Глава 102

В такой день — и опоздать!

Синди в который раз поправила на плече сползавшую лямку, половчее перехватила тяжелый ноутбук и, закусив губу, продолжила остервенело пробиваться сквозь толпы пешеходов на Макаллистер, горько повторяя про себя, что за все четыре недели с начала процесса она не пропустила ни единого заседания.

Причем сейчас подходит конец потоку сногсшибательных показаний и изнуряющей веренице перекрестных допросов свидетелей. Сегодня О'Мара и Крамер выступят с завершающими речами — и всем плевать, что Синди будет находиться еще в сотне метров от ступеней парадного входа.

Господи!

Если на ее место плюхнется зад какого-то другого репортера… нет-нет, столь жуткий ход событий даже предположить невозможно!

Синди перебежала Макаллистер на красный, домчалась до здания суда и, к своему облегчению, убедилась, что двери еще закрыты.

С краю толпы, на верхних ступеньках, стояла Юки, держа кожаный портфель. Глаза ее смотрели куда-то вдаль и явно ничего не видели.

Синди с тревогой подумала о подруге, о том, как та исхудала, что со дня смерти матери она ни разу не была на работе…

Этот процесс пожирал ее целиком, причем на глазах окружающих.

Синди принялась расталкивать людское скопище и, еще взбираясь по ступенькам, звать Юки.

Наконец та услышала и оглянулась.

— Что случилось? Я уж и не знала, что подумать!

— А-а, — махнула рукой Синди, — на перегоне застряли. Прямо между станциями, на полчаса, представляешь? Я чуть не спятила!

Охранник распахнул тяжелые стеклометаллические двери, и плотно сбитая человеческая масса повлекла девушек внутрь здания.

Переполненный лифт вознес их до четвертого этажа, где им пришлось расстаться, еще не доходя до зала 4А. Синди направилась прямиком к самому заднему ряду сидений, тому самому, у которого вместо спинок — бетонная стена. Место для прессы.

По мере заполнения зала она взглядом сканировала толпу, подмечая присутствующих, затем решительно включила ноутбук.

«Морин О'Мара появилась в красном, цвете зрелого помидора, костюме от Оскара де ла Рента. Не просто охотничий наряд, а победоносный цвет боевого знамени — вот, видимо, тот эффект, который она рассчитывает вызвать у присяжных…»

 

Глава 103

Судья Картер Бевинс помотал кистью, стряхивая наручные часы с запястья, затем перевел взгляд на Морин О'Мара и, строго поблескивая очками, поинтересовался, готова ли та к работе.

— Да, ваша честь! — кивнула О' Мара, встала и заняла надлежащее место за небольшой дубовой конторкой.

Перед собой она положила блокнот с пометками, хотя наделе в них не нуждалась. Прошлым вечером вместе с помощниками она не раз репетировала сегодняшнюю речь, запоминая ключевые моменты, отрабатывая и выверяя интонацию и темп подачи — словом, выучила роль назубок. Весь свой талант, умение и страсть вложила она в эту тяжбу, да и немудрено: ведь по результатам процесса будет строиться ее собственное будущее.

Пока что все шло отлично. Наступила пора подводить итог…

О'Мара глубоко вздохнула, улыбнулась присяжным и начала:

— Дамы и господа, как вы знаете, три года тому назад Муниципальный госпиталь Сан-Франциско был приватизирован. Иными словами, город продал ее коммерческой организации. С тех пор количество смертельных исходов по фармакологическим причинам возросло троекратно. Почему? Я утверждаю, что источник ошибок кроется в некомпетентности и чрезмерной нагрузке на медперсонал. Обратите внимание: за последние три года чуть ли не семьдесят пять процентов сотрудников были уволены, а на их место приняли менее квалифицированных людей, согласных на более продолжительную рабочую неделю при меньшей оплате… Больница делает деньги! Она приносит доход! За чей счет, позвольте спросить? Вы слышали свидетельские показания о смерти трех десятков человек. О смерти мучительной и бессмысленной, которая наступила лишь потому, что они имели несчастье попасть в муниципальный госпиталь… И вина за столь вопиющее положение дел полностью ложится на его руководство! Ведь оно не интересуется судьбой своих пациентов. Зато оно интересуется бухгалтерией!

О'Мара вышла из-за кафедры и приблизилась к скамейке присяжных, заодно переводя дыхание. Положила руки на перила и окинула взглядом зал.

— На прошлой неделе мы выслушали доктора Гарзу. На протяжении последних трех лет он возглавляет отделение неотложной помощи и — подчеркнем мы — не отрицает, что смертность среди пациентов, оформленных при поступлении через это отделение, подскочила выше крыши… Доктор Гарза поведал нам, почему это произошло. Помните? Он сказал: «Порой дует скверный ветер»…

О'Мара выдержала секундную паузу.

— Дамы и господа, в больницах порой продувает сквознячком. Но «скверных ветров» там не бывает! А бывает там только скверная медицина! У нас, юристов, это называется «нарушением законодательно установленных норм медицинского обслуживания» или, более коротко, «недобросовестной практикой». В этом-то и кроется корень дела. Когда я спросила у Гарзы, не связан ли он как-то со смертью своих пациентов, уважаемый доктор ответил, что берет Пятую поправку… Только вдумайтесь! Он отказался отвечать, чтобы не свидетельствовать против самого себя! Да ведь это и есть самый настоящий ответ! Причем недвусмысленный!

Среди публики, похоже, никто не осмеливался не то чтобы кашлянуть, но даже глубоко вздохнуть. О'Мара тем временем напирала, по очереди заглядывая в глаза каждому из присяжных.

— Мы не рассматриваем уголовное дело. Никто не говорит о преследовании доктора Гарзы, хотя он и сделал это удивительное полупризнательное заявление… Нет, здесь мы говорим об ответственности всего муниципального госпиталя. Он должен, наконец, ответить за тот «скверный ветер», что бушует в его коридорах и палатах! Дамы и господа, мы просим вас наказать Муниципальный госпиталь города Сан-Франциско за наплевательское отношение к жизни и здоровью пациентов. Мы просим вас распорядиться о возмещении ущерба в размере пятидесяти миллионов долларов в пользу моих клиентов, поскольку такая сумма сделает госпиталю больно и заставит его руководство задуматься… хотя, конечно, она ни в коей мере не утолит горе от потери близких людей. Дамы и господа, этому, с позволения сказать, медицинскому учреждению надо крепко дать по рукам, чтобы там больше не играли в русскую рулетку с бесценными человеческими жизнями. На это у вас имеются все права и вся власть… Спросите себя: вот сейчас, когда вы все знаете — что, если кто-то из ваших близких или любимых вдруг, не дай Бог, заболеет? Или получит травму? Вы бы согласились положить туда родного человека? Сами согласились бы туда лечь? После всего того, что мы здесь услышали? Прошу вас, когда вы удалитесь в совещательную комнату, вспомните, что сейчас подумали при моем вопросе. И тогда — я искренне верю! — вы решите в пользу моих клиентов. Присудите им максимально возможную сумму компенсации. Благодарю вас от их имени.

 

Глава 104

Юки стояла в длинной очереди к дамской комнате. Руки сложены на груди, подбородок чуть ли не в грудь упирается: человек размышляет. Да, в эту минуту Юки Ка-стеллано думала о том, какая страстная сила пронизала ее от макушки до пят во время заключительной речи О'Мара и почему — Господи, ну почему?! — она не забрала маму до того, как это чудовище Гарза нанес свой страшный удар…

Очередь двигалась так медленно, что у Юки почти не оставалось времени до возобновления заседания.

Она быстрым движением открыла кран с холодной водой, побрызгала на разгоряченное лицо. Вслепую потянулась за бумажным полотенцем.

Промокнув лицо, она отняла салфетку — и в зеркале увидела Морин О'Мара, подводившую губы помадой.

Какой приятный сюрприз!

Она горячо поздравила Морин с ее завершающей речью и представилась, упомянув, что работает вообще-то у «Даффи и Роджерса», а сюда пришла потому, что мама недавно умерла как раз в муниципальном госпитале.

— Сочувствую, — слегка кивнув, промолвила О'Мара и перевела скучный взгляд обратно на зеркало.

Юки даже оторопела от столь прохладного приема, но тут же сообразила, что Морин, вероятнее всего, погружена в свои мысли, готовясь к выступлению Крамера.

И что скажут присяжные — тут есть о чем поволноваться…

Юки скомкала салфетку в бумажный шарик, швырнула его в мусорную корзинку и решила еще разок посмотреть на женщину-адвоката поближе: как вживую, так и в зеркальном отражении.

Костюм Морин О'Мара был выше всяких похвал! Отбеленные зубы, восхитительные волосы с изумительным, повергающим в прострацию перламутровым отливом, который в жизни встречается только в телерекламе шампуня! «Н-да, — сказала себе Юки раздраженно, — она знает, как о себе заботиться… «А впрочем, ясно, откуда идет раздражение. На саму себя злимся. Вот уже пару месяцев не были в салоне, через день надеваем один издвухтемно-синихделовых костюмов… После смерти мамы перестало играть значение, как мы выглядим, вот и все…»

Рядом с ней О'Мара звонко щелкнула пудреницей, изящно сбила невидимую пылинку с лацкана и, не обращая на Юки внимания, покинула дамскую комнату.

Откуда-то из-под руки вынырнула низенькая широкоплечая женщина в полосатом костюме и вежливо извинилась, намекая, что вынуждена тянуться к мылу.

— Да-да, простите… — Юки задумчиво отодвинулась, уступая место перед зеркалом.

Эта О'Мара высокомерная, чванливая…

Все равно хочется, чтобы она победила.

Чтобы от этих тварей только пух полетел.

 

Глава 105

Лоренс Крамер занимался тем, что поправлял и без того аккуратную стопку бумаг, когда в зале появился судья, а пристав призвал публику к порядку.

Крамер чувствовал в себе силу, был готов биться и с удовольствием вспомнил, что даже сегодня не пропустил пятимильную утреннюю пробежку, заодно использовав этот оазис времени (без дребезга телефонов, без обрыдлой, суетной рутины!) на оттачивание заключительной речи.

Да, он готов к драке.

Эх, кабы не этот трижды долбаный козел — откуда вообще берутся такие уроды?! — в вердикте бы не было сомнений. Понятное дело, после процесса Гарза все равно вылетит с работы. Но разве это утешение, если они проиграют?

Крамер встал, тщательно застегнул пиджак цвета южной летней ночи и теплой улыбкой поприветствовал присяжных, словно знал их пару десятилетий.

— Есть очень большая дистанция между «ошибкой» и «недобросовестной практикой», — сходу заявил он, задавая тон всему выступлению. — Попробуйте на минуту представить себе, что происходит в отделении неотложной помощи. Люди, десятки людей, поток людей с улицы! Больные и увечные, жертвы случайных падений, пожаров, автомобильных аварий… люди, травмированные физически и психически, порой даже не способные говорить! Вообразите ту скорость, с какой врач обязан принимать решение! А ведь решение должно быть единственно верным, хотя он видит своего пациента впервые! У врача нет на руках истории болезни, нет даже времени сделать анализы и физиологические пробы! Когда врач поставлен в такие рамки, он зачастую вынужден идти на риск… Оправдан ли такой риск? Позвольте привести один пример. Шестидесятипятилетняя женщина попадает в отделение неотложной помощи с предварительным диагнозом преходящего нарушения мозгового кровообращения. То, что в народе именуют «удар». Вдобавок наблюдается аритмия сердечных сокращений. Если не оказать срочную помощь, женщина погибнет. Врач неотложки предлагает ввести ей разбавитель крови, чтобы разрушить тромб и восстановить циркуляцию крови. Другой врач на его месте мог бы заявить, что в первую очередь надо подсоединить сердце к «водителю ритма» и лишь потом заниматься тромбом… Вот это и есть «риск принятия решения», и он присутствует во всех случаях. Пациент может скончаться на операционном столе или же от не вовремя введенного медпрепарата…

— Эй, Крамер! Я с тобой разговариваю! Гнида ты поганая! Чего удумал: опошлять смерть моего сына!

В нескольких рядах позади стола защиты стоял и буквально трясся мужчина средних лет. Стивен Фридландер, чей сын скончался от укола инсулина, предназначенного для другого, уже выписанного пациента.

Лицо несчастного отца было пепельно-серым, с пятнами гневного румянца, мускулы одеревенели. С каждым своим, словом он будто пронзал Крамера обвиняющим перстом.

— Чтоб ты сдох!

Затем Фридландер всем корпусом развернулся в сторону стола защиты и, по очереди тыча пальцем в каждого из помощников Крамера (два молодых адвоката и женщина-секретарь), не крикнул — плюнул в их побелевшие лица:

— И чтоб ты тоже сдох! И ты! И ты!

— Пристав! — взревел судья. — Задержать этого гражданина! За оскорбление суда!

Его тут же перебил Крамер:

— Ваша честь! Она прибегла к шоковой тактике! Ваша честь! Советник истца специально так подстроила!

О'Мара аж покачнулась.

— Я?! Подстроила?!

— Вы! Оба! Ко мне в кабинет! — прорычал Бевинс.

За спиной Крамера взвизгнула женщина. Он успел обернуться и застал тот момент, когда Фридландер еще стоял на ногах. Затем рот мужчины перекосился, кровь отхлынула от лица, дыхание превратилось в короткие, судорожные хрипы, и он, цепляясь неловкими руками за визжавшую соседку, повалился — сначала ей на колени, затем соскользнул на пол, ударившись головой о каменный пол.

— Санитаров! — крикнул Бевинс охраннику. — Заседание откладывается до двух часов дня! Пристав, сопроводите присяжных в их комнату!

Воцарилось столпотворение.

Краешком глаза Крамер заметил, как один из очкариков (кажется, репортер от «Чикаго трибюн») побежал к аварийному выходу и всем весом навалился на горизонтальный поручень, высвобождавший замковый ригель и снимавший блокировку сигнализации.

Этот момент подгадала бригада крутоплечих санитаров, чтобы под раздирающий вой пожарной сирены врезаться в толпу со стороны коридора…

 

Глава 106

Вплоть до возобновления заседания Синди была как на иголках: на материале сосредоточиться не удавалось, в голову не лезло ни одной путной мысли. Перед глазами упорно маячила одна и та же сцена: брань и проклятия, несчастный отец валится на пол, взвывает автоматическая сирена, когда ее новообретенный друг, Вит Эвин из «Чикаго трибюн», ломится сквозь дверь пожарного выхода…

Судья грохнул молотком по столу, и в зале притихли.

— Сообщаю для протокола, — заявил Бевинс, — что я лично опросил каждого из присяжных и пришел к выводу, что утреннее происшествие не повлияет на характер выносимого ими решения. — Он перевел взгляд на стол защиты: — Мистер Крамер, вы готовы продолжить?

— Да, ваша честь.

Крамер подошел к конторке. В его сердечной улыбке читалась некоторая напряженность.

Синди подалась вперед, положила руку на худенькое плечо Юки.

— Ну, держись… — прошептала она.

