Конец сентября 1125 года. Ратное — Княжий Погост.

Поднятая по тревоге Младшая стража приближалась к Ратному. Михайла, рассчитывая добраться побыстрее, велел идти одвуконь, пересаживаясь с одного коня на другого с таким расчетом, чтобы строевые кони пришли в село хотя бы относительно бодрыми. И к своему стыду убедился, что "хотел, как лучше, а получилось — как всегда". Конная колонна, обремененная заводными лошадьми, шла неторопливой рысью, и ее никак не удавалось ускорить. К тому же отроков Младшей Стражи с большой натяжкой можно было назвать хорошими всадниками. По этой причине добраться к полудню, как рассчитывал боярич, никак не удалось. И лишь к паужину, потратив на сборы и дорогу почти вдвое больше времени, чем ожидал Мишка, Младшая Стража подходила к Ратному.

Впрочем, Алексей, ехавший рядом, не особо переживал по поводу невысокого темпа марша, видимо опытный воин имел свое мнение о необходимой скорости движения. А вот Мишке лишние часы показались чуть ли не вечностью — больно уж тревожные вести принес ранним утром гонец от воеводы Корнея.

Вчера вечером в Ратное добрались полсотни беглецов с Княжьего погоста, два дня назад еле избежавшие попадания в полон к неведомым находникам. Сам боярин Федор, уехавший в Туров с половиной своей дружины, отсутствовал уже месяц. Как поведал погостный ратник Кондратий, нападавших, среди которых якобы заметили ляхов и нурманнов, было больше двух сотен. Они атаковали на рассвете с двух сторон — от торга, что примыкал к полуночной стене и от речных ворот, захватив сторожевой десяток врасплох. И лишь начавшийся грабеж богатого селения позволил части дружинников с прибившимися семьями погостных жителей избежать попадания в полон. Добравшись к исходу вторых суток в Ратное, беглецы принесли весть об опасности воеводе. Корней же, после недолгого совета с Аристархом и десятниками, вызвал Младшую Стражу, которая в полном составе выдвигалась теперь на подмогу.

Примерно в версте от села на дороге показался одинокий всадник. Как оказалось, дед послал ратника из десятка Егора поторопить подкрепление.

— Здрав будь, дядька Арсений!

— Здорово, Михайла… ого! Изрядно!

Подъехавший одобрительно повел глазами вдоль рядов Младшей стражи, показавшейся из-за поворота. Зрелище, как думалось Мишке, было весьма впечатляющим — сто десять отроков в начищенных доспехах, на горячих жеребцах.

Ну и как вам мои ребята, сэр Фокс? Орлы! Хорошо, что недавно подождали отставших и построились. Сразу совсем другой вид! Если бы только не безбородые лица. В остальном, поглядишь — почти настоящая латная конница. Конечно, юношескую угловатость доспехи полностью скрыть не в состоянии, а покачивающийся над строем сулицы не очень походят на лес копий, но вид все равно — весьма и весьма! Ну и ладно, что отроки, для форсу, упирают сулицы тупым концом не в стремя, а в специально притороченную к седлу ременную петлю. Зато на черных щитах, взятых "на руку", так и светится красным Лис, держащий в лапах золотой православный крест. Все, как и задумывалось!

Для Мишки слова Арсения прозвучали, прямо-таки, песней, даже жалко стало, когда ратник перешел на деловой тон.

— Ладно, недосуг мне, слушай внимательно. Тебя, наставников и Дмитрия воевода Корней ждет у себя в усадьбе, там уже все десятники собрались, кроме Луки и Игната, царство ему небесное.

— А где Лука?

— В усадьбе своей, он еще и почти весь свой десяток уволок — родня же… Что-то еще… да, отец Михаил тебя видеть хотел, но это потом, сначала ты к деду, а остальные пусть размещаются… вот с конями забота: куда ж девать-то стольких? И кормить еще…

— Придумаем что-нибудь. Овес у нас с собой в тороках, на пару дней хватит, ну и обоз еще подойдет, хотя и небольшой…

— Ну и ладно. Все, поехал я!

— Тронулись и мы? — Мишка проводил взглядом припустившего наметом Арсения и повернулся к подъехавшим наставникам. — А Стерва с Дмитрием командовать оставим. Пусть за нами в Ратное поспешают.

— Не за нами, а прямиком в учебную усадьбу.

— Погоди, дядька Алексей, я думал как через Пивень переправятся, и провести Младшую стражу через село строем и с песней — пускай ратнинцы на нас посмотрят.

— Нашел время красоваться! — встрял в разговор Глеб.

— Да я не для красоты!

Мишку взяла досада — опытный воин, а не понимает таких простых вещей.

— Пойми ты, Глеб, люди в тревоге, надо их приободрить. А еще Младшую стражу, сам ведь знаешь, недолюбливают. И тут увидят, как сотня самострелов к ним на подмогу пришла, да не просто так, а уверенно, стройно, весело с песней. Глядишь, и хоть немного, отношение к нам в лучшую сторону переменится.

