

Я вошел в комнату, пропахшую благовониями, персиковым дезодорантом и подгорелым жиром. На одной кушетке лежал раскрытый пакет с жареным картофелем, на котором была изображена красно-оранжевая символика ресторана «Макдональдс».

На спинках стульев висело грязное белье, на полу валялись пузырьки с лаком для ногтей, ацетоном и ватные шарики для снятия макияжа. Воздух был пропитан приторным ароматом цветочных духов.

Затем я обошел кровать, чтобы взглянуть на убитых. Ими оказались две молодые женщины, раздетые от пояса и ниже. Здесь успел побывать Ласка: теперь я был в этом уверен.

Девушки лежали одна на другой, словно любовники. Со стороны с первого взгляда могло показаться, будто они решили заняться сексом прямо на полу.

На одной девушке оставался голубой топик, на другой – только черная коротенькая комбинация. Обе они были обуты в банные сандалии, которые стали так популярны в последнее время. Многие из «Джейн Доу» также были раздеты, но, что касается этих двух, здесь мы, по крайней мере, смогли сразу выяснить, кто они такие.

– Настоящих документов при них, правда, не нашлось, – подчеркнул Сэмпсон, продолжая исследовать пол.

– Но одна из них снимала здесь комнату, – напомнил я.

Он согласно кивнул:

– Да, только без договора. Она платила наличными. Ты же знаешь таких девочек: все за наличные.

Сэмпсон надел резиновые перчатки и подошел к убитым.

– Убийца тоже пользовался перчатками, – пояснил он, все еще не глядя мне в глаза. – Похоже, тут нет никаких посторонних отпечатков пальцев. Так утверждает наш эксперт. Они обе были застрелены, Алекс. По одной пуле в лоб каждой.

Я все еще оглядывал комнату, собирая информацию. Все мелочи, все подробности теперь словно обтекали мое тело, проникая внутрь мозга. Я обратил внимание на целую выставку шампуней, гелей для волос и других средств для ухода за внешностью, включая даже парики. На одном из них кокетливо пристроилась военная фуражка, которая в некоторых кругах называется «для снятия телок», поскольку мужчина в таком головном уборе неизменно привлекает к себе внимание представительниц противоположного пола. Тут же лежал пейджер.

Обе девушки были молоды и симпатичны. Они отличались длинными ногами, одинаково стройными фигурами, а на пальце ноги у каждой было надето по маленькому серебряному колечку. Создавалось впечатление, что они покупали себе и вещи, и украшения в одном и том же магазине. Теперь их одежда валялась на окровавленном полу.

В одном углу комнаты лежали милые детскому сердцу предметы, свидетельствовавшие о том, что девушки совсем недавно были детьми: настольное лото, старый плюшевый медведь, облысевший в некоторых местах до основы, кукла Барби и доска для гадания.

– Посмотри-ка вот сюда, Алекс. По-моему, наш Ласка ведет себя крайне странно.

Я вздохнул и подошел к убитым, чтобы разглядеть то, что удалось обнаружить Сэмпсону. Та девушка, что была поменьше ростом и, наверное, чуть помоложе, лежала сверху. Вторая покоилась на спине. Ее застывшие карие глаза смотрели на поломанную люстру. В них отражался такой страх, будто она увидела там нечто ужасное.

Девушка сверху была повернута так, что ее рот был направлен в промежность подруги.

– Убийца успел наиграться с ними уже после того, как обе девушки были мертвы, – сообщил мне Сэмпсон. – Передвинь немного ту, что сверху, Алекс. Видишь?

И я обратил внимание на нечто совсем новое. Раньше ничего подобного со своими жертвами преступник не проделывал. По крайней мере с теми, которых осматривал я сам. Мне в голову сразу пришла фраза «слиться навечно». Может быть, именно это и хотел передать нам убийца? Он в буквальном смысле присоединил верхнюю девушку к нижней за язык.

Сэмпсон вздохнул:

– По-моему, он воспользовался специальным пистолетом со скобками и закрепил ее язык внутри второй девицы. Я почти уверен в этом, Алекс. Он соединил их, как степлером.

Я еще раз взглянул на убитых и отрицательно покачал головой:

– Нет, я сомневаюсь в этом. Любая скобка, даже хирургическая, не стала бы держаться в языке… Здесь использован какой-то сверхсильный и быстросхватывающийся клей.

 

Глава тридцатая

Убийца действовал очень быстро, и мы должны были тоже работать в ускоренном темпе. Мертвые девушки недолго оставались безымянными жертвами. На следующий день мне удалось выяснить их имена. Между тем я продолжал открыто игнорировать строгие предписания шефа и занимался тем, что считал необходимым и первостепенным в расследовании убийств.

Рано утром через день мы встретились с Сэмпсоном в Стэмфорде, школе, которую посещали убитые Тори Гловер и Марион Кардинал. Им было семнадцать и четырнадцать лет соответственно.

Воспоминания о месте преступления до сих пор оставляли у меня неприятное ощущение тошноты и легкого головокружения, от которого я никак пока что не мог избавиться. «А ведь Кристина права, – упрямо повторял я себе. – Уходи-ка ты с этой работы, займись чем-нибудь более приятным. Пора бы!»

Директором школы в Стэмфорде оказалась хрупкая невысокая рыжеволосая женщина по имени Робин Шварц. Ее помощник Натан Кемп собрал учениц, которые были знакомы с убитыми. Он выделил Сэмпсону, мне и Джерому Терману две аудитории для беседы с девушками. Джером занял одну комнату, а мы с Джоном – другую.

В летней школе Стэмфорда еще продолжались занятия, поэтому в здании было шумно, как на ярмарке в воскресный день. Мы миновали кафетерий, который уже в половине одиннадцатого кишел посетителями. Здесь пахло жареным картофелем: тот же аромат, что присутствовал в квартире убитых.

Несколько детей производили ужасный шум, но в общем, обстановка была спокойная. Откуда-то лилась негромкая музыка. В школе чувствовались порядок и хорошая дисциплина. В коридоре несколько молодых пар сдержанно обнимались, иногда касаясь друг друга кончиками мизинцев и краснея.

– Неплохие были девчонки, – напутствовал нас Натан Кемп, когда мы отправлялись в отведенные нам классы. – Я думаю, ученики скажут вам то же самое. Правда, Тори в прошлом семестре пропускала занятия, но это было вызвано домашними заботами. А Марион считалась примерной ученицей. Говорю вам, ребята, они были неплохими девчонками.

Остаток дня я, Сэмпсон и Терман провели с детьми. Мы выяснили, что Тори и Марион считались в школе особенно популярными. Они были веселы, верны в дружбе, любили повеселиться. Марион характеризовали как «запредельную», то есть, поднявшуюся на недосягаемую высоту. Тори же считалась, по местному выражению, «с прибабахом», что должно было означать высшую степень чудаковатости. Практически никто из учеников не знал, что они проводили время в Петуорте, но многие подчеркивали, что у Тори всегда водились деньги.

Один разговор особенно врезался мне в память. Там же в Стэмфорде училась в старших классах Эвита Кардинал, двоюродная сестра Марион. В тот день на ней были белые спортивные брюки и пурпурный топик-стретч. Желтые солнцезащитные очки в черной оправе красовались у нее на макушке. Как только она села за парту передо мной, то сразу же расплакалась.

– Мне действительно жаль Марион, – не кривя душой, сказал я. – Мы очень хотим поймать это чудовище, кем бы оно ни оказалось. Я и детектив Сэмпсон сами живем на юго-востоке неподалеку отсюда. Мои дети ходят в школу Соджорнер Трут.

Девушка посмотрела на меня заплаканными красными глазами.

– Да никого вы не поймаете, – с горечью произнесла она, выражая преобладающее отношение к случившемуся во всем районе. К сожалению, она была недалека от правды. Мы с Сэмпсоном вообще не должны были здесь оказаться: я предупредил секретаршу, что занимаюсь делом Фрэнка Оденкирка. Другие детективы прикрывали нас.

– Давно ли Марион и Тори подвизались в Петуорте? Не знаешь ли ты кого-нибудь из школьниц, тоже подрабатывающих там?

Эвита отрицательно помотала головой:

– В Петуорте работала только Тори, а Марион – никогда. Моя сестра была отличным человеком. Да они обе были хорошие, а Марион любила меня, как собачонка.

– Но Марион в ту ночь оказалась вместе с Тори, – напомнил я ей обстоятельства происшедшего. – И мы беседовали с людьми, видевшими их обеих на Принстон-Плейс.

Эвита бросила на меня негодующий взгляд:

– Вы не знаете, о чем говорите, мистер детектив. Вы ничего не поняли.

– В таком случае, я готов тебя выслушать, Эвита. За этим мы сюда и явились.

– Марион вовсе не торговала собой, а только сопровождала Тори, чтобы с той ничего не случилось. Моя сестра ничего предосудительного за деньги не совершала. Это я знаю точно.

Девушка снова начала всхлипывать:

– Моя сестра была хорошим человеком и отличной подругой. Она просто охраняла Тори, а ее за это убили. Полиция все равно ничего не сделает, и вы сюда больше не вернетесь. Никому до нас нет дела, – закончила она, и в этой фразе прозвучала абсолютная безнадежность.

 

Глава тридцать первая

Никому до нас нет дела. Это было страшное, но абсолютно точное утверждение, которое своими корнями уходило в расследование убийств «Джейн Доу» и поиски Ласки. Оно прекрасно характеризовало циничную философию Джорджа Питтмана насчет юго-востока Вашингтона, этого «города внутри города». И по этой же причине уже в половине седьмого вечера я чувствовал себя изможденным и вымотанным до предела. Теперь я твердо был уверен в том, что убийства безымянных женщин в ближайшем будущем станут еще невообразимее, поскольку преступник совсем потерял страх.

Но, с другой стороны, я вспомнил, что уже давно не общался со своими собственными детьми, поэтому решил немедленно отправиться домой. По пути я думал о Кристине, и эти приятные мысли немного успокоили меня и приподняли настроение. Еще с детства мне часто снился один и тот же сон. Мне виделось, будто я стою один-одинешенек на какой-то ледяной и пустынной планете. Мне страшно, тоскливо и неуютно. И вдруг ко мне подходит незнакомая женщина. Мы беремся за руки, а потом начинаем обниматься, и страх мгновенно проходит. Все вокруг становится родным и приветливым. Эта женщина оказалась Кристиной, только мне до сих пор никак не понять, как она смогла выпрыгнуть из моего сна в реальность.

Когда я подъезжал к дому, то увидел, как Нана и дети выходили из двери и с самым серьезным видом куда-то направлялись. «Что тут происходит? В чем дело?» – удивился я.