— Дамы и господа, — сказал Крамер. — Мне сообщили, что мистеру Фридландеру была оказана медицинская помощь и есть все основания надеяться, что он полностью восстановится после сегодняшнего сердечного приступа. Вместе с моими доверителями я искренне беспокоюсь о нем. Мистер Фридландер потерял сына и испытывает нестерпимую душевную боль… Вместе с тем, как бы сильно мы ни сопереживали тому или иному человеку, закон требует от вас, присяжных заседателей, принимать решение на основе фактов, а не эмоций. Я уже говорил о том, как важно провести границу между ошибками и недобросовестной медицинской практикой… Ошибочны действия медсестры, перепутавшей лекарства; ошибочны действия врача, которого отвлек другой, кризисный, больной и который позабудет поставить нужную галочку в нужном месте на формуляре — и его пациенту повторно введут какой-то медпрепарат. Все это ошибки. Возникает вопрос: а что же тогда «недобросовестная практика»? Отвечаю. Это халатность, это вопиющая, грубая небрежность. Приведем несколько примеров. Кстати, для вашего сведения; я ссылаюсь здесь на реальные, невыдуманные истории… Итак, хирург оставляет больного на операционном столе, а сам мчится в банк, чтобы внести депозит. Или зашивает прооперированного человека, забыв извлечь салфетки. Или же врачует больного, находясь в состоянии алкогольного или наркотического опьянения. Или отказывает в медицинской помощи, поскольку испытывает неприязнь к данному человеку или, скажем, к определенной категории людей… Вот это и есть халатность, то есть пренебрежение своими обязанностями. Это и есть недобросовестная практика…

Крамер оттолкнулся от конторки обеими руками и направился к скамейке присяжных. Молча и задумчиво побродил перед ними, потом вновь заговорил:

— С людьми, перечисленными в этом судебном иске, произошла страшная трагедия. Мне даже не нужно об этом говорить. Вы все прекрасно понимаете сами… Но в каждой из ситуаций встретились ошибки, которые ежедневно происходят в больницах нашей страны; это ошибки, совершенные младшим медперсоналом, врачами, а порой даже самими пациентами!.. Человеческие ошибки. Нечаянные, непредумышленные… Как бы нам ни хотелось верить в непогрешимость врача, такая надежда необоснованна. И врач, и медсестра — это люди, которые искренне хотят помочь ближнему своему, и они стараются по мере своих сил!.. В одном лишь прошлом году через двери муниципального госпиталя прошло сто пятьдесят тысяч пациентов — кто с травмами, кто с хроническими заболеваниями… И они получили превосходную медицинскую помощь, ничем не хуже той, которую могла бы предложить им любая иная больница нашего города. Я прошу вас забыть излишне эмоциональную, бьющую по нервам риторику моего уважаемого оппонента и сосредоточиться на разнице между ошибкой и недобросовестной практикой, что тем самым приведет вас к логическому решению в пользу муниципального госпиталя. Нашему городу, нашему славному Сан-Франциско, нужен он!

 

Глава 107

Юки и Синди стояли в коридоре неподалеку от входа в зал 4А, привалившись спинами к холодной мраморной стене. Из дверей валила возбужденная публика.

Синди тоже испытывала изрядное волнение, так что живший в ней газетчик выпалил вполне естественный вопрос:

— Как ты думаешь, чем все кончится?

Мимо прошла плотная кучка адвокатов защиты и представителей ответчика; больничные администраторы горячо обсуждали ход процесса. От одной такой старой лисицы в твидовом костюме донеслось:

— Слава Богу, что у нас есть Крамер! Отлично переломил ход процесса. Не юрист, а суперзвезда!

Вслед за ними, едва не наступая противникам на пятки, гордо шествовала О'Мара со свитой. Лицо женщины-адвоката было царственно непроницаемым. Любопытно отметить, что стоило ей приблизиться к лифту, как его двери услужливо распахнулись сами, будто поджидали хозяйку.

— Юки? — напомнила о себе Синди. — Отвечай как профессионал: к какому решению придут присяжные?

Юки уловила в голосе Синди чуть-чуть взвинченные нотки, отметила, как та прилепилась к адвокатам взглядом, и поняла, что подруге не терпится атаковать их вопросами на ступенях судебного здания.

— Ну, обе стороны проявили себя исключительно хорошо, и процесс вышел хоть куда, — начала Юки. — Тем не менее, в гражданских исках не существует понятия «разумные основания для сомнения», и подобные дела решаются обычно по принципу «перевеса доказательств». А у каждого из присяжных имеется свое собственное понимание, что же это такое — перевес доказа…

— Да поняла я! Ты сама-то как думаешь?

— Подбрось монетку, Синди. Я уж не говорю, что присяжные вообще могут разойтись во мнениях, и тогда процесс признают недействительным.

Синди поблагодарила, сообщила, что выйдет на контакт попозже, и бегом кинулась на лестницу.

Юки дождалась следующего лифта, села в кабинку и затем просто смотрела, как цифры на индикаторе снижаются с четырех до одного.

Выйдя в вестибюль, она миновала круглый стол поста охраны и ступила на улицу, в свежий воздух октября.

Возле ступеней колыхались две людские кучки, плотно сбитые из репортерских спин и локтей: одна вокруг Ларри Крамера, вторая вокруг Морин О'Мара. Лес микрофонных штанг, пучки проводов, тянущихся к мини-фургонам с «тарелками», передающими изображение и звук на космические спутники…

Каким бы ни был исход дела, как Крамер, так и О'Мара устроили себе первостатейную рекламу.

Минуя суетливые толпы, Юки подумала о том, что каких-то два месяца назад она тоже вела судебный процесс, где проявила себя, будь здоров. Что тоже стояла на вот этих ступеньках и ее точно так же окружала пресса…

Казалось бы, чем не повод для зависти? Но нет, за последние недели она стала иным человеком…

Свою машину Юки нашла там, где оставила, — возле парковочного автомата в трех кварталах от здания суда.

Она вытащила купон из-под «дворника», положила его в сумочку, нашарила в ней ключи и наконец села за руль.

Включила зажигание — и осталась просто недвижно сидеть, глядя на привычный поток машин, на деловитых пешеходов, погруженных в свои повседневные дела и думы…

Мир, которому нет до нее никакого дела. Мир, в котором для нее не осталось места.

В груди взметнулся вихрь великой горечи и тоски. Это произошло так быстро, так неожиданно, что она даже не смогла понять толком, что с ней творится. Юки крест-накрест положила руки на руль, уронила голову и всхлипнула.

 

Глава 108

В этот вечерний час мы с Клэр сидели в «Сьюзи», и аромат поджаренной, с хрустящей корочкой, свинины заставлял нас пускать слюнки, а желудки — сердито ворчать и урчать. Пока подтягивались остальные, Клэр рассказывала мне о случае на работе, который буквально ранил ее в самую душу. Все началось сегодня утром, в еще ранние, темные часы.

— Девочка девятнадцати лет, предположительно самоубийство. Повесилась на проводе электроудлинителя, обмотанном вокруг двери в ванную комнату…

— Вокруг двери?

— Ага. Один конец привязан к ручке, а второй пропущен сначала понизу, под дверью, затем поверху, а потом уже вокруг ее шеи.

— Мама дорогая!

— Вообще тут какая-то загадка, — заметила Клэр, наливая нам обеим по бокалу пива из запотевшего кувшина. — Единственным свидетелем был, разумеется, ее бой-френд, гнилой тип, склонный к рукоприкладству. Он набрал девять один один и заявил, что, мол, повесилась после очередной размолвки. И видишь ли, он это обнаружил, вынул ее из петли и давай делать искусственное дыхание… Ах да, еще один штришок. Девушка была беременна. Да-да… Так вот, сначала прибыли бравые пожарные, быстренько сориентировались и решили: «Ага! Ставим боевую задачу: спасем еще не рожденного ребенка!» И как начали ее оживлять… Затем прибыла «скорая» — и эти туда же… Дальше — больше: народ в госпитале понял все с ходу, и — раз! — кесарево сечение. Затем ее передают мне. Четыре раза она попадала в переплет: ее разрезали, повсюду синячищи, ожоги от электроударов, травмы спины и шеи… Я стою и даже толком не могу понять: из какой мясорубки ее вынули? Что теперь прикажете думать? Что девчушку прикончил бой-френд, который теперь все пытается выдать за самоубийство? Или же следы насилия просто-напросто объясняются попытками ее реанимировать?

— Ну а ребенок-то?

— А, ну да… Плод оказался слишком маленьким и слабым, всего-то двадцать шесть недель… Впрочем, пару минут прожил в больнице.

Тут Лоретта сбросила нам на стол меню и тарелочку с чипсами, по ходу дела сообщив Клэр, что та выглядит просто сногсшибательно в темно-синем, и, уведомив меня, что — судя по цвету лица и внешнему виду — мне давно пора взять отпуск.

Я подчеркнуто любезно поблагодарила Лоретту, предупредила, что заказ мы сделаем позже, когда появятся Синди с Юки, после чего отправила ее за хлебом. И вновь повернулась к Клэр.

Наш патологоанатом в очередной раз вздохнула:

— Итак, что получается: двойное убийство или самоубийство? Для окончательных выводов еще слишком рано, мне придется идти вспять, опросить всех свидетелей, причем конкретно, по минутам, что и как…

Клэр замолчала, и я обернулась.

На входе стояла Синди.

Ее серый, как шерсть у котенка, свитер удачно оттенял розовые щечки и взбитые белокурые волосы. Впрочем, морщинки беспокойства на лбу все же проступают…

Полуприкрыв глаза, она поинтересовалась, как мы с Клэр поживаем и нет ли у нас планов, надавать друг другу тумаков.

Тогда я встала, подошла к ней и крепко потискала в объятиях.

— Прости меня, Синди, — сказала я. — Ты правильно сделала, что выступила с тем материалом про Гарзу. Это действительно твоя работа, зря я на тебя кидалась.

 

Глава 109

Уже через минуту лицо Синди играло красками энтузиазма, возбуждения и… Да, в какой-то мере страха. Она давала нам подробный отчет о последних событиях на процессе, когда пришла Юки. Надо сказать, случилось это с большим, необычным даже для Юки опозданием, а уж видок у нее был еще тот, даже хуже, чем у меня. Она тихо скользнула на диванчик к Синди, и та материнским жестом обняла ее за плечи.

— Молодец, очень вовремя!

— Вовремя?..

— Я только-только собиралась объявить сенсацию! Бомба сезона!

На фоне темпераментной Синди наша Юки смотрелась совсем блекло. Из нее словно выжали жизненные соки. Потускневшие волосы, болезненные тени под глазами. И на скромной шелковой блузке — не на вороте где-нибудь, а на груди! — недоставало одной пуговички.

Пока Синди увлеченно возилась со своим магнитофончиком, я одними губами спросила у Юки:

— Ты в порядке?

— Лучше не бывает, — ответила она, бледно улыбаясь.

— Так где твоя бомба? В этой штуковине? — поинтересовалась Клэр у Синди.

— Имени ее, понятное дело, я назвать не могу, — победно ухмыльнулась та, подматывая кассету к началу. — Главное, что она работает медсестрой в муниципальном госпитале… Итак, пристегните ремни!

Меня окатила волна нехорошего предчувствия.

Господи, только не это…

Бобинка завертелась, из крохотной машинки донеслись потрескивания и шорох, а потом раздался человеческий голос.

Знакомый до боли.

— Да лопни мои глаза! Говорю же, сама видела! — взахлеб тараторила Нодди Уилкинс. — И все глухими ночами! Только я зайду в палату — ах, заступница небесная! — а больной-то помер! И на глазах у него — пуговицы!

— Позвольте я еще раз уточню. — Голос Синди — хоть и жесткий, но явно удивленно-недоверчивый. — Вы утверждаете, что после смерти больных им на глаза кладут пуговицы?

— Да нет же! Не каждому больному! Кое-кому. Я лично это видела три раза, а еще я знаю, что у других людей тоже такое было.

— М-м… У меня к вам масса вопросов, однако, давайте начнем с фундамента, так сказать… Итак, что это за пуговицы?

— Как металлические кружочки, типа монеток… А, вспомнила! С выпуклым рельефом, вот как это называется! Изображение кадуцея… Причем никого так за руку и не схватили.

— А сколько раз находили такие пуговицы?

— Не знаю. Но таких больных было много, это точно!

— Что-то общее между ними есть? Или, может быть, у кого-то, с кем вы разговаривали, возникла какая-то идея? Скажем, определенный возраст, этническая группа, заболевание?

— Я видела трех таких мертвецов — и они все разные! Слушайте, мне пора бежать…

— Только один вопрос. Прошу вас. Вы кому-то рассказывали об этом?

— Ну-у, нашему боссу. Он говорит, у кого-то больное чувство юмора, вот и все… Но вы сами как думаете? Страх-то какой…

Голос Нодди вдруг зазвучал как бы сквозь ватное одеяло. Должно быть, она прикрывала телефонную трубку ладонью. Невнятное бормотание… с кем-то она ссорится. Наконец вновь раздался ее голос, куда более сухой и формальный:

— Мне надо идти. Я на работе, и мы очень заняты. Рук не хватает.

— Позвоните мне, если что-то еще случи…

Синди выключила магнитофончики оглядела наши изумленные физиономии. Затем особенно внимательно сосредоточилась на моей.

— Линдси, скажи, пожалуйста, не пытается л и госпиталь скрыть факт множественных убийств?

Я плотно сжала губы и отодвинулась от стола.

В голове все кружится.

Получаса не прошло, как я извинилась перед Синди за выволочку по поводу статьи, которую она имела все права публиковать. Могу ли я просить ее об этом же снова?

— Линдси… ты знала?! — выдохнула Юки, что-то заметив в моем лице. — Ты знала… Ты с самого начала знала про эти пуговицы…

— Я не вправе об этом говорить.

— Линдси? — Эстафетную палочку взяла Синди. — Поверить не могу! Ты знала про пуговицы? Расскажи! Слушай, ну расскажи! Что это все значит?

— А я тебе скажу, что это значит, — со страшной внутренней силой промолвила Юки. — Какой-то психопат ставит метки. Может быть, даже сам убивает. Нагло. Расчетливо. Холодно… Ну, Линдси, кого я только что описала?

Я издала протяжный, мучительный стон, оглянулась в поисках Лоретты и жестом заказала еще один кувшин пива.

Юки вдруг протянула руку через стол и пожала мне запястье.

— Прошу тебя. Не допусти, чтобы Гарза ушел от возмездия.

Я заглянула в темные печальные глаза Юки. Глаза человека, который однажды спас меня от такого позора, такой несправедливости… А потом, она мне друг, и я ее очень люблю.

— Все под контролем, — кивнула я. — Работа идет. И если Гарза хоть в чем-то виновен, хоть вот настолечко… мы его пригвоздим. Даю тебе слово.

 

Глава 110

Розовый листок, который Бренда прилепила к моему телефону, гласил: «Шеф Т. вас ждет не дождется». В букве «о» Бренда нарисовала унылую рожицу.

Что такое?

Я поднялась на два лестничных марша и по лабиринту узких коридоров между офисными закутками добралась до углового кабинета, откуда Траччио мог любоваться обшарпанными дверями частных розыскных агентств, заполонивших Брайант-стрит.

Я шагнула внутрь, и шеф положил трубку телефона. Взяв со стола лист бумаги, он потряс им у меня перед носом:

— Поздравляю, лейтенант! Жалоба. Доктор Деннис Гарза обвиняет вас в назойливом преследовании его благородной персоны. Обещает отсудить у ПДСФ вагон денег… Комментарии?

— Он просто козел.

— Линдси, мне не надо общих фраз. Вы можете объяснить, в чем дело?

Вообще говоря, в юриспруденции «назойливое преследование» означает те действия или слова, которые, будучи направлены на конкретного человека, раздражают его или причиняют эмоциональные страдания без всякой оправдательной причины.

Так вот у меня такие оправдательные причины были возведены в энную степень.

Мало того, я уже который день спала не больше четырех часов в сутки и держалась только на кофеине.

Словом, мое терпение лопнуло.

— Да, мы за него взялись! — без обиняков бросила я в лицо Траччио. — Наглец какой! Да еще и псих… Шеф, вы должны меня поддержать и дать возможность следовать интуиции.