Он говорил и с недоумением замечал, как кривятся лица наставников в недобрых усмешках.

— Ищи дураков…

— Не горячись, Глеб, — старший наставник вскинул руку, останавливая готовое сорваться крепкое словцо, — молодой пока боярич у нас, учить его и еще да учить. А ты, Михайла, подумай сам — не простое ведь поселение, воины во многих поколениях! У каждой бабы — либо муж, либо брат, либо сын — ратник. Неужто они не поймут, что отроки, а не взрослые воины на подмогу пришли? А не дай бог кому-то втемяшится, что плохи совсем дела, если Корней всех мальчишек на подмогу вызвал, тогда что? И пойдут языками чесать, да смущать остальных! Варвару не знаешь что ли? Да и другие не отстанут. И вместо того, чтобы к бою готовиться, придется колготу бабью успокаивать. А надо нам оно?

— Да я…

— Вот и говорю, что не подумал. Тебе больше впереди Младшей Стражи покрасоваться хотелось. Но есть и еще одно — кони. Ежели две сотни лошадей в Ратное ввести, то в селе ни проходу, ни проезду не будет. А их еще расседлать да обиходить надо. А потому сделаем так. Возьми с собой три десятка, повеличайся, дело молодое, — Алексей снисходительно усмехнулся, глядя на покрасневшего Мишку, — а остальных Стерв с Дмитрием пусть в учебную усадьбу ведут, там размещаются да коней обустраивают. А как дальше быть — у воеводы Корнея узнаем. Все понял?

— Понял. Спасибо, дядька Алексей, за науку!

— А раз все хорошо понял — то командуй, боярич!

— Господин воевода! Младшая стража, числом сто десять отроков, по твоему приказу явилась конно и оружно!

— А еще песенно! — подкусил Аристарх. — Так орали, что чуть крышу… — уловив нетерпеливое движение Корнея, он не стал продолжать, а лишь криво ухмыльнулся.

В маленькой горнице, куда прошли Мишка с Алексеем, больше никого не было, а у деда на лице явственно отразились признаки недовольства и даже злости.

— Задержались почему? И почему только сто десять? — жестко вопросил воевода. — Должно быть больше!

— Шестеро в походе погибли, пятеро от ран не оправились, трое больны, Матвей, Кузьма и двое отроков, которых он себе в оружейное ученье взял, приедут с обозом.

— А задержались потому, Корней Агеич, — невозмутимо выдержал тяжелый взгляд сотника Алексей, — что отроки в седле держаться не обвыкли. И вины их в том нету. Это Мефодий, торчин который, сызмальства в седле, а большинство всего месяц назад на боевого коня сели. Однако ж доехали все, и ни зашибленных, ни отставших.

— Ладно, — махнул рукой Корней, — давайте думать, как дальше быть, да с чем мы к десятникам выйдем?

Мишка, видя, что дед слегка расслабился и подобрел, решил, что более подходящего момента, пожалуй, не представится. Надо было "ковать железо, пока горячо" и он выпалил "служебным" тоном:

— Господин воевода, дозволь доложить диспозицию?

— А? — рассеяно отозвался тот.

— Чего-чего доложить? — "перевел" вопрос сотника Аристарх.

Не отвечая, Мишка извлек из сумки свиток выделанной лосиной кожи и раскатил его на столе.

— Вот, господин воевода, чертеж Ратного и прилегающей земли. Здесь село, — принялся объяснять Мишка, тыкая пальцем в чертеж — вот кладбище, поворот дороги на Княжий погост…

Рисунок был сделан крупно, толстыми линиями — чтобы деду не приходилось напрягать зрение, Мишка не пожалел трофейных чернил.

— Враги могут подойти только отсюда, по дороге, — продолжал объяснять Мишка — через лес не полезут, потому что места им незнакомые. Если оставить в селе одну полусотню, то вместе с девками Листвяны получится семьдесят стрелков. Ляхов они к тыну не подпустят, шутка ли, семьдесят выстрелов за раз! Остальных отроков можно разделить на две части по тридцать стрелков. Одну половину поставим в лесу левее оврага, другую половину в лесу к западу от Ратного. Тогда получится, что по ляхам будут бить сразу с трех сторон, выкосим, как траву! А тех, кто назад кинется, вы встретите. Получается что-то вроде загонной охоты — вы загонщики, мы стрелки.

В горнице повисло молчание. Мишка был готов к тому, что его предложение будет отвергнуто — все трое здесь военные профи, привыкшие к тому, что исход боя решается в рукопашной схватке, а лучники — лишь вспомогательная сила. Ну, а уж о такой штуке, как огневой мешок, и вообще слыхом не слыхивали. К тому же, предложение исходило от мальчишки, которому даже не предложили сесть.