Но куда бы они ни торопились, при этом они успели приодеться и выглядели чудесно. Нана и Дженни выбрали свои самые лучшие платья, а на Дэмоне были строгий синий костюм, белая рубашка и праздничный галстук. Как ни странно, но Дэмона, как правило, очень трудно заставить нарядиться в костюм, потому что он называет его «одеждой для похорон».

– Куда это вы собрались? – поинтересовался я, выбираясь из своего старенького «порше». – Что тут происходит? Неужели вы все сразу решили съехать с квартиры и оставить меня одного?

– Ничего особенно не случилось, – как-то уж слишком уклончиво сообщил мне Дэмон, стараясь не смотреть в глаза.

– Дэмон поступил в школьную секцию Вашингтонского хора мальчиков! – гордо выпалила Джанель. – Но он не хотел тебе ничего говорить, пока все это было еще не точно. Поначалу нам надо было убедиться самим. Ну, в общем, он принят. И теперь Дэмон у нас – настоящий хорист.

Брат тут же извернулся и ухитрился шлепнуть сестру по руке. Не сильно, но достаточно для того, чтобы показать свое неудовольствие по поводу разглашения его тайны.

– Эй, ты, осторожней! – выкрикнула дочурка и тут же приняла оборонительную стойку, почти как профессиональный боксер, которым она вот-вот станет под моим чутким наблюдением.

– Что вы! – всполошился я и тут же встал между ними, как рефери во время серьезного матча, напоминая самому себе Миллза Лэйна, который всегда судит ответственные поединки. – Вне ринга бои не ведутся и не судятся. Неужели вы успели позабыть все правила? Так что там насчет хора, я что-то недопонял…

– Дэмон ходил на прослушивания, для того чтобы попасть в Хор мальчиков, и его выбрали! – торжественно объявила Нана, и глаза ее победно засияли. – Он все сделал самостоятельно, без чьей-либо помощи.

– Теперь ты тоже будешь петь? – восхитился я и тоже просиял. – Вот это да!

– А потом он, наверное, перейдет в юношеский хор, папочка. Говорят, у него замечательный чистый голос!

– Неужели это правда?!

– Именно, – подтвердила Дженни и тут же начала рассказывать мне обо всех подробностях зачисления Дэмона в хор. Я почувствовал, что она искренне гордится победой своего брата. Она сразу же стала его величайшей поклонницей, хотя сам Дэмон, может быть, еще и не осознал этого. Ну, ничего, у него еще все впереди.

Наконец, сынишка не выдержал, и лицо его озарила широкая улыбка, которую он, правда, тут же попытался спрятать:

– Ничего особенного тут нет. Я нормально пою.

– Тысячи мальчиков записались на прослушивание, – неустанно щебетала Дженни. – Как это «ничего особенного»? Да это самое значительное, самое лучшее событие в твоей маленькой биографии, братец.

– Не тысячи, а сотни, – поправил ее Дэмон. – Только сотни мальчиков. А мне, наверное, просто повезло.

– Сотни тысяч! – выдохнула Джанель и поспешила удрать подальше, прежде чем Дэмон шлепнет ее еще раз, как обычно поступают с надоедливой мухой. – А ты уже родился счастливчиком! Тебе всегда будет везти! – крикнула она уже издали.

– А можно мне как-нибудь прийти на репетицию? – попросил я. – Я буду вести себя хорошо. Сидеть где-нибудь в уголке и помалкивать. Я никому не помешаю.

– Если только у тебя найдется для этого свободное время, – не упустила случая уколоть меня Бабуля Нана. Уж этой старушке точно не нужны никакие уроки по боксу. – Ты не забыл о своем перегруженном распорядке дня? Но если ты выкроишь часок-другой, то, конечно, можешь хоть сейчас отправиться с нами.

– Конечно, – согласился Дэмон. И я с радостью присоединился к ним.

 

Глава тридцать вторая

Я даже не заметил, как мы с легкостью прошли шесть кварталов до школы Соджорнер Трут. Правда, я был одет весьма скромно по сравнению с Бабулей и детьми, но сейчас это не имело для меня большого значения. Я буквально парил от счастья и, кажется, даже немного подпрыгивал. Я дотронулся до плеча Бабули, она улыбнулась, и я нарочито торжественно предложил ей взять себя под руку.

– Ну, вот! – обрадовался я. – Так-то лучше. Теперь у нас все как в старые, добрые времена.

– Ты иногда бываешь таким бесстыжим и очаровательным подхалимом! – рассмеялась Нана. – Впрочем, ты всегда вел себя подобным образом. Даже тогда, когда был моложе, чем Дэмон сейчас.

– Всем, чем я стал, я обязан только тебе, моя старушка, – признался я.

– И я этим горжусь, – не стала отнекиваться Бабуля. – А еще мне очень приятно за Дэмона.

Как только мы дошли до школы, то сразу же направились в небольшой зал, расположенный в дальнем конце здания. Мне хотелось узнать, где сейчас находится Кристина, но она пока что не попадалась нам на глаза. Потом я подумал о том, знает ли она об успехе Дэмона. Интересно, рассказал ли мой мальчик ей об этом? Хорошо, если так. Мне очень хотелось, чтобы они побыстрее сблизились. Дэмону и Дженни, кроме папы и прабабушки, нужна была мать.

– Мы еще не очень хорошо поем, – предупредил меня сын, отправляясь к остальным мальчикам. На лице его теперь явно читались смущение и беспокойство. – И сейчас будет всего лишь вторая репетиция. Мистер Дэйн говорит, что мы ему напоминаем бочонок с касторкой. Он такой крутой, папочка! Он заставляет нас стоять, не шевелясь, целый час.

– Мистер Дэйн еще круче, чем ты и даже чем миссис Джонсон! – хитро улыбнулась Дженни. – Он круче всех!

Я уже слышал, что Натаниэл Дэйн считался слишком требовательным учителем. Маэстро даже называли «Большой Дэйн», как собаку породы дог, которую почти все боятся; зато его хоровые коллективы считались лучшими в стране. И большинство мальчиков учились у него не только пению и дисциплине, а вырабатывали настоящий мужской характер. Сейчас мистер Дэйн, широкоплечий мужчина невысокого роста, но при этом весьма грузный, выстраивал своих подопечных на сцене. На маэстро был черный классический костюм и черная рубашка, застегнутая до последней пуговицы, без галстука. Хор начал разминку с куплетов о трех слепых мышках. Надо признаться, пели ребята совсем неплохо.

– Я так счастлив за Дэмона. Посмотрите, какой он довольный и гордый, – шепнул я Бабуле и Джанель. – И настоящий красавец. Вот ведь чертенок!

– Осенью мистер Дэйн будет набирать хор девочек, – доверительно сообщила мне Дженни. – Вот увидишь, я поступлю туда. Вернее, услышишь.

– Обязательно попробуй, девочка, – улыбнулась Бабуля и прижала Дженни к себе. У Наны здорово получается подбадривать других и вселять в них уверенность в себе.

Неожиданно мистер Дэйн остановил хор и сердито воскликнул:

– Что это? Я слышу, как кто-то фальшивит. Мне это совсем не нужно, джентльмены! Я хочу слышать чистую дикцию без фальши. Только шелк и серебро. Чтобы больше никто здесь петухом не кукарекал!

Краем глаза я неожиданно заметил Кристину, только что вошедшую в зал. Сначала она внимательно наблюдала за Дэйном и мальчиками, а потом посмотрела в мою сторону. Некоторое время взгляд ее был серьезен, как и положено директору школы, но потом она улыбнулась и даже подмигнула мне.

Я осторожно прошел к ней. Сердце, успокойся!

– Молодец у меня сын! – сразу же сообщил я с напускной гордостью. Сегодня Кристина надела серый брючный костюм с кораллово-розовой блузкой. Господи, как же я любил ее! Каким счастливым я чувствовал себя рядом с ней. Мне было приятно стоять просто так, ничего не делая, а лишь ощущая, что Кристина здесь, совсем близко.

Она улыбнулась, вернее, рассмеялась, глядя на меня.

– У него всегда все получается, – кивнула моя возлюбленная, не скрывая своей радости за Дэмона. – Я так надеялась, что ты придешь сюда сегодня, – перешла она на шепот. – Я ужасно скучала без тебя. Каждая минута теперь кажется невыносимой. Тебе знакомо такое чувство?

– Да, к этому состоянию я уже успел привыкнуть.

Мы держались за руки, а хор продолжал репетицию. Теперь все в моей жизни постепенно становилось на свои места, и к этому тоже надо было привыкать.

– Иногда… Иногда мне еще снится Джордж. Как будто в него опять стреляют, а потом он погибает, – с грустью заметила Кристина. Ее мужа убили в их собственном доме, и она видела этот кошмар своими глазами. Пожалуй, именно поэтому она до сих пор боялась связать свою жизнь с моей: ей было страшно, что и меня могут вот так запросто застрелить во время очередного расследования. И еще ее страшило то, что я невольно могу привлечь насилие и к себе в дом.

– А я до сих пор помню тот день, когда мне сообщили о гибели Марии. Со временем боль стихает, но никогда не пропадает насовсем.

Кристина знала об этом. И хотя ей уже были известны ответы на все вопросы, иногда хотелось просто поговорить. В этом мы с ней одинаковы.

– И, тем не менее, я продолжаю работать именно здесь, в юго-восточном районе, – продолжала Кристина. – Я прихожу сюда каждый день, хотя могла бы позволить себе выбрать школу по своему усмотрению где-нибудь в Мэриленде или Вирджинии.

– Да, – кивнул я. – Все же ты предпочла остаться здесь.

– Как и ты.

– Как и я.

Она сжала мою ладонь:

– Видимо, мы созданы друг для друга. Так зачем этому противиться?

 

Глава тридцать третья

На следующий день рано утром я явился в комнату для отчетов седьмого участка, где приступил к работе по делу «Джона Доу». В этот час здесь я был единственным.

По всему выходило, что никто не заметил, как Фрэнк Оденкирк покинул аэропорт. Одежда его также до сих пор не была обнаружена. В заключении медэксперта указывалось, что мертвое тело Оденкирка действительно подверглось половому надругательству. Как я и предполагал, следов спермы обнаружено не было, так как убийца воспользовался презервативом. Это же наблюдалось и в случаях со многими безымянными жертвами женского пола.

Комиссар полиции взял под контроль это дело и постоянно оказывал давление на наш отдел, что только раздражало всех и вносило в работу излишнюю нервозность. Шеф Питтман наседал на детективов и, казалось, не интересовался больше ничем, кроме дела Оденкирка. Особенно после того, как был арестован подозреваемый в убийстве немецкого туриста.

Приблизительно в одиннадцать у моего стола остановился Рэйким Пауэлл. Он нагнулся ко мне и шепнул:

– Похоже, появилось кое-что интересное, Алекс. У нас внизу, там, где камеры. Возможно, первый проблеск в расследовании убийства двух девушек из Шоу.