— А сколько у вас миллионов в банке, лейтенант? Вы опять хотите нас подставить?

Я замолчала и, глядя в маленькие карие глазки шефа, попыталась взять себя в руки.

— Хоть что-то на него есть? — между тем напирал Траччио. — Давайте-ка, говорите.

— Ничего. Хоть тресни…

— Ладно, я его приглашу и попробую утихомирить. Кстати, что он вообще может мне сказать?

— Мы с Джейкоби организовали наблюдение за его домом. Этим утром последовали за ним на работу…

Траччио только головой покачал.

Я встала, собираясь отправиться восвояси, однако в дверях остановилась.

— Между прочим, «Кроникл» наткнулся нате пуговицы, о которых я вам докладывала.

— Час от часу…

— Репортер прямо сейчас занят проверкой, но я могу гарантировать, что бомба вот-вот взорвется. Траччио взялся за телефон.

— Собрались Гарзе звонить?

— Нет, мэру из Ла-Джолли. Может, у них еще свободна та вакансия… Брысь!

Да ради Бога. Подумаешь, тайны мадридского двора… Идя по коридору, я отлично слышала, как шеф просит секретаршу соединить его с доктором Гарзой.

 

Глава 111

Юки еще лежала под одеялом, когда зазвонил телефона. В ухо закричала Синди:

— Жюри вынесло решение! Эй, слышишь? Даты спишь, что ли?! Четверть двенадцатого!

— Не сплю! Не сплю!

— Давай быстро в суд, лентяйка!

Минут через двадцать Юки уже входила в зал 4А и, ежесекундно извиняясь, лезла по костлявым коленкам к единственному свободному месту.

Добравшись, она скрестила ноги, обхватила плечи руками и съежилась в маленький тугой комочек.

Неотрывно глядя перед собой, она слушала слова Бевинса.

— Хочу всех предупредить. Я не допущу никаких беспорядков во время чтения вердикта. Нарушители будут заключены под стражу. Если кто-то не в состоянии сдерживать свои чувства, сейчас ваш шанс покинуть зал. — Он сделал паузу. — Хорошо. Итак, прошу старшину присяжных передать вердикт в руки судебного пристава…

Старшиной оказался коренастый мужчина лет пятидесяти, в очках в черной оправе, загорелый, одетый в спортивный пиджак поверх наглаженной белой сорочки и коричневые брюки над светло-желтыми замшевыми туфлями.

Юки пришло в голову, что этот человек должен, наверное, обладать консервативным набором жизненных ценностей. Ему, скорее всего, противны беспорядок и так называемые ошибки. По крайней мере, она на это очень рассчитывала.

Судья Бевинс довольно долго смотрел на врученный ему листок, после чего поднял лицо:

— Решение принято единогласно?

— Да, ваша честь.

— Считает ли жюри доказанным факт недобросовестной медицинской практики со стороны Муниципального госпиталя Сан-Франциско в отношении Джесси Фальк?

— Да, ваша честь.

— Считает ли жюри доказанным тот факт, что истцу был нанесен непосредственный ущерб?

— Да, считает.

— В каком размере?

— Двести пятьдесят тысяч долларов, ваша честь.

— Являлись ли действия ответчика столь вопиющими, что требуют возмещения морального ущерба?

— Да, ваша честь.

— В каком размере?

— Пять миллионов долларов, ваша честь. В зале раздался коллективный вздох.

Судья сверкал глазами и барабанил молотком до тех пор, пока не добился тишины.

Он продолжил идти по списку из оставшихся девятнадцати фамилий, задавая старшине присяжных один и тот же набор вопросов и всякий раз получая одни и те же ответы. Каждому из истцов было присуждено по двести пятьдесят тысяч долларов за непосредственный ущерб и по пять миллионов долларов за моральный.

У Юки чуть ли не до тошноты кружилась голова.

Госпиталь признан виновным!

По всем индивидуальным искам!

Несмотря на предупреждение судьи, та половина зала, к которой относились пострадавшие, взорвалась радостными воплями.

Хотя судейский молоток теперь грохотал непрерывно, клиенты О'Мара повскакивали с мест и жужжащим роем окружили своего адвоката, обнимая ее и целуя. Многие не сумели сдержать эмоций и расплакались.

Юки испытывала точно такой же взрывной восторг. Когда судья поблагодарил и распустил присяжных, она услышала, как ее зовет Синди.

Та выглядывала из коридора и, улыбаясь во весь рот, заговорщицки манила подругу пальцем.

— По идее я должна быть нейтральной, — заявила Синди, пока они пробирались через толпу в вестибюле. — Но могу сказать, что этот вердикт просто супер. О'Мара, наверное, сейчас на седьмом небе. Какая там у нее доля? Восемнадцать миллионов? Обалдеть… Юки? Эй?

Юки попыталась было скрыть свои чувства, но так и не смогла: грудь принялась судорожно вздыматься и опускаться, веки набухли слезами, перед глазами все расплылось… Еще немного — и она зайдется на публике рыданиями.

— Ничего, — прошептала она. — Я сейчас… прямо сама не своя…

 

Глава 112

Джейми Суит заходился плачем, и его всхлипывания наизнанку выворачивали сердца родителей. Мелисса и Мартин растерянно стояли над кроваткой, не зная, чем и как успокоить сынишку, тем более что часы посещения должны были вот-вот закончиться.

— Я не хочу оставаться! Не хочу! Нет, пожалуйста, нет! — молил пятилетний Джейми. Подбородок у мальчика был расцарапан, один из передних зубов имел, свежую щербину, а лопнувшая корка на распухшей нижней губе немножко кровоточила.

Картину дополняла еще одна деталь: сломанная рука.

— Почему нельзя вернуться домой? Я домой хочу!

— Котенок ты мой… — Мелисса подхватила сына с подушек и прижала к груди.

— Джейми, — сказал отец, — врачи просят, чтобы ты остался — только на одну ночь! — потому что они дадут тебе лекарство, и боль пройдет. Понимаешь? А завтра утром ты еще проснуться не успеешь, а мы уже придем за тобой, хорошо? Я тебе слово даю. Погляди, что мы с мамой для тебя отыскали.

Мелисса смахнула слезы с лица и выставила напоказ яркий красочный пакет, в который принято класть купленные подарки. Она встряхнула его, и стало ясно, что внутри лежит что-то тяжелое.

— Хочешь посмотреть?

Всхлипы становились все тише и реже по мере того, как мать разворачивала хитро сложенную, красивую оберточную бумагу. Наконец глазам открылась мягкая игрушка: обезьянка со штанами в горошек и в полосатой рубашке.

— Это Оралгутанг, — сказала Мелисса.

— Оралгутанг?

— От слова «орать». Вот попробуй нажать здесь, на животике.

Любопытство немедленно одержало верх. Мальчик вынул из-под одеяла левую руку. Правая рука, затянутая в сияющий пластогипс, казалась чудовищно раздутой.

Он взял обезьянку, положил рядом и нажал ей на живот.

— У-ху-ху! — тут же прокричал Оралгутанг голосом из мультфильма. — Обними меня!

Джейми невольно улыбнулся. К этому моменту его веки уже начали тяжелеть под действием мощного коктейля из снотворного с болеутоляющим.

В дверях появилась нянечка.

— Извините, посетителям пора уходить, — сказала она с типичным акцентом выходца из Индии.

— Нет! — вскинулся мальчик. — Ничего им не пора!

— Джейми, пожалуйста, успокойся. Все будет в порядке. Тебе надо хорошенько выспаться, — вмешался отец. — Давай, дружище, держись. Ты у нас самый славный парень на свете.

Сердце Мартина буквально разрывалось от тяжести расставания. Именно ему принадлежала идея снять боковые колеса с велосипеда. Сынишка не был к этому готов, еще слишком рано, но отцу хотелось, чтобы Джейми почувствовал восторг от поездки «как взрослый». Перед глазами до сих пор стояло лицо малыша, когда он оглянулся через плечо, проверяя, не ушел ли папа, — и в этот миг на полном ходу врезался в почтовый ящик. Падение, перелом…

Вот к чему ведет желание гордиться ребенком любой ценой. Махровый отцовский эгоизм — и дурость.

— Ничего, только одну ночь, — сказала мать, нагибаясь и целуя мокрую детскую щеку.

— Я умею разные штуки! — крикнул Оралгутанг. Джейми рассмеялся сквозь слезы и прижал к себе новую игрушку.

— У-ху-ху! Кого я вижу!

С застывшей улыбкой мальчик следил взглядом за родителями, махавшими на прощание из дверного проема.

— Спокойной ночи, Джейми. До скорой встречи.

 

Глава 113

Ночное Идолище старалось побыстрее миновать коридор. В коленках ощущалась слабость, а в горле — тошнота: в последнее время полиция постоянно торчала в больнице, порой даже заглядывала в палаты. Впрочем, потребность сделать ЭТО была сильнее страха.

Ни инстинкт самосохранения, ни риск попасться — ничто не могло с ней сравниться.

Дверь в палату 268 была прикрыта; малолетний пациент, накачанный лекарствами, спал крепким сном в полном одиночестве.

Скрытая тенью фигура скользнула к койке. Свет с улицы падал на загорелую кожу ребенка, лишний раз подчеркивая белизну постельного белья. Вся кровать словно плавала в озере света посреди жутковатой тьмы.

Ночное Идолище подняло с пола упавшую обезьянку, положило игрушку рядом с мальчиком и перегнулось через перильца, втягивая воздух шевелящимися ноздрями. Как сладко он пахнет… Ванильным пудингом и сном.

Джейми Суит. Джейми сладкий.

Удачное имя! Длинные ресницы, слегка припухлый ротик Купидона — и ручка, обернутая гипсовой повязкой. Пятилетний ангелочек со сломанным крылышком.

Какая жалость!

Этому мальчику уже не придется играть в мяч. Не доведется падать с велосипеда, рискуя поломать вторую ручку.

Ничего не попишешь.

Джейми сейчас умрет. Такова уж его судьба, таково его предназначение на этой земле.

Ночное Идолище заправило шприц, сунуло в карман пустой пузырек и, шагнув ближе к койке, наработанным движением впрыснуло морфин в капельницу, подключенную через трубку к левой руке мальчика. Вообще-то эта доза предназначалась для пожарного из 286-й палаты: для мужчины весом за 120 кг, с ожогами второй степени и переломанными ногами. Что ж, сегодня ночью ему придется потерпеть, ничего страшного.

Часы мерно отщелкивали минуты. Порой с улицы доносилось шуршание шин, а тут было слышно лишь легкое посапывание ребенка.

Большим и указательным пальцами Ночное Идолище раздвинуло веки маленького пациента. Зрачки успели сузиться до размера булавочной головки, дыхание стало мелким и неровным, по лицу струился пот, превращая кудри в темные загогулины, липнущие ко лбу и вискам.

Словно услышав чужие мысли, мальчик дернулся раз, второй, третий — и выгнулся дугой, распахнув рот в беззвучном крике.

Ночное Идолище коснулось сонной артерии ребенка, поискало пульс, сунуло руку в карман за пуговицами. Положило металлические кружочки на глаза.

— Спокойной ночи, сладкий принц. Спокойной ночи.

 

Глава 114

Из интеркома раздался голос Бренды: — Лейтенант, третья линия. Уверяет, что очень срочно и что вы ее знаете, хотя имя сообщать отказывается.

Я ткнула пальцем в нужную кнопку, назвалась, и меня сразу захлестнул поток слов. Нодди я узнала даже сквозь треск помех и сдавленные рыдания.

— Ведь он такой маленький! — бормотала она. — Просто сломал себе ручку, а теперь умер! Но почему, зачем?! Я услышала об этом в кафетерии. У него тоже на глазах были пуговицы!

Я набрала номер Траччио, терпеливо выждала, пока он не переключится на мою линию, изложила, что мне нужно и что именно я собираюсь делать.

Затем проглотила кучу советов из разряда «не-вздумай-те-напортачить!», «имейте-в-виду!» и «семь-раз-отмерь!», перемежаемых вопросами типа «вы уверены?», «а она не ошиблась?», «вы понимаете, что я за вас отдуваться не буду?».

При всякой возможности я стальным голосом отвечала:

— Да, сэр! Так точно, сэр!

И я действительно понимала, что меня ждет, если…

Очевидно, что примитивное, тупое прочесывание больницы не даст ничего, кроме массовой паники. Никаких улик, никаких подозреваемых, ниточек к злодею. Вскоре нас затопит лавина возмущенных звонков, жалоб на мою некомпетентность, отсутствие профессионализма, слепую веру в интуицию и — самое главное — на неспособность ПДСФ защитить невинных граждан, служению которым мы присягали.

Но на разработку улучшенного плана просто не было времени.

Умер еще один человек.

Пятилетний ребенок.

Наконец Траччио дал мне «зеленый свет», и я вызвала всю опергруппу.

Они слетелись, точно хищные птицы, боевые соколы, от чьих широких крыльев-плечей потемнело в комнате: Джейкоби и Конклин, Чии Родригес, Лемке, Сэмьюэлз, Макнил и прочие ребята, с которыми я работаю уже несколько лет и на которых научилась полагаться во всем. Особенно сейчас.

Отфильтровывая нотки беспокойства из голоса, я сообщила подчиненным, что в муниципальном госпитале при подозрительных обстоятельствах умер ребенок. Что надо сохранить место преступления и улики в неприкосновенности. Что времени очень мало. И что мы должны найти убийцу практически по нулевым следам.

На хмурых лицах читалась серьезная озабоченность — и в то же время вера в меня, их руководителя.

— Вопросы? — спросила я.

— Никак нет. Все ясно, лейтенант. Мы готовы!

Их настрой начал передаваться и мне, подкрепил отчаянные надежды.

 

Глава 115

Не прошло и часа после нашего разговора с Траччио, как я, вооруженная необходимыми ордерами, вела за собой настоящий караван из инспекторов и копов, причем некоторых из них пришлось даже позаимствовать у отделов наркоконтроля, разбойных нападений и организованной преступности. Вся наша кавалькада под вой сирен и вспышки мигалок неслась на север, к муниципальному госпиталю.

Оставив машины на Сосновой улице, мы с разных входов проникли внутрь здания и разбились на группы согласно плану.

На пару с Джейкоби я направилась к единственному лифту, который останавливался на управленческом этаже. Молча удостоверение в лицо секретарши — раз! Могучий Джейкоби первым в дверь — два! Немая сцена — три!

А посмотреть было на что. Ни дать ни взять — совет заговорщиков в полном составе. Во главе стола — Карл Уитли собственной персоной. Выглядит так, словно до сих пор не может поверить, что увяз в кошмаре наяву. Бледная, даже посеревшая кожа. Плохо выбрит. Остекленевшие глаза.

У прочих «пиджаков» вид был столь же выразительным, как и у жертв посттравматического синдрома.

— Поступило сообщение о смерти пациента при подозрительных обстоятельствах. Вот ордера на обыск, — сказала я и швырнула пачку бумажек на стол белого дерева.

— Да вы хоть… — вскочил Уитли, неловко сбив при этом кофейную чашку. Он принялся вытирать темное пятно носовым платком. — А впрочем, ну вас к дьяволу… Делайте что хотите, лейтенант. Я лично умываю руки.

— Вот как? — сказала я. — И кто здесь начальник в таком случае?

Уитли вскинул глаза:

— Разве не понятно? Очевидно — вы.

 

Глава 116

Мы с Джейкоби сели в обшарпанный грузовой лифт и прокатились на нем до самого подвала, который на поверку оказался лабиринтом из неоштукатуренного бетона, протянувшимся на целый квартал.

