Вечер красил водную гладь красноватыми бликами. Закатное солнце потихоньку скрывалось за ближним лесом. "Хорошая осень будет, сухая, — подумал Снорри, — и тёплая…" Тени деревьев, удлиняясь, тянулись через поле к Старой слободе. Было то самое время, когда день уже почти кончился, а сумерки ещё не пришли. Ранний вечер. "Время, когда лошадь можно принять за сказочного уникорна, а придурка Эрика — за тролля, — скальд потёр подбородок. — Впрочем, троллей у нас теперь не водится". Придя к такому выводу, он потянулся и устроился на травке поудобнее.

Холмик, на котором сидел Снорри Хельгерсен, протянулся длинным покатым валом от крепости почти до самой реки, и с него открывался отличный вид и на поля, и на реку. При том ещё и в обе стороны. Идеальное седалищное место для философских размышлений, да и поэтических упражнений тоже. Благо постоянный ветерок разгонял комарье. Снорри ценил удобства. Всегда. К возрасту это отношение не имело.

За левым плечом Снорри послышались шаги.

— Кого ещё нелёгкая несёт, — еле слышно пробурчал Снорри себе под нос, — места в округе мало что ли…

Шаги приближались. Объект скальдовой досады шёл со стороны крепости и явно по его, Снорри, душу. Когда до сидящего оставалось пара шагов, неизвестный остановился.

— Эй, старый, чего расселся? Заняться нечем?!

Снорри опёрся руками о поясницу, разогнулся и с кряхтением встал. Не спеша обернулся через левое плечо, окинул подошедшего непродолжительным рассеянным взглядом и отвернулся. Смотреть действительно было не на что. Один из новых дружинников, набранных недавно из уцелевших стражников. "Полтора десятка этих недоносков теперь щеголяют в доспехах и строят из себя воинов, — мрачно подумал Снорри. — Дожили. Того и гляди, дряхлым старикам придётся кольчугу надевать".

— Эй!! Оглох что ли?! — "недоносок" явно добивался внимания Хельгерсена.

Снорри не спеша нагнулся и поднял с травы пояс с мечом. Так же неторопливо развернулся лицом к крикуну и опоясался. Нагловатая физиономия дружинника изобразила сложную работу мысли. Снорри сделал шаг к наглецу и коротко ткнул пальцами левой руки в кадык горлопана. Парень брызнул слюной и, схватившись за горло, отшатнулся. Его меч невестимо как оказался в руках у противника и теперь был направлен в самое сердце своего хозяина.

— Кому-то я, может быть, и старик. Но тебе, придурок, Мастер Хельгерсен. Ясно? — скрипуче процедил нурманн, правой рукой поигрывая мечом потерпевшего. Орудовал он им без каких-либо усилий, и было видно, что ни секунды не поколеблется пустить оружие в ход.

Парень закивал и булькнул нечто утвердительное.

— Чего надо? — Снорри положил меч на плечо и склонил голову на бок.

Вся фигура бывшего стражника изобразила растерянность и недоумение.

— Припёрся тогда зачем? — последовал новый вопрос.

— Я, это…нечаянно…мастер Хельгерсен! Обознался я… — новичок быстро приходил в себя, как видно испытывая большое облегчение от того, что все обошлось одним тычком, — прости, мастер Хельгерсен, я смотрю…, а приказ был, ну подгонять, значит, ну что б работали! Извини, мастер Хельгерсен, не признал!..

— Ясно… — протяжно выцедил Снорри, — проваливай…

Он небрежно уронил меч наземь и перевёл взгляд на крепость.

"Суетятся, бегают. Раньше надо было суетиться!" — впрочем, тут Снорри лукавил. Спроси его кто ещё с месяц назад о возможности подобного разгрома боярской дружины, и старый скальд посоветовал бы вопрошавшему проблеваться и не пить пива пару дней. Однако развитая Хорем суматошная деятельность вызывала у Снорри раздражение. Как впрочем, и сам Хорь. Хитрожопый, памятливый и … не трусоватый, нет. В бою он не трусил, а вот была в нем какая-то ущербность. Скальду опять вспомнились слова, сказанные два с лишним года назад сотником Ратобором: "Коли такая гнусь наверх полезла — добра не жди."

— Уже не жду… — ответил Снорри своим мыслям.

И пошёл к крепости, следом за бдительным дружинником.