Наша тюрьма располагалась в подвальном этаже, куда вела крутая бетонная лестница: несколько камер для допросов, комната предварительного заключения и архив, а потом непосредственно тюрьма. Все стены и потолок пестрели уличными кличками побывавших здесь. Какие-то были нацарапаны, а некоторые намалеваны мастикой, оставшейся на пальцах после взятия отпечатков. Глупость, конечно, если учитывать, что все материалы о задержанных тут же заносились в компьютер.

Свет в тюрьме постоянно был притушен. Каждая камера представляла собой помещение пять на шесть футов, оборудованное металлической койкой, отхожим местом и умывальником с фонтанчиком для питья. Перед некоторыми камерами в проходе валялись выброшенные сквозь решетку кроссовки. Бывалые заключенные поступают таким образом, чтобы не расшнуровывать обувь, так как шнурки, ремни и прочее запрещены в целях безопасности.

Мелкий воришка и торговец наркотиками Альфред Стрик по кличке Линяла, словно принц, в одиночестве расположился в просторной камере предварительного заключения. Как только я вошел к нему, физиономия панка перекосилась в ехидной ухмылке.

Линяла нацепил солнцезащитные темные очки, а его пыльную прическу из мелких косичек украшала ядовито-зеленая с желтыми полосами трикотажная шапочка. С белой футболки взирала физиономия Хайле Селасси, на которой красовалась надпись «Охотник за головами».

– От окружного прокурора? – презрительно осведомился панк. – Что-то не похоже. Никаких сделок, никаких разговоров. Так что можешь проваливать.

Рэйким проигнорировал это заявление и повернулся ко мне:

– Линяла заявил, что у него есть ценная информация относительно убийства Гловер и Кардинал. Он хочет, чтобы в ответ мы помогли ему, проявив свою благосклонность. Его задержали по обвинению в проникновении в одну из квартир Шоу. Он попался, когда покидал дом через окно в обнимку с телевизором «Сони». Представляешь? Слинять ему на этот раз не удалось.

– Я не граблю трущобы. К тому же никогда не смотрю телевизор, Господи Боже мой! И не вижу пока никого из прокуратуры, с кем можно было бы заключить выгодную сделку.

– Сними-ка очки, – обратился я к Линяле.

Поскольку он не отреагировал на мои слова, пришлось помочь ему. По уличной поговорке, «его глаза напоминали могильные плиты». Я сразу понял, что от торговли наркотиками Альфред перешел к их употреблению.

Отойдя от него на пару шагов, я уставился на Линялу: молодой, но уже потерянный для общества парень. Злой и циничный.

– Если ты не грабил, то зачем тебе адвокат из прокуратуры? Это звучит бессмысленно, Альфред. Вот что я могу для тебя сделать, но только учти, что предлагаю я один раз. И если я уйду отсюда, не договорившись с тобой, то больше не вернусь.

Линяла промолчал, но насторожился.

– Если ты дашь нам информацию, которая поможет разобраться с убийством девушек, тогда мы подумаем, как снять с тебя обвинение. Я лично отправлюсь к начальству. Если же ты не захочешь со мной поделиться, то я попросту уйду, оставив тебя с детективами Пауэллом и Терманом. Такие благородные предложения делаются только один раз. Я обещаю, а, как известно моим коллегам, я всегда выполняю обещанное.

Линяла, в свою очередь, уставился на меня. Некоторое время продолжался поединок взглядов, но все-таки я был куда сильнее в этом, чем какой-то похититель телевизоров.

Молчание затягивалось, и тогда я просто пожал плечами и повернулся в сторону Пауэлла и Термана.

– Итак, джентльмены, я хочу знать, что ему известно об убийстве девушек. Когда вы с ним закончите, от нас ему ожидать нечего. Возможно, что он сам замешан в случившемся. Не исключено, что это и есть убийца. А вы знаете, что нам как можно быстрее надо закончить расследование. В общем, обращайтесь» с ним так, чтобы он сам поспешил убедить нас в своей непричастности.

Я сделал вид, что собираюсь уходить, и тут-то Линяла заговорил:

– Черный Ход. Он постоянно болтается в Даунинг-парке. Возможно, Черный Ход видел, кто все это сделал. Во всяком случае, он сам говорил, что видел убийцу. А как вы собираетесь помочь мне?

Уже выходя из камеры, я обронил:

– Условия сделки тебе известны. Мы ловим убийцу и занимаемся твоими проблемами.

 

Глава тридцать четвертая

Возможно, мы к чему-то приближались. Две машины столичной полиции и два седана без опознавательных знаков подкатили к входу на огороженную высоким забором маленькую баскетбольную площадку в Шоу. Рэйким Пауэлл и Сэмпсон за компанию со мной решили навестить Джо Букера, грозу всей округи, носящего кличку Черный Ход.

Я сразу же узнал его: маленького роста, с козлиной бородкой, он, тем не менее, был великолепным баскетболистом. Иногда, чтобы пофорсить, он играл в тяжелых рабочих ботинках вместо кроссовок. Как раз сегодня он обулся в рыжие грубые строительные штиблеты. Наряд его состоял из линялой черной нейлоновой куртки и таких же штанов, собранных в гармошку у щиколоток.

Баскетбольный матч шел полным ходом. Игра была стремительная и динамичная: по уровню что-то среднее между командой колледжа и профессиональным коллективом. Площадка тоже была на уровне. Утрамбованный черный щебень с белой разметкой, металлические опоры щитов и корзины с цепочками вместо сеток.

Игроки еще двух или трех команд толпились вокруг, дожидаясь своей очереди сразиться «на победителя». Повсюду пестрели шуршащие нейлоновые костюмы «Найк». Площадку огораживал высокий сетчатый забор на столбах, превращавший ее в подобие клетки для хищников. При нашем появлении взоры всех присутствующих, включая и самого Букера, обратились в нашу сторону.

– Мы следующие! – рявкнул Сэмпсон.

Парни переглянулись, и кое-кто ответил улыбкой на шутку Джона. Всем было прекрасно известно, кто мы такие. Ритмичное «шлеп-шлеп-шлеп» по мячу не прекращалось.

Черный Ход был на площадке. Для его команды не составляло труда продержаться, не вылетая, хоть целый день. Начиная с четырнадцати лет Джо успел побывать и в детских исправительных заведениях, и в тюрьме, но играл он все равно великолепно. Букер поддразнивал своего противника, парня с голым торсом в серых мешковатых штанах и высоких кроссовках:

– Все равно ты сольешь! Можешь снимать свои церковные портки. Я обую тебя хоть в бейсбол, хоть в теннис, хоть в боулинг – во что угодно. Ты все равно мне сольешь!

В этот момент прозвучала трель серебристого судейского свистка Рэйкима Пауэлла, который тот всегда таскал с собой. В свободное время Рэйким подрабатывает рефери на любительских футбольных матчах. Свисток у него нестандартный, но легко перекрывающий шум возбужденной толпы. Игра остановилась.

Мы втроем подошли к Букеру, который стоял у штрафной. Я и Сэмпсон нависали над пятифутовым Джо, как башни. Почти все игроки были намного выше него, но я был уверен, что если бы мы с Сэмпсоном играли вдвоем против одного Букера, он бы нас уделал.

– Оставьте братишку в покое. Он ничего такого не натворил, – густым низким голосом обратился к нам один из баскетболистов. Все тело говорившего покрывали разнообразные татуировки, в основном на тюремную тематику. – Он всего лишь играет в мяч.

– Черный Ход здесь целый день, – подхватил еще кто-то. – Он с самого утра здесь торчит. Вот уже несколько дней никто не может высадить его с площадки.

Этот своеобразный юмор был встречен дружным смехом. Сэмпсон повернулся к самому здоровому парню:

– Заткнись на фиг и перестань стучать мячом! Убили двух сестренок, а это уже не игры. Вот почему мы здесь.

Тот, к кому он обратился, прижал мяч к груди, и на площадке воцарилась тишина. Было слышно, как хлопали об асфальт прыгалки трех маленьких девчушек, игравших неподалеку. Чтобы не выбиться из ритма, они хором повторяли глупую считалку, звучащую в этом районе непередаваемо грустно: «Соседка мисс Пинки вся в синем была, а ночью сегодня она умерла».

Я дружески положил руку Букеру на плечо и отвел его в сторону, предоставив говорить Сэмпсону.

– Послушай, Джо, это займет всего несколько секунд, и вы с друзьями еще успеете нахохотаться над тем, как все вышло просто и замечательно.

– Да уж, конечно. Ха-ха! – начал кривляться перепуганный Джо, стараясь держаться молодцом под испепеляющими взглядами двоих полицейских.

– Я сейчас серьезен, как инфаркт. Ты кое-что знаешь, что может помочь нам найти убийцу Тори Гловер и Марион Кардинал. Видишь, как все просто получается. Ты говоришь, что знаешь, и мы уходим.

Букер посмотрел на Сэмпсона так, будто его заставили таращиться прямо на солнце:

– Но я ни черта не видел! Луки уже сказал вам, что я с площадки никуда не выхожу. Я не проигрываю в этих сраных детских чемпионатах.

Я поднял руку и поднес ладонь к его круглому плоскому лицу:

– Послушай, Букер, мое время здесь рассчитано по секундам, поэтому, пожалуйста, не прерывай спокойного хода событий. Я прошу всего пару минут, а потом мы уйдем. Какая тебе от этого выгода? Тройная. Во-первых, после нашего отъезда вы спокойно продолжите игру. Во-вторых, детективы Пауэлл и Сэмпсон запомнят, что ты оказал нам услугу, так что тогда мы будем тебе должны. И третье: я плачу тебе сто долларов за потраченное тобою время и причиненное беспокойство. Часы уже начали отсчет, – добавил я. – Тик-так, тик-так. Денежки могут уплыть.

Наконец он кивнул и в знак согласия хлопнул по моей ладони.

– Я видел, как этих двух девчонок подбирала машина.

Это было часа в два или три ночи на Е-стрит. Водителя я не разглядел, потому что было очень темно, но он сидел за рулем такси. Такая старая стандартная развалина, фиолетовая с синим. Может быть, частная. Девчонки сели на заднее сиденье, и такси уехало. Вот и все.

– Точно? – переспросил я. – Пойми, мне не хочется снова приезжать сюда и прерывать вашу игру.

Букер принял во внимание мои слова и продолжал:

– Водитель был белым. Я обратил внимание, когда он высунул руку в окно. В ночную смену в Шоу белые водители не появляются. Во всяком случае, я не видел ни разу.

Покивав головой, я еще выждал немного и, обратившись к остальным игрокам, сказал:

– Продолжайте, джентльмены. Шлеп-шлеп-шлеп.