Мы шли к больничному моргу вслед за молчаливым санитаром, пихавшим перед собой каталку на вихляющихся скрипучих колесиках.

У помещения, откуда тянуло холодком, мы подождали, пока санитар не загонит внутрь свою непослушную обузу, затем вошли сами.

На звук шагов поднял лицо мужчина средних лет с комическим круглым животиком под лабораторным халатом. Положив планшет на ближайший труп, он направился нам навстречу.

Мы обменялись приветствиями и представились друг Другу.

Доктор Раймонд Пол работал здесь главным патологоанатомом, его уже предупредили о нашем появлении.

— А знаете, — сказал он, — ваш звонок немного запоздал. Палату Джеймса Суита уже привели в порядок, и его тело перевезли сюда, к нам.

За доктором Полом мы прошли к стеллажу; патологоанатом бросил взгляд на список и потянул ручку одного из ящиков. Поддон с готовностью выкатился. Я откинула простыню и лично убедилась в правоте слов Нодди Уилкинс.

Обнаженное тело мальчика выглядело крошечным и беззащитным. А тут еще эта громоздкая, какая-то неуместная гипсовая повязка… У меня даже горло перехватило.

От чего он умер?

Как перелом руки мог обернуться летальным исходом?

Играя желваками, Джейкоби бросил взгляд на патологоанатома:

— Вы в состоянии объяснить, что здесь произошло?

— Ну-у, судя по анамнезу… по его медкарте то есть, у мальчика наблюдался закрытый перелом правой плечевой кости и трещина в локтевой, — пожал плечами доктор Пол. — Если я не ошибаюсь, он упал с велосипеда.

— И все? — Джейкоби покачал головой. — Знаете, доктор, я в первый раз слышу, что падение с детского велосипеда ведет к летальному исходу. Впрочем, в вашей больнице, похоже, еще и не такое может случиться, а?

— Послушайте, — раздраженно ответил Пол, — мне строго-настрого запретили трогать мальчика, так что я вам ничего сказать не могу. Вообще без понятия, ясно?

— Ничего, доктор, — ответила я. — За вскрытие не переживайте. Этот мальчик едет с нами, в судебно-медицинский департамент при прокуратуре.

 

Глава 117

Девять утра — и почти девять часов с момента смерти маленького Джейми Суита. Мальчик умер на больничной койке, в окружении множества взрослых, поднаторелых в медицине людей, обещавших о нем заботиться.

Раздраженного Джейкоби я оставила на втором этаже, в компании с Чарли Клэппером и его бригадой. Эксперты обрабатывали все, что могло содержать улики: простыни, одеяло, подушку, детскую пижамку, вовремя извлеченную из мешка с грязным бельем, отправленного в больничную прачечную. Кто-то посыпал поверхности тальком, ища отпечатки пальцев, кто-то собирал с пола мусор… И еще один человек упаковывал пару кадуцейных пуговиц, которые бросили в пустой стакан, когда тело мальчика выносили из палаты.

Я делала обход: коридор за коридором, мимо моих же людей, занятых опросом врачей и младшего медперсонала. Сбор данных, определение точной последовательности событий. Кто, когда и где видел мальчика живым? Какие лекарства ему давали?

Кто дежурил прошлой ночью?

Кто обнаружил его смерть?

Родителей Джейми я нашла на втором этаже, в тесной неуютной комнате ожидания. Молодая чета, едва ли за тридцать обоим, забилась в угол, на лицах смесь ужаса и гнева, готовы верить всему — кроме того, что я им говорила.

— Какого черта?! — кричал на меня Мартин. — У него была сломана рука! Вы понимаете — рука!.. Я сейчас убью кого-нибудь!

— Верю, — тихо сказала я.

— Да? Да?! Лейтенант, я вам официально заявляю! Я просто требую! Вы лично отвечаете! Найдите, кто это сделал, кто убил моего сына!

Рядом с ним раскачивалась и стонала женщина. По щекам и шее у нее тянулись неровные ярко-алые вздутые полосы, где женщина ногтями содрала кожу.

— Я хочу умереть… — шептала она, цепляясь за руку мужа. — Господи, пожалуйста, дай мне умереть…

— Наш главный медицинский эксперт осмотрит Джейми, — сказала я, старательно пряча глаза, чтобы они не увидели моих слез. — Как только я узнаю, что случилось, я вам тут же сообщу. Мне очень, очень жаль…

 

Глава 118

Порой дует скверный ветер.

Охранник сопроводил меня в кабинет доктора Гарзы, оказавшийся на первом этаже, сразу за углом отделения неотложной терапии.

Противоестественно худая женщина с нарисованными бровями и длинными сиреневыми ногтями стояла неподалеку от двери, отправляя что-то по факсу.

Изо всех сил, пытаясь взять под контроль собственное дыхание и нервы, я показала удостоверение и потребовала доктора.

— Мистер Гарза был, но ушел, — ответила женщина, кидая взгляд на мою кобуру с пистолетом, что выглядывала из-под мышки. — Вероятно, он сейчас дома. Можно позвонить, если хотите.

Я вручила ей бумагу.

— Вот ордер на обыск его кабинета. Где ключи?

Отпирая дверь, женщина подарила мне длинный косой взгляд, затем прошла внутрь, звонко щелкнула выключателем. Подойдя к дальней стене, где стоял невысокий шкаф, открыла лежавший на нем древний серебряный портсигар.

Пусто.

— Странно, — сказала она. — Ключи от ящиков доктор Гарза всегда держит здесь… Очень странно.

Я приказала охраннику взломать замки монтировкой, а сама тем временем принялась методично переворачивать комнату вверх дном.

В шкафах оказались медкарты пациентов и медицинские журналы, до сих пор не вынутые из прозрачных пластиковых чехлов. Я переворошила сотни листов текста, графиков и меморандумов, ища хоть какую-нибудь подсказку, если даже и не улику.

Полный ноль.

Вытащив ящики стола, рассыпая по ковру ручки, карандаши и скрепки, я шарила по закоулкам, надеясь отыскать, скажем, латунные пуговицы, некое украшение, больничный браслет с именем — словом, любой сувенир или трофей, который маньяк может оставить себе на память о жертвах.

Под руки попадалось все, что угодно — настоящий канцелярский рай, — кроме единственно важного и нужного.

На крючке за дверью обнаружился одежный чехол, с какими люди ездят в командировки.

Я дернула застежку-молнию, вытряхнула содержимое: синий спортивный пиджак; серые брюки; черный кожаный пояс; две сорочки, одна бледно-розовая, другая синяя; комплект нательного белья; кожаный галстук-шнурок с чехлом. В кармане пиджака отыскался черный футляр — диагностический набор в комплекте со шприцами и флаконами инсулина.

Гарза, выходит, диабетик.

Крошечный дорожный несессер был полон самых обычных вещей: зубная паста, щетка, бритва, несколько облаток со снотворным, полдюжины антацидных таблеток, пилюли для борьбы с эректильной дисфункцией…

Да, но зачем ему такой дорожный набор?

Чтобы переодеваться в свеженькое перед появлением в зале судебных заседаний?

Или после ночи, проведенной с подружкой?

Как бы то ни было, это вовсе не свидетельствует о совершенных преступлениях.

Я еще рылась в уголках чехла и выворачивала наружу карманчики, кряхтя от горького разочарования, когда зазвонил мой «Некстел».

— Я в раздевалке для санитаров, — сказал Джейкоби и сделал паузу, чтобы прокашляться, после чего произнес слова, от которых меня потянуло назвать своего будущего первенца Уорреном. — Давай, Линдси, сюда. У меня тут кое-кто задержан по подозрению в убийстве.

 

Глава 119

Серьезно?! Вот она — справедливость! Должно быть, наш тяжкий труд и весь тот риск, что мы на себя принимаем, наконец-то начали приносить плоды. Итак, что же это за монстр?

Всполошенная толпа из младших медработников жалась к задней стене раздевалки. Кто-то что-то мяукал насчет гражданских прав и свобод, кто-то открыто глумился над копами, которые болторезными ножницами срезали замки на запертых шкафчиках.

Плотно сбитый, хмурый Джейкоби напоминал скорее борца-тяжеловеса, нежели сотрудника полиции. Он стоял возле темнокожей дамы в синей униформе, сидевшей на центральной скамейке между рядами шкафчиков. Не думаю, что хотя бы раз ее видела раньше.

Ей было лет сорок с небольшим; мало примечательное овальное лицо, короткие прямые волосы. На цепочке вокруг шеи висел талисман: золотая фигурка молящегося ангела.

Завидев меня, она уронила голову и что-то простонала себе под нос. Любопытно. Она знает, кто я такая? Мы наконец-то отловили убийцу?

— Эту дамочку я попросил проехать с нами, чтобы прояснить кое-какие вопросы, а она взяла и кинулась наутек, — пояснил Джейкоби.

С этими словами он показал мне небольшую пластиковую коробочку, заполненную кадуцейными пуговицами. Я взяла ее в руки и уставилась в ворох тускло отсвечивающих латунных кружочков.

Бросив взгляд на Джейкоби, я позволила себе небольшую, хотя и триумфальную улыбку.

— Нашли на верхней полке у нее в шкафчике, — сказал он. — Я отправил Конклина с Сэмьюэлзом в участок, за ордером на обыск ее квартиры.

— Как вас зовут? — спросила я женщину.

— Мари Сен-Жермен. Что это за акцент?

Висевший на шнурке бейджик пояснил, что владелица выполняет функции ассистента для дипломированных медсестер. Другими словами, в ходе своей работы эта санитарка перемещалась с этажа на этаж, из отделения в отделение, проникая в том числе и в палаты пациентов.

И, разумеется, она обладала доступом к медпрепаратам.

В самом ли деле эта женщина умертвила много больных?

— Инспектор Джейкоби зачитал вам ваши права?

— Да зачитал я, зачитал. Могу и по второму кругу пойти, — ответил мой напарник, нависая над задержанной в нескольких сантиметрах от ее лица. — Вы имеете право сохранять молчание. Если вы откажетесь от этого права, любые ваши слова могут быть использованы против вас в суде. У вас имеется право на защитника. Если у вас нет средств на защитника, государство предоставит его бесплатно. Вы поняли свои права?

— Оставьте ее в покое! — выкрикнул кто-то из глубины раздевалки. — Что она вам сделала?! Отпустите ее!

Группа санитаров подхватила эти слова и принялась ритмично скандировать:

— От-пус-ти-те! От-пус-ти-те!

— Хватит! — рявкнула я, с размаху врезав по железной дверце ладонью. Народ сразу потерял воодушевление, и речевка затихла.

— Так вы поняли свои права или нет? — вновь потребовал Джейкоб и.

— Да. Поняла.

— Почему вы побежали, Мари?

— Я испугалась.

— Чего испугались?

— Полиции.

— Слушай, а кроме пуговиц, что-нибудь есть? — тихо спросила я Джейкоби.

— Вот это все ее, — ответил он, показывая на ворох скромных тряпок и туалетных принадлежностей, вываленных на скамейку. Самым смертоубийственным предметом из них был томик женской прозы Даниэлы Стил. Я вытряхнула сумочку Мари, обнаружила старенький бумажник, дешевую пластиковую косметичку, пурпурную расческу, просроченный телефонный счет и куколку размером с мой большой палец.

Куколка была явно самодельной, из черной шерстяной пряжи с нанизанными цветными бусинками.

— Это что?

— Так просто. Талисман на удачу…

Я вздохнула, бросила куколку обратно в сумку.

— Ну, мисс Сен-Жермен, вы готовы?

— Я еду домой?

Пока мы с Джейкоби направлялись к себе, то есть в Дворец правосудия, в компании с Мари Сен-Жермен на заднем сиденье, я просчитывала действия на ближайшие сорок восемь часов. Ужасно хотелось поскорее узнать, не обнаружила ли чего-нибудь Клэр по ходу аутопсии маленького Джей-ми; не допустил ли убийца ошибку; нет ли какой-нибудь связи между Сен-Жермен и Гарзой…

Но самую большую надежду я питала на признание.

Черт возьми, наконец-то пошла реальная работа!

У нас на руках подозреваемый!

 

Глава 120

Сенсационный репортаж Синди, занявший всю первую полосу и повествовавший про «Загадочные метки смерти», уже вовсю расходился из газетных киосков, когда мы эскортировали Мари Сен-Жермен сквозь парадные двери Дворца правосудия.

Шеф ухитрился кое-что скормить прессе, однако чем дальше, тем сильнее от непрерывного хождения по кругу у меня болела голова. Четыре часа мы просидели с Джейкоби, допрашивая Мари. Отмечу при этом, что невидимая комнатушка за односторонним зеркалом была битком набита нашими инспекторами, не говоря уже про сотрудников прокуратуры во главе с окружным прокурором. Шеф, разумеется, не отходил от него ни на шаг.

На целый час нас удостоил своим присутствием сам бургомистр.

За все это время мы узнали, что Сен-Жермен родилась на Гаити, что она не является гражданкой США, хотя и прожила у нас почти двадцать лет.

И все. Скукожившись на стуле, она то и дело принималась рыдать.

— Я никого не убивала… я не делала ничего плохого… я хороший человек…

— Да прекратите, наконец! Сколько можно сырость разводить! — пристукнул Джейкоби кулаком по столу. — Объясните лучше насчет этих пуговиц, чтоб им провалиться! Или — клянусь Богом! — я позвоню в Миграционную службу, и к вечеру вас в кандалах выгрузят в Порт-о-Пренсе!

Ясное дело, Уоррен хватил через край, но я не стала его поправлять.

Плечи Мари Сен-Жермен затряслись. Она закрыла лицо руками и пролепетала:

— Я больше не хочу говорить… вы мне все равно не верите…

Если ее следующими словами будут «Где мой адвокат?!», нам каюк!

— Ладно, Мари, хорошо, — поспешила я вмешаться. — Инспектор Джейкоби не хотел вас пугать. Нам просто нужно разобраться, понимаете? Пожалуйста, расскажите, что вам известно.

Женщина протянула руку к стоявшей на столе коробочке салфеток и высморкалась.

— Итак, Мари, почему у вас в шкафчике раздевалки хранились эти пуговицы? Давайте начнем именно с них.

Она отвернулась от Джейкоби и прямо-таки впилась умоляющими глазами мне в лицо, в зрачки. Ну ничем не напоминает убийцу — хотя я тертый калач и знаю, что внешний вид бывает куда как обманчив.

— Мы так делали в фельдшерской школе, — сказала Мари Сен-Жермен. — Дома. Клали монетки или ракушки на глаза умершим, чтобы помочь им переправиться на ту сторону. Вы можете проверить, это очень легко, надо просто позвонить. Вы позвоните? — Чем больше она говорила, тем увереннее и напористее становился ее голос. — Маленького мальчика я нашла мертвым сегодня утром. Он ушел слишком рано, гораздо раньше своего срока, и я положила эти меточки. Чтобы Всевышний обратил на него особое внимание.

Я пододвинула стул поближе к Сен-Жермен и, преодолевая немалый внутренний протест, накрыла ладонью ее руку.

— Да, Мари, но вы сами — лично — помогали ему перейти на ту сторону? Может быть, вам показалось, что этот маленький мальчик очень страдает? Наверное, поэтому выдали ему что-то усыпляющее?

Она резко выдернула руку.

— Я бы скорее сама себя усыпила, чем этого ангелочка!

Я скосила глаза на зеркало, где увидела лишь собственную осунувшуюся физиономию, хотя умом отлично понимала, что те люди, сейчас следившие за допросом, страстно желали пинками выгнать меня из комнаты и навалиться на задержанную со своими особыми методами. Например, разорвать пополам и пошуровать в кишочках, чтобы докопаться до правды.