В крепости царила Суматоха. Именно так, с Большой Буквы. А как ещё назвать состояние действа, когда одновременно спешно ремонтируют всё, о чём только вспомнили и при этом складируют припасы везде, где только возможно? Причём, периодически извлекая убранное и перекладывая в "более подходящее место". Вот и сейчас Хорь лично руководил процессом перегрузки каких-то коробов и мешков.

"Что, страшно? — со скрытым злорадством подумал Снорри, глядя на действия Хоря — Правильно, страшно, вернется боярин — может и прибить, под горячую-то руку. Суетись-суетись, так оно легче, поди…", и собирался уже пройти к дружинному дому, но тут Хорь заметил старого скальда и возжелал общения.

— Слышь, Снорри, почто без дела топчешься? — боярский ближник утомился, вспотел и был растрёпан. На левой руке повисла плеть, правая тыльной стороной ладони утирает пот со лба. Каштановый волос всклокочен, глаза воспалены. Ходячее воплощение усердия и деятельности.

— Сходи на Площадку, пособи Ратобору! — сотник поймал рукоять плети и хлопнул ей себя по ляжке. — Сходи, сходи. Там от тебя хоть какой прок будет! — Хорь на миг ехидно осклабился, но тут же опять принял на рожу деятельно-озабоченное выражение. — Неча попусту разгуливать, не то время. Иди — иди, не прохлаждайся тут!

Снорри изобразил лицом некое мимическое движение, смысл коего можно было истолковать и как согласие, вышел из крепости и направился к Площадке, где сотник Ратобор занимался обучением недавно набранных дружинников мечному бою.

К приходу скальда Ратобор, привалившись плечом к соломенному чучелу, наблюдал за процессом выполнения группового упражнения. Пара десятков учеников, прикрывшись высокими нурманскими щитами, плечом к плечу перетаптывалась по утоптанному пятачку. Судя по всему, данное действие имело своей целью отработку слаженности строя. На взгляд Снорри, подобные занятия пристало проводить с ополченцами из числа землепашцев, а не с дружинниками. Но начальство, очевидно, имело свои взгляды на то, что должно и как… Что по этому поводу думал Ратобор — понять было сложно, так как его тонкокостное, четко очерченное лицо выражало задумчивую отстраненность, трактовать которую можно было по всякому.

— О-о-о! Кого я вижу! Сладкоголосый сын Хельгера хлебнул меда Браги и решил почтить воинское занятие своим присутствием! — Ратобор соизволил заметить подходящего Снорри. — Порадуешь нас новой висой, а может быть и сагой?

— Я бы поведал о подвигах славных конунга Олафа из Бьёрнфьиорда… — начал было распев Снорри, но оборвал сам себя. — Но послан я сюда с другим заданием. Сотник Хорь обеспокоен, сможешь ли ты, Сотник — слово "сотник" Снорри подчеркнул голосом, — Ратобор справиться с возложенным на тебя поручением?

— Это с каким? — Ратобор "отлип" от чучела и внимательно посмотрел на Снорри.

— С обучением этих воинов, — Снорри приостановился, выделив особым тоном последнее слово, презрительно сплюнул и продолжил, — воинскому делу. Прости, сотник, моё косноязычие, это от избытка чувств… Здрав будь, Ратобор!

— Здрав будь, Снорри. Можешь передать пославшему тебя, — "пославшему тебя" Ратобор произнёс тем-же тоном, что и Снорри "сотник", — сотнику Хорю, что я со своим делом справляюсь. Ступай.

— А вот о возвращении, значица, Хорь мне ничего не сказал… — Снорри задумчиво почесал затылок, — Говорит, иди, проследи за Ратобором, а то, он, поди, забыл, с какой стороны меч берут. И что им делают.

— Ну-ну… — Ратобор с интересом смотрел на Снорри, — И как же меч брать и что с ним делать?

— Это ножны, — Снорри положил левую руку на ножны, — В них — меч. Его берут вот так. — Снорри медленно вытащил меч из ножен. — Рукой.

Снорри пошевелил сжимающей меч правой рукой:

— А потом применяют. Применяют все по разному. Некоторые, например, в заду ковыряются!

Ратобор хмыкнул:

— Это где ж ты такое чудо узрел? Поди, в странствиях дальних?