Букер действительно играл замечательно.

 

Глава тридцать пятая

Полученная информация дала нам хоть что-то, на что уже можно было опереться. Мы проделали невероятную и неблагодарную уличную работу, и вот наши труды были, наконец, вознаграждены. Мы узнали цвет и тип кузова машины, подобравшей девушек незадолго до убийства. Самой мощной зацепкой был тот факт, что водитель такси оказался белым.

Мы с Сэмпсоном предпочли заехать ко мне домой, нежели возвращаться в участок. Имея новую информацию, начать работать здесь было куда легче и приятней. За пять минут через службу такси мне удалось разжиться еще кое-какими сведениями. Ни в одном из городских парков сейчас не было фиолетово-синих машин. Может быть, кто-то нелегально занимается извозом. Я выяснил, что «Ванити Кэбз» имела когда-то такие машины, но сама фирма прекратила существование еще в 1995 году. Служащий, с которым я разговаривал, сообщил, что часть машин были проданы в частные руки, и они могут до сих пор разъезжать по городу. Всего было 15 таких автомобилей, а это очень немного, даже если предположить, что все они функционируют в столице.

Сэмпсон тем временем обзвонил все таксопарки города, которые высылали машины на юго-восток, и в частности в Шоу. Судя по их данным, в ту роковую ночь в том районе работали лишь трое белых водителей.

Мы с Сэмпсоном занимались на кухне. Джон повис на телефоне, а я уселся за компьютер. Нана сварила нам кофе, подав к нему фрукты и остатки пирога с ореховой начинкой.

В начале пятого позвонил Рэйким Пауэлл. Я поднял трубку.

– Алекс, ищейка Питтмана вынюхивает все вокруг. Фред Кук пытается выяснить, чем вы с Джоном сегодня занимаетесь. Джером сказал ему, что Оденкирком.

Я кивнул:

– Если учесть, что дело связано с юго-востоком, то он сказал правду.

– И вот еще что, – добавил Рэйким, прежде чем распрощаться. – Я навел справки в «Мотор-Виклз». В час ночи такси такого цвета было остановлено за проезд на красный свет в районе Экингтона, возле университета, на 2-й улице. Возможно, наш приятель обитает где-то там.

Я захлопал в ладоши, поздравляя Рэйкима. Наши старания над расследованиями убийств «Джейн Доу» начали приносить первые плоды.

Возможно, в скором времени мы выследим Ласку.

 

Глава тридцать шестая

В последнее время Шефер вел себя более чем осторожно. Визит Голода-Байера в Вашингтон он расценил как предупреждение, как выстрел над головой, и отнесся к этому со всей серьезностью. Другие игроки могли представлять не меньшую угрозу. Ведь именно они научили его убивать, а не наоборот. Голод, Завоеватель и Война были не теми партнерами, которых можно недооценивать, особенно если Джеффри хочет остаться победителем.

На следующий день после появления Голода остальные игроки дали Шеферу понять, что он находится под наблюдением. Он воспринял это как еще одно предупреждение. Его действия перепугали партнеров, и теперь они решили мстить. Это тоже являлось частью игры.

Вечером после работы Шефер направился в Экингтон, в свое убежище. Там он заметил с полдюжины полицейских, патрулирующих улицу.

Он сразу заподозрил остальных Всадников. Они, черт побери, скорее всего сдали партнера! Или же задумали с ним немного поиграть. Но что здесь делают копы?

Шефер остановил машину за несколько кварталов и двинулся к своему убежищу пешком. Надо было убедиться, что все в порядке. Сегодня он был одет в серый костюм и рубашку с галстуком: типичный средний служащий. Кожаный кейс придавал ему вид клерка, возвращающегося домой после работы.

Двое чернокожих полицейских опрашивали жителей на противоположной стороне улицы. Это было совсем нехорошо, если учитывать, что они находились всего в пяти кварталах от его жилища.

Зачем они явились сюда? Его мозг лихорадочно работал, а адреналин потоком вливался в кровь. Может быть, происходящее не имеет к нему отношения, но осторожность не помешает. Шефер определенно подозревал остальных игроков, в особенности Джорджа Байера. Но зачем? Неужели им захотелось закончить игру, попросту подставив его?

Когда полицейские свернули в переулок, Шефер решил остановиться у одного из проверенных ими домов, чтобы выяснить все окончательно. Риск был невелик, а ему необходимо было знать цель визита копов. На ступеньках сидела пара стариков, слушающих бейсбольный матч по древнему радиоприемнику.

– О чем они вас расспрашивали? Небось, что-то произошло? – как можно более будничным тоном осведомился Шефер. – Мне они только что встретились.

Один из стариков испуганно посмотрел на него и промолчал, зато заговорил второй:

– Расспрашивали. Ищут какое-то фиолетово-синее такси. Говорят, это связано с убийством. Только давно я уже не видел таких машин. Была когда-то компания «Ванити»… Помнишь, Эрл? Вот у них и были такие фиолетовые чудовища.

– Так это когда было! – проворчал его приятель. – Компания давно всплыла кверху брюхом, словно дохлая рыба.

– Мне показалось, что они из столичной полиции, хотя значков мне не предъявляли. – Шефер неопределенно пожал плечами. Он старался говорить с американским акцентом, что у него неплохо получалось.

– Детективы Кросс и Сэмпсон, – разговорчивый старик с удовольствием делился информацией. – Кросс показал мне свой значок. Настоящий.

– Не сомневаюсь, – улыбнулся Шефер, взмахнув на прощание рукой. – Но в общем хорошо, что полиция хоть изредка появляется здесь.

– Вот это верно.

– Всего хорошего.

– И вам того же.

Шефер вернулся к машине и поехал в посольство. В своем кабинете он чувствовал себя в безопасности. Успокоившись, Джеффри включил компьютер и отыскал информацию о детективах Кроссе и Сэмпсоне. В файлах он обнаружил гораздо больше, чем рассчитывал. Особенно это касалось Кросса.

Теперь он думал о том, какое новое направление может принять игра. После этого Шефер отправил послание остальным Всадникам, рассказав о Кроссе и Сэмпсоне и добавив, что полицейские, видимо, решили «принять участие в игре». Естественно, у Джеффри родились собственные планы относительно вновь вступивших.

 

Глава тридцать седьмая

Захария Скотт Тэйлор считался одним из самых дотошных и пронырливых корреспондентов «Вашингтон Пост», отличаясь тонким аналитическим умом. Я и сам был о нем высокого мнения. Правда, мне с трудом удавалось выносить его безжалостный цинизм и скептицизм. Поэтому мы встречались довольно редко, иначе превратились бы в самых близких друзей. Но отношения у нас были хорошие, и я доверял ему больше, чем кому-либо из приятелей-журналистов.

В тот вечер мы встретились с ним в баре ресторана « Айриш Тайме» на Эф-стрит возле Юнион-Стейшн. Это одиноко стоящее допотопное здание из красного кирпича, окруженное на почтительном расстоянии современными однотипными административными строениями. Захария упорно называл это заведение «общественным туалетом, переделанным в бар» и считал его идеальным местом для наших встреч.

Я являлся для Захарии одним из проверенных достоверных источников информации, как это повелось в Вашингтоне еще с давних времен. Вот и сейчас я намеревался сообщить своему приятелю кое-что важное. Я втайне надеялся, что он согласится на мое предложение и сумеет уговорить своих редакторов поместить мой рассказ в газете.

– Как поживает молодое поколение? Мастер Дэмон и мисс Джанель? – сразу же поинтересовался моими детьми Захария, как только плюхнулся напротив меня за столик под старым плакатом, изображавшим мрачного вида господина в черном цилиндре. Мой приятель – высокий сухопарый мужчина с вечно суровым выражением лица. Он даже немного напоминал мне того джентльмена, под фотографией которого мы имели привычку встречаться. Захария отличается манерой очень быстро разговаривать. Все слова в предложениях у него сливаются в одно длинное, поэтому с первого раза понять его бывает сложновато. Вот и сейчас у него вышло что-то вроде «к-пживат-млдое-пкленье-мстер-Дмон и мсс-Джнль». Правда, его милый, чуть заметный вирджинский акцент сразу же сглаживает все недостатки речи.

В этот момент к нашему столику подошла официантка. Захария заказал чашечку черного кофе, и я последовал его примеру.

– Два кофе? – удивилась девушка, словно проверяя, уж не ослышалась ли она.

– Да. Пожалуйста, две чашечки самого лучшего кофе, который только у вас имеется, – заверил ее Захария.

– Но у нас не фирменный кафетерий, – неуверенно пояснила официантка.

Я удивился ее наивности, а потом вспомнил первые слова Захарии, обращенные ко мне, и тепло улыбнулся. Кажется, я только один раз, да и то вскользь, упомянул ему имена моих Детей, но его профессиональная энциклопедическая память фиксировала любую информацию, которая могла впоследствии пригодиться.

– А тебе бы тоже не мешало бы обзавестись парочкой детей, – широко улыбнулся я.

Он задумчиво посмотрел на древний жужжащий вентилятор у нас над головами, готовый вот-вот сорваться и рухнуть прямо на столик. Этот механизм в каком-то смысле напоминал всю современную жизнь в Америке: отставшая от времени инфраструктура, готовая выйти из строя в любой момент.

– Да у меня и жены-то нет, Алекс. Все еще никак не могу найти подходящую женщину, – признался Захария.

– Ну хорошо, – согласился я. – Тогда сначала женитьба, а потом обязательно дети. И не меньше двух. Тогда твои неврозы прекратятся.

Официантка поставила перед нами две чашечки дымящегося кофе.

– Это все? – недовольно спросила она, потом покачала головой и удалилась, не прибавив больше ни слова.

– А может быть, я не хочу ничего менять в своем невротическом характере. Может быть, именно по этой причине я и стал таким незаменимым репортером. Стоит мне успокоиться, как я превращусь в такую же преснятину и примитива, как все остальные. Тогда мои ставки для Дона Грэхэма и всей компании сразу упадут.

Я отхлебнул глоток напитка, который здесь назывался «кофе» и изготавливался из позавчерашней гущи.

– Ты забыл о том, что если у тебя будет пара детей, твои ставки поднимутся по крайней мере в их глазах, и этого тебе окажется вполне достаточно.

Захария прищурил один глаз и причмокнул левым уголком рта. Когда он задумывался, мимика его становилась неподражаемой.

– Ну, это только в том случае, если дети меня будут любить.

– Неужели ты считаешь, что тебя можно не любить? Уж поверь мне, Захария, человек ты замечательный. Твои дети будут обожать тебя, так же, как и ты их. И в результате у вас получится взаимообожаемое общество.

Наконец, он рассмеялся и громко хлопнул в ладоши. Когда мы собираемся с Тэйлором, мы любим похохотать, и за нашим столиком шутки обычно сыплются одна за другой.