Единственное, что, по расчетам Мишки, не давало отвергнуть его предложение "с порога" — любопытство. До сих пор никому из присутствовавших не приходилось смотреть на будущее поле боя с высоты птичьего полета. Все молча разглядывали чертеж, мысленно сравнивая его со знакомой до мелочей картиной. Первым подал голос Алексей — у Рудного воеводы проклюнулся профессиональный интерес:

— Так, а расстояния какие?

— Здесь полторы сотни шагов, здесь двести, здесь от семидесяти до сотни. — Заторопился Мишка, опасаясь, что его перебьют. — Помнишь, мы прошлой зимой вешки в снег втыкали, чтобы длину отметить? Если сейчас точно так же сделать, то не ошибемся мы в расстояниях, будем стрелять точно!

— На сколько, говоришь, твои самострелы бьют? — продолжил расспросы Аристарх.

— Доспех пробиваем на пятидесяти шагах, на сорока — уверенно, а бездоспешного можем убить или ранить и на сотне шагов.

— Угу, а как часто можете стрелять?

— На медленный счет от двенадцати до пятнадцати могут все, а опричники умеют быстрее. Под Яругой на нас галопом конники шли, половина в полном доспехе, мы начали стрелять со ста шагов и, пока они до нас добрались, выбили равное себе число конников, остальных десяток Егора добил. Там у меня одни опричники были…

Сказал, и осекся, вспомнив произошедшее всего седьмицу назад…

— Мишаня, Мишаня! — запыхавшаяся Красава подлетела почти вплотную и перешла на быструю скороговорку. — Бабуля велела сказать, что сейчас она придет посмотреть, как отроки стрелы в цель мечут. Только она не одна придет, а с гостем, а меня послала упредить, чтобы ты встретил и в грязь лицом не ударил бы.

— Что ж за гость такой важный? Боярин какой?

— Певец словутный, Немейустом кличут. Не знаю, правда ли, говорят, самого Вещего Бояна перед князем Олегом Святославичем превзошел… Сейчас он от княгини туровской проездом, а я тебя ищу-ищу…

Картина, открывшаяся на стрельбище Академии, радовала глаз. Степанов десяток с сорока шагов уверенно всаживал стрелу за стрелой в ростовые соломенные мишени. Нинея удовлетворенно кивала головой при каждом удачном выстреле и что-то негромко говорила высокому худощавому мужчине.

— Здрав будь, боярыня! — Михайла, не скупясь, отвесил поклон. — Как моих отроков находишь?

— Душа радуется, даже вот решила перед гостем дорогим похвастаться! — Нинея повела рукой в сторону мужчины, который сдержанно наклонил голову, приветствуя боярича.

Тот ответно кивнул и поинтересовался:

— Ну и как ему стрелки наши?

— Для ближнего боя, как сейчас вот на сорок шагов, успешно весьма. Хотел бы еще посмотреть, стрелять вдаль — на сотню шагов хотя бы, обучены ли ребятишки? — звучный музыкальный голос говорившего действительно завораживал, заставлял "неметь уста" у слушателей. Притороченный же к седлу серого в яблоках жеребца колчан давал понять, что и стрельба гостю не в диковинку.

— Серапион, Петр к стрельбе по конному со ста шагов приготовиться! — громко прокричал Мишка, подходя на выбранную дистанцию и вызывая свои лучшие кадры.

— Вспоминайте, как целились у Яруги, — добавил он пацанам вполголоса, чтобы не услышал гость, — и все получится!

— Я помню! Надо в голову всадника целить, чтобы попасть в коня! — Серапион, опустившись на колено, поторопился первым поразить мишень, но стрела упала, не долетев до конного чучела почти два десятка шагов.

— Раззява! Позабыл все на свете! — рассержено прошипел Петр, в свою очередь припадая на колено. — Мы же тогда на два пальца выше целились!

Однако и его болт миновал соломенную фигуру — да к тому же намного выше цели.

Оба незадачливых стрелка готовы были плакать от досады, когда гость подошел к ним, на ходу доставая из колчана тугой степной лук из турьего рога. Скинув на траву подбитый волчьим мехом плащ, мужчина на мгновение замер и …

Трижды хлопнула тетива по кожаной перчатке и пацаны разразились восторженными воплями — все три стрелы поразили цель — одна голову, другая грудь чучела, а еще одна "коня".

— Дай! — повинуясь властному голосу незнакомца, Серапион протянул ему свой самострел. — И три стрелы!

Первые два болта приезжий старательно выстрелил по ближней мишени. Мишка даже злорадно хмыкнул про себя — оба выстрела были "на грани", едва задев чучело каждый раз. Но это ничуть не обескуражило стрелка, повернувшись к "коннику" он уверенно поразил мишень прямо в центр "туловища".

— Так, а теперь ты, — палец говорившего уперся в грудь Петра. — Стрелять будешь стоя в полный рост, а целить на палец выше лошадиной головы! Понял ли?

Отрок весь красный от свалившейся ответственности только напряженно кивнул и каким-то деревянным движением поднял самострел.