— Да нет. Тут рядом. — Снорри кивнул в сторону крепости, — Я за Хорем третий день наблюдаю. Всякого насмотрелся.

Ратобор захохотал.

— Вот скажи, сотник, чем ты тут занимаешься? — Снорри кивнул в сторону тренирующихся новиков.

Тот посерьёзнел и задумчиво проследил за взглядом скальда.

— Вот скажи, зачем ЗДЕСЬ СОТНИК? — продолжил Снорри, — Здесь десятник-то не нужен! Любого из стариков приставить и делов. И на кой ляд их вообще хирдом гонять? Коли им на конях биться? А?

— А сам что думаешь? — спросил негромко Ратобор.

— Что я думаю? Я думаю… — Снорри обернулся к ученикам и позвал. — Эй, ты! Да, ты, длинный! Подойди! Живей, шевелись! — скальд глянул на сотника. — Доставай меч!

Подозванный долговязый дружинник вопрошающе посмотрел на Ратобора. Тот утвердительно кивнул.

"Длинный" вытащил меч и встал в выжидающую позицию, прикрывшись щитом. Снорри скользящим шагом проскочил расстояние, отделяющее его от противника, и нанёс быстрый укол в щель между верхней кромкой щита и шлемом. Дружинник щитом отбил меч нападавшего вверх и попытался проткнуть его прямым ударом, но противник уже проскочил за левое плечо обороняющегося, подхватил меч второй рукой и, продолжая движение, провернулся вокруг себя, нанеся размашистый секущий удар плашмя.

— Всё. Иди, голову подбирай. — Снорри вложил меч в ножны и подошёл к ухмыляющемуся Ратобору, — Вот что я думаю.

— Хватит на сегодня! Свободны! — Сотник покосился на тяжело дышащего нурманна, — пойдём-ка, скальд, хмельного попьём.

На склоне протянувшегося от крепости до речки холма горел костерок. Неяркий свет пламени выхватывал из темноты силуэты двух мужчин. Вкусно пахло жареным мясом и сидром.

Ратобор сидел, обхватив руками колени, и немигающим взглядом смотрел в костёр. "Да, сотник, притомился ты. Видать, не столько телом, сколь разумом — размышлял разлёгшийся напротив Снорри. — Ну, да это неудивительно". Сам скальд вольготно разместился на трёх попонах почти вплотную к огню и, облокотившись об уложенное наземь седло, неспешно поглощал жареное мясо, периодически добавляя к нему чеснок и обваленные в меду орехи. Небольшая кружка с сидром располагалась в пределах "средней досягаемости", чтоб и взять удобно и не расплескать ненароком. Бочонок с основным запасом напитка Снорри предусмотрительно разместил поближе к Ратобору, ненавязчиво возложив на того обязанность виночерпия.

— Ты, Рати, выпей кружечку ещё, да сразу, не растягивай. И мясца вот пожуй, с орешками, я как раз согрел, — произнёс Снорри тоном заботливой мамочки и протянул в сторону Ратобора вертел с разогретым мясом. — Набегался сегодня поди.

Ратобор хмыкнул и оторвав взгляд от огня, посмотрел на собеседника.

— Что уставился?! Пей быстрей и забирай жрачку! У меня рука устаёт! — прикрикнул нурманн ворчливо и добавил опять "мамочкиным" тоном. — Уроню же, с земли грязное кушать придётся! Да и остынет!

Ратобор ухмыльнулся и, утвердив кружку на земле, медленно налил себе сидра из бочонка. Так же неторопливо, все еще держа взглядом протягивающего закуску Снорри, не отрываясь выпил. Затем, поставив кружку на место, подхватил устремившийся к земле вертел.

— Благодарствую! — Ратобор закинул в рот кусок и принялся методично жевать.

— И тебе добра и удачи, сотник. — Произнёс скальд, насаживая на вертел новую порцию, — Щаз ещё по кружке примем, и совсем хорошо станет. А там и разговор заведётся…

Не говоря ни слова, повторили. Третья выпитая потянула за собой слова.

— Вот скажи, Сотник — слово "сотник" Снорри произнёс так, будто это имя — ну скажи: чем ты занимаешься? Чем Хорь занимается? Тороп? А?!

Ратобор глотнул сидра и неспешно поставил кружку.

— Тороп… — начал Ратобор, но Снорри не дал ему закончить фразу:

— Тороп! Да что Тороп! — скальд хватил своей посудиной об землю — До Торопа мне дела нет!