– Так ты будешь моей, нарожаешь мне детей? – склонился он над чашкой кофе. – Между прочим, именно сюда приходят мужчины, для того чтобы познакомиться с хорошенькими женщинами. Холостяков здесь полно и из Бюро статистики, и из правительственного департамента по делам печати, а одиноких женщин хватает в Центре Кеннеди или соседнем институте.

– Ну что ж, такого предложения я давно не слышал. Кстати, ты не забыл, зачем я тебя позвал? Как ты думаешь, стал бы я просто так соглашаться пить эти помои вместо кофе?

Тэйлор отхлебнул из чашки:

– Ты прав, кофе сегодня крепковат. Напиток что надо, верно, Алекс? Так что же произошло?

– Тебе хочется получить еще одну Пулитцеровскую премию за успехи в области журналистики?

Он сделал вид, что обдумывает мое предложение, хотя я уже успел заметить, как засветились его глаза:

– Не исключено. Я уже прикидываю, как бы покрасивей устроить диплом над камином. Чтобы было симметрично. А то одна моя подружка, работающая на Джингрича, считала, что у меня там чего-то не хватает. Правда, с тех пор мы больше не встречались.

За следующие сорок пять минут я изложил Захарии то, что намеревался. Я поведал ему о ста четырнадцати нераскрытых убийствах на юго-востоке и северо-востоке Вашингтона. Для сравнения провел параллель между расследованиями дел Оденкирка и немецкого туриста с одной стороны и следствием по делу Тори Гловер и Марион Кардинал. Я проинформировал его о том, кто такой шеф детективов Питтман, каковы его пристрастия и предубеждения, и о своем отношении к этому человеку. Заодно признался, что терпеть его не могу. А ведь Захария знает, что мало о ком я так отзываюсь.

Он качал головой в такт моей речи, а я говорил, говорил, говорил, пока не высказался полностью.

– Не то чтобы я сомневаюсь в твоем рассказе, но хотелось бы знать, можешь ли ты подтвердить изложенное документально? – наконец, поинтересовался Тэйлор.

– Какой же ты дотошный и придирчивый, когда дело касается деталей.

Я нагнулся и вытащил из-под стола припрятанный там сверток, в котором находились две толстые папки. В глазах журналиста вспыхнул охотничий азарт.

– Надеюсь, это поможет. Тут копии документов на шестьдесят семь нераскрытых дел. И еще одна копия нового расследования, касающегося Гловер и Кардинал. Обрати особое внимание на количество детективов, приписанных к каждому из имеющихся дел. Проверь количество часов, отпущенных на расследование. И, думаю, сразу заметишь существенную разницу. Это все, что я смог добыть, но существуют и другие материалы.

– Но почему происходит подобное безобразие, напоминающее злонамеренное умолчание?

Я кивнул, оценив мудрость заданного вопроса:

– Постараюсь ответить с наибольшим цинизмом. Некоторые копы сравнивают юго-восток с самоочищающейся духовкой. Не здесь ли корни того, что ты назвал «злонамеренным умолчанием»? Некоторые жертвы проходят под грифом «Человеческий Фактор Не Определен». Эту формулировку использует и Питтман.

Захария быстро перелистал документы, после чего пожал мне руку:

– Я отправляюсь в свое одинокое обиталище, убожество которого скрашивает только Пулитцеровский диплом. Буду перечитывать захватывающие отчеты и под конец разрожусь разгромной скандальной публикацией. Посмотришь. Как всегда, спасибо тебе за вечер, Алекс. Привет Дэмону, Джанель и Бабуле Нане. Надо будет как-нибудь повидаться. А то одни имена без лиц…

– Приходи на выступление вашингтонского Хора мальчиков, – пригласил я. – Все наши лица там будут присутствовать. Дэмон теперь хорист.

 

Глава тридцать восьмая

Я работал до половины девятого вечера, а потом поехал в «Кинкейд» у Фогги-Боттом, чтобы встретиться с Кристиной. Это наш любимый ресторан, а кроме того приятное местечко, где можно, просто уютно прижавшись друг к другу, послушать хорошую джазовую музыку.

Я устроился в баре и наслаждался мелодиями Хилтона Фелтона и Эфраима Вулфолка, пока не приехала Кристина после очередного мероприятия в школе. Правда, она не опоздала. Кристина – весьма пунктуальная женщина. Она великолепна и совершенна во всем, по крайней мере, на мой взгляд. Да, я буду твоей женой.

– Ты проголодалась? Хочешь, перейдем за столик? – предложил я после долгих объятий. Со стороны могло показаться, что мы с ней были разлучены долгие годы и расстоянием в тысячи миль.

– Давай немного посидим здесь, в баре. Ты не возражаешь? – от ее дыхания чуть веяло свежей мятой, а лицо выглядело таким нежным и гладким, что я не удержался и аккуратно дотронулся до ее кожи ладонями.

– Лучшего я бы и не пожелал, – признался я.

Кристина заказала себе коктейль со сливками, а я предпочел кружку пива, и мы начали о чем-то разговаривать. Музыка приятно обволакивала все вокруг, включая наши тела. День выдался тяжелым, и мне необходимо было отдохнуть именно так.

– Я долго ждал этого момента и уже начал терять терпение. Может быть, я снова становлюсь чересчур романтичным и банальным? – ухмыльнулся я.

– Только не для меня. Для меня ты никогда не будешь слишком уж романтичным. Этого не случится, Алекс, – улыбнулась Кристина. Мне нравилось, когда она пребывала в таком настроении. Иногда мне начинает казаться, что я навсегда пропадаю где-то глубоко в ее глазах, в этих бездонных озерах. Это как раз и есть то прекрасное, к чему стремятся многие люди, но, к сожалению, добиваются лишь некоторые из них. А жаль!

Она тоже посмотрела мне в глаза, и я погладил ее щеку. Потом чуть подержал за подбородок. В это время звучала одна из моих любимых песен – «Звездная пыль», которую я с удовольствием слушаю и при других обстоятельствах. Сейчас я подумал о том, что Хилтон и Эфраим выбрали эту вещь специально для нас, и когда я взглянул на музыкантов, Хилтон хитро подмигнул мне.

Тогда мы поднялись и, прижавшись друг к другу, начали танцевать на одном месте, почти не двигаясь. Я чувствовал, как бьется сердце Кристины, настолько близки мы были в эти мгновения. Так прошло минут десять или пятнадцать, но никто, казалось, не замечал нас и не тревожил: не предложил сделать новый заказ и не посоветовал нам снова сесть за столик. По-моему, все вокруг хорошо понимали наше состояние.

– Мне здесь очень нравится, – прошептала Кристина. – Только знаешь что? Мне бы больше хотелось сейчас оказаться с тобой в домашней обстановке. Где-нибудь в таком месте, чтобы мы чувствовали себя свободней. Я бы приготовила тебе яичницу или то, что ты попросишь. Ты не против?

– Совсем не против. Великолепная мысль! Пошли.

Я заплатил за напитки и извинился за то, что мы не смогли воспользоваться заказанным столиком. После этого мы отправились домой к Кристине.

– Начнем сразу с десерта, – заявила она и лукаво улыбнулась. Вот за это я люблю ее еще больше.

 

Глава тридцать девятая

Я долго ждал того времени, когда смогу снова влюбиться, и когда оно настало, то ко мне пришла действительно настоящая и неземная любовь. Как только мы оказались в доме Кристины, я тут же схватил ее в охапку и крепко прижал к себе. Мои руки начали жадно исследовать ее талию и бедра, заигрывать с грудью и плечами, потом я принялся осторожно дотрагиваться до ее лица. Нам нравилось все это делать достаточно медленно, нам некуда было торопиться. Я целовал ее губы, одновременно нежно проводя пальцами по спине и плечам. Затем я стал все теснее прижимать ее к себе.

– Какие у тебя нежные пальцы и губы! – услышал я возбужденный шепот. – Я могла бы наслаждаться этим ощущением всю ночь. Пусть пока что все остается так. Ты не хочешь выпить вина? Или еще чего-нибудь? Я отдам тебе все, что у меня есть.

– Я люблю тебя, – тихо ответил я, продолжая поглаживать ее поясницу. – Все останется так на целую вечность. Лично я в этом не сомневаюсь.

– И я тебя люблю, – прошептала Кристина и замерла. – Поэтому, пожалуйста, будь поаккуратней, Алекс. На своей работе.

– Хорошо, постараюсь. Но только не сегодня. Кристина улыбнулась:

– Ладно, не сегодня. Сейчас ты можешь позволить себе жить, не оглядываясь. И я тоже. Ты очень красивый, веселый и добродушный! Полицейские такими не бывают.

Я подхватил ее на руки и пронес через холл в спальню.

– М-м-м. И очень сильный, – по дороге она успела зажечь одну лампочку в коридоре, и этого света оказалось вполне достаточно.

– Как ты смотришь на то, чтобы уехать куда-нибудь отдохнуть? – спросил я. – Мне сейчас это очень нужно.

– Звучит заманчиво. Да, пожалуй, пока не начались занятия в школе. Куда угодно. Забери меня подальше отсюда.

В спальне приятно пахло свежими цветами. На тумбочке стояли розовые и алые розы. Кристина очень любит выращивать цветы и наслаждаться ими.

– Так, оказывается, у тебя все было продумано заранее! – удивился я. – Выходит, ты заманила меня в ловушку? Ах ты, хитрюга!

– Я мечтала об этом мгновении весь день, – призналась Кристина и довольно замурлыкала. – Я представляла себе, что будет, когда мы останемся вдвоем. И думала об этом постоянно: в своем кабинете, в коридоре школы, на школьном дворе, да вдобавок еще в машине, когда ехала в ресторан. Весь день меня преследовали эротические фантазии о нас.

– Надеюсь, я смогу оправдать твои ожидания.

– Вне всяких сомнений.

Одним движением я снял с нее черную шелковую блузку и прильнул губами к ее груди, стараясь ощутить ее тело через бюстгальтер с половинными чашечками. На Кристине была кожаная юбка, но я не стал с ней возиться, а лишь приподнял. Затем я встал на колени и принялся целовать ее щиколотки, лодыжки и бедра, поднимаясь все выше. Кристина ласкала пальцами мою шею, спину и плечи.

– Ты опасен, – шепнула она. – И это хорошо.

– Секс-терапия.

– М-м-м… Доктор, излечите меня полностью.

Она укусила меня за плечо, а потом буквально впилась зубами в щеку. Дыхание наше стало учащаться. Она прижалась ко мне и внезапно приглашающе раздвинула ноги. Я вошел в нее, ощущая восхитительное и всепоглощающее тепло. Пружины кровати протяжно запели, а передняя спинка ударилась о стену.