— Нет, не так! — от громкого возгласа опричник дернулся, как от оплеухи. — Дыши ровнее и руки мягче! Один, два, бей!

В напряженной тишине щелчок тетивы прозвучал особенно громко. Петр замер, опустив самострел, боязнь позорного промаха сковала все тело. Едкий пот заливал глаза, но он не решался поднять взгляд. И лишь когда десяток глоток исторг радостный вопль, он осмелился взглянуть на "учителя". Ответом ему была одобрительная усмешка, спрятавшаяся в короткой, но уже тронутой сединой бороде.

— Слыхал я, что отличились вы в прошлом бою. Так это не выучка, а удача вам стрелять помогала. Каждый стрелял, кто во что горазд, однако ж — попали в цель! Вот только в зернь с судьбой играть не след. Не забывайте, что везет тому, кто сам везет!

— Здрав будь, боярыня! Здрав будь и ты, воевода! — он поудобнее устроился в седле. — Может, еще свидимся!

— Так, ладно… — Аристарх прервал его воспоминания, — …ну, а если ляхи от тына шарахнутся в лес, где твои ребята будут? Грудь в грудь вы со взрослыми воями не совладаете.

— А я вот сюда — Мишка ткнул пальцем в чертеж — поставлю десяток разведчиков и два десятка опричников под командой наставника Стер… Евстратия. Их в лесу не поймаешь, скорее сам голову сложишь. А если в другую сторону сунутся, то там же вы будете, ну а на крайний случай, можно в бурелом уйти, там такие дебри — всю Сотню спрятать можно.

Мишка отвечал на вопросы Аристарха с Алексеем, а внутри все пело — получилось! Если заинтересовались, расспрашивают, значит, сразу не отвергли, а потом могут и согласиться! Единственное, что тревожило, это дед, сидящий молча, с насупленным видом. Да еще Алексей поглядывал как-то странно, и, кажется, сердито.

— Так, значит. Все, что ты сейчас говорил, внучек, наплевать и забыть!

— Но, деда!

— Цыц! — Корней пристукнул кулаком по столу. — Слушай, что я говорить буду! Все ты, Михайла, здорово разобъяснил, так что ворогам и деваться некуда, кроме как под ваши самострелы лезть…

— Не все, — прервал воеводу старший наставник. — А если с полудня ударят?

— Так ведь, дядя Алексей, дорога-то с Княжьего одна всего!

— Это по-твоему одна всего! Но у неприятеля еще лодьи есть, а потому он и по Пивени до нас добраться может!

— А главное, — заставил всех умолкнуть повелительный жест воеводы, — не учел ты, что нельзя нам ворога близко подпускать вообще. Почему, спрашиваешь? Аристарх, скажи, сколько у нас за тыном копен жита?

— Треть того, что убрали, еще не обмолочена. В овинах, что за тыном стоят, — помрачнел староста, проникнувшись всей серьезностью положения. — А сена — так вообще почитай, что и не свозили в село. Правда, половина стогов за рекой.

— Вот и гляди — что будет, коли запалят все вороги? Дело — проще некуда. И так с последним полоном еле-еле до нови дотянем! Сожгут, так всю скотину придется забить, да самим зимой с голоду пухнуть! Кони падут, а из безлошадного — какой ратник? Так что допускать ляхов сюда никак нельзя. А потому — будем бить недруга, где он нас не ждет. В Княжьем погосте.

— Не нравится мне эта задумка, — вопреки Мишкиным предположениям против высказались не Фома с Егором или погостные десятники, а Леха Рябой. Хотя, казалось бы, уж ему, пожалованному в воеводские бояре, сам Бог велел во всем поддерживать деда. Впрочем, надо отдать справедливость, резон в словах Рябого был. — Налетим изгоном, отроки из самострелов проредят врага, а Сотня добьет… Больно просто все! А там ведь тоже не дураки, раз по Припяти прошли, да мимо Давид-городка проскочили. Да и лодей у них, может, и не две совсем…

— Вроде мы всех, кто убежать смог, опросили, — подал голос один из погостных, — всего две было.

— Не всего две было, Кондраша, — дед явно заинтересовался доводами своего подручного, — а они всего две видели. Но ведь сами же говорили, что с нескольких сторон неприятели ударили. Эти ж тоже должны были на чем-то приплыть? Навряд на конях через Морочно болото шли. А ты, Леха, говори, чего именно про лодьи думаешь?

— Так это…,- Рябой заметно воодушевился поддержкой воеводы, — они ведь могут и к нам по воде припожаловать! Пока мы на конях по сухопутью туда — те на лодьях сюда!

— Это ты верно меня уел, опас поиметь стоит! — признавая правоту своего подчиненного Корней, к удивлению Мишки, совсем не выглядел обескураженным. Наоборот, он будто ждал именно этого возражения. — Тогда так, Леха… э-э, боярин Рябой! У тебя же жена огневская? И старшую дочку, ты, помнится, тоже туда замуж выдал?