Затем я из кармана достала список, что в свое время выудила из Карла Уитли, развернула его на столе и разгладила ладонью. Повернула его так, чтобы санитарка смогла увидеть тридцать два имени — учетную книгу бессмысленных смертей.

— Мари, посмотрите, пожалуйста, сюда. Ответьте, вы клали пуговицы на глаза перечисленных здесь людей?

Пауза. Женщина водила пальцем по бумаге, беззвучно проговаривая имена.

— Да, я клала им пуговицы, — наконец произнесла она, выпрямляя спину и пришпиливая меня немигающим взглядом. — Но, клянусь Господом Богом, я никому из них не делала ничего плохого. Я просто хотела, чтобы Всевышний про них не забыл. И чтобы о них помнили при этой жизни, вот и все.

За моей спиной раздался страшный грохот, Джейкоби с размаху поддал ногой под стул, и тот, перелетев через всю комнату, врезался в стенку.

— Инспектор! — сделала я строгое лицо, в глубине души сама, желая отвести душу. Затем, переведя глаза обратно на Сен-Жермен, я промолвила: — Все в порядке, Мари. Не обращайте на него внимания. Смотрите только на меня. Итак, почему вы не обратились в полицию?

— С какой стати мне терять работу? — возмущенно возразила она. — Да и потом, что изменится? Таких, как я, никто не слушает. Вы, например, мне не верите. Я это отлично вижу в ваших глазах.

— А вы сделайте так, чтобы я поверила, — предложила я. — Нет, правда! Я очень хочу вам поверить!

Мари Сен-Жермен нагнулась вперед и произнесла серьезным, рассудительным тоном:

— В таком случае слушайте внимательно. Вам надо поговорить с той врачихой из больничной аптеки, с доктором Энгстром. Говорить нужно с ней, а не со мной. Я — хороший человек. А она — нет.

 

Глава 121

Я уж не знаю, каким образом у нее это получается, но самый банальный лабораторный халат на плечах доктора Сони Энгстром смотрелся творением рук талантливого кутюрье. Короткие платиновые волосы зачесаны назад, из ложбинки на горле выглядывает бриллиантовая капля на платиновой цепочке, а что касается лица, то макияж, построенный на пудре с блестками, оттеняющей бледно-розовый колер припухлых губ, был выше всяческих похвал.

Энгстром встала и пожала нам с Джейкоби руки.

Разместившись за столом, я отметила, что бумаги отсортированы в аккуратные стопочки, что ручки и карандаши, выложенные на лакированный подносик, своими кончиками смотрят в одну и ту же сторону, что дипломы хозяйки развешаны на стене через абсолютно равные промежутки…

Лишь встревоженный бег светло-серых глаз — от меня на Джейкоби и обратно — намекал на человеческую составляющую заведующей фармакологическим отделением.

Я тоже перевела взгляд на Джейкоби — и отметила на его физиономии характерное выражение, словно он вот-вот готов поджать уголки рта и прищурить глаз.

Мы уже далеко не первый год трудимся вместе, так что я сообразила, что это означает.

Он ее узнал.

Доктор Энгстром оперла подбородок на сплетенные пальцы и по собственной инициативе начала говорить.

Оказывается, после зачтения вчерашнего вердикта вся больница стояла на ушах. Даже мадам доктор и та пережила глубокое потрясение.

— Мы не знаем, кто останется, а кто потеряет работу, — жаловалась Соня. — Не ведаем, закроется ли госпиталь вообще. Сейчас все возможно.

— Вы считаете, вас уволят? — спросила а.

— Этот вопрос не дает мне покоя уже несколько лет. Необъяснимые смерти пациентов превратили меня в развалину, — ответила доктор, приглаживая прическу. — Я обращалась к руководству, к Карлу Уитли, причем неоднократно. Более того, я подготовила докладную записку о тех ошибках, которые — с моей точки зрения — обусловлены фармакологическими причинами. Однако Карл и наши юридические консультанты заверили, что мой отдел невиновен. Просто у нас завелся любитель розыгрышей, человек с больным юмором, и его схватят за руку… Как вы понимаете, я испытала облегчение. К тому же наша компьютерная система надежно защищена, поэтому…

Соня отвернулась к окну, не закончив фразу.

— Доктор Энгстром, — сказал Джейкоби, — я человек старомодный; это, наверное, видно невооруженным глазом. Я ничего не понимаю в компьютерах и прочих современных штучках.

— Видите ли, инспектор, на самом деле все очень просто. Наш компьютер запрограммирован так, чтобы выдавать медикаменты согласно введенному в него диагнозу. Прописать неправильное лекарство просто невозможно, машина откажется его выдать: ведь оно не будет соответствовать диагнозу!

— А разве программу нельзя переделать? — спросил Джейкоби. — Ведь кто-то сидит за этим компьютером!

— Конечно, любой из моих сотрудников в состоянии ввести диагноз в машину, однако алгоритм изменить невозможно. Я одна обладаю такой привилегией, а мой пароль, между прочим, защищен биометрикой!

— Чем-чем? — вздернул бровь Джейкоби.

— Мой личный пароль — это мой отпечаток пальца.

— Да, но разве нельзя указать неправильный диагноз? — спросила я. — Это же очевидно!

— Очевидно чисто теоретически, а на практике совершенно исключено. Во-первых, за этим следят сами лечащие врачи. Во-вторых, не забывайте про моих сотрудников. Далее, компьютер настроен так, что подает сигнал тревоги при малейшей попытке нарушить протоколы безопасности. И наконец, вы меня извините, но вы и близко не представляете, насколько я сама педантична и привержена правилам. Я практически днями напролет занята проверкой и перепроверкой выписываемых рецептов и медицинских данных пациентов. Причем не только по тем позициям, которые вменены в обязанность лично мне; я отслеживаю качество работы всех моих сотрудников! Опросите людей — и вы услышите шутку, что я, дескать, сама наполовину киборг! Я заметила.

— Все это очень хорошо, но у меня создалось впечатление, что система базируется именно на диагнозе.

— Именно так.

— И насколько я поняла, вы в любую секунду можете изменить любой диагноз любого врача?

Энгстром покачнулась на стуле и несколько секунд тупо смотрела мне в лицо. Затем ее как бы взорвало изнутри.

— Это возмутительно! Нет, это… это даже хуже! Абсолютная идиотская чушь! Хотите, я пойду на проверку «детектором лжи»? Хоть сейчас!

— Мы учтем ваше любезное предложение. Хотя в данную минуту у нас просто беседа. Кстати, вы знакомы с мисс Сен-Жермен?

— Нет. Кто это?

— А насколько хорошо вы знаете доктора Гарзу? — внес свою лепту Джейкоби.

— Что значит «насколько хорошо»? Он заведует отделением неотложной помощи! Мы оба входим в состав нашего медсове…

Джейкоби молча встал и припечатал распластанную ладонь к столу. Шариковые ручки подпрыгнули вместе с бумажками.

— Хватит изворачиваться, доктор Энгстром! Вы и Гарза, что называется, «близки», не так ли? В интимном смысле?

У женщины отлила кровь от лица.

О чем он?

Ах да! Тут я вспомнила. Телефонный звонок в тот дождливый вечер, когда он проследил Гарзу до «Вентичелло ристоранте», а затем и до дома. Помнится, Джейкоби описал стройную блондинку лет сорока… «Его можно обвинить разве лишь в том, что он завел себе подружку».

Сидевшая напротив нас женщина всхлипнула:

— Боже… Боже мой…

 

Глава 122

Фасад Сони Энгстром разваливался, таял на глазах, а в моей голове между тем дудели трубы и били барабаны. Гарза и Энгстром! Идеальное партнерство для умерщвления; процедура, наверное, столь же отточена и эффективна, как и весь ее стиль…

— Доктор Энгстром, не волнуйтесь. Просто не таитесь, и вам станет гораздо легче, вы стряхнете с себя ужас этого адского спектакля. Мы готовы с вами работать, но вы должны рассказать правду — прямо сейчас, немедленно! В конце концов, что, если Гарза вас просто использовал? У него имелся доступ к программному обеспечению компьютера?

В глазах напротив я увидела страх. Медленно, неохотно, Энгстром кивнула:

— Да. — У меня кожа пошла пупырышками, а на затылке поднялись дыбом волосы, когда Энгстром тихо добавила: — Пару раз я позволяла ему войти в систему…

— Пару раз?

— Ну… иногда. Поймите, все совсем не так, как вы думаете! Доктор Гарза — превосходный врач! И очень совестливый, как и я… Смерть пациентов… Вы даже не представляете, как мы извелись! Деннис пытался найти несоответствия между диагнозом и выписанными рецептами. И я тоже, параллельно с ним!

— И что же вы нашли?

— Ничего. Совсем ничего. В итоге мы списали эти смерти на ошибки, сделанные непосредственно на этажах. Кому не известно, что медсестры порой путают лекарства на своих подносах! Дают людям совсем не то, хотя препараты назначены обоснованно и на полном основании получены у нас в аптеке… Я вам правду говорю!

— Вы всякий раз были рядом с Гарзой, когда он… как там говорится… «получал доступ к компьютеру»? — спросил Джейкоби.

— Разумеется! Без моего отпечатка пальца ничего не выйдет!.. Хотя я и не стояла у него за плечом, если вы это имеете ввиду.

На лице у Сони мелькнула тревога, когда она поняла, к чему клонит Джейкоби. На шее женщины четко обозначились жилы. Она обеими руками схватилась за столешницу.

— Деннис никогда — слышите, никогда! — не смог бы причинить вред пациенту! Он замечательный врач!

Джейкоби проворчал:

— Я лично слышу один только влюбленный лепет. Признайтесь, доктор, ведь так?

— Да, я любила его… — В голосе Сони прорезались жалобные нотки. — Но сейчас все кончено, поверьте! Я случайно узнала, что он спит с Морин О'Мара. Слышали про такую?

Я спокойно кивнула, хотя наделе была потрясена. О'Мара только что разбила муниципальный госпиталь в пух и прах. И при этом они с Гарзой любовники?

Очень тянуло посмотреть на Джейкоби, но я не могла оторвать взгляд от Сони Энгстром.

— Удивлены, лейтенант? — спросила Соня. — Я тоже не сразу разобралась. Странный постельный союз… — Она фыркнула и скорбно покачала головой: — Деннис Гарза и Морин О'Мара. Какие любопытные возможности это открывает, вы не находите?

 

Глава 123

Выходя из больницы вслед за Джейкоби, я даже не знала, за какую мысль ухватиться.

Гарза и Энгстром.

Гарза и О'Мара.

«Какие любопытные возможности, вы не находите?»

Мы сели в машину, Джейкоби завел двигатель. Во мне с каждой секундой нарастало чувство, что осталось сделать шажок — и в руки упадет не просто плод мучительных усилий, а целый арбуз.

— Смотри, — обратилась я к Джейкоби. — Синди присутствовала в зале, когда Гарза выступал свидетелем. О'Мара спросила, имеет ли он отношение к смертям. А Гарза — нет, ты только вообрази! — Гарза спрятался за Пятую поправку.

— Бред какой-то, — пожал плечами Джейкоби, сворачивая на Ливенворт. — Ведь не он же был ответчиком на процессе.

— Вот именно! И тогда Синди подумала: «Эге! Наш добрый доктор что-то скрывает!» Она мне сама рассказывала, что его фраза стала поворотной для всего процесса. Несколькими словами он разбил оборону больницы вдребезги.

— Тогда у меня вопрос: уж не с подачи ли О'Мара он это сделал? Или же чисто по своей инициативе? И потом, он сам-то понимал, какую петлю на него накидывает О'Мара?

— Да, вопрос интересный. Между прочим, еще неизвестно, кто кому накидывает петлю. Как ни крути, а в судебный процесс были вовлечены обе его подружки.

Тут Джейкоби резко свернул на Филберт, и мне пришлось ухватиться за ручку двери.

— Все вроде бы перед глазами, а картинка не складывается…

Машина остановилась перед кремово-желтым трехэтажным фасадом с полоской белой лепнины.

— А мы возьмем да и спросим у него! — сказал Джейкоби.

 

Глава 124

Покряхтывая, он вылез из машины, и я последовала его примеру. На тротуаре мы синхронно вскинули руки, прикрывая глаза от солнца и щурясь на импозантный особняк, веранда которого выходила на мощенную булыжником дорожку, с обоих сторон окруженную старательно прилизанной лужайкой.

Пока я размышляла про Гарзу — не состоит ли он в какой-нибудь связи с гаитянской санитаркой по имени Мари Сен-Жермен, — Джейкоби занялся осмотром периметра и буквально секунд через пять резко присел на корточки.

— Иди-ка взгляни!

Он показал на цепочку кровяных капель, тянувшуюся от тротуара прямиком до крашеного пола веранды. Начищенная луковица латунной дверной ручки была заляпана бурыми пятнами.

— Свежая, — пробормотал Джейкоби.

Мысли о том, как бы похитрее провести допрос Гарзы, тут же вылетели у меня из головы.

Что здесь случилось?!

Я ткнула пальцем в звонок, одновременно выхватив пистолет из-под мышки. То же самое проделал и Джейкоби.

После звяканья электронных колокольчиков потянулись секунды ожидания: когда же раздастся шлепанье шагов?

К двери никто не подошел.

Я принялась колотить по филенке кулаком.

— Открывайте! Полиция!

Вновь ожидание.

— Все, я официально объявляю, что у нас чрезвычайная ситуация, — сказала я Джейкоби.

В принципе я могла быть и не права. В дома разрешается проникать без ордера только в том случае, когда в опасности находится жизнь человека.

А у нас что? Крови совсем немного; может, этот человек порезал себе палец? И все-таки мой внутренний голос буквально кричал: в доме творится что-то неладное!

Если и проникать внутрь, то именно сейчас.

Я сорвала с ремня «Некстел» и передала запрос на подкрепление.

Джейкоби кивнул, оглядел веранду и подошел к цветочному горшку размером с подушку. Высыпав землю вместе с геранью за перила, он этим горшком как тараном выбил верхнюю филенку из дубовой двери.

Я просунула руку через дыру с занозистыми краями, пощупала пальцами с обратной стороны и, обнаружив самозапирающийся замок, повернула его ручку. Мы ступили внутрь жилища Гарзы.

 

Глава 125

Немедленно, прямо из прихожей, я крикнула:

— Внимание! Это полиция! Мы проходим в дом!

И вновь никакого ответа, причем шестым чувством я ощущала, что здесь нет ни единой живой души.

Мы с Джейкоби миновали прихожую и шагнули в гостиную, которую уже никто не перепутает с модельной обстановкой из журнала про интерьер-дизайн. Я бегло обежала ее глазами: сплошная перевернутая мебель и чудовищно огромное количество крови. Ни дать ни взять — скотобойня.

— Обрати внимание, — подал голос Джейкоби, в свою очередь, сканируя картину разрушения. — Что бы здесь ни случилось, работали не профессионалы.

Чем больше я смотрела вокруг, тем суше становилось во рту.

Алый фонтан крови — артериальной? — ударил по бледным стенам и пролился по ним до самых половиц. Потолок усеивали созвездия кровяных капель. В центре ковра, напротив дивана, расплылось бурое пятно. По полу во все стороны шли размазанные отпечатки следов; каминная полка была захватана чьими-то окровавленными руками…

Горькая желчь подступила к горлу, пока я воображала себе ту ярость и тот ужас, что царили в этой комнате не так давно.

Я хлопала ресницами, не в силах отвести глаз, и наваждение пришлось разбивать Уоррену.