Кристина заправила волосы с одной стороны за ухо. Мне очень нравится, когда она делает это.

– Как мне сейчас хорошо с тобой, Алекс! Не останавливайся, пожалуйста, только не останавливайся! – зашептала она.

Я так и поступил, наслаждаясь каждым мигом, что мы были вместе, и в какую-то долю секунды я даже подумал о том, уж не зачали ли мы сегодня ребенка…

 

Глава сороковая

В ту же ночь, но только гораздо позже, мы состряпали удивительно вкусное блюдо из яиц с луком и двумя сортами сыра, а к нему откупорили бутылку «Пино Нуар». Потом я – в августе! – разжег камин, хотя для этого нам пришлось запустить кондиционер на полную мощность.

Мы сидели у огня, смеялись и разговаривали, обсуждая предстоящую поездку куда-нибудь подальше от Вашингтона. Наконец мы остановились на Бермудах, и тогда Кристина спросила меня, не мог бы я прихватить с собой Нану и ребятишек. Я снова почувствовал, как моя жизнь стремительно возвращается в нормальное, спокойное русло, где все находится на своих местах. Если бы только мне еще вдобавок ко всему удалось поймать Ласку! Пожалуй, это стало бы достойным финалом моей службы в столичной полиции.

Домой на Пятую улицу я прибыл около трех. Мне очень не хотелось, чтобы дети проснулись и обнаружили, что меня ночью с ними не было. Уже в половине восьмого я проснулся и быстро спустился вниз, навстречу бесподобным ароматам свежего кофе и знаменитых сладких булочек, которые так восхитительно умеет печь Бабуля Нана.

Сладкая парочка уже собиралась в школу, которую они с удовольствием посещали даже летом, когда проводились дополнительные занятия для всех желающих. Дети показались мне сейчас настоящими ангелочками. Мне не часто доводилось видеть их такими, но теперь, как я понял, эти чувства будут возникать у меня все чаще и чаще.

– Как прошло твое свидание, папочка? – вытаращила на меня свои глазенки Дженни.

– Кто это тебе сказал, что я ходил на свидание? – улыбнулся я, подставляя ей колено, на которое она тут же с видимым удовольствием запрыгнула, не переставая жевать свою булочку.

– Ну, допустим, ко мне прилетала птичка, она и начирикала, – тут же нашлась дочурка.

– Понятно. Это та самая птичка, которая умеет печь вкусные булочки? – высказал я свое предположение. – Что ж, свидание прошло успешно. А что тут происходило у вас? Вы, надеюсь, тоже не скучали?

– Значит, твое свидание было очень даже успешным. Ты же вернулся домой одновременно с появлением молочника, – рассмеялась Дженни, и Дэмон из солидарности тоже тихонько хихикнул. Джанель может завести любого человека и создать настроение для всеобщего веселья. Этим она отличалась с тех пор, как научилась разговаривать.

– Дженни Кросс… – начала было Нана, но передумала и только махнула рукой. Сейчас не было никакого смысла читать нотации этой непоседе и заставлять ее вести себя так, как полагается воспитанной семилетней девочке. Она была слишком открытой, искренней, да к тому же веселой и жизнерадостной. Кроме того, мы в семье придерживаемся такой философии: кто смеется, тот и хорош.

– Так почему же вы еще не живете вместе? – изумилась Дженни. – По крайней мере, так все делают в кино и по телевизору.

Я почувствовал, что мне надо бы нахмуриться, но губы мои так и расползлись в улыбке:

– При чем тут все эти глупые фильмы и телесериалы, где, как правило, жизнь показана очень глупой? Они просто ничего не понимают. Вот скоро мы с Кристиной поженимся, и уже тогда, конечно, будем жить вместе.

– А ты точно сделал ей предложение?! – неожиданно хором вскрикнули все трое.

– Да.

– И она согласилась?

– А почему это вас так удивляет? Конечно, она согласилась. Кто же может отказаться стать членом такой прекрасной дружной семьи?

– Ура! – во весь голос завопила Дженни. И я сразу понял, как искренне желала этого моя девочка.

– Ура! – Подхватила Нана. – Слава Богу! Ну наконец! Слава Богу!

– Согласен, – скромно поддержал их Дэмон. – Пора уже начать жить нормально.

Тут все начали наперебой поздравлять меня, а напоследок Джанель заявила:

– Ну, теперь мне пора в школу, папочка. Я не хочу опаздывать и расстраивать этим миссис Джонсон. А вот и твоя утренняя газета.

Она протянула мне «Вашингтон Пост». Развернув ее, я почувствовал, как сердце запрыгало у меня в груди. День начинался неплохо. В правом нижнем углу на первой странице я сразу увидел статью Захарии Тэйлора. Правда, мой материал заслуживал и передовицы, но все равно я обрадовался.

«На юго-востоке столицы назревает скандал из-за нераскрытых убийств. Возможно, руководство полиции обвинят в расовых предубеждениях».

– Вот уж действительно скандал! – поморщилась Нана. – Геноцид всегда приводит к такому финалу, верно?

 

Глава сорок первая

Я пришел в участок в восемь, и ко мне тут же подлетел помощник-лакей Питтмана Фред Кук. Этот отвратительный старикашка был когда-то плохим детективом, а сейчас так же бездарно выполнял роль администратора. Зато этот коварный тип был самым непревзойденным подхалимом, какого только можно сыскать во всем Вашингтоне.

– Начальник детективов желает немедленно видеть вас у себя в кабинете. Очень важное дело, поэтому советую не мешкать, – сообщил мне Фред.

Я кивнул и постарался внутренне собраться. Мне не хотелось портить себе чудесное настроение:

– Ну, конечно, дело срочное, он же начальник. А вы не знаете, зачем я ему так срочно понадобился, Фред? Чего мне там ожидать? Никаких предположений?

– Очень важное дело, – как попугай, повторил Кук. – Больше ничего сказать не могу, Алекс.

Он удалился с важным видом, оставляя меня теряться в догадках. Я почувствовал, как к горлу подкатила горечь. Итак, прощай, хорошее настроение!

Не спеша, я прошелся по старым скрипучим половицам к кабинету шефа. И хотя я не знал, что он мне сейчас скажет, то, что случилось, превзошло все мои ожидания.

Мне сразу же вспомнились слова Дэмона, которые он произнес за завтраком: «Пора уже начать жить нормально».

В кабинете находился Сэмпсон. Но не он один. Рэйким Пауэлл и Джером Терман тоже томились здесь.

– Заходите, доктор Кросс, – пригласил Питтман, вытягивая руку. – Пожалуйста. Мы все ждем только вас.

– Что случилось? – успел шепнуть я на ухо Сэмпсону, усаживаясь на стул.

– Понятия не имею. Наверное, ничего хорошего, – так же тихо буркнул он. – Пока он нам ничего не сказал. А вид у него, как у кота, который только что сожрал канарейку.

Питтман подошел к столу и плюхнулся на него своим обвислым задом. Сегодня, похоже, начальник был битком набит дерьмом. Волосы мышиного цвета Питтман зализал так, что они стали напоминать шлем, надетый на его голову-пулю.

– Я сам сейчас скажу все, что вы должны были услышать, детектив Кросс, – заявил он. – В общем, мне не хотелось начинать собрание без вас. Начиная с сегодняшнего утра я временно отстраняю детективов Сэмпсона, Термана и Пауэлла от выполнения ими служебных обязанностей. Они расследовали дела, которые выходят за рамки компетентности нашего участка. Мы собираем дополнительные доказательства о размахе их деятельности и проверяем, не замешаны ли тут и другие следователи.

Я открыл было рот, чтобы возразить шефу, но Сэмпсон успел схватить меня за руку и процедил сквозь зубы:

– Успокойся, Алекс.

Питтман строго взглянул на сотрудников:

– Детективы Сэмпсон, Терман и Пауэлл, вы свободны. Ваши агенты предупреждены о случившемся. Если у вас возникнут вопросы, проинформируйте вашего агента в департаменте.

Сэмпсон стиснул зубы, но сдержался и ничего не сказал в ответ. Он молча поднялся и вышел из кабинета. Терман и Пауэлл последовали за ним, также не проронив ни слова. Эта троица считалась отличными работниками, преданными детективами и неутомимыми тружениками. Я не мог вот так просто смотреть на их позор.

Мне показалось странным, что шеф решил пощадить меня. И еще удивляло то, почему в кабинете в таком случае не оказалось Шона Мура. Ответ был банален: Питтману хотелось расколоть наши ряды. По его замыслу, мы должны были сейчас заподозрить Шона в измене нашему делу.

Питтман нагнулся над столом и взял свежий номер «Вашингтон Пост».

– Вы уже успели прочитать вот эту статью на первой странице? – поинтересовался он и подтолкнул газету через стол прямо ко мне, так что пришлось ловить ее, чтобы она не упала на пол.

– Насчет скандала по поводу нераскрытых убийств на юго-востоке? Да, я просмотрел ее еще дома.

– Не сомневаюсь. Мистер Тэйлор упоминает какие-то таинственные источники информации в полиции. Вы имеете какое-нибудь отношение к этой статье? – в упор спросил Питтман, уставившись мне прямо в глаза.

– Зачем бы мне понадобилось связываться с «Вашингтон Пост»? – ответил я вопросом на вопрос. – Я уже не раз говорил вам о проблемах юго-востока. И повторю сейчас: там, скорее всего, орудует серийный убийца. Зачем же еще больше осложнять ситуацию? Мне кажется, что временное отстранение от работы лучших детективов уж никак не поможет решить данную проблему. Особенно сейчас, когда этот психопат приближается к той фазе, после которой у него начнется период бешенства. А это произойдет, вот увидите.

– Я не собираюсь так дешево купиться и сразу поверить в несуществующего серийного убийцу. И не вижу никаких закономерностей в преступлениях. Да и никто их не видит, кроме вас. – Питтман покачал головой и нахмурился. Он злился и сейчас пытался контролировать себя.

Питтман снова протянул ко мне руку, и я заметил, что его пальцы больше всего напоминали непроваренные сосиски. Сейчас он перешел на угрожающий шепот:

– Мне так хочется хорошенько отделать тебя, и я, в конце концов, этого добьюсь! Но пока что я считаю крайне нецелесообразным отстранять тебя от расследования дела Оденкирка. Иначе мой поступок сразу же найдет отражение в центральной газете. Но я с нетерпением буду каждый день ждать от тебя отчетов о том, как продвигается расследование так называемого «дела Джона Доу». Понимаешь, пора уже начинать закрывать кое-какие преступления. И теперь ты будешь отчитываться непосредственно передо мной. Я займусь тобой вплотную, Кросс. Вопросы есть?

Я быстро вышел в коридор. Мне не очень хотелось избивать Питтмана прямо в кабинете.

