Восемнадцать месяцев спустя. 19 сентября.

Ворота федеральной тюрьмы в Коулмане открылись, и я вышел на яркое флоридское солнце свободным человеком.

У меня с собой были только сумка с вещами и ноутбук. Я и сам еще толком не знал, что буду делать дальше.

Последние шестнадцать месяцев я провел в отделении общего режима тюрьмы Коулман, среди злостных неплательщиков налогов, мелких мошенников и шантажистов. За это время я успел пройти почти весь курс магистратуры по социальной работе в Университете Южной Флориды. Как выяснилось, у меня к этому талант. Я умею общаться с малолетними преступниками, которые готовы вступить на тот путь, по которому я уже прошел, и они меня слушают. По-видимому, чтобы этому научиться, нужно потерять лучших друзей и родного брата и провести полтора года в тюрьме. Набираешься жизненного опыта.

Я оглядел людей у ворот. Она здесь или нет?

Когда я начал отбывать срок, Элли часто меня посещала. Приезжала почти каждое воскресенье с книжками, дисками и смешными записками, которые очень помогали мне жить.

А потом ее повысили и перевели обратно в Нью-Йорк. Начальницей международного отдела по кражам произведений искусства. Серьезное повышение. И визиты из еженедельных превратились в ежемесячные. А этой весной вообще прекратились.

Да, мы переписывались по электронной почте — почти каждый день, мы разговаривали по телефону. Она говорила, что верит в меня, что всегда знала — я многого добьюсь. Но в конце августа я получил письмо, где она написала, что, быть может, уедет за границу — в командировку. Просить о чем-то было бессмысленно. Если бы она пришла меня встречать, я был бы счастливейшим в Южной Флориде. Если нет… Что ж, у каждого своя жизнь.

Перед тюрьмой стояли две машины. Элли не было.

Но, взглянув на один из автомобилей, я не смог сдержать улыбку. Это был зеленый «кадиллак» Солли.

И рядом стоял, опершись на капот, рыжеволосый парень.

— Понимаю, старичок, ты ожидал кое-кого другого, — усмехнулся Джеф, — но я решил, что надо подвезти тебя до дома.

Джефа я не видел с того дня, как меня посадили. Он провел полтора месяца в больнице. Пуля разорвала селезенку и задела легкое. Элли говорила, что о гонках на мотоциклах ему придется забыть.

— Вопрос только в том, где дом, — сказал я.

— У нас в Новой Зеландии говорят: дом там, где спят женщины и где пиво бесплатное. Сегодня предоставляю тебе свою берлогу.

Мы обнялись.

— А ты неплохо выглядишь, Джеф!

— Я теперь работаю на мистера Рота. Он купил дистрибьюторство на «кавасаки»…

Я сел вперед, а Джеф сунул мои вещи в багажник. И с видимым трудом уселся за руль.

Он развернул машину, нажал на газ, и двадцатилетний «кадиллак» рванул вперед так, будто это был новенький «мерседес».

* * *

На следующее утро меня позвал к себе Солли.

Он немного постарел, но глаза сияли все так же ярко.

— Недди… Рад тебя видеть, сынок.

В тюрьме Солли не навестил меня ни разу, но присылал книги, снабдил компьютером и комиссии по досрочному освобождению сообщил, что предоставит мне работу, как только я выйду на свободу.

— Выглядишь хорошо, малыш! В рамми-то играть не разучился? Ну, давай-ка проверим.

Мы уселись за столик у бассейна. Он достал колоду, начал тасовать карты.

— Отца твоего жаль, Нед. Но я рад, что ты повидал его перед смертью.

— Спасибо тебе, Сол, — сказал я. — Это ты мне посоветовал его навестить.

— Я всегда даю тебе хорошие советы, малыш. И ты всегда им следовал. Кроме того случая на крыше «Брикерз». Впрочем, в конце концов все получили то, чего хотели.

— А ты чего хотел, Сол? — спросил я.

— Справедливости, сынок, так же, как и ты. — Он медленно раздал карты.