— Еще и племянницу тоже, а что?

— А то, что в Огневе у тебя два зятя и полсела родни! Я вам какой наказ давал, когда в воеводские бояре верстал? Первый год на обустройство, на второй год повинны вы иметь под рукой два десятка, на третий год… в общем, помнишь. Так?

— Так. Но года-то еще не прошло.

— Поедешь в Огнево, предложишь тамошним мужам с нами в поход пойти. В лодьях по реке. С долей в добыче не обидим. Сердца у них на ворога, конечно, нет, до их мест, по всему похоже, не добрались, но на добычу польститься должны. А нам того и нужно — путь неприятелям по реке перекроют. Потому возьмешь свой десяток, и прямо сейчас ступай, чтобы завтра с рассветом могли отплыть.

И все остальные тоже идите — готовьтесь. С утренней зарей выступаем!

О-го-го, сэр! Похоже лорд Корней решил заявиться на правый берег Случи во главе дружины численностью под три сотни. И пусть теперь кто-то из тамошних бояр попробует назвать его худородным! Сами-то, наверняка, сидят, запершись в усадьбах, и трясутся… а тут — воевода Погорынский весь из себя, в алом корзне и во главе войска из четырех боярских дружин! Кхе, едрена-матрена!

И ведь как хитро повернул! Вроде не сам подмогу вызывает, а уступая необходимости обезопасить Ратное. Теперь у него и кроме Младшей Стражи еще одна сила под рукой будет. Что тут сказать?! Только восхищенно аплодировать его сиятельству, графу Корнею!

Весь остаток дня прошел в суматошных сборах. Только теперь — с помощью Алексея и прибывшего с обозом Ильи — уяснил Мишка простую, раньше как-то проходившую мимо сознания истину: война — это не столько бои и сражения, сколько долгие марши, портянки да сухари, фураж и ночлег. Надо было в первую голову перепроверить, а при необходимости и подковать лошадей. Спихнув эту заботу на Кузьку с его помощниками, боярич почти сразу же попал в плен к Илье. "Начальнику транспортного цеха" Академии требовалось непременно выяснить продолжительность похода да поголовье взятых с собой коней.

— Да что ты ко мне пристал, Илья? Мне-то откуда знать? Все равно, как воевода решил, так и будет!

— То есть, как почему пристал? Михайла Фролыч, ить ты есть начальный человек всей Младшей Страже! Понимать должон, что не просто так спрашиваю! — едва не плакал бывший обозник от непонятливости боярича и взывал к Рудному воеводе. — Алексей, как по батюшке не упомню, объясни хоть ты, сделай милость! Если не буду знать, сколь всего припасу брать надлежит, то всем от того только хуже содеется!

— Правда твоя, Илюха, но не горячись, сейчас я растолкую все надлежащим образом, — старший наставник повернулся к Мишке. — Ты у нас считать мастак, так давай складывать. Хлеба у нас в день уходит…

— На всю Академию примерно двадцать пудов муки получается, — "зам по тылу" ориентировался мгновенно, — но там кроме отроков, что сейчас в походе, еще артельщики, девки, что под рукой Анны Павловны ходят, да холопы. Думаю на ребятишек пудов десять всего…

— Муку-то в пути особо не поешь.

— Правильно мыслишь, боярич! Вот потому-то сейчас по всему селу бабы хлебы пекут, мужей в дорогу собирая.

— А нас как же?

— Про нас воевода еще с утра распорядился. Но ты считай давай. Поход не меньше, чем на седьмицу, стало быть, всего семьдесят пудов хлеба надо.

— Минимум.

— Чего? — мужики удивленно воззрились на Мишку.

— Минимум. По-нашему — самое меньшее. Есть еще максимум — самое большее. Это когда нужно одним словом назвать, ромеи эти два слова придумали.

— Тьфу, язык сломаешь. Микси… Я уж буду по нашему, по привычному. О чем это мы? — Илья немного помедлил, отыскивая потерянную нить разговора. — Да, так вот. Семь десятков пудов.

— А мы, когда из Турова ехали хлеба и не брали почти. Все больше кашу с мясом варили…

— Так ведь это ежели возможность такая будет! — снисходительно усмехнулся Алексей. — Коли надобно незаметно идти, либо ворога без устали преследовать — не до костров совсем. Но для обоза, что каша, что хлеб или там сухари ведь без разницы. Так, Илюха?

— Ну, можно считать половина на половину в дальнем походе идет — мешок крупы на мешок сухарей. Давайте здесь так же прикидывать, а общий вес таким же останется. Но, не сбивайте меня, Христа ради! Мы о телегах говорили. На одну влезает пудов двадцать пять, много тридцать. Вот уже три нужно. А еще овес…

— Не еще, а перво-наперво! Это людишки могут пару-тройку дней поголодать, — Рудный воевода был предельно серьезен. — А коня попробуй не покорми разок!

— Дядя Леша, но ведь трава-то, гляди. Пусть и осенняя, но разве не хватит?