— Пошли, Боксер. Надо работать.

Мы прочесали все помещения на первом этаже, на всякий случай прикрывая друг друга. Кровавые потеки на стенах столовой привели нас к кухонной раковине, до краев заполненной водянистой кровью, из которой торчала ручка двадцати сантиметрового разделочного тесака.

По лестнице мы поднялись на второй, а затем и на третий этаж, осматривая комнаты, распахивая двери шкафов и чуланов, заглядывая под кровати…

— Никого и ничего… — все чаще и чаще ворчал Джейкоби.

Хозяйская спальня была обставлена солидной, тяжелой мебелью красного дерева; на полу — темно-синий ковер; на окнах — шторы того же колера. Полное отсутствие одеял на кровати; одно лишь бледно-синее постельное белье.

Мы убрали оружие и спустились в гостиную.

И вот тут-то я и увидела тяжелую хрустальную вазу, валявшуюся на боку прямо в камине.

— Джейкоби? Подойди сюда…

Он пересек комнату, положил руки на колени, нагнулся и внимательно осмотрел вазу.

— Не думаю, чтобы такой штуковиной надо часто и много бить, — поделился он мыслями. — Тюкнул разок — и полчерепа снесло.

— Да нет, ты сюда смотри, — сказала я и, чувствуя, как холодеет кровь, показала на острый окровавленный угол вазы с прилипшими волосами. Черные, не очень длинные пряди, сантиметров двенадцать длиной. Несколько дней уйдет на лабораторное подтверждение того, что я и так знала. — Джейкоби… это волосы Денниса Гарзы.

 

Глава 126

С Ливенворта донесся вой сирен; шквал звуков становился громче по мере того, как все больше и больше патрульных машин сворачивало на Филберт.

— Я буду снаружи, — предупредил Джейкоби.

Мы провели в доме едва ли несколько минут, а мне казалось, что время несется стрелой. Я заняла в прихожей такое место, откуда могла обозревать гостиную целиком, вновь и вновь прокручивая в уме возможные сценарии, пытаясь найти смысл там, где его на первый взгляд не было.

Ситуация вовсе не походила на сорванное ограбление. Все двери в дом, как выяснилось, были закрыты, причем единственным свидетельством незаконного вторжения являлась та дыра, которую проделал мой прямолинейно мыслящий напарник.

Я попробовала вообразить, как кто-то звонит в дверь, вроде нас с Джейкоби. Допустим, Гарза пропускает в дом знакомого ему человека. Да, но кого именно?

Перевернутое кресло, разбитая лампа и раскиданные по полу вещи заставляют предположить, что у них начался спор, который вскоре вышел из-под контроля.

Положим, этот неизвестный мне человек хватает вазу и бьет Гарзу по голове. Череп проломлен, из раны хлещет кровь.

Я словно собственными глазами видела, как Гарза падает в камин, тщетно пытается встать, цепляясь руками за каминную полку с искусной резьбой… Нападавший в панике: «Черт! Я же не хотел!» Между тем раненый копошится, стонет, он еще жив… Пара секунд растерянности — и решение принято окончательно и бесповоротно: «Эта сволочь должна сдохнуть!»

На дверном косяке — кровавые следы. Вот здесь незнакомец оперся рукой, выбегая в коридор, а оттуда на кухню.

Широкие дуги разбрызганной крови на потолке могут означать лишь одно: доктор был еще жив, когда в него раз за разом вонзался нож.

Что дальше? Нападавший зашел сзади, вздернул подбородок Гарзы, полоснул по горлу. Этим объясняется артериальный фонтан, ударивший в стену.

Полоса на промокшем ковре заставляет предположить, что Гарза еще отчаянно пытался добраться до двери. Воля к жизни заставляла проползти еще один сантиметр, затем еще один и еще… Он ткнулся лицом в ковер недалеко от дивана. Быстрая потеря крови. Смерть.

Гарза доверял посетителю, иначе не впустил бы его в дом. Когда все кончилось, таинственный посетитель вывез тело из дому и запер дверь.

Кто он?

Сирены на улице смолкли: патрульные машины подъехали к лужайке. Я вышла на веранду и уже на свежем воздухе набрала номер прокуратуры, чтобы заручиться ордером на временное отчуждение участка и самого дома под экспертное обследование.

Заслышав чьи-то шаги, я вскинула голову. Чарли Клэппер. Как всегда, легок на помине.

Он встретил меня своим обычным «Приветствую, лейтенант!» и помахал рукой. Секундой спустя он уже чертыхался при виде Джейкоби, который неожиданно вынырнул из гаража, напугав нашего старшего криминалиста.

— У Гарзы было две машины, — сообщил Джейкоби. — Джип на месте, а «Мерседес» исчез. Вместо него стоит черный седан «БМВ», да еще с персонализированным номерным знаком. «Рыжая» — вот что на нем написано!

 

Глава 127

Добрый десяток белых автофургонов мобильной экспертной бригады глухой стеной отгородили дом Гарзы от дороги. Всю сцену опоясывали трепыхавшиеся на ветру желтые ленты.

Я молча стояла под ярким, но прохладным осенним солнцем. Примите поздравления, дорогая Линдси. Вся ваша тщательно, научно реконструированная теория нападения на Гарзу яйца выеденного не стоит. В гараже стоит машина Морин О'Мара!

Что же получается? Это она прикончила милого доктора? И перетащила труп в «Мерседес»? Или все было с точностью до наоборот?

Скажем, она неудачно швырнула в доктора вазой, а тот нанес ответный удар?

Итак, трупа нет, одной машины тоже не хватает, зато налицо «БМВ» О'Мара и одна из самых кровавых сцен из всех, которые мне когда-либо встречались.

— Ладно, — наконец промолвила я. — Где О'Мара? Где эта «рыжая»?

Пока инспектора и дежурная смена полицейских обходили соседей, мы с Джейкоби развернули походный штаб прямо у нас в машине. Уоррен занялся организацией поисков «Мерседеса», а я набрала номер офиса О'Мара и попала на ее секретаршу, Кэти.

Перед глазами тут же встало костистое лицо под шапкой проволочных волос. Весь наш разговор сопровождался хрустом, шуршанием, сопеньем и чавканьем. Обедает, не сходя с рабочего места?

— Морин взяла недельку за свой счет. Ей надо отдохнуть, — сказала Кэти. — Она это заслужила!

— Да кто спорит… А кстати, где она проводит отпуск?

— А в чем, собственно, дело, лейтенант?

— Кэти, вы же сами понимаете, полицейская рутина…

— Вообще-то Морин не сказала, куда поедет, но я могу дать все ее номера.

— О, здорово!

Минутой позже я уже набирала сотовый О'Мара. На том конце — цифровой автоответчик. Через несколько секунд мой номер сиял у нее на пейджере. На домашней линии — занято. Раз за разом. Наглухо.

Джейкоби вбил имя О'Мара в бортовой компьютер, и через пару секунд перед нами светилось ее досье из отдела регистрации автотранспортных средств.

Джейкоби зачитал вслух:

— «Морин Сибхан О'Мара; евразийская раса; не замужем; дата рождения — пятнадцать восемь семьдесят три; рост — метр семьдесят восемь; вес — шестьдесят девять килограммов». Хм-м… Ничего так, крепенькая…

Он повернул экран, чтобы и я смогла увидеть фото и адрес О'Мара.

— Мы можем там быть через пятнадцать минут.

— Давай-ка попробуем через десять. Джейкоби сдал задом от бордюра, взвизгнув покрышками, объехал белые фургончики криминалистов и влился в трафик.

Я включила мигалку, и мы ринулись по Ливенворту к Си-Клиф — фешенебельному кварталу, где обитала О'Мара.

 

Глава 128

Номер 68 по Сивью-Мэррас оказался не просто особняком: это была самая настоящая средиземноморская вилла цвета зрелого манго, с видом и на залив, и на мост «Золотые Ворота», и на Сосалито, и — чем черт не шутит! — может, даже на Гонолулу.

Мы с Джейкоби «оседлали» веранду, и калейдоскоп кровавых картинок про дом Гарзы наконец-то вылетел из головы, уступив место вихрю новых вопросов.

«Ну же, Морин! Где ты? Жива ли еще?»

Я нажала кнопку звонка — и даже вздрогнула, когда резкий звук хлестнул по нервам. Впрочем, ни голосов, ни звука, шагов так и не донеслось.

Как и в доме Гарзы, я крикнула: «Полиция!» — еще раз нажала кнопку, отступила назад, давая место Джейкоби и его могучему кулаку.

Уоррен забарабанил по двери.

Нет ответа. «Да что с тобой приключилось, "рыжая"»?

Вновь в душе возникло знакомое чувство: костлявые пальцы смерти играют на позвонках моего хребта, как на саксофоне.

О'Мара нигде нет, ее секретарша понятия не имеет, куда та могла деться… Я уже объявляла сегодня «чрезвычайное положение» в пределах одного дома. Что мне мешает проделать это еще раз?

— По-моему, пахнет газом! — страшным голосом воскликнула я.

— Слушай, давай без театра, а? Я старый, заслуженный человек. Можно как-нибудь попроще?

— Уоррен, вспомни, что мы видели у Гарзы. В случае чего я отвечаю.

Под слабым толчком моих пальцев дверь распахнулась, будто уступая слабенькому ветерку.

Мы извлекли оружие. В который уже раз за сегодня.

— Полиция! Мы входим в дом!

Холл вел в светлую многооконную гостиную, заставленную салонной мебелью с набивными тропическими мотивами. Простенки были завешаны крупными и — на мой дилетантский взгляд — гениальными полотнами. Я пыталась найти хоть какие-то следы беспорядка, но пока что все выглядело нормально.

Мы прочесали первый этаж, через каждые несколько секунд сообщая друг другу:

— Чисто!

— Чисто!

— И здесь чисто!

Одна светлая комната задругой, опрятно прибранные и совершенно пустые анфилады…

Когда мы стали подниматься по главной лестнице, мне показалось, что запах парфюма усилился. Доверившись носу, я последовала за ароматом, и он привел меня в хозяйскую спальню.

Цвет? Персиковая мякоть. Картина над изголовьем королевского ложа? Переплетенная парочка, занятая известным делом. Я лично не понимаю такого «спального искусства», но кое-кому оно по вкусу.

Всю левую стену, если смотреть со стороны кровати, занимало сплошное гигантское окно, за один только вид из которого найдутся охотники убить человека.

Ну а стена напротив представляла собой вожделенную мечту модницы. Двустворчатые зеркальные двери гардеробных шкафов. Восемь штук — и все распахнуты настежь. Одежда сорвана с плечиков, вывалена, раскидана… А здесь что творилось? И давно ли?

На полу масса разбросанной обуви. Судя по темным полоскам на обоях у плинтуса, туфельки примеривали и ножкой торопливо отшвыривали в стену.

Из столика под трельяжем выглядывал ящик, откуда кто-то торопливо выгребал косметику. На жестком паркете валялся разбитый флакон с духами.

В прилегающей к спальне ванной комнате зеленый мраморный пол усыпан обломками беспроводного телефона.

Теперь понятно, почему все время было занято!

Похоже, О'Мара сообщили новость, которая ей пришлась не по душе.

На моем поясном ремне забормотала рация. Ага, дежурная часть ретранслирует доклад от одного из патрульных автомобилей.

Выяснилось, что они двигались на север по 101-му шоссе, когда им навстречу проехал «Мерседес» с объявленными номерами. Пока наряд добирался до «окна» в разделителе, пока разворачивался, от искомой машины и след простыл.

Итак, теперь мы с точностью знаем, по крайней мере, одно: несколько минут назад «Мерседес» Гарзы мчался в сторону аэропорта.

 

Глава 129

Деннис Гарза до белизны в костяшках стискивал руль, глядя прямо перед собой и не обращая внимания на проносящийся мимо пейзаж.

Рот его был слегка приоткрыт, рефлексы замедленны. Он и сам понимал, что находится в состоянии шока, однако окончательно впасть в ступор не позволяла ярость. Ярость настолько бешеная, что от нее кружилась голова.

Он до сих пор не мог понять, что произошло. Бред какой-то!

Утром встал как чемпион, властелин Вселенной. А потом все перевернулось с ног на голову — и понеслось экспрессом в ад.

Как можно быть такой дурой?!

Ведь с самого начала уговорились, что после процесса он заберет свою долю и покинет страну.

А она бы осталась в Сан-Франциско, почивая на лаврах и миллионах. Еще бы, самая талантливая женщина-адвокат в городе!

Да она сама об этом мечтала!

У нее что, мозги набекрень? С чего вдруг понадобилось менять план?

И главное, все шло как по маслу. Пикантная любовная интрижка и элегантный развод на денежки муниципального госпиталя. Такая удача для обоих! Разве этого мало?!

Неужели так трудно перестать цепляться? Что было, то было, и хватит.

Так нет же! Надо было обязательно сегодня утром позвонить!

«Ах, я это делала не ради денег!»

Здравствуйте! Приехали!

«Ах, для меня деньги ничего не значат», «Я поступила так ради тебя, Деннис»…

Если бы не тошнота и мигрень, Гарза поморщился бы брезгливо.

Вместо этого он еще крепче стиснул рулевое колесо и языком потрогал шатающийся зуб в нижней челюсти.

Перед глазами возник водопад картинок. Невероятных. Немыслимых.

Сначала словесная перепалка, кто кого перекричит. А затем — неожиданная, тошнотворная вереница событий, которым трудно подобрать название. До сих пор в ушах звенят дикие вопли. А кровищи-то сколько…

Гарза усилием воли вернул себя к текущему моменту. «Не раскисай. Забудь, выкинь все из головы. Главное — как можно дальше оказаться от Сан-Франциско».

Старательно соблюдая правила движения, доктор свернул на южный аэропортовый съезд. По зеленым щитам-указателям над головой добрался до долгосрочной парковки. Подрагивающей рукой извлек корешок билета из парковочного автомата и загнал машину в западный сектор, между двумя уродливыми американскими седанами у самой сетки.

«Катись все к черту! Включая эту вашу Америку…»

Ему уже чудился заход на посадку над Рио. Великолепнейший город, растущий из моря, жемчужина континента в изумрудной оправе горных склонов. И белоснежная статуя Христа, простирающего руки над всеми и вся…

«Ох, только бы добраться до Бразилии… Уж там-то все утрясем».

Гарза выключил зажигание и пихнул Морин в плечо. Хватит с ней любезничать.

— Эй, просыпайся! Давай, давай. И вещички свои сама понесешь, я тебе не лакей.

Он вылез из машины, распахнул заднюю дверцу и стянул свой багаж на асфальт.

— Эй, Морин, оглохла? Автобус на терминал уже грузится. Если опоздаем на рейс — нам конец.

 

Глава 130

Я захотела лично вести машину в аэропорт. Джейкоби неохотно уступил мне водительское сиденье.

— В чем дело, Боксер? Чего ты так завелась?

— Хочу за руль — и все. И вообще, капризы начальства не обсуждаются.

— Подумаешь, лейтенант… Да ради Бога!

Я гнала все двадцать минут подряд; машины под напором нашей сирены рассыпались вправо и влево. Я до предела подняла громкость на шипящей бортовой рации, рассчитывая на новую сводку и несколько уже волнуясь, потому что после той случайной засечки патрульным каром «Мерседес» Гарзы больше никто не видел.

По ходу дела в голове крутились два вопроса: «Кто сидит за рулем «Мерседеса»?», «Кто истек кровью на ковре?».

Я переложила руль вправо, следуя указателю «Вылет», и через несколько секунд Джейкоби уже что-то кричал из бокового окна, завидев сержанта Уэйна Мари из местного участка.