Я сидел и смотрел на него. А потом накрыл его ладонь своею.

— Сол, я хочу, чтобы ты знал. Я никому ничего не рассказал, даже Элли.

Сол сложил свои карты, положил их на стол.

— Ты это про Гома? Про то, откуда я знал, что там написано сзади? Молодец, Нед. Значит, мы с тобой вроде как квиты, а?

— Нет, Сол, не квиты. — Я думал про Дейва. Про Микки, Барни, Бобби и Ди. Которых убили за то, чего они не совершали. — Ведь Гаше — это ты, да? Ты украл Гома?

Сол выдержал мой взгляд и понурил голову — как виноватый ребенок.

— Наверное, придется тебе кое-что объяснить.

И я наконец понял, что все это время недооценивал Сола. И вспомнил, как он говорил про Страттона, который считает себя крупной рыбой и не соображает, что всегда найдется рыба покрупнее.

— Нед, сейчас я тебе кое-что покажу, и за то, что ты пообещаешь молчать об этом до гроба, я тебе очень прилично заплачу. Ровно столько, сколько ты собирался получить в тот день, когда поехал на встречу со своими друзьями.

Я старался сохранять спокойствие.

— Если я правильно помню, речь шла о миллионе долларов. И раз уж зашла об этом речь, я предлагаю еще по миллиону за Дейва и за твоих друзей. Получается три миллиона. Сделанного не воротишь… Я старый человек. Кроме денег, у меня ничего нет. Впрочем, есть еще кое-что…

Сол хитро прищурился и встал.

— Пошли!

Он отвел меня в ту часть дома, где я прежде не бывал. Открыл неприметную деревянную дверь — я бы подумал, что это дверь шкафа. Но за ней оказалась другая дверь. С кодовым замком.

Сол набрал шифр, и вторая дверь сдвинулась в сторону. За ней оказался лифт. Мы с Солом вошли внутрь.

Через несколько секунд лифт остановился. Мы оказались в небольшой прихожей с зеркальными стенами. Там была следующая дверь — стальная. Сол нажал на кнопку, стальной щит отъехал, и за ним оказался небольшой экран. Сол приложил к нему ладонь, и дверь открылась.

Мы оказались в большой, прекрасно освещенной комнате.

На стенах висело восемь картин.

Я не специалист, но художников узнал сразу. Рембрандт. Моне. Микеланджело.

— Сол… — выдохнул я. — Ты, видно, всю жизнь трудился, не покладая рук.

— Иди сюда…

Сол подвел меня к деревянному мольберту, на котором я увидел то, что раньше знал только по описанию. В золоченой раме. Горничная в сером платье. У раковины. И внизу подпись.

«Анри Гом».

Сол подошел к картине и осторожно поднял холст. Под ним, к моему несказанному удивлению, оказалась другая картина. Которую я узнал. Мужчина сидит за столом в саду. У него грустное, умное лицо, голубые глаза смотрят понимающе и печально.

— Нед, позволь тебе представить доктора Гаше. Пропавшего доктора Гаше, — с гордостью произнес Сол. — В последний месяц жизни Ван Гог написал два портрета Гаше. Эту работу он отдал своему квартирному хозяину, и последние сто лет она пролежала на чердаке в Овере. Пока не привлекла внимания Страттона.

— Я был прав, — пробормотал я, и в душе моей поднялась волна гнева. Из-за этой картины погибли мой брат и мои друзья. А она все это время была у Сола.

— Нет, — покачал головой Сол. — Картину украла Лиз, Нед. Она узнала про то, что Страттон собирается инсценировать кражу, и пришла ко мне. Я знаю ее семью уже много лет. Она собиралась шантажировать Страттона. По-моему, она даже не знала, что такого важного в этой картине. Но Деннис дорожил ею больше всего, и ей хотелось ударить его побольнее.

— Лиз?..

— Ей помог Лоусон. Когда сработала сигнализация и приехала полиция.

У меня голова шла кругом. Я вспомнил верзилу полицейского, про которого Элли думала, что он — человек Страттона.