 

Глава сорок вторая

Когда я вышел от Питтмана, то обнаружил, что Сэмпсон, Терман и Рэйким Пауэлл уже покинули участок. Я чувствовал, что начинаю беситься. Мне хотелось вернуться к Питтману и протереть им, как половой тряпкой, паркет во всем здании.

Я уселся за свой стол и попытался сосредоточиться, чтобы все-таки не натворить чего-нибудь опрометчивого и глупого. Я задумался о той ответственности, которую нес перед жителями юго-востока, и это немного охладило мой пыл. Но мне все еще хотелось как-нибудь жестоко отомстить шефу.

Тогда я позвонил Кристине и спустил пар. Затем, пользуясь моментом, набрался храбрости и спросил ее, не может ли она позволить себе взять удлиненные выходные, начиная, например, с вечера четверга. Кристина ответила, что пока такое еще возможно. Тогда я заполнил бланк заявления на короткий отпуск за свой счет и оставил бумагу на столе Кука. Вот этого-то не могли от меня ожидать ни шеф, ни его верный слуга. Но я уже твердо решил, что лучшим выходом пока что будет хороший отдых где-нибудь вдали от столицы. Там я приведу в порядок нервную систему и неспеша продумаю дальнейший план действий.

Уже выходя из здания, я заметил одного детектива, который пытался догнать меня.

– Они собрались в баре «У Харта», – доверительно доложил он. – Сэмпсон просил передать, что они для тебя придерживают местечко.

«У Харта» – довольно милое и древнее питейное заведение, расположенное на Милл-стрит. Это, конечно, не бар исключительно для полицейских, но именно поэтому мы и любим бывать там. Часы показывали всего одиннадцать утра, но посетителей набилось предостаточно. Здесь, как всегда, царила веселая дружеская обстановка.

– А вот и он! – громко объявил Джером Терман, помахивая наполовину пустой пивной кружкой, как бы приглашая меня присоединиться, как только я показался в баре. Здесь же находилось и с полдюжины других детективов. Слухи о временном отстранении моих приятелей очень быстро распространились по всему участку.

За столиками, где расположились мои друзья, веселье шло полным ходом.

– А мы решили устроить мальчишник! – неожиданно объявил Сэмпсон и загадочно ухмыльнулся. – Да все мы уже про тебя знаем, Шоколадка! Конечно, не без помощи Бабули Наны. Ну, ты бы сейчас видел свое лицо, а, ребята?!

В течение следующих полутора часов в бар прибывали все новые полицейские. К полудню здесь уже не оставалось свободных мест, а в это время начали приходить на обед и постоянные посетители забегаловки. Владелец заведения, Майк Харт, ликовал. В общем, я даже и не собирался устраивать мальчишник, но когда так неожиданно очутился в центре празднования, не стал возражать. Многие мужчины привыкли сдерживать свои чувства, но только не во время холостяцкой пирушки. Особенно если учесть, что ее затеяли самые близкие мои друзья.

Все получилось великолепно. Очень скоро мы позабыли о неприятностях в участке и уже не вспоминали о временном отстранении от работы лучших сотрудников. Меня поздравляли и расплющивали в объятиях столько раз, что я замучился считать, а кто-то даже умудрился чмокнуть в щеку. Вслед за Сэмпсоном друзья начали называть меня Шоколадкой. Часто, даже слишком часто в наших разговорах слышалось слово «любовь». В честь меня произносились бесконечные тосты, и все развеселились до такой степени, что стали сентиментальничать. Наверное, это произошло из-за чрезмерного количества выпитого.

Часа в четыре мы с Сэмпсоном, поддерживая друг друга, вышли из темноты бара на ослепительно светлую Вторую улицу. Майк Харт помог нам вызвать машину.

На какое-то мгновение на ум мне пришло фиолетово-синее такси, поисками которого мы занимались, но этот образ сразу же растаял в свете дня.

– Шоколадка, – доверительно прошептал Сэмпсон, когда мы с трудом забирались в машину, – я люблю тебя больше жизни. Люблю тебя, твоих детей, Нану и твою будущую жену – прекрасную Кристину. Отвезите нас домой, – обратился он к водителю и поспешил добавить. – Алекс женится.

– А это самый хороший человек, – пояснил я, указывая на Джона и шофер добродушно улыбнулся.

– Да, – уверенно согласился Сэмпсон. – Именно так.

 

Глава сорок третья

В четверг вечером, как всегда, Шефер играл в «Четыре Всадника». Он надежно заперся в кабинете, хотя было еще рано и из-за двери до него доносился шум, устраиваемый семьей в доме. Джеффри чувствовал себя очень одиноким. Вдобавок ко всему, сейчас он стал нервным, пугливым и каким-то дерганным без видимых причин.

Пока он ждал, когда на связь выйдут все участники игры, ему вдруг пришла на память его безумная гонка по Вашингтону. Он снова и снова переживал один и тот же момент: машина на огромной скорости врезается в массивное препятствие. Джеффри ясно видел все это в красках: и слепящий свет, и предметы, и самого себя, разлетающегося на куски, как стекло, и в тот же миг превращающегося в часть Вселенной. Даже боль, которую ему придется ощутить, будет частью перехода материи в другую, новую форму существования.

«Видимо, у меня развивается склонность к суициду, – пришел к заключению Джеффри. – И теперь это только вопрос времени. Я действительно являюсь Смертью».

Ровно в девять он принялся печатать текст своего послания. Все Всадники ждали его реакции на визит и предупреждение Джорджа Байера. И теперь ему не хотелось разочаровывать их. Поступок партнеров только возбудил его, и сейчас ему еще больше хотелось играть. Он напечатал:

Как ни странно, Смерть не был удивлен, когда узнал, что Голод объявился в Вашингтоне. Ведь он имел право появиться здесь. Точно так же Смерть может поехать и в Доркинг, и в Сингапур, и в Манилу, и в Кингстон. Возможно, Смерть тоже навестит в скором времени одно из этих мест.

В этом и заключается красота нашей игры. Случиться может все, что угодно.

В конечном счете, мы должны доверять друг другу, не так ли? Могу ли я довериться вам? Разрешите ли вы мне продолжать мою фантастическую игру так, как я этого желаю? Ведь именно свобода действий и отличает нашу игру от других, делая ее неповторимой и особенно пленительной.

Это же игра, верно? Но мы перешли на другой уровень, и ставки поднялись. Поэтому давайте испытывать реальное восхищение моментом, друзья мои. У меня появились новые идеи, которыми я хочу с вами поделиться. Все будет проходить в духе игры, никакого ненужного риска здесь не будет.

Давайте играть так, будто наша жизнь зависит от этой игры.

Возможно, это уже верно в отношении меня?

Я уже говорил вам, что у нас появились два новых игрока. Это столичные детективы Алекс Кросс и Джон Сэмпсон. Они достойные противники. Я наблюдаю за ними, но мне кажется, что скоро они сами будут вести наблюдение за мной.

Позвольте мне поделиться с вами моим фантастическим сценарием, которым я хочу поприветствовать этих игроков. Я пересылаю вам фотографии: это детективы Кросс и Сэмпсон.

 

Глава сорок четвертая

На приготовления к путешествию нам потребовался один день, но всем понравилось то, что отпуск вышел спонтанный. И еще одна деталь радовала меня и мою семью: ведь мы уезжали все вместе, а это случалось в первый раз. Итак, поздно вечером в четверг, двадцать пятого августа Дэмон, Дженни, Нана, Кристина и я в отличном настроении покинули Вашингтон и очутились в Международном аэропорту Бермудских островов.

Мне обязательно нужно было отдохнуть от столицы несколько дней. Хотя бы потому, что после закрытия дела мистера Смита слишком уж быстро я взялся за не менее серьезное дело Джейн Доу. Теперь я должен был отдохнуть и набраться новых сил. Я вспомнил своего приятеля, который был совладельцем одной из бермудских гостиниц, да и перелет оказался не таким уж длительным. В общем, наше путешествие начиналось идеально.

Одна сцена в аэропорту, наверное, навсегда останется в моей памяти: это Кристина, напевающая какую-то незатейливую мелодию: «да-да-да», и Дженни рядом с ней. Я сразу обратил внимание на то, что со стороны они очень похожи на мать и дочь, и это сильно тронуло мое сердце. Они выглядели очень естественно, и обе были преисполнены любви и нежности друг к другу. Такую картинку можно представлять себе хоть всю жизнь. Это был один из тех незабываемых моментов, которые становятся особенно дорогими. Кристина и Дженни принялись что-то распевать вместе, потом даже немного потанцевали так, будто знали друг друга целую вечность.

Погода нам благоприятствовала. Каждый день выдавался солнечным, небо было чистым и ярко-голубым до самого заката, когда оно вдруг превращалось в целую палитру красных, оранжевых и пурпурных оттенков. Все дни полностью принадлежали нам, но особенно этому празднику радовались дети. Мы ходили плавать и нырять с масками, а потом катались на мопедах, устраивая гонки по живописным дорогам острова.

А вот ночи принадлежали исключительно мне и Кристине, и мы пользовались каждой драгоценной минутой. За время нашего отдыха мы успели побывать во всех знаменитых местах острова и посетили лучшие рестораны: «Террас-Бар» у Пальмового Рифа, «Газебо» в Принцесс, гостиницу «Глиняный домик», «Однажды за столиком» в Гамильтоне и «Горизонты» в Паже. Мне очень нравилось все время находиться рядом с Кристиной, и я наслаждался этим. Я чувствовал, что наши отношения окрепли еще и потому, что я поступил правильно, когда не стал торопить Кристину, и дал ей столько времени, сколько ей было необходимо. Теперь я снова чувствовал себя полноценным человеком, обретя свою вторую половину. Мне часто вспоминался тот момент, когда я впервые увидел Кристину во дворе школы Соджорнер Трут. Это тот самый человек, Алекс. И эта мысль тоже часто посещала меня.

Мы сидели в баре, расположившемся на холме над городом и гаванью Гамильтона. Внизу, вдалеке, виднелись точечки других островов, белели паруса, и сновали паромы до Вар-вика и Паже. Мы держались за руки, и я не мог отвести взгляда от Кристины.

– О чем ты задумался? – внезапно спросила она. – Что-то серьезное?

– Я теперь часто размышляю о том, не заняться ли мне снова частной практикой, – признался я. – По-моему, это будет разумно.

Она внимательно посмотрела мне в глаза:

– Я не хочу, чтобы ты это делал исключительно ради меня, Алекс. Пожалуйста, не считай меня единственной причиной, из-за которой ты должен уйти из полиции. Я же знаю, что ты любишь свою работу. В основном.