Сержант бегом припустился от терминала А, прыгнул к нам в машину, и под его руководством мы нашли служебный въезд — самый короткий путь к сердцу аэровокзала. После целой серии неприметных дверей и множества лестниц мы оказались в дежурке, а если точнее, в епархии лейтенанта Фрэнка Мендеса.

Фрэнк был жилист, поджар, ростом метр семьдесят восемь, примерно моего возраста. Он встал, чтобы пожать нам руки, затем предложил кресла напротив и, не теряя времени на дальнейшие политесы, ввел нас в курс последних событий. Итак, в сотне ярдов к югу от ВПП, на 12-м выезде вот уже почти час стоит птичка «три семерки» компании «Американ эйрлайнз». Выходы перекрыты, рейс задержан.

— Имя доктора Гарзы указано в пассажирском манифесте, — пояснил Фрэнк. — Вместе с мисс О'Мара. Судя по билетам, они направляются в Рио. Не знаю, сколько еще времени мы можем откладывать вылет.

С этими словами он встал, показал пальцем на кофеварку в углу кабинета, сделал приглашающий жест — и тут же куда-то испарился, хотя телефоны на его столе трещали без умолку.

Через плексигласовую перегородку хорошо был виден местный центр охранного видеонаблюдения: ряды телевизионных мониторов, демонстрирующие зернистые черно-белые изображения на один и тот же сюжет: вереницы авиапассажиров тянутся то в одну сторону, то в другую, багажные карусели, погрузка каргоконтейнеров…

В кабинет то и дело заскакивали люди в униформе и просто в цивильной одежде, пока мы с Джейкоби выполняли роль сиделок у древнего факса, медленно выдавливающего из себя необходимые нам бумажки.

Интересно, поверили Гарза с О'Мара в сказку об устранении мелкой технической неисправности? Что они сейчас делают? Сидят в своих креслах, тянут коктейли через трубочку и читают «Файнэншл тайме»?

Я одним махом проглотила остатки кофе, смяла бумажный стаканчик и швырнула его в мусорную корзину.

В шесть ноль пять вечера факс наконец-то выплюнул очередной документ: официальное письмо из прокуратуры в адрес руководства аэропорта. Сразу вслед за этим вылезла и самая главная бумажка: ордер, которого мы с таким нетерпением ждали.

Едва последний лист улегся в приемный лоток, как появился Мендес.

— Хорошо, — сказал он, прочитав послание. Впервые я увидела на его лице улыбку. — Теперь можно и порезвиться.

 

Глава 131

У меня участился пульс, когда дошло дело до надевания черных курток с желтыми нашивками «ПОЛИЦИЯ» на спине и груди. Шестнадцать человек проверили оружие, затем на четыре лестничных марша спустились к гаражу.

Я присоединилась к Мендесу в передней машине, уже прокручивая в голове возможные сценарии, пока мы мчались к самолету. Мендес связался с диспетчерской вышкой, рявкнул в микрофон:

— Начали! Блокируйте ВПП!

Разумеется, я волновалась в эти минуты, но, самое главное, испытывала гордость, что руковожу нашей операцией. Не говоря уже о том, что чесались руки схватить наконец Гарзу за шиворот.

Бетон летного поля отливал бликами прожекторов; над головой проревела колоссальная махина, бросающая свой немыслимый вес в прохваченные ветром сумерки.

Первые минуты я не спускала глаз с неподвижного силуэта «Боинга-777», затем перевела взгляд на трап, подкатившийся к борту.

Синхронно распахнулись и с сочным звуком захлопнулись двери патрульных каров, венцом окруживших самолет по периметру.

Прячась в полумраке, люди начали сужать кольцо.

Под аккомпанемент металлического гула от множества подошв мы с Джейкоби и бригадой молодцеватых полицейских полезли по трапу. Я постучала в дверь, и та немедленно скользнула вбок.

Знаком велев стюардессе хранить молчание, я вежливо отодвинула ее в сторонку. В салон первого класса мы вошли сзади.

Затылок Денниса Гарзы я распознала с ходу. Доктор сидел в третьем ряду, возле прохода по правому борту. Сквозь шевелюру явственно проступала уродливая бурая полоса на черепе.

Соседнее место у окна занимала рыжеволосая женщина. Морин О'Мара.

И все было бы хорошо, но обнаружилась одна проблема. Крупная и тяжелая.

Каталка, полная напитков и прочей дребедени, полностью перекрывала проход. Да плюс еще две стюардессы.

Гарза услышал охи и изумленные восклицания пассажиров за спиной, обернулся и прищурился, узнав меня в лицо:

— Вы…

О'Мара успокаивающе похлопала его по руке и посоветовала:

— Не горячись, Деннис. Все в полном порядке.

— Деннис Гарза. Морин О'Мара, — громко произнесла я. — Прошу ознакомиться с ордерами на задержание. Вы проходите свидетелями по уголовному делу.

Гарза вскочил, и О'Мара тут же закричала:

— Нет, Деннис! Нет!

Передвигаясь со скоростью атакующей кобры, Гарза дернул ближайшую стюардессу к себе, намотал ее распущенные волосы на кулак и резко запрокинул ей голову, открыв бледное горло.

В его руке что-то блеснуло. Шприц!

Удерживая подушечку большого пальца на поршне, он ткнул иглой в натянутую кожу.

— Обеспечьте мне безопасный проход, или я вколю ей полный шприц инсулина! Она и упасть не успеет, как уже будет мертва! — угрожающе крикнул Гарза.

Его когда-то привлекательное мужественное лицо невозможно было узнать. Кожа в синяках и кровоподтеках, губы вздернуты, гигантские зрачки, глаза бегают ртутными шариками…

Хрестоматийный образ маньяка.

— Ну! — потребовал он. — Живее! Меня не волнует, сдохнет она или нет!

— Ах, доктор, — наконец промолвила я, — расскажите нам что-нибудь поновее.

 

Глава 132

Чем больше я смотрела в темные, совершенно безумные глаза Гарзы, тем больший холод я ощущала внутри. Морин О'Мара с ужасом смотрела на любовника, словно сама не понимала, кто он такой.

У меня на верхней губе выступили бисеринки пота, когда запаниковавшие пассажиры бросились на выход мимо копов. К счастью, бедлам быстро увенчался полной очисткой задней половины салона.

Прочие, отрезанные от двери пассажиры испуганно отшатнулись, прикрывая головы руками, когда за моей спиной заняли позиции снайперы, приспособив спинки кресел в качестве опор для оружия.

Сам Гарза стоял спиной к кокпиту. Двигаться ему некуда — ни вперед, ни назад, — однако это ничуть не снижало степень опасности. Отправляясь на тот свет, он мог забрать с собой и стюардессу.

Гарза сильнее потянул девушку за волосы. По ее шее скатилась капелька крови, испортив белизну накрахмаленного воротничка. Стюардесса всхлипнула, привставая на цыпочках и выгибаясь дугой.

Мне не составило труда прочитать ее имя на золотых крылышках, приколотых к форменной блузке.

— Ничего, Криста, не волнуйтесь, все обойдется, — пообещала я, встретившись с ней взглядом. По щекам девушки текли слезы. — Деннис, отпустите ее. Никто из нас не расстанется с оружием, даже не надейтесь. — Здесь я повысила голос, заявив твердо и жестко: — И вы тоже никого не станете убивать. Мы все выйдем отсюда живыми.

В эту секунду за спиной Гарзы распахнулась дверь, издав звук лопнувшего вакуумного уплотнения. Из кокпита в салон ступил молодой пилот; словно у отбивальщика в бейсболе, у него за плечо была заведена дубинка.

Гарза машинально обернулся, ослабив хватку, и стюардесса тут же забилась, пытаясь вырваться.

Мой электрошокер уже давно следил дулом за Гарзой. Одно нажатие спускового крючка «тазера» — и пятьдесят тысяч вольт вонзились ему в плечо. Таким зарядом носорога можно свалить.

Из перехваченной болью глотки вырвался хрип, Гарза бочком повалился на пол, сворачиваясь в клубок. Я башней высилась над ним, едва не наступая каблуками на уши доктора и удерживая его затылок на мушке, пока Джейкоби надевал и защелкивал наручники.

— Вы арестованы за создание ситуации, опасной для жизни и здоровья людей, — объявила я Гарзе, еще трепыхавшемуся у моих ног. — Вы имеете право молчать. Любые ваши слова могут быть использованы против вас в суде.

«Так оно и выйдет, сукин ты сын…»

 

Глава 133

Было уже начало десятого, когда мы с Джейкоби впихнули Гарзу и О'Мара в двери нашей дежурной части, придерживая их обоих за наручники.

— «Как пали сильные!» — съехидничал Джейкоби, демонстрируя незаурядное знание Ветхого Завета.

Я чертовски устала и держалась только на энтузиазме, питая его радостью от удачного дня. Деннис Гарза арестован, и ему вменяются обвинения в захвате заложника, угрозе действием, препятствии работе правоохранительных органов — и убийстве.

Сейчас он уже не умерщвляет пациентов в больнице.

И не нежится под солнцем на пляже в Рио.

О'Мара предъявили обвинение в соучастии. Хотя здесь мы блефовали, и она, конечно же, это знала.

Минут через двадцать после появления у нас в «лавке» Морин О'Мара сидела в своей камере, читала книжку, держала рот на замке и преспокойненько поджидала, пока компаньоны по фирме не оформят ее освобождение под залог.

Впрочем, еще не вечер. И до нее руки дойдут.

Забежав в уборную, я сполоснула лицо и руки над стареньким фаянсовым умывальником и пригладила влажными пальцами волосы.

Я до сих пор чувствовала себя не в своей тарелке. Ноги словно отваливались. Кстати, о тарелках… Когда я последний раз ела?.. А, в нашем буфете, сразу после звонка Нодди Уилкинс, сообщившей про смерть маленького Джейми Суита.

С той поры, будто неделя миновала.

Я пригласила Джейкоби к себе в кабинет, и мы едва успели заказать пиццу «Восторг мясоеда», как мне позвонила Соня Энгстром.

Видно, нынче и у нее дежурство затянулось.

— Мы проверяем базу данных по недавним рецептам в нашем компьютере, — сообщила она своим обычным, уверенным тоном. — Буквально байт за байтом. Больница глубоко заинтересована в торжестве правды и справедливости.

— Очень рада это слышать, — тут же последовал мой ответ.

— Если выяснится, что Деннис все-таки натворил что-то с нашей системой, то, значит, именно он и является убийцей, причем действовавшим в одиночку. Делайте с ним что хотите. Мы всеми руками «за».

Замечательно. Один лишь маленький нюансик: у нас до сих пор нет улик, что он виновен в гибели пациентов. Эх, заручиться бы ордером на выемку компьютерных данных да покопаться в них самим!.. Впрочем, я заранее знала, что мне ответят в прокуратуре. «Вы хотите просеять трехлетний пласт информации по этому гигантскому госпиталю? А позвольте спросить, кто именно этим займется, лейтенант? У нас нет ни времени, ни средств, ни кадров на такую "рыбную ловлю"».

С другой стороны, коль теперь Энгстром заручилась поддержкой своего руководства… Чем черт не шутит, может, она и вправду сумеет пришпилить хвост убийцы к компьютерному монитору.

— Соня, — сказала я, — ради всего святого, только не удаляйте и не меняйте данные, хорошо? И не надо сжигать документы или пускать их на бумажную лапшу. Обязательно сообщите, если уловите хотя бы намек на странность или несоответствие, ладно? Иначе мне не с чем будет идти к прокурору. Обещаете?

Мы довольно мило распрощались, я пожелала ей удачи, и немедленно прорезался новый звонок. На этот раз от Конклина. Голос Рича звенел триумфом, если не сказать истерическим восторгом.

— Лейтенант! Я его нашел!

 

Глава 134

Я подалась вперед и даже забарабанила по столу, чтобы привлечь внимание Джейкоби, затем включила громкую связь.

— «Мерс» Гарзы обнаружен на стоянке аэропорта! — ликующе сообщил Конклин. — Мы его еще не трогали.

— Чудненько. Что можете сказать?

— Машина с виду чистая, в салоне все опрятно. За исключением, пожалуй, газеты на полу, со стороны пассажира. Двери и багажник заперты.

— Хорошо. Ждите там и ничего не трогайте, — приказала я. — Будем делать все в полном соответствии с кодексом, чтобы потом никакой адвокат не придрался.

У меня до сих пор сохранились неплохие отношения в прокуратуре, и я знала там одного парня, который не просто обладал талантом убеждать, но и не боялся беспокоить судей на дому, особенно в час семейного ужина. Через сорок пять минут у меня в руке белел ордер на обыск.

Я перезвонила Конклину.

— Все, открывайте багажник. Я буду ждать у телефона.

В трубке раздался приглушенный голос Конклина, отдающего распоряжения, затем что-то звякнуло, хрустнуло — и тут же послышалась непечатная брань Макнила.

— Ну? Конклин?! — заорала я в трубку, цепляясь за край столешницы.

— В багажнике труп. Завернут в плед или одеяло, не могу сказать.

Мы с Джейкоби молча пялились друг на друга, потому как говорить было нечего. И так понятно, куда идут наши мысли. Пропавшее тело обнаружено. Но кому оно принадлежит?

— Пульс проверили?

— Да, лейтенант, проверили. Мертвее не бывает… Мужчина, белый, лет тридцати. Весь в крови. Как будто купался в ней.

— Хорошо. Выставляйте кордоны. От машины ни на шаг, пока не появятся эксперты с патологоанатомом. «Мерседес» целиком в нашу лабораторию…Да, Ричи! Чтоб ни царапинки на нем новой, ясно? Хоть на руках несите.

 

Глава 135

Двенадцатый час, один из самых длинных в моей биографии. Мы с Джейкоби заперлись в нашем «сундуке» вместе с Гарзой, и от всех троих уже начинало нести застарелым потом. Из-за ослепительного потолочного светильника и серого кафеля стен в главах плясали пьяные «зайчики».

Думаю, понять мое внутреннее состояние будет проще, если описать, как сейчас выглядел Гарза.

Ни дать ни взять Квазимодо. Похоже, душевное уродство вышло-таки наружу. Впрочем, в отличие от Квазимодо Гарза не был глух: он просто отказывался говорить.

Очень тянуло ухватить эту пурпурную от кровоподтеков морду и сжимать ее стальными пальцами, пока он не заверещит. Вот как сильно он меня достал.

Вместо этого пришлось дать ему таблетку тайленола от головной боли, да еще стакан воды, да кубики льда в полотенце для компресса на нижнюю челюсть…

А он, гад, взамен — ничего ровным счетом.

Наглость этого человека была уникальна. В его машине найден труп, а ему хоть бы хны!

— Деннис, в сотый раз повторяю, не будьте дураком.

— Мне надо сделать рентген.

— Ага.

— У меня челюсть, наверное, сломана. И сотрясение мозга.

— Откуда такой джентльменский набор, не поделишься? — спросил Джейкоби, постукивая кончиком карандаша по пластиковой столешнице. Сухой, неприятный звук. И угрожающий. Думаю, если бы я оставила их наедине, Джейкоби начал бы играть в «стеночку», используя Гарзу вместо мячика.

Я перестала ходить кругами по комнате, подтянула ногой стул, присела.

— Мне лично сдается, что этот парень пришел к тебе для разговора, — продолжал Джейкоби. — Так ведь? «Ты убил моего сына! Мой маленький мальчик мертв из-за тебя!» Он это сказал? Смазал вазой тебя по голове? И ты, поэтому взорвался?