И замолк, уставившись на огонь костра. Ратобор с изумлением воззрил на Снорри. За все время пребывания скальда в землях боярина Журавля командир "рысей" неплохо изучил повадки нурманна. Тот мог расплескать корчагу браги, мог разбить гусли, в том числе и об чью-нибудь голову, мог рубить своим "заговорённым" мечом скотину и брёвна, но творились эти безобразия исключительно с пьяни, в хмельном угаре и кураже. Пары кружек яблочной бражки было для такого явно недостаточно. Трезвый же, Снорри всегда отличался выдержкой и здравомыслием.

Возникла неловкая пауза. Один из собеседников изучал поднятую с земли кружку на предмет дальнейшей пригодности, другой медленно цедил сидр из своей.

— Тороп… — проворчал Снорри и опять замолк.

Ратобор отставил пустую кружку и взял кусок мяса. Коротко глянул на затихшего скальда и произнёс:

— Ты спрашиваешь: " Чем мы занимаемся?". Крепость к осаде готовим, как мне кажется. Или нет? Что сказать хочешь — говори сейчас.

Снорри, не отрывая взгляда от испачканной кружки, заговорил:

— Я смотрю и вижу муравейник, на который бык нагадил. Суета, беготня, круглое носим — углатое катаем. "Ой, что это, ой, куда это!" — передразнил он непонятно кого. — Хорь мешки с бочками считает, Ратобор пентюхов меч держать учит, Тороп из Мастеровой Слободы носу не кажет. Все при деле! Все делом заняты!! Только дело никто не делает!!! — постепенно голос Снорри сорвался на крик. — Начальники, тролль вас употреби!!! Совсем разум потеряли…

Скальд успокоился так-же внезапно, как и взвился.

— Нельзя так! Нельзя. Хорь не понимает, Тороп неизвестно чем занят. Так ТЫ возмись! — Снорри прекратил вертеть в руках кружку и наклонился к Ратобору — Рати, сейчас Воин должен во главе стоять. А не страж или прознатчик. Тебе бразды брать надобно. Иначе беда будет. Подул лёгкий ветерок, и со стороны крепости стали слышны звуки усталой ругани. " Хорь всё не угомонится, — подумал Снорри, — темень уже, так нет, "давай-давай", прям, завтра нагрянут. С телегами и челнами!" И ухмыльнулся своим мыслям. " Ну, сотник, что молчишь? Что ты там разглядываешь?"

— Бразды брать, говоришь? Дружине Гуннар старшим был, на Горке Хорь распоряжается, Торопа нелегкая принесла… Кто я? Сотник, сотни не имевший… Пять воинов моя сотня. Да трое новиков! — Ратобор резко повернулся к Снорри. — А было — три десятка "рысей"! А из тех, кто с Журавлем ушел — неизвестно вернется ли хоть один!! Сотня… Ха, Сотник! — Ратобор налил сидра и залпом опустошил кружку. — Да и что толку-то? Ну, приму старшинство, а что поменяется-то?! За Болото сходить и ратнинских пощипать? А кого слать-то? Девятеро нас всего, даже с помощью конных из Эриховой полусотни у болота кровь пустить, да пленника захватить не смогли … Разве что из староселов охотников набрать… — тихо закончил сотник и уставился куда-то на реку.

— Рати, а ведь ты не просто со мной согласен, но и уже сам обо всём этом думал, — констатировал Снорри.

— Ну и? — буркнул Ратобор, не оборачиваясь.

— И?! — Снорри возмущённо махнул кружной — Не "И", а с Торопом поговорить, да со стариками оставшимися! Сам завтра же пойду!

— Ну и пойди.

— И пойду!

— И пойди.

— И пойду! Прям сейчас и пойду, допью, что в чаше и пойду! — Снорри в глоток опорожнил кружку и впился зубами в кусок мяса — фы фоко ффё не выфей!..

— Не выфью, не томись, — усмехнулся Ратобор.

Снорри прожевал кусок, отточенным движением плеснул сидра в обе кружки и, оценивающе глядя на Ратобора, произнёс:

— Нет, сегодня поздно уже, спят старички, утомились за день, на хоревы мельтешения глядючи. Завтра, по свету отправлюсь!

— Да, долгий путь начинать надо по свету, на восходе! — Ратобор улыбнулся.