– Работа в последнее время стала тяжелой. А Питтман не просто плохой начальник, он гадкий человек. То, что случилось с Сэмпсоном и другими детективами, никуда не годится. Ведь они расследовали те преступления только в свое свободное время. Мне очень хочется рассказать об этом случае Заху Тэйлору из «Вашингтон Пост». Люди взбесятся, если узнают правду. Вот поэтому я пока что ничего и не говорю Захарии.

Я видел, что Кристине хочется помочь мне, но она не стала навязываться, и я оценил ее скромность:

– По-моему, у вас на работе действительно творится какая-то жуткая неразбериха. Я бы сама с большим удовольствием рассчиталась с этим Питтманом. Он предпочитает отслеживать свои интересы за счет других людей, а ведь он должен защищать их. Я уверена, что когда наступит нужный момент, ты все сделаешь правильно.

На следующее утро, когда я проснулся, то увидел, что Кристина разгуливает по саду под окном, а в волосы у нее вплетено несколько прекрасных тропических цветов. Она вся светилась, и я почувствовал, что влюбляюсь в нее даже еще сильней, чем раньше.

Я подошел к ней, и мы медленно побрели между деревьев.

– Мне помнится одно изречение, которое я слышала очень давно, когда была еще маленькой девочкой, – начала Кристина. – «Если у тебя всего две монетки, купи на одну хлеба, а на другую – цветок».

Я поцеловал ее волосы, там, где оставалась прядь без цветов, потом в губы, щеки и во впадинку на шее.

В тот день мы с детьми отправились на пляж пораньше. Они никак не могли насытиться голубым морем и поэтому много плавали, ныряли, строили замки из песка и собирали ракушки. Очень скоро начинались занятия в школе, и поэтому каждая минута, проведенная здесь, становилась все более дорогой и приятной.

Кристина решила отправиться на мопеде в Гамильтон, чтобы купить сувениры для своих подруг-учительниц из школы Соджорнер Трут. Мы проводили ее до дороги и долго махали руками вслед. А потом снова к морю!..

Около пяти часов Дэмон, Дженни и я наконец вернулись в гостиницу «Бельмонт». Белоснежное здание, как часовой, высилось на зеленом холме на фоне ярко-голубого неба. Вокруг, куда ни взгляни, виднелись коттеджи, выкрашенные в пастельные тона, их белые крыши. Нана сидела на веранде и вела беседу со своими новыми приятелями. «Возвращенный рай!, – подумалось мне. И я в который раз почувствовал, как что-то священное начинает оживать внутри меня.

Глядя на безоблачное небо, я пожалел о том, что Кристины сейчас не было со мной. Я начал скучать без нее, хотя прошло совсем немного времени. Тогда я прижал к себе Дэмона и Дженни, и мы втроем заулыбались, потому что каждый из нас понимал, что происходит. Нам нравилось быть здесь всем вместе, и было хорошо от того, что мы наконец стали одной семьей.

– А ты ведь уже скучаешь без нее, – шепнула мне Джанель, и в ее словах прозвучало утверждение, а не вопрос. – Это просто здорово, папочка. И так должно быть всегда.

В шесть часов Кристина еще не вернулась, и я стал подумывать о том, стоит ли мне ждать ее в гостинице или же поехать в Гамильтон ей навстречу. А вдруг по дороге произошел несчастный случай? «Проклятые мопеды!» – ругался я про себя, хотя еще несколько часов назад считал их удобным и безопасным средством передвижения.

Наконец я увидел, как в ворота гостиницы входит высокая стройная женщина. Она двигалась вдоль ряда гибискусов и олеандров, и я поначалу вздохнул с облегчением, но уже через несколько секунд, внимательно всмотревшись в приближающуюся фигуру, понял, что ошибся.

В половине седьмого Кристины все еще не было. Она даже не позвонила и не предупредила меня о том, что задержится. Не дождался я от нее весточки и к семи часам.

Я потерял терпение и позвонил в полицию.

 

Глава сорок пятая

В половине восьмого в гостиницу «Бельмонт» приехал инспектор Патрик Басби из полиции Гамильтона. Это был маленький лысеющий мужчина, и издалека мне показалось, что ему лет шестьдесят, не меньше. Но когда он поднимался по ступенькам в вестибюль, я понял, что ему не более сорока, как и мне.

Он внимательно выслушал меня, а потом сказал, что в здешних местах люди часто теряют счет времени. Кроме того, на дорогах иногда происходят несчастные случаи. Он немного успокоил меня, пообещав, что Кристина обязательно скоро появится и объяснит, что «по дороге случилась небольшая авария», или она «просто подвернула ногу и поэтому опоздала».

Правда, в это мне верилось с большим трудом, потому что Кристина – очень пунктуальная женщина. По крайней мере, она могла бы позвонить и предупредить меня о случившемся.

Я убедил инспектора в том, что моя невеста в любом случае каким-то образом дала бы мне знать, что с ней произошла неприятность, если бы могла это сделать. Тогда мы вдвоем поехали в Гамильтон и тщательно исследовали всю дорогу до города. Затем мы обшарили все закоулки города, особенно улицы Фронт и Рейд. Я держался спокойно и больше молчал, но глаза мои внимательно осматривали все вокруг. Я надеялся в любой момент увидеть Кристину, которая задержалась в какой-нибудь лавке, забыв о том, что прошло уже так много времени. Но мы так и не нашли ее, и в гостиницу она не позвонила.

В девять часов инспектор с неохотой должен был признаться в том, что Кристина действительно пропала. Тогда он начал задавать мне вопросы, и я понял, что имею дело с опытным полицейским. В первую очередь он попытался выяснить, не произошло ли между нами какой-нибудь ссоры.

– Я сам являюсь детективом по расследованию убийств в Вашингтоне, – наконец открылся я. Но мне не хотелось заявлять об этом сразу, чтобы Басби не подумал, будто я намерен вторгаться на чужую территорию. – В прошлом мне приходилось разыскивать преступников, которые совершали многочисленные убийства. И мне известны очень опасные люди. Здесь может быть какая-то связь. Надеюсь все же, что я ошибаюсь, но такая возможность не исключена.

– Понятно, – подытожил Басби. Я обратил внимание на то, что он был всегда собран и любил точность. Своими маленькими тоненькими усиками он больше напоминал эксцентричного школьного учителя, чем сыщика, хотя был неплохим психологом. – Скажите, нет ли у вас для меня еще каких-нибудь неожиданных сюрпризов, чтобы мне заранее подготовиться, детектив Кросс? – осторожно поинтересовался он.

– Нет. Это, пожалуй, все. Но теперь вы понимаете, почему я так волнуюсь и почему все же решил вызвать вас. В настоящее время я работаю над целой серией страшных убийств.

– Да, теперь, конечно, мне все становится ясно. Первым делом я занесу ее в список пропавших.

Я тяжело вздохнул и отправился наверх к Нане и детям. Я говорил с ними осторожно, стараясь не разволновать их больше, чем нужно, но Дэмон и Дженни сразу же расплакались. Чуть позже к ним присоединилась и Бабуля.

Наступила полночь, но ничего нового мы так и не выяснили. В четверть первого Патрик наконец покинул гостиницу. Он был озабочен не меньше меня и даже дал мне свой домашний телефон, попросив позвонить сразу же, как только мне станет известно что-нибудь о Кристине. Напоследок он добавил, что будет вспоминать меня и мою семью в своих молитвах.

В три часа я все еще никак не мог заснуть и ходил взад-вперед по своему номеру на третьем этаже. Потом я начал молиться сам. Перед этим я связался по телефону с Куантико. Мои приятели из ФБР тут же начали проверять, не имел ли связи с Бермудскими островами кто-нибудь из тех преступников, с кем мне приходилось иметь дело в прошлом. Кроме того, они сконцентрировали свое внимание и на нераскрытых убийствах на юго-востоке, а я, в свою очередь, по факсу отослал им составленный мною психологический портрет Ласки.

У меня не было никаких причин подозревать, что убийца может оказаться здесь же, на Бермудских островах, и все же нехорошее предчувствие не оставляло меня. Это такое непонятное ощущение, в которое никак не желает верить Питтман, когда разговор заходит об убийствах на юго-востоке.

Скоро я понял, что из ФБР мне, скорее всего, позвонят только утром. Мне очень хотелось связаться с друзьями из Интерпола. И я едва сдержался, чтобы не схватиться за телефон… Но потом позвонил и в Интерпол тоже.

В номере было много красивой мебели из красного дерева и плетеных кресел, стоявших на розовом ковре, но теперь мне здесь было одиноко и неуютно. Я стоял, как привидение, перед высокими мансардными окнами и бессмысленно пялился на черные силуэты домов на фоне лунного неба, вспоминая, как я когда-то держал Кристину в своих объятиях. Я ощущал себя невероятно беспомощным и одиноким без нее. К тому же мне никак не верилось, что все это произошло в действительности.

Я крепко обхватил себя руками и только теперь осознал, как болит у меня сердце. Оно сжималось так, будто кто-то воткнул в меня кол, который прошел в грудь, а потом вверх до самой головы. Я все еще видел перед собой ее лицо и прекрасную улыбку. Мне вспомнилось, как однажды мы танцевали с ней в Нью-Йорке в Радужном Зале, и как обедали в «Кинкейде» в Вашингтоне, и особенно та самая ночь, которую мы провели у нее в доме, и потом еще долго смеялись, рассуждая, удалось ли нам все-таки сделать ребенка или нет. Где сейчас была Кристина? Здесь, на острове? Наверное, так. Я снова принялся молиться, прося Господа о том, чтобы она оказалась жива. Она должна была находиться в безопасности. Несколько секунд я заставлял себя думать о том, что с ней сейчас все в порядке.

В начале пятого в комнате раздался пронзительный звонок телефона.

Сердце застучало так, словно готово было выпрыгнуть прямо из горла. По коже поползли мурашки, и у меня сразу возникло такое ощущение, что она вся сжалась и стала мне мала. Я в одно мгновение подлетел к телефону и сорвал трубку прежде, чем раздался второй звонок. Руки у меня тряслись.

Странный приглушенный голос перепугал меня:

– Проверьте электронную почту.

Я ничего не мог сообразить.

Затем я все же вспомнил, что захватил с собой на остров портативный компьютер.

Но кто мог знать об этом? Кому была известна такая подробность? Кто же наблюдал за мной все это время? За всеми нами?

Одним движением руки я рванул на себя дверцу шкафа, сгреб в охапку компьютер и включил его. Как только он загрузился, я вызвал последнее послание из почтового ящика.

Оно оказалось весьма лаконичным.

ОНА СЕЙЧАС У НАС И НАХОДИТСЯ В БЕЗОПАСНОСТИ.

Короткое холодное сообщение показалось мне самым худшим из того, что только можно было ожидать. Каждое слово раскаленным железом клеймило мой мозг, повторяясь в нем снова и снова.

Она сейчас у нас.

И находится в безопасности.