— Лоусон работает на вас?

— Детектив Верн Лоусон работает на полицейское управление Палм-Бич, — пожал плечами Сол. — Скажем так, он держит меня в курсе всех дел.

Я словно увидел Сола в новом свете.

— Посмотри вокруг, Нед. Видишь вон того Вермера? Считается, что он пропал еще в начале восемнадцатого века. Только он не пропал. Просто был в частной коллекции. А вон тот Рембрандт триста лет провисел, никем не опознанный, в одной церквушке в Антверпене. В этом и есть уникальное достоинство этих картин. Никто не знает, что они здесь.

Я только ошарашенно глазел по сторонам.

— Помоги-ка мне, — сказал Сол и поднял Ван Гога.

Я помог ему повесить картину между двумя другими. И мы отступили на несколько шагов, чтобы полюбоваться ею.

— Тебе этого не понять, сынок, но для меня это — завершение жизни. Я могу предложить тебе твою прежнюю должность, но подозреваю, с учетом новых обстоятельств ты захочешь заняться чем-то другим. Можно дать тебе один совет?

— Ради бога, — пожал плечами я.

— На твоем месте я бы поехал на Каймановы острова, на курорт Камилла-Бей, где тебя ждет чек на первый миллион долларов. Если эта тайна так и останется тайной, тебе будут поступать новые чеки. По тридцать пять тысяч ежемесячно в течение пяти лет. Я столько не протяну. Разумеется, если ты передумаешь и сюда придет полиция, мы нашу сделку аннулируем.

Мы постояли молча, глядя на пропавший портрет. Мне вдруг показалось, что старый доктор улыбается мне.

— Ну, что скажешь? — спросил Сол, не сводя глаз с Гаше.

— Не знаю… — сказал я. — По-моему, мы криво ее повесили.

— Мне тоже так кажется, — улыбнулся Сол Рот.

* * *

На следующий день я полетел в Джорджтаун. Местное такси доставило меня на курорт Камилла-Бей.

Как Сол и обещал, на мое имя был зарезервирован номер — потрясающее бунгало на берегу.

У портье меня поджидал конверт с чеком Королевского банка Каймана — на миллион долларов.

Я сел и пристально рассмотрел чек. Имя мое. И единичка с шестью чудесными нулями. Я разбогател!

Я вспомнил, как два года назад, после того как сработала сигнализация, я сел в свой старенький «бонневиль». Я тогда надеялся сорвать большой куш. И мечтал о том, как буду на яхте попивать мартини с Тесс. С миллионом долларов на счету.

Теперь у меня был миллион долларов. Даже больше. Неожиданным образом я все-таки вывернул на ту дорогу, к которой всегда стремился.

И тут вдруг на столе, справа, я заметил какой-то предмет.

Оказалось, что это игрушечная машинка. Впрочем, это была не просто машина. Это был мини-фургон «додж».

* * *

— Знаешь, как трудно здесь отыскать такой «додж»? — раздался за моей спиной голос Элли.

Я обернулся. Передо мной стояла она — загорелая, в джинсовой мини-юбке и защитного цвета блузке. Мое сердце забилось так, словно в нем был мотор на тысячу лошадиных сил.

— Когда я в последний раз был так счастлив, — сказал я, — ровно через час моя жизнь разбилась вдребезги.

— И моя тоже, — ответила Элли.

— Ты меня не встретила, — обиженно сказал я.

— Я же предупредила, что уеду за границу, — сказала Элли. — И вот я здесь. — Она шагнула ко мне.

Я обнял ее и поцеловал.

— Боюсь, ФБР это не понравится, — сказал я.

— Плевать на ФБР. Я уволилась.

— И что мы теперь будем делать? — спросил я.

— Пойдем гулять по пляжу. Быть может, тебя потянет на романтику и ты сделаешь мне предложение.

И мы пошли гулять по пляжу. И я сделал ей предложение. И она сказала «да».

А потом мы долго ничего не говорили. Просто шли по берегу и смотрели на самый красивый закат в нашей жизни.