— Да и по свету! и старость уважить надо! — Снорри вызывающе подбоченился — И браги попить хочу! А то пока ходить-рядить буду — ты всё выпьешь, думы воеводские обмышляя!

Оба расслабленно усмехнулись.

— Решено: поутру со стариками поговорю, а потом с Торопом. Коль тот присоветует, да старшие хирдманы слово скажут — Хорь упрямиться не посмеет. Останется Горку стеречь, за стенами сидючи. И ему спокойно, и тебе помех меньше. За это надо выпить! — и Снорри повелительно поднёс пустую кружку к Ратобору.

В отблеске костра засветилась тугая переливчатая струя сидра. Старый скальд вдруг весь преобразился и, глядя восхищённым взглядом на струящийся золотистый луч, продекламировал:

Разливающий хмельное Ратобор поощрительно повёл бровью. Тогда Снорри, тряхнув копной своих седых, а может просто выгоревших на морском солнце волос, выпалил скороговоркой:

— Истут винум, бонум винум,

Винум генератум,

Регит винум куриарум протомониозум

— Эээ… — от изумления Ратобор чуть не перелил через край, — Ты что спел-то?

— А, так, песня такая есть, вино славят.

— Кто?

— Хм, — Снорри насмешливо глянул на собеседника, — те, кто поёт, ясен пень!

Ратобор поставил бочонок наземь и глядя с прищуром на скальда, задумчиво произнёс:

— Я вот давно дивлюсь — как тебя до сих пор не убили?

Нурманн откинулся на свёрнутую вальком попону, и нахально скосив на сотника блекло-серые глаза, сказал:

— А у меня меч заговорённый. И сам я весь неожиданный. Как понос во время пира!

Ратобор хохотнул, мотнул головой и, подняв кружку, кивнул Снорри.

— Ну, певун, ну развеял ты думы мои! — продолжая улыбаться, сотник поднёс к губам кружку. — Понимаю, пошто тебя Боярин терпит!

— Сасанычу-то весть послать надо. А то вдруг в суматохе забыли!

— Мудрый ты какой, прям, в корень зришь! — ухмыльнулся Ратобор. — А то без тебя не разумели, совета великого скальда ждали-печалились!

— А что, ты вестника послал? И как, водой или посуху? — Снорри, приподнявшись на своем месте, пристально уставился на Ратобора.

— Гмм, я — нет, но Хорь-то… — тот запнулся и растерянно посмотрел на скальда. — Дык, должен Хорь гонца послать! Он же!.. — и умолк, ошарашенно глядя на руку, сжимающую кусок мяса.

— Ага… Он же, мы же… А вот так беды и случаются, — Снорри назидательно воздел вверх указательный палец. — Ты врага пощипал да за новиков взялся, Хорь добро прячет да крепость новит, Тороп…хм… ну Тороп — скальд запнулся — Рати, а Тороп-то мог послать! Он на то и Тороп, везде его нос поспевает! — задумчиво почесывая кончик носа, Снорри покивал головой. — Нет, Тороп тож не послал, лодьи не уходили, и с тороками никто не выезжал. Ха, вы-то мечетесь, суетитесь, а боярин и знать не знает, что дома приключилось! Ох, начальники! — Снорри ехидно хмыкнул и потянулся к закуске. — Ох, Журавль вас употребит! Ох, будете девичьи песни петь у боярина в терему!

Скальд от души потешался.

— Да уж, быка в горнице и не заметили, — в замешательстве произнёс Ратобор и, поведя плечами, добавил:

— А, один бес, не сейчас же вестника посылать! Утром снаряжу. Эй, мастер Хельгерсен, мудрец нурманский, подставляй свою чару, пить будем.

Ночь давно уже простёрлась над всей Туровской землей. В самом Турове, уткнувшись носом в русую макушку доброй вдовушки, спал Никифор. Храпел в своих покоях в Ратном, засунув бороду под одеяло, боярин и воевода Погорынский Корней, во Христе Кирилл, во Перуновом братстве Корзень. Спали утомлённые, счастливые и перемазанные кабаньим салом Анна и Алексей. Валялся в тяжком хмелю Бурей, во Христе Серафим, отравляя перегаром мошку и домочадцев. Дёргал во сне голой пяткой Сучок, нашедший себе пристанище в гнезде аиста. Спал Михаил Лисовин, в роду Ждан, во Перуне — Окормля.