— Когда на вольном выпасе гуляют, то и хватит, пожалуй. Но ведь им на себе всадника, да груз везти целый день. И резвость для боя или погони сохранять надобно! А потому без овса либо ячменя не обойтись никак. Помню, когда на Пороги ходили считали пуд овса на три дня.

— У нас лошадей две сотни, да еще обозные… На семь дней, — Мишка быстро прикинул в уме, — полтысячи пудов. Ничего себе!

— А ты как думал! Да добавь всякое остальное — вот тебе двадцать пять телег только для Младшей Стражи надобно. А для всех — и пятидесяти мало будет. Но это пусть у Бурея голова болит, а я пошел наши телеги ладить, — Илья кивнул Мишке с Алексеем и исчез в лабиринте хозяйственных построек боярского подворья.

Не прошло и пары мгновений, как откуда-то сбоку выскочила кухонная девчонка и затараторила:

— Боярыня Анна Павловна велит передать, что все уже готово на поварне. И она ждет к трапезе старшего наставника Алексея Дмитрича и боярича Михаила Фролыча.

Как же так? Она же оставалась в Академии? Или случилось чего? Стоп! Спокойно! На меня же смотрят со всех сторон. Нельзя как маленькому мальчишке, сломя голову лететь к мамке, а тем более впереди взрослого мужика. Но ничего, сейчас все и разъяснится.

Пока они, ежась от студеной воды и отфыркиваясь, смывали дорожную пыль и усталость, мимо несколько раз шмыгали холопки — стол обрастал блюдами. В горнице к приходу мужчин уже все было расставлено, а от тарелей исходил сытный, вызывающий голодные спазмы в животах, аромат ухи. Только тут Мишка вспомнил, что маковой росинки не держал во рту с раннего утра, и все вопросы разом вылетели у него из головы. Алексей тоже не заставил себя долго упрашивать. Мать же почти ничего не ела, только изредка поднося ложку ко рту, чтобы уж совсем не остужать своих мужчин отсутствием аппетита.

Ее-мое! Ну и дурак же вы, Михайла Андреевич! Она же не ради вас сюда в Ратное примчалась с обозом. Черт, последнее время все до меня, как до жирафа доходит — ведь это, может, их последняя ночь! В прошлый-то раз Алексей чудом спасся.

В общем, берите ноги в руки, сэр, и линяйте отсюда как можно скорее!

— Спасибо, мам, — Мишка отложил ложку и решительно полез из-за стола. — Пойду посмотрю, как Младшая Стража разместилась.

— Хорошо, сынок, — Анна оторвала сияющий взгляд от Алексея, — я распорядилась, чтобы ребятишкам снедный припас холопы отнесли. Ты проследи, чтоб недостатка ни в чем не было.

— Прослежу, конечно. Спокойной ночи, дядя Леша!

Окольчуженная конная змея неторопливо ползла среди убранных полей. Дорога, слегка изгибаясь к восходу, уходила на полночь. Разведчики шедшей впереди походной заставы под командой Стерва то ныряли в овражки, полнящиеся водой после ночного дождя, то прочесывали перелески, стоящие вдоль дороги. Но пока никаких тревожных вестей с головы колонны не приходило, и Мишка немного расслабился в седле, мысленно возвращаясь к утреннему выступлению из Ратного.

Ему все-таки удалось осуществить свою раннюю задумку — провести отроков через село. На рассвете Младшая Стража колонной по три вошла в речные ворота и пристроилась к десятку Егора, ратники которого замыкали процессию, двигающуюся к церкви. Все проулки были забиты провожающими. Только странно было видеть среди возбужденно-радостного большинства скорбные, словно заранее предчувствующие беду, женские лица. Отчего-то стало нехорошо на сердце. "А вернется ли хотя бы половина?" — мелькнула непрошено-холодная мыслишка. К счастью, додумывать времени не осталось — Зверь рванул и вынес боярича на площадь перед церковью. Придержав жеребца, Мишка выпрямился в седле и что есть мочи гаркнул:

— Стража, равнение направо!

И склонил голову, в ответ на благословляющий жест отца Михаила. Отроки разом повторили его движения, вызвав улыбку погостного священника отца Симона, как раз вышедшего из церкви. Окропленные святой водой и провожаемые пожеланиями "одоления на враги" пацаны еще сильнее выпрямились в седлах, изображая для девчонок, замерших по сторонам, опытных воинов. И, слава Богу, не видел никто из ребят, как крестили их вслед бабы на возрасте, смахивая непрошенные слезы с глаз.

К полудню следующего дня к рати присоединился десяток Луки, да не один, а в сопровождении дюжины лесовиков. Как пояснил сам десятник — подкрепление из двух ближних селищ подошло сразу же, как местные узнали о захвате Княжьего погоста неизвестными находниками. Вместе с ратными были и двое парней из сенькиного десятка, что ездили гонцами — Лука посчитал более безопасным для них ехать с отрядом.