— Мне нужен врач. — Гарза тихонько раскачивался на стуле, не очень четко выговаривая слова. — У меня страшная боль. Я требую немедленную медицинскую помощь.

— Нет вопросов! — вмешалась я. — Но сначала хочу вам сообщить, что на туфлях Морин найдена кровь. — Здесь — да, признаюсь — я беззастенчиво соврала. — Как только появится представитель прокуратуры, Морин расскажет ему все, что видела в вашем доме сегодня утром. Например, она застала вас прямо в момент убийства. Потом признает свою вину в соучастии — скажем, помогала перенести труп в машину — и согласится быть свидетелем обвинения. Ей отпишут год, максимум два общего режима, а вас, Деннис, ждет иголочка. Вот так-то. Ну, вам этого хочется? Или есть еще такой вариант: может быть, вы решите поведать нам про самооборону. Так или иначе, пока вы с нами разговариваете, считается, что вы сотрудничаете со следствием. Это ваш единственный шанс спасти свою шкуру.

— Нуда? — проквакал Гарза.

— Говорю как есть.

Перед глазами встал Мартин Суит, несчастный отец, кричавший мне в лицо: «Я сейчас убью кого-нибудь!» А вышло все наоборот…

— Пршу прщения, — совсем уже невнятно промямлил Деннис Гарза, встал и принялся осматриваться кругом. Только я хотела дернуть его вниз, как он упал на колени и опорожнил желудок в корзину для бумаг.

Через длинную-предлинную минуту омерзительных звуков он вскинул перемазанное блевотиной лицо:

— Где мой адвокат?

Мы с Джейкоби обменялись унылыми взглядами.

Допрос закончен.

Я встала, отбрасывая стул назад, тот зацепился ножкой за стол, я ухватилась за спинку обеими руками — да ка-ак шваркну им о бетонный пол!

Сама понимала, что творю, но уже сил не осталось сдерживать гнев. И плевать, кто там смотрит на меня из-за зеркала.

Я нагнулась вперед, уперла ладони в колени и выдала прямо в вонючую харю:

— Я лично знала этого парня! А ты, кусок говна, зарезал его! Я с ним разговаривала сразу после смерти его сына, того самого, что умер от сломанной руки! Ты видел этого мальчика, когда его оформляли в отделении неотложной терапии? Вот такого роста, двадцать килограммов? Видел? Так вот знай: его нашли мертвым с парой пуговиц на глазах!

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — пробормотал Гарза.

— Он не знает! — крикнула я в сторону Джейкоби, пока Гарза, пошатываясь, садился на стул, держа перед собой скованные руки. — Он, видите ли, ни хрена не знает! Какие пуговицы, куда там! И как труп Мартина Суита очутился в багажнике, он понятия не имеет… И он еще не знает, какие мы бываем упрямые, если захотим. Этого он точно не знает.

— Я вызываю «скорую», — устало вздохнул Джейкоби. Я достала личный мобильник и кинула его по столу прямо Гарзе под нос.

— На. Звони своему адвокату. Можешь сказать, что арестован за убийство Мартина Суита. И еще скажи, что искать тебя надо в отделении неотложной терапии, в муниципальном госпитале, прикованного к каталке под полицейским присмотром. И не забудь сказать, что улик у нас хватает на сотню приговоров. Сгниешь за решеткой, понял?

Пока я, ослепнув от ярости, боролась с собственной курткой, Гарза пытался набрать нужный номер, но трясущиеся пальцы никак не попадали в кнопки. Я оставила его на попечение Джейкоби.

Дверь в «сундук» еще не успела захлопнуться, как со спины донеслось скулящее всхлипывание.

Наконец-то проняло!

 

Глава 136

Распухшее от побоев лицо Гарзы стояло перед глазами, пока я ехала домой с работы, попутно сожалея, что с той стороны зеркала не стояла Юки и не видела, как злодея выворачивает наизнанку и как он рыдает.

Перепугался ли он?

Проникся ли к себе жалостью?

Мне все равно.

Я надеялась, что Гарза червяком корчится от боли и тоски. Как ни крути, а ублюдок доказал свою опасность для авиапассажиров, не говоря уже про подозрение в убийстве. Залог для освобождения из-под стражи установят на уровне нескольких миллионов… Впрочем, всегда есть шанс, что такой скользкий угорь к понедельнику выскользнет из наших рук.

Зато уик-энд ему предстоит знатный: два длинных дня позора и унижения на глазах своих же коллег. Да еще прикуют наручниками к больничной койке! Вот когда народ сможет разглядеть темную сторону Гарзы!

О, как медленно будет тянуться этот уик-энд для нашего доктора!

А вот у меня он пролетит стрижом…

Я добралась до конца Шестнадцатой улицы и свернула на Миссури-стрит. Теперь за окнами проносились умытые лунным светом домики в викторианском стиле, которыми застроен наш славный Потреро-Хилл, и я уже с нетерпением ждала, когда смогу принять горячий душ, чтобы смыть с себя вонь… а потом в кроватку на шесть благословенных часов, набраться сил и свежести перед встречей с моим Джо!

Я мечтала о чистейшем наслаждении, которое мне дарит одно лишь его присутствие. Быть рядом, лежать с ним бок о бок… моя голова покоится в ложбинке у крепкой мужской шеи, наши пальцы переплетены… мелкие, частые, жаркие поцелуи… переходящие в более глубокие, от которых жажда страсти только разгорается…

И еще разговоры. Мы с Джо будем болтать часами! Жуть как тянет поведать, к примеру, про сегодняшний день, про восемнадцать часов адреналинового выплеска, которые закончились удалением нарушителя с поля…

Я припарковала «иксплорер», с трудом преодолела лестницу и наконец очутилась в стенах своего милого дома, из окон которого даже сейчас можно было заметить тоненькую, темную полоску залива.

Беседе с Мартой не помешала даже душевая дверь; я объясняла, до какой степени мне жаль, что нет никакой личной жизни. Время от времени она тявкала, вставляя словцо, причем я бы сказала, что она тоже жаловалась на судьбу и причитала: хозяйка-де любит Марту меньше, чем приходящая собачья няня.

Я, разумеется, горячо убеждала ее в обратном.

Минут через двадцать я лежала под простыней и вот-вот собиралась погасить прикроватную лампу, когда заметила вспыхивающий огонек на автоответчике.

— Линдси, — раздался голос Джо. Я тяжело вздохнула, уловив в его голосе нотки обманутых надежд и поняв, что до моего собственного разочарования остались наносекунды. — Лапочка, мне ужасно горько, что приходится сообщать плохие новости. Понимаешь, я сел на более ранний рейс, потому что хотел сделать тебе сюрприз. Но в вашем аэропорту что-то случилось, взлетно-посадочную полосу перекрыли на несколько часов, и нас посадили в другом городе… А когда об этом узнало мое начальство… Ты не поверишь! Они сказали, дескать, очень кстати, и теперь я звоню тебе с борта самолета рейсом на Гонконг!

Действительно, в звуковом фоне я различила речь пилота, приказавшего пассажирам выключить все электронные приборы.

Вновь голос Джо:

— Я тебе перезвоню, как только мы сядем. Ничего, придумаем новый план. Гораздо лучше и интереснее, чем сейчас, ладно? Ты держись там, Линдси. Люблю…

Щелчок. Короткие гудки.

Я перекрутила к началу, прослушала запись еще раз. Точнее, не запись. Мне просто был нужен голос Джо.

«В вашем аэропорту что-то случилось…»

Хоть плачь, хоть смейся. Ну, Гарза, я тебе этого не прощу!

 

Глава 137

Клэр, Синди и я в тот вечер сидели в «Биксе», чудесном ресторанчике, спрятанном на Голд-стрит и известном своей фантастической кухней и интерьером в стиле арт-деко, навеивающем мысли о славных днях «сухого закона» и умопомрачительных круизных лайнерах тридцатых и сороковых годов. Мы оккупировали уютный столик в мезонине, откуда открывался занимательный вид на оживленный бар этажом ниже.

Я отключила сотовый и теперь могла без помех выпить идеальный мартини. Двадцать часов после ареста Гарзы и О'Мара, а я до сих не совсем отошла, будто усталость въелась в кости.

И еще меня беспокоила Юки, которая опаздывала уже минимум на полчаса.

Я утомленно прислонилась к Клэр. В данную минуту лучшая подруга меня подначивала:

— Линдси, как давно ты не принимала витамин «Л»?

— Даже не помню…

— И когда же твой мужчина собирается увлечь тебя в кровать?

— Мы железно договорились на будущие выходные. Стопроцентная гарантия, с оговоркой на случай террористического акта… Вот и скажи мне, «бабочка», ты ясновидящая?

— Да, местами, — отозвалась Клэр. — Однако от меня скрыты твои помыслы, касающиеся загадочного доктора Гарзы. Мы с Синди желаем быть в курсе. И, пожалуйста, не заставляй нас дожидаться Юки.

Невооруженным глазом было видно, что так просто мне не выкрутиться.

Я сделала глоточек мартини, опустила бокал и выдала девчонкам повествование о страшной «разборке» в самолете, об аресте Гарзы и о том, как мы вывалили на него все обвинения, какие только возможно.

— О'Мара заключила с ним сделку, — пояснила я. — Оказывается, они с Гарзой решили раскрутить муниципальный госпиталь на деньги. Все заранее обговорили. А когда он объявил, что берет Пятую поправку…

— Выходит, он это специально сделал? — уточнила Синди.

— А то! Одним махом настроил присяжных против больницы!.. В итоге О'Мара загребла себе адвокате кую долю чуть ли не в двадцать миллионов и поделилась с Гарзой. Отметим для ясности, что она втюрилась в него по уши.

— Глупо и нелепо, — проворчала Клэр.

— А я что говорю? Но не надо забывать, что в своих мечтаниях они собирались бежать вместе и жить потом счастливо!

— Так он что, решил ее бросить?

— Пытался, — кивнула я. — Уже упаковал вещи и собирался лететь, как вдруг на пороге дома возник Мартин Суит. Взбешенный, как я не знаю… Мы полагаем, что он двинул Гарзу по затылку хрустальной вазой.

— Однако!

— Не то слово. Гарза взвился и убил несчастного Мартина… Сколько насчитали ножевых, а, «бабочка»?

— Сорок две колото-резаных. Шею пропилил до самых позвонков.

Я подтвердила кивком, продолжая рассказывать:

— Когда Гарза предупредил Морин, что сваливает, причем в одиночку, она прыгнула в машину и помчалась к нему домой. И застала с трупом Мартина на руках. В обмен на молчание Гарза согласился взять ее с собой в Бразилию.

— Бьюсь об заклад, там он ее прикончил бы, — заметила Синди.

— И я того же мнения. Мы, наверное, ей жизнь спасли, сняв с рейса.

— А что с «пуговичными» убийствами? — спросила Синди. — Ты до сих пор занимаешься этим делом?

— Да, но только неофициально. Есть парочка любопытных идей… Может, даже крепкая зацепка.

Я пояснила, что доктор Энгстром не шутя, взялась за дело: наняла сонм технических экспертов, и сейчас те выворачивают компьютер наизнанку.

— Это пока что цветочки, а вот волчьи ягодки достанутся Гарзе. Ох, как он ими подавится… Что касается О'Мара, то ее лишили права вести адвокатскую практику. За мошенничество. За участие в преступном сговоре. За подкуп свидетеля… Словом, полный букет.

— Да, подружка, надо отдать тебе должное. Отличная работа, — сказала Клэр.

— С ума сойти… — Синди помотала головой. — Линдси, тобой гордится коллектив!

— Да ладно вам!.. Тем более не одна я трудилась.

— Нет, ты помолчи. Теперь мы будем тебе льстить. Ты — суперзвезда!

И Клэр с Синди чокнулись бокалами за мое здоровье. Пока я неловко отнекивалась от их похвал, появилась Юки и молча села рядом со мной.

Я ее едва узнала.

 

Глава 138

Просто глаз не отвести!

Светящиеся волосы, лучащаяся здоровьем кожа — и черное обливное платье без бретелек. Сексапильна настолько, что даже помолодела. Такого я еще не видела.

Она извинилась за опоздание, сославшись на неожиданные дела.

К тому моменту, когда наши опустевшие тарелки были убраны со стола и на их месте появился кофе с десертом, моя собственная застарелая усталость словно покрылась лоском удовольствия. Даже шевелиться не хотелось, тянуло просто сидеть вот так, в теплой и надежной компании ближайших друзей.

Только я воткнула ложечку в шоколадный пудинг, как Юки застенчиво произнесла:

— А у меня новости…

— Вот и поделись, — тут же встрепенулась Синди. — Ты среди пытливых умов, и все такое.

Юки расплылась в улыбке. Помолчала секунду, оттягивая приятный момент, и выдала:

— Я ушла с работы. Променяла «Даффи и Роджерса» на новое место.

На нее одновременно обрушились вопросы со всех сторон, и Юки отозвалась своим знаменитым переливчатым смехом, которого я так давно не слышала.

— Я перешла на другую сторону баррикады. Хочу сажать подлецов в тюрьму. По понедельникам буду представлять дела в городской прокуратуре, вместе с шефом. Я теперь помощник районного прокурора! Хотите, удостоверение покажу?

Мы зааплодировали, кто-то даже присвистнул; по очереди мы обняли и поздравили Юки.

Я была так рада за нее! Замечательная новая жизнь открывалась перед ней! Она ничуть не пожалеет, что променяла адвокатский заработок на удовлетворение от собственного труда. Юки станет отличным подспорьем для нашей прокуратуры. Звезда ее таланта вспыхнет сразу же, тут и гадать нечего.

— За нашу подругу! — провозгласила я тост, поднимая кофейную чашечку и тем самым показывая пример остальным. — И за то, чтобы все подлецы сидели!

Тут наш восторг подхватило фортепиано, и очаровательная юная шансонетка взяла первые ноты «Сентиментального путешествия».

Я откинулась, было на спинку банкетки, размякшая от приятных эмоций, как вдруг мысли перескочили на другую дорожку ментальной грампластинки — вжик! — и я ни с того ни с сего принялась думать о Деннисе Гарзе.

До чего же сложно устроен человек!

Могла ли личность Гарзы быть столь раздвоенной, что та дикарская ярость, с которой он убил Мартина Суита, в его глазах выглядела вполне естественной? Хотя, с другой стороны, он обладал способностью вести себя настолько осторожно, что мы до сих пор сомневались в природе смертей в муниципальном госпитале: что это было — убийства или нет?

Узнаем ли мы когда-нибудь правду? Не могу сказать. Единственное, что у меня есть прямо сейчас, — это до сих пор разрабатываемая версия. Может статься, эта ниточка приве…

— Эй, Линдси? Ты где витаешь? — вывела меня из задумчивости Клэр.

— Да здесь я, куда мне деваться… Она накрыла мой кулак ладонью.

— Нет, я серьезно.

— Понимаешь, я сейчас думала про Гарзу и его темные, безумные глаза… Ему ведь за сорок, он умрет за решеткой. И больше никогда — никому! — не причинит зла.

Юки обеими руками обняла меня за плечи и крепко прижала к себе.

— А я не могу найти слов, как выразить свою благодарность, — сказала она. — За то, что ты так близко к сердцу приняла смерть моей мамы. За то, что остановила Гарзу. — Юки набрала полную грудь воздуха и медленно выдохнула. — Когда мой отец вернулся с войны, его нельзя было узнать. Он рассказывал маме про четырех всадников Апокалипсиса… Ну, вы знаете: голод, смерть, чума и война… Но еще отец сказал, что есть пятый всадник, и это человек. Опаснее всего на свете — человек. Ты, Линдси, остановила Гарзу. Остановила пятого всадника.