Не спал только сотник Хорь. Его угораздило выбрать для ночлега Речную башню. Сон и так не шел, а тут еще с поречного холма доносилось вольно и раскатисто:

" Во славном вольном граде

Новогороде,

Возле пристани Волхова

Реки.

Соходились да славны молодцы

Удальцы-ушкуйники,

Новгородския!"

Хорь перевернулся на другой бок, сплюнул от злости. Сон никак не шел. Приподнявшись и засунув в уши катуши пакли, начальник стражников снова повалился на ложе, прикрыл глаза и попытался заснуть.

День начинался … Нет, лучше бы он не начинался вообще. Снорри попытался приподнять голову и со стоном уронил ее.

— Воды … Кто-нибудь … Ну, хоть глоток воды, отродья тролля, — пересохшее горло так и не смогло справиться со своей работой, издав какой-то жалкий сип.

— Вот выпейте, мастер Снорри, сейчас полегчает, — о, за эти слова он был готов отдать даже проход по мосту Бьерфрост в покои повелителя Асгарда.

Маленькая, но сильная женская рука приподняла голову скальда и поднесла к его губам ковш с пивом. С трудом сделав первый глоток, Снорри вдруг почувствовал, что силы медленно, но верно возвращаются к нему.

— Сколько же Ратобор принес вчера, неужели полный бочонок? — эта мысль была первой, что пришла на ум. Следом за ней возникло подозрение:

— А я ночью ничего не свершил, не приведи Хеймдаль?

— Нет, нет, кроме песен, — ничего от вас с господином Ратобором слышно не было.

— А ты-то кто? — наконец он соизволил обратить внимание на спасительницу. Лет тридцати пяти, высокая, полноватая, с приятным округлым лицом, она поддерживала его за плечи, помогая сесть поудобнее.

— Милолика я, холопка господина Хоря. Он велел найти тебя, мой господин, и попросить прийти к нему. Они с господином Торопом с утра о тебе говорили.

— О-ох, сейчас, встану, — Снорри, перевернулся на живот, приподнялся и, наконец, утвердился на ногах.

Скальд остается скальдом в любом состоянии, а сложить в честь спасительницы хвалебную вису Снорри считал своим долгом. Теперь оставалось только умыться и идти узнавать, зачем же он понадобился Хорю, который вообще-то недолюбливал его за дерзкий язык и своеволие. Хотя сейчас, после похода воеводы Погорынского на земли Журавля, нужен был каждый опытный воин. Наверное, и для него нашлось важное дело.

Примечание. В скальдической поэзии очень широкое применение имеют устойчивые иносказания — кённинги (типа "конь моря"= корабль). Ниже даны пояснения этим иносказаниям.

1.

Вклад огня Муспелля (из огня огненной страны Муспелль по легендам боги вылепили Солнце и звезды, соответственно "Вклад огня Муспелля" = солнечный свет)

В сокровище Идунн (Идунн — богиня молодости, жена бога поэзии-первого скальда Брагги, владела молодильными яблоками)

Дал напиток славный —

Кровь снадобья Асов (снадобье Асов — эти самые молодильные яблоки, "Кровь снадобья Асов" = яблочный сок)

С ним к Битвы Владыке (Владыка Битвы — Один, провожают к нему — в Валгаллу)

Мы п роводим павших.

И с ним на драккАр

Н ас уложат потомки

2.

От ворот Нифльхейма (Нифльхейм = Темный мир = Страна Хель — царство мертвых. Павшие в бою попадают в Вальгаллу к Одину, а умершие от старости или болезней — в Нифльхейм, владения подземной великанши Хель; ворота Нифльхейма = близкая бесславная смерть)

О, запястье липы, (запястье липы — кённинг женщины)

Ты спасла отважно

Вкусившего меда. (все скальды считались людьми, вкусившими мед поэзии Брагги)

Без тебя шумела б

До сего бы часу

Лишь игра валькирий ("игра валькирий" — кённинг битвы)

В основаньи шлема. ("основание шлема" = голова, т. е. Снорри намекает на то, что у него шумела бы в голове битва "до сего бы часу" без помощи Милолики)

3. проход по мосту Бьерфрост в покои повелителя Асгарда — павшие герои идут в покои Одина (повелителя Асгарда) по радужному мосту Бьерфрост.