День уже совсем клонился к вечеру, когда воевода Корней скомандовал привал — до цели оставалась пара часов пути, Колонна неспешно вошла в лес примерно на полверсты, с тем расчетом, чтобы место отдыха не было видно с дороги. Лишь передовой десяток выдвинулся еще ближе к погосту, чтобы вовремя обнаружить любое возможное движение по дороге.

Костров разжигать было нельзя. Ратники обихаживали коней и устраивались, кто где мог, надеясь хоть чуть-чуть подремать перед боем. Наставники обходили отроков, проверяя все ли в порядке, а на отдаленной полянке Корней собрал быстрый военный совет.

Именно тогда — за несколько часов до штурма — Стерв, поддержанный Мишкой, предложил зачистить погост силами опричников.

— Ребятишки обучены добре, не сробеют. Пикнуть ворогу не дадим — перебьем все, что движется!

Сначала им удавалось легко отводить возражения ратнинцев ссылками на успешные действия опричников в Отишии да намеками на жадность взрослых воинов, не желающих отдавать лакомую добычу. Но тут поднялся погостный десятник Кондратий:

— А как твои стрелки будут беглецов различать, кто свой, а кто чужой?

Но ни тот, ни другой не смогли ответить на этот простой вопрос.

— Кхе, слушай, Михайла, команду! — дед сориентировался раньше всех. — Стрелять только по оружным, а если кто бежать будет — не препятствовать!

— Но, как же, господин воевода? — у Стерва от изумления брови поползли вверх. — А вдруг это ляхи, али кто там напал? И мы им даем путь чист?

— Вот следы когда в лесу читать, то тебе, Сте…, Евстратий то бишь, цены нету! А здесь прямо-таки дубовым пеньком выставился! Что если это не вороги будут, а лесовики-полонянники, на осенний торг приехавшие? Ты их семьям виру будешь платить? Да коли бы дело просто в кунах было! Мы ведь так можем со всеми окрестными селищами кровную вражду заиметь. И вместо помощи — они нам стрелу в спину воткнут. Потому запомните мой сказ — бить только по оружным! А за убежавшими ляхами… Кто там грозился охоту устроить, каковой от века не видели?

— Ну, я, — пробурчал охотник, с трудом, но признавая правоту Корнея, — И устрою, дай только срок.

— Не бойся, как погост возьмем, так и придет твое время.

Княжий погост был взят лихим налетом ранним утром. В рассветных сумерках, едва только порозовел край небосвода, Стерв подкрался почти к самому тыну и выстрелом сбил наблюдателя, клевавшего носом на сторожевой вышке. Затем, изловчившись, закинул крюк на верхушку тына и перемахнул по веревке внутрь. Следом сиганули и опричники из "разведвзвода". Всего несколько мгновений потребовалось им, чтобы откинуть засов и открыть тяжелые ворота. А туда уже рвались на всем скаку ратники в сопровождении отроков. И пошла потеха!

Разделившись на две части: одна направилась к боярской усадьбе, другая — к складам у речных ворот, нападавшие частым гребнем прошлись по узким улочкам селения. Выскакивавшие из домов пришельцы не успевали толком поднять оружие, как становились легкой добычей стрел и копий. Некоторые, что посмелее да поумнее, старались выбраться закоулками к тыну и в лес. По таким не стреляли, памятуя жесткий приказ воеводы.

И лишь у самого берега мелкой — всего по пояс взрослому ратнику — речушки Протечи, где приткнулись к пологому спуску две лодьи, вышла заминка. Десятка полтора находников укрылись за опрокинутыми телегами и встретили разогнавшихся всадников дружным "залпом" сулиц. Двое передовых — Егор с Чумой — грянулись о землю, третий — кто-то из числа погостных, не успев отвернуть, дополнил кучу малу. Все бы могло закончиться гораздо хуже, если бы не Арсений, увлекший оставшихся ратников в сторону. Михайла же, спешившись и придержав своих опричников чуть вдали, попытался организовать "огневое нападение", впрочем, без особого успеха — скрытый за импровизированной баррикадой противник был практически неуязвим. Все, чего удалось достигнуть стрелкам — не дать добить своих: Егор спустя короткое время приволок к ним замысловато ругающегося Фаддея. Чума, повредивший ногу при падении с лошади, грозил всяческими карами супротивникам.

— Лука, обойди со своими по другому берегу! — обернувшись, Мишка увидел деда, который, укрывшись за углом хоромины и изредка выглядывая, объяснял десятнику задачу. — Нам придется сейчас стеной идти, а потому надо не дать ворогам строй выставить. Тогда мы их легко сломим! Понял ли?

— Все сделаю. Токмо мне бы еще десяток ребятишек михайловых с самострелами.

— Бери раз надо! — Корней махнул рукой внуку "подойди, мол" — Подбери дюжину стрелков получше, да ступай сам с опричниками. Мы здесь навалимся — враг спину откроет, тут как раз лукам да самострелам самое раздолье.

— Слушаюсь, господин воевода. Разреши выполнять?

— Разрешаю! Ступайте оба. Помните: как в рожок подудят — начинаем приступ.

Отойдя под прикрытием стены амбара от речки, Мишка послал "адъютанта" Антона за вторым десятком, велев побыстрее привести Степановых стрелков к приметной сосне на другом берегу Протечи.

— А ничего, из малого выйдет толк, — одобрительно кивнул Лука, глядя, как ретиво Антоха крикнул "Есть!" и бросился выполнять приказание.

— Так учим же, — отозвался с улыбкой боярич, взлетая в седло.

— И неплохо получается! — легкая усмешка затерялась в рыжей бороде десятника, а его тяжелая лапища хлопнула собеседника по плечу. — Давай за мной!

Но переправившись на другой берег они ничего утешительного не нашли. Обороняющиеся были прикрыты с тыла полувытащенной на берег лодьей. Справа же, откуда, казалось, можно было попытаться достать врага, берег порос густым, почти непроходимым тальником.

— Вот ведь б…,- коротко выругался Говорун, — Софрон, Петруха, давайте сюда. Как рожок пропоет, ударим через речку, прямо им в спину. Русло шагов десять всего и дно — песок. Перемахнем единым броском. Михайла, ты с отроками пойдешь назади и нас прикроешь.

— Лука Спиридоныч, лучше мы по воде кусты обойдем. Там место открытое — стрелять сподручно, а твой десяток…

— Много ты понимаешь…,- встопорщилась рыжая борода в недоброй усмешке, но все споры прервал протяжный голос рожка.

— Урядник Степан, — надрываясь, заорал Мишка, — самострелы к бою! Делай как я!

Речная гладь вскипела от сиганувших за своим старшиной опричников. Тело обожгло лютым холодом, но боярич, крепко стиснув зубы, все продолжал и продолжал расталкивать неподатливую воду. Наконец, стал виден кусок противоположного берега с медленно надвигающейся стеной ратнинских щитов.

— Целься! Бей! — мочи не было больше терпеть сводящий с ума холод, а потому десяток, выпустив болты, рванулся что было сил из речки вперед, туда, где закипала схватка. Последнее, что видел боярич — как обороняющиеся, потеряв двух воинов, резко разворачиваются к реке. И тут…

— Бей! — отброшенный назад, Мишка обрушился в воду, и какое-то время залитые водой глаза не могли разглядеть ничего. Только слух воспринимал свист сулиц, топот бегущих врагов, стоны и предсмертные хрипы отроков, сливающиеся в ужасающую какофонию.

— "Этого не должно быть!" — вопило подсознание, пока руки пытались спихнуть с себя неподатливое тело Захария. Удар, предназначавшийся бояричу, пришелся опричнику в грудь. Лишенный какой-либо возможности маневра, Степанов десяток стал бы сейчас легкой добычей, если бы не Лука.

Увидев, что дело принимает дурной оборот, Говорун ринулся на выручку. Ратнинцы рывком пересекли русло и на самой кромке берега сшиблись с неприятелем. Сталь ударила в сталь. Никто не просил и не давал пощады — даже сбитые наземь смертельно раненые норовили в последнем усилии достать врага. Но уже бежали к месту схватки бойцы под началом Кондратия с Алексеем. И скоро все было кончено.

— Живьем, хоть одного живьем! — но Рудный напрасно надрывал голос.

Лишь один из прорывавшихся еще дышал, но спешно вызванный Бурей на немой вопрос только развел руками:

— Он одной ногой на том свете, а стану пытать, так просто помрет.

— Все ж, Серафим, попробуй! — Корней, несмотря на успешное окончание дела, был

хмур и озабочен. — Позарез нам хоть что-то о силах врага знать надобно!

Вылитое ведро воды привело пленника в чувство, но на все вопросы он ответил лишь презрительным кровавым плевком.

— Скажешь! — обозный старшина, склонившись, стал колдовать над раненым, а воевода повернулся к Стерву, осадившему коня в трех шагах от места схватки.

— Ушли, Корней Агеич! По воде ушли! Чуть-чуть мы не успели перехватить! — спешившийся десятник разведчиков едва не плакал от досады. — На Случи у них еще одна лодья была. Мы по следам, а на берегу только лошади с телегами брошенные.

— Видно эти вот отход своих и прикрывали, — Алексей кивнул на пленника, который собрав последние силы улыбнулся в лицо врагам торжествующей улыбкой, а затем откинулся назад и застыл, глядя мертвыми глазами в пронзительно синее, без единого облачка, небо.

— Все, — Бурей бережно опустил безжизненное тело на землю. И поднявшись на ноги, добавил. — Кто б он ни был, а ушел достойно.

— Аминь, — Корней, подавая пример, первый снял шлем и перекрестился, отдавая последнюю дань уважения поверженному противнику. — Покойся